— Дамы и господа, — сказал пресс-секретарь, наклонившись к микрофону. — Президент будет здесь через несколько минут, но сначала я проведу с вами брифинг. Пожалуйста, помните, что президент абсолютно не заинтересована в вопросах, связанных с сенатором Мелвиллом, а также предстоящих президентских выборах.

Конференц-зал главного этажа Белого дома был заполнен известными журналистами, наряду с кучкой политических блоггеров и консервативными журналистами печатных СМИ. Камеры были наготове, микрофоны торчали в руках, все подались вперед, решительно стараясь не пропустить ни единого слова, падающего из уст диктора.

Джессика стояла в дверном проеме, окруженная охранниками, в соседней комнате. Стилист Белого дома суетился с ее волосами и пудрил нос, рядом стояла Фиона тихо говоря:

— Я понимаю, что они хотят создать впечатление о достижении прогресса, но факт состоит в том, что они не узнают ничего нового, или, по крайней мере, ничего, чем бы хотели поделиться с читателями. Не дать им никакой информации — это как посылать ягненка на заклание. Твой рейтинг опустится, как полет ястреба за кроликом.

— Тебе стоит остановиться и не использовать метафоры западного Техаса, — ответила Джессика, поправляю губную помаду, потом проведя руками по черной юбке, которую она надела с изумрудной шелковой блузкой и черным кардиганом. — И ты должна перестать беспокоиться о моем рейтинге. Я больше не участвую в выборах, поэтому это неважно.

Фионы сжала губы в твердую линию.

— За исключением того, что совершил Мелвилл, теперь его песенка спета, следовательно, у партии нет замены, это означает, что они в любой день обратятся к тебе.

— Я не собираюсь их слушать, — настаивала Джессика. — Они могут умолять до посинения… и это не каламбур… я не передумаю. Это мой последний срок. Мой единственный и последний срок на этом посту.

— А если Хэмптоны попросят тебя баллотироваться еще раз? — тихо поинтересовалась Фиона.

Джессика вздохнула. Как дело доходило до ее свекрови, она была не в состоянии принять твердое решение. Видно срабатывал фактор, который всегда заставлял ее приносить жертву, к которой она не была готова, делала то, что не хотела. Но она любила их, и что еще более важно, они очень любили Джона и, находясь рядом с ними, она чувствовала себя немного ближе к нему после того, как он умер.

Но теперь, когда ей осталось всего лишь пятнадцать месяцев, она понимала, что если она хочет быть свободной, ей придется противостоять не только своей партии, но и свекрови. И каким-то, наверное, шестым чувством, она понимала, что если сейчас дрогнет и сдастся, то никогда уже не освободится. Еще один срок еще дальше отодвинет ее нормальную жизнь, которую, вряд ли, потом она сможет вернуть.

— Они готовы, мэм, — сказал агент, стоящий перед ней, повернувшись и коснувшись пальцем наушника.

Она глубоко вздохнула и вошла в комнату, все мужчины и женщины, находящиеся в конференц-зале встали, ее пресс-секретарь произнес:

— Дамы и господа, Президент Соединенных Штатов Америки.

Она подошла к трибуне и минуту регулировала из прозрачного стекла телесуфлер, чтобы оно было перед ее глазами.

— Спасибо. — Она посмотрела на Маркуса Амброуза из WNN с мрачной улыбкой, надеясь, что он поймет насколько кандидат в президенты его брата испортил ее планы.

— Думаю, что мистер Рид довольно подробно объяснил вам по поводу нашего расследования, но я рада ответить на любые ваши вопросы, которые у вас имеются.

Послышались выкрики: «Госпожа Президент», камеры ожили, комната взорвалась безумно оголодавшей прессой, жаждущей получить больше информации.

— Да, Маркус? — произнесла Джессика, указывая на красивого молодого человека, который быстро становился новым любимцем политической прессы, благодаря, в немалой степени, посредничеству его брата Дерека.

— Спасибо, госпожа Президент. Правдивы ли слухи, что найденные пули каким-то образом связаны с особым типом огнестрельного оружия, используемого русскими киллерами мафии?

Джессика шесть лет тренировалась выслушивать такие вопросы, а не вздрагивать всякий раз, показывая, что она готова взорваться от тревоги и давления. Но ее сердце стучало, как угорелое, и она почувствовала выступивший пот сзади на шеи.

Она прекрасно знала, лучшее, что можно сделать в подобной общественной или политической ситуации — дать как можно меньше информации. Сотрудники, отвечающие за средства массовой информации, Джона обучили ее в те первые дни, когда она училась работе сенатора, спотыкаясь каждый день в тумане горя и шока. Она любила беседовать с людьми — прессой, другими сенаторами, избирателями — как будто они были обычными людьми, которые повстречались в супермаркете или фитнес-клубе.

— Ты не должна говорить, что Джон не любил хот-доги, — сказал ей его главный помощник, когда она остановилась в коридорах офиса Сената.

— Почему? — спросила она.

— Потому что, если эту историю кто-то повторит, исказив, не пройдет и сорока восьми часов и на нас обрушится ассоциация производителей свинины, нам придется защищать память Джона.

Это был сигнал к пробуждению и первая реальная путеводная нить, Джессика поняла, что она не может быть самой собой, если собирается сохранить память Джона.

— У меня нет никаких доказательств, что пуля каким-то образом связана с Россией, — ответила она Маркусу, указывая тут же на следующего репортера.

— Вы боитесь за свою безопасность, госпожа Президент? — спросил тот.

— Нисколько. — Она улыбнулась. — Я имею самую лучшую защиту в мире, в виде моей охраны все двадцать четыре часа в сутки. Мужчины и женщины спецслужб Соединенных Штатов исключительны в своей работе.

Она указала на брюнетку в красной куртке в глубине комнаты.

— Тогда как убийце удалось выстрелить в вас? Разве спецслужб не было с вами рядом?

— Как уже сказал мой секретарь, мы думаем, что киллер попал на территорию с санкционированной группой, после чего спрятался за прудом на детской площадке. Вода маскирует любой запах, который способна учуять собака, сопровождающая патруль по периметру всего Белого дома.

— Госпожа Президент. — Известный репортер британских телевизионных новостей поднялся и произнес, перехитрив всех, не позволив президенту выбрать очередного спикера. — Члены иностранной пресс-службы обеспокоены тем, что США подвергается нападению со стороны какого-то лица, который находится внутри Белого дома. Как данную версию трактует департамент внутренней безопасности?

Джессика задержала вздох, готовый испариться с ее губ.

— Я уже сказала, что пока мы не поймали тех, кто устроил покушение, я верю и доверяю всему своему штату, который работает со мной в Белом доме и в моем кабинете. Тот, кто стрелял в меня исхитрился и если, честно, то ему повезло, но он не инсайдер.

Журналисты снова взорвались, закричав, не слыша друг друга, ее пресс-секретарь направился к трибуне, демонстративно наклонившись к уху Джессики.

— Хочу напомнить, что все уже собрались на трехчасовое заседание, мэм, — сказал он, Джессика хорошо знала, что у нее нет никакого трехчасового заседания.

— Я отвечу еще на три вопроса, и на этом закончим, — сказал пресс-секретарь. — Президент должна присутствовать на назначенной встрече в данный момент.

Джессика тотчас же выскользнула из конференц-зала и направилась к своему кабинету, сопровождаемая агентами секретной службы и секретарем, которая зачитывала ее расписание на ближайшее время.

— Больше у меня ничего не будет до восьми вечера? — спросила Джессика, быстро двигаясь по коридору.

— Да, мэм, но у нас чепэ.

— Продолжай, — скомандовала Джессика, предполагая, что это может быть пожар на кухне Белого дома или запуск ядерной ракеты, направленной в их сторону.

— Стреляли в сенатора Мелвилла.

Джессика остановилась, замерла на месте, прежде чем повернуться и внимательно посмотреть на своего секретаря. — Он...?

— Его доставили к Уолтеру Риду, на данный момент у нас нет никакой информации о состоянии его здоровья, но агенты секретной службы уже поставили охрану к нему и его семье.

— Хорошо. — Джессика резко вздохнула. — Я хочу ежечасно получать пресс-релиз о его состоянии здоровья. Скажите Ванессе, чтобы она позвонила Анжеле Мелвилл. Эта бедная женщина столько пережила за неделю, больше, чем за всю жизнь. Я хочу выразить ей свою поддержку, причем как можно скорее.

— Да, мэм. И еще кое-что.

— Что?

— Прибыл посол, и он желает с вами встретиться.

— Посол? Какой посол? — спросила нехотя Джессика, входя в Овальный кабинет и снимая по дороге свой черный кардиган.

— Этот посол, — ответил Камаль, своим бархатистым голосом, с британским акцентом, стоя у камина, соединив руки за спиной, и смотря на картину Джорджа Вашингтона, висевшую над каминной полкой.

— О! — вскрикнула Джессика. — Господин посол. Вы меня напугали. — Она прижала руку к груди, с трудом сдерживая свое дыхание, встретившись с его темными и опасными глазами, когда его взгляд ощупывал все ее тело.

— Посол Египта, — робко добавила ее секретарь.

— Да, я вижу, — резко ответила Джессика, пытаясь взять себя в руки и поубавить жар ее щек, подходя к столу и начиная перекладывать бумажки.

— Вам что-нибудь еще нужно, мэм?

Джессика подняла разгневанный взгляд на молодую женщину.

— Возможно, стоит предупреждать в следующий раз. И, пожалуйста, попросите…

— …печенье, да, мэм?

Джессика вздохнула, пытаясь снять напряжение, вызванное пресс-конференцией и сообщением о покушении на Мелвила, а также связанное с неожиданным визитом Камаля.

— Простите, мэм. Мне не стоит вмешиваться, но… — произнес он, подходя к ее столу.

— Думаю, вы были правы. Моим сотрудникам стоит кое-чему научиться. Безусловно, оставлять иностранного посла в Овальном кабинете — не самый лучший момент, по крайней мере, для меня.

— Джессика? — голос Камаля звучал мягко.

Она подняла на него глаза.

— Вы согласны со мной?

— Агенты вашей службы безопасности были здесь и дверь была открыта. — Он жестом указал на двери, которые только что закрыла его личный помощник, когда выходила.

Джессика кивнула.

— Простите. Это был длинный день.

— Да, согласен, могу предположить, что вам только что сообщили о Мелвилле?

— Да. Это ужасно. Независимо от того, какой бардак он создал для меня, я не хотела бы, чтобы все так закончилось.

— Конечно, нет, я только что прибыл из больницы, поэтому могу вас уверить, что его прооперировали, его семья и спецслужбы находятся там. По крайней мере, его и их усиленно охраняют.

— Ну, слава Богу. Как вы узнали об этом?

— Я был рядом с Дереком, когда ему сообщили.

Она кивнула.

— У вас имеется время поговорить? — спросил он, указывая на ее диванчик.

Она, наконец-то вспомнила, что стоит дышать, поскольку ее адреналин возрос за последний час, уступая место чему-то более гораздо теплому и нежному. Она не могла понять, но внутри ее окутало чем-то теплым и отказывалось отпускать.

— Конечно.

Вместо того, чтобы занять свое обычное место через журнальный столик, напротив нее, Камаль сел на двухместный диванчик рядом с ней, скрестив элегантно свои прекрасные сильные ноги. Джессика повернулась к нему, нервно сложив руки на колени.

— Что я могу сделать для вас, господин посол?

В глазах Камаля плескалась нежность, и Джессика почувствовала, как потянулась к нему, словно магнит к металлу.

— Не могли бы вы называть меня Камалем с сегодняшнего дня? — спросил он.

В дверь постучали и прежде чем она ответила, вошел официант с чаем и печеньем. Когда он сервировал маленький кофейный столик, и они остались одни, Камаль продолжил:

— Ты выглядишь усталой. — Он положил третье печенье на тарелку, которую она держала в руке.

— Думаешь третье печенье поможет мне?

Он пожал плечами.

— Тебе всегда становится лучше после сладкого.

Она ничего не могла поделать со своим сильным желанием, ощущая его близость. Это желание вызывало в ней воспоминания о том, что значит иметь рядом человека, который любит тебя и заботится о тебе.

Она откусила печенье, он усмехнулся, как только услышал ее восторженный стон.

— Ты прав, — сказала она, с набитым ртом шоколадом и пеканом. — Мне уже лучше.

— Хорошо. Потому что я пришел с не лучшими новостями.

Джессика напряглась, зная по своему опыту, что его слова не предвещали ничего хорошего.

— Я обещал вам, что моя служба безопасности будет расследовать покушение, и я это сделал. Я не сообщил все раньше, поскольку мне необходимо было время, чтобы осмыслить полученную информацию.

— Хорошо…

— Госпожа Президент. Джессика. — Он с нежностью взглянул на нее, и она ухватилась за край дивана, останавливая себя, чтобы не прильнуть к нему. Она жаждала почувствовать, что почувствовала тогда, в тот день, когда он поцеловал ее, его горячее тело, прижимающееся к ней, его накаченные мышцы, обхватывающие ее, его дразнящее дыхание.

— Мы предполагаем, что человек, пытавшийся застрелить вас той ночью, является членом русской мафии…

— Братвы, — закончила она за него.

— Ты уже знаешь?!

— По тем пулям, которые были найдены, смогли определить, что ими часто пользуются киллеры братвы. Мы не видим в этом мотива. До конца не понятно, как братва может быть связана с одной из группировок джихада, которых мы подозреваем, в совершении этого террористического акта.

— В данном случае, речь не идет о терроризме или джихаде, — предупредил Камаль. — По крайней мере, не напрямую.

— Объясни, пожалуйста.

Он подвинулся, проведя рукой по своим волосам, и она была поражена, насколько сильно этот мужчина интересовал ее. Насколько он тщательно все анализировал, выдавал вдумчивые комментарии, и то, как он, готов был указать на ее ошибки по поводу ее подчиненных, несмотря на то, что все время оставался с ней вежлив и почтителен.

— Мы обнаружили, что братва планирует переправлять на Ближний Восток огромные партии наркотиков. Но, делают они это вполне законно.

Глаза Джессики расширились.

— В действующем торговом законодательстве есть кое-какие лазейки. Ваши помощники могут более подробно все объяснить, но суть заключается в том, что как только мировое соглашение вступит в силу эти лазейки, а, следовательно, и планы братвы, приносящие огромный доход, будут уничтожены.

Джессики показалось, пока она переваривала его информацию, даже приглушенный свет от ламп стал более ярким.

— Оооо. — Только и смогла произнести она.

— Да, — выдохнул Камаль.

— Похоже они решили, что если меня ликвидировать, то мировое соглашение не будет ратифицировано?

— Госпожа Президент, боюсь говорить об этом, но, возможно, их попытка была нацелена на кого-то из нас двоих, хотя, конечно, убийство президента оттянуло бы на долго приданию юридической силы этому соглашению. Убийство же меня задержало бы его, но не настолько, нового бы посла прислали в течение следующего месяца.

Насколько странно это не звучало, но Джессика совершенно не чувствовала испуга, что на ее жизнь кто-то покушался. Как президент, и особенно первая женщина-президент, она всегда понимала, что некоторые группировки, а также некоторые личности предпочли бы увидеть ее скорее мертвой, чем в Белом доме. Положа руку на сердце, она скорее была удивлена, что за столько времени была совершена всего лишь одна попытка покушения, считайте, за два с половиной года, пока она возглавляла этот пост. Возможность была всегда, и она привыкла к этому давным-давно.

Однако мысль, что кто-то может пытаться убить Камаля, вызывала страх. Она ненавидела саму мысль, что пуля могла пройти через его крепкое, сильное тело, пока она сидела рядом с ним той жаркой ночью в саду Белого дома. Точно так же, как сегодня кто-то выстрелил в молодого, красивого сенатора Мелвила. Представив кровь Камаля на своих руках, она тут же почувствовала дрожь по всему телу.

— Госпожа Президент? Вы в порядке?

Она моргнула, глядя на него, видя его перед собой целым и невредимым. И вдруг ей стало все равно, кто стрелял в нее и почему, ей стало наплевать на братву и террористов, и на свою должность — президента Штатов. Единственное, что имело для нее значение — она провела шесть долгих лет, пытаясь жить жизнью Джона, и ей надоело это до смерти. Она устала страдать и мучиться ради человека, которого уже давно не было в живых, и который даже не оценит ее жертву. Президент Джессика Хэмптон устала, ей было одиноко, и сейчас она сидела перед добрым, хорошим мужчиной, к которому ее очень сильно влекло, и ей хотелось глотнуть своей жизни… пожить для себя.

— Камаль? — тихо позвала она, глядя на мужчину, испытывая в нем сильную потребность, несшуюся по ее венам, словно она вколола себе неразбавленный экстази.

— Да, — ответил он, будто зная, что она скажет.

— Я хотела бы пригласить вас на ужин сегодня вечером. В резиденцию. — Она задержала дыхание, надеясь, что он поймет, о чем она говорит.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Вы уверены?

— Да. — Ее голос не дрогнул. — Уверена.

— Могу я спросить, почему?

— Потому что мы еще живы, — просто ответила она.

Улыбка осветила его лицо, появились ямочки в пятичасовой щетине, смягчив его мужские черты и заставив заблестеть его темные глаза.

— Я даже не могу себе представить любое другое место, где я бы предпочел быть сегодня вечером, нежели с вами.

Она встала и протянула ему руку. Он наклонился и оставил нежный поцелуй на внутренней стороне запястья, и тело Джессики тут же превратилось в желе, прозрачное и податливое.

— Итак поздний ужин. Я пришлю инструкции для вашего водителя и скажу одному из моих охранников встретить вас у дверей, — тихо произнесла она, надеясь, что он прочитает в ее глазах то, что ему стоит узнать.

— Конечно. Всю договоренность я оставлю на ваше усмотрение.

С этими словами посол Египта покинул Овальный кабинет, а президент Соединенных Штатов отправилась на встречу с министром образования, в течение которой она все время задавалась вопросом — действительно, ли она готова избавиться от шести лет одиночества за одну знойную ночь.