Камаль думал, что у него имеется в запасе больше времени, но несколько дней спустя грянул гром.

— Господин посол? — произнесла Шамира через офисный селектор.

— Да?

— Президент Аббас желает с вами поговорить.

Черт возьми.

— Да, пожалуйста, не соединяй меня пока ни с кем, и попроси всех подождать, с кем у меня назначена встреча.

Он ждал несколько минут, пока на другом конце не услышал голос своего президента.

— Посол.

— Да, господин Президент, как поживаете?

— Давай не будем беспокоиться о тонкостях этикета, Камаль. Я говорил с твоим отцом.

— Он упомянул, что собирается связаться с вами.

— Если бы это касалось лично вашей семьи, я бы не позвонил, но ты же понимаешь, что это выходит далеко за рамки твоих разногласий с отцом.

Камаль молча ждал, пока Аббас продолжит:

— Я правильно понимаю, что отец передал тебе мои пожелания относительно соглашения?

— Передал. — Камаль не собирался ни на дюйм оставлять свою позицию в этом вопросе. Он был в оппозиции по отношению к своему отцу, он тоже самое сделает и с Аббасом.

— И все-таки обсуждения продолжаются, и если верить американским СМИ, то они продвигаются и соглашение вступит в силу?

— Да, переговоры идут хорошо. Я работаю вместе с президентом над этим вопросом. — Это было явно преуменьшением. — И мы пришли к некоторым существенным компромиссам.

В трубке раздался резкий глухой удар, и Камаль понял, что Аббас что-то бросил. Его голос звенел от разочарования:

— Разве ты не понимаешь, что мы не можем допустить, чтобы это соглашение вступило в силу? Это соглашение окажет серьезное влияние на бизнес в Египте. Я не хочу освобождать тебя от твоих обязанностей, но, если ты не желаешь мне подчиняться в этом вопросе, я вынужден буду отозвать тебя, Камаль.

— Господин Президент, — ответил он, прикладывая усилия, чтобы остаться совершенно спокойным. — Вы, кажется, забыли, что парламент поручил вести эти переговоры мне, не послу в США, а мне, моему имени. Если почитать законодательство, то там очень четко это прописано. Вы можете меня отстранить от работы, как посла, но пока парламент не отменит свое решение по поводу этих переговоров, вы не сможете заставить меня прекратить выполнять мою работу.

Он дожидался ответа, пока его сердце билось несколько учащенно. Камаль не был дураком. Он готовился к такому решению. Тиг изучил египетское парламентское право, которое, к счастью, не очень отличалось от британского, и он знал, что у него есть веское основание для продолжения работы над соглашением. В настоящий момент Аббас должен обратиться к парламенту и попросить их изменить законодательство, если бы он действительно хотел, чтобы Камаль не занимался этим соглашением. Но Камаль сомневался, что Аббас захочет повышенного внимания к самому соглашению и всему, что с ним связано.

— Твоя позиция, господин Посол, не удачная. Ты оставляешь мне очень мало вариантов.

— Возможно, вам нужно пересмотреть свои деловые соглашения, сэр.

— Я скорее пересмотрю свои методы решения проблемы. Собирай чемоданы, Камаль. Ты больше не будешь находиться в моем посольстве.

И он закончил звонок, как и отец Камаля. 

Было пять часов утра, когда Джессику разбудил звонок из зала операционных совещаний. Она быстро натянула спортивный костюм и надела бейсболку ВВС, забрав рыжие волосы сзади в хвост, и пошла в сторону цокольного этажа Белого дома, где находилась пуленепробиваемая, взрывозащищенная комната, напичканная самыми передовыми технологиями в мире и в настоящее время заполненная военным руководством высшего состава.

— Госпожа Президент, — сказал генерал, вставая, как только она вошла в комнату.

— Да, генерал. Пожалуйста, садитесь. — Она заняла кресло во главе стола. — Еще очень рано, поэтому я полагаю, что произошло нечто важное.

— Да, мэм. У нас есть информация о Братве и покушении на вашу жизнь.

— Конечно, говорите.

— Нам удалось связаться с человеком внутри Братвы, работающего в Москве. Его поставили загружать железнодорожные вагоны. Один из поездов, который он загружал, был из «Фероу Шиппин энд Фейт».

— И это для нас важно, почему?

— Эта компания принадлежит президенту Египта, мэм.

Джессика смотрела на своего генерала, прищурившись, стараясь собрать вместе разрозненные кусочки сложной головоломки.

— Итак, президент Аббас ведет дела с Братвой?

— Выглядит именно так, мэм.

— Но это все еще никак не связывает Братву с покушением на меня.

— Мы продолжим, мэм. — Генерал нажал пульт дистанционного управления, и изображение, просканированное инфракрасными лучами, появилось на большом экране в передней части комнаты. Он указал на деревянный ящик, заполненный множеством пластиковых пакетиков. — Эту фотографию наш человек сделал, когда брал груз, который он грузил на поезд «Фероу…».

— Наркотики?

— Да, и они направляются на Ближний Восток, насколько мы знаем.

— Хорошо, у нас есть доказательства того, что слухи о Братве, которая поставляет наркотики в регион, верны. Поэтому у них имеется мотив, чтобы соглашение не вступило в силу, и они решили остановить меня.

— Но, — вмешался генерал, — у нас теперь появляется еще одна неизвестная — Египет.

Джессика потерла руки, почувствовав холод, который пробирал до костей.

— И у вас до сих пор нет доказательств, что Братва пыталась меня убить. Кроме, что у них есть мотив, чтобы соглашение не вступило в силу.

— Мы работаем над доказательствами, мэм. Наш человек будет представлен киллеру Братвы и сделает все, чтобы познакомиться с другими. C чем большими из Братвы он вступит в контакт, тем больше у него шансов получить зацепку, которая сможет нас привести к реальному снайперу, проникшему на территорию Белого дома.

Следующий вопрос Джессика задала с трудом, но по своему статусу она обязана была спросить.

— И вы думаете, что Египет имеет какое-то отношение к покушению? Посол был уполномочен работать со мной над этим соглашением, но мне кажется, что президент Египта слишком близко контактирует с самой значительной оппозицией по этому соглашению?

— Я думаю, что могу ответить на ваш вопрос, — произнесла госсекретарь с противоположного конца стола. — Не президент приказал вести послу эти переговоры. Его выбрал парламент.

Джессика кивнула.

— Получается, президент думает совсем о другом, нежели его парламент.

— Очень вероятно, мэм.

Генерал сказал:

— Что меня действительно беспокоит, какую позицию во всем этом занимает посол. Он выбран парламентом для этих переговоров, но служит все же воли президента.

— Посол добросовестно ведет переговоры, генерал, — сказала Джессика, в ее груди проснулся защитный рефлекс.

— Может показаться, что так, но слишком много совпадений. Он был с вами, когда раздалась стрельба,… наедине, если я не ошибаюсь?

Джессика пожала плечами.

— Мы осматривали новое патио в саду, да там было темно. Моя охрана находилась от нас в нескольких метрах все это время.

— На самом деле, я слышал, что это не так, мэм.

Джессика приподняла вопросительно бровь.

— Мне сказали, что они не могли вас видеть, когда вы вошли в затемненное патио. Они знали, что вы там, но там было слишком темно, чтобы видеть вас и посла.

О, черт. Ей удалось тогда скрыть этот факт, тогда все были заняты покушением, но, видимо, генерал задавал слишком много вопросов потом. Совсем неудобных вопросов.

— И что вы предполагаете?

Он посмотрел на нее суровым взглядом.

— Я думаю, что посол был в курсе. Вообще-то, мы полагаем, что в его задачу входило привести вас к тому месту, где вы станете прекрасной мишенью.

— Нет! — Произнесла Джессика резко и громко, и заметила, как несколько людей в комнате неловко посмотрели друг на друга, интересуясь, что ее так рассердило. — Он спас мне жизнь, генерал. Он не мог участвовать в покушении.

— Мэм, есть много способов сделать так, чтобы со стороны все выглядело, будто он сделал одно, а на самом деле совсем другое. Посол служил в египетской армии — спецназе, если моя информация верна. Конечно же он способен на такой обман.

— Но почему, генерал? Каков мотив? Сделав ставку на президента? Сохранить свой пост?

Генерал нажал на пульт, и экран переключился на другую фотографию, на которой было изображены трое мужчин, идущих по взлетной полосе от военного самолета, который расплывчато виднелся за ними.

— Человек справа, вы знаете, президент Аббас. Самый низкорослый мужчина с седыми волосами — Александр Петрович, один из лидеров Братвы высшего ранга. Он руководит международной стороной бизнеса.

— А мужчина слева? — Джессике не понравилось, куда идет этот разговор.

— Хассим Масри. Отец посла. 

Камаль шагал по приемной Овального кабинета. Просьба, чтобы он прибыл в Белый дом пришла по официальным каналам, а не от самой Джессики, и это сводило его с ума. Его нутро говорило ему, что это совсем не хорошо, и он отчаянно хотел увидеть и услышать ее сам, насколько все плохо.

Дверь распахнулась, и появился Питер.

— Президент, господин Посол, — объявил он, сделав шаг в сторону, давая Джессике пройти.

Сердце Камаля все утро было у него в горле, а теперь оно ухнуло в желудок, словно камень. Выражение ее лица было суровым, и свет, который всегда был в ее глазах, когда она видела его, пропал.

Ему удалось все же не подходить к ней и не притянуть ее в свои объятия, как ему хотелось, вместо этого он тихо стоял, склонив голову в приветствии.

— Госпожа Президент.

— Господин Посол. Питер, подожди снаружи.

— Мэм, учитывая полученную сегодня утром информацию, я предпочел бы остаться в комнате, — ответил Питер, бросив взгляд на Камаля.

— Он прошел проверку службы безопасности? — спросила она.

— Да, мэм.

— Тогда он не может причинить мне вреда. Я немедленно сообщу, если что-нибудь будет ни так.

Камаль сжал челюсть, осознавая, что через минуту все станет ясным, но разговор, что он может быть опасен для Джессики, уже сам по себе был совсем плохим.

Питер смирился и тихо закрыл за собой дверь.

Дверь еще не успела защелкнуться, как Камаль пришел в движение, широким шагом направляясь к ней по густому ковру.

— Что случилось? — спросил он, остановившись перед ней и посмотрев в ничего не выражающее лицо. У него чесались руки, желая прикоснуться к ней, но он контролировал свое желание, боясь, что она может позвать службу безопасности, и они вышвырнут его отсюда.

— Пожалуйста, садись. — Джессика жестом указала на пару кресел, разделенных кофейным столиком.

— Нет, я не сяду. — Он отступил на шаг назад, чтобы не дотрагиваться до нее, но видит Бог, он так сильно этого хотел. Хотел прижаться к ее губам и заставить признать, что она все еще принадлежит ему, что бы ни случилось, как и в кровати, которую он покинул сорок восемь часов назад. — Скажи мне, что, черт возьми, происходит.

Ее ледяной фасад, наконец, дал трещину, и он увидел боль у нее в глазах. Гнев он бы выдержал, но боль не мог, и прежде чем он сам осознал свои действия, он схватил ее за руку и притянул к своей груди, укачивая ее, пока смотрел в ее грустные, усталые глаза.

— Скажи мне, дорогая, — прошептал он.

— У военных появилась новая информация, связанная с покушением на меня. Они думают, что президент Аббас причастен к этому, а также... — Она с трудом сглотнула, и его сердце разорвалось на две части, потому что он понял, каковы будут ее следующие слова. — Твой отец.

Камаль тихо выругался, продолжая прижимать Джессику к своему телу, ее рука лежала у него на груди.

— Ты знал, — сказала она, ее голос был спокойным, хотя в глаза происходила настоящая буря эмоций. В сердце Камаля в свою очередь происходил настоящий водоворот противоречивых чувств.

— Не то, что ты думаешь, — поспешно сказал он. Она отодвинулась от него и медленно подошла к креслу, опустившись.

— Тогда объясни мне, каким образом ты узнал, что твой президент и отец могут быть замешаны в покушении на мою жизнь, но ты никогда не говорил мне об этом. Знаешь, что говорят мои сотрудники? Они говорят, что ты был в том саду со мной специально, чтобы сделать из меня мишень для снайпера.

— Господи! Я бы никогда… о чем, черт возьми, они думают? — Зарычал он, ярость накрыла его, как горячая лава.

Он опустился перед ней на колени, и решил излить свою душу, больше не думая о последствиях для себя лично. Пусть его посадят в тюрьму в Египте за измену. Он охотно отправится туда, с чувством, что она по-прежнему верит ему, что он никогда не причинит ей боль.

— Ты должна знать, что я готов умереть, чтобы защитить тебя, Джессика. Умереть. За. Тебя. Той ночью я понятия не имел, кто в тебя стрелял, также, как и ты, и сегодня у меня тоже нет данных кто это сделал. Недавно я понял, что мой отец и Аббас связаны с Братвой. Они довольно много времени давили на меня, чтобы я саботировал переговоры. Совершенно не объясняя почему, я отказался. — Он склонил голову, и почувствовал ее руку такую нежную и мягкую. Она пробежалась пальцами по его волосам, затем убрала руку, но это было вполне достаточно, чтобы он смог продолжить:

— Все части головоломки собирались медленно, но на данный момент я могу предположить, когда я отказался сотрудничать, Братва взяла все в свои руки и нанесла удар. Как только я понял, что мой отец связан с Братвой, я предпринял определенные шаги, чтобы разрубить с ним все связи. По крайней мере, теперь он точно не может контролировать меня, я отсоединился от него полностью, и это совсем не важно, но ты должна понять, почему я тебе все сразу не сказал.

Она кивнула, и он продолжил:

— Я знаю своего отца. Он бы никогда не согласился на попытку убийства, он никогда бы не позволил подвергнуть мою жизнь опасности. И хотя он точно отмывает деньги, но он не убийца. Сначала я молчал, не думал, что все так серьезно, потом понял, что Братва вышла из-под его контроля, и мы уже проследили всю связь. Но когда я узнал, что президент Аббас замешан во всем…

Он глубоко вздохнул, пытаясь урегулировать хаотичные мысли, которые окутывали его мозг.

— Я оказался в ловушке. Рассказав все тебе, меня могут обвинить в измене, потому что я поставил интересы иностранного президента выше своей страны. Теперь нет пути назад. Аббас связан с Братвой, с помощью них он производит отгрузку наркотиков из России на Ближний Восток, и он пытается саботировать соглашение вопреки желанию египетского парламента. Я не знаю, знал ли он о покушении до того, как оно произошло, но он способен на такие действия, хотя мой отец нет.

Наблюдая за ее голубыми глазами, он надеялся, что успокоится его сердце и его хаотичные мысли. Она должна была поверить ему, должна была почувствовать, что он ничего не скрывает от нее и не собирается ей навредить, и что никогда не сделает ничего, что может поставить под угрозу ее жизнь.

Медленно, словно во сне, она протянула руку и провела пальцами по его подбородку, ее мягкие, нежные руки вызвали у него волну тоски, накрыв его с ног до головы.

— Ты только что предал свою страну.

Он кивнул, она видела печаль в его глазах.

— Ради меня.

— Я сделаю это снова и снова, — ответил он своим глубоким эмоциональным голосом.

— Мне так жаль, — прошептала она, наклонившись и нежно поцеловав его. — Прости, что тебе пришлось совершить такой выбор.

— Он того стоит, если ты веришь, что я никогда не попытаюсь причинить тебе вреда.

Она кивнула.

— Я верю тебе.

Он улыбнулся и почувствовал облегчение в сердце.

— Тогда я поступил правильно.

— Я не позволю им забрать тебя, — яростно прошептала она. — Не будет у них суда над тобой за измену родине, ты не покинешь Соединенные Штаты. Ты должен немедленно уйти в отставку и попросить убежища. Генеральный прокурор тут же примет решение, и ты сможешь остаться здесь в США в полной безопасности.

И в этот момент сердце Камаля расширилось в десять раз, потому что никто за всю его жизнь никогда не боролся за него. Обычно он сам сражался за других. Предоставляя им защиту в виде денег, своего опыта, связей и знаний. Но получить такую женщину, готовую предоставить ему все, он не мог о таком даже и мечтать.

Он стоял и смотрел на президента, переживающего из-за него, потом схватил ее и поцеловал, долго и настойчиво, засунув язык в ее сладкий, неприлично роскошный рот, пробегая руками по ее облегающему платью, наслаждаясь теплыми изгибами ее тела.

Она застонала, тая напротив него, единственное, что он жаждал, это прислониться к ее коже, почувствовать ее плоть под собой и проникнуть в горячее, мокрое тугое наслаждение.

— Обещай мне, — вздохнула она.

— Что обещать? — спросил он, его голова была как в тумане.

— Что ты попросишь политическое убежище. Сейчас же.

Он нехотя оторвался от ее неотразимых губ.

— Это может разрушить все твое президентство. Мы не сможем сохранить это в тайне от прессы, и как только они обнаружат, что у нас были отношения, они обвинят тебя в попытке обойти закон, защищая меня. Они объявят, что я преступник, а ты предоставила мне политическое убежище.

Джессика с силой схватила его за руки и посмотрела с такой решимостью, именно такой ее взгляд он видел только по телевизору.

— Мне все равно. Это не правда. Твоя измена заключается лишь в том, что ты предоставил информацию Соединенным Штатам, и она касается не только президента, но и национальной безопасности. У тебя просто не было другого выбора защитить свои национальные интересы. Ты должен был выбрать. И нация, которую ты защищаешь сможет защитить и тебя.

Он отошел и начал вышагивать по комнате, говоря:

— Ты пожертвовала годами своей жизни, Джессика. Ты воплотила наследие Джона в жизнь, и сделала все, чтобы Хэмптоны получили президентство, но сделала то, чем могла бы гордиться их фамильная династия.

Джессика последовала за ним в противоположную сторону комнаты, ее каблуки тонули в толстом ковре каждый раз, когда она ступала.

— И это прекрасно, если это не связано с чьей-то жизнью. Но твоя жизнь, твоя безопасность гораздо важнее любого наследия. Она важнее, чем фамилия Хэмптон. Я была замужем за Хэмптоном. Они могут дистанцироваться от меня, если все станет настолько ужасно.

Камаль яростно покачал головой.

— Нет. Я не позволю тебе испортить то, ради чего ты пожертвовала собственным счастьем.

Тогда Джессика напомнила Камалю, что как бы он не упорствовал, как бы он не привык подчиняться, как бы он не контролировал ее в спальне, он здесь не главный.

— Мне не нужно твое разрешение. Я немедленно попрошу генпрокурора решить эту проблему, и они не смогут тебя заполучить. Я также потребую, чтобы ты сдал свой египетский паспорт. Ты не сможешь выехать из страны, соответственно не сможешь сдаться им. Не испытывай меня. Ты не будешь сидеть в египетской тюрьме, пока я сижу в этом офисе.

Камаль повернулся и посмотрел на нее. Она стояла со скрещенными руками, ее голубые глаза пылали огнем, рыжие волосы безупречно уложены в самую модную прическу. Единственным признаком того, что она не могла полностью отвечать за свободный мир, который посматривал на все свысока, было красное пятнышко на одном из уголков ее губ, на которое Камаль сосредоточил все свое внимание. Своим взглядом приведя ее в замешательство, создав трещину в ее безупречном фасаде. Да, Камаль нашел настоящую женщину. Но удивленно смотря на нее, он вдруг понял, что прямо перед его глазами Джессика женщина и Джессика президент соединились, и результат может получиться очень экстраординарным.

— Я полагаю, что мне лучше пойти и написать заявление об отставке, — сказал он низким голосом. — И забронировать номер в отеле, потому что я, по-видимому, больше не посол Египта, а это означает, что я бездомный.

Лицо Джессики озарилось улыбкой, и ее щеки красиво зарделись, и Камаль не смог сдержать себя в этот момент. Он положил руки ей на талию и поцеловал, сначала в подбородок, потом в губы, в висок, все время наступая на нее, пока она не прижалась спиной к гладкой, прохладной стене.

— Я хочу тебя, — прошептал он. — Сейчас я хочу почувствовать твое желание, я хочу увидеть, как ты кончаешь для меня.

Джессика отрицательно покачала головой, но ее бедра прижимались к нему, и она сдалась.

Он опустил руку вниз и отыскал подол ее платья, приподнял, двигаясь к пространству между ногами. Ее дорогое нижнее белье было таким крошечным, что он отодвинул полосу тонкой ткани, обнаружив ее горячую и мокрую киску, у него едва от этого не вырвался стон.

Он зарылся лицом ей в шею и нежно стал лизать, сосать, творя своими пальцами магию волшебства в ее центре — поглаживая, дразня, описывая маленькие круги.

— О Боже, — прошептала она. — Я не могу... я не могу…

— Конечно, можешь, любовь моя, — ответил он, погрузив в идеальное местечко два пальца и двигаясь в определенном ритме. Другой рукой кружа над ее соском, накрыв ладонью полную напрягшуюся плоть, готовую вырваться из бюстгальтера.

Дыхание Джессики стало коротким и прерывистым. Он ущипнул ее за сосок через платье, в то же время жестко сунул пальцы внутрь, прижав ладонь к ее клитору. Она выгнулась, напряглась, застонав, он проглотил все ее стоны своим поцелуем. И потом, словно водопад, несущийся над обрывом, она кончила, быстро и долго, ее красивое тело дрожало в его руках, ее клитор пульсировал в ее ладонь, ее молчаливые вопли изливались в его губы.

Когда судорога закончилась, он уперся своим лбом в ее лоб и нежно поцеловал ее в нос, потом убрал руку и поправил вниз платье, пригладив.

— Господин посол, я думаю, что это самые лучшие переговоры, которые у нас с вами были.

Камаль усмехнулся.

— Тебе придется перестать так меня называть. Через час я не буду уже послом.

Она отстранилась, обеспокоенно взглянув ему в глаза.

— А что с тобой будет? Что ты собираешься делать теперь?

— Я хочу помочь твоей охране выяснить, кто замешан в покушении. А потом только решу. Мне никогда не давали возможности выбора для себя, так что это будет... — Он остановился, — интересно, что-то выбрать.

Она положила ладонь ему на щеку.

— Ты уверен?

— Больше, чем когда-либо, — ответил он.

— Мне кажется, что мне следует позаботиться о твоем выборе. Я приставлю к тебе охрану после того, как ты покинешь посольство. Я не могу позволить тебе жить в отеле без охраны.

Он поцеловал ее снова, прежде чем отодвинуть от стены.

— Я думаю со мной уйдут некоторые мои сотрудники службы безопасности из посольства. Я буду платить им зарплату из собственного кармана. Думаю, они предпочли бы остаться со мной, чем с новым послом.

— И ты вернешься ко мне вечером?

— Нет другого места, где я бы хотел быть.

Она улыбнулась, и он почувствовал, как у него все плавится внутри.

— Ты проведешь пресс-конференцию?

Она подошла к зеркалу, висящему на стене, и начала поправлять волосы и одежду.

— Я немедленно скажу об этом Ванессе. Насчет пресс-конференции. Возможно, мы сможем продержаться 24 часа, но я сомневаюсь, что это будет конец.

Он кивнул, разглаживая свой костюм и проведя рукой по густым волнистым волосам.

— Ладно, я обживусь в номере отеля, затем вернусь. Во сколько ты освободишься сегодня вечером?

Они встретились у дверей, и просто стояли и смотрели друг на друга пару секунд. Он убрал выбившиеся завитки ее волос за ухо и нежно улыбнулся ей.

— В девять часов, — ответила она.

— Джессика? — Голос у него был низкий и густой, пока он не отрывал глаз от нее. — Я люблю тебя.

Она резко выдохнула и прижала руку к его груди, ее элегантные пальцы ухватились за его дорогую рубашку.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она.

— Тогда все будет хорошо.

Она кивнула.

— Мне нужно сначала все рассказать свекрови о том, что происходит.

— Расскажешь им о наших отношениях?

— Да, я хочу рассказать им лично. Мне кажется, неплохо бы было, если бы они пришли сюда завтра. — Она кивнула сама себе. — Да, все им объясню перед пресс-конференцией.

Он поцеловал ее в висок, прежде чем потянуться к дверной ручке.

— И я буду рядом с тобой, поддерживая тебя в этом вопросе. Мы справимся. Вместе.

Она улыбнулась и стерла свою помаду с его губ.

— Справимся.

Когда Камаль вышел из Белого дома, хотя только, что он принял решение изменить свою жизнь, почувствовал себя более спокойно, намного спокойнее нежели, когда входил в Белый дом. Да, только что он сделал еще один шаг к своей личной свободе.