— Госпожа президент? — рано утром Ванесса постучала и тут же просунула голову в дверь Овального кабинета.

— Да? Заходи, — Джессика вынуждена была признать, что потребовав от сотрудников заявлять о себе и других, прежде чем войти в ее кабинет, сделали ее рабочие дни более терпимыми. Она не смогла себе объяснить, почему приняла замечание от иностранного дипломата, которое было настолько очевидным, ведь она, в конце концов, была, черт побери, президентом Соединенных Штатов, кроме того ей пришлось признать, что каждый сотрудник и посетитель, оказывающийся в ее кабинете, попадал сюда не ради развлечения.

— У меня плохие новости.

Джессика выпрямилась в кресле, готовая услышать плохие новости, хотя было всего лишь семь пятнадцать утра.

— WNN сообщает, что сенатора Мелвилла вчера застукали с проституткой.

— Что? — вскрикнула Джессика. — Он же выдвинул свою кандидатуру на пост президента!

Ванесса вздохнула и молча кивнула.

— Я знаю, мэм, но в данный момент, при сложившихся обстоятельствах, вы не можете оказывать ему должную поддержку.

— Черт. Он должен был стать лидером своей партии. Он собирался стать моим приемником, — прошипела она с трудом выдохнув, адреналин разливался у нее по венам, захлестывая горячей волной.

— Соедини меня с Дереком Эмброузом, — начала она.

— Да, мэм. Думаю, что он сейчас по горло завален звонками, но я постараюсь дозвониться до него, как можно скорее.

— Спасибо. Может ты сможешь заказать мне еще кофе и пончик, если на кухне есть еще хоть один?

Ванесса улыбнулась в ответ, зная о склонности своего босса есть сладкое во время стресса.

— Да, госпожа президент. Я слышала, что была приготовлена свежая порция печенюшек, которые вам так нравятся.

— Слава Богу. Передай им мое огромное спасибо.

— Да, мэм.

Ванесса выскользнула из кабинета, а Джессика обмякла в своем кресле. Десять лет назад она стала женой нового, молодого сенатора США, и в ее будущее совершенно, абсолютно, никак не входило стать президентом Соединенных Штатов, кроме как быть женой президента. Джессика Хэмптон вышла замуж за наследника известной американской политической династии, понимая, что произнеся свадебные клятвы, она вошла в жизнь политических кампаний своего мужа, и что их отношения будут постоянно на виду общественности, а ей придется сохранять домашний очаг, пока политическая карьера Джона передвигалась по скалистой карте Америки. Но они были молоды, полны идеалов и настолько влюблены друг в друга, что выиграв выборы, они отпраздновали его победу в арендованном очаровательном особняке в Джорджтауне и разговаривали о том, что хотели бы создать семью.

Его первый срок в Сенате США она провела, обустраиваясь в округе Колумбия. Она посетила множество благотворительных акций, дипломатических приемов, мероприятий для жен известных политических деятелей. Она обустраивала и украшала дом, раздумывая о своей карьере. До переезда в Вашингтон Джессика практиковала корпоративные споры в средней фирме в Нью-Йорке, но с мужем, который теперь заседал в Сенате, корпоративное право слишком близко приближалось к конфликту интересов, поэтому Джессика уволилась, пытаясь выяснить в каком направлении ей хотелось бы развивать свою карьеру.

Ответ пришел совершенно неожиданно, на одной вечеринки она познакомилась с ректором Джорджтаунского университета. Он говорил о необходимости создания нового совета университета, и сердце Джессики затрепетало. Ей нравилось сфера образования — университеты, кампусы, студенты, существующая атмосфера диспута и свободы мысли. В течение недели она сделала все, чтобы занять должность юрисконсульта университета и частично преподавать договорное право на юридическом факультете. Джон также, как и она был в полном восторге. Ее должность предоставляла ей возможность в дальнейшем перейти на преподавание на полный рабочий день, когда у них появится ребенок, а главное не представляла никаких конфликтов интересов, учитывая его позицию в Сенате.

Раздался звонок телефона, прерывая ее путешествие по закоулкам воспоминаний, голос ее секретаря зазвучал по селектору.

— Госпожа Президент? Мистер Эмброуз на линии.

— Соедините с ним, пожалуйста, — ответила Джессика. Раздался щелчок, и Джессика нажала кнопку «ответить». — Дерек?

— Госпожа президент, доброе утро.

— Я слышала, что это не самое лучшее утро для вас и сенатора Мелвилла.

Дерек горько усмехнутся.

— Нет, мэм. На самом деле, полный бардак. Вы видели отчеты?

— Нет, но Ванесса кратко изложила суть.

— Мэм, мы планируем сегодня провести пресс-конференцию, на которой представим прессе женщину, о которой идет речь, на самом деле, она — моя подруга и находилась в отеле, чтобы исключительно увидеться со мной, а не с сенатором.

Джессика помолчала секунду, недоверчиво прокручивая в голове услышанное.

— Дерек...

— Все будет хорошо, госпожа президент. Я знаю, насколько важна для вас его кандидатура, а также для партии. У меня все под контролем, через неделю никто не вспомнит об этом событии.

Она вздохнула.

— Надеюсь, что ты прав, Дерек. Я очень верю в тебя, но в связи с этой шумихой, я не смогу одобрить кандидатуру сенатора Мелвилла… по крайней мере, пока.

Он сделал все, чтобы скрыть свое разочарование, по его вздоху она поняла, что он был разочарован.

— Конечно, я понимаю. Мы продолжим работать в этом направлении, урегулируем эту ситуацию и начнем кампанию, и тогда через несколько недель вы пересмотрите свое решение.

— Звучит неплохо. Пожалуйста, держи меня в курсе по развитию этой ситуации.

— Да, мэм.

Положив трубку, Джессика откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Вот черт. Она была первый кандидатом, которому оказывалась всесторонняя поддержка, и ее партия предполагала, что она будет переизбрана. Но Джессика никогда не хотела быть президентом, и конечно, не хотела занимать эту должность следующие четыре года. Джейсон Мелвилл был ее преемником — молодой, привлекательный деятель лояльной партии, который мог получить ее согласие и прямиком попасть в Белый дом.

Теперь, план находился под угрозой срыва, и Джессика поняла, что партия может настаять, чтобы она опять баллотировалась на второй срок.

— Черт тебя побери, Джон, — выругалась она себе под нос, чувствуя начинающуюся головную боль, которая давила на глаза. Джессика Хэмптон даже в своем кошмарном сне, не могла предположить, что шесть лет назад ее красивый, очаровательный тридцати двухлетний муж будет мертв, не достигнув даже тридцати четырех лет, и она будет вынуждена занять его место в Сенате, чтобы выполнить его политическое наследие — попасть в президенты.

У Джессики зазвонил мобильный телефон, она посмотрела на экран, звонила ее свекровь. Эта женщина всегда словно чувствовала, когда Джессика вспоминала о ее сыне.

— Привет, Марджори, — ответила она.

— Дорогая, — протянула Марджори своим густым южным акцентом. — У тебя есть минутка?

— Да, до следующей встречи еще тридцать минут.

— Хорошо. Как ты поживаешь?

— По утрам я чувствую себя полной силой, а так в целом — в порядке.

— Ты видела новость? Мелвилл, облажался в этот раз на самом деле. — Марджори была красавицей с Юга, но также и ветеран в политике с сорокалетнем стажем, жесткая, как гвозди. Тесть Джессики служил в Сенате от штата Южная Каролина на протяжении уже более двух десятилетий.

Головная боль стала сильнее.

— Да, я общалась по телефону с Дереком Эмброузом, скорее всего это недоразумение. Женщина, на самом деле, новая подружка Дерека, они объяснят все на пресс-конференции, которая состоится во второй половине дня.

Марджори насмешливо фыркнула.

— Новая подружка, как моя задница, — пробормотала она. — Джессика, ты знаешь, как себя чувствует Джон-старший из-за этого бардака?

— Да, догадываюсь.

— Дорогая, почему ты не рассматриваешь возможность, чтобы баллотироваться на второй срок? Нация процветает. Ты просто делаешь сказочные успехи в переговорах с Ближним Востоком. Люди счастливы, потому что ты стоишь у руля, что случается крайне редко в президентстве.

Джессика уже столько раз обсуждала этот вопрос со своими родственниками, что ей казалось, она может запросто записать свой ответ на диктофон и всякий раз включать, когда они ее спрашивали об этом. Иногда она подумывала, может стоит сказать им правду, но потом она вспоминала их лица на похоронах Джона и понимала, что не сможет этого сделать.

— Я понимаю, как мне повезло, Марджори, что я была выбрана на такой высокий пост, но это одна из причин, почему я не хочу оставаться наверху. Чем дольше я остаюсь, тем больше шансов, что многие проблемы и вопросы могу выйти из-под контроля и уничтожить наследие Джона. Мне удалось защитить репутацию Хэмптонов, и думаю, что своими действиями я заставила бы гордиться и Джона и Джона-старшего, но я не могу обещать, что тоже самое будет, если меня переизберут еще на четыре года. Ты же знаешь не хуже меня, что я разгребаю всю грязь, которую метают в правительство, появляются новые кризисы и развал экономики продолжается. Я хочу покинуть кабинет Белого дома с именем Хэмптон, которое олицетворяет собой все лучшее в американской политике.

— Ты превосходный президент, Джессика. Ты же знаешь, что мы любим тебя, несмотря ни на что, какой бы выбор ты не сделала?

Она услышала, как голос у свекрови надломился, и Джессика тут же вспомнила тот апрельский день, когда позвонила его родителям, сообщив, что Джон умер.

Она кивнула, хотя никто не мог видеть ее.

— Да, и я люблю тебя. Но мне следует вернуться к работе. Я обнаружила, что сидя в этом кабинете, не могу ни управлять, черт побери, этой страной.

— Конечно, — голос Марджори вернулся к обычному тону, нормальному, стальному. — Мы планируем приехать на ужин в ноябре в Белом доме, так что скоро увидимся.

Они попрощались, Джессика тупо пялилась несколько минут на телефон перед собой. Затем почти машинально, она потянулась ко второму ящику своего стола, ее руки дрожали, когда она открывала массивный деревянный ящик. Она опустила глаза на единственный предмет, лежащий на дне, в толстой серебряной рамке с завитушками. В центре была простенькая черно-белая фотография, когда неожиданно сфотографировали их.

Джон лежал на диване в доме своих родителей, приподнявшись на одном локте, обхватив Джессику за талию, лежащую на спине рядом с ним. Они смотрели футбольный воскресный матч, изучая в университете право. Он с такой любовью смотрел на нее сверху вниз, когда она смеялась над чем-то, что он сказал, любовь струилась из него. Его рука покоилась у нее на животе, его пальцы замерли, готовые пробраться ей под свитер, коснуться ее кожи. Он смотрел в ее лицо, пока она заливалась как школьница. Кстати, его голова склонилась к ней, как компас указывающий на север.

Она пробежала пальцем по лицу Джона на фотографии, навсегда запечатлевшегося на бумаге под стеклом, хранимой на дне ящика стола, и у нее защемило сердце. Боль не была такой ужасной и резкой, как тогда, но она до сих пор все равно была в шоке от того, что несмотря на столько лет, боль все равно была сильной и реальной. Она всегда предполагала, что лучше умереть от вяло прогрессирующей болезни, чем так. Но вместо этого, день ото дня, после его смерти ее боль усугублялась и прогрессировала, проявляясь, как какое-то хроническое заболевание. Видно сказывалось еще и напряжение, плохие новости, напряженные дебаты — разные моменты, которые напоминали о нем, вызывая ее боль и тоску.

Она закалилась в этой борьбе с его потерей, давая себе мимолетные передышки, чтобы побаловать себя, но сейчас опять засунула в ящик стола фотографию, так же как и заснула туда же свои воспоминания. Свои лучшие шесть лет Джессики Хэмптон, свою личную жизнь посвятила своему Джону, которого она очень любила, но сейчас она хотела быть собой, а не просто вдовой Джона Хэмптона. И ее надежды на то, что она сможет в ближайшее время жить своей собственной жизнью, разлетелись в дребезги, потому что Джейсон Мелвилл позволил своему члену контролировать взять контроль над ситуацией.

Раздался стук в дверь, и она захлопнула со всей силы ящик своего стола.

— Войдите, — произнесла она, пытаясь вернуть себе самообладание и прийти в себя.

— Госпожа Президент, генерал прибыл на встречу, и как сообщили есть еще одна угроза взрыва в посольстве Египта.

Сердце Джессики замерло, а потом забилось быстрее, вспомнив высокого, смуглого и интригующего посла.

— Пригласите, пожалуйста, генерала, и держите меня в курсе любых событий в посольстве Египта.

— Да, мэм, — сказала Ванесса, отступив в сторону и пропуская вперед главу вооруженных сил.

Так начался очередной рабочий день президента США. 

Камаль стоял в холле посольства и ругался. Его секретарь, которая также была его племянницей, смотрела на него, восседая на стуле, ухмыляясь.

— Господин посол, — обратилась она к нему с блеском в глазах. Невоспитанный ребенок. Ему придется сказать своей сестре, что она вырастила негодницу.

— Да, Шамира?

— Вам нужно перестать хмуриться. Силовики почти закончили с зачисткой, и они тоже могли бы вас выдворить из здания на тротуар перед посольством. Все, действительно, не так уж плохо.

Камаль понимал, что, действительно, все не так уж плохо, но он не оценил вынужденный уход из своего собственного кабинета, и если силовикам не удастся выяснить в ближайшее время, кто стоял за всеми этими «бомбами» в его посольстве, он собирался самолично взорвать здание посольства, но докопаться до сути.

— Дядя Камаль, — тихим нежным голосом произнесла его племянница, очутившаяся рядом с ним. — Похоже, что у вас самый ужасный, страшный, нехороший, очень плохой день сегодня, да?

Она улыбалась ему, и он не мог больше злиться на нее. Он потянулся к ее голове, чтобы потрепать ее за волосы, зная, что для двадцатидвухлетней девушки это самое худшее оскорбление, что он позволил себе отнестись к ней как к ребенку.

— Твоя мать воспитала тебя дикаркой, — сказал он, когда она увернулась от его руки.

— Она воспитала меня распознавать настроение моего угрюмого дяди, поэтому я и работаю у вас секретарем. Никто, вне нашей семьи, не смог бы терпеть вас целый день.

Он развернулся, наблюдая за вереницей сотрудников подразделения саперов с собаками-ищейками, медленно двигающимися через фойе посольства.

— Ты, безусловно, права, — сказал он ей.

Прозвучал короткий сигнал, и Камаль понял, что в здание было все чисто.

— Господин посол, — подходя произнес один из командиров саперов. — Вопрос закрыт.

— Конечно, закрыт. Это была не серьезная угроза.

Командир сурово посмотрел на него.

— Господин посол, мы не можем точно быть уверены, пока все не осмотрим. Эти угрозы обладают повышенной опасностью и имеют все признаки, что к ним имеет отношение серьезная группировка. Здесь присутствуют детали, которые говорят нам, что этот кто-то, кто бы он ни был, обладает большими знаниями о взрывчатых веществах и терроризме.

— И поэтому я призываю вас удалить моих сотрудников из здания, но нет никаких причин, выпроваживать меня отсюда.

Командир улыбнулся.

— Господин посол, это не корабль. Вы не обязаны покидать помещение.

Камаль открыл рот, чтобы выругаться, но его племянница схватила его за руку и начала обходить мужчин, направляясь с ним к лифтам.

— Господин посол, я отведу вас наверх, чтобы вы смогли подготовиться к вашей следующей встречи.

Он знал, что она, не стесняясь уводила его с «поля боя», но он позволил ей это сделать. Она была отличным секретарем. Он разрешил ей работать на полставки, когда она училась в колледже в Вирджинии, потом она попросилась к нему на постоянную работу, после окончания образования. Ему пришлось сделать некоторые перестановки своих сотрудников, чтобы предоставить ей должность, но он ни разу не пожалел об этом.

Он вернулся в свой кабинет, который представлял полную разруху. Он так и не понял, почему саперам у него в кабинете понадобилось открывать каждый ящик и снимать все с полок во время своей проверки. Зачем тогда эти ищейки-собаки, выдрессированные на взрывчатые вещества? Если уж собаки не могли учуять запах взрывчатки, значит ее здесь не было, верно ведь?

— Господин посол? — произнесла его племянница в дверях в тот момент, когда он закрывал ящики своего большого деревянного шкафа. Она подошла к нему, протягивая конверт.

— Это доставили во время всей этой неразберихи. Дайте мне знать, как только ответите, и я отправлю его с курьером в Белый дом.

Камаль кивнул и взял его в руки, потом опустился в кресло за столом, изучая незапечатанный кремовый конверт. Печать Белого дома красовалась вверху, он коснулся тиснения фольгой, вспоминая женщину, которая жила в этом известном здании.

Внутри было приглашение, но не напечатанное, как обычно, а написанное от руки, красивым каллиграфическим почерком старой школы, очень немногие люди имели такой красивый почерк в последнее время.

«Господин посол, я хотела бы пригласить Вас на небольшой прием в Белом доме, состоявшийся сегодня вечером в семь часов. Предполагаются легкие закуски, светский дресс-код приветствуется. Пожалуйста, не стесняйтесь и возьмите с собой гостя, если хотите. Я с нетерпением жду встречи с вами.

Джессика Хэмптон».

Камаль очень долго смотрел на приглашение. Приглашение от президента Соединенных Штатов, написанное от руки. И подписанное — Джессикп Хэмптон. Волнение заклокотало у него в груди. Это было смешно. Скорее всего, это было приглашение, написанное в последнюю минуту, на один из тех многочисленных приемов в Белом доме, которые происходят круглый год. Скорее всего президенту понадобился он, чтобы обсудить очередные цифры или баланс какого-нибудь международного соглашения, стоящего у нее на повестке дня. Он ничего не мог поделать, но у него по лицу расплылась улыбка. Он был вынужден признаться самому себе, что его еженедельные встречи с президентом стали кульминацией его делового расписания. Шанс поговорить с ней, встретиться с ней в другой обстановке волновали его, и несмотря на то, насколько это казалось бессмысленным, он все еще хотел ее.

Он достал бумагу из ящика стола и взял свою массивную перьевую ручку.

«Госпожа Президент, — написал он. — Для меня будет честью присутствовать на этом вечернем приеме. Со мной не будет гостя. Я с нетерпением жду встречи с вами.

К Вашим услугам,

Камаль Масри».

Он подождал, когда высохнут чернила, потом сложил бумагу и вложил в конверт посольства. Он понял, что нет смысла его заклеивать, поскольку персонал Белого дома все равно откроет и прочтет, прежде чем его ответ дойдет до президента, так же и делали его собственные сотрудники в посольстве. Понятия конфиденциальности не существовало, когда вы были столь высокопоставленными людьми.

Камаль вошел в кабинет, после того, как передал письмо для отправки в Белый дом, и продолжил наводить порядок у себя в офисе. Он двигался по комнате, убирая все в ящики и переставляя книги. Закрывая последний ящик в своем столе, он подергал его, но что-то заклинило. Тогда он полностью вытащил все, заметив, что одна из папок приподнялась, поэтому не давала закрыться ящику. Он хорошо знал эту папку. В ней содержались все документы и его личные заметки по поводу тысячелетнего соглашения. Именно эту папку ему приходилось несколько раз в неделю доставать и класть обратно, вполне возможно, что в последний раз он криво бросил ее в ящик стола, но Камаль был не тем человеком, который делал что-то наполовину.

Он покачал головой и убрал файл, пролистывав содержимое. Все выглядело точно также, каким он его и оставил. Он убрал его обратно в ящик и подумал, что скорее всего утренняя угроза взрыва сделала его немного параноиком. Хорошо, что прибывшие саперы были египтянами. Сюда никто не мог войти, по крайней мере, никто не поднимался в кабинеты высшего руководства посольства, даже египетские дипломаты и военнослужащие могли попасть сюда с высочайшего разрешения. Последнее, чего ему еще не хватало — перестать доверять своим собственным людям, египтянам, со всеми этими угрозами взрывов. Если он не способен довериться своему собственному народу, половина из которых была связана с ним чуть ли не родством, то он не заслуживает быть послом.

Он закончил уборку своего кабинета и вернулся к работе, по крайней мере, его мысли приятно отвлеклись от бомб и секретной папки в сторону предстоящей встречи сегодня вечером с Джессикой Хэмптон. Да, встречи с Джессикой Хэмптон становились одним из лучших бонусов в его работе.