Мэтт захотел пойти с ней.

– Без нас с Прутом не ходи. Мы тебя будем защищать, – сказал он. – В лесах-то куча свирепых тварей.

Кира улыбнулась:

– Защищать? Вы?

– А то. Мы с Прутом сильные, – сказал Мэтт. Он напряг мышцы на своих худосочных руках. – Это только кажется, что я мелкий.

– Джемисон сказал, что если идти по тропинке, то неопасно. – Но все равно Кире, конечно, было бы веселее идти с Мэттом и с собакой.

– А если потеряешься? Мы-то с Прутом где угодно дорогу найдем. С нами никуда не сгинешь.

– Но я ухожу на весь день, ты проголодаешься.

С победоносным видом Мэтт достал из широкого кармана своих мешковатых штанов толстый ломоть хлеба.

– Слямзил у пекаря, – гордо объявил он.

И вышел победителем из этого спора – к удовольствию Киры, которой теперь было с кем разделить поход через лес.

Дорога заняла около часа. Джемисон был прав: тут было безопасно. Хотя густые деревья затеняли тропинку и то и дело слышалось шуршание в подлеске и крики незнакомых лесных птиц, друзьям ничто не угрожало. Прут охотился за небольшими грызунами или обнюхивал норки в земле, наводя страх на их жителей.

– Там змеюки, зуб даю, – подмигнул Мэтт Кире.

– Я не боюсь змей.

– Девочки же боятся.

– Не все. У нас в саду всегда жили небольшие змейки. Мама говорила, что они дружат с растениями. Они едят насекомых.

– Как Прут. Смотри-ка, словил кого-то, – Мэтт показал рукой. Его пес неожиданно наскочил на какое-то несчастное существо с длинными тонкими лапами. – Папина долгоножка.

– Папина долгоножка? – улыбнулась Кира. Она никогда не слышала такого названия. – А у тебя есть отец? – спросила она с любопытством.

– Не-а. Был, но сейчас только мамка осталась.

– А что стало с твоим отцом?

Он пожал плечами:

– Не знаю. В Фене все по-другому. Многие без отца. А у кого есть, их боятся, потому что лупят жуть как сильно. Правда, мамка меня тоже бьет, – добавил он со вздохом.

– У меня был отец, он был хорошим охотником, – проговорила с гордостью Кира. – Даже Джемисон так сказал. Но отца забрали твари.

– Эх, слыхал, да.

Она видела, что Мэтт пытается сделать грустную мину, но мальчику с таким веселым характером это было непросто. И вот он уже показывал пальцем на бабочку, радуясь ярким оранжевым крыльям в сумраке леса.

Кира достала подвеску, которую прятала под сорочкой.

– Помнишь? Ты принес это мне вместе с вещами матери.

Мэтт кивнул.

– Она вся багряная. И блестит.

Кира аккуратно убрала подвеску обратно под сорочку.

– Ее сделал отец в подарок матери.

Мэтт сморщил лоб, пытаясь понять услышанное.

– Подарок? – спросил он.

Кира была поражена: как это он не понимает?

– Это когда кто-то для тебя многое значит и ты даешь ему что-нибудь особенное. Что этому человеку будет дорого. Это и есть подарок.

Мэтт улыбнулся.

– В Фене такого нет, – проговорил он. – В Фене если дают, то затрещины. Но это красивая штука, – добавил он вежливо. – Хорошо, значит, что я ее сохранил.

Для Киры с ее больной ногой путь был долгим. Ее посох иногда цеплялся за узловатые корни, скрытые под слоем земли, и она спотыкалась. Но ей было не привыкать к трудностям и боли. Они всегда были с ней.

Мэтт убежал вперед с Прутом, а когда вернулся, то с восторгом сообщил, что осталось еще чуть-чуть, один поворот – и все.

– Там дом! – закричал он. – А еще старуха в саду, руки кривые, а в них – радуга!

Кира ускорила шаг и, повернув, поняла, что он имел в виду. Рядом с крошечной хижиной в бурно разросшемся саду работала сгорбленная седая старушка. Рядом с ней стояла корзина, из которой она доставала нити всех оттенков желтого: от бледно-лимонного до темно-золотистого – и развешивала их на веревке, натянутой между деревьями. Там уже висели нити более темных цветов – рыжие и красные.

Ее пальцы были скрючены и покрыты пятнами. В знак приветствия она подняла руку. У нее почти не было зубов, кожу покрывали морщины, но глаза были ясными.

Она пошла им навстречу, опираясь на деревянный посох. Казалось, старушка совсем не удивилась гостям. Она внимательно всмотрелась в лицо Киры.

– Ты похожа на маму, – проговорила она.

– Вы знаете, кто я?!

Старушка кивнула.

– Моя мать умерла.

– Да, я знаю.

«Откуда, откуда вы знаете?» – хотела спросить Кира, но промолчала.

– Меня зовут Кира. Это мой друг. Его имя – Мэтт.

Мэтт сделал шаг вперед и вдруг засмущался.

– У меня, значит, с собой есть что пожевать, – сказал он, – мы с собакой не будем мешать.

– Сядь, – велела Аннабелла Кире, не обращая внимания на Мэтта и Прута, который деловито обнюхивал сад в поисках места, где бы задрать лапу. – Ты, конечно, устала, и тебе больно.

Она указала ей на низкий пень, и Кира опустилась на него, растирая ноющую ногу. Она развязала сандалии и вытряхнула из них камешки.

– Тебе надо научиться делать красители, – сказала Аннабелла. – Ты ведь за этим пришла, а? Твоя мать должна была научить тебя.

– Она не успела, – вздохнула Кира, – а теперь от меня требуют научиться всему и сделать работу – восстановить мантию Певца. Вы знаете об этом?

Аннабелла кивнула. Она повернулась к бельевой веревке и повесила оставшиеся нити.

– Я могу дать тебе нити, чтобы ты начала работу, – проговорила она. – Но надо учиться делать красители самой. И не только это.

Кира вновь подумала о невышитой части мантии на плечах и спине. В будущем от нее потребуют заполнить это пространство.

– Будешь приходить сюда каждый день. Надо выучить все растения. Гляди, – Аннабелла обвела рукой сад, где многие цветы как раз начинали цвести, – это подмаренник, – она показала на высокое растение, густо покрытое золотистыми цветами. – Его корни дают хороший красный цвет. Хотя для красного лучше пойдет марена. Вон она там растет. – Кира увидела разросшееся растение на высокой грядке. – Сейчас еще не время выкапывать ее корни, лучше это делать в начале осени, когда она впадает в спячку.

«Подмаренник, марена. Я должна это запомнить. Теперь я должна это знать», – сказала про себя Кира.

– Дрок, – старушка дотронулась посохом до кустарника, покрытого небольшими цветочками. – Его ростки дают хороший желтый цвет. Но не пересаживай его лишний раз. Дрок этого не любит.

«Дрок для желтого», – повторила про себя Кира.

Кира пошла за Аннабеллой в другой угол сада. Та остановилась и дотронулась до небольшого растения с упругими стеблями и маленькими овальными листьями.

– А вот этот живучий, – в ее голосе слышалась нежность. – Его называют зверобой. Он пока не цветет, еще рановато для него. Но как зацветет, из него получается хороший коричневый. Правда, пятна от него на руках.

Она показала ей свою руку и продолжила:

– Еще будет нужен зеленый. Тут тебе поможет ромашка. И вода. Но бери только листья. Цветки оставь для чая.

У Киры от названий растений и всех указаний уже кружилась голова, а ведь ее познакомили всего лишь с маленькой частью сада. Услышав про воду и чай, она поняла, что хочет пить.

– Простите, нет ли у вас колодца? Можно попить? – спросила она.

– И Пруту тоже! А то он воду никак не найдет, – раздался рядом голос Мэтта.

Аннабелла отвела их к колодцу за хижиной, и они стали жадно пить. Мэтт налил воду в углубление в камне, и собака тут же выхлебала ее и стала ждать добавки.

Наконец, Кира и Аннабелла сели рядом в тени. Мэтт, жуя свой хлеб, ушел побродить по окрестностям вместе с Прутом.

– Будешь приходить каждый день, – повторила Аннабелла. – Выучишь все растения и все цвета. Как выучила их твоя мать, когда была девочкой.

– Я выучу, обещаю.

– Она говорила, у твоих пальцев свое знание. Что это знание больше, чем у нее.

Кира посмотрела на свои руки и сложила их на коленях.

– Когда я работаю с нитями, что-то происходит. Они как будто сами знают, что должно быть вышито, а я лишь подчиняюсь им.

Аннабелла кивнула:

– Это и есть знание. У меня такое же, но только про красители, не нити. Мои руки всегда были слишком грубыми, – она показала свои изувеченные ладони, все в пятнах. – Но чтобы вышивать, тебе придется научиться делать красители. Узнать, когда подцвечивать краситель. Как разводить его. Как отбеливать нити.

«Подцвечивать. Разводить. Отбеливать. Какие странные слова», – думала Кира.

– А еще есть протрава, ее тоже надо научиться делать. Иногда из сумаха. Подходят и древесные галлы. А еще некоторые лишайники. Но лучше всего – пойди-ка сюда, посмотри. Посмотрим, угадаешь ли ты, из чего сделана эта протрава. – И неожиданно проворно для женщины, дожившей до четырехсложного возраста, Аннабелла встала и повела Киру к закрытому сосуду, который стоял рядом с тлеющим костром.

Кира наклонилась, чтобы лучше видеть, но когда Аннабелла подняла крышку, отпрянула от неожиданности и отвращения. Запах у жидкости был чудовищный. Аннабелла улыбнулась и довольно хихикнула.

– Ну, что скажешь?

Кира замотала головой. Она даже думать не могла о том, что было в этом вонючем сосуде, и тем более о том, из чего это получилось.

Аннабелла, все еще смеясь, закрыла крышку.

– Нужно накопить побольше и дать настояться, – проговорила она. – И это сделает цвет ярче, а краситель – более стойким. Это старая моча! – объяснила она с довольным смешком.

Ближе к вечеру Кира в сопровождении Мэтта и Прута собралась домой. Сумка, которую она несла на плече, была полна цветных нитей и пряжи, которые надавала ей Аннабелла.

– На первых порах тебе хватит, – сказала старая красильщица. – Но надо учиться красить самостоятельно. А теперь повтори, что ты запомнила.

Кира закрыла глаза, подумала и сказала громко:

– Марена для красного. Подмаренник тоже для красного, только его корни. Цветки пижмы для желтого, а еще дрок. А тысячелистник – для желтого и золотого. Темный алтей, одни только лепестки – для розовато-лилового.

– Тысячесопельник, – громко проговорил Мэтт и вытер нос грязной пятерней.

– Тихо ты, – сказала ему, смеясь, Кира. – Не дурачься. Я должна запомнить. Дрок, осока, – продолжила она, напрягая память, – это золотисто-желтый и коричневый. А еще для коричневого подходит зверобой, но от него будут пятна на руках. Свежие листья и цветы бронзового фенхеля можно есть. Ромашка для чая и зеленого цвета. Это все, что я запомнила, – сказала Кира извиняющимся тоном. Растений было намного больше.

Аннабелла одобрительно кивнула.

– Это только начало, – проговорила она.

– Нам с Мэттом пора идти, а то стемнеет раньше, чем мы доберемся, – сказала Кира, глядя на небо. Тут она внезапно вспомнила что-то.

– А вы умеете делать синий? – спросила она.

Аннабелла нахмурилась.

– Нужна вайда, – сказала она. – Собери свежие листья растения-первогодка. Еще нужна мягкая дождевая вода; и тогда получишь синий. У меня вайды совсем нет.

Есть у других, но они далече.

– Кто это – другие? – спросил Мэтт.

Аннабелла не ответила мальчику. Она показала на дальний конец своего огорода, где начинался лес и виднелась узкая заросшая тропинка. Затем повернулась и пошла в сторону своей хижины. Кира слышала, что она что-то бормочет.

– Синий я так и не нашла, – говорила она. – Но он есть у них, у тех, кто далече.