Ллойду Мэрфи было слегка за пятьдесят. Осанка человека, вполне уверенного в себе, песочного цвета волосы с проседью на висках, проницательные зеленые глаза… Многолетнее руководство крупной компанией превратило его в рафинированного бизнесмена, который никогда не забывает улыбнуться в нужный момент, постоянно проверяет, не сбился ли узел галстука, и элегантно оказывает маленькие знаки внимания. Само очарование – что, впрочем, нисколько не вводило Брайана в заблуждение. Ллойд Мэрфи внешне был похож на типичного сельского сквайра, однако он был из тех людей, которые вполне могли оказаться и бесчестными, и подлыми.

Морщинки собрались у него вокруг глаз, когда Ллойд Мэрфи улыбаясь протянул Брайану стакан.

– Вы производите превосходные напитки, мистер Осборн.

– Благодарю вас. Мы очень стараемся.

Продолжая улыбаться, Ллойд сел в кресло напротив Брайана.

– Должен признаться, что я с любопытством ждал нашей встречи. Вы значительно моложе, чем я предполагал.

Брайан уже столько раз слышал подобные замечания, что научился на них не реагировать.

– Я не думаю, что отец намеренно умер и взвалил на меня, еще желторотого, такое бремя. К несчастью, подождать он не мог.

– Да, – произнес Ллойд скорбным голосом. – Настоящая трагедия.

Брайан удивленно поднял бровь:

– Вы были знакомы с моим отцом?

– О нет, лично мы знакомы не были, но его имя прекрасно известно в деловом мире… Впрочем, вы и себе уже начали создавать имя. И это дает мне повод спросить: что привело вас сюда?

– «Черный алмаз», – напрямик ответил Брайан. – Меня интересует, почему миссис Корбетт покупает эту шахту – или по крайней мере старается купить. Поскольку я так и не смог связаться с ней, то решил прийти к вам. Как я понимаю, вы совладелец компании. Следовательно, вы автоматически становитесь и совладельцем нашей шахты. Я надеюсь, что вы сможете прояснить некоторые вопросы.

– Безусловно.

В течение следующих пятнадцати минут Брайан выслушивал, как Ллойд Мэрфи ходил вокруг да около, все время чего-то недоговаривая. Ллойд Мэрфи был не просто тертый калач, но он был полон фальши до самых своих зеленых глаз. Брайан внутренне улыбался кажущейся наивности этого человека. Ллойд Мэрфи был городским бизнесменом и работал в сфере модной одежды. Он ничего не знал о жестких реалиях угледобычи.

– Я сам целиком и полностью за прогресс, – сказал Брайан. – Однако лишь тогда, когда прогресс идет на пользу и служит интересам нашего города. Между тем у меня есть основания сомневаться, что это условие будет соблюдено в данном случае. Я не доверяю людям, которые прячутся за спинами адвокатов.

– У миссис Корбетт своя манера вести дела.

– Она допустила несколько чертовски глупых ошибок.

– Каких, к примеру?

– Начать хотя бы с того, что приобрела акции, не затребовав геологического отчета. Вместо того чтобы подождать, пока она сможет купить весь пакет акций, миссис Корбетт покупала их по частям. Вам и этой уважаемой леди принадлежит половина, однако я и мой дядя являемся владельцами другой половины, и мы не намерены вкладывать деньги в пустую дыру, но также не собираемся ничего продавать. И такая ситуация заводит нас в тупик.

– Как я понимаю, миссис Корбетт уведомили, что шахта закрыта преждевременно. Она говорила мне, будто «Черный алмаз» можно эксплуатировать еще два года.

– Да, – подтвердил Брайан. – Пожалуй, даже все три, если работать малыми бригадами. Тем не менее стоимость добычи угля намного превосходит предполагаемую прибыль. Если бы уважаемая леди потрудилась заглянуть в геологический отчет, она бы знала об этом. И все же миссис Корбетт вложила более ста тысяч долларов в шахту, которая ничего не стоит. В случае открытия шахты потребуются миллионы долларов только на замену оборудования. С годами угольный пласт стал более узким, требуется усиленный крепеж. Поверьте, мистер Мэрфи, если бы «Черный алмаз» еще мог приносить прибыль, папа ни за что не закрыл бы шахту.

Ллойд сделал глоток из своего стакана, поиграл льдом.

– Кажется, нужно внести ясность в один вопрос. Мне принадлежат сорок пять процентов компании «Корбетт», но я ни в какой мере не являюсь владельцем вашей шахты. Миссис Корбетт приобрела шахту через корпорацию, однако она потратила свои собственные деньги. – Мэрфи сделал легкий жест. – Если бы у меня было намерение затеять судебную тяжбу – а подобного намерения у меня нет, – я, вероятно, смог бы добиться, чтобы ее доля в шахте была поделена в мою пользу. Но говоря по совести, это были ее деньги и ее риск. В сферу моих интересов никак не попадает ни ваша шахта, ни ваш город.

– А что означает недавняя покупка эдисонвилл-кой «Таймс»? Газета тоже была приобретена на ее личные деньги?

Глаза Мэрфи округлились от неподдельного изумления.

– Боюсь, что вы застали меня врасплох, мистер Осборн. У меня об этом нет никаких сведений. – Он на секунду замолчал и снова отхлебнул виски. – Миссис Корбетт на редкость независимая и целеустремленная женщина. Она не спрашивает моего позволения, когда что-то покупает или продает. Миссис Корбетт вот уже несколько месяцев за границей в отпуске, который ей, безусловно, очень нужен. Мы говорили с ней по телефону, да и то очень недолго. Она ничего не сказала мне ни о газете, ни о своих планах.

Брайан улыбнулся про себя. Этот человек, видимо, не пользовался большим влиянием на свою женщину. Брайан почувствовал, что выжал из Мэрфи все что мог, и начал закруглять беседу, расхваливая город, его прекрасные мосты и морские порты.

Ллойд, по всей видимости, был рад перемене темы и предложил Брайану еще виски, но тот отказался. Снова сев в кресло, Ллойд улыбнулся:

– Вы давно в Сан-Франциско?

– Нет, но моя жена, Отэм, раньше жила здесь. Она частенько приезжает сюда за покупками и повидаться с друзьями.

Ллойд всем телом подался вперед и уставился на Брайана так, словно тот допустил какую-то вопиющую бестактность.

– Ваша… кто?

– Моя жена, Отэм. Она жила здесь когда-то.

Ллойд медленно откинулся на спинку кресла.

– Я не знал, что вы женаты. И давно?

– Уже два месяца. Мы недавно вернулись с Багамских островов.

Ллойд кивнул и посмотрел на Брайана с напряженной улыбкой.

– Надеюсь, вы извините меня, мистер Осборн, – я только что вспомнил о чрезвычайно важном телефонном звонке. – Он встал с кресла и протянул Брайану руку. – Со временем брак в лучшем случае становится весьма скучной вещью. Вы решились на отчаянный поступок. Хочется верить, что вам повезет больше, нежели некоторым моим знакомым. – Мэрфи тонко улыбнулся. – Передайте вашей супруге привет от меня.

Брайан повернулся в кресле и кивнул мужчинам, которых он вызвал в Дом Осборнов. Вспоминая свой разговор с Мэрфи, он пришел к выводу, что беседа закончилась на какой-то странной ноте. Лицо Мэрфи заметно побледнело, когда речь зашла о женитьбе, его последние реплики были пронизаны сарказмом, улыбка же выглядела весьма кислой. Поездка в Сан-Франциско оказалась пустой тратой времени. Что, собственно, ему удалось выяснить? Лишь то, что у Ллойда была любовница, которую тот не мог контролировать, да что он не одобрял брака. Что же касается Брайана, он был горячим сторонником супружества, правда, только если это было супружество с рыжей женщиной по имени Отэм.

Она по-прежнему чувствовала недомогание, и Брайан беспокоился. Отэм была тихой, усталой, раздражительной, ее лицо осунулось, взгляд стал ускользающим. Брайан убеждал ее сходить к доктору Олбрайту, но Отэм уверяла, что с ней все в порядке. Когда он позже увидел ее за завтраком, то решил, что потребует посетить врача. В противном случае привезет доктора домой.

Сейчас он смотрел на троих мужчин, которых пригласил к себе в кабинет: Хомера, Джона и шефа полиции Хедли.

– Вероятно, вы все знаете, что Фриц продал контрольный пакет своей газеты некой женщине из Сан-Франциско. Нам не удалось ничего разузнать о ней, но я кожей чувствую, что она что-то затевает. По-моему, старина Фриц собирается напасть на нас, и мне совсем не хочется, чтобы меня застукали со спущенными штанами. Поскольку нашим единственным слабым местом являются притоны, я приказываю закрыть их. На этой же неделе.

Шеф Хедли, худой мужчина с кустистыми бровями, покачал головой и насупился.

– Вряд ли нам нужно прибегать к столь крайним мерам.

Брайан слегка улыбнулся:

– Полагаю, на ваше мнение никак не влияют те двадцать процентов, которые мы вам отстегиваем, не правда ли, шеф?

Хедли поднял густые брови и заерзал в кресле.

– Брайан, это неуместное замечание.

– Я согласен с моим племянником, – сказал Хомер. – Фриц много лет знает, что мы связаны с… скажем так, с теневой стороной жизни города. К счастью, он никогда не мог доказать этого. Я считаю, что мы должны закрыться до тех пор, пока не станет известно побольше об этой женщине из Сан-Франциско и что ей нужно в нашем городе. Когда все успокоится, мы снова сможем открыться.

– Нет, – твердо сказал Брайан. – Я не намерен открываться снова. Я всегда думал, что папа делает глупость, поддерживая эти заведения. Мне иногда кажется, что он поступал так исключительно ради того, чтобы искушать судьбу или старину Фрица. В любом случае я собирался закрываться, но не раньше очередных выборов. Однако обстоятельства складываются таким образом, что нам не следует более тянуть. – Он помолчал, переводя взгляд с Хомера на шефа Хедли. – Когда придет время, я хочу, чтобы вы меня поддержали: надо убедить жителей проголосовать за разрешение торговли спиртными напитками в этом графстве.

Хомер и Хедли одновременно покачали головой.

– Люди никогда не согласятся, – сказал Хомер. – Они хотят жить в трезвом городе.

Брайан насмешливо посмотрел на них.

– Они проголосуют так, как нам нужно, если ты, дядя Хомер, не заберешься на свою кафедру и не начнешь вешать им на уши лапшу. – Брайан напыщенно выпятил грудь, передразнивая Хомера: – «ХОТИТЕ ЛИ ВЫ, ЧТОБЫ ВАШИХ ДЕТЕЙ ОСКОРБЛЯЛИ ПЬЯНЧУГИ, ВЫВАЛИВАЮЩИЕСЯ ИЗ КАБАКОВ, КОГДА НЕВИННЫЕ ЮНЫЕ ДЕВУШКИ И ЧЕСТНЫЕ СМЫШЛЕНЫЕ ЮНОШИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ ДОМОЙ ИЗ ТИХИХ КИНОТЕАТРОВ?» – Брайан усмехнулся. – Люди и не подозревают, что их невинные дочурки не в кино, а в притонах скармливают четвертаки игральным автоматам, а их сыновья в задней комнате тратят свои карманные деньги на какую-нибудь шлюху. – Брайан откинул голову и от души расхохотался. – И не пытайся пудрить мне мозги, дядя Хомер. Не забывай, что я здесь вырос. Тебе не нравятся кабаки потому, что с них ты не будешь получать двадцать процентов от прибыли.

Хомер был несколько задет и гладил пальцем свой закрученный ус. Но шеф Хедли не сдавался.

– Мне кажется, Брайан, что ты просто напуган. Нам неизвестно, есть ли что-нибудь у этой женщины. Если мы закроемся, то эти заведения появятся опять, но уже без нас, и станут неуправляемыми.

– Да, черт возьми, я напуган. Да, мы не знаем, есть ли у миссис Корбетт реальные факты, но я спрашиваю себя: зачем ей понадобилось появляться в этом захолустном городишке и покупать никчемную шахту, принадлежащую Осборнам? Зачем нанимать моего дядю и отсылать его в Сиэтл? Зачем приобретать газету, которая не сулит никаких доходов? К тому же у человека, который, как всем известно, ненавидит Осборнов. У человека, который ничего так не хочет, как размазать по своей газете далеко не лилейно-белое имя Осборнов. Относительно того, что притоны откроет кто-нибудь другой… Отлично, пускай Фриц на него и охотится. Моя задница останется целой, да и ваши тоже.

Джон все это время сидел молча, но сейчас он заговорил, обращаясь к Хомеру и Хедли:

– Брайан совершенно прав. Если Фриц и его женщина что-нибудь раскопают и опубликуют, это может привести к полномасштабному расследованию. И тогда весь город будет наводнен федеральными агентами. Я советовал Дугласу бросить это дело много лет назад, но он отказался. Он не хотел, чтобы что-нибудь менялось. Брайан пытается сделать то, что нужно было сделать давным-давно.

– Да, – кивнул Хомер. – С этим я не могу не согласиться. Дуг противился любым переменам. Ко мне обращались несколько человек с предложениями открыть в городе новый бизнес. Один предлагал построить что-то вроде пассажа, где продавалась бы пицца, были бы видеоигры и пляшущие куклы. Мне проект показался совершенно невинным, и я постарался его протолкнуть, а Дуглас узнал об этом и прямо-таки рассвирепел. Заявил, что не станет поддерживать мою кандидатуру на следующих выборах. Даже начал подыскивать человека, чтобы заменить меня. – Хомер замолчал и посмотрел на Брайана. – Что ты об этом думаешь, Брайан? Ты поддержишь меня?

– Я тебя поддержу, если сейчас ты поддержишь меня. У нас хороший город, и мне хотелось бы видеть, как он растет, а не стоит на месте и коснеет. Люди не станут приезжать сюда, если им нужно становиться членами кантри-клуба или тащиться в грязный подпольный притон каждый раз, когда захочется выпить с приятелем. Мне бы хотелось видеть, как здесь возникают новые предприятия. Мне бы хотелось, чтобы здесь был колледж и молодежный центр, развлечения для детей, моих детей. Господи, все эти годы, что меня здесь не было, город просто находился в спячке, наглухо закрыв дверь и заткнув все щели. Единственно, что здесь появилось нового, – это «Холидей инн» да ресторан Отэм и Эллы, который, кстати, процветает. – Брайан посмотрел на Хомера и шефа Хедли. – Когда город растет, растут и зарплаты муниципальных чиновников. Вы оба – отличные парни, и людям вы нравитесь. Если вы хотите и дальше быть со мной, я буду вас поддерживать. В противном случае я найду новых людей на ваши должности. И вы знаете, что я могу это сделать. Я – Брайан Осборн, сын Дугласа, светловолосый мальчишка. Я – очаровашка, и я воспользуюсь этим.

Брайан оттолкнулся от стола и встал, взглядом умоляя Хомера согласиться. Брайан сильно надавил на своего дядю, был с ним более жестким, чем мог быть с Дэйлом или Джорджем. Брайан и сам не знал, почему так получилось, но теплые отношения с Хомером у него не складывались. Они были близкими родственниками, но Хомер всегда оставался человеком замкнутым и с людьми был холоден. Многие годы он изо всех сил старался быть похожим на своего старшего брата, дорасти до Дугласа, но чего-то ему не хватало для того, чтобы блистать.

– Итак, что вы решили? Вы со мной или нет?

Хомер кивнул и посмотрел на Хедли.

– Представляешь себе, мой говорливый племянник не так давно еще приходил к нам и выпрашивал печенье у тети Би. А теперь он не просит, а приказывает. – Хомер встал с кресла. – Думаю, что я остаюсь с тобой, тем более что выбора у меня как будто нет. Я сделал несколько неудачных капиталовложений, но все равно мое положение лучше, чем было бы, если бы за этим столом сидел Дуглас.

Хедли поднялся со своего места одновременно с Хомером и, подняв тяжелые брови, глядел на Брайана.

– Я тоже кое-что помню. Помню, например, как отворачивался, когда ты как сумасшедший гонял на своей проклятой спортивной машине по Мэйн-стрит. Помню, как вез тебя, вдребезги пьяного, домой, хотя обязан был арестовать за дебош. Помню, как вмешался и прекратил поножовщину, когда десантники из форта Кэмпбелл отбили тебе всю задницу. Да, я много чего помню. – Он повернулся на каблуках и вышел из кабинета, а за ним и Хомер.

Брайан, глядя, как они уходят, недоуменно нахмурился:

– Ну почему эти проклятые дураки не могут понять, что я спасаю их задницы, а не только свою?

– Они вернутся, – сказал Джон. – Просто сейчас они ни о чем не могут думать, кроме как об этих двадцати процентах прибыли.

– Ага, двадцать процентов от нуля, если Фриц и загадочная Корбетт добьются, чего хотят. Я не желаю препираться еще и с Амосом Паттерсоном. Встреться с ним и объясни, что происходит. Скажи ему, чтобы закрывался. Я не хочу, чтобы в этом графстве оставался хоть один игральный автомат, колода карт или какая-нибудь шлюха, которые могли бы вывести искателей грязи на меня, дядю Хомера или Хедли. – Он прищурился и пристально посмотрел на Джона. – Мне нужно знать о чем-нибудь еще, о чем-то таком в прошлых делах папы, что Фриц мог бы использовать против меня?

– Нет, – ответил Джон. – Дуглас был бойцом нечестным и зачастую даже аморальным, но ему хватало здравого смысла, чтобы в остальных своих делах не переступать границ закона.

– Есть что-нибудь относительно этой женщины? Тебе удалось что-то еще узнать о ней?

Джон слабо улыбнулся и покачал головой:

– Мой источник в Сан-Франциско беседовал с одним человеком, который помнит, как она пела в баре. Он не смог припомнить очень много, сказал только, что это была потрясающая рыжая девчонка с сильным акцентом, южным акцентом.

Брайан тут же подумал об Отэм.

– Черт, совсем забыл. Потрясающая рыжая девчонка ждет меня с завтраком на террасе. Вот только акцента у нее нет.

Джон улыбнулся и пошел к двери.

– Еще увидимся. – Он остановился и обернулся к Брайану. – Значит, очаровашка?

Брайан усмехнулся и пожал плечами:

– Это я перенял у жены. Думаю, немного обаяния не помешает.

Он попрощался с Джоном и пошел к двустворчатой двери, ведущей на террасу. Отэм сидела за столом, держа в руках чашку кофе. Она прикасалась губами к ободку чашки, но не пила. Брайан наклонился над женой и потерся губами об ее щеку.

– Извини, что опоздал.

Отэм что-то рассеянно пробормотала. Он повернул ее лицо к себе и долго и пристально изучал его. Несмотря на все старания, косметика не могла скрыть бледность кожи. Отэм нездоровилось, она пыталась не показывать этого, и тем не менее она болела.

Он взял ее за руку и сел на стул напротив.

– Я хочу, чтобы ты пошла к доктору Олбрайту. Сегодня же. Никаких отказов.

– Брайан, я в порядке. Просто легкое недомогание. Через несколько дней все пройдет.

– Ты это говорила неделю назад. – Его завтрак лежал на подносе под крышкой, а Отэм ковыряла кусочек сухого тоста. – Тебе не хочется есть?

– Нет. У меня хреново с желудком.

Брайан посмотрел на тост, потом на Отэм.

– Может, ты беременна?

– Нет, – сказала она и покачала головой. – Этого не может быть.

– Почему ты так уверена? Мы женаты больше двух месяцев, и за это время у тебя не было месячных.

Она пожала плечами:

– У меня в организме просто… что-то расклеилось. Поверь мне, я не беременна.

– Мне кажется, тебе надо сходить к доктору Олбрайту и убедиться.

Отэм нахмурилась и сказала высоким раздраженным голосом:

– Я не беременна, Брайан. Пожалуйста, прекрати!

– Не могу. Весьма вероятно, что ты беременна. Эти таблетки, которые ты принимаешь, – простой сахар. Я их подменил.

Она озадаченно уставилась на него, словно пыталась осмыслить услышанное:

– Что, что?

– Я их подменил. Я знал, что ты тайком принимаешь таблетки, поэтому нашел их и заменил на сахарные таблетки, которые сам сделал. Отэм, у нас был договор. Ты не выполняла того, что пообещала. Ребенок в течение года, помнишь?

Она вся обмякла на стуле и простонала:

– Боже милостивый… Глупый ты человек. Ты не понимаешь, что натворил. – Она вырвала у него руку и бросилась в дом.

Брайан кинулся за ней. Он ожидал от Отэм, может быть, вспышки гнева или что она разозлится, но ее голос был на удивление тихим, измученным. На верхней площадке лестницы стояла Молли, вопросительно посмотревшая на него, но Брайан промчался мимо, ничего не сказав.

Когда он вбежал в комнату, Отэм стояла у письменного стола с календарем в руках.

– Ублюдок! – закричала она и через всю комнату запустила в него календарем. – Я сделаю аборт. Я не буду рожать этого ребенка. Я не могу. Я не выпущу невинное существо в эту грязь. Ни за что.

– В какую грязь? – спросил Брайан, непонимающе хмуря лоб. – О чем ты говоришь?

Отэм размахивала руками, и в ее голосе зазвучали истерические нотки:

– Ты не понимаешь. Я не могу родить этого ребенка. Ни за что. – Она смахнула волосы с лица и зашагала по комнате, ломая руки. – Я не выдержу этого, Брайан. Я больше не могу. Мне кажется, что меня кидает из стороны в сторону, что меня рвут на части.

Она взглянула на него, и в ее глазах была мольба.

– Мы не можем оставить ребенка. Ребенку нужна любовь. Двое родителей. Мы не в силах ему этого дать.

Брайан шагнул вперед и протянул ей руки:

– Я ничего не могу понять, дорогая. У нашего ребенка будет любовь, вся любовь, какая только возможна. И двое родителей. Брайан и Отэм.

– Нет! – Она отпрянула от него, ее голос сорвался. – Ребенок должен быть окружен любовью. Двое родителей, которые любят его и друг друга. А ты не любишь меня, Брайан. Ты женился на мне только потому, что я принадлежала твоему отцу и тебе хотелось иметь то, что имел он. Я наблюдала за тобой. О, я долго наблюдала за тобой, Брайан!… Как только ты приехал домой, ты начал бороться за то, чтобы во всем превзойти своего отца. Жениться на Отэм. Сделать ее беременной. Превзойти большого человека.

Совершенно запутавшись и разозлившись, Брайан закричал:

– Не люблю тебя? Черт побери, женщина, ты что, ослепла? У меня сердце разрывается, пока я жду от тебя какого-нибудь знака, что ты чувствуешь ко мне хотя бы десятую долю того, что я. – Он поймал ее за руку и притянул к себе, но тут же почувствовал, как его злость испаряется. И заговорил с ней тихо и спокойно: – Я женился на тебе по одной причине, по одной-единственной причине. Отэм, я тебя люблю. С каждым днем все больше и больше, если только это возможно. Если я потеряю тебя, значит, я потеряю единственное, что мне действительно дорого. Может, я поступил неправильно, но я подменил таблетки лишь для того, чтобы удержать тебя.

– Бог мой, – простонала она. – Ты не должен был любить меня!

Отэм оттолкнула Брайана, и дальше он мог лишь беспомощно наблюдать, как у его жены случилось нечто вроде припадка. Это не было похоже на истерику, которую Брайан видел, когда с Арти произошла авария. Это скорее походило на распад личности, и Брайана невыразимо мучило состояние Отэм. Ее глаза потухли, она смотрела по сторонам, ничего не видя. Отэм залезла на кровать и свернулась, как эмбрион, крепко прижав руки к животу. «Попался в западню, – шептала она. – Бедный маленький ребеночек… попался в западню». Раз за разом, бесконечно повторяла она одни и те же слова.

Брайан обнял жену, всей душой порываясь помочь ей и мучаясь оттого, что бессилен это сделать. Отэм была сейчас где-то далеко, в своем личном аду, стонала и бормотала неразборчивые жалобы.

Крайне обеспокоенный ее состоянием, Брайан позвал Молли, а потом позвонил доктору Олбрайту. Они вместе с Молли остались с Отэм, и Брайан, обняв ее, покачивал и что-то нашептывал Отэм на ухо, пока Дэйзи не ввела в комнату доктора Олбрайта.

Доктор Олбрайт, взглянув на Отэм, приказал всем выйти из комнаты. Выставленный в коридор, Брайан сел на бархатный диванчик рядом с Молли и стал ждать.

– Ты не знаешь, с ней такое раньше случалось?

– Даже не могу сказать.

– Не можешь или не хочешь?

Молли похлопала его по руке.

– Отэм чувствует гораздо глубже, чем другие. Она очень сильно любит, очень сильно ненавидит. Я так думаю, что людям вроде нее время от времени надо немножко взрываться, а не то так сломаются, что снова не соберешь. – Она сжала его руку и посмотрела на Брайана как-то успокаивающе. – Я думаю, что война в Отэм закончилась. Вы только наберитесь терпения. Сейчас вы ей будете нужны больше, чем когда-либо.

Дэйзи, сложив руки на животе, посмотрела на Брайана:

– А что все-таки стряслось с миссис Отэм? Никогда раньше ее такой не видела.

Брайан не ответил. Он встал и начал ходить взад и вперед перед дверью, ругая самого себя. Отэм всегда была такой сильной, как крепкий дуб. Если ветер подует слишком уж сильно, он немного наклонится, но никогда не сломается. Брайан нипочем бы не поверил, что Отэм можно так легко свалить. Впрочем, легко ли? Он еще не знал о своей жене очень многого.

Доктор пробыл с Отэм почти час. Когда Олбрайт вышел из ее комнаты, Брайан бросился к нему:

– Что случилось? Что с ней такое?

Доктор Олбрайт обратился к Молли:

– Ей сейчас захочется спать. Вы с Дэйзи помогите леди раздеться и уложите в постель. – Он повернулся к Брайану. – С ней все будет хорошо. Я дал ей успокоительное, и мы побеседовали. Она рассказала мне о ребенке, которого потеряла, когда ей было восемнадцать лет. Так неожиданно узнав, что она беременна, Отэм была потрясена. Мне кажется, что у нее в голове перепутались эти два ребенка. Подозреваю также, что ее беспокоит что-то еще. Я бы посоветовал тебе поподробнее поговорить с женой и все выяснить. Сейчас она в полном порядке, но мне хотелось бы, чтобы завтра утром первым делом она пришла ко мне.

Брайан кивнул:

– Сейчас к ней можно?

– Да, только не волнуй ее. В течение нескольких дней Отэм будут нужны полный отдых и тишина. И никакого секса. У нее уже один раз был выкидыш. Я не хочу рисковать во второй раз.

Брайан кивнул и попрощался с доктором Олбрайтом. Пока Молли и Дэйзи укладывали Отэм, он стоял у порога. Потом показал, чтобы они вышли, подошел и присел на краешек постели. Отэм полулежала в рубашке персикового цвета, бледная и красивая. Она поглядела на свой живот, в глазах у нее появились слезы и медленно потекли по щекам.

– Брайан, я не смогу сделать аборт. Не смогу. Не хочу.

– Я знаю. – Он протянул руку и вытер ей слезы. – Не плачь. Все будет хорошо. У нас все будет хорошо.

– Я не плачу. Я никогда не плачу. Я не умею плакать.

Он улыбнулся и провел пальцем по ее щеке:

– А это что такое? Разве не слезы?

Она посмотрела на его влажные пальцы, вытерла щеку и взглянула на свою мокрую ладонь. Заревев как ребенок, Отэм бросилась к нему на грудь. Она вздрагивала, ее тело сотрясалось от рыданий – целительных рыданий.

– Обними меня, – всхлипывала она. – Обними меня. Скажи еще раз, что у нас все будет хорошо.

И он обнимал ее и качал, как ребенка. И шептал ей, пока она не успокоилась и заснула у него в руках. А он все обнимал ее.