Когда я была в старших классах, все девочки были помешаны на Трех «П»: Популярная, Привлекательная и с Прекрасной фигурой. У меня явно не было шансов преуспеть в чем бы то ни было из этого, так что я решила придумать свои собственные Три «П». Правда, я, сама того не желая, свела все к «Придурковатая», но ничего другого хорошего на буквы «П» мне в голову не приходило.

Моя мама предложила «папиллярная», что означает «обладающая сосочками», но я решила, что даже для меня как-то низко этим гордиться. Также было озвучено определение «перепончатоногая» (с перепонками между пальцами на ногах), после чего мама добавила, что если мой папа склеит мои пальцы вместе в своей таксидермической мастерской, то никто даже никогда не заподозрит меня в обмане. Наверное, потому что большинство людей не пытаются подделать перепонки на пальцах ног. Она также предложила слово «пастушья» и «помидурочная», пускай такого слова и нет, зато его «забавно произносить вслух». (И это действительно так. Попробуйте произнести его: Помидурочная. Это же гениально!)

Потом я сдалась, предварительно сделав мысленную заметку о том, что моя мама чрезвычайно бесполезная в советах о том, как казаться популярной, а также невероятно опасный соперник в настольной игре «Скрэббл» (настольная игра в образование слов).

Когда я была в восьмом классе, все знаменитые девчонки у нас в группе были на эксклюзивной вечеринке с ночевкой, а несколько недель спустя у них у всех обнаружилась чесотка. Если вы не знаете, что такое чесотка, то вам лучше не читать дальше, потому что это настолько мерзко, что вам захочется сжечь свой дом.

Чесотку вызывают крошечные создания, которые зарываются человеку под кожу, откладывают там яйца и устраивают себе лагерь прямо в твоем теле. Вши по сравнению с ними – детская забава, причем чесоткой также болеют и животные. Можно подумать, что заражение особо популярных детей пожирающими плоть паразитами должно было уравнять их со всеми остальными, однако большинство из них с гордостью носило их, как видимое всем доказательство присутствия на эксклюзивном мероприятии, где всем участникам подарили живых клещей. Внезапно заражение паразитами стало новым символом дружбы (вроде браслетов-фенечек), и кто-то даже начал притворяться, что у него чесотка, лишь бы быть похожими на популярных детей. Люди начали буквально хвастаться кожными паразитами, которых у них даже не было.

Уже тогда я поняла, что популярность – это полная чушь.

Осознание того, что иногда популярность приравнивается к наличию чесотки, в каком-то смысле излечило меня от желания быть известной. Но с остальными «П» у меня по-прежнему были проблемы: Привлекательная и Прекрасная фигура. На вид я ничего, но эффектной меня точно не назовешь. У моей сестры были золотистые волосы и голубые глаза, и совершенно незнакомые люди всегда говорили, что она выглядит, «как ангелочек», и в шутку угрожали ее похитить (что является довольно странной шуткой, которую людям необходимо перестать использовать. Между прочим, она идет в паре с фразой «так и съел бы», которая не сильно отличается от «одного взгляда на тебя достаточно, чтобы превратить меня в свирепого каннибала». Пожалуйста, перестаньте так говорить. Это звучит жутко). Мне же, с другой стороны, постоянно говорили: «Ты точная копия своего отца» (громадного бородатого мужика с устрашающим видом, который обычно весь в крови, потому что делает чучела).

Сейчас чаще всего я слышу фразу:

– А мы не знакомы?

– Нет, не знакомы.

Дело в том, что у меня довольно заурядное лицо. Особенно дерьмово мне из-за этого приходилось в колледже, где меня постоянно путали с другой живущей в кампусе девушкой, которая, судя по всему, выглядела в точности как я, и даже звали ее как-то похоже. Я никогда с ней не встречалась, но она, видимо, была широко известной, и незнакомые люди то и дело улыбались мне, махали рукой и спрашивали, не будет ли у меня сигаретки. Я им объясняла: «Это не я. Я даже не курю. Вы перепутали меня с другой похожей на меня девушкой», после чего незнакомцы думали, что я морочу им голову или что мне просто жалко своих сигарет.

Иногда я даже немного завидовала этой другой более отвязной мне, которой всегда давали «пять» за украденный талисман студенческого братства или победу в алкогольных состязаниях, в то время как настоящая я зарывалась с головой в библиотеку. Но потом эта «другая я» начала спать с женатыми мужчинами и продавать наркотики. Мне хотелось найти другую меня, хорошенько встряхнуть ее и сказать: «Тебе нужно перестать это делать. Мы с тобой не такие!», но я так никогда на нее и не наткнулась. Правда, я наткнулась на несколько обозлившихся людей, которым она навредила и которые отказывались верить, что это была не я, и я начала уже ненавидеть своего двойника за то, что она втягивает меня в свои проблемы.

В конечном счете я решила взять ситуацию в свои руки и начала говорить людям, настаивавшим, что у них со мной была интрижка по пьяни, о том, что им следует провериться на один особенно заразный штамм герпеса. Случайные прохожие останавливали меня на тротуаре и тихонько спрашивали, есть ли у меня «че», и я им отвечала, что новое законодательство требует, чтобы я их предупредила, что могу оказаться полицейским под прикрытием, после чего спрашивала, что конкретно их интересует.

– Говорите громче, чтобы было слышно на микрофон, – просила я, показывая на свою грудь, и они быстро скрывались из вида.

В следующем семестре до меня дошли слухи, что «другая я» куда-то переехала (возможно, из-за всех этих слухов про ужасный герпес и полицейского под прикрытием, которые она постоянно слышала про себя), и я так никогда ее и не увидела, что было в принципе печально, так как мне было любопытно, выглядит ли «другая я» так же невыразительно, как и я настоящая. Хотя теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что, скорее всего, я постоянно натыкалась на эту другую меня, просто никогда не замечала ее раньше.

Тем не менее я никогда особо не переживала по поводу своего внешнего вида, потому что моя бабушка всегда говорила мне, что «главное то, что у тебя внутри». И это, скорее всего, действительно так, потому что с моим везением самое красивое во мне должно быть спрятано где-то глубоко-глубоко внутри моего тела. Подозреваю, что самое красивое во мне – этой мой скелет. Жалко, потому что у меня, возможно, самый элегантный и привлекательный скелет на свете, но я слишком в теле, чтобы окружающие могли это заметить и сделать мне комплимент. Вот почему мне хотелось бы, чтобы люди говорили мне «у тебя красивый скелет» уже сейчас. Можно же поверить мне на слово, как вы думаете?

Я стала одаривать незнакомцев похожими комплиментами, но не относительно их скелета, потому что с моей стороны это бы выглядело лицемерно или даже саркастически, так как я была уверена, что мой скелет – самый сексуальный на свете. Он сексуальный до смерти. Поняли, что я только что сделала? Я только что приписала эту шутку своему скелету. Умный и красивый. Поэтому вместо этого я говорила что-нибудь вроде: «Держу пари, у вас изысканная поджелудочная!» Или: «Готова поспорить, у вас сказочные сухожилия». Людей обычно это потрясает настолько, что тут же куда-то убегают либо говорят, что у них с собой нет денег.

НИКТО НИКОГДА НЕ ГОТОВ ПРИНЯТЬ ОТ НЕЗНАКОМЦЕВ КОМПЛИМЕНТЫ ПО ПОВОДУ СВОИХ ВНУТРЕННИХ ОРГАНОВ, ЧТО ТОЛЬКО ПОДТВЕРЖДАЕТ ТО, КАК РЕДКО МЫ ИМИ ВОСХИЩАЕМСЯ.

Душа, однако, является своего рода исключением из правил. Люди постоянно делают комплименты по поводу «красивой души» или «чистой души», но это больше похоже на какую-то отговорку, потому душа совершенно невидима и никогда не участвует в конкурсах открытых купальников. Тем не менее люди уделяют душе огромное внимание, пытаются открыть ее своему Богу, стремятся очистить ее или ставят ее на кон, чтобы выиграть золотую скрипку у дьявола. Конечно, я ничего не имею против души, но ей зачастую придают слишком большое значение. Как, например, ключицам. Или способности сворачивать язык в трубочку. Душа играет важную роль, но мы забываем и про другие части тела, которые не менее сексуальны и точно так же заслуживают комплимента, потому что все свои комплименты тратим на крепкие груди, осиные талии и незапятнанные души.

Я просто говорю, что нужно проявлять больше фантазии. Это никому не повредит.

Держу пари, у вас очаровательные внутренности.

Конечно, теперь, когда я так расхвалила себя изнутри, я понимаю, что мой скелет в конечном счете станет невероятно привлекательным для расхитителей могил, так что я намереваюсь расставить ловушки для защиты своего мертвого тела. Возможно, мне нужно указать в завещании, чтобы мой гроб наполнили блестками, чтобы тот, кто раскопает меня в будущем, удивился: «Какого хрена? Это что, блестки? От этой херни просто не отмыться. К черту. Давай разграбим того чувака, что рядом с ней (прости, Виктор)». Таким образом я огорожу себя от расхитителей могил. В случае, если меня кремируют, я попрошу гробовщика положить мой прах на самое дно наполненного блестками гроба, чтобы тому, кто все-таки решит в нем покопаться, пришлось вначале по уши залезть в блестки, чтобы что-то найти. В моем же прахе они найдут записку со словами: «ВОТ ЧТО СЛУЧАЕТСЯ С ТЕМИ, КТО ГРАБИТ МОГИЛЫ, УБЛЮДКИ». Либо я попрошу положить в свой гроб гробик поменьше, а в него гроб еще меньше, и так далее, как в матрешке, а в самом крошечном гробу будет конверт, покрытый крошечными точечками, с бумажкой, на которой будет написано: «Поздравляю. Теперь у тебя чесотка». Это будет как оставленный под елкой родителями огромный подарок на Рождество, развернув который обнаруживаешь подарок поменьше, и так далее, пока не останешься с горой оберточной бумаги, несколькими парами носков и огромным количеством затаившейся злобы. Именно это почувствуют те, кто попытается потревожить мои останки. Правда, вместо носков они получат блестки и чесотку. Воистину, худшее Рождество на свете.

Я испробовала множество мучительных способов сделать так, чтобы мой внешний вид вписывался в нелепые рамки, установленные обществом, но это никогда ничем хорошим не заканчивалось, потому что мое тело живет в реальном мире и в этом реальном мире слишком много сыра.

– Я виню во всем фотошоп, – однажды сказала мне моя подруга Майли. – Раньше я с помощью фотошопа делала себе более узкую талию и более длинную шею, но потом решила, что мне придется добиться этого и в реальной жизни, чтобы люди в интернете, увидевшие меня отмеченной на неотредактированных фотографиях, не спрашивали: «Боже мой, что с тобой случилось?» И тогда мне пришлось бы притворяться, что я пережила пожар или что-то в таком духе.

– Фотошоп – ужасный помощник, – согласилась я. – Я всегда делаю себя на фото стройнее и привожу в порядок свои волосы перед тем, как опубликовать их онлайн. Потом мне хочется приделать себе чьи-нибудь чужие руки, разгладить свой целлюлит на коленях и убрать кошачью шерсть с одежды. Было бы проще послать все на хрен и зафотошопить кота, падающего из окна мне на голову, а потом типа: «Вот. Идеальное селфи. Сделано. ОПУБЛИКОВАТЬ».

Я поделилась с Майли банальным мнением своей бабушки о том, что «то, что внутри, важнее того, что снаружи», и она одобрительно подняла брови.

– Я никогда не думала об этом в подобном ключе, – сказала она. – Возможно, у меня сногсшибательная матка.

– Готова поспорить, что она великолепная. Ты же сделала ей несколько из моих любимейших людей.

Майли кивнула.

– Мне нужно устраивать онлайн-трансляции своей матки и назвать это шоу «Как дела, Майли?».

Не уверена, станут ли это показывать в прайм-тайм, но пользоваться популярностью будет точно больше, чем реалити-шоу «Семейство Кардашьян».

Недавно я была в спа-салоне, где мне предложили удалить морщинки, но я как раз только что где-то прочитала, что в некоторых местах морщинки заполняются донорской кожей умерших людей, что оскорбительно, так как это все равно что сказать: «Ты выглядишь настолько отвратительно, что тебе явно не повредит закачать под кожу немного мертвечины». Хотя, поразмыслив над этим, держу пари, что донорская кожа полезна только тогда, когда ее снимают с молодого, наполненного коллагеном тела, и это сильно напоминает купание в крови девственниц, только в данной процедуре меньше крови и больше уколов.

Интересно, с какой именно части тела эта кожа? Что, если это кожа с пениса? Или с мошонки? Вряд ли кому-то захочется, чтобы ему в морщинки на губах вводили кожу с чьей-то мошонки. По правде говоря, когда я вижу людей, явно прошедших не через одну пластическую операцию, то первым делом думаю: «Интересно, насколько их лицо состоит из гениталий?» Потом я думаю о том, что кожу, наверное, им поставляют расхитители могил. Вот почему я попросила Виктора оставить в моем гробу с блестками и чесоточными клещами записку с просьбой для потенциальных расхитителей могил не закачивать мое тело в лица старым богачам. После такой моей тирады Виктор пригрозил, что поставит замок в дверь своего кабинета, так как, судя по всему, я не понимаю, что можно, а что нельзя говорить, когда у него видеоконференция.

Это вовсе не означает, что я категорически против пластических операций или что мне их никогда не делали раньше. Виктор недавно нашел мою фотографию, подписанную «Дженни, семь лет. После операции». Я была на ней без сознания с огромной повязкой вокруг головы.

– Что, черт побери, с тобой случилось?! Это что, металлические решетки на окнах?

Я наклонилась, чтобы повнимательнее изучить фотографию.

– Думаю, это решетки на больничной койке, чтобы я с нее не упала. В том возрасте я постоянно скатывалась с кровати.

Он посмотрел на огромную повязку у меня на голове, потом на меня, а потом кивнул. Словно соглашаясь сам с собой.

– Это очень многое объясняет, – заметил он шепотом.

На самом деле все было гораздо лучше, чем выглядело. Врач, удалявший мне миндалины, решил, что раз я уже под анестезией, то нужно исправить мое кривое от рождения ухо. Подозреваю, это была не его специализация и ему стало скучно. Либо он просто обдолбался и подумал: «Погодите, я хочу кое-что попробовать». Наутро я проснулась с огромной повязкой неправильной формы у себя на голове с торчащими из-под нее со всех сторон волосами. Я выглядела, как пьяный ребенок, который попытался сделать шляпу из папье-маше для обезумевшего Зелибобы с «Улицы Сезам». Неделю спустя повязку сняли вместе с частью моих волос и остатками моего достоинства. Мой ухо выглядело точно так же, как и раньше, и врач сказал подвязывать это ухо на ночь в течение года, и она будет выполнять роль фиксатора. Она действительно справилась с ролью фиксатора, если смысл фиксатора в том, чтобы никак не помогать.

Двадцать лет спустя я снова попробовала оперативное вмешательство, когда устала от своих очков и решила сделать операцию на глазах. Клиника пыталась втюхать мне более дорогую операцию, которая дала бы мне, как они это называли, «сверхчеловеческое зрение», но я сказала, что не хочу видеть сквозь одежду, потому что семейные рождественские ужины тогда превратятся для меня в сущий ад. Они объяснили, что вовсе не это имели в виду и что мое зрение станет лучше единицы, но это было слишком дорого, и, честно говоря, мне даже нравится видеть предметы немного расплывчатыми по краям.

Мир вокруг всегда кажется более приятным, когда он немного смазанный, – именно поэтому многие из нас выпивают за ужином второй бокал вина.

Операция на глаза прошла успешно, за исключением того, что они использовали какой-то устаревший отсос, из-за чего я временно ослепла на глаз, которым они занимались, и это было очень неприятно.

– Я ХОТЕЛА ОБРАТНОГО РЕЗУЛЬТАТА! – орала я во время операции.

Видимо, это была не распространенная реакция, поэтому они не предупреждали об этом пациентов заранее. А потом я говорю: «Ребят? Пахнет горелым». И потом до меня дошло, что горела я. Врачи позже объяснили, что это просто химическая реакция давала запах, в точности похожий на запах горящего мяса. Вот именно из-за этого случая и из-за истории с ухом я уже тогда окончательно потеряла веру во врачей.

Как бы то ни было, в целом операция на глаза удалась, и несколько лет мне не приходилось носить очки, пока зрение снова не ухудшилось. Такое случается. Ты думаешь, что решила эту проблему навсегда, однако твое зрение продолжает по мере старения угасать, что в конечном счете является весьма благоприятным стечением обстоятельств, потому что чем старше ты становишься, тем менее отчетливо тебе хочется видеть собственное отражение в зеркале.

Пару недель назад пришла моя подруга Бруки Шейден, чтобы сфотографировать меня. Она решила сделать это еще несколько лет назад, но мне всегда казалось, что еще через месяц я стану стройнее, так что я все время откладывала это дело и находила всяческие отговорки, пока Бруки в конце концов не решила просто прийти ко мне домой. Она один из моих любимых фотографов. Бруки делает необычные и красивые работы в мрачных тонах, и я решила, что фотосессия будет гламурной и глубокомысленной. В итоге я оказалась по крайней мере наполовину права.

Мы приехали на какое-то болото, и я была в платье и накидке, сделанной из скатерти, которую купила в магазине подержанной одежды. Бруки хотела, чтобы я села на ветку, расположенную в метре-другом выше моей головы. Виктор и Хейли приехали вместе с нами, и Виктор решил схватить меня за ноги и забросить на дерево, что в конечном счете сработало. Но потом, когда пришло время слезать, у меня никак не получалось это сделать. Виктор предложил мне наступить на его сложенные вместе руки, а потом просто упасть на него всем телом, но, видимо, я делала это неправильно, потому что Виктор без конца ворчал и ругался на меня:

– Просто падай на меня, Дженни.

– Я и так падаю!

– Нет, ты просто тянешься к моим рукам. Падай на меня!

– Я стараюсь упасть изо всех сил.

– Ты падаешь неправильно!

– Единственное, что я умею делать правильно, – это падать. Невозможно делать это лучше, чем я!

А потом Хейли заорала:

– СМОТРИТЕ, я НАШЛА КОТЕНКА!

И в этом не было ничего хорошего, так как обычно все болотные коты оказываются бешеными скунсами. Тем не менее она сказала это в очень удачный момент, так как я была застигнута врасплох и тут же упала Виктору на плечо. К несчастью, плечо Виктора надавило на меня так сильно, что меня будто ударили в живот, из-за чего я невероятно громко пукнула.

В итоге я была во всей своей красе: пукающая и орущая, падающая вниз головой и хватающаяся за штаны Виктора, чтобы встать на ноги и начать неистово рыскать по болоту в поисках бешеных скунсов.

Не совсем уверена, какими словами можно более емко описать этот момент, но думаю, что если бы был антоним слову «женственная», то начать можно было бы именно с него. Это было унизительно, но Бруки широко улыбнулась и сказала, что получилось идеально, потому что ей вроде как удалось уловить мою сущность, мой дух. Виктор решил заметить, что было сложно не уловить мой дух, и я на самом деле уверена, что он просто пытался отпустить пошлую шуточку по поводу того, что я только что пукнула.

Через неделю Бруки закончила мой портрет, запечатлев меня в образе Синей Птицы Счастья, заточенной в клетке, но по-прежнему беззаботно жизнерадостной, даже несмотря на сгущающиеся вокруг меня темные тучи.

Действительно, на снимке была я, со всеми своими бугорками и морщинками, и даже небольшим намеком на кривое ухо. Кстати, я получилась не привлекательной, а лучше, чем просто привлекательной.

Я вышла чертовски помидурочной.