– Дай мне знать, если этот клиент вернется, – сказал Уокер, помолчав минуту. Он старался, чтобы его слова не походили на просьбу.

По выражению лица Арчера Уокер понял, что босс подумал о том же, о чем он сам. Нет смысла посвящать в это Фейт.

– Сколько стоил бы камень, который хотел купить мистер Иванов? – спросила Фейт. – Миллионы?

– Драгоценный камень всегда стоит столько, за сколько ты сможешь его продать, – неопределенно ответил Уокер. – Не волнуйся. Если я впарю один какой-нибудь Иванову, я заплачу тебе за посреднические услуги.

Арчер вернулся к рубинам, продолжая их сравнивать.

– Как может оценщик перепутать бирманские рубины с другими? – поинтересовался он.

– Легко, – ответил Уокер, заставляя себя отвлечься от мыслей о Фейт. – Бирманские рубины высшего качества в два карата и больше оценщик может не увидеть за всю жизнь. Бирманские же камни поменьше легко перепутать с другими рубинами, особенно если они были приготовлены. Если бы я не провел столько лет в Азии, имея дело с рубинами, я бы не смог определить разницу так быстро.

– Приготовлены? – спросила Фейт Уокера.

– Да. В буквальном смысле. Это старая практика, она известна не одному поколению специалистов. Это страшная тайна торговцев рубинами, такая же, как показывать рубины покупателю на фоне бронзовой пластины: красный цвет становится более интенсивным.

– Как приготовить камень?

– Очень просто. Надо изменить цвет некоторых и придать чистоту. – Он дотянулся до еще одной маленькой коробочки, одной из тех, что принес, вынул некоторые ограненные красные камни и выложил их на стол.

– Рубины? – скептически спросила Фейт. Уокер кивнул.

– Они выглядят тусклыми, – сказал Арчер.

– И еще… отдают в синеву, – добавила она.

– И то и другое верно, – сказал Уокер. – Рубины первоначально сформировались в огне самой земли. А с помощью рукотворного огня ты можешь сделать их более прозрачными.

Эта мысль захватила Фейт. Огонь созидающий. Огонь очищающий. Огонь преобразующий. Великолепное красное пламя…

– Как это делается?

– Слишком высокая температура разрушает рубин, поэтому надо быть по-настоящему осторожным, – сказал Уокер. – Правильный уровень высокой температуры меняет химический состав камня. Синий оттенок выгорает, остается только красный. То же самое происходит с некоторыми включениями и пороками. Слишком много «шелка»? Никаких проблем. Провари – и «облачко» исчезнет. Конечно, при этом ты лишаешь камень флюоресценции, но окончательный результат все же более ценен после обработки камня высокой температурой, чем без нее.

– Интересно, кто это обнаружил, – сказал Арчер.

– Наверное, первая женщина, которая соорудила очаг для приготовления еды на унылом аллювиальном гравии и обнаружила холодные ярко-красные тлеющие угольки в пепле, – предположил Уокер. – Столько веков, сколько известны людям рубины, существуют и примитивные способы придания им большей чистоты, большей яркости и большей цветовой насыщенности. Естественно, современные производственные лаборатории могут сделать гораздо больше для доводки камней низкого сорта, чем допотопные глиняные печи.

– Значит, обработка высокой температурой не считается обманом? – спросила Фейт.

– Нет, но не скажи об этом покупателю. Запомни: когда ты покупаешь драгоценные камни, ты покупаешь раритет, а не только красоту. Прекрасные, не подвергшиеся обработке камни – явление, гораздо более редкое, чем прекрасно обработанные. – Уокер пожал плечами. – Но сегодня каждый, кто занимается торговлей рубинами, считает, что все они приготовлены. Только, еще раз повторю, не надо упоминать об этом в разговоре с клиентом.

– Значит, это похоже на жемчуг, – сказал Арчер. – Культурный жемчуг вытеснил с рынка натуральный.

– В значительной степени, – печально согласился Уокер. – Натуральные бирманские рубины так же чертовски редки, как натуральный жемчуг. Но есть хорошие места, где торгуют драгоценными камнями. – Он взглянул на Фейт. – Вроде тех, которые тебе прислали друзья.

Ее медового цвета брови сошлись на переносице.

– Дэвис не говорил, подвергались ли они обработке, – сказала Фейт.

– А что он сказал? – поинтересовался Уокер.

Фейт колебалась.

Безразличный тон Уокера не вязался с холодом, сквозившим во взгляде.

Арчер тоже почувствовал резкость в вопросе Уокера. Он сощурился и посмотрел на него, пытаясь понять, что у того на уме.

– Дэвис сказал мне, что у них с сыном бизнес по покупке и продаже унаследованных драгоценностей, – ответила Фейт.

– Так как он получил эти рубины? – поинтересовался Арчер. – В наследство?

– Если и так, то это было давно. Он сказал, что рубины находились в семье и было решено отметить рождение следующего поколения красивым подарком – ожерельем для будущей невестки. Я думаю, эти Монтегю очень пекутся о непрерывности рода. У Дэвиса только один ребенок – Джефф, будущий муж моей подруги Мел.

– Делаешь симпатичное ожерелье, да? – мягко спросил Уокер. – Представляю, какое это чертовски захватывающее зрелище.

Она заморгала от удивления. Все в семье, казалось, не воспринимали ее мастерство как дар. А если замечали что-то особенное, то редко говорили об этом. Их можно понять. Мать Фейт – всемирно известная художница. Рядом с ней успехи дочери едва ли заметны.

– О'кей, он говорит, что эти рубины – фамильные вещи, – сказал Арчер. – Ты умеешь датировать бриллианты по их огранке. Можешь ли ты сделать то же самое с рубинами?

– Прошу прощения, босс. Азиаты ограняют камни так, что остается максимальный размер, даже если в результате будут не правильные, неаккуратные грани. Их методы огранки и полировки не изменились за тысячу лет: наждачная паста и круг, который приводится в движение ногой.

Арчер хмыкнул.

– А как насчет остальных рубинов Монтегю? Действительно ли они все так хороши?

– Да, все рубины Фейт надежные. В основном камни имеют великолепный цвет, чистоту и игру. Размер превосходный. Самый маленький – больше двух каратов. Если бы камням Монтегю сделать новую огранку и тем самым усилить их блеск, ценность увеличится по меньшей мере вдвое. Трудно сказать, что еще старый Дэвис мог бы похоронить в заливе.

– Прошу прощения? – не поняла слова Уокера Фейт.

– Старая южная традиция, вроде пирога с орехом пекан. Ты имеешь дело с семейством алчных и хищных людей…

– Хищных? – прервала она его.

– Конечно. Существует легенда, что Монтегю хоронили драгоценности в одном болоте с людьми, которые задавали слишком много вопросов. В болотах Южной Каролины бродит много призраков. В той компании есть и несколько призраков Монтегю. Говорят, на чердаке их замка замуровано несколько скелетов.

– Откуда ты знаешь об этих легендах? – спросила она.

– Я родился в трех милях от Руби-Байю и жил там до шестнадцати лет, а потом уехал на Запад, в Техас.

– Так ты знаешь Монтегю? – в один голос спросили Арчер и Фейт.

Уокер улыбнулся:

– Раб обязан знать господина.

– Не могу себе представить, как ты низко кланяешься, – фыркнула Фейт.

– Потому что этого никогда не было. Знаешь, почему я работаю на твоего брата? Он не считает, что целовать задницу хозяина входит в обязанности его работника.

– Тем не менее, должно быть, приятно, – мягко заметил Арчер.

– Значит, мне никогда не стать исполнительным директором «Донован интернэшнл».

Хотя Уокер говорил спокойно, Фейт почувствовала в его словах непроизвольный вызов. Вызов человека, который даже не закончил школу, людям с университетскими дипломами.

Тем не менее это он им сейчас преподавал урок.

Арчер снова повернулся к микроскопу.

– Миллион долларов за тринадцать плохо ограненных рубинов – это хорошая цена.

– За четырнадцать, если считать тот рубин, который Фейт получит в качестве гонорара.

– Ее гонорар будет лежать дома в сейфе, – сказал Арчер.

Фейт принялась было спорить, но потом поняла, что это бесполезно. Домашний сейф такой же, как и у нее в магазине. Даже лучше. Система электронной безопасности, к которой приложил руку Кайл, была совершеннее мастерства грабителей двадцать первого века.

– Значит, ты везешь тринадцать рубинов в ожерелье, – продолжал Арчер. – Миллион – все-таки большие деньги.

– Да, я был уверен, что ты так скажешь. – Уокер вернулся к столу и открыл другую маленькую коробку. – Для твоего спокойствия хочу показать, какие прекрасные и редкие рубины Монтегю. Сравни их с некоторыми образцами необработанных камней, которые добывают в шахтах во всем мире.

Фейт и Арчер смотрели на «гальку», которую Уокер разложил на столе. Камни были разных размеров: от похожих на сырое кукурузное зернышко до напоминающих дикое яблоко. Цвет – все вариации красного: темно-красный, глубокий розовый, красновато-коричневый, красновато-оранжевый, красновато-синий, красновато-фиолетовый… Некоторые камни были прозрачные. Но большинство из них нет.

Уокер увидел разочарование на лицах Фейт и Арчера и слегка улыбнулся.

– Рубины зарождаются как кристаллические образования, – сказала Фейт, подталкивая «гальку» кончиком пальца. – Почему одни из них круглые, а у других острые края?

Уокер удивленно посмотрел на нее.

Фейт ответила таким же взглядом, давая тем самым понять, что ему нечего удивляться. Она, в конце концов, из семьи Донованов.

– Трудно сказать почему, но круглая форма для рубина более характерна, – сказал Уокер. – Многие из известных шахт Бирмы – чуть больше дырки в сортире. Ее копают в джунглях до основного слоя гравия. Эти шахтеры все еще живут в каменном веке. Тощие парни с едва прикрытой задницей роют яму, в которой может уместиться только один человек и ведро на веревке.

Арчер поморщился. Он не любил тесноту.

– Бедняга на дне ямы обычно стоит по колено в грязной воде, – продолжал Уокер. – Час от часу в джунглях усиливается жара, спекается все живое. Яма роется на такую глубину, где уже могут находиться драгоценные камни или где произошел последний обвал. Кстати, обвал может произойти в тот момент, когда там работает шахтер.

Фейт дотронулась до пакета, в котором горел холодный темно-красный уголек – результат риска и тяжелого труда безвестного человека. Она снова посмотрела на необработанные рубины разных оттенков, которые лежали перед ней.

– Есть среди них какой-нибудь из Бирмы?

– Нет. Но вот эти, – Уокер указал на круглые, как галька, камни, – очень похожи. – Он подвинул к себе более темные рубины и положил их на ладонь. Кое-какие камешки были с оттенком коричневого цвета. – Эти обычно называют сиамскими.

– Что за камни? – спросила Фейт.

Она нагнулась, чтобы рассмотреть рубины поближе, и ее волосы скользнули по подбородку Уокера. Он втянул носом воздух и ощутил тонкий аромат гардений, словно окунулся в ленивую атмосферу южной ночи. Он почувствовал замирание сердца. Светлые волосы Фейт мерцали около изящного изгиба шеи. Уокер медленно выдохнул, и от его дыхания прекрасные золотые пряди заколебались.

Уокер закрыл глаза и почувствовал дрожь от аромата, который от нее исходил, от изящества ее тела и движений.

– Эти рубины обычно называют сиамскими, – сказал Уокер, и его голос прозвучал почти резко. – Так обычно говорят о низкосортных камнях.

– Они слишком темные, – заметил Арчер. – Мало красного цвета.

– Потому что слишком много железа, – рассеянно заметил Уокер, потому что наблюдал, как пульсирует вена под нежной кожей у основания шеи Фейт. Пульс был частым, словно она догадалась о его мыслях.

– Как это? – спросил Арчер.

– Все сапфиры и рубины созданы на одной и той же основе – корунда, – объяснил Уокер, заставив себя переключить все внимание на босса. – Чистый корунд бесцветен, как хороший алмаз. Добавь примесей – и сапфир приобретает все цвета радуги, кроме красного. Если будет красным, то будет называться рубином. Понятно?

Арчер кивнул.

– Свой цвет в то время, когда кристалл формируется, рубин получает от незначительного количества примеси хрома, – продолжал Уокер. – Синий цвет в сапфире идет от титана и железа. Другие цвета сапфира…

– О'кей, – прервал его Арчер. – Я понял. В тайских рубинах другие примеси, не такие, как в бирманских, да?

– Можно сказать и так. Если я поработаю над ними как надо, я изменю цвет, он станет более красивым. При этом я потеряю его мягкость, но нельзя добиться всего сразу. Рядом с не обработанными таким образом бирманскими рубинами тайские выглядят слишком плотными. Холодными, несмотря на цвет.

Арчер смотрел на множество «сырых» рубинов, которые лежали на столе. Он указал на ярко-красный камень:

– Этот самый лучший из всех.

Уокер улыбнулся:

– Это шпинель. Годится для того, чтобы дурачить людей, включая королевскую семью. Одним из украшений британской короны является шпинель.

Фейт указала на другой камень.

– Мне нравится этот цвет.

– У тебя хороший вкус. Самый лучший по цвету камень в этой партии. Жаль, правда, что он искусственный.

– Стекло? – спросил Арчер.

– Не так прозаично. Его вырастили в печи, которая повторяет естественные условия, в которых создаются рубины. Лаборатории делают их безупречными с помощью рубиновых лазеров. Мошенники без труда выдают их за натуральные.

– У них тот же химический состав, что и у натурального рубина? – спросила Фейт.

– Точно, – ответил Уокер.

– Тогда как ты можешь их отличить?

– С помощью микроскопа. У искусственных рубинов искривленные линии, и они покрыты крошечными газовыми пузырьками вытянутой формы, а не округлой. Этот камень прошел через сито и каменные жернова вместе с другими прекрасными и не слишком качественными камнями.

– Так ты покупаешь их? – спросил Арчер.

– Да. Это называется набираться опыта. В первые годы, когда я работал в торговле рубинами, у меня было много таких, так что в моем арсенале целая коллекция фальшивок. Я стараюсь больше не пополнять ее, – сказал он невозмутимо.

Улыбаясь, Фейт перебирала камешки.

– Этот тяжеловат для такого размера, – заметила Фейт.

– Как золото, – согласился Уокер. – Именно поэтому рубины погружаются на дно рек. Когда реки со временем меняют русло в джунглях, галечник остается на своем месте. Он прячется под тройным пологом растительности в ожидании отчаянного человека, который, рискуя своей задницей, достанет их.

Фейт уставилась на грубые камешки в руке Уокера.

– Это, кажется, хороший экземпляр, – сказал Арчер. Он поднял со стола красный кристалл размером с его большой палец. – Цвет неплох.

– Афганистан. Из шахты по добыче твердых пород. Сам камень не так хорош. Слишком много пороков и трещин. Строго говоря, материал для низкосортных украшений. В таких шахтах есть кое-что и получше, но чертовски мало.

Фейт смотрела на камень уже по-новому, с интересом, представляя, что бы она могла сделать с ним. Ей нравилась его огранка: она придавала любому камню атласный блеск, независимо от его ценности.

– Ты прав, – согласился Уокер. – Цвет этого камня хорош. Жалко, что в афганских шахтах добывают так мало прозрачных камней. А большинство из них не слишком хороши: чересчур оранжевые.

Во время этого разговора в голове Фейт мелькали варианты дизайнерских решений. Уокер «прошелся» по каждому «сырому» камешку, объясняя его происхождение. Кения, Шри-Ланка, Камбоджа, Бирма, Индия, Бразилия, Афганистан, Таиланд; он легко давал им характеристику, сравнивал с легендарными драгоценными камнями «голубиной крови» из Бирмы. Для наглядности Уокер положил ограненный и отполированный вариант рубина из каждой страны рядом с «сырым». Затем он добавил к ним один из плохо ограненных бирманских рубинов Фейт. Свет от него, казалось, заполнял все. Арчер чуть не ахнул.

– Это похоже на разницу между окрашенным жемчугом акойя и прекрасным натуральным из южных морей. Как только увидишь настоящую вещь – ты пропал.

Фейт со вздохом согласилась.

– В мире нет рубинов, которые могли бы сравниться с камнем Монтегю, – сказала она.

– Что? – спросил Уокер.

– Все, ты сделал свое дело. Для меня больше не существует других рубинов.

Он медленно растягивал свои губы в улыбку.

– Если все сработает, ты увидишь в Саванне немало такой красоты. Я уверен, что твой брат даст тебе хорошую цену.

– О'кей, – сказал Арчер. – Я застрахую тринадцать рубинов Монтегю на миллион долларов при одном условии – ты поедешь с Фейт в Саванну и разузнаешь, можно ли совершить какие-нибудь сделки по фамильным драгоценностям с ее друзьями.

Слова брата отвлекли Фейт от невероятной красоты рубина.

– Мне не нужен Уокер, ему незачем ехать со мной в Саванну. Я могу…

– Если ты хочешь, чтобы я застраховал эти рубины, – отрезал Арчер, не отрывая глаз от горстки камней на бумаге, – ты поедешь с Уокером и будешь делать все, чтобы ему помочь.

Во всяком другом случае она начала бы неистово спорить. Но сейчас она хорошо понимала ситуацию. Ей нужно застраховать камни, а Арчер был единственный, кто мог сделать это достаточно быстро"

– Прекрасно, – процедила она сквозь зубы. Через три секунды дверь офиса за ней закрылась. Мягко. Слишком мягко.

Уокер присвистнул.

– Переживет, – сказал Арчер.

– Тебе легко говорить. А мне быть с ней всю следующую неделю, а то и две.

– Удачи тебе, Уокер. Тебе она понадобится, – усмехнулся Арчер.