Случай из служебной практики

В последнее время по банковской системе пошла череда нападений на пункты обмена валюты, называемые в народе обменниками. Многие должностные лица, озабоченные данным обстоятельством, начали продумывать различные превентивные меры, которые можно было бы противопоставить грабителям и разбойникам.

А тут, примерно за неделю до дня Военно–морского флота, который в тот год праздновался 25 июля, я получил от начальника управления безопасности и защиты информации нашего банка Сан Саныча ультиматум — сбрить бороду. Дело в том, что в мае–июне, находясь в отпуске, я отрастил бороду и решил ее сохранить до дня ВМФ, чтобы прорисовать свой профиль подводника перед друзьями–моряками. Устранить молодую поросль на испещренном жизнью ландшафте своего лица я собирался после праздника, поэтому оказавшись под «эмбарго» на взращивание нелегитимного продукта, как будто это опийный мак или анаша, я взбрыкнул. В общем, начальнику отдела внутренней безопасности Петру Николаевичу, который свою биографию по работе в банке уже как бочку с сельдью набил этими самыми ультиматумами, я тоже выдал свой контрультиматум — пока не отпраздную день ВМФ, никаких брадобреев к себе не подпущу.

Ну а тут как раз под руку нашему Сан Санычу подвернулся начальник отдела безопасности городского филиала Ромуальд Станиславович и для изучения проблем нападения на обменники города предложил личный план проверочных мероприятий. Суть их состояла в том, чтобы проверить реакцию и изучить поведение кассиров обменных пунктов на различного рода внешние угрозы, как–то: завладение деньгами путем запугивания, приставание к женщине–кассиру со стороны маньяка, и так далее. В этом замечательном плане и мне, бородатому, нашлось применение. Меня, как представителя центрального аппарата банка, которого кассиры не знают в лицо, и было предложено использовать в этих проверках.

До сих пор все подставные преступники, со своей ролью справлялись отлично. Но и кассиры действовали грамотно, поэтому при проверке трех или четырех обменников полностью желаемого эффекта достичь не удалось. И тут привлекли к этому меня, выдернув с основной работы более чем на половину рабочего дня. И о чудо! — единственный более–менее удачный эпизод, который позволил хоть как–то проверить кассира, получился с моим участием. Я исполнял роль не то насильника, не то маньяка, не то пьяного и приставучего мужичонки. Но спиртного, чтобы вжиться в образ, я не употреблял. Вот те крест! Не пил. Ни грамма!

Подгадав момент, когда женщина–кассир вышла на несколько минут из обменника, я занял позицию у входа, поставив перед собой задачу: не пропустить ее на рабочее место, вынудить вызвать милицию. И вот она снова появилась на горизонте, я тут же попытался пришвартоваться к ней, а когда мне было отказано во внимании, я пошел на абордаж. Нет, я не хватал ее за выпирающие части тела, не загораживал дорогу. Я нагло эксплуатировал ее мертвую зону. Это такое расстояние, ближе которого она не должна была к себе подпускать никого, если собиралась войти в обменный пункт. То есть если в мертвой зоне были посторонние лица, она не имела права открывать обменник. Не помню по времени, сколько это длилось, но, видимо, достаточно долго, так как у окошка уже начала собираться толпа, и людям не нравилось мое разнузданное поведение. Мне бы на их месте, кстати сказать, оно тоже не понравилось. Некоторые клиенты, проявляя нетерпение, начали на меня даже покрикивать и наезжать, чтобы я прекратил домогательства. Однако, уверенный в своей безнаказанности, я в экспериментальных целях продолжал наглеть аж до приезда милиция. Когда в холл универсама неспешной походкой вошел сначала один милиционер, а потом также вальяжно и второй, я все еще не унимался. Железобетонным аргументом у меня было:

— А что тут такого? Мне понравилась (врал, ой врал) эта девушка (лет за сорок), и я стараюсь с нею познакомиться (видит бог — не по своей воле). Для начала хочу узнать, как ее зовут (да не хотел я этого), и взять у нее номер телефона (и не надо было мне этого вовсе). Что, нельзя?

Хорошо, что жена не видела своего мужа–маньяка в деле. Наверное, я своим поведением на многое открыл бы ей глаза.

Милиционеры, равнодушно посмотрев на меня, как будто я стеклянный, спросили:

— Чё случилось?

Кассир на меня тут же и наябедничала. А после предъявленного мною железобетонного аргумента у милиционеров словарный запас кончился, как заряд в лентопротяжном механизме. К счастью, я увидел данную мне отмашку заканчивать концерт и вдруг резко снял осаду с крепости, которую мне так и не удалось взять. Моя осада оказалась безуспешной, но громкой.

Ромуальд Станиславович был в восторге, так как кассир рано или поздно, но нажала кнопку вызова, и милиция появилась, и все это «безобразие» было задокументировано и заснято на видео, что позволило произвести разбор полетов, то есть проанализировать ситуацию. И я с учетом успешно проведенной операции мог присвоить себе звание «талантливый маньяк банка». Представитель Департамента охраны как величайший знаток по проведению подобных мероприятий утверждал, что я поймал свой кураж. Лично я не знал, что или кого поймал, но был рад, что не испортил дела, полагая, что это первый и последний опыт подобного рода.

Однако получилось, как в том анекдоте: мечтал, надеялся, но, товарищи судьи!!! Снова где–то на горизонте замаячила уже знакомая фигура идееносителя Ромуальда Станиславовича, который предложил аналогичную проверку, только на более высоком уровне — он решил инсценировать попытку ограбления «собственного» банка. В общем, не прошло и полугода, как в октябре у моего руководства появились новые идеи, и мне, аккурат после того как я сломал руку, было пожаловано повышение в чине — я стал не то бандитом, не то разбойником. Ну, как говорится: «Где наше не пропадало».

И я, озадаченный ответственейшим поручением, с задором и вприпрыжку побежал исполнять обязанности вооруженного разбойника. Хотя, если честно, я пытался сопротивляться, чтобы избежать в своей биографии столь позорного пятна, ведь с меня хватило и маньячного прошлого. Только подумать, прослужить 24 года в милиции! Да у меня и в мыслях не было, и даже в страшном сне не могло присниться, что я пойду на вооруженное ограбление банка, да еще в котором работаю. Поэтому я пытался аргументировано откосить, ссылаясь на поломанную руку. Да не тут было, Сан Саныч, будто доктор, через Петра Николаевича мне и рецепт прописал:

— Он не на больничном?

— Нет, отказался.

— Значит, пусть идет и грабит банк. Других, кто бы имел опыт в этом деле, у нас нет. Он был маньяком, а теперь пусть побудет бандитом. Не одно ж от работы удовольствие получать.

С одной стороны, я, конечно же, был горд верой в меня и возложенной на меня ролью, а с другой, я же и пистолет в сломанную руку взять не мог, а туда же — в грабители.

В общем, Ромуальд Станиславович решил не мелочиться и перейти к организации серьезных разбойных дел. А задумка у него была такая: хватит мелочь по карманам тырить, пора освоить более серьезное дело, такое, например, как вооруженное ограбление банка. А это вам не хухры–мухры, к этому архиважному и экстраординарному мероприятию нужно было отнестись ответственно. Для этого был приготовлен муляж пистолета и выделен мне в помощники подельник — молодой высокий парень, лет тридцати. На дело я приехал в городской филиал банка. Утром, как было условлено, в назначенное время. Однако в виду того что мое ограбление банка должны были показать по телевизору для участников семинара в режиме online, то к месту выехали спустя пару, а то и больше часов.

Чтобы наше дело не сорвалось и прошло без сучка и задоринки, Ромуальд Станиславович обзавелся своим человеком в охране расчетно–кассового центра, чтобы тот обеспечил мой беспрепятственный выход на арену. А крышевали нас аж два реальных сотрудника городского отдела Департамента охраны — офицеры, с которыми мы вместе и приехали на дело. Я с подельником, снабженный инструкциями, как нам грабить банк, примерно за полчаса вышел на исходный рубеж, недалеко от расчетного кассового центра. Получилось так, что мы, как два лоха, простите, как два тополя на Плющихе, стояли на виду, а тут вдруг прямо из расчетного кассового центра выпорхнули несколько девушек и в непосредственной близости возле нас начали усиленно перекуривать. Я, как главный исполнитель преступного замысла, был зол на великолепную организацию дела. Я плевался, чертыхался и поносил всех организаторов этого мероприятия, полагая, что сотрудники рассчетно–кассового центра нас наверняка срисовали, тем более они были предупреждены о готовящемся нападении. В итоге мы с видом побитых собак были вынуждены отойти на запасную позицию.

Наконец, поступила уже ставшая для нас желанной команда брать банк. Мой подельник вошел в зал, чтобы там срисовать ситуацию и дать мне сигнал на ввод меня в дело. Я же занял позицию непосредственно у входа, где находился наш человек — охранник, который должен был обеспечить интимность свершения нашего акта — никого не впускать в банк во время ограбления. Сначала мы с ним перемигнулись, а затем он у меня с пониманием дела поинтересовался:

— Это вы?

— Да. А вы это вы? — вежливо поинтересовался и я.

— Да, это я, — признался он.

Так я, с одной стороны, в некотором роде обменялся верительными грамотами, а с другой, этот парень намекнул, чтобы я брал банк, а его при этом оставил в покое. Поэтому он с тайным для себя удовлетворением радовался тому, что это дело, в общем–то, его не коснется — ведь грабить будут женщин на кассе, а его задача постоять на шухере. И даже потом, когда я ограбил банк, он мне хоть бы ножку подставил — такой душевный попался человек.

Муляж пистолета я положил за пазуху, там же находился предусмотрительно приготовленный организаторами и вдохновителями этого дела пакет для награбленных денег. Как в дешевом детективе, я в надвинутой на глаза кепке, с пистолетом в сломанной руке, которая еще оставалась в гипсе, двинулся на дело. Охранник услужливо открыл дверь и, будто швейцар, запустил меня в расчетный кассовый центр, а потом аккуратно закрыл ее за мной. Решительным шагом, словно в народный суд с заявлением о разводе, я вошел в операционный зал и увидел, что у инфокиоска стояла молодая и симпатичная работница банка. Я подошел к ней, левой рукой решительно обхватил за талию (слава богу, опыт маньяка пригодился), а правой, насколько мне позволил гипс, уткнул ей в бок пистолет, и во всеуслышание, как положено грабителю, заявил:

— Это ограбление!

Тут я пожалел, что у меня пистолет не настоящий. Вот тогда бы я для острастки и чтоб поверили, как положено по Станиславскому, пальнул бы в потолок. И-иххх! — оттуда бы только штукатурка посыпалась. Однако из–за отсутствия гербовой пишут на простой, поэтому я тут же по–милицейски вежливо, будто приказал, попросил присутствующих:

— Всем оставаться на местах! И не нажимать ни на какие кнопки!

Затем резко развернул удерживаемое левой рукой юное и прекрасное тело, положил его на амбразуру дота, простите, пристроил к окошку кассира, заодно им прикрывшись. За кассой сидела девушка постарше, но тоже симпатичная, которой я, бросив пакет, приказал:

— Гони деньги! Живо!

Я видел, как кассир засуетилась, потом что–то уронила на пол, в общем, начала вести себя как курица, мешая мне в деле ограбления банка, тогда я ей грозно что–то прошипел. При этом мой пистолет, уткнутый в бок милой девушки, постоянно соскальзывал с ее накидки. Ситуацию усугубляло то, что из–за гипса я совершенно не чувствовал оружия рукой. Кстати потом, когда мы почти подружились с работниками расчетно–кассового центра, кто–то выдал мне тайну, что в качестве жертвы мне подсунули не только самую красивую девушку, но и обладающую навыками каких–то там восточных единоборств. Кстати, правильно сделали, что рассказали мне об этом после, а то неизвестно, пошел бы я на это дело или нет…

С грехом пополам кассир выделила специально для этого дела заготовленную сумму в виде куклы, и я кое–как запихал ее за пазуху, затем вышел вон из расчетно–кассового центра.

Считая свою задачу выполненной, я неспешной походкой пошел в сторону своего руководства и крышевателей, чтобы по–братски поделиться с ними результатами совместного ограбления. Отойдя метров на пятьдесят от места преступления, я подумал, что поступаю не как уважающий себя грабитель, а как несерьезный мальчишка с большой дороги, поэтому решил с места преступления бежать. Кое–как пробежав метров пятьдесят, я увидел своих руководителей и уже спокойным шагом направился к ним.

Но что такое? Увидев меня, идущего к ним с радостной улыбкой, ведь дело было завершено, они нагло от меня открестились — шарахнулись в сторону, как от зачумленного, будто меня не знают. При этом махали руками, показывая, чтобы я проходил мимо, будто я тоже их не знаю. Не ожидая такого предательства от родной крыши, я растерялся и на автомате прошел–таки мимо, прикидывая тем временем, что же мне, неприкаянному, делать. Хотя я подозревал, что организаторам сей акции хотелось бы видеть мое задержание, чтобы посмотреть, как будет действовать милиция.

А тут как раз и группа задержания подкатила на своей машине с мигалкой и противной сиреной. Оттуда выскочили два вооруженных головореза в настоящей милицейской форме, с всамделишными автоматами и пистолетами, не то, что у меня. Я как шел, так и продолжил свое движение, сам не зная куда. Кому нужен брошенный своими покровителями грабитель? В общем, бреду себе и никого не трогаю. А эти головорезы вдруг подбежали ко мне на безопасное расстояние, наставили на меня свои пукалки и как заорут:

— А ну стоять!!!

— Ну, стою, — сказал я.

— Руки вверх!!!

— Пожалуйста, — согласился я и поднял руки.

В общем, я как добропорядочный гражданин, только что ограбивший банк, стою с поднятыми руками, одна из них в гипсе и думаю: «Стыдно! Ой, как стыдно!!!».

А эти два милиционера давай надо мной изгаляться, а сами, видно, нервничают, что аж мандраж их бьет, и волнуются даже больше моего, как будто это они сейчас банк взяли. Стоят, нацеливши на меня стволы, и не знают, что со мной делать. Некоторое время поменжевались, наконец, сообразили, что в таких случаях в кино показывают:

— Ну–ка руки на капот!!!

Я, как законопослушный гражданин, рад бы выполнить приказ, однако не совсем представляю, как это сделать. В пару метрах за моей спиной стоял чужой минивэн, что характерно — задом к моей персоне. Если бы я начал класть руки на капот этой машины, то повернулся бы к своим держимордам спиной и пошел бы от них в обратном направлении. Это мое действие, учитывая особенность момента, они как пить дать не совсем верно истолковали бы. Тем более что рядом стоящая машина в этом случае загородила бы меня от них.

Можно было положить руки на капот милицейского «лимузина», однако он находится от меня метрах в десяти, да и еще за спинами моих задерживателей. Поэтому в данной ситуации и при сложившихся обстоятельствах я, хоть и придуриваясь, но, в общем–то, вполне обоснованно задал вопрос:

— На какой капот положить руки?

Так как милиционеры очень волновались, то они моего вопроса не услышали, видимо, им на барабанные перепонки давило возбуждение мозга. Поэтому один из них повторил свое смешное требование, не понимая, что у меня своей машины нет:

— Я кому сказал: руки на капот!!!

Вообще–то ситуация мне уже даже начинала нравиться.

— На какой капот? — переспросил я.

Но взвинченные молодые милиционеры, как обкуренные нехорошей травой, продолжали подавать однотипные команды, изменяя их громкость по нарастающей:

— А ну руки на капот!!!

Сколько раз в тот день я услышал эту команду, уже не помню, так как подсчетом не занимался, тем более она подавалась в большом количестве экземпляров. Дошло до того что, для демонстрации своих серьезных намерений, один из милиционеров передернул затвором автомата. Правда, меня это не напугало, так как я видел, что затвор в заднее положение отдернут не до конца и патрон в патронник не дослан, поэтому автомата я мог бояться лишь как дубины, которой лупить меня милиционер также не имел права. Вся эта ситуация меня смешила, но смеяться не рекомендовалось. И я исподволь издевался над слугами правопорядка, изображая непонимающего.

Наконец, волна мандража, которая будто девятый вал накрыла моих задерживателей, начала спадать, и до одного из них дошло, что я реально не могу выполнить команду.

— Руки положить на багажник машины, которая стоит сзади, — приказал он.

Эту команду я выполнил с чувством облегчения, что еще не все так плохо с нашей милицией. В общем, смиренно положил я руки на крышу минивэна. Однако моя поза у нашей доблестной милиции вызвала очередной ступор. Ведь их обучали производству досмотра задержанного на капоте милицейской машины, поэтому, посовещавшись друг с другом, они решили данное противоречие устранить. Путем завода моих рук за спину они подвели меня к своей машине, где я, смиренно упиравшийся рогом, простите, гипсом в их капот, был подвергнут унизительной процедуре личного досмотра. Кстати, и это мероприятие со стороны милиции вызвало затруднение. Обыскивая меня, они, все еще находясь в волнительном состоянии, никак не могли найти ни моего пистолета, ни награбленных денег. Так как я бывший милиционер, то решил коллегам из прошлой жизни малость подсобить.

— За пазухой, — прошипел я, искривляя рот набок, чтобы со стороны не видно было моей подсказки.

— Молчать! — сдуру закричали мне в ответ бывшие коллеги.

Я бы помолчал, если бы они хоть что–нибудь у меня нашли, кроме связки ключей от служебного кабинета.

— Да за пазухой ищи! — смелее сказал я.

Но нет! В состоянии аффекта молодые сотрудники милиции не смогли внять моей подсказке. И я, в нарушение предварительной установки стоять смирно, вынул из–за пазухи и выбросил на капот сначала муляж пистолета, а затем и две пачки банкнот. Обрадованные уловом, который им с барского плеча подбросил сам грабитель, они на меня даже не надели наручников. И только в машине все–таки навесили их на одну руку, так как к гипсу это оборудование категорически не подходило.

Ну тут началось! Меня сразу же повезли на место преступления. А там все сотрудницы рассчетно–кассового центра дружно указали на меня пальцем и хором подтвердили мою вину:

— Да, это он.

Я с элементами самокритики и самобичевания поднял руки вверх и пошел на сотрудничество с органами:

— Признаюсь. Я просто немного похулиганил.

За мою покладистость держиморды, чуть не прослезившись, сняли с меня наручники и со словами благодарности и с извинениями отпустили на все четыре стороны. А тут как раз подоспел и Ромуальд Станиславович со своей крышей. Правда, мой подельник как в воду канул и долго не выходил ни на связь, ни на горизонт. Было ясно, что он испугался милицейской расправы и не зафиксированного протоколом наказания в виде нюхания капота канареечного цвета машины. А в рассчетно–кассовом центре уже царили эйфория и всеобщее счастье, что обычно наступает после того, как удается избежать какой–нибудь крупной неприятности.

Примерно через час или два прибыла группа участников семинара. Ромуальд Станиславович был очень рад удавшемуся ограблению банка. Хотя и здесь были свои шероховатости. Например, кассиры должны были всевозможными уловками затянуть действо хотя бы на три минуты, чтобы меня повязали прямо на месте преступления. Однако мне удалось перевыполнить этот норматив и уложить свое ограбление менее чем в полторы минуты. При просмотре видеозаписи меня опознать было невозможно из–за надвинутой на глаза кепки и опущенной вниз головы. И даже не сработала моя главная примета — гипс. Его во время ограбления почему–то никто не заметил.

Я скромно принимал поздравления с успешной премьерой в роли грабителя банка, и все говорили, что я неплохо смотрелся в этом амплуа по телевизору. Как бы то ни было, но дело было сделано — банк взят, а все претензии следует адресовать к организатору сего мероприятия Ромуальду Станиславовичу и его крыше. На этот предмет много шутили, а я повысил себя в звании — стал «талантливый грабитель банка». Ромуальд Станиславович, впечатленный моей игрой на подмостках своего филиала, уже готов был сдавать меня в аренду другим банкам.

В общем, премьера прошла на «ура», а мое перевоспитание из маньяка в грабители завершилось успешно. Я как перспективный актер повысил свой статус. Вот интересно. Что меня раньше остановит: пересыхание фонтана идей у нашего Ромуальда Станиславовича или моя милиция. Я же думал, что звездность и успех в любом случае греют душу, независимо от моральных качеств того, кого ты изображаешь. И сейчас я даже не знаю, хочу ли свое отнюдь не безупречное прошлое избавить от новых позорных пятен.