— Спрячь их под рубашкой, Мэтти, чтобы они не истрепались. Тебя ждет долгая дорога.
Мэтти взял толстый конверт с посланиями и положил его туда, куда велел Вождь, — на грудь под рубашку. Он подумал, что потом, когда соберет все, что нужно в дорогу, он найдет конверту более подходящее место, но не стал говорить об этом Вождю. Он положит его вместе с едой в дорогу, в одеяло. Конечно, там, под рубашкой — самое надежное и чистое место. Но место на груди предназначалось для Шкоды.
За три недели он не успел бы побывать во всех селениях. До некоторых из них добираться надо было много дней, а в какие-то не попасть без лодки. Но Мэтти не разрешалось плавать по воде. Для этого был человек по имени Лодочник, который развозил сообщения и товары этим путем.
Так что было принято решение повесить объявления на всех тропах, ведущих через Лес, чтобы все новенькие могли их заметить и повернуть обратно. Мэтти единственному были известны все тропки, он один не боялся ходить в это опасное место — в Лес. Вот он и развесит там объявления. И заодно сходит в деревню, где жил когда-то. Связь между Деревней и тем селением была уже давно налажена. Теперь они узнают о новом решении.
Вождь стоял у окна, как он часто делал, и глядел на Деревню и людей внизу. Мэтти ждал. Он торопился уйти, чтобы начать свой поход, но чувствовал, что Вождь хочет что-то ему сказать, что-то, чего он еще не говорил.
Наконец Вождь повернулся к Мэтти, который стоял рядом с ним.
— Он сказал тебе, что я заглядываю за предел, да?
— Да, он говорит, что у вас особый дар. И у его дочери тоже.
— Его дочь… Это девочка Кира, которая помогла тебе покинуть твое селение? Он никогда не говорит о ней.
— Эти разговоры очень его огорчают. Но он все время думает о ней.
— И ты говоришь, что у нее тоже есть дар?
— Да, но у нее другой. Каждый дар особый, так говорит Видящий.
«Интересно, а ты знаешь о моем даре?» — подумал Мэтти. Но спрашивать не пришлось.
Словно прочитав мысли Мэтти, Вождь сказал:
— Я знаю о твоем даре.
Мэтти вздрогнул.
Этот дар все еще пугал его.
— Я никому не говорил, — сказал он извиняющимся тоном. — Не говорил даже Видящему. Я не хотел ничего утаивать. Но я все еще пытаюсь понять, что это. Я стараюсь выкинуть это из головы, забыть, что он есть во мне. Но он сам появляется. Я чувствую, как он растет. Я не знаю, как остановить это.
— И не надо. Если он появляется сам, значит, так надо. Значит, кому-то нужен твой дар.
— Лягушке? Сначала это была лягушка!
— Это чтобы ты мог увидеть его. Он всегда начинается с чего-то незначительного. Вот я, например. Знаешь, что я увидел, первый раз заглянув за предел? Яблоко.
Несмотря на важность этого разговора, Мэтти хихикнул. Лягушка и яблоко. А еще щенок, вспомнил он.
— Дождись, когда он понадобится по-настоящему. Не трать дар понапрасну.
— Но как я узнаю?
Вождь улыбнулся. Он дружески погладил Мэтти по плечу.
— Ты узнаешь, — сказал он.
Мэтти оглянулся в поисках Шкоды и увидел, что тот заснул, свернувшись в углу.
— Мне пора. Я еще не собрал вещи. И я хочу зайти по дороге к Джин и сказать, куда я иду, чтобы она не искала меня.
Вождь продолжал уютно обнимать его за плечи.
— Подожди, Мэтти, — проговорил он. — Я хочу…
Затем он вновь взглянул в окно. Мэтти никуда не уходил, не понимая, чего ждать. Но тут он что-то почувствовал. Вес руки, которой его обнимал молодой человек, изменился. Это уже больше не было человеческое тело. Она жила энергией. Мэтти чувствовал, что сила исходит от руки и от всего тела Вождя одновременно. Он понял, что так работает дар Вождя.
Наконец спустя несколько мгновений, показавшихся невыносимыми, Вождь убрал руку с плеча. Вождь выдохнул и немного ссутулился. Мэтти усадил его, истощенного и тяжело дышащего, на стул.
— Лес становится гуще, — сказал Вождь, когда к нему вернулась способность говорить.
Мэтти не знал, что это значит. Эти слова звучали зловеще. Но когда он взглянул в окно на полосу подлеска и елок на границе Леса, то ничего особенного не заметил.
— Я сам до конца не понимаю, — проговорил Вождь, — но я вижу, что Лес густеет, как… — Он задумался. — Я хотел сказать, как сгусток крови. Какой-то болезненный застой.
Мэтти вновь посмотрел в окно.
— Деревья ничуть не изменились, Вождь. Хотя гроза собирается. Ветер слышно. А еще, смотрите, небо потемнело. Может, вы это увидели?
Вождь с сомнением покачал головой.
— Нет. Я видел именно Лес. Я точно знаю. Это трудно описать, Мэтти, но я хотел посмотреть через Лес, чтобы почувствовать дочь Видящего. И было очень, очень трудно пробиться. Лес был… ну, в общем, густой. Наверное, тебе лучше не ходить, Мэтти. Мне жаль. Я знаю, тебе нравятся эти путешествия и ты гордишься тем, что кроме тебя никто так не может. Но, мне кажется, в этот раз в Лесу тебя ждет опасность.
Сердце Мэтти оборвалось. Он так надеялся, что за этот поход ему дадут его настоящее имя — Вестник. И в то же время ему показалось, что Вождь может быть прав.
Но затем он вспомнил.
— Вождь, я же должен!
— Нет, мы можем развесить объявления у входа в Деревню. Конечно, новеньким придется поворачивать назад после ужасно долгого пути, и это трагедия. Но…
— Но дело не в объявлениях! Дело в дочери Видящего! Я обещал ему, что приведу Киру домой. Это будет последняя возможность для нее. И последняя возможность для него быть с ней.
— А она захочет пойти?
— Конечно, да. Она давно собиралась. И семьи у нее там нет. Она уже достаточно взрослая, чтобы замуж выходить, но ее там никто не любит. У нее нога вывихнута. Она ходит с палкой.
Вождь несколько раз глубоко вздохнул.
— Мэтти, — сказал он, — я попробую еще раз заглянуть за предел Леса. Я постараюсь увидеть дочь Видящего и понять, что ей нужно. Побудь со мной, потому что от того, что я увижу, будет зависеть, получится у тебя этот поход или нет. Но имей в виду: два раза подряд делать это очень трудно. Не пугайся, если увидишь что-то странное.
Он снова встал и подошел к окну. Мэтти, понимая, что сейчас ничем не может быть полезен, отошел к углу, где спал Шкода, и сел рядом со щенком. Он увидел, что тело Вождя напряглось, как будто от боли. Он услышал его тяжелое дыхание и тихий стон.
Глаза молодого человека были открыты, но он видел ими не то, что обычно, — не комнату или пейзаж за окном. Он ушел, весь целиком, далеко, и Мэтти не мог видеть куда, и никто не мог за ним последовать.
От него как будто исходил мерцающий свет.
Наконец он, дрожа, повалился на стул, пытаясь отдышаться.
Мэтти подошел к нему, встал рядом и стал ждать, пока Вождь отдохнет. Он вспомнил, что чувствовал сам, когда вылечил щенка и его мать, и как сильно ему хотелось спать.
— Я добрался до нее, — сказал Вождь, когда к нему вернулась способность говорить.
— А она знала, что вы там? Она могла вас почувствовать?
Вождь покачал головой.
— Нет. Чтобы сообщить ей обо мне, потребовалось бы больше сил, чем у меня есть. Это так далеко, а Лес теперь такой густой.
Вдруг Мэтти пришла идея.
— Вождь, а вы не думаете, что два дара могли бы встретиться?
Вождь, который все еще тяжело дышал, пристально посмотрел на него.
— Что ты хочешь сказать?
— Еще сам не знаю. Но что, если вы бы могли пройти полпути, а полпути — она? И тогда бы вы встретились где-то посередине, каждый со своим даром. Было бы не так тяжело, если бы надо было пройти только половину пути. Если бы вы именно встретились.
Глаза Вождя теперь были закрыты.
— Я не знаю, Мэтти, — проговорил он.
Мэтти стал ждать, но Вождь больше ничего не сказал. Спустя какое-то время Мэтти решил, что тот заснул.
— Шкода! — позвал он, и щенок проснулся, отряхнулся и подошел к нему. — Вождь, — обратился к нему Мэтти, наклоняясь вплотную, — я пойду. Я пойду за дочерью слепого.
— Будь очень осторожен, — пробормотал Вождь, не открывая глаз. — Теперь там опасно.
— Я всегда осторожный.
— Не трать свой дар. Не трать попусту.
— Не буду, — ответил Мэтти, хотя и не понимал, что эти слова значат.
— Мэтти…
— Да? — Он уже стоял на краю лестницы, держа в руках Шкоду, который пока не мог самостоятельно спускаться.
— Она красивая, да?
Мэтти пожал плечами. Он понял, что Вождь говорит про Киру, но дочь слепого была его старше. Она была как старшая сестра для него. В том селении никто не называл ее красивой. Из-за ее увечья к ней относились с презрением.
— У нее вывихнута нога, — напомнил он Вождю. — Ей приходится опираться на палку при ходьбе.
— Да, — проговорил Вождь. — Она очень красивая.
Но его голоса было уже почти не расслышать, и через секунду он заснул. Мэтти со Шкодой на руках сбежал вниз по лестнице.
Когда Мэтти собрался, было уже далеко за полдень. Перед этим прошел сильный дождь, ветер продолжал дуть, и листья на деревьях трепетали, показывая свою бледную изнанку. Небо было темным от туч, наступал вечер.
Он положил конверт с объявлениями внутрь сложенного одеяла. Слепой возле раковины собирал ему еду. Он не мог взять запасы на весь поход — слишком длинный путь предстояло одолеть. Но Мэтти привык питаться тем, что давал ему Лес. Когда еда, которую даст Видящий, закончится, он будет есть то, что попадется.
— Пока тебя не будет, я приготовлю для нее свободную комнату. Там ей будет удобно. А еще она сможет заняться огородом. Я знаю, это важно для нее. У нее всегда был огород.
— Ее не надо будет убеждать. Она всегда говорила, что, когда настанет время, она придет. Время настало. Это и Вождь может подтвердить. Так что и она будет знать это. Ты же говорил, что у нее дар, — попытался успокоить слепого Мэтти.
— Трудно уйти из единственного знакомого тебе места.
— Но ты же ушел, — напомнил ему Мэтти.
— У меня не было выбора. Меня принесли сюда, когда нашли, ослепленного, в Лесу.
— Ну, я ушел. Как и многие.
— Да, это правда. Надеюсь, ей это не будет тяжело.
Мэтти взглянул на него.
— Не клади эту свеклу. Я ненавижу свеклу!
— Но она полезная.
— Когда валяется на земле — не очень. А она будет валяться, если ты положишь ее.
Слепой усмехнулся и положил свеклу в раковину.
— Ну ладно, — сказал он, — она все равно тяжелая. Но морковку я положу.
— Все что хочешь, только не свеклу.
Раздался стук в дверь. Это была Джин. Ее волосы завивались больше, чем обычно, из-за дождя.
— Ты пойдешь в такую погоду, Мэтти?
Мэтти улыбнулся: ему было приятно, что она заботится о нем.
— Я и в снег ходил через Лес, — похвастался он. — Эта погода — ерунда. Да, я как раз собирался идти. Вот уложу еду.
— Я принесла тебе хлеба, — сказала она и достала завернутую в бумагу буханку. Он заметил, что она украсила сверток какой-то веточкой и желтой хризантемой.
Мэтти взял хлеб и поблагодарил ее, хотя про себя стал думать, куда же он поместится. В конце концов слепой придумал запихнуть его в свернутое одеяло.
— Я хочу по пути зайти к Рамону, — сказал Мэтти. — Надо поторопиться, а то я так никогда не уйду.
— Ой, Мэтти, — сказала Джин, — ты разве не знаешь? Рамон очень болен. И его сестра тоже. Они повесили знак на двери дома. К ним нельзя ходить.
Хотя это была ужасная новость, Мэтти не был удивлен. Рамон вот уже несколько дней кашлял, его лихорадило, и чувствовал он себя все хуже.
— А что говорит Травник?
— Поэтому-то и знак повесили. Травник боится, что это может быть заразным. И что будет эпидемия.
Что происходит с Деревней? Мэтти чувствовал страшное беспокойство. Эпидемий тут никогда не было. Он вспомнил свое родное селение, где порой люди умирали один за другим и все их вещи сжигали, чтобы уничтожить болезнь, возникшую от грязи, блох или, как думали некоторые, колдовства. Но здесь-то такого никогда не было. Люди все время такие аккуратные и чистоплотные.
Он заметил, что лицо слепого омрачилось.
Мэтти на секунду остановился и задумался, пока Видящий поправлял ему рюкзак и прилаживал под ним свернутое одеяло. Он вспомнил о лягушке, затем о щенке и подумал: а не может ли он использовать свой дар, чтобы спасти товарища? Он мог бы сейчас же пойти к Рамону и наложить руки на его горячее тело. Он знал, что это будет неописуемо тяжело, лишит его всех сил, но шанс, как ему казалось, был.
А потом что? Даже если он сам выживет после этого, он будет изможден до предела и ему придется восстанавливать силы. И тогда он не сможет пройти через Лес. А Лес, как он теперь знал, густел — что бы это ни значило. Скоро он станет непроходимым. И дочь слепого будет для них потеряна навсегда.
И, что еще важнее, Вождь сказал ему поберечь свой дар. «Не трать его», — сказал Вождь.
Так что Мэтти с сожалением решил предоставить Рамону бороться с болезнью самому.
— Смотри-ка, — вдруг сказала Джин. — Смотри-ка сюда. Он стал другой.
Мэтти взглянул на гобелен, перед которым она стояла. Этот гобелен Кира вышила для отца. Даже издалека он увидел, что имела в виду Джин. Все изображение леса, сотни крохотных стежков разных оттенков зеленого, потемнело, а нить покрылась узелками и странно стянулась. Когда-то мирный пейзаж стал тревожным. В нем было что-то зловещее, что-то непроницаемое. Мэтти, озадаченный и обеспокоенный, подошел вплотную и стал разглядывать.
— Что это, Мэтти? — спросила Джин.
— Ничего, все в порядке, — он показал глазами, что не хочет говорить о странных переменах на гобелене, чтобы Видящий ничего не узнал.
Пора было идти.
Он поводил плечами, чтобы приноровиться к рюкзаку, наклонился вперед, обнял слепого, который тихо сказал ему:
— Береги себя.
К удивлению Мэтти, Джин его поцеловала. Она так долго дразнила его раньше, а теперь — поцеловала. Это было быстрое и душистое прикосновение к его губам, которое придало ему храбрости и вызвало желание скорее вернуться домой — еще до того, как он начал свой путь.