Я положил Миану на кровать. Но она оказалась значительно крепче, чем я предполагал, и вовсе не была без памяти, как мне показалось. Шкатулку, повинуясь привычке, положил в карман.

И пусть я не видел огонь, полыхавший во дворе, я его чувствовал. Когда я пробудил Солнце Зодчих под горой Хонас, его сила воспламенила талант Гога. А теперь взрыв магического огня рубина пробудил во мне отзвук огня Гога, его способность вошла в мою плоть в тот самый момент, когда он погиб в недрах Халрадры.

Я вспомнил Ферракайнда. Нет, таким я никогда не стану. Я отогнал нахлынувшие воспоминания.

У цитадели Логова было четыре башни, моя спальня располагалась в восточной, на самом верху. Я устремился на крышу. Молодой стражник сидел, сгорбившись, на верхних ступеньках под самым люком. Судя по виду, рекрут из последнего набора, кольчуга болталась на его худосочном теле.

— Сидишь в ожидании, что какие-нибудь гигантские птицы сядут на мою крышу и начнут рваться внутрь? — спросил я.

— Ваше величество! — Стражник вскочил на ноги — если бы он не был таким низкорослым, головой бы вышиб люк — и испуганно уставился на меня.

— Веди меня на крышу, — сказал я. Нет смысла гнать его вниз. У него еще будет возможность умереть за меня. — Родрик? Так тебя зовут? — Я понятия не имел, как зовут этого трусливого бедолагу, но Родрик было одно из самых распространенных имен в Высокогорье.

— Да, ваше величество. — Улыбка облегчения засияла на его лице. Он снял засов, поднатужился и открыл люк. Я позволил ему выйти на крышу первым. Его никто не убил, и тогда я последовал за ним. С крыши башни мне хорошо была видна армия принца, разметанная по склонам, она была в большей степени дезорганизована, чем остатки моего отряда. Пройдет не менее часа, а может, и более, прежде чем капитаны наведут порядок, разрозненные группы реорганизуют и объединят, соберут в кучи трупы, раненых отправят в тыл. Полупрозрачный дым все еще висел над тем, что осталось от поселка, примыкавшего к стенам Логова. Свежий ветер никак не мог разогнать его окончательно.

Несмотря на то, что во внутреннем дворе горел огонь, на крыше башни было холодно. Здесь ветер властвовал в полную силу и дышал в лицо зимней стужей. Я осторожно подошел к краю башни и посмотрел на хребет, где принц расположил своих лучников. Похоже, там царило смятение. Тролли вновь появились из тайных лазов и принялись сворачивать головы лучникам, облаченным в легкие кольчуги.

Я присел. Высунулся всего на две секунды, а стреле требуется три секунды, чтобы долететь с хребта до цитадели. Несколько просвистели у меня над головой. Ни одна из них не коснулась Родрика, которому не хватило ума надежно спрятаться за зубцами башни. Я толкнул его вниз.

— Здесь сиди.

Из-за нагрудника я достал кольцо Зодчих и приложил его к глазу. Возникло знакомое ощущение — я обрываюсь и лечу вниз с невообразимой высоты. Я понимал, что причина этого скорее всего в подвижности линз. Лундист демонстрировал мне нечто подобное в обсерватории моего отца, но все равно продолжало казаться, что я на спине ангела падаю с небес на землю.

— Йорг! Йорг! — Долетел до меня снизу тревожный голос Мианы.

— Мы на крыше, — откликнулся я.

В следующее мгновение в люке показалась голова Макина. По крайней мере, голову в шлеме я принял за голову Макина.

— Вижу, что ты не сгорел, — сказал я.

— Бог миловал! А Кента я не смог найти. Думаю, он погиб.

— Посмотри сюда. — Я махнул ему рукой, подзывая к себе. — Тебе понравится. Только голову сильно не высовывай. — Я взял у Макина щит и прикрыл им голову для пущей надежности. Мы выглянули из-за зубцов башни. После взрыва поле боя затихло, если не считать криков, не было слышно звона мечей, боевых кличей, грохота и лязга осадных орудий. Стихли и барабаны — шесть огромных боевых барабанов дяди, из меди и черного дерева, обтянутые бычьей кожей, шириной превосходившие любую бочку. Обгорелые, они дымились среди трупов во дворе. Но в этой тишине я явственно слышал глухую барабанную дробь, тихие раскатистые звуки грома. Макин повернул голову. Он тоже услышал. Это было похоже на сход новой лавины.

— Это кавалерия, Йорг! Это кавалерия принца. — Макин подобрался к той стороне башни, откуда была видна фасадная стена Логова с воротами, вернее, ее руины.

Я оттащил его назад.

— Здесь только одно место, откуда конница может атаковать, сэр Макин.

Несся поток голубых и фиолетовых плащей и стена низко опущенных пик, серебрились кольчуги, барабанная дробь копыт миновала затаившийся отряд Мартена.

— Что? — Макин выпрямился в полный рост.

— Однажды я рассказал Симу о Ганнибале, перешедшем Альпы на слонах. Мой дядя зимой на тяжеловозных лошадях перешел Маттеракс.

— Как?

Я быстро покрутил рукой, будто хотел заставить шестеренки ума Макина вращаться скорее.

— Перевал Голубой Луны! — Макин улыбнулся, показывая столько зубов, сколько у человека не бывает.

— Можно сказать, я расчистил перевал для них. А Йост, по всей видимости, успел передать сигнал, что супружеский союз скреплен… и вот они здесь.

Кавалерия дома Морроу ворвалась в ряды пехотинцев, отправленных на помощь лучникам, которых нещадно истребляли тролли Горгота. Весьма удачно большая часть войска Стрелы повернулась спиной к Ранъярду, так как троллей оказалось больше, чем они ожидали. Тролли выгрызали внушительных размеров дыру в рядах Стрелы. Они носились, как дикие собаки, бросались в гущу людей и оставляли после себя кучи растерзанных тел. Тот, кто учил их военному делу, превзошел сам себя.

Подъем на хребет, занятый лучниками, потребовал от кавалерии сбавить ход, но они смогли преодолеть его легким галопом, выстроившись рядами от пяти до восьми всадников, и тут же вступили в бой. Лучники не могли противостоять тяжеловооруженным рыцарям.

Они дрогнули и побежали, кубарем скатываясь вниз по противоположному склону.

Не менее пятисот всадников было послано моим дедом мне на помощь. Горгот, как мы договорились заранее, вместе с троллями удалился, предоставив людям сражаться между собой. Я не мог определить, какие потери понесли тролли, легко предположить — ощутимые, и я знал, что Горгот не позволит им еще раз вступить в бой. Он искал дом для своих новых подопечных и готов был заплатить за него ту цену, что я ему назначил.

— Невероятно! — закричал Макин. Он не переставал удивленно качать головой.

— Этого недостаточно, — сказал я.

Атака оставила после себя кровавый настил из втоптанных в песок и гравий трупов, сотни и сотни полегли за короткий отрезок времени. Конница, опустошив хребет, без перехода ринулась по склону вниз, топорами и мечами снося головы бегущих лучников. Но ты не можешь безнаказанно загнать пятьсот человек в четырехтысячное войско. Рыцари сейчас заходили флангом, спускаясь по склону хребта и разворачиваясь в сторону Ранъярда. Возможно, половина из них выжила.

— Они были великолепны! — Макин встал на ноги. — Ты не смотрел? Они были великолепны.

И когда они присоединятся к нам, нас за разрушенными стенами замка будет чуть больше семисот. А у принца Стрелы, в зависимости от того, как они сумеют перегруппироваться, будет что-то между пятью и семью тысячами.

Я отошел к тому месту на башне, откуда были видны основные силы армии Стрелы. Потери, которые они понесли в результате моих усилий, любую армию уже давно обратили бы в бегство. Я последовательно откалывал глыбы от огромной армии Стрелы, расчленял ее, части отбрасывал в стороны, уничтожал. Я снимал с них стружку до костей, но не достиг в своем деле главного — не сломил боевой дух армии. И пока Миана не устроила взрыв, основные силы армии Стрелы даже не чувствовали, что они участвуют в битве.

И сам взрыв! Они должны были пуститься в бегство, но они этого не сделали, из чего следовало, что армия хорошо обучена и предана принцу. Слухи себя оправдали.

Я бросил взгляд в сторону Ранъярда, рыцари с Лошадиного Берега начали подниматься на гласис. Небольшой отряд остался, чтобы провести лошадей, Мартен и его ребята будут замыкать колонну.

— Пойдем встретим их, — сказал я. — Между прочим, это — Родрик, стражник. А это — лорд Макин из Кена.

— Уже лорд? — усмехнулся Макин. — А что если я захочу получить Топи Кена, а тебе они не принадлежат?

Я начал спускаться с крыши.

— Если мы проиграем, это все не будет иметь ровным счетом никакого значения, просто жест с моей стороны. А если мы победим… Принц Стрелы в последнее время много земель стяжал, так что мне будет что раздавать.

— И мне достанутся болотные топи? — спросил у меня за спиной Макин.

— Пойдем встретим моего дядю, — сказал я. — У него много рецептов, как вкусно готовить лягушек.

Проходя мимо спальни, я заглянул в нее. Миана сидела на постели, медленно растирала голову руками, словно боясь, что она отвалится.

— Лорд Роберт приехал, — сообщил я. — Но ты оставайся здесь. Стражник Родрик будет тебя охранять. Он один из моих лучших стражников. — Я повернулся к парню. — Не выпускай ее, Родрик, пока она не придумает план, как уничтожить остатки армии противника.

Мы с Макином продолжили спускаться вниз. На лестнице я поймал одного из своих рыцарей: борода и усы подпалены, на плече рана.

— Эй! Хеком, ты? Спустись в подвал, что под оружейным складом. Там огромные бочки. Из одной из них выйдут наши союзники с юга. Веди лорда Роберта и всех капитанов, кого он захочет взять с собой, в тронный зал.

Хеком — если это был Хеком — растерянно посмотрел на меня, кивнул и исчез, а мы направились в тронный зал. Проходя по коридорам мимо раненых, я поймал того, что покрепче.

— Принеси в тронный зал мои доспехи. Выбери получше. И поторопись.

Дядя Роберт появился с двумя капитанами в тот момент, когда трое пажей облачали меня в доспехи. Впереди него шли несколько моих капитанов и среди них начальник Дозора Хоббз.

— Вражеская армия значительно больше, чем я себе представлял, племянник! — Дядя Роберт обошелся без церемоний. Он лишь дождался удобного момента войти в дверь.

— И это с учетом того, что утром она уменьшилась на несколько тысяч, — ответил я на приветствие.

— И твой замок сильно разрушен, — констатировал дядя Роберт.

— За это ты можешь сказать спасибо своей крестнице. Она удачно растратила свое приданое, — ответил я на дядино замечание.

— Боже мой! — Дядя Роберт снял шлем. — Неужели это сделал рубин? — Он покачал головой. — Они предупреждали, что с ним надо обращаться осторожно. Я не предполагал, что он настолько опасен!

— Рубин трудно разбить, — сказал я. — И это не та вещь, с которой ты готов так поступить.

При этих словах дядя закусил губу.

— Итак, племянник, я прибыл к тебе на помощь. Где мы будем держать оборону?

Он мне по-прежнему нравился. Прошло четыре года с тех пор, как я видел его в последний раз, но казалось, что мы лишь на короткое мгновение прервали наш разговор. И он приехал мне на помощь: все точно так, как мечтал маленький мальчик, которого предательство заставило сбежать из Высокого Замка. Дядя Роберт приехал не один, а с кавалерией. И это вымыло из моей старой раны часть яда.

— Там, где стоим, дядя, а стоим мы по колено в дерьме, — сказал я.

— Скорее, по грудь, судя по тому, что мы видели на хребте. — Он слегка ссутулился, мышцы начали расслабляться после напряженного боя. Пятна крови застилали блеск нагрудника, в глубокой вмятине свет отражался под странным углом, и левая сторона его лица начала темнеть, расплываясь впечатляющим синяком.

Я пожал плечами.

— В любом случае мы в дерьме, и оно сильно воняет. У принца тысячи против наших сотен. Он может запереть нас в этой цитадели, расположив свое войско среди руин замка, и наверняка выдавит нас отсюда в течение нескольких месяцев или даже недель.

— Если ситуация такая безысходная, если она с самого начала была безысходной, ради чего я потерял две сотни рыцарей? Зачем мы вообще проделали такой длинный путь, да еще по горным тропам? — Его брови сошлись на переносице, борозды прочертили лоб, в глазах появился опасный блеск. Я знал этот взгляд.

— Потому что он не хочет ждать месяцы и даже недели, — ответил я.

Макин вышел из-за трона.

— Принц атаковал так, будто хотел уничтожить нас в течение одного дня.

— Теперь ему это необходимо, — сказал я. — Он хотел быстрой победы, но теперь ему нужна просто победа. Он не намерен оставаться здесь до зимы. Надо кормить огромную армию, следовать к цели далее — привлекать на свою сторону новые силы, насаждать свою политику в присоединенных землях. Стать пленником зимы в Высокогорье никогда не входило в его планы. Но ему нужно победить сегодня, в крайнем случае — завтра. Через день или два его армия поймет масштаб потерь, капитаны начнут роптать, солдаты — постепенно разбегаться, и слухи, которые они будут разносить, придадут смелости его врагам. Если он одержит победу сегодня, слухи о его потерях приобретут иную окраску. Будут говорить о том, что он сокрушил Йорга Анкрата, который сровнял с землей Геллет, который посрамил и уничтожил графа Ренара. Да, потери были большие, но мы одержали победу за один день! Подумайте только — за один день!

— И каким образом это может сыграть на руку нам? — спросил дядя Роберт.

— Я не думаю, что он сможет уничтожить нас за один день. И принц это понимает, — сказал я.

— И, несмотря на все это, мы все же погибнем? И пусть это разрушит планы принца, для меня это слабое утешение. — Дядя Роберт посмотрел на своих капитанов — высоких мужчин, дочерна загоревших на южном солнце. Они ничего не сказали.

— Сложившаяся ситуация поможет нам, потому что заставит принца принять мое предложение, — сказал я.

— Предложение? Ты сказал Коддину: «Никаких условий!» — Макин сошел с помоста, чтобы заглянуть мне в лицо, словно я больше не был Йоргом.

— Никаких условий! — эхом повторила Миана, которая вошла в тронный зал в сопровождении юного Родрика. Она не пострадала от взрыва, лишь лицо у нее было бледным.

— Я не собираюсь предлагать ему условия, — сказал я. — Я предложу ему дуэль.

Из дневника Катрин Ап Скоррон

27 августа, 101 год Междуцарствия

Стрела. Дворец Гринит. Красная комната

Оррин снова в походе. Чем больше становятся его владения, тем реже я его вижу. Веспой с армией всего в три тысячи человек он завладел Конотом. А сейчас он отправился в Нормардию с девятитысячной армией. И он говорит о том, чтобы взять под свою защиту земли Орланта, хотя есть и другие земли. Он никогда не говорит со страстью, как будто для себя не желает этих земель, не желает, чтобы их правители раболепствовали перед его троном или пополняли его военный бюджет. Он говорит о том, что он бы мог сделать для людей этих земель, какие у них появятся преимущества, о расширении их свобод, об улучшении их благосостояния, о перспективах. Если бы на его месте был кто-то другой, все эти слова звучали бы фальшиво. Но Оррин верит в то, что говорит, и он может это сделать. В Коноте уже боготворят его как одного из своих воскресших героев древних времен.

Со страстью он говорит обо всем, что касается меня. С самого первого дня после нашей свадьбы он дает мне почувствовать, что дорожит мною. Он делает все, чтобы я чувствовала себя счастливой. И я знаю, что, в свою очередь, могу сделать счастливым его. Но все же присутствует хорошо спрятанное разочарование. Если бы я не была на долгие дни погружена в морок грез, я бы могла не заметить. Но я вижу это, меня коснулся нож, остро заточенный. Оррин хочет ребенка. Я тоже хочу. Но прошло уже два года. Сарет говорит в письмах, что иногда для этого требуется два года, иногда четыре. Вот уже несколько лет после гибели Деграна у нее не получается родить ребенка, если не считать Меррит, она почти сразу заболела и умерла. Я думаю, от горя Сарет стала бесплодной. Джилли и Кериам, как и Сарет, говорят, что на это требуется два года. Они говорят, что мы молоды, и скоро все получится. Первый год все в это верили.

28 марта, 102 год Междуцарствия

Стрела. Дворец Гринит. Западные сады

Вернулся во дворец Иган. Я говорю «вернулся», хотя раньше он никогда здесь не был. Оррин построил дворец после того, как герцогство Белпан сдалось на его милость. А Иган так редко возвращается из походов, что впервые оказался здесь.

Он снова ранен. На этот раз в бок. Говорит, упал с лошади на что-то острое. На Игане все раны заживают очень быстро, будто он не выносит никаких промедлений и остановок, даже если того требует его собственное тело.

Читаю «Роланд из Тертан в Царстве грез и Подземном царстве». Мне нравится читать на балконе, с которого виден сад трав. Регулярные сады такие… слишком регулярные и слишком большие. Я люблю смотреть на сад трав с небольшими прудами, люпином и декоративными каштанами, которые я сама посадила, люблю вдыхать их аромат. К тому же эту книгу невозможно читать в комнате или в сумерках. Стоит прочитать полстраницы, и начинает казаться, будто стены давят на тебя.

Иган каждый день упражняется с мечом на дворцовой площади перед статуей своего отца. В его движениях есть какая-то магия. Это напоминает мне воздушные и грациозные танцы сказочных существ из славянских земель, только в его танце чувствуется сила. И насколько он быстрый, можно понять только тогда, когда у него появляется реальный противник. Он заставляет их выглядеть дураками. Ему нет равных даже среди лучших стражников дворца.

И все же в нем есть нечто, что меня пугает. Страсть, с которой он стремится к каждой своей победе. Когда наблюдаешь за ним во время тренировок, начинаешь задумываться, может ли его что-то остановить на пути к тому, что станет предметом его желаний.

15 апреля, 102 год Междуцарствия

Стрела. Дворец Гринит. Сад трав

Иган все еще в замке. Он быстро идет на поправку, хотя говорят, что рана у него опасная. Он, кажется, очень сильно хочет выздороветь и поскорее вернуться к своему любимому занятию — убирать любого, кто осмелится встать на пути у Оррина. Но сейчас он без дела слоняется по дворцу, даже в библиотеку зашел — никогда раньше я его там не видела.

Мне нравится и вместе с тем не нравится то, как он смотрит на меня. Мой животный инстинкт торжествует, а здравый смысл заставляет чувствовать себя оскорбленной. И я не нахожу в Игане ничего, что бы меня привлекало, дело не в его внешнем облике, а в чем-то совсем ином, таинственном. Когда он смотрит на меня, понимаешь, что лучше избегать его. Лучше быть с Оррином.

Этим летом Оррин и Иган снова в походе. Дни долгие и жаркие, и одинокие, хотя во дворце не менее тысячи душ и по крайней мере пятьдесят дам благородного происхождения приглашены, чтобы развлекать меня.

Я научилась путешествовать во снах, держать концентрацию и сохранять ясность ума, находясь в царстве возможного и невозможного. Я там хожу, иногда летаю, плыву или несусь галопом. Дорога в мире — линия, нить, протянутая через пространство сна, и если я следую этой дорогой, я как ясновидящая различаю, что реально, а что — хаос, созданный воображением посторонних людей. Я отправляю гонцов исследовать места, которые я посещаю, и подтверждать истинность моих наблюдений.

Прошлой ночью я видела во сне Йорга Анкрата и попала в паутину его кошмаров. Границы его сна защищены терновником, таким густым, с такими острыми колючками, что я проснулась в полной уверенности, что моя ночная сорочка изодрана и пропитана кровью. Сильная буря налетела на меня и разогнала мой собственный сон. Похоже, он намеренно выставил преграду, чтобы защититься от непрошеных гостей. Возможно, это всего лишь мое воображение. Я не могу отправить гонцов, чтобы это проверить.

Сегодня утром у меня болит голова, перо в руке дрожит, и я смутно вижу страницу. В Стреле от головной боли принимают порошок фенхеля, а не горькой полыни. Помогает не лучше. Такова расплата за вторжение в чужие сны, защищенные терновником.

22 мая, 102 год Междуцарствия

Стрела. Дворец Гринит. Большая библиотека

Оррин пишет, что пользуется советами Сейджеса по разным вопросам! Язычник, лишившись покровительства Олидана, сбежал из Высокого Замка и теперь живет при дворе герцога Нормардии.

Оррин пишет, что Сейджес оказался полезным в описании неизвестных земель, которые им предстоит пересечь, и в интерпретации тревожных снов, которые его беспокоят.

Я написала ответное письмо и отправила его с самым быстрым гонцом, умоляя, чтобы Оррин немедленно отослал язычника прочь. Я бы написала «повесь» вместо «отошли прочь», но Оррин слишком… он не способен на это.

23 июня, 102 год Междуцарствия

Я пыталась навестить Оррина во сне, я делала это каждую ночь с того самого момента, как научилась путешествовать в мире грез. Сегодня ночью я не смогла найти его следов, лишь какой-то фантастический ландшафт, где я искала его, лишь пустота и едва уловимый аромат специй, зерен кориандра, который вдыхает язычник. В отчаянии я отправилась на поиски Игана, но и его следов не нашла. Не знаю никого из свиты Оррина настолько хорошо, чтобы найти среди многочисленных форм, присутствующих во снах.

У меня новый врач — маленький неопрятный человек из славянских степей, его настойки дают покой моей голове. Он старше всех стариков, говорит на языке империи, но как-то очень странно произносит слова. Несмотря на все это, лорд Малас хорошо отзывается о нем и о его способностях врачевать.

26 июня, 102 год Междуцарствия

Я нашла Оррина! Я не смогла проникнуть в его сон, многослойная золотая форма, но мне кажется, он отбил все попытки Сейджеса контролировать его. Возможно, он был прав, утверждая, что держит все нити в руках. Меня беспокоит, что я остаюсь в стороне. Возможно, это барьер, созданный язычником, или защита, построенная самим Оррином сознательным усилием воли или возникшая естественным образом из его нежелания быть кем-то управляемым.

Если Йорг Анкрат отгородился от меня терновником и молниями, Оррин не подпускает покоем и простым отказом. Я надеюсь, он заставит Сейджеса бежать назад в Высокий Замок Олидана Анкрата.

12 июля, 102 год Междуцарствия

Стрела. Дворец Гринит. Бальный зал

Отделка зала завершена два года назад, но в нем еще не проводилось ни одного праздника. Оррин устроил бы бал, чтобы доставить мне удовольствие, пригласил бы лордов и дам, в каретах они съехались бы к дворцу. Собрались бы сотни гостей в атласе и кружевах. Он бы танцевал безупречно и грациозно, вызывая восхищение своих учителей, был бы внимателен ко мне, воздавал хвалу музыкантам. А тем временем в его голове рождались бы грандиозные мысли и философские идеи, велись расчеты, строились планы, писались письма, и когда самый последний гость, развалившись пьяным в карете, уехал бы домой, Оррин засел бы в библиотеке и делал пометки на полях увесистого фолианта.

Иган написал мне о праздновании по случаю взятия последнего замка Орланта. Я считаю, что письмо написано Иганом, хотя я никогда не видела его почерка. Удивительно уже то, что он написал письмо. Возможно, писец писал за него, но тон и манера изложения выдают характер Игана. Он пишет:

«Катрин, Орлант наш от западных степей до границ Топей Кена. Оррин убивает время на барона Кенника. Он будет вести с ним политические игры, предлагать условия, ублажать старческий эгоизм. А следовало бы пройти по его территории огнем и мечом, и пусть дым тянется за нами следом.

Оррин отправил меня в Замок Трали в Коноте, он стоит на краю света. Послав меня за тридевять земель, говорит, что беспокоится обо мне, говорит, что я нуждаюсь в отдыхе.

Отдых мне нужен так же, как нужен яд. Все, что мне нужно, — закаляться в горниле войны и жить на той грани напряжения, после которой только глубокий сон без сновидений.

Конот — земля, населенная призраками. Мне здесь каждую ночь снятся сны. Я смотрю в стену и боюсь наступления ночи. Даже если вижу во сне тебя. Это плохие сны».

Я не знаю, что делать. Ничего плохого о своем брате Оррин не захочет слушать. Я не раз в этом убеждалась. Он обязательно посмотрит на любой проступок Игана под таким углом, что найдется возможность счесть его простительным.

Я ничего не делала для разжигания страсти Игана. С самого начала я отдавала предпочтение Оррину. Если бы мне нужен был дикарь, я бы улыбнулась Йоргу Анкрату. Даже представить трудно, с каким существом я бы себя связала.

Оррину понадобилось отправить Игана подальше, дать ему замок на спорной границе, где он всегда будет занят войной. Ему не нужно, чтобы брат был всегда рядом. Один клинок не решает исхода битвы, даже если этому клинку нет равных.

18 июля, 102 год Междуцарствия

В пространстве снов я искала Игана, но он скрыт от меня. Письма, которые я посылала, остались без ответа. Я даже не знаю, добираются ли гонцы до армии Оррина. По слухам, он движется к Высокогорью Ренара. Хотелось бы знать, не является ли Сейджес инструментом Йорга Анкрата. Не напустил ли он прихвостня своего отца на моего супруга?

28 октября, 102 год Междуцарствия

Я нашла границу снов Игана, но само пространство сна темное и для меня закрытое. Я почувствовала работу язычника и его беспокойство о своих планах. Оррин оказался для него неуправляемым? С Иганом будет легче, как с быком, которого гонишь к цели, дразня красной тряпкой. Можно с ума сойти, оставаясь запертой во дворце за три сотни миль от места событий.

29 октября, 102 год Междуцарствия

По-прежнему ни слова от Оррина и ни слова от Игана, но, по слухам, несколько десятков тысяч двигаются по направлению к Высокогорью, а Йорг Анкрат прячется за стенами своего единственного замка с силами, в двадцать раз уступающими войскам Оррина.

Я продолжаю волноваться. За Оррина. Такого умного, сильного, терпеливого и мудрого. И даже за Игана с его огнем и непобедимостью. Волнуюсь, потому что помню Йорга Анкрата, помню его взгляд и шрамы на его теле, и легенды о его деяниях, отзвук которых ощущается даже в пространстве сна. Я помню его, и я буду волноваться за Оррина, даже если против его многотысячной армии Йорг выступит один.

1 ноября, 102 год Междуцарствия

Я создала сон из света и тени и отправила его в голову Маркуса Гохаля, капитана стражников дворца. В результате чего он с легкостью согласился собрать отряд для моего сопровождения. Я отправляюсь в путь, чтобы присоединиться к своему супругу. Созданное мной наваждение расплавило желание Маркуса перечить мне. Вместо этого он кивнул, щелкнул каблуками в соответствии с военным этикетом Стрелы и собрал четыре сотни всадников сопровождать меня в моем походе на юг.

Мы выехали рано утром, до рассвета, когда небо еще мутно-серое. Двигались мерным шагом, дыхание лошадей клубилось облачками у них перед мордами, первые лучи солнца окрашивали листву деревьев в красно-золотистые цвета.

И я чувствую, что за мной наблюдают. Кто-то очень высоко пристально наблюдает за мной.

Я скучаю по брату Гогу. Нет ничего, что раздражает так же сильно, как непрерывная болтовня ребенка, и нет ничего печальнее тишины, которая возникает после смерти ребенка.