Помещение освещалось всего одной лампочкой, свисавшей с потолка на пыльном шнуре. Паутина липла к лицу и волосам Отэм, словно ее хватали чьи-то грязные пальцы. Клубы пыли поднимались из-под ног, когда она шла к груде документов футов шести в высоту, двадцати футов в ширину и не менее тридцати в длину. Эта плохо освещенная комната с затхлым воздухом располагалась в конце винного погреба. В ней хранилась вся история шахт Осборнов, но потребовались бы целые месяцы, чтобы найти то, что было нужно Отэм.

Она вытащила из кучи какую-то папку, отчего поднялось облако пыли, щурясь от пыли и тусклого света, стала читать меморандум, написанный Осборном. Из записки следовало, что люди все больше и больше пользуются газом и электричеством, а потребление угля снижается угрожающими темпами. Дугласу, наверно, было лет двадцать, когда он писал это. Примерно тогда же он получил контроль над винным заводом Веллингтона.

Примостившись на краю груды, Отэм провела следующий час просматривая записи, которые были свалены в полном беспорядке; двадцатый год лежал за шестидесятым, и все в таком же духе. Раздосадованная и несколько растерявшаяся, Отэм пнула папки ногой и принялась чихать от пыли, поднявшейся в сыроватом воздухе.

Она знала, что может возбудить любопытство Дугласа, если будет слишком много времени проводить в погребе, поэтому ее набеги на папки с документами были короткими и происходили в разные часы. Дуглас должен был скоро вернуться домой, поэтому она прихватила с собой бутылку вина в качестве оправдания для посещения погреба.

Отэм поднялась по лестнице в комнату, расположенную позади кухни, где отдыхала прислуга. Там сидел Арти со стаканом чая, а это означало, что Дуглас уже дома. По непонятной причине ее муж вдруг захотел, чтобы его повсюду возил шофер. Арти прибыл в Дом Осборнов вскоре после Молли. Он работал здесь уже больше месяца. Дуглас обращался с ним так же безразлично, как и со всеми другими слугами, однако признавал его связь с Отэм, платя Арти чрезмерно высокую зарплату. Арти был человеком отнюдь не смиренным, так что ему выносить весь этот фарс было очень непросто. Он зачастую смотрел на Дугласа более чем ядовитым взглядом. К счастью, ее муж никогда не глядел прямо ни на кого из слуг.

Отэм поставила бутылку на стол и пощекотала Арти шею под его густой бородой. Он посмотрел на нее блеснувшими глазами, и Отэм ощутила, как в ней поднимается знакомая волна привязанности к нему.

– Ни один мужчина не должен быть таким красивым, как ты.

– А другого такого и нет. Я уникален.

– И нахален. – Она села на стул рядом с ним и положила ноги на оттоманку. – Эти документы – какое-то крысиное гнездо. Не знаю, почему я попросту все не брошу.

– То же самое ты говорила, когда спускалась туда в прошлый раз.

– Знаю. Они притягивают меня как магнит. Как картежник, я твержу самой себе: «Сейчас, на этот раз я что-нибудь найду». – Отэм взяла его чашку чая со льдом и отхлебнула глоток. – Где Дуглас?

– В кабинете. Когда он приехал, его ждала Харриет.

При этом известии Отэм испытала легкое удовлетворение. Ллойд, как и договаривались, прислал Джинджер, и Отэм подстроила их встречу с Джорджем. Когда Дуглас посылал Джорджа по делам в свой чикагский офис, тот всегда останавливался в одной и той же гостинице. Отэм просто поместила туда же Джинджер. С тех пор Джордж уже успел перевезти страстную леди в Эвансвилл, штат Индиана, где снимал для нее квартиру. За последний месяц Джинджер получила от Джорджа подарков более чем на шестьдесят тысяч долларов, что вместе с запросами жены подвело его банковский счет к опасной черте.

– Думаешь, Харриет о чем-то догадывается? – спросила Отэм.

– Сомневаюсь. А потом, мне кажется, Джорджу наплевать. Джинджер говорила мне, что он несколько раз упоминал о разводе. Парню кажется, будто он влюблен в нее.

– Он может упоминать о чем угодно. Дуглас никогда этого не допустит, влюблен Джордж или не влюблен. Развод навлечет позор на семейное имя. – Она встала со стула и отряхнула пыль с джинсов. – Мне еще надо привести себя в порядок перед обедом. Я поговорю с Дугласом и узнаю, зачем она приезжала.

Отэм оставила Арти допивать чай, а сама прошла по коридору к фойе. В отличие от Арти ей не нравилась Джинджер. Когда с Джинджер не было Джорджа, с ней коротал время Арти. Это было глупо и очень рискованно, но Арти ходил туда, куда ему хотелось, и встречался с теми женщинами, с какими хотел.

Отэм повернула в фойе в тот момент, когда Харриет с искаженным от злобы лицом выходила из кабинета. Она посмотрела на Отэм и погрозила ей пальцем:

– На днях Дуглас сам увидит, какая ты дешевая потаскушка. И как ты тогда будешь себя чувствовать?

Отэм широко улыбнулась:

– Как одинокая женщина, у которой на сотню тысяч долларов больше, чем до того, как она вышла замуж. – Отэм рассмеялась и пошла наверх в свою комнату. Поскольку Харриет была уверена, что о ее давних шашнях с Дугласом никто ничего не знает, она считала, будто имеет право судить других. Впрочем, ханжество само по себе – довольно безобидный порок.

Молли сидела возле окна и вязала что-то, напоминающее панталоны. Дом был переполнен слугами, поэтому тетушке целыми днями нечего было делать. В результате она вязала одежду, которую следовало бы выбросить. Молли было скучно, и она слонялась по старому дому с растерянным выражением. Несколько раз Отэм пыталась убедить ее вернуться в Тэтл-Ридж, но Молли твердо поставила свои упрямые ирландские ноги в Доме Осборнов. Ее пребывание здесь порождало и одну существенную трудность – не называть ее «тетя Молли» при посторонних.

– Пойду приму ванну.

– Сейчас наберу тебе воду, – быстро отозвалась Молли.

Отэм закатила глаза и кивнула. Она сбросила одежду, потом вытащила из кармана рисунок и положила его на письменный стол. Это была акварель с изображением весьма кособокого домика, написанная одним мальчиком из приюта. Би канючила на протяжении нескольких недель, пока Отэм наконец не согласилась помогать ей. Отэм очень нравилось заниматься с детьми, и она ходила в приют несколько раз в неделю: водила младших детей на прогулки, играла на гитаре и пела им песни. Иногда она водила группу в кино или привозила детей в Дом Осборнов, где они плавали в бассейне или ходили на конюшню смотреть лошадей. Отэм знала, что будет ужасно по ним скучать, когда придет время прощаться с Эдисонвиллом.

Отэм залезла в ванну. Молли добавила в воду шампуня, и Отэм почувствовала легкость и щекотку во всем теле, когда погружалась в гору пены, скрывавшую ванну. В дверь заглянула Молли с одеждой в руках.

– Пойду отнесу твои вещи вниз, в прачечную. Потом, может, срежу несколько роз и поставлю в твою комнату. У них здесь есть на удивление красивые розы. Я таких красных никогда не видела.

Отэм, закрывая глаза, лениво кивнула Молли:

– Розы – это хорошо. Срежь для своей комнаты тоже.

– Я не могу. Прислуге не разрешается срезать розы для себя.

– Ты не прислуга, тетя Молли. – Отэм села в ванне, злясь на мелочность Осборнов и на то, как они самыми разнообразными способами пытались отделить себя от тех, кого считали низшими классами. Можно подумать, будто розы существуют только для богатых! – Скажи, пожалуйста, всем, что хозяйка разрешила ставить в комнате одну свежесрезанную розу в любое время, когда им захочется. Я прослежу, чтобы каждому поставили в комнате цветочную вазу.

– Это же пустяк, Отэм. Зачем поднимать столько шума?

– Для меня это не пустяк. Если возникнут какие-либо проблемы, я разберусь.

Отэм снова легла в ванну, мечтая о том дне, когда она освободится от Осборнов. Ее планы в отношении Джорджа развивались прекрасно, но с Дэйлом и Хомером дела обстояли сложнее.

Боб еще в начале июня обратился к Дэйлу: предложил ему работу, а также предложил купить его долю шахты. Дэйл не отказался, однако попросил время, чтобы обдумать предложение. Сейчас была уже середина июля, а он все думал.

Женщина-шулер организовала подпольную покерную игру, а потом подослала Боба к Хомеру. Боб хвалился, что крупно выиграл и теперь в состоянии открыть свой собственный офис. При этом он хихикал, что игру ведет женщина и играть с ней – все равно что отобрать конфету у ребенка. Хомера все это очень заинтересовало, тем не менее он и близко не подходил к гостинице, где шла игра. Отэм опасалась, как бы страх перед Дугласом не превозмог притягательности карт.

Отэм набрала пригоршню пены, подула на нее и смотрела, как разлетаются тоненькие хлопья. Словно падающий снег… Перед глазами встала та ночь с Брайаном. Она вспомнила, как стояла у окна, глядя на снежинки, кружившиеся на ветру. Вспомнила Брайана, вытянувшегося на постели… И вот теперь, десять лет спустя, Отэм вдруг возникла ниоткуда в качестве его мачехи.

От этой мысли она рассмеялась вслух.

– Что смешного? – спросил Дуглас, который вошел через свою гардеробную и стоял около ванны.

Вздрогнув от неожиданности, Отэм села.

– Пузырьки. Они меня щекочут.

Он присел на край ванны, вытер ей лицо и нежно поцеловал в губы.

– Итак, какие козни мы затеваем сегодня?

– Обычные. Я недавно видела Харриет. Какие козни затевает она?

Дуглас слегка улыбнулся, погрузил пальцы в пену и провел ими ей по щеке.

– На Джорджа обрушилась инфляция. Он сказал Харриет, что не может позволить себе отправить ее, как обычно, на зиму в Европу. Бедняжка пришла сюда, требуя, чтобы я платил ему больше.

– Сдается мне, что ты сказал «нет». Какой-то она была невеселой, когда я ее встретила.

Он кивнул:

– Независимо от того, сколько денег я даю своим братьям, они неизменно находят способ потратить их.

– Дэйл тоже?

– Нет. Дэйл предпочитает жить просто.

Отэм взяла комок пены и положила его себе на грудь.

– Кстати, о Дэйле. Я сегодня была в парикмахерской и слышала, как какие-то женщины говорили о нем. Они шептались и смеялись над его любовницей. – Она посмотрела на Дугласа с невинной улыбкой. – Я и не знала, что у Дэйла есть любовница. Ты не знаешь, кто она?

На его лице по очереди появилось несколько злобных гримас.

– Нет, – ответил Дуглас, – я ее не знаю.

Он резко поднялся и быстро вышел из комнаты.

Отэм поспешно вылезла из воды, схватила полотенце и прошла за ним через смежные ванные комнаты. Она остановилась у двери, через которую услышала, как Дуглас в своей комнате набрал номер телефона и низким, но холодным и твердым голосом приказал Дэйлу приехать в Дом Осборнов.

Отэм повернулась и медленно возвратилась к себе. Она дала Дэйлу необходимый толчок, в результате которого он кинется к Бобу. Скоро доля акций шахты, принадлежащая Дэйлу, перейдет к ней, однако никакого триумфа Отэм не испытывала.

С того места, где Отэм стояла у выхода на террасу, она хорошо видела и слышала двух мужчин в кабинете. Дуглас с лицом, искаженным гримасой отвращения, орал, что Дэйл – больной никчемный урод, дегенерат, которого необходимо изолировать от порядочного общества. Дэйл возражал: мол, единственно, чего он просит, – это оставить его в покое.

Ссора разгоралась, и Отэм решила вмешаться.

– Дуглас, – сказала она, входя в комнату, – вы кричите на весь дом.

Братья стояли возле письменного стола на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Дуглас повернулся и посмотрел на Отэм так, словно хотел ударить ее за то, что она вошла.

– Убирайся отсюда, черт возьми! – Он прищурился и снова повернулся к Дэйлу. – Нет, погоди. Мне уже осточертело защищать это подобие мужчины. Любовница, о которой судачили женщины, – его лакей. У меня не брат, а какой-то никчемный урод!

– Оставь ее, не вмешивай Отэм в это дело, – сказал Дэйл.

– Я ее оставлю, и тебя тоже, – Дуглас помахал пальцем у лица Дэйла. – Слушай, ты, и слушай как следует. Я хочу, чтобы этот извращенец, с которым ты живешь, убрался, я имею в виду – убрался из моего города. Более того, ты никогда больше с ним не увидишься. Я достаточно хорошо знаю, что ты можешь жить как нормальный мужчина. Мне плевать на ком, но я хочу, чтобы ты женился и все эти разговоры о тебе прекратились. Даю тебе два месяца, чтобы найти себе жену. В противном случае я от тебя отказываюсь, и отказываюсь полностью. Я не буду тебе больше давать ни цента, и никакой работы в этом городе ты не получишь. Можешь идти копать канавы, мне наплевать!

Краска сошла с лица Дэйла, и из груди вырвалось глухое низкое рычание. Его рука сжалась в кулак, он замахнулся и бросился на Дугласа. Дуглас отпрянул в сторону, пихнув Отэм, одной рукой перехватил кулак Дэйла, а другой рукой сильно пихнул брата. Разозлившись, Дуглас сжал кулак и ударил еще раз. Каждый его удар был сильнее, быстрее, пока Дэйл не упал на колени, обхватив руками голову, но Дуглас продолжал избиение.

Отэм стояла как парализованная. Из разбитых губ и носа кровь густой струйкой стекала Дэйлу на подбородок, капала на белую рубашку и растекалась по ней малиновыми пятнами. И тут он закричал, мучительно и протяжно, и этот крик вывел Отэм из оцепенения.

– Прекрати! Прекрати!…

Отэм кинулась вперед, схватила Дугласа за руки и попыталась его оттащить в сторону, но это было так же безнадежно, как сдвинуть гору. В страхе за Дэйла, она заорала на мужа и стала колотить его по спине. Он обернулся и непонимающе поглядел на нее, потом медленно опустил кулак.

Дуглас нахмурился и с презрением посмотрел на Дэйла:

– Никогда больше не делай этого, не то я и правда убью тебя. – Он поправил галстук и пошел из комнаты. – Отэм, проследи, чтобы его привели в порядок.