Этот туманный февральский вечер 1939 г. навсегда останется в моей памяти.
Мы шли с Биллом по северной части Саттон-Плейс в направлении моста Куинсборо. Мост был едва виден сквозь густую мглу. С Ист-Ривера доносился рев сирен. По мосту в ту и другую сторону двигались бесконечные цепочки огней машин. Мелькание неоновых реклам за рекой придавало небу красноватый оттенок.
Казалось, голос Билла доносился издалека, и слова, которые я услышала, сделали ощутимым то, что раньше было лишь туманным предчувствием.
Билл только что вернулся с заседания Американского физического общества в Колумбийском университете, где Нильс Бор и Энрико Ферми, два величайших физика, изложили свои взгляды относительно одного из самых выдающихся открытий всех времен — расщепления атома урана.
Первые сообщения об открытии явления, названного делением урана, поступили из Германии в начале января 1939 г., но об истинном значении этого открытия не догадывались до сообщения двух немецких эмигрантов, работавших в то время в Швеции и Дании. До сих пор полагали, что расщепление атома урана имеет узкое применение, являясь лишь лабораторным методом исследования тайн атома. Но более тщательное изучение данного явления Бором и Ферми коренным образом изменило подобные представления. На заседании они заявили, что имеются весьма серьезные основания считать деление атома связанным с «цепной реакцией», иначе говоря, человек наконец сможет обуздать огромную энергию, заключенную в атоме.
Не в столь тревожное время это открытие дало бы новый колоссальный источник энергии для невиданного подъема жизненного уровня всего человечества, создания настоящего рая на Земле. Увы, в то время то, что могло, стать чудом ближайшего будущего, грозило превратиться в кошмар настоящего. Тогда неизбежность войны была совершенно ясна, и поэтому ключ к атому означал, что Гитлер может получить в свое распоряжение величайшую разрушительную силу, когда-либо известную миру, в миллионы раз более разрушительную, чем тротил.
И хотя ни Бор, ни Ферми, ни кто-либо другой на заседании не намекнул даже на отдаленную возможность создания атомной бомбы, для каждого, кто был знаком с фактами, стало очевидным, что, если Бор и Ферми правы в своих догадках, деление урана может дать немцам в руки апокалипсическое * оружие.
* Апокалипсис — часть библии, содержащая мистическое пророчество о конце света.— Прим. ред.
«Расщепление атомов всего лишь одного килограмма урана эквивалентно взрыву 20 тысяч тонн тротила,— услышала я слова Билла.— Одна атомная бомба может уничтожить сердце любого города Земли. И страна, которая первой получит это оружие, будет господствовать над миром».
Как журналист и один из старейших работников «Нью-Йорк тайме», Билл считал своим долгом рассказать свободному миру об опасности, угрожающей человечеству. Пробудив мир, можно превратить атом в щит свободы, а не в орудие порабощения. Но можно ли пробудить мир и осознает ли человечество во-время угрожающую ему опасность?
...Когда мы остановились у железной ограды в конце 57-й улицы, Билл закончил рассказ, который убедил меня в том, что скоро наш мир и образ жизни будут перестроены.
Прошло немногим более пяти месяцев после Мюнхена. Если только свободному миру не было суждено полностью капитулировать, вторая мировая война казалась неизбежной в ближайшем будущем. Провозгласив в законе о нейтралитете «плати и вези» («Cash and Carry») *, Америка объявила миру, что в случае войны американцы не придут на помощь, как это было в первой мировой войне. Поэтому казалось весьма сомнительным, что конгресс согласится ассигновать какие-либо средства на фантастическое оружие, возможность создания которого даже большинство ученых расценивали скептически, а обыватель считал совершенно невероятным.
В этих условиях казалось вполне возможным, что Гитлер будет первым обладателем атомной бомбы и мир встанет перед выбором: капитуляция или гибель.
Мы вернулись домой в мрачном настроении.
В этот вечер в нашу жизнь вошел атом.
* По этому пункту «Закона о нейтралитете», принятом конгрессом США 31/VIII 1935 г., воюющие страны могли закупать в США сырье и другие материалы (кроме оружия) при условии, что они будут экспортированы не на американских кораблях и станут иностранной собственностью еще до того, как их вывезут из США.— Прим. ред.