В 1904 г. Альберта Эйнштейна, бывшего тогда скромным молодым человеком двадцати пяти лет, можно было видеть с детской коляской на улицах Берна (Швейцария). Время от времени, не обращая внимания на идущий транспорт, он останавливался, вынимал блокнот, который лежал в коляске рядом с его сыном Альбертом, и писал какие-то математические знаки.

Эти формулы породили одну из самых замечательных идей в ходе вековой борьбы человека за овладение тайной Вселенной. На их основе возникла атомная бомба, которая, если смотреть с точки зрения интеллектуальной и духовной истории человечества, может оказаться, как горячо надеялся Эйнштейн, лишь небольшим «побочным продуктом».

С помощью этих формул Эйнштейн создавал теорию относительности. В детской коляске вместе с его маленьким сыном была запись эйнштейновской Вселенной, громадной, конечной и бесконечной четырехмерной Вселенной, по сравнению с которой привычная Вселенная, существующая в абсолютном трехмерном пространстве и абсолютном времени прошлого, настоящего и будущего, становилась простой субъективной тенью.

В свободное время после утомительного рабочего дня в Правительственном патентном бюро в Берне, где он работал инспектором с окладом 600 долларов в год, Эйнштейн созидал свою Вселенную.

Через несколько месяцев, в 1905 г., эти записи из блокнота были опубликованы в научных журналах и ознаменовали собой начало новой эпохи. Одна из работ, озаглавленная «К электродинамике движущихся тел» и занимавшая всего тридцать одну страницу, являлась первым изложением того, что впоследствии стало известно как специальная теория относительности. Ни сам Эйнштейн, ни мир, в котором он жил, ни человеческое представление о Вселенной не могли оставаться неизменными после этого.

В последующие годы Эйнштейн опубликовал много научных работ, отличавшихся необыкновенной оригинальностью и интеллектуальной смелостью. Братство физиков, особенно видные физики, с самого начала поняли, что среди них появился новый гений. А с течением времени его слава проникла в другие научные круги, и к 1920 г. имя Эйнштейна стало синонимом теории относительности, о которой в то время была распространена шутка, что эту теорию могут понять лишь двенадцать человек во всем мире.

Это была специальная теория относительности, которая выражается всемирно известным математическим уравнением: Е = mc2, где Е означает энергию, т — массу, с2 — квадрат скорости света.

В уравнении этом — настолько простом, что оно понятно любому школьнику,— выражена одна из самых смелых идей в истории человечества, а именно: масса и энергия, которые до 1905 г. считались совершенно различными категориями, на деле представляют собой различные проявления одной и той же реальности.

Эйнштейновская формула раскрыла изумленному и сперва скептически настроенному научному миру, что масса — это энергия, так сказать, в замороженном состоянии, а то, что мы в обиходе именуем энергией (тепло, свет, электричество, движение)—это проявление материи в «текучей» форме, как лед — это вода в твердом состоянии, а вода — лед в жидком состоянии.

Следовательно, вся энергия независимо от того, в какой форме она находится,— луч ли это света, электрический ток или движущийся предмет,— на деле представляет собой материальную субстанцию с определенной массой, причем чем больше энергия, тем больше ее масса.

Предмет при дневном свете весит больше, чем тот же предмет в темноте. Горящая электрическая лампочка тяжелее, чем лампочка незажженная. Стакан горячего чая весит больше, чем такое же количество холодного чая. Энергия движения, приданная мячу бейсболистом, делает мяч тяжелее такого же мяча, находящегося в состоянии покоя. Когда мяч ловят, дополнительный вес его энергии движения передается в перчатку игрока в виде тепла. Две половинки земляного ореха весят меньше, чем целый орех; разница в весе равняется энергии, которая удерживала две половинки вместе. И по той же причине две половинки расщепленного атома весят меньше целого атома, а разница приходится на энергию, с помощью которой две половинки атома удерживаются вместе.

Формула показывала, что масса т, равная одному грамму, заключает в себе в замороженном состоянии энергию, равную в эргах (единицах энергии) квадрату скорости света в сантиметрах в секунду. Так как скорость света равна 30 миллиардам сантиметров в секунду, то в одном грамме вещества содержится в замороженном состоянии энергия в 900 миллиардов эрг, или 25 миллионов киловатт-часов. Это равно энергии гидроэлектростанции Гранд Кули Дэм, вырабатываемой при ее полной мощности в течение двенадцати с половиной часов.

Первое подтверждение формулы, как предположил сам Эйнштейн, очевидно, заключается в неисчерпаемости энергии, излучаемой вновь открытыми радиоактивными элементами— радием и полонием. Эта формула явилась одним из краеугольных камней в современной концепции атома, которая привела к открытию того, что вся энергия Вселенной заключена в атомном ядре.

Но самое большое доказательство, самое яркое подтверждение, которое когда-либо давалось умственной концепции, было получено утром 16 июля 1945 г. при взрыве первой атомной бомбы в пустыне Нью-Мексико. Для всего остального мира это было продемонстрировано уничтожением Хиросимы и Нагасаки.

Взрыв атомной бомбы означал первое на Земле превращение массы в энергию, осуществленное в большом масштабе. В каждой из атомных бомб небольшое количество массы урана-235 или плутония было «разморожено» и сделано «текучим». Общее количество превращенной массы равнялось приблизительно одному грамму, т. е. около 2/б массы десятицентовой монетки, зато освобожденная энергия была эквивалентна более чем 20 000 тонн тротила.

Как ни странно, именно Эйнштейн, выдающийся пацифист своего века, подписал историческое письмо президенту Рузвельту, призывая его начать работу по созданию атомной бомбы. И хотя с началом работ не очень торопились, сомнительно, что кто-либо другой, кроме Эйнштейна, мог заставить президента обратить внимание на дело, которое в то время казалось более фантастичным, чем любой роман Жюля Верна или Герберта Уэльса.

Ни один человек не получил при жизни такого всеобщего признания, как Альберт Эйнштейн. Неизвестный клерк Патентного бюро в Швейцарии, он неожиданно взлетел, как ракета, над современным ему интеллектуальным миром и был признан научной элитой и всем миром как один из гигантов человеческой мысли.

Эйнштейну было всего двадцать шесть лет, когда он впервые объявил миру свою специальную теорию относительности, которая произвела революцию в человеческих представлениях о пространстве и времени, материи, энергии и свете и дала совершенно новое и гораздо более глубокое представление о Вселенной. Ему было тридцать шесть лет, когда он изложил свою общую теорию относительности, значительно расширившую сферу применения специальной теории и явившуюся основой новой революционной концепции тяготения. Но это не было единственным вкладом, который он внес в человеческое знание.

За последние пятьдесят лет современная наука сделала большой шаг вперед благодаря двум концепциям, имеющим огромное значение. Одной из них была теория относительности, другой — квантовая теория, раскрывающая основные свойства материи и излучения и принципы их взаимодействия. Хотя Макс Планк являлся основателем квантовой теории, установив, что излучение происходит не непрерывно, а определенными дозами, или квантами, именно Эйнштейн превратил эту теорию в одну из основ современной науки и заложил фундамент современного представления о силах, действующих во Вселенной.

Эйнштейн дал первое объяснение фотоэлектрического эффекта, объяснение принципа, который лежит в основе фотоэлемента, сделавшего возможным создание звукового кино, радио, телевидения, видеотелефона, электронного микроскопа и многих других великих открытий современности. Он первым объяснил явление, известное как броуновское движение, которое являлось лучшим прямым доказательством существования молекул и которое позволило человеку впервые наблюдать за их движением и определять их число в любом данном объеме*.

«Теория относительности Эйнштейна,— писал Бертран Рассел в 1924 г.,— является, вероятно, величайшим синтетическим достижением человеческого интеллекта до наших дней. Она суммирует математические и физические знания, накопленные более чем за 2000 лет. Чистая геометрия от Пифагора до Римана, динамика и астрономия Галилея и Ньютона, теория электромагнетизма, созданная на основе исследований Фарадея, Максвелла и их последователей,— все они влились, в несколько измененном виде, в теорию Эйнштейна».

Прогресс человечества в значительной степени определяется интеллектуальным синтезом того, что ранее представляли собой не связанные друг с другом концепции.

Синтез Фарадеем магнетизма и электричества в объединенную концепцию электромагнетизма привел к открытию им закона электромагнитной индукции — основного принципа работы динамомашины, открывшего век электричества.

Синтез Максвеллом на основе одних только математических выкладок электромагнетизма и света привел к открытию электромагнитных волн и, таким образом, к веку радио и телевидения.

Аналогичным образом формулы Эйнштейна, которые объединили пространство и время, массу и энергию, привели к наступлению атомного века и одновременно дали человеку новое представление о его Вселенной.

По мнению Джорджа Бернарда Шоу, за всю известную нам историю человечества лишь восемь человек —

* Броуновское движение впервые научно объяснил французский ученый Пьер Перрен, поставив свои знаменитые четыре опыта.— Прим, научн., ред.

Пифагор, Аристотель, Птолемей, Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон и Эйнштейн — смогли синтезировать всю совокупность знаний своего века в новое представление о Вселенной, более грандиозное, чем представления их предшественников.

«Даже среди этих восьми человек,— добавил Шоу,— я должен отметить некоторых особо. Я бы назвал их «Творцами Вселенной», в то время как остальные лишь подправляли Вселенную. Лишь трое из них создавали Вселенные». Хотя он не назвал этих троих, вполне ясно, что Эйнштейн был одним из них, очевидно, вместе с Пифагором и Ньютоном.

Всю свою жизнь Эйнштейн провел в уединении на вершине научного Синая, откуда время от времени спускался с новыми всеобъемлющими законами, которые объясняли тайны мироздания. В своих поисках нового понимания основных законов, управляющих Вселенной, он искал простые общие принципы, определяющие различные проявления космоса. В своих специальной и общей теориях относительности, которые произвели самую величайшую революцию в умах людей после открытия Ньютона, он объединил понятия пространства и времени, массы и энергии, тяготения и инерции — всего того, что в то время считалось самостоятельными, абсолютными категориями,— в единую всеобъемлющую концепцию.

Но, совершив то, что Рассел называет «величайшим синтетическим достижением человеческого интеллекта», Эйнштейн все еще сталкивался с фактом, который глубоко его беспокоил: Вселенная, какой она открылась ему через призму теории относительности, казалось, двигалась двумя параллельными потоками, или «полями»,— гравитационным и электромагнитным. Причем лишь первый мог быть непосредственно объяснен геометрией мира — кривизной четырехмерного единства пространства и времени. Убежденный, что оба потока имеют общее начало во все еще скрытой от него космической геометрии, Эйнштейн посвятил всю свою жизнь, начиная с 1916 г. и до смерти, поискам общей природы двух главных космических потоков.

С преданностью жреца науки в течение более половины своей жизни он искал простую систему логически связанных между собой законов, выраженных математическими формулами, которые объединили бы гравитационное поле с электромагнитным в «теорию единого поля».

Таким образом, Эйнштейн собирался свести всю материальную Вселенную к нескольким основным понятиям, которые бы объединили все многообразные и, казалось бы, не связанные друг с другом явления в единую всеобщую систему.

Но заветная цель ускользала от него, как призрак, и постепенно привела его к изоляции в научном мире. В 1929 г., после тринадцати лет огромных усилий, ему показалось, что он достиг цели, однако, тщательно все проверив, понял, что ошибся.

В 1950 г. Эйнштейн считал, что до цели осталось рукой подать и что он преодолел «все препятствия, за исключением одного». В марте 1953 г. он был убежден, что, наконец, преодолел это единственное препятствие и, таким образом, добился успеха, венчающего работу всей его жизни. Однако он с горечью замечал, что «не нашел еще практического способа сопоставить теорию с экспериментальными данными»,— критическое испытание для любой теории.

Самым неприятным было то, что в его теории поля не нашлось места для атома и его составных частиц (электронов, протонов и нейтронов), которые казались «аномалиями в поле», как ложка дегтя в огромной бочке меда. Несмотря на эти недостатки, его уверенность в том, что концепция чистого поля, свободного от «аномалий», т. е. концепция строения атома как частицы и атомного характера энергии, является единственным правильным подходом к упорядочению Вселенной и что со временем у «поля» найдется место для «непослушного ребенка» микрокосмоса — атома и громадных сил, заключенных внутри него.

За поисками Эйнштейном объединенной теории поля— на деле поисками единой системы законов, управляющих Вселенной звезд и галактик и Вселенной атомов, из которых состоят звезды и галактики,— стоял один из величайших научных споров в истории человеческой мысли, касающийся основных положений, разделяющих философов в течение многих веков: монизм против дуализма, последовательность против прерывистости, причинность против случайности, свободная воля против детерминизма.

Эйнштейн верил, что физическая Вселенная — это одно непрерывное поле, управляемое логической системой законов, в соответствии с которыми каждое индивидуальное событие неумолимо управляется неизменными законами причинности. С другой стороны, огромное большинство современных физиков отстаивают квантовую теорию и как следствие ее — прерывность Вселенной, состоящей из отдельных частиц и квантов (атомов) энергии, где вероятность заменяется причинностью и детерминизм — случайностью.

В соответствии с квантовой теорией, одним из основателей которой был сам Эйнштейн, физическая Вселенная двойственна по своей природе: все в ней обладает свойствами и частиц, и волн. Эта теория (относится только к атому, в то время как теория относительности применима и ко Вселенной в целом) является одним из краеугольных камней гейзенбергского принципа неопределенности, в соответствии с которым невозможно заранее предсказать отдельные события, так как все знание основывается на вероятности и в лучшем случае может выполнять функции статистики в природе. Более того, принцип неопределенности вел к принятию современными физиками (за исключением Эйнштейна) положения о том, что детерминизма и причинности в природе нет.

Эйнштейн находился в гордом одиночестве. Признавая, что с помощью квантовой теории были блестяще раскрыты многие тайны атома и явление радиации, которые не могла объяснить ни одна другая теория, он тем не менее настаивал, что теория прерывистости и неопределенности, двойственности частицы и волны, и Вселенной, не управляемой причиной и следствием, является «незаконченной теорией» и в конечном счете будут открыты законы последовательной единой Вселенной; зная их, можно будет предсказывать любое событие.

«Не могу поверить,— говорил он,— что бог играет в кости с космосом». «Скорее,— говорил он в другой раз,— бог хитроумен, но он не зловреден».

Как это ни парадоксально, с течением времени образ Эйнштейна — человека стал все более и более туманным, а легенды о нем все шире распространялись среди масс. Люди знали его не только как создателя теории Вселенной, смысл которой они и не надеялись понять, но и как гражданина мира, одного из выдающихся духовных руководителей века, символ человеческого духа и его возвышенных надежд.

Доктор Филипп Фрэнк, биограф Эйнштейна, писал о нем в 1947 г.:

«Мир, окружавший Эйнштейна, сильно изменился с тех пор, как он опубликовал свои первые открытия..., но его отношение к окружающему миру не изменилось. Он остался индивидуалистом, который предпочитал не вступать в общественные отношения, и в то же время продолжал быть борцом за социальное равенство и братство людей.

Многие выдающиеся ученые жили в знаменитом университетском городке (Принстоне), но ни один из них не видел в Эйнштейне очередную знаменитость города. Для жителей Принстона, как и для всего мира, он был не просто великим ученым, а скорее легендарной фигурой двадцатого века. Дела и слова Эйнштейна не просто записывались и обсуждались как факты, а каждое его слово имело символическое значение...»

«Святой», «благородный», «милый» — так характеризовал его каждый, кто знал его хотя бы немного. Он излучал юмор, теплоту и доброту. Он любил шутки и живо на них реагировал.

Жители Принстона часто видели Эйнштейна во время прогулки; знакомая фигура — и все же незнакомец, сосед— и в то же время гость из другого мира. По мере того как он старел, его потусторонность возрастала, однако человечность не ослабевала.

Эйнштейн не придавал никакого значения своему внешнему виду. Принстонцы, молодые и старые, вскоре привыкли видеть длинноволосую фигуру в свитере и неглаженых широких брюках, с вязаной шапкой на голове.

«Моя нелюдимость всегда находилась в странном противоречии со страстным стремлением к социальной справедливости и социальной ответственности,— писал он.— Я — лошадь, годная для одной упряжки, и не создан для тандема. Я никогда не принадлежал всем сердцем стране или государству, друзьям или даже моей семье. Эти связи всегда сопровождались некоторой отчужденностью, и желание уйти в себя усиливалось с годами.

Иногда такая изоляция горька, но я не жалею, что лишен понимания и симпатии других людей. Конечно, я что-то теряю от этого, но я вознагражден независимостью от обычаев, мнений и предрассудков других людей, и меня не соблазняет перспектива воздвигнуть душевное равновесие на таких зыбких основах».

Эта независимость взглядов часто делала Эйнштейна объектом споров, если он отстаивал какое-нибудь крайне непопулярное дело. В Германии во время первой мировой войны он объявил себя убежденным пацифистом и навлек на свою голову бурю злобной ругани со всех сторон. Когда, нарушив договор, немцы вторглись в Бельгию, выдающиеся деятели немецкого искусства и науки подписали «Манифест 92 германских интеллигентов», где утверждалось, что «германская культура и германский милитаризм» идентичны. Эйнштейн отказался его подписать и снова столкнулся с травлей и гневом толпы.

Но он никогда не колебался, если совесть подсказывала ему, какой курс взять, даже если таковой и был непопулярен.

Эйнштейн был суровым критиком современных методов образования. «Просто чудо,— говорил он,— что современные методы преподавания все еще не совсем задушили святую любознательность, так как это хрупкое растеньице, помимо стимулирования, нуждается прежде всего в свободе».

Эйнштейн неоднократно подчеркивал, что его политическим идеалом является демократия. «Различия, разделяющие общественные классы,— писал он.—... ложны. В конце концов они зиждутся на силе. Я уверен, что вырождение есть следствие любого деспотизма, потому что насилие неизбежно привлекает моральных уродов...» Это было написано за два года до прихода Гитлера к власти.

Любовь к угнетенным сделала его страстным сторонником сионизма.

В ноябре 1952 г. после смерти Хайма Вейцмана Эйнштейна спросили, не согласится ли он стать президентом Израиля. Он ответил, что глубоко тронут предложением, но не считает свою кандидатуру подходящей для этой должности. Он сказал, что никогда не брался за работу, которая не могла его удовлетворить, и считает себя неспособным к общественной деятельности.

6 августа 1945 г., когда весь мир был потрясен сообщением о взрыве атомной бомбы над Японией, миллионы людей осознали смысл теории относительности. С этого времени судьба человека повисла на тонкой математической нити.

Эйнштейн потратил много времени и сил, стремясь объяснить миру опасность, которую таит в себе атомная бомба. Он стал председателем Чрезвычайного комитета ученых-атомников, организованного с целью заставить американский народ осознать потенциальные ужасы атомной войны и необходимость международного контроля над атомной энергией. Он верил, что истинного мира можно достичь лишь путем всеобщего разоружения и создания «ограниченного всемирного правительства» — «наднационального юридического и исполнительного органа, обладающего полномочиями принимать решения, непосредственно касающиеся безопасности народов».

Во время отдыха Эйнштейн любил играть на скрипке или рояле, который стоял в его маленьком кабинете. Особенно любил исполнять трио и квартеты со своими друзьями.

«В моей жизни,— сказал он однажды, объясняя свою большую любовь к музыке,— взгляд на мир глазами художника играл большую роль. В конце концов, работа ученого-исследователя развивается на почве воображения. Как артист создает свои образы отчасти интуитивно, так и ученый должен обладать большой долей интуиции».

Не будучи последователем какой-либо формальной, догматичной религии, как и все истинные мистики, Эйнштейн был глубоко религиозен. Он называл это космической религией, которую определял как стремление человека, испытывающего такое религиозное чувство, «ощутить общность существования как единство, полное значения».

«Я утверждаю,— писал он в «Нью-Йорк тайме» от 9 ноября 1930 г.— что это чувство является самой главной и благородной движущей силой всякого научного исследования. Тот, кто недооценивает огромных усилий, и прежде всего преданности делу, без чего невозможны научные открытия, не может судить о силе этого чувства, которое способно породить идею, совершенно оторванную от настоящей практической жизни .

Самое красивое и глубокое чувство, которое мы можем испытывать — это мистицизм. Это источник всего истинного в искусстве и науке. Тот, кому недоступны чувства, кто не может остановиться, чтобы удивиться и замереть в очаровании, подобен мертвому: его глаза закрыты. Это созерцание тайны жизни, хотя оно и связано со страхом, породило религию Сознание, что вещи, недоступные для нас, действительно существуют, и проявляется как высшая мудрость и сверкающая красота, которые наши ограниченные чувства почти не в состоянии постигнуть. Это знание и лежит в основе истинной религиозности. В' этом смысле, и только в этом, я причисляю себя к людям глубоко религиозным.

Я не могу представить себе бога, который вознаграждает или наказывает, цели которого аналогичны нашим, короче говоря, бога, являющегося отражением человеческой слабости. Также я не могу поверить и в то, что человек переживает смерть своего тела, хотя в слабых душах теплятся такие мысли, порожденные страхом или смешным эгоизмом. Мне достаточно созерцать тайну сознательной жизни, которая увековечивает себя в вечности, размышлять о чудесном строении Вселенной, которую мы можем смутно разглядеть, и попытаться смиренно понять хотя бы ничтожную часть интеллекта, проявляющегося в природе.

Моя религия заключается в смиренном восхищении ясным высшим духом, проявляющимся в тех мелочах, которые мы можем осознать нашими слабыми умами. Эта глубокая эмоциональная убежденность в присутствии высшей разумной силы, которая проявляется в непознаваемой Вселенной, и представляет мою идею о боге».

«Самой непонятной вещью в мире,— говорил он в другой раз,— является то, что он познаваем» *.

В 1921 г., когда Эйнштейн впервые посетил Соединенные Штаты, интерес к теории относительности и ее значению был настолько велик, что член палаты представителей Дж. Дж. Киндред (штат Нью-Йорк) попросил разрешения спикера палаты поместить популярное изложение теории относительности в «Конгрешнл рекорд».

У члена палаты представителей Дэвида И. Уолша (штат-Масачусетс) были сомнения-на-этот счет.

—Собирается ли джентльмен из Нью-Йорка изложить предмет таким образом, что мы поймем теорию? — спросил он.

—Я старательно изучал теорию три недели и, наконец, что-то начал понимать,— ответил Киндред.

—А какие законы можно будет принимать на основе этой теории? — не унимался Уолш.

На это Киндред ответил:

—На ее основе можно будет принимать законы будущего с учетом связи с космосом.

* Приведя ряд отрывочных высказываний Эйнштейна, Лоуренс пытается показать, что «Эйнштейн был глубоко религиозен», хотя для такого утверждения у автора нет достаточных оснований. Даже приведенная Лоуренсом фраза Эйнштейна — «самой непонятной вещью в мире является то, что он познаваем» — говорит об обратном.— Прим. научн. ред.