— Времени прошло достаточно, но последствий не видно, — заметил Макин.

Я глянул через плечо. Уродливая глыба горы Хонас была похожа на направленный в небо темный кулак, между сжатых пальцев которого примостился Красный Замок. Позади нас тащились братья, с трудом преодолевая спуск с горного склона, эдакая растянувшаяся вереница бродяжек.

— Смерть подкрадывается не спеша, Макин, — возразил я. — Невидимая рука с костлявыми пальцами, — улыбнулся я.

— Не пропустит и младенца в люльке? — Макин плотно сжал мясистые губы, выражая свое отвращение.

— Ты бы предпочел, чтобы до них добрался Райк или Роу? — спросил я. Одну руку в латной рукавице положил ему на плечо, другую — на нагрудник, после бегства по туннелю мы были перепачканы серой грязью. Она высыхала на черных завитках его волос. — Не стоит слишком беспокоиться о покойниках, мой старый друг, — посоветовал я. — Неужели грехи прошлого — такая тяжелая ноша, что ты боишься добавить новые?

Сейчас я заметил, что мы с Макином были одного роста, а он считался высоким мужчиной. Но через годик ему придется задирать голову, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Иногда тебе почти удается обвести меня вокруг пальца. В этом ты мастак, Йорг. — В его голосе чувствовалась усталость. В уголках глаз появились паутинки морщин. — И вовсе мы с тобой не старые друзья. Всего каких-то три года назад, немного больше, тебе было десять. Десять! Может, мы и друзья, не буду спорить, но разве «старые»? Тут ты сплоховал.

— Тогда в чем же я преуспел? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Превосходно справляешься со своей ролью. Сумел благодаря интуиции не впустую потратить годы скитаний. Смекалка заменила тебе опыт.

— Ты полагаешь, обладать здравым умом может только взрослый? — продолжил я.

— Думаю, тебе стоит подольше пожить, чтобы по-настоящему понять человеческое сердце. Переделать много разных дел, иначе не узнаешь истинную цену денег, а уяснив, не станешь транжирить с такой легкостью. — Макин повернулся и посмотрел на отставших братьев, приближающихся к нам.

Цепочку замыкал только что взобравшийся на вершину Райк, темный силуэт на фоне бледного рассветного неба. За ним ползли тучи, извивающиеся полотнища, смесь темно-синего и пурпурного. Тучи ползли на запад. Концы повязок на плече и на лбу Райка трепетали на легком ветру.

Я почувствовал прикосновение, словно шепот призраков, — оно было холоднее ветерка.

Макин повернулся, чтобы продолжить путь.

— Постой… — Теперь я различил крики. Ужас тех, кто уже мертв.

Звука не было, но гора Хонас приподнялась, подобно вздохнувшему гиганту. Под ней полыхнуло вырывающееся из разломов кровавое зарево. В одно мгновение гора исчезла, исторгнув вращающийся по спирали ад. И где-то внутри этого вихря проносились все без исключения камни Красного Замка, начиная от самого глубокого подвала и кончая самой высокой башней.

Яркое сияние затмило утренний свет, залив белизной землю. Райк тенью мелькнул на фоне ослепляющего неба. Я почувствовал горячий поцелуй далекого неистовства, словно солнечный ожог на щеках.

То, что вспыхнуло так ярко, долго светить не может. Вспышка погасла, оставив нас в полумраке, таких потемках, которые обычно предшествуют шквалистому ветру при грозе. Я увидел ее вестников, зарождающиеся вихри, движимые вперед в яростном порыве. Наблюдал, как они стелются по земле, подобно бурунам от брошенного в озеро камня, разлетающиеся с немыслимой скоростью серые кольца там, где горная порода превратилась в пыль. Небо пошло рябью, теперь тучи-полотнища с треском колыхались на ветру.

— Господи Исусе. — Макин так и остался стоять с открытым ртом, хотя сказать ему было уже нечего.

— Бежим! — Казалось, голос Барлоу доносится издалека.

— Зачем? — Я широко распахнул руки, приветствуя разрушения. Нам некуда бежать.

Я видел, как попадали братья. Время замедлило свой ход, застывающая кровь медленнее пульсировала в венах. Сильный порыв ветра сбил всех с ног в промежутке между двумя ударами моего сердца. Райк свалился первым, скрылся под серой пеленой, дитя в сравнении с волной океанского прибоя. Обжигающий ветер ударил по ногам. Я почувствовал, как сквозь меня чередой проходят мертвецы, и снова ощутил горький привкус крови некроманта.

Я впервые парил в небесах, словно дым над местом бойни. Возлежал в прострации с отключенным сознанием. Этот покой был более глубоким, чем сон, пока…

— Ух ты! Браво! — Голос буквально врубился в меня, такой близкий, кого-то напоминающий. — «Сей блудный сын зиму войны, что сотня породила, в зной лета обратить сумел тотчас». — Слова звучали как стихотворные строки, но произнесены были со странным акцентом.

— Обращаешься с Шекспиром хуже, чем с его родным языком, сарацин. — На этот раз женщина, бархатный и томный голос.

«Просто беги».

— Он пробудил Солнце Зодчих, а ты насмехаешься? — заговорил малыш, точнее, девочка.

— Дитя, ты еще живо? И это при том, что гора сровнялась с землей? — В голосе женщины сквозило разочарование.

— Забудь о девчонке, Челла. Лучше скажи, кто стоит за этим мальчишкой. Неужто Корион, устав от графа Ренара, вывел на доску новую фигуру? Или Молчаливая Сестра наконец-то объявилась?

Сэйджес! Я узнал его.

— Она надеется победить, выставив незрелого подростка? — Женщина рассмеялась.

Ее я тоже узнал. Некромантка.

— Я ведь отправил тебя в ад, пробив стрелой сердце нубанца, сука, — вмешался я в разговор.

— Что, во имя Кали, проис…

— Он что, нас слышит? — перебила она. Точно Челла, голос ее, единственный труп, который когда-либо вызывал во мне вожделение. Я попытался отыскать их в зыбкой дымке.

— Нет, это невозможно, — произнес Сэйджес. — Кто стоит за тобой, мальчишка?

Я не мог ничего разглядеть, рядом никого не было.

— Йорг? — шепот на ухо. Снова девочка. Светящееся дитя чудовищ.

— Джейн? — зашептал я в ответ или подумал, будто это сделал, потому что не чувствовал губ, впрочем, как и всего остального.

— Эфир не скрывает нас, — сказала она. — Мы сами из эфира.

Мгновение я раздумывал над ее словами.

— Позвольте мне вас увидеть. — Я страстно желал этого, стремился к ним. — Позвольте вас увидеть. — На этот раз громче. Воспроизвел их облик в сознании и перенес на дымку.

Челла проявилась первой, стройная и чувственная, какой была в начале нашей встречи, узоры татуировок спиралями вились по ее хрупкому эфирному телу. Следующим показался Сэйджес. Он смотрел на меня своими добрыми глазами, чуть расширенными и как бы неподвижными, словно пруд у мельницы, облик, воссозданный мной из небытия. Джейн шла рядом с ним, теперь ее свет потускнел, став едва заметным под кожей свечением. Были также другие, чьи-то зыбкие очертания, одно темнее остальных, силуэт напоминал кого-то хорошо знакомого. Я попытался его разглядеть. В памяти возник нубанец, мимолетное видение моей руки, лежащей на дверной ручке, и ощущение падения в бездну. «Дежавю».

— Кто дает тебе силу, Йорг? — маняще улыбнулась мне Челла. Обошла меня сбоку, словно пантера, играющая с жертвой.

— Я взял ее сам.

— Нет, — покачал головой Сэйджес. — Мы слишком давно в игре, чтобы жульничать. Все игроки известны, наблюдатели тоже. — Он кивнул в сторону Джейн.

Я проигнорировал его и продолжал смотреть на Челлу:

— Я обрушил на тебя гору.

— И я погребена под ней. Но что с того? — В голосе проявились отзвуки ее истинного возраста.

— Молись, чтобы я никогда тебя не откопал, — сказал я, переведя взгляд на Джейн. — Значит, ты тоже там?

На секунду свечение замерцало, вместо него я увидел другую Джейн, и она была сломанной игрушкой. Тряпичной куклой, зажатой между осколками горы в некоем темном месте, где лишь от нее самой исходил свет. Из бедра и плеча торчали кости, очень белые, окропленные кровью, казавшейся черной в слабом свете. Она слегка повернула голову, взгляд серебряных глаз встретился с моим взглядом. Свечение вспыхнуло на миг, а потом совсем погасло, девочка оказалась передо мной, высвобожденная из плена горы и совершенно невредимая.

— Не понимаю. — Но в действительности я все понимал.

— Бедняжка Джейн. — Челла кругами ходила вокруг нее, но не приближалась.

— Она умрет безгрешной, — заявил я. — Не побоится уйти и выберет тот путь, которого ты пугаешься больше всего. Продолжай цепляться за гниющую плоть в недрах земли там, где удерживает тебя трусость.

Челла зашипела, лицо исказилось злобой, в гнилых легких влажно захлюпало. Дымка снова начала окутывать ее, словно кольца змеи обвивались вокруг.

— Уничтожь его, но медленно, сарацин. — Она пристально посмотрела на Сэйджеса. И исчезла.

Я почувствовал близость Джейн. Из-за того что свет покинул ее, кожа ее стала пепельной, таким становится все, что уничтожил огонь. Она зашептала:

— Присматривай за Гогом и Горготом. Они — последние левкроты.

Я представил Горгота, за которым надо «присматривать», и от этого видения с языка готова была сорваться пара колкостей, но я их проглотил.

— Буду.

Возможно, именно так и поступлю.

Она сжала мою руку:

— Ты сможешь одержать все победы, о которых мечтаешь, Йорг. Но только если по-настоящему поймешь, ради чего они тебе нужны. — От ее прикосновения я почувствовал покалывание в пальцах. — Окинь взглядом прожитые годы, Йорг. Присмотрись к руке, лежащей на твоем плече. Нити, ведущие тебя…

Она отпустила меня, и на ее месте осталась дымка.

— Не вздумай возвращаться домой, принц Йорг. — Сэйджес постарался, чтобы угроза прозвучала как отцовский наказ.

— Если бросишься бежать прямо сейчас, — ответил я, — то, возможно, не стану догонять.

— Корион? — Он вглядывался в извивающийся спиралями эфир за моей спиной. — Не натравливай мальчишку на меня. Это плохо кончится.

Я потянулся за мечом, но Сэйджес исчез до того, как я успел выхватить клинок из ножен. Дымка стала горькой на вкус, я закашлялся.

— Он приходит в себя. — Голос Макина звучал издалека.

— Дайсе ему воды, — разобрал я шамканье Элбана.

Я с трудом приподнялся, опираясь на руки, и пролил воду.

— Разрази вас гром!

Огромное облако, похожее на грозовую наковальню, висело там, где раньше возвышалась гора Хонас.

Я сморгнул и позволил Макину поднять меня на ноги.

— Ты не единственный, по кому хорошенько врезали. — Он кивнул в сторону, где в нескольких метрах от нас сидел скорчившийся Горгот.

Спотыкаясь, я направился к нему, но остановился, когда меня обдало жаром. Жар и свет, видимые при дневном свете, исходили от Горгота, точно он съежился у огромного походного костра. Я обогнул его и отошел в сторону. Гог лежал, свернувшись калачиком, словно младенец в материнской утробе, каждый дюйм его тела был раскален добела, словно свет Солнца Зодчих кровью вытекал из него. Даже Горгот не смел к нему приблизиться.

Пока я наблюдал за ними, кожа мальчика начала темнеть. Это было похоже на то, как меняет цвет раскаленное железо в кузне, от ярко-оранжевого до тусклых оттенков красного. Я приблизился к мальчику на шаг, он открыл глаза, белые омуты в центре солнца. Дышал он тяжело, рот, что горнило, раскален до предела. Время от времени всполохи плясали по его спине, пробегали по рукам, затем гасли. Гогу потребовалось минут десять, чтобы вернуться в нормальное состояние, тогда я смог встать рядом с ним.

Он приподнял голову и улыбнулся:

— Можем повторить!

— С тебя довольно, парень, — сказал я. Не знал, что пробудило Солнце Зодчих, проявившее себя таким образом, но после увиденного я пришел к выводу: будет лучше, если оно опять уснет.

Обернувшись, я взглянул на тучу, все еще нависающую над горой Хонас и окрестностями, полыхавшими на многие мили вокруг.

— Думаю, пора возвращаться домой, парни.