Мы развернули судно и пошли на запад. Крохотные штормовые паруса трепетали на ветру. Я узнавал места, в которых уже побывал. Вот Сахарная бухта, вот Табачная. Каждый уголок напоминает о крушении и связанном с ним грузе, выброшенном на берег.

Передо мной проплывали скалы, на которых мародеры зажигали свои ложные маяки. Вот волны бьются о Надгробные Камни. Там еще рассеяны обломки «Небесного Острова», как и многих других судов. Но тут вынырнул перед нами мыс Сморщенная Голова, такая же крутая стена, как и Нордграунд. И снова приходится разворачиваться и пробиваться на восток, в западне между двумя мысами.

Баттерфилду крепко досталось в его временной тюрьме.

– Он весь в синяках,- сообщил Мадж, обнаруживший капитана и отнесший его в каюту.- Плох капитан, сдается мне.

Беттсу и Фримэну тоже от ночной прогулки лучше не стало. Они заползли в свои койки, с судном управлялись лишь я, Дашер и Мадж. Так мы и гуляли взад-вперед по бухте Святого Элмо, сопротивляясь южному ветру.

Волны, которые столько миль подгоняли нас, пихая в корму, теперь накатывались на борта. Они гулко разбивались о доски обшивки, а то и обрушивались на палубу, заливая ее водой. Как бревно, качалась шхуна в таких глубоких провалах между волнами, что вода окрашивалась взвесью донного песка. И на правом галсе пугающе трещала стеньга, заставляя трястись такелаж.

Сейчас мы шли левым галсом на запад, к Сморщенной Голове. Если бы удалось ее обогнуть, мы были бы в безопасности. Сразу за мысом – гавань Пенденниса. Но чтобы туда попасть, надо пройти Надгробные Камни.

Мадж о них слышал. Фримэн и Беттс тоже. Нет в Англии моряка, который о них не знал бы. Только Дашеру о них было не известно. Он с интересом смотрел на мощные буруны, вздымающиеся вокруг смертельных подводных скал.

Дашер переполнен впечатлениями от своего подвига. Он любуется собой.

– Мне, как марсовому, это не нравится, Джон,- произнес Дашер. – Ручаюсь, ты не хотел бы вести туда судно.

Я не стал рассказывать, что я это уже однажды сделал, что я увидел фальшивые маяки и указывал рулевому, куда держать, что я направил прекрасный парусник «Небесный Остров» навстречу его страшной судьбе, в лапы мародерам.

– Но за ними вода тихая, – продолжал Дашер.- Сверху это хорошо видно. Нам, работающим в вышине, среди птиц, открывается отсюда прекрасный вид.- Тут он взглянул вверх, на марса-рею, и храбрость его оставила. – Бог ты мой, Джон, эта штуковина болтается!

Он был прав, но не полностью. Рея прочно сидела на мачте, а болталась она, потому что стеньга мачты была готова сломаться.

– Когда вы проверяли такелаж, что вы там видели? – спросил я.

Дашер нахмурился.. f

– Манжета?… Нет, фланец… краг,- искал он обозначение. – Я на самый верх не лазил, но Горн говорил, что эта штука с трещиной.

Мачта держалась на честном слове. К этому металлическому кольцу крепились ванты и оттяжки. Если оно лопнет, мачте конец.

Я довел «Дракона» до Сморщенной Головы, до ветра и течения, которое стремилось загнать нас к северу. Волны бились об оконечность мыса, который, как я точно знал, нам не обогнуть.

Я посмотрел на Надгробные Камни, на скалы за ними, на которые я однажды взбирался, убегая от убийц-мародеров. На утесах появились темные фигуры, люди, которых раньше там не было. Женщины, дети, мужчины, они столпились у края утеса, как вороны на крыше.

Дашер помахал им.

– Они пришли посмотреть, как мы выйдем.

Я криво усмехнулся:

– Они пришли посмотреть, как мы разобьемся.

Это жители Пенденниса. Они пришли так же, как приходили десятилетия до этого, следить за борьбой крохотного суденышка с грозной стихией, чтобы дождаться его гибели. Сейчас они гадали, что у нас в трюмах, что может поместиться в таком маленьком объеме, что волны выкинут на берег, когда море одолеет нас.

– К развороту! – сказал я.

Дашер и Мадж пошли к малому кливеру. Я повернул штурвал и направил «Дракона» в море, через юг. Паруса опустели, обвисли, снова наполнились, мы сменили галс и пошли на восток, и весь Пенденнис пополз за нами по скалам.

Мы дошли до мыса Нордграунд, стараясь отвоевать себе хоть немного моря, но волны отбрасывали нас обратно, и мы ничуть не удалились от берега, когда мне снова пришлось кричать:

– К развороту!

«Дракон» направил нос на юг и на мгновение замер. Казалось, он не завершит разворот. Паруса трепетали, волны нанизывались на бушприт. Судно замерло, и толпа на берегу прильнула к краю утеса. В следующее мгновение начнется дрейф к берегу, глядишь – и мы уже в полосе прибоя. Но очередная волна ударила в нос и дала нужный толчок. И вот мы снова направляемся на запад: судно, его команда, толпа на берегу.

Нам надо было больше парусов, но некому было их ставить. Можно было лишь надеяться, что ветер изменится раньше, чем сломается стеньга; что он ослабеет настолько, что мы сможем обогнуть какой-нибудь из мысов. Немножечко везения! Но казалось, что ничего хорошего нас не ждет без Горна на борту.

Снова «Дракон» шел на запад. Стеньга треснула и согнулась. Сморщенная Голова приближалась. Волны катились мимо нас к берегу, бились о Надгробные Камни. Брызги доставали до людей, застывших в ожидании на вершине скалы.

– Лодка! – крикнул Дашер, схватив меня за руку.

Я тоже увидел на гребне волны крохотную лодочку. Она обходила мыс, направляясь на восток. Гребли двое: мужчина и мальчик. Мальчик в черной зюйдвестке через какое-то время отвлекся от гребли, чтобы вычерпать воду. Мужчина был богатырского сложения. Он боролся на равных с волнами и прибоем, течение помогало ему.

– Благослови их Господь,- вырвалось у Дашера. – Они идут к нам на помощь.

– Помочь нам издохнуть, – мрачно поправил его Мадж. – Они перережут нам глотки и направят «Дракона» на берег, и кто потом расскажет, что произошло? Уж конечно, не эти стервятники на утесах.

– Нет, Мадж, это не повторится больше. Не здесь, во всяком случае, – заверил я.

Но Маджа было не убедить. Он боялся мародеров больше, чем Надгробных Камней, и умолял меня развернуть судно.

– Они убьют нас, – уверял Мадж.

Но я держал курс. Всю свою недолгую жизнь я мечтал стать моряком, и с самого детства представлял себе, как веду свое судно, которым командую, иду на нем далеко-далеко и возвращаюсь домой. И вот я действительно капитан. На судне моем скрипит мачта, готовая рубнуть, и в команде лишь двое способных двигаться моряков. Штормовой берег так близко, что до него можно доплюнуть. Но я принимаю решение и выдерживаю курс

«Дракон» раздвигает волны и трясется вместе со своей покалеченной мачтой. Лодочка уже в двух гребнях от нас, мужчина поворачивает голову и смотрит в мою сторону.

– Это Саймон Моган,- говорю я.

– Моган! – ужасается Мадж. – Моганы – самые страшные из них.

– Все это в прошлом, – уверяю я его. Ведь то, что я еще жив, заслуга и Саймона Могана.

Гребец он могучий. Он развернул лодку так, чтобы пройти встречным курсом. Мальчик тоже четко работает веслами. Но лодка тяжелая, море захлестывает ее целиком. Мальчик складывает весла и снова черпает воду. На ведро выплеснутой воды море возвращает галлон забортной.

– Еще вопрос, кого тут надо спасать, – замечает Дашер, глядя на эти усилия.

– Примешь конец, когда они подойдут,- поручаю я ему. – Мадж, скинешь парус, когда я стану по ветру.

– По ветру? Не надо! Только не здесь!

– Давай, давай, – подгоняю я его.

Лодка несется нам наперерез. Я перекладываю по ветру, кливер хлопает, освобождаются паруса, лодка Могана взмывает выше палубы. Парень в ней держит смотанный линь, и Дашер готовится поймать конец. Моган тормозит веслами… и исчезает внизу, я ничего не вижу за вздымающейся палубой «Дракона». Я уже мысленно хороню лодку и ее отчаянный экипаж, но вот она снова выныривает над бортом, гребцы яростно работают веслами, и следующая волна поднимает их, хватает за корму и переносит на нашу палубу. Мадж натягивает паруса, «Дракон» снова направляется на восток, а лодка с гребцами уселась перед мостиком, под самым моим носом.

У меня и в мыслях не было выполнить такой дикий маневр, да и не получилось бы, как бы я ни старался. Даже Моган удивился: он замер в лодке с раскрытым ртом и поднятыми веслами, ошарашено покрутил головой и увидел меня.

– Ради всех святых! Джон Спенсер!

Мальчик повернул голову. Он откинул капюшон зюйдвестки – и оказался вовсе не мальчиком. Мэри, племянница Саймона, смотрела на меня. Она выскочила из лодки и взбежала на мостик. Мы крепко обнялись у штурвала «Дракона».

Дашер засмеялся:

– Если бы я знал, что будет такой улов, захватил бы сети.

Мэри оказалась мокрой как губка, но я этого не замечал. Она стала двумя годами старше с той поры, как мы виделись в последний раз, и очень похорошела. Я обнимал ее и стоял бы так целую вечность, но Моган уже притопал на мостик. «Дракон», накренившись, выплеснул воду из лодки, я увидел в ней якорь.

– Ты шел в Пенденнис, -пробормотала Мэри. Ее милый корнуольский акцент ничуть не изменился. – Ты шел ко мне, да?

– Да он просто опять заблудился! – гаркнул Моган.- Как и в прошлый раз. У него сейчас рухнет мачта, а ветер не дает выйти из залива.

Мэри подняла глаза.

– Да, – признался я. – Мы действительно сбились с пути.

– Где команда? – удивлялся Моган.- Где остальные люди?

– Все, кто остался, – сокрушенно повел я головой в сторону своего бравого экипажа.- Мы пережили лихорадку и пальбу, у нас отняли судно, и мы вернули его, нас трепало штормами. Капитан у себя, два матроса в кубрике, остались только Дашер, Мадж и я.

– И вы его не утопили? – Моган улыбнулся.- Неплохо для лондонца. Ну теперь, с нами, вы в безопасности.

Он оторвал от меня Мэри. Еще один разворот, и мы направились на запад. Моган велел Дашеру и Маджу раскатать по палубе якорный канат из его лодки. Потом оттуда вынули и подтащили к борту якорь, и Моган вернулся к штурвалу,

– Давай к Надгробным Камням, – задал он мне направление.

Я не поверил своим ушам:

– К Надгробным Камням?

Но Моган был невозмутим:

– К ним, любезным. Видишь их? Конечно, видишь. Слепой увидит.

Он был прав. Прибой на этих подводных скалах гремел, как непрекращающийся бортовой залп пушек целой эскадры. Без дальнейших расспросов я направил шхуну на Надгробные Камни.

Волны росли, становились круче. Они на бегу швыряли шхуну и прокатывались дальше, разбиваясь об острые скалы.

– Ближе. Еще ближе, – поправлял Моган. – Надо пройти вплотную, Джон.

Весь Пенденнис напряженно следил за нами с утесов. Передо мной стояла задача высшей степени сложности. Малейшая ошибка грозила гибелью. В воображении моем ожили ужасы, пережитые на «Небесном Острове» два года назад. Вздымался и опускался бушприт, вода бурлила и пенилась. Я заметил, что Дашер покрепче затягивает завязки своих мехов, а Мадж оглядывается и смотрит на меня испуганными глазами. Даже Мэри казалась испуганной: много кораблекрушений видела она на этом самом месте.

Но Моган был так спокоен, словно совершал развлекательную прогулку по Темзе. Держась одной рукой за нактоуз, он скользил взглядом по морю и скалам. Меня жутко злила его бесшабашность, пока я не заметил, что пальцы его побелели и впились в дерево, как когти.

И вот мы вошли в буруны. Брызги и пена висят вокруг туманом, густым, как вата. Мы прорываемся сквозь эту слепящую белизну, в ушах оглушительный гул. Перед бушпритом вздымается отдельно стоящая скала.

– Влево! – кричит Моган и толкает спицы штурвала. Дракон проскакивает между бурунами, накреняясь так сильно, что рея задевает волну и с громким хлопком лопаются ванты.

– Вправо! – почти сразу кричит Моган и снова хватается за колесо.

Лопнувшие ванты извиваются на ветру и лупят по парусам и пушкам. Мачта гнется, как перышко, но судно выпрямляется, а уцелевшие ванты с трудом удерживают ее. Волны колошматят корпус, а Моган кричит Маджу:

– Якорь отдать!

Мадж перевалил якорь за борт. Пятьдесят фунтов железа плюхнулись в воду, канат побежал вслед. Я почувствовал, как якорь коснулся дна, потом еще один легкий рывок – он отскочил. «Цепляйся!» – приказывал я ему мысленно. Но он волокся по дну, мы вышли из гремящего туманного облака. Шхуна направлялась к утесам, к пляжу перед ними.

И тут якорь схватил. Штурвал вырвался из рук, «Дракон» быстро разворачивался по дуге. Дерево трещало, якорный канат натянулся струной, и судно остановилось носом к ветру под прикрытием Надгробных Камней. Мы торчали в компоте из бурых водорослей этак в двух корпусах от кромки пляжа.

Волны грозно катились, раскалываясь и взбивая пену, но достигали нас уже укрощенными, окончательно угасая в водорослях. И над темными силуэтами Надгробных Камней висели пестрые переливающиеся радуги.

Моган хлопнул меня по плечу.

– Молодец, отличная работа! – воскликнул он.

К нам подошла Мэри, Мадж и Дашер поднялись на мостик. Мы стояли тесной группой, любуясь возникающими и исчезающими радугами. Не верилось, что там смогло проскочить судно.

– Но… как якорь удержался в песке?

– Он не смог бы удержаться в песке. Там не песок. Мы зацепились за останки. Скелет судна.

– Какого?

– «Небесного Острова».

Холодок прошел по спине. Судно, которое когда-то едва не унесло меня с собой в пучину, теперь спасло мне жизнь. Как будто замкнулось гигантское таинственное кольцо. Мелкую сухопутную крысу смело когда-то с палубы брига, а теперь за кости его скелета зацепился моряк, капитан другого судна. Сколь долгим оказался путь> приведший меня туда, откуда он начался!

Здесь, покачиваясь в безопасности над затонувшим «Небесным Островом»> можно было дождаться благоприятного ветра для возвращения в Лондон. Дядя Стэнли, Фримэн и Беттс выздоровеют. Дашер вернется домой в Кейт и однажды – в этом я не сомневался – отправится обратно на Кулебру за своей бочкой золота. Я часто буду вспоминать о Горне, глядя на его модели обреченных парусников. Его сундук всегда будет сопровождать меня.

Мне хотелось, чтобы Мэри тоже сопровождала меня по всем океанам мира. Я уже собирался попросить ее об этом, но она успела заговорить раньше.

– Джон, – сказала она, – пойдем домой. В Галилею.

Я вспомнил ее дом в отдалении, за утесами, ее садик в память погибших людей и парусников. Вспомнилась конюшня, пони, на котором она носилась по пустоши. Время изменило меня, но она осталась прежней. Конечно, из нее получился классный гребец, но корни ее так же неотделимы от корнуольской почвы, как и цветы, за которыми она ухаживала. И она так же не могла покинуть взрастившую ее землю, как я не мог на ней осесть.

Она вздохнула и уперлась в меня лбом:

– Тебе нужно оставаться на судне, так ведь?

– Да. – Предстояло убрать паруса и заменить ванты, заняться мачтой, выполнить сотни других неотложных дел. И это надолго.

Мэри улыбнулась:

– Ты ведь не можешь остаться на суше, Джон Спенсер?

– Нет. Но однажды я вернусь.

И я не шутил. Я стремился к этому всем сердцем.