– Что вы скажете об этом? – спросила Ханна, пропуская между пальцами сверкающее ожерелье стоимостью триста пятьдесят тысяч американских долларов.

Француз видел только блеск прекрасных бриллиантов на руке женщины, поэтому не обратил внимания на ее профессиональные движения.

– Почему? – Она взглянула на ценник.

– Простите?

– Почему такая цена? С бриллиантами все понятно. Окрас, караты, огранка. А откуда берется цена на жемчуг? Из воздуха?

– Это очень сложный процесс.

– Да ну? – презрительно скривилась Ханна.

– Цвет, форма, размер, наличие или отсутствие дефектов – все это учитывается в цене.

– Как у бриллиантов?

– Не совсем. Люди не причастны к созданию жемчуга, его качество естественно, как блеск воды. Жемчуг рождает океан.

«А поросята летают», – со злостью подумала Ханна. Есть много способов, чтобы улучшить вид плохих жемчужин. Но по роли ей не полагается этого знать, у нее один критерий – нравится или не нравится.

– В отличие от бриллиантов, которые могут быть распилены и огранены как угодно, форма жемчужины определяется только взрастившим ее моллюском. Это живые драгоценные камни, очень редкие и очень дорогие. Особенно сферические жемчужины.

– Вы хотите сказать, что они не круглые? – равнодушно спросила Ханна.

– У каждой формы своя красота, своя тайна и свои почитатели… – начал Поль.

– Круглые, – прервала она..

– Простите?

– Я хочу, чтобы мои жемчужины были круглые. У той актрисы были круглые, черные, но не совсем. Много цветов.

– Сферические являются сами ценными. Те, что вы сейчас держите, как раз сферические. У них павлиний блеск, который делает их очень привлекательными.

– Не для меня, – ответила Ханна, возвращая ему ожерелье. – Я хочу, чтобы в блеске наряду с синим присутствовали красные, зеленые, розовые цвета. У вас есть что-нибудь подобное?

– Это прекрасная вещь, – процедил сквозь зубы француз.

– Я уже говорил, – проворчал Арчер, – что мы несколько лет искали серебристо-голубой бриллиант нужного ей оттенка. Моя жена дьявольски разборчива насчет цвета. Вы знаете, сколько оттенков у голубых бриллиантов?

Поль с трудом выдавил улыбку. Он не мог назвать число оттенков, зато отлично представлял цену ее безупречного камня весом в три карата и лишь поэтому не указывал невеждам на дверь.

– Что ты скажешь по поводу того маленького колье, дорогая? – спросил Арчер.

– Нет, спасибо. Некоторые жемчужины не слишком хорошо подобраны.

Вздрогнув, Поль начал протирать ожерелье, которое она только что вернула на место.

– Мадам, уверяю вас, подбор жемчуга для наших украшений выполнен по самым высоким стандартам.

– Да? В таком случае они не так высоки, как мои.

– Ну? Я же говорил, – усмехнулся Арчер. – У моей крошки необыкновенное восприятие цвета.

Поль не ответил.

Ханна остановилась у третьей подставки и замерла. Она готова была поклясться, что в этом ожерелье были жемчужины, привезенные из «Жемчужной бухты». Не экспериментальные, а обычные черные жемчужины, которые приносили основной доход.

– Значит, ваши жемчужины местные? Или это просто рекламная болтовня?

Ее вопрос нажал на клавишу внутри Поля, отмеченную надписью «продажа», и слова буквально полились из него:

– Если вы говорите о черном жемчуге, то это, конечно же, таитянский. Каждая ферма на Таити выращивает жемчуг изумительного качества, в своем роде уникальный. Вам нет нужды продолжать поиски. Самый чудесный в мире жемчуг вырастает в прекрасных лагунах моей страны.

– А-а. – Ее тон давал понять, что она приняла этот поток красноречия за рекламную чепуху.

Арчер в упор смотрел на нее. Он не знал, что она там увидела, но, судя по ее взгляду и позе, нечто весьма неожиданное. Он подошел ближе, чтобы успеть вмешаться, если Ханна вдруг забудет свою роль и начнет задавать профессиональные вопросы.

– Дорогой, давай поедем на западное побережье, это в Австралии, там целые мили жемчужных ферм.

– Если ты найдешь там ожерелье, которое хочешь, мы непременно съездим. – Арчер улыбнулся ювелиру. – Хорошо, что жемчуга нет на Луне, иначе мне пришлось бы слетать и туда.

Улыбка француза не могла скрыть его горячего желания отправить обоих посетителей куда подальше и как можно скорее.

– По мне хоть на Луну, – пожала плечами Ханна. – Если хозяева магазина не в состоянии отличить настоящий цветовой подбор, это еще не повод для того, чтобы я надела выставленную у них гадость.

– Ты имеешь в виду черное колье? – спросил Арчер. – Которое мне понравилось?

– Да. Я с закрытыми глазами могла бы сделать лучше.

У Поля язык прилип к гортани, а лицо покрылось красными пятнами.

– Детка, ты излишне строга с этим милым человеком. – Однако сияющий взгляд Арчера свидетельствовал о том, что его восхищают слова и действия жены.

– А как не быть строгой, если цена каждой жемчужины в этом ожерелье более пятнадцати тысяч долларов?

– Цена любого ожерелья больше зависит от сложности подбора жемчужин, чем от их стоимости, – выдавил Поль.

– Да, подбор – дело не из легких, – равнодушно согласилась Ханна. – Возможно, когда-нибудь вы справитесь с этой задачей.

– Не покажет ли мадам жемчужины, которые не подходят под ее стандарт? – Надменность тона доказывала, что Поль уверен в ее неспособности сделать это.

Ханна искоса взглянула на Арчера, и тот кивнул.

– Вы правда этого хотите?

– Разумеется, – процедил сквозь зубы француз.

Не обращая на него внимания, Ханна взяла в руки дорогое ожерелье, поискала глазами, на чем бы его разложить, и направилась к обтянутому кремовым атласом лотку на столе Поля. Она сложила украшение пополам, чтобы жемчужины оказались вплотную друг к другу.

Арчер молча склонился над ее плечом, гордый, как родитель на первом школьном спектакле, и непроизвольно погладил ее нежную кожу.

– Тебе нравится, лютик? – пробормотала она.

– Великолепно! Просто великолепно!

Обернувшись, Ханна посмотрела ему в глаза, увидела в них смех и нечто большее. Она медленно провела языком по губам и опять склонилась над жемчугом, как бы случайно прижавшись ягодицами к его бедрам. Арчер тихо засмеялся.

– Обратите внимание на эту жемчужину, – начала Ханна. – В ее цвете нет теплоты, как у соседней.

– Обратите внимание на застежку, мадам. Когда вы наденете ожерелье, жемчужины не будут соприкасаться друг с другом.

– По-вашему, подбор состоит в том, чтобы сочетались по цвету только соседние жемчужины? Значит, бриллиантовые прокладки между ними должны отвлечь внимание от неважного подбора?

Поль скрипнул зубами. У этой взбалмошной стервы действительно острый глаз на цвет. Спору нет, жемчужины подобраны не лучшим образом, но столь незначительный дефект способен заметить лишь один из ста клиентов. К несчастью, им оказалась невежественная мадам.

– Жемчужины индивидуальны, как люди, – с трудом выдавил Поль. – Даже близнецы не совсем одинаковы.

– Ну да, только ведь я покупаю ожерелье не из людей. Это ожерелье у вас лучшее по качеству подбора?

– Серебристо-голубое… – забормотал француз.

– Нет, – отрезала Ханна. – Повторяю, мне нужны большие, круглые, черные жемчужины, переливающиеся всеми цветами радуги. Итак, лучше этого у вас нет?

– Черный жемчуг подбирать сложнее всего. Различия в цвете гораздо больше, чем, например…

– Понятно, идем, дорогой. Не забудь сказать Ротенбергам, что они были не правы. Этот магазин совсем не лучший из лучших.

– Недавно мы получили тройное ожерелье из крупного, черного круглого жемчуга, – заторопился француз.. – Жемчужины очень яркие, исключительно подобранные.

Ханна замерла. Неужели это..

– В самом деле? – громко спросил Арчер, отвлекая от нее внимание Поля. – И где же оно?

– В подвале.

– Что там делает жемчуг? – Ханна снова вошла в роль. – Вряд ли вы сможете продать товар, запертый в подвале. Господи, эти французы ни о чем понятия, не имеют, кроме еды и тряпок!

– Пардон, мадам, – едва сдерживаясь, ответил Поль и гордо прошествовал в заднюю комнату. – Мне потребуется ассистент.

– Почему, второе ожерелье так взволновало тебя? – прошептал Арчер, целуя ее шею.

– Жемчужины очень похожи на выращенные у нас.

– Ты уверена? Оно без единой черной радуги.

– Я не в состоянии помнить каждую жемчужину, но запоминаю особенности. Могу поклясться, что сортировала такую же комбинацию от глубокого черного фона с розовато-оранжевым отблеском и слабыми параллельными линиями на поверхности. Все жемчужины были правильной формы, однако хорошего цветового сочетания добиться не удалось.

– Возможно, это таитянский жемчуг, а не продукция «Жемчужной бухты»?

– Возможно. Но не весь.

– Так, так. Сбывать через вас таитянский жемчуг Чана – прекрасный способ ухода от налогов. – Арчер секунду колебался, потом не устоял и лизнул Ханну за ухом. – Кроме того, жемчуг могли украсть и продать Лэну или, наоборот, украсть у Лэна, а продать Чану. Хотя вряд ли. По-моему, таитянский жемчуг более качественный, чем австралийский.

– Ты прав. – Ханна дрожала, застигнутая врасплох его страстной лаской. – Янь мог знать об этом?

– Не исключено.

– Если Янь был в доле и Лэн прятал украденный для него жемчуг…

– Тогда есть мотив для убийства?

Она кивнула, хотя мысль о том, что Янь Чан нанял киллера, заставила ее похолодеть. Он не интересовал ее как мужчина, но она всегда считала его другом.

Ханна повернулась, уткнувшись в шею Арчера. Кожа там оказалась грубой от успевшей вырасти жесткой щетины.

– Почему говорят, что борода колется, если у меня сейчас то же ощущение? – пробормотала она.

– Намекаешь, что мне нужно бриться дважды в день? – засмеялся он.

– Я намекаю, что мне не хватает твоей бороды.

– Тогда я непременно выкину бритву.

– Прекрасно.

– Посмотрим, что ты скажешь через неделю.

– Идет.

– Ты необыкновенная женщина, Ханна.

– Потому что мне нравятся бороды?

– И поэтому тоже.

– А еще в чем я необыкновенна?

Ответить Арчер не успел, ибо в этот момент появился гордый Поль.

– Мадам и месье, если вы последуете за мной, то увидите поистине чудесные образцы жемчуга.

– Подобранные по цвету? – недоверчиво осведомилась Ханна.

– О да! – Француз что-то сказал по-китайски. Немедленно возник второй мужчина, такой же худощавый и в таком же дорогом костюме, и застыл возле двери в угодливой позе.

– Пожалуйста, идите за мной, – сказал Поль.

Ханна не торопилась следовать его приглашению. Сердце у нее колотилось, а тело еще помнило ласки Арчера.

Хранилище оказалось большим, тоже разделенным на секции, как и сам магазин, зато охранники сразу бросались в глаза, несмотря на их дорогие шелковые костюмы. Любой попытавшийся что-либо украсть и скрыться не успел бы добежать до выхода.

Слева двое китайцев спорили о достоинствах огромных серебристых жемчужин, рядом с ними величественная престарелая китаянка примеряла ожерелье из белого жемчуга, тоже очень крупного. Немец в спортивной куртке и широких брюках поставил на место один лоток и потребовал другой. На столе перед ним лежали украшения из золотистого жемчуга.

Поль сделал приглашающий жест в сторону покрытого бархатом стола в правой части хранилища, сразу за входной дверью. Арчер оглядел помещение. Огромный ковер цвета слоновой кости, украшенный фрагментами древних рисунков, позолоченные стулья, обитые парчой, зеркала в таких же позолоченных рамах, обтянутые шелком стены, вырезанные идеограммы желали посетителям здоровья, безмятежности и солидного банковского счета. Даже видеокамеры, торчащие в каждом углу, вписывались в роскошную обстановку.

Арчер улыбнулся. Когда Чаны станут просматривать запись, если вообще соберутся это сделать, они с Ханной будут уже далеко. Его семья обеспечит ей полную безопасность, а он снова превратится в одинокого волка с обостренным чутьем, всегда опережающего хищников, идущих по его следу.

– Мадам, – торжественно произнес француз, с ехидной усмешкой открывая большой плоский футляр и кладя его перед Ханной.

Ни одна из лежащих там жемчужин не была черной радугой, и Ханне стоило труда не выказать своего разочарования.

– Детка, эти выглядят прелестно. Немного мелковаты, а так довольно милы, – радостно воскликнул Арчер.

– Самая маленькая из них чуть меньше четырнадцати миллиметров в диаметре, а самая крупная больше пятнадцати, – возмутился Поль.

Ханна молчала. К «Черной троице» ожерелье не имело никакого отношения. Хотя жемчужины были очень яркими, им не хватало блеска, а главное, полностью отсутствовало впечатление чудесной радуги под черным льдом. Кто-то великолепно подобрал сто семьдесят семь очень красивых жемчужин, но они не были «Черной троицей».

– Мадам?

– Сколько?

– Два миллиона шестьсот тысяч долларов. Американских, разумеется. – Поль улыбнулся, словно выбросил на стол козырного туза.

– Хорошо-хорошо. Оно стоит того, возможно, немного больше. – Ханна послала Арчеру воздушный поцелуй и встала.

– Мадам желает что-нибудь менее дорогое? – осторожно спросил Поль.

– Мадам желает что-нибудь более красочное, – в тон ему ответила Ханна.

– Мадам просит невозможного. Это лучший вмире жемчуг. Где вы сможете найти ожерелье прекраснее?

– В ваших снах, приятель. Да, оно хорошее, но ему не хватает золотистых, красных, оранжевых и розовых оттенков.

– Повторяю, вы просите невозможного. Поверьте, через руки нашего хозяина ежегодно проходят все сливки с таитянских жемчужных плантаций. Я лично контролирую отбор жемчуга, лучший используется для изготовления ожерелий, подобных этому. Оно вне конкуренции.

Ханна собралась ответить, но Арчер сжал ее запястье.

– Может, оно действительно лучшее на Таити, – весело сказал он, – хотя мы слышали, что в Австралии попадаются воистину удивительные экземпляры черных жемчужин.

– Мир полон слухов, однако большинство из них – ложь. Немногим выпадает счастье увидеть такое ожерелье.

– Да, нитка весьма неплохая. – Арчер сунул руку в карман. – Но когда моя жена увидела вот это, она навсегда изменила свое отношение к жемчугу и теперь не хочет даже смотреть ни на какой другой.

Он достал коробочку и вытряхнул на ладонь радужную черную жемчужину.

Глаза у ювелира полезли на лоб, челюсть отвисла, и он непроизвольно потянулся к жемчугу. Арчер быстро сжал кулак.

Ханна терялась в догадках, как ей вести себя дальше. Несомненно, это была одна из жемчужин Лэна, только не ясно, почему она ускользнула из его рук.

– Где вы ее взяли? – дрожащим голосом спросил Поль. Тот же вопрос мучил и Ханну. – Видимо, она чем-то обработана. Ее посеяли?

– Насчет обработки не знаю, а в том, что ее не сеяли, уверен, – весело успокоил Арчер.

Поль смотрел на его сжатый кулак, пока он медленно, будто стриптизер, удаляющий последнюю часть одежды, разжимал пальцы. Яркая радуга засияла на фоне черной полуночи.

– Разрешите?

– Только не уроните, – выпалила Ханна. ѕ До сих пор мы никому еще не позволяли брать ее в руки.

– Если она «девственница», я имею в виду непосеянная, то никакая краска не сможет проникнуть в перламутр, – объяснил Поль. – Следовательно, цвет должен оставаться натуральным.

Арчер покатал жемчужину на ладони, показывая, что на ее поверхности нет отверстий.

– Настоящая! – благоговейно прошептал ювелир. – Где вы ее взяли?

– Карточный долг.

– Где?

– В Вегасе.

– У кого она была до вас?

– Парня звали Стэн. Оказался не таким хорошим игроком в покер, как думал.

– Как его фамилия? Где он…

– Слушайте, приятель, я не знаю, как играют в покер у вас в Гонконге, но я, садясь за карточный стол, не интересуюсь фамилией и биографическими данными своих партнеров. Они выкладывают свою наличность и играют, пока она не кончится.

– Я много слышал о таком жемчуге, но вижу его впервые. – Поль алчно смотрел на жемчужину. – Вы позволите?

Арчер с явной неохотой положил ее на протянутую ладонь, и француз сразу начал прикидывать вес. Настоящий жемчуг всегда прохладный на ощупь и значительно тяжелее, чем на вид, а сделанный из рыбьей чешуи, пластика, керамики или смеси этих компонентов имеет температуру помещения, где хранится. Поддельный жемчуг чувствителен к свету. Чтобы лишний раз убедиться в том, что радуга настоящая, Поль осторожно прикусил ее. Поверхность была твердая и чуть шероховатая, что являлось признаком натурального жемчуга.

– Эй! Не вы ли кричали, что жемчуг очень нежный? – возмутилась Ханна. – А теперь жуете нашу жемчужину.

Поглощенный созерцанием радужного шарика, Поль не обратил на ее реплику никакого внимания.

– Все хорошо, дорогая, – сказал Арчер. – Ювелир в Вегасе делал то же самое. На ней даже следа не осталось.

Та возмущенно фыркнула, хотя отлично знала, что проверка на зуб – один из самых древних способов определения подлинности жемчуга.

Положив жемчужину на стол, Поль начал рассматривать ее под разными углами, потом достал из ящика палочку вроде тех, которыми едят рис, придвинул к жемчужине и внимательно изучил отражение на перламутровой поверхности. Оно было весьма отчетливым, значит, слой перламутра толстый, как у настоящего жемчуга.

– Бесподобна, – просто сказал Поль.

Арчер убрал жемчужину в коробочку.

– Моя жена очень ее любит, мне она тоже нравится. Итак, где можно приобрести такой жемчуг?

– Нигде. Слухи до меня доходили, однако ничего подобного я никогда не видел.

– Ладно, не тяните. – Арч.ер положил коробочку в карман. – Идем, крошка. Похоже, нам все-таки придется лететь в Австралию.

Дверь еще не успела захлопнуться, а Поль уже схватил трубку:

– Мистера Чана, пожалуйста. Срочно.