Они проснулись рано. Солнце только начало подниматься, в окна Мэтти видел залитый янтарным светом сад. Густой вьюн, окутавший высокую деревянную решетку, который накануне, когда он только пришел, был просто зеленым, теперь был весь покрыт раскрывшимися сине-белыми цветами. За ним на высоких стеблях трепетали от утреннего ветерка крошечные цветки астры, темно-розовые с желтой серединой.

Почувствовав, что Кира рядом, он обернулся и увидел, что она тоже смотрит в окно.

— Тебе непросто будет оставить это, — заметил он.

Но она улыбнулась и покачала головой.

— Время пришло. Я всегда знала, что пора настанет. Я давно сказала об этом отцу.

— Он говорит, что там у тебя тоже будет сад. Он просил передать тебе это.

Он кивнула.

— Ешь быстрее, Мэтти, и пойдем. Шкоду я уже покормила.

— Помочь? — спросил Мэтти с набитым ртом. Он ел сладкий кекс, который Кира дала ему, и смотрел, как она прилаживает свою ношу к спине, перекрещивая лямки на груди. — Что у тебя там?

— Не надо, я справлюсь. Это моя рама и кое-какие иголки и нитки.

— Кира, дорога будет тяжелой и долгой. Времени на вышивание у тебя не будет.

Мэтти осекся. Конечно, ей это необходимо. Ведь именно через все это к ней пришел ее дар.

Она сложила еду в рюкзак Мэтти и в его свернутое одеяло. Ноша получилась тяжелее, чем когда он выходил из дома, потому что теперь их было двое. Но Мэтти чувствовал себя сильным. Он был почти рад, что она не разрешила ему вылечить свою ногу, потому что от этого он потерял бы много сил и пришлось бы отдыхать несколько дней, и все равно в Лес он пошел бы менее подготовленным и более уязвимым.

А еще он видел, что она привыкла к своей палке и хромой ноге. Она всю жизнь ходила так, так что она справедливо говорила, что это стало частью ее самой. Это и была она. Если бы она превратилась в быстроногую Киру с двумя прямыми ногами, то стала бы другим человеком. А в этот поход Мэтти не мог отправиться с чужаком.

— Шкода, если бы ты был чуть больше, я бы примотала рюкзак и тебе на спину, — сказала Кира со смехом довольному щенку, который стоял у двери и махал хвостом. Он чувствовал, что они уходят, и не хотел, чтобы его оставили.

Вскоре они собрали все, что так тщательно подготовили накануне.

— Ну что ж, мы готовы, — объявила Кира, и Мэтти согласно кивнул. Они перешагнули порог. Шкода выбежал вперед и нюхал землю, а они, обернувшись, оглядели большую комнату, которая служила Кире домом с тех пор, как она была девочкой. Она оставляла ткацкий станок, корзины с шерстью и нитями, засушенные травы под балками, развешанные по стенам гобелены, глиняные кружки и тарелки, которые сделал для нее местный гончар, и красивый деревянный поднос со сложной переплетающейся резьбой, который давным-давно вырезал ее друг Томас. На крючках по стенам висела ее одежда, которую она сшила сама. Некоторые юбки и блузки были богато расшиты или украшены разноцветными лоскутками. Сегодня она надела свое простое синее платье и толстую вязаную кофту с пуговицами из маленьких гладких камней. Кира захлопнула дверь, оставляя все это позади.

— Пошли, Шкода, — скомандовал Мэтти, хотя надобности в этом не было. Пес подбежал к ним и напоследок поднял лапу возле порога, на свой манер сообщая: «Я здесь был».

Затем Мэтти повернул туда, где тропа вступала в Лес. Кира, опираясь на палку, последовала за ним, а Шкода, навострив уши, пошел следом.

— Знаешь, — сказала Кира, — я столько раз ходила по лесной тропе между моим домом и нашим селением, — тут она рассмеялась. — Ну, конечно же, ты знаешь, Мэтти. Ведь ты ходил со мной, когда был маленьким.

— Да, много раз.

— Но в Лес я никогда не заходила. Не было нужды. И он всегда немного пугал меня.

Они только вошли в Лес, и сзади еще виднелось светлое пятно поляны и угол домика Киры. Но Мэтти видел, что впереди тропа необычно темная. Он не помнил, чтобы она была такой темной.

— А сейчас боишься? — спросил он Киру.

— Ну что ты, с тобой — нет. Ты так хорошо знаешь Лес.

— Это правда, я знаю.

Действительно, это была правда, но даже когда он произносил эту фразу, он чувствовал себя неуютно, хотя и скрывал это от Киры. Тропа казалась не такой знакомой, как обычно. Он знал, что это та же тропа, повороты были те же. Когда они в очередной раз повернули, поляна за ними пропала и то, что раньше казалось простым и привычным, больше таким не выглядело. Все было немного другим: темнее и очевидно враждебнее.

Но он ничего не сказал. Он шел впереди, а Кира, сильная, несмотря на свое увечье, хромала за ним.

— Они вошли.

Вождь отвернулся от окна. Он долго стоял там, напрягшись и сосредоточившись, а сзади его ждал слепой. Они занимались этим уже несколько дней.

Вождь сел, чтобы передохнуть. Он тяжело дышал. Он привык к тому, что после того, как он заглядывал за предел, его тело на время теряло силы и нуждалось в отдыхе.

Слепой вздохнул. Было заметно, что это вздох облегчения.

— Значит, она пошла с ним.

Вождь кивнул. Он все еще не мог говорить.

— Я боялся, что она не пойдет. Ведь ей столько пришлось оставить. Но Мэтти убедил ее. Вот молодец.

Вождь потянулся и отпил воды из стакана, стоявшего на столе. Наконец он смог говорить.

— Ее не надо было убеждать. Она поняла, что настало время. У нее есть этот дар.

Слепой подошел к окну и остановился, прислушиваясь. Было слышно, как что-то тяжелое волочат по земле, кто-то кричал:

— Сюда!

— Клади сюда!

— Поберегись!

Громче всех был голос Ментора.

— Складывайте сюда! — командовал он. — По пять в штабель. Эй ты, дурак! Стой! Если не помогаешь, так иди отсюда!

Вождь вздрогнул.

— Совсем недавно он был таким терпеливым и мягким. А теперь только послушай.

— Скажи, как он выглядит, — попросил слепой.

Вождь подошел к окну и посмотрел туда, где люди готовились поставить стену.

— Лысина совсем пропала, — проговорил он, — Ментор стал выше. Или прямее держится. Похудел. А подбородок стал явно тверже.

— Какую странную сделку он заключил, — заметил слепой.

Вождь пожал плечами.

— Люди делают странные вещи из-за женщин, — проговорил он.

— Наверное, ты пока не можешь еще раз заглянуть.

Слепой все еще стоял у окна. Его поза выражала беспокойство.

Вождь улыбнулся.

— Ну ты же знаешь сам. Они только вошли. Все с ними хорошо.

— Сколько у них есть времени?

— Десять дней. Согласно решению, стена может быть поставлена не раньше чем через десять дней. Этого времени будет достаточно.

— Мэтти стал как сын мне. Там оба моих ребенка.

— Я знаю, — Вождь успокаивающе положил ему руку на плечо. — Приходи завтра утром, и посмотрим снова.

— Пойду поработаю в огороде. Я делаю цветочные грядки для Киры.

— Хорошая мысль. Это отвлечет тебя.

Но когда Видящий ушел, Вождь какое-то время еще стоял у окна и слушал крики тех, кто готовился строить стену. Он и сам очень беспокоился, хотя не сказал об этом слепому. Ведь наблюдая за тем, как Мэтти, Кира и щенок входят в Лес, он еще заметил, что Лес все время меняется, двигается, густеет и примеривается к тому, чтобы уничтожить их.