Еще только вступая со своим маленьким отрядом в горную деревушку Донг-Ло, Джейми сразу понял, что выбраться отсюда живыми им удастся, только если судьба будет к ним необычайно милостива.

Жители деревни ужинали. В домиках по бокам улицы горели фонари, из дверей доносились запахи риса и жареной козлятины. Настораживала тишина, царившая вокруг. Не слышно было певучего говора общительных китайцев, перебранок женщин, смеха детей. Даже ругательств в адрес незваных чужеземцев.

Китайцы, выходя из своих домов, переговаривались чуть ли не шепотом, глядя вслед сухопутному десанту Стрэйта, решительно направлявшемуся к пагоде. Сквозь двери ее нижнего этажа, распахнутые настежь, между красными столбами виднелись обломки глиняной статуи самой почитаемой в Китае богини и остатки жертвенных приношений.

Дело рук преподобного Эбернати, подумал Джейми и приказал своему отряду не отставать ни на шаг: местные жители, увязавшиеся за «варварами», проходя мимо обломков статуи богини, громко возроптали.

Наконец они оказались около резиденции мандарина, и с помощью Сына Второго Урожая Джейми сообщил стражу, что они имеют вести от родственников иноземца, который гостит у правителя.

После недолгого ожидания они увидели мистера Эбернати. Высокий, сухопарый, заросший щетиной, в черной фрачной паре, он казался зловещим черным вороном рядом с сопровождавшим его мандарином, низкорослым пожилым человеком хрупкого телосложения, одетым в яркие шелка и черную шляпу с красной стеклянной пуговицей, символом его власти. Но пока стороны обменивались приветствиями, внимание Джейми было целиком приковано к сыновьям мандарина. Старший выглядел ненамного моложе отца и был таким же хрупким. Младший же, закованный в видавшие виды военные доспехи, похож был на бывалого воина. Он стоял несколько в стороне, словно желая показать, что не имеет ничего общего с варварами… а также со своим отцом.

– Верно ли страж передал ваши слова, Стрэйт? – с тревогой в голосе спросил Эбернати, едва закончилась церемония приветствий. – Вы привезли весточку от моей дочери Сары?

– Именно так.

– Что случилось? – нахмурился Эбернати. – Все ли хорошо у нее и остальных моих детей?

– Да, если считать в порядке вещей то, что вы бросили их на произвол судьбы, а сами подвергаете свою жизнь опасности.

Дерзкий ответ заставил Эбернати гневно сдвинуть брови. Он, видно, не любил напоминаний о том, что пренебрегает своим родительским долгом.

– Моя дочь – очень смышленая девушка. Я неоднократно оставлял ее одну, когда уходил исполнять свой долг – нести людям Слово Божие, и она прекрасно заботилась о своих братьях и сестре.

– Ваша дочь хочет, чтобы вы вернулись домой, – сообщил Джейми. – Я пришел за вами.

– Как моей дочери удалось послать за мной такого человека, как вы, Стрэйт?

– Не послать, – отрубил Джейми, – ей удалось пробраться на «Феникс» и заставить меня искать вас.

– Значит, Сара здесь, с вами?

– Да, здесь, и каждая минута промедления грозит опасностью не только вашей, но и ее жизни. Оглянитесь. Половина жителей, собравшихся в этом дворе, жаждет нашей крови.

При всех своих недостатках Эбернати не был трусом. Поймав на себе прищуренный взгляд младшего сына мандарина, он расправил плечи и выпрямился во весь свой рост.

– Языческие идолопоклонники мне не страшны. Правитель Хуанши принял Слово Божие и будет настаивать на том, чтобы ему следовали сыновья, жены и наложницы.

Бросив взгляд на хрупкого, едва держащегося на ногах мандарина, Джейми подумал, что у того вряд ли хватит сил настаивать на чем-либо. И вряд ли он имеет влияние на кого-либо, особенно на непримиримого младшего сына.

– Я сделал свое дело, – торжественно возгласил Эбернати. – И возвращаюсь с вами на корабль.

Когда мандарин услышал от переводчика завершающую фразу, лицо его выразило облегчение.

Миссионер отправился собирать свои нехитрые пожитки, толпившиеся во дворе китайцы стали вполголоса переговариваться. Напряжение росло. Иноземцам, возможно, и удалось бы благополучно отбыть, не приди преподобному Эбернати в голову мысль воспользоваться этой последней возможностью для заключительного назидания. На чудовищной смеси английского и китайского он громким голосом, крепнувшим с каждой фразой, напомнил мандарину Хуанши, какое страшное возмездие ожидает всякого, кто посмеет отступиться от своей веры.

Произнося про себя проклятия, Джейми пробрался к преподобному и схватил его за руку, чтобы оттащить в сторону. Но опоздал на полсекунды. Тыча костлявым пальцем в мандарина, преподобный громовым голосом объявил, что тот будет проклят навечно, если допустит, чтобы в деревне снова появились изображения языческих идолов.

Упоминание «пострадавшей» богини явилось последней искрой, от которой вспыхнуло тлеющее пламя ненависти. Напуганный мандарин, пятясь от нависшего над ним миссионера, оступился, упал, и его тонкие ножки взметнулись вверх.

Во дворе, как единый вздох, раздался многоголосый возглас ужаса.

Старший сын бросился на помощь отцу.

А младший решил: вот он – долгожданный момент.

Прошло несколько секунд – и двор превратился в поле сражения. Иноземцы попали в самое пекло. Воспользовавшись воцарившейся суматохой, Джейми схватил миссионера за руку и потащил к боковым воротам, которые заметил раньше. Угрожая мечами и пистолетами собравшимся перед воротами жителям Донг-Ло, десант сумел пробиться наружу.

– Сюда! – крикнул Джейми.

Он повел своих людей по тропинке, огибавшей резиденцию мандарина, к краю плато. Под ними ярус за ярусом расстилались посадки риса. Отсвечивавший в воде месяц освещал крутые ступени, ведущие к долине внизу.

Изрытая проклятия, матросы покатились вниз. То по щиколотку бредя по жидкой грязи, то скатываясь по склону, они уже почти достигли равнины, когда из резиденции выскочили вооруженные люди, одержавшие победу в схватке. Раздались крики и звон стали. Джейми и без переводчика понимал, что китайцы жаждут крови – не только матросов с «Феникса», но и преподобного Эбернати.

Послышались выстрелы. Свистящие вокруг пули поднимали фонтанчики брызг. Десант стал отстреливаться. Ночь озарилась ослепительными вспышками.

Перестрелка продолжалась до тех пор, пока англичане не попали в заросли бамбука. Его высокие стебли заслоняли луну и служили надежным укрытием, но сильно затрудняли продвижение вперед. Джейми саблей прорубал путь себе и пастору, который шел следом за ним.

– До берега не больше полумили, – подбодрил Джейми свою изнемогающую команду. – Держитесь!

Вскоре до них донеслись топот ног и голоса. Преследователи одолели рисовые посевы и уже продирались сквозь заросли бамбука. С каждой минутой они подбирались все ближе и ближе.

– Может… может, мне… пойти… обратно, – выдохнул миссионер. – Это все из-за меня, и совесть не дает мне покоя… Ведь я бросил Хуанши… при таких… при таких обстоятельствах.

– Жалейте лучше не свою совесть, а свою голову, – прорычал Джейми. – Хорошо бы вам донести ее в целости и сохранности до корабля.

– И нам тоже, – вставил один из матросов, добавив язвительное и совершенно нецензурное замечание по поводу сухопутных крыс вообще и ополоумевших миссионеров в частности.

– Но я же, – робко запротестовал Эбернати, – вовсе не просил вас вмешиваться в мои дела.

– Нет, вы не просили, – Джейми воинственно взмахнул мечом, – просила ваша дочь.

– Никак не пойму… Почему Сара… – Громкий звук мушкетного выстрела не дал миссионеру докончить свою мысль. Он со стоном повалился наземь, а так как выстрелы не прекращались, остальные последовали его примеру.

Отстреливаться им было нечем – весь запас пороха они израсходовали при спуске по склону. Обороняться от разъяренной толпы оставалось лишь кинжалами. Тем не менее, как только выстрелы затихли, Джейми произнес с наигранной беззаботностью:

– Пошли, ребята. Не то наши головы будут торчать на кольях у оград в качестве пугал.

Сделав всего лишь несколько шагов, он удивился тому, что не слышит за собой шагов преподобного Эбернати. Проклиная все на свете, Джейми повернул назад. Если этот идиот решил все же идти обратно, то он, Джейми, мешать ему не станет! Своя рубаха ближе к телу, да и ребят жалко.

Тем не менее, капитан возвращался: вдруг Эбернати ранили? И действительно, до его слуха донесся тихий стон. Заметив лежащего миссионера, Джейми опустился на колени и поспешно перекинул его через плечо. Выяснять, насколько серьезно ранение, было некогда.

Сгибаясь под весом преподобного Эбернати, Джейми побежал вдогонку за своими. Вскоре все выбрались из зарослей бамбука и кинулись к берегу.

Там метались китайцы с факелами в руках, вооруженные длинными палками. Услышав перестрелку, они, очевидно, решили помочь извести иноземцев, мрачно подумал Джейми. Дернув плечом, чтобы поднять сползающего Эбернати, капитан вытащил кинжал и стал пробиваться сквозь враждебно настроенную толпу.

При виде грозного отряда китайцы дрогнули и, отступив, дали ему пройти к баркасу, стоявшему на приколе у илистого берега.

– Пришли! Самое время! – с облегчением приветствовали их двое матросов, оставленные у шлюпки. – Здесь становится неуютно!

– Скоро будет и того хуже! – прорычал Джейми. – Живо за весла!

Опустив миссионера на дно лодки, он с кинжалом в руке стоял рядом, пока в нее не прыгнул последний матрос. Затем подтолкнул ее своим могучим плечом и сел сам. Шлюпка вышла из прибрежного ила и помчалась прочь от берега. Матросы гребли как бешеные.

Едва они миновали мелководье, как в рыбацкой деревушке появились первые преследователи из Донг-Ло. Видя, что добыча ускользает, они открыли огонь по шлюпке. Последствия не замедлили сказаться: одна пуля расщепила весло, другая попала в гребца, и тот, вскрикнув, повалился на соседа.

Но вскоре китайцы попрыгали в сампаны и бросились в погоню.

– Эти лодчонки ходят быстрее нашей шлюпки, – мрачно заметил один из гребцов. – Они нас вмиг догонят.

– Возможно, – откликнулся Джейми, – но мы так легко не сдадимся. Надерем им сначала задницы…

Вдруг ночную тишину разорвал оглушительный рокот. На корме «Феникса» матросы заметили яркую вспышку, и над головами засвистели снаряды. Несколько мелких сампанов рассыпалось в щепки.

– Молодчина, Лайам! – с кровожадным удовлетворением прокричал Джейми, приблизившись к кораблю. – Кто-нибудь из наших пострадал?

– Африканец, капитан. Пуля угодила ему прямо в лицо. Он погиб.

Мрачно кивнув, Джейми наклонился к миссионеру. Его одежда пропиталась морской водой и кровью. Джейми посадил его, осторожно прислонив к своему плечу.

– Боюсь, я… – с трудом выговорил преподобный Эбернати, и его лицо исказилось страданием, – тоже… погибаю…

– Ну, до этого еще далеко! Держитесь, дружище! Мы извлечем пулю из вашей спины.

– Вряд ли… Слишком глубоко засела… Стрэйт!

– Не разговаривайте! Берегите силы.

– Мои дети… Им необходимо вернуться в Англию… Домой… Отвезите их туда…

– Возить пассажиров – не мое дело. Поберегите свои силы, чтобы отправить их самому.

– Вы должны…

Грохот бросаемых на дно шлюпки весел не дал миссионеру договорить. Перед ними высился «Феникс». У борта стояла взволнованная Сара, за ней – вся остальная команда. Бёрк приказал поднимать якорь и ставить паруса, а капитан на руках перенес раненого на палубу.

– Папа! – Бледная как смерть Сара упала на колени рядом с отцом. – Куда ты ранен?

– В спину, – ответил вместо миссионера Джейми.

– О Боже! Несите же его немедленно в каюту!

В полном отчаянии Сара схватила руку отца. Преподобный Эбернати издал долгий жалобный стон.

– Он умирает, Сара! – произнес Джейми.

– Нет! Нет! Он не может умереть! Я не допущу! – кричала Сара.

– Полагаю, он и протянул-то так долго лишь потому, что хотел увидеть вас.

– О папа!

Палуба заходила вверх и вниз – «Феникс» снялся с якоря.

– Не отчаивайся, доченька. Я вижу… сияние, исходящее от Господа Бога.

Слезы струились по лицу Сары. Она кивнула головой.

– Он зовет меня, – хрипел умирающий. – Я слышу его. Его и маму.

С каждым мучительным вздохом на губах Эбернати появлялись кровавые пузыри. Сара нежно обтирала их своим рукавом.

– Да храни Господь, дитя мое, тебя, Гарри и Эбби…

– И тебя, папа!

Глаза его закрылись, страшный хрип, вырывавшийся из его груди, затих. Огромным усилием воли Эбернати в последний раз открыл глаза и обратился к Джейми:

– Поручаю… тебе… позаботиться… о моей семье.

– Нет! – вскричала Сара, обеими руками хватая ладонь отца. – Нет, папа! Я присмотрю за мальчиками и за Эбигейл.

– Отвези их домой, – хрипел Эбернати, обращаясь к Джейми. – В Англию. А дочку мою возьми в жены.

Сара от изумления онемела.

– Да в своем ли вы уме? – вскричал Джейми. – Будто вы не знаете, кто я такой.

– Знаю… знаю, кто ты.

– И вы хотите, чтобы ваша дочь вышла за такого человека, как я?

– Да. Она спасет тебя.

– Если вам станет от этого легче, обещаю, что отвезу их домой. Но…

– Ш-ш-ш, – оборвала его Сара. – Папа хочет еще что-то сказать. – Она прижала к своей груди руку отца и наклонилась к нему как можно ниже. Еле слышно он прошептал:

– Благословляю тебя, дитя мое.

Еще один булькающий вздох. Ресницы умирающего в последний раз дрогнули, и душа его отлетела к Господу Богу.

Сара замерла. Долго сидела она без движения, не произнося ни слова. Медленно, невероятно медленно подняла руку отца, поднесла к губам и нежно поцеловала. Глаза ее были закрыты, она раскачивалась из стороны в сторону.

Джейми непроизвольно притянул Сару к себе и обнял. Но девушка ничего не замечала.

Тогда он оставил ее наедине с телом отца.

Как ей теперь прокормить Эбигейл и мальчиков? Где найти себе и им пристанище? Как она одна со всем этим справится? На помощь Стрэйта, разумеется, рассчитывать нечего. Эта ноша – ее, только ее, и ничья больше.

Но она справится, как обычно.

Сара скрестила руки отца на груди и тихо, нежно с ним попрощалась. Затем с помощью Джона Хардести подготовила тело. Дрожащими руками помогала она шить для него саван.

На рассвете тела миссионера и Африканца были опущены в бездну. Простая процедура похорон растрогала Сару до глубины души, особенно молитва, которую капитан произнес по каждому усопшему в отдельности. Затем все присутствующие по очереди подходили к стоявшей у борта Саре и в неловких выражениях высказывали ей свое соболезнование. Стрэйт, подошедший последним, остался стоять поблизости. На какой-то миг ее охватило желание припасть к нему, чтобы ощутить его силу. Почему-то его постоянное присутствие было ей приятно. И пока они стояли рядом, душевная боль Сары чуть утихла. Но это длилось считаные секунды. Она повернулась и со вздохом направилась в свою каюту.

– Поговорим позднее, Сара, – произнес Стрэйт, уступая ей дорогу. – Когда вы будете к этому готовы.

Она кивнула и стала спускаться вниз, благодарная капитану за то, что он так хорошо понимает ее состояние.

Кто бы мог подумать, что уже вечером следующего дня этот человек, заслуживший ее признательность, поведет себя так, что вызовет у нее беспредельное негодование.