Даймонд позвонил в лабораторию и попросил к телефону главного эксперта.

— Хорошо, что вы перезвонили, мистер Даймонд. Ничуть не сомневаюсь, что нашим результатам можно найти разумное объяснение. — В трубке хмыкнули.

Даймонд держал себя в руках.

— Сначала давайте еще раз проясним, что именно вы нашли.

— На конской попоне, которую передали нам ваши подчиненные, обнаружились обрезки волос, идентичные фрагменту, присланному вами ранее. Мы считали, что этот обрезок был зарыт около двадцати лет назад.

— Шестнадцати.

— Хорошо, пусть шестнадцати. Нам сообщили, что попоной недавно пользовались — ею укрывалась во сне жертва убийства. Я могу придумать лишь одно объяснение: по какой-то причине обрезки перемешались.

— Это невозможно, — заявил Даймонд. — Ваши эксперты сами нашли первый обрезок под брелоком молнии.

— Да, но сколько народу держало в руках эту молнию, прежде чем она попала к нам?

— Только один — инспектор, осматривавший место преступления. И он сразу положил молнию в пакет. — Он сменил тему: — Но почему вы считаете, что эти волосы от одной и той же лошади?

— На основании анализа ДНК. У животных своя уникальная структура ДНК, как и у людей. У всех чистокровных лошадей ДНК фиксируется, анализ можно выполнить по образцу волос или шерсти.

Даймонду срочно потребовалась сигарета, хотя он бросил курить много лет назад.

— Сейчас поговорю с коллегами, а потом перезвоню вам.

Он бросил трубку и вызвал к себе Септимуса.

— Как такое могло случиться? — вопросил Даймонд.

— Не знаю, но не по нашей вине. Мы убрали в пакет это одеяло, точнее, конскую попону, прямо там же, где нашли, под аркой ворот, запечатали, надписали этикетку и сразу же отослали на экспертизу. А молния была в лаборатории еще до моего приезда в Бат.

— Молнию в лабораторию отправил Кит Холлиуэлл, а он предельно аккуратен. — Даймонд подпер голову рукой и впал в задумчивость. Спустя некоторое время он сказал: — А ведь лошадь, с которой контактировала Надя, может до сих пор быть жива. Допустим, в 1993 году ей было три года, значит, теперь нет и двадцати…

— И Руперт по случайности нашел попону, которой укрывали именно эту лошадь? — недоверчиво переспросил Септимус.

— Нет. Должна быть какая-то логическая причина. Историк Руперт интересовался гражданской войной. Потому и вступил в общество «Запечатанный узел». Видимо, его привлекали все аспекты боя, в том числе и действия кавалерии. Насколько я понимаю, была какая-то старая боевая лошадь, участвовавшая в обеих реконструкциях. — Внезапно его осенило: — А как вам, к примеру, такая теория: лошадь держат где-то неподалеку, в Лансдауне. Я видел лошадей здесь в полях. В холодные ночи их укрывают попонами. Днем попоны где-то хранятся. В каком-нибудь сарае. Там же, где хранят фураж. Руперт забредает туда и забирает попону.

Септимус переварил сказанное, но не проронил ни слова.

— Ингеборг будет чем заняться сегодня вечером, — продолжал Даймонд. — Ей нравится верховая езда, вот пусть и узнает, есть ли среди местных лошадей ветеран.

Даймонд снова позвонил в лабораторию, чтобы изложить свежую теорию.

— Значит, обе жертвы контактировали с одной и той же лошадью? — переспросил эксперт.

— Мы разрабатываем теорию, согласно которой обе они участвовали в битве реконструкторов в Лансдауне.

— В таком случае мы подготовим отчет, как обычно. Было бы неплохо, если бы вы нашли ту самую лошадь.

— Эта задача на повестке дня. Заодно выясним, откуда попона.

— Это нижняя попона, легкая, из мягкого материала, чтобы верхняя, тяжелая не повредила кожу животного. На ней есть этикетка. Производитель — некая компания «Фил Дрейк». Увы, разорившаяся одиннадцать лет назад.

— Если попоне как минимум одиннадцать лет, значит, ее состояние оставляет желать лучшего?

— Первоначальный цвет бордо потускнел, ткань начинает распадаться, но распад вызван скорее возрастом, чем износом. Как вам известно, со временем ткани выцветают и теряют прочность.

— Кроме обрезков конских волос вы ничего не нашли?

— Почему бы вам не спросить напрямик, нашел ли я человеческие волосы, соответствующие волосам Руперта Хоупа? Да, нашел. Мы можем с уверенностью утверждать, что Руперт прикасался к этой попоне.

Хоть какая-то приятная новость. Даймонд направился в столовую. Чтобы поднять уровень сахара в крови, он потратился на кекс с шоколадными крошками, и его мысли приняли более позитивное направление. Сегодня снимок Нади покажут по телевидению и опубликуют в «Бат кроникл». Если хоть кто-нибудь в городе вспомнит ее по фотографии, ход расследования может круто измениться.

Каким бы многообещающим ни казалось ближайшее будущее, мотив убийства Нади по-прежнему ускользал от него. Похоже, убийство было спонтанным, не спланированным заранее, а такие преступления плохо поддаются расследованию. Оставалось надеяться лишь на то, что кто-то случайно стал свидетелем. Даймонд мысленно вернулся к самозваным защитникам здешних мест, Лансдаунскому обществу.

И направился к представителю закона в этом обществе — к своей начальнице Джорджине.

— Я ненадолго, мэм. — Он прикрыл за собой дверь. — Это насчет Лансдаунского общества.

— Вы ведь уже всех нас допросили, — холодно напомнила Джорджина.

— Вообще-то нет.

— Бросьте, Питер: я точно знаю, что вы встречались с сэром Колином Типпингом, майором Суитином и Огастой Уайт.

— Остался еще кое-кто.

— Я? — приложила она ладонь к груди. — Если бы я что-нибудь заметила, я сама вызвалась бы дать показания.

— И его преподобие.

— Чарли Смарт? В 1993 году он в обществе не состоял. Его пригласили три года назад, когда уехал предыдущий викарий. Не представляю, что он сможет вам рассказать.

— Например, о последних часах жизни Руперта Хоупа и о том, как его убили. В церкви Святого Стефана его можно застать?

— Вряд ли. Его приход на холмах, в церкви Святого Винсента на Гренвилл-роуд, недалеко от башни Бекфорда. Дом викария по соседству. Я позвоню ему и выясню, будет ли он дома.

Церковь Святого Винсента была скромной по размеру и выглядела неотличимо от соседних офисных зданий. Даймонд ни за что не опознал бы ее, если бы не расписание служб перед входом. Дом викария был окружен таким разросшимся садом, что Даймонд пробирался к крыльцу, отводя в сторону ветки.

— Открыто, — послышался голос из глубин дома.

Даймонд толкнул дверь и очутился в гостиной, где его приветствовал невысокий блондин в джинсах и футболке с нарисованными бабочками.

— Вы, должно быть, блюститель закона, — сказал блондин, протягивая руку. — Чарли Смарт, приходской священник. Хотите выпить?

— Спасибо, я на службе.

— Настойка на одуванчиках и лопухе вам не повредит, — пообещал Чарли Смарт, — это я говорю вам как изготовитель.

Он взял графин и наполнил два бокала.

Из вежливости Даймонд сделал несколько глотков и обнаружил, что глотать лопуховку немногим приятней, чем украинский квас.

— Вкусно.

— Мы обедняем свою жизнь, игнорируя так называемые сорняки, — наставительно произнес викарий. — Кстати, о скромном одуванчике: вы знаете, что это сырье для получения каучука? Эту азиатскую разновидность, коксагыз, культивировали русские во время войны, когда поставки обычного сырья для каучука сократились. Ее и теперь выращивают в коммерческих целях на Украине.

— А вы там бывали? — оживился Даймонд.

— Нет. Моя страсть — растения. Так что вы меня останавливайте, если хотите поговорить о чем-нибудь другом.

— Вообще-то о людях. Может, вы заметили кого-то, кто стал часто приходить на кладбище…

— Хотите знать, видел ли я несчастного, которого здесь убили?

— Да, его, а еще лучше — его убийцу. Мы полагаем, что убитый несколько последних ночей провел на скамейке в нише у входа.

— Логично. Там сухо и никто не потревожит. Мне жаль вас разочаровывать, но я не припоминаю ничего подозрительного.

— Вы ведь регулярно патрулируете холмы, как и полагается члену Лансдаунского общества?

— Мои прогулки скорее вызваны интересом к природе. Изучая растительность, я бродил бы по тем же местам независимо от того, состою я в обществе или нет. Но я разделяю его цели.

— Вы бываете на поле боя?

— Регулярно. Вы хотите спросить меня про скелет, и мне снова придется вас разочаровать: я живу здесь всего три года.

— А поваленное дерево знаете?

— Старый дуб? Это дерево — наша история успеха. Здешний фермер хотел распилить его и продать на дрова, но Лансдаунское общество не позволило. На дубе растет редкая разновидность лишайника, поэтому удалось получить постановление об охране.

— А лишайник?

— Что лишайник? Как называется? Сказать по правде, я и этого не знаю. Его там больше нет.

— Его могли перепутать с каким-то другим?

— Даже не знаю, что сказать, ведь меня в то время здесь не было.

— Остальные члены общества не разбираются в растениях, в отличие от вас. Среди них нет биологов и ботаников. Может быть, ботаникой увлекался прежний викарий?

— Артур Андерхилл? Нет, он библиофил, знаток Бекфорда, так что здесь он был в своей стихии. Бекфорд по-прежнему остается культовой фигурой. Ко мне в дверь часто стучатся, спрашивая, как пройти к башне. Бекфорд — чудак, считавший, что он убережет свои сокровища и шедевры, спрятав их в башне. Аукцион после смерти Бекфорда был весьма сомнительной затеей, им руководил жуликоватый аукционист, сын которого вскоре после этого пустился в бега.

— Не понимаю, почему в Лансдауне происходит столько преступлений, — заметил Даймонд.

— Это кладовка Бата, — уточнил Чарли Смарт, — набитая тем, что люди хотят забыть.

— А где Ингеборг? — спросил Даймонд, входя в диспетчерскую.

— Где-то в Лансдауне, разыскивает старую боевую лошадь, — оторвался от экрана Септимус. — Я изложил ей вашу теорию, и она сразу загорелась. Сначала позвонила кому-то в «Запечатанный узел» и узнала, в какой конюшне они держат лошадей.

— И как же она намерена поступить, когда найдет ту самую лошадь? — полюбопытствовал Лимен.

— Думаю, возьмет пробы волоса.

— Посмотреть, того ли они цвета?

— Для анализа ДНК, — пояснил Даймонд. — А вы не знали, что у лошадей есть ДНК?

Лимен притих.

— На скачки в Лансдаун привозят лошадей, — заметил Пол Гилберт. — Может, поискать на ипподроме?

— Старую клячу — на скачки?

Гилберт покраснел:

— Пожалуй, нет.

Но что-то уже шевельнулось в памяти Даймонда. В тишине своего кабинета он просмотрел составленный Ингеборг календарь событий и нашел несколько дней лета 1993 года — начиная со дня приезда Нади.

24 июля: Редкий красный коршун замечен в небе над школой Кингсвуд.

31 июля: Праздник в церкви Святого Стефана.

1 августа: На «машинной распродаже» выставлена гравюра Роулендсона.

2 августа: Убита овца неподалеку от Аппер-Лангридж — предположительно хищником семейства кошачьих.

7 августа: Реконструкция битвы при Лансдауне. День первый.

8 августа: Реконструкция битвы при Лансдауне. День второй.

Опять разочарование. Никакой связи с Надей, кроме реконструкции, да и ее можно считать связью лишь на том основании, что Надю зарыли вблизи поля боя. Даймонд продолжал читать.

9 августа: Владелец металлодетектора нашел в Чарлкоме римскую пряжку.

12 августа: Дельтаплан похищен.

16 августа: Роулендсон оказался фальшивкой.

Представить Надю с металлодетектором или дельтапланом Даймонд не мог. Она пыталась найти работу. Но почему-то ему казалось, что информация на экране имеет какое-то отношение к делу. И он вернулся к началу списка.

Загудел телефон. Голос Уигфулла в трубке произнес:

— На всякий случай сообщаю, что сегодня снимок вашей украинки будет опубликован в «Бат кроникл», а вечером по двум каналам покажут сюжет о ней, так что скоро телефоны раскалятся. Домой можете не спешить.

— Прекрасно сработано, Джон.

Еще раз взглянув на экран, Даймонд вышел в диспетчерскую посмотреть, кто готов поработать сверхурочно.

Просьбы о помощи расследованию в СМИ всегда вызывают массу откликов. Чаще всего на такие просьбы люди реагируют из добрых побуждений, даже если не могут сказать ничего определенного. Кроме них звонят те, кто краем уха слышал о вознаграждении. И наконец, полицейским досаждают телефонные маньяки.

Даймонд обсудил с добровольцами предстоящие разговоры, подчеркивая известные факты о Наде.

— Выслушайте, что вам скажут, и сравните с тем, что вам уже известно.

Словно по заказу, раздался звонок, но это была Ингеборг.

— Шеф, я весь день провела среди лошадей.

— Есть успехи?

— Видела настоящих красавцев, но ни одного старого животного. Ну все, мне пора на вечернюю репетицию с кавалерией.

— Давайте, а не то осрамитесь на параде.

— Боже упаси.

— Еще одно, Инге: не забывайте, ради чего все это затеяно.

Пока Даймонд разговаривал с ней, поступил первый звонок. Его принял Пол Гилберт, поблагодарил звонившего и дал отбой.

— Не тот год. Он назвал как ориентир Олимпиаду в Барселоне.

А она проходила в 1992 году.

— Правильно мыслите, — похвалил Даймонд. — Смотрели ее по телевизору?

— Мне в то время было всего два года.

— Ясно. А я работал здесь. На той же должности.

Последовали новые звонки. Один из звонивших определенно видел Надю в церкви. Она повязала голову темным платком, но была все в тех же джинсах и футболке.

— Наверное, позаимствовала платок у миссис Джарви, — предположил Даймонд.

После шести, когда по HTV передали местные новости, последовал новый шквал звонков, но среди них не оказалось ни одного полезного. Все звонившие вспоминали молодых иностранок, спрашивавших, как пройти к какой-нибудь достопримечательности Бата. Один разговорился с молодой украинкой на вокзале в день ее прибытия, двое видели девушку, похожую на Надю, идущую пешком из Лоуэр-Суэйнсвика.

Остальные звонки предстояло принять вечерней смене.

Перед уходом Даймонд позвонил Паломе и пригласил ее в «Блайтуэйт» — паб и ресторан на холме.

— Над Лансдауном? — уточнила она. — Никак не можешь отвлечься от работы?

— Пытаюсь сочетать приятное с полезным, но так, чтобы преобладало приятное.

Он прибыл в «Блайтуэйт» заранее и прошелся по залу, обращая внимание на посетителей. В баре бойко торговали выпивкой, но никого из присутствующих Даймонд не узнал. На террасе, освещенной свечами, он еще никогда не бывал — там и нашелся свободный столик. До приезда Паломы Даймонд успел заказать напитки.

— Похоже, я теряю свой ореол таинственности, — заметила она после приветственного поцелуя. — Ты угадываешь даже, что именно мне захочется выпить.

— Это плохо?

— Я не в претензии. Кстати, здесь, на свежем воздухе, приятно.

— Не знаю, бывала ли ты в последнее время в здешнем зале. Я впервые увидел его после ремонта. Помню, раньше он был мрачным и убогим.

— Как и его прошлое, — подхватила Палома. — В XVIII веке этот паб облюбовали бандиты, промышлявшие неподалеку от Бата. Дорога в город была для них золотой жилой.

— На этих проклятых холмах нет конца злодействам. Только сегодня я услышал о недобросовестных аукционистах.

— «Инглиш и сын»? Те еще аферисты. С чего вдруг они всплыли?

Даймонд рассказал о разговоре с Чарли Смартом.

— Он ничего не напутал, — кивнула Палома. — Все это есть в книге, которую я дала тебе почитать. Эта парочка скрылась, завладев целым состоянием, и с тех пор никто не видел ни аукционистов, ни сокровищ Уилльяма Бекфорда. А ему принадлежала одна из лучших частных коллекций живописи в стране: Рафаэль и Беллини, Лоррен и Каналетто. Были и другие ценности: золото и серебро.

— Кубышка? — Даймонд задумался: а если это главный мотив двух убийств? — Я думал, главный мотив в деле Нади — секс, но если она нашла клад, то стала жертвой из-за него.

— Утраченные сокровища Бекфорда? Все места, где их могли спрятать, обысканы давным-давно! — Палома глотнула своего вина. — Кстати, я видела по телевидению фотографию Нади. Никто ничего не вспомнил?

— Пока ничего существенного. Узнать бы, видел ли ее кто-нибудь во время боя реконструкторов. Но не верится мне, что в «Запечатанный узел» ее приняли через несколько дней после прибытия в Бат.

— Участникам битвы ничего не платят, верно? Они переодеваются и притворяются солдатами ради собственного удовольствия. А Наде требовалась работа за деньги.

Даймонд рассказал ей о результатах экспертизы попоны. Палома внимательно выслушала и обдумала его теорию.

— Думаешь, Руперт нашел попону, принадлежавшую той же лошади, с которой контактировала Надя… сколько там лет назад?

— Шестнадцать. Вполне возможно.

— Теоретически. — Видно было, что думает она о другом. — Говоришь, попона расползается от старости, а не от износа? Так может быть, ею не пользовались много лет — просто хранили в каком-нибудь сарае, где ее и нашел Руперт?

— И это тоже логично, — кивнул Даймонд. — Ничего нельзя сбрасывать со счетов.

Он посмотрел на новых посетителей, которые в этот момент появились в зале: впереди шли две женщины, за ними бородатый мужчина, на вид всем им было лет по сорок-пятьдесят.

— Вон та брюнетка в синем костюме мне знакома.

— Давняя пассия? — спросила Палома.

— Нет, я с ней даже не разговаривал. Просто где-то видел недавно.

— Она привлекательна… для своих лет, — отметила Палома.

— А тип с бородкой?

— Его взяли за компанию. Он из подчиненных.

— Не похоже, чтобы они наряжались для выхода в свет.

— Скорее, работали допоздна, а потом она пригласила их выпить. — Палома пощелкала пальцами. — Знаешь, а ведь я тоже видела ее и даже помню где. На скачках. Она была в шляпе василькового цвета и получала приз.

— В точку! — обрадовался Даймонд. — Давина Типпинг, дочь сэра Колина. Мне говорили, что у нее ветеринарная практика.

— А остальные, видимо, работают у нее. Может, Давина что-нибудь посоветует тебе насчет здешних лошадей. Ручаюсь, она знает все местные конюшни.

— Мне и в голову не пришло спрашивать ветеринара, — признался Даймонд. Предложение ему понравилось. — Они направляются к бару. Может, присоединимся к ним?

Палома обреченно улыбнулась и последовала за ним.

Давина и ее компания перенесли напитки на столик возле камина.

— Прошу прощения, — начал Даймонд, — но мне очень нужна ваша помощь. Если не ошибаюсь, вы Давина Типпинг, лучший ветеринар в Бате? Я Питер Даймонд из полиции Бата, а это моя подруга Палома Кин. Несколько недель назад мы видели, как ваша кобыла выиграла скачки.

— Стилистка, — подсказала Палома, пытаясь смягчить довольно беспардонное вмешательство Даймонда. — Мы как раз за нее болели. Нам следовало бы самим расплатиться за ваши напитки.

— Очень мило с вашей стороны, — заметила Давина. — Я уже попросила счет, но еще не расплатилась.

— Об этом позаботится Питер, — пообещала Палома.

В полиции Бата существовало строжайшее правило: заранее согласовывать все ресторанные расходы с Джорджиной. Значит, платить он будет из своего кармана.

Давина представила своих спутников. Салли и Уилфред действительно работали на нее. Даймонд объяснил, что пытается собрать информацию о лошади, которая участвовала в инсценировке сражения в 1993 году, до сих пор жива и содержится где-то неподалеку.

— Правда, она должна быть уже довольно старой, — добавила Палома. — Мы думаем, ей лет двадцать.

— Двадцать лет для лошади — еще не старость, — заверила Давина. — Мы страхуем лошадей до двадцатипятилетнего возраста, а некоторые породы — чуть ли не до тридцатилетнего.

— С возрастом, должно быть, им требуется больше внимания, — предположил Даймонд. — Вам, как ветеринару, наверное, известны такие старушки.

— Какой масти?

— Вороной или темно-гнедой. В нашем распоряжении лишь несколько волосков. Их нашли на попоне фирмы «Фил Дрейк».

— Этой компании давно не существует, — припомнила Давина. — Где же вы нашли такую попону?

— Под аркой ворот у башни Бекфорда, ею укрывался бродяга. А где он ее нашел — загадка.

— В конюшне, — ответила Давина. — Я знаю по меньшей мере две конюшни, откуда лошадей берут для сражений.

— Мне кажется, эта старая боевая лошадь давно на пенсии.

— Не обязательно. В битвах реконструкторов проворство не требуется — несколько пробежек галопом и все. Не сравнить со стипль-чезом или конкуром. — Она говорила спокойно и авторитетно.

— Спасибо за идею. — Мысль Даймонда уже спешила дальше. — Вы не могли бы дать мне адреса этих конюшен?

— Пожалуйста. Сейчас напишу.

Даймонд достал из кармана блокнот и ручку, передал их Давине.

— А я принесу еще выпить.

Но раскошеливаться ему не пришлось. Салли и Уилфред сказали, что скоро уезжают домой, а Давина — что она пообещала встретиться с отцом в гольф-клубе.

В ожидании счета Даймонд вдруг поймал себя на мыслях о сэре Колине Типпинге и о том, что он услышал в гольф-клубе. Какая-то деталь этого разговора не давала ему покоя.

— Вы ветеринар, сэр? — спросил бармен.

— Нет. — Даймонд все еще силился припомнить подробности разговора.

— Извините. Я увидел вас в обществе ветеринаров, вот и подумал…

— Ничего. У вас здесь наверняка кого только не бывает!

— Весь свет, сэр.

И вдруг связующее звено нашлось. Даймонд понял, что именно он упустил, просматривая составленный Ингеборг календарь событий. Теперь ему требовалось поговорить с отцом Давины.

— Не знаю, сумеете ли вы сейчас добиться от него внятного ответа, — заметила Давина, когда Даймонд изложил ей суть своего дела. — Он, должно быть, уже пропустил не одну порцию виски.

Если в нем заговорит не рассудок, а виски, тем лучше, подумал Даймонд.

— Не такого вечера ты ждала, да? — спросил он Палому, пока они шагали к машинам.

— Если помнишь, я с самого начала была полна подозрений.

— И не ошиблась.

Она улыбнулась:

— Оставлю тебя наедине с друзьями-лошадниками. На этом этапе тебе лучше действовать в одиночку.

В машине он достал мобильный.

— Инге? Это я, Даймонд.

— Знаю, шеф. Ваш номер определился.

В трубке слышался отдаленный гул голосов и музыка.

— Я просматривал список событий с упоминанием Лансдауна, который вы составили для Кита. Вы не помните, как работали над списком для июля и августа 1993 года, когда Надя была в Бате?

— В то время я не знала, что 1993 год самый важный. Просто читала «Бат кроникл» и выписывала все, что находила.

— И сделали для одного дня после битвы пометку: «Дельтаплан похищен». Вы слушаете, Инге? Мне надо знать — и это очень важно! — что вы имели в виду: «дельтаплан» как летательный аппарат или кличку скаковой лошади? Однажды, и это вполне могло случиться в 1993 году, жеребца по кличке Дельтаплан украли, и с тех пор его больше никто не видел.

— Вы застали меня врасплох. О пропавшем жеребце говорили несколько дней, но я не могу назвать ни кличку, ни год, когда это случилось. Сейчас выясню и перезвоню.

— Времени нет. Я уже еду к Типпингу.

— Будем рассуждать логически, шеф: я не припомню, чтобы когда-нибудь слышала, что кто-то украл дельтаплан. Так что я на девяносто процентов уверена, что речь о лошади.

— Принимается, — ответил он.

Разговор пришлось заканчивать. Давина уже сидела в припаркованном неподалеку спортивном автомобиле. Даймонд последовал за ней к зданию гольф-клуба.

— Понятия не имею, в каком сейчас состоянии папа, — сказала она, когда оба остановились и вышли. — Моя задача — вовремя забрать его из клуба, чтобы он не садился нетрезвым за руль. Вы зайдете?

— Лучше я поговорю с ним здесь, подальше от его знакомых.

— Тогда подождите немного, дайте мне время уговорить его.

Мысль о том, что завсегдатаев гольф-клуба после вечеринок родственники забирают, словно малышей из садика, повеселила Даймонда, особенно когда он увидел еще двух подъехавших женщин.

Потом из клуба вывалились четверо посетителей. Спутниками Давины и сэра Колина были майор Суитин и его жена Агнес.

— Ночь только начинается! — твердил майор. — Где ваш дух авантюризма?

— Да ты им насквозь пропах, этим духом, — отвечала его жена.

Агнес повлекла майора к «лендроверу», оставив сэра Колина с Давиной.

Даймонд подошел к ним:

— Я случайно встретился с Давиной в «Блайтуэйте». Во время нашего предыдущего разговора я забыл кое-что спросить…

— Руку моей дочери? — подсказал сэр Колин игривым тоном артиста мюзикла. — И каковы же ваши перспективы, юноша?

— Папа, хватит, — попросила Давина.

— Итак, инспектор, о чем вы забыли спросить?

— Вы рассказывали мне о пропавшем жеребце.

— Да, о Дельтаплане. Не напоминайте мне о нем, я разрыдаюсь.

— Это было в августе 1993 года?

— Честно говоря, не помню.

— В 1993 году, — подсказала Давина, — в тот год, когда тебя представили королеве в Аскоте.

— Точно. Дельтаплан как раз завоевал приз принца Уэльского.

— К сожалению, то был его последний триумф, — заговорила Давина. — Тренер заметил, что Дельтаплан хромает, диагностировали травму сухожилия. Все мы были убиты горем. Тогда шейх Абдул и явился к нам с предложением.

— Можно узнать, какую сумму он предлагал?

— Она была оглашена публично. Полмиллиона авансом и пятьдесят процентов платы за случку. Предположительно он должен был покрыть более сотни кобыл за сезон, получая пятьдесят тысяч за раз. По моим прикидкам, он мог оставаться в силе еще пять-десять лет. Рядом с таким предложением страховая выплата выглядела ничтожно — меньше сотни тысяч.

Даймонд перешел к главному:

— Я спрашиваю об этой дате потому, что в 1993 году молодая женщина, убийство которой я расследую, была похоронена в Лансдауне. Вместе с ее скелетом нашли конский волос — возможно, он принадлежал вашему жеребцу.

— Боже мой! С чего вы взяли?

— Я же сказал, это лишь предположение. Вы нанимали кого-нибудь ухаживать за конем?

— Я — нет, но уточните у тренера Перси Макдарта из Ламборна.

— Значит, там в конюшне и содержали коня? — Этого Даймонд не ожидал. — А я думал, его тренировали поблизости.

— Нет, что вы. Всех более или менее приличных лошадей держат в Ламборне, Хайклере или Ньюмаркете.

— Я свяжусь с Макдартом. Нам понадобятся образцы ДНК Дельтаплана.

— Откуда же они возьмутся, если его никто не видел с 1993 года? — вмешалась Давина. — В то время на всякий случай анализ ДНК не делали.

— Если о Дельтаплане осталась какая-нибудь память — например, седло или попона, — мы могли бы найти на нем волоски или частицы кожи. У вас нет ничего подобного, сэр Колин?

— Я коллекционирую чеки и трофеи, а не попоны.

— Похитители никогда не пытались с вами связаться?

— Ни разу. Кажется, я уже делился с вами своим предположением, что его тайно увезли на конный завод?

— В это мне не верится, — поспешила объявить Давина.

— От него получались бы дивные жеребята, — заверил ее отец. — Шейх Абдул считал, что нашел отличный способ инвестировать капитал, — видимо, как и мерзавцы, укравшие жеребца.

— Но если случки устраивают тайно, жеребятам не дают родословной.

— А это уже не важно. Когда у тебя есть то, чего нет у других, это прекрасная возможность сделать деньги.

— Это еще не все, — снова вступила в разговор Давина. — Папа, я никогда не говорила тебе, но мне кажется, кто-то сделал это из личной мести. Услышал, что скоро ты разбогатеешь, и нашел способ навредить тебе.

— Но у меня нет врагов. И в бизнесе, и в обычной жизни я всегда проявлял порядочность по отношению к людям…

— Спроси у мистера Даймонда: зависть и вправду является основным мотивом преступлений?

— Да, и ее следует принимать во внимание, — подтвердил тот.

На следующее утро Даймонда уже ждала на службе Ингеборг, глаза которой сверкали ярче, чем сталь боевого клинка.

— Шеф, сегодня суббота. Замок Фарли-Хангерфорд. Можно мне уйти?

— А-а, ваше выступление. Ясно. Когда?

— Как можно раньше. Нас хотят видеть на параде в час дня.

— Вы же побывали всего на одной репетиции.

— На муштровке, шеф. Мы называем это «муштровкой».

— Можете идти, только скажите: вы вчера вечером ничего о Руперте не узнали?

Она покачала головой слишком поспешно, и Даймонд насторожился.

— Что-то все-таки было?

— Нашим инструктором был Дейв Бартон, вместе с которым Руперт нашел кость.

— Но он же пехотинец, а не кавалерист. Ему к лошадям нельзя.

— Не знаю, что случилось в день реконструкции, но он офицер кавалерии, притом сведущий. Я не шучу, шеф.

— Не похож он на офицера.

— Это же не настоящая армия. Он просто самый обычный парень, который отлично ездит верхом, — объяснила она. — Может, перед самой реконструкцией его лошадь получила травму.

— Он вспомнил, что видел вас в полиции?

— Вряд ли. Мы встречались во время первого допроса, но не разговаривали.

Даймонд отпустил ее сразу же. Его голова была забита другими проблемами. Вчерашний разговор с сэром Колином Типпингом почти убедил его, что кража Дельтаплана в 1993 году и есть ключ ко всему делу. До сих пор он полагал, что убийство Нади связано с реконструкцией и что ее убили во время боя или сразу после него. Известие о том, что спустя четыре дня состоялись скачки, а потом было совершено серьезное преступление, открыло в деле новые перспективы. Неужели Надя стала свидетельницей похищения коня, за что и поплатилась жизнью? Ее труп вполне могли засунуть в багажник, увезти на холмы и зарыть там.

Чудо могло бы произойти, если бы пресс-релизы Уигфулла привлекли внимание свидетеля, который видел Надю на скачках. Даймонд вышел в диспетчерскую и спросил, не звонил ли кто-нибудь с новыми показаниями по делу.

Осмотр собранного материала его не удовлетворил: этот материал представлял собой стандартную мешанину догадок и неточностей.

Даймонд снял трубку и попросил телефонистку найти ему номер ламборнского лошадиного тренера Перси Макдарта. Вскоре ему перезвонили и сообщили, что номера мистера Макдарта нет в открытом списке. Нельзя ли узнать название конюшни, где он работает?

Вот и нашлась работа Полу Гилберту. Даймонд дал ему задание:

— В редакции газеты «Рейсинг пост», посвященной скачкам, наверняка знают его. Когда дозвонитесь до Макдарта, назначьте с ним встречу на сегодня, ближе к полудню. Объясните, что вы из полиции, но о деле не рассказывайте. Я сам хочу увидеть его реакцию.

— Схема проезда вам нужна, шеф?

— Не мне — вам. Машину поведете вы.

Из общей комнаты послышался голос Септимуса:

— Босс, помните пиво, зарытое перед сражением? Мы наконец нашли парня, который его похитил.

Даймонд ринулся выяснять подробности:

— Отлично. Кто он?

— Сторонник парламента по имени Берт Поуп. Он прогуливал свою лошадь за час до начала сражения и увидел, как какой-то роялист закапывает упаковку пива под поваленным деревом. Как и говорил Дейв Бартон, они в разных армиях, поэтому Берт Поуп решил, что справедливо будет поделиться. Но поскольку день и вправду был жарким, он оставил Дейву пару банок.

— Как вы его нашли?

— Он поделился пивом с друзьями и объяснил, откуда оно взялось. А когда один из них увидел объявление в газете, то посоветовал Поупу во всем сознаться. Тот так и сделал.

— Отлично. Значит, показания Дейва Бартона подтверждаются.

— Но это не значит, что у Бартона появилось алиби, — сразу возразил Септимус. Он по-прежнему подозревал кузнеца. — Сам-то он не торопился прийти к нам с признанием.

— И что же вас теперь тревожит?

— То, что ситуация из категории недоказуемых.

— Инге с вами согласна. Бартон ее начальник в кавалерийском отряде.

— На допросе мы об этом не говорили, — заморгал Септимус.

— А я помню, как вы спросили, пикинер ли он, и Бартон ответил: «Не всегда».

— Уклончивость.

— По словам Ингеборг, он капитан кавалерии.

— Кое-что проясняется. Когда я спросил его о кавалеристе, который подсмотрел, как он прячет пиво, Бартон ответил, что лошадь узнает, если снова увидит ее.

— Белого жеребца, — кивнул Даймонд.

— Коня бледного.

— Без разницы.

— Вы не поняли? — Септимус устремил на него взгляд горящих глаз. — Это Апокалипсис. «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя „смерть“».

На протяжении почти всей поездки в ушах Даймонда звучало эхо этих слов. В полиции Бата редко цитировали Библию.

— Если вы не возражаете, шеф, я все-таки спрошу: при чем тут тренер лошадей? — заговорил Пол Гилберт.

Даймонд не посвящал команду в свои планы с тех пор, как побеседовал с Типпингом. Не торопясь, он объяснил Гилберту, почему необходимо услышать из уст тренера версию событий, случившихся в день похищения Дельтаплана.

У Гилберта был спутниковый навигатор — еще одно устройство, которым Даймонд поклялся никогда не обзаводиться.

— Мы почти на месте, — объявил Гилберт, делая уже четвертый за минуту поворот и выезжая на проселочную дорогу, усеянную коровьим навозом. К счастью, вскоре она вывела их к асфальтированному шоссе, и через несколько минут машина уже подъезжала к конюшням в окружении других построек. Даймонд отметил, что хозяева заботятся о безопасности: камеры видеонаблюдения, высокие стены с колючей проволокой поверху, двойные ворота. Чтобы их впустили, пришлось вести переговоры по интеркому.

— И это, по-вашему, двор? — изумился Гилберт.

— Не только. Перед вами — многомиллионный бизнес.

Секретарша сообщила, что мистер Макдарт в главном здании конюшни.

Тренера они застали восседающим на тюке сена. Это был невысокий седой человек в стеганом жилете. Карие глаза смотрели оценивающе.

— А вы, должно быть, длинная рука закона.

— Вроде того, — согласился Даймонд, предъявляя удостоверение.

— Опять мои лошади мешают движению транспорта?

— Вообще-то нет. Мы насчет Дельтаплана. — Даймонд смотрел собеседнику в лицо, ожидая реакции.

Паники он не заметил. Не только паники, но и тревоги.

— Так вы наконец нашли его?

— К сожалению, нет, — сказал Даймонд. — Но нам нужно знать подробности его исчезновения. Вполне возможно, что оно совпало с убийством.

— С убийством? Об этом я ничего не знаю. — Макдарт остался невозмутим.

— Вы ведь присутствовали в то время на скачках?

— Я-то да, а Дельтаплан — нет. Он повредил сухожилие, его отправили в отставку. И, как звезду ипподрома, в последний раз провели перед поклонниками.

— Его тренировали здесь?

— С самого начала. Владелец, сэр Колин Типпинг, заплатил за годовалого жеребенка целое состояние. Он подавал большие надежды. — Макдарт задумался, погружаясь в воспоминания. — Но мог добиться большего. — Он смерил Даймонда испытующим взглядом. — Так вы говорите, убийство?

— Это наше предположение. Расскажите нам о том дне.

— Я сам отвез туда лошадь, мне помогал мой сын Чарльз, который в те времена еще только обучался нашему делу — работал конюхом, как я когда-то.

— А это не опасно — перевозить травмированное животное?

— С момента травмы прошло три месяца, — нахмурился Макдарт. — Никто бы не догадался, что с ним, но если бы он вновь принял участие в скачках, то снова порвал бы сухожилие. Мы просто провели его перед трибунами.

— Вы сказали «мы».

— Точнее, Чарльз. А я остался возле трейлера. Это было так трогательно: зрители хором приветствовали Дельтаплана.

— А потом ваш сын отвел лошадь обратно в трейлер?

— Да. Надежно запер его и отошел к друзьям.

— Где был припаркован этот трейлер? Вместе с остальными?

— Нет, нам отвели место поближе к ложе для почетных гостей.

— Когда вы обнаружили, что жеребца украли?

— В конце вечера. Чарльз разыскал меня, и мы вернулись за жеребцом. Замки на дверях трейлера были взломаны, Дельтаплана внутри не оказалось.

— Неужели там не было сигнализации?

— Ее отключили. Тот, кто сделал это, был знаком с системой. Мы подняли тревогу, добились разрешения осмотреть все трейлеры на территории ипподрома. К тому времени уже стемнело.

— Вы сообщили сэру Колину?

— Когда он вернулся домой. К тому моменту, как обнаружилась пропажа, он уже уехал с ипподрома. Он был потрясен.

— Чего я не понимаю, — заметил Даймонд, — так это почему к расследованию не привлекли полицию. Насколько мне известно, никто не обращался к нам с заявлениями о краже.

— Так устроен мир скачек, — пожал плечами Макдарт. — Мы придерживаемся своих правил.

— А какого мнения о случившемся вы?

— Дельтаплан был ценной собственностью, хотя скачки для него остались в прошлом. Он обладал потенциалом производителя.

— А как же родословные? Тот, кто покупает жеребенка, хочет знать, кто его родители.

— Если мне пришлют жеребенка, который годится для скачек, мне будет все равно, кто его родители.

— Значит, Дельтаплан вполне может быть еще жив и при этом носить другую кличку?

— После стольких лет? Сомневаюсь. — Он помолчал. — Но вы так и не сказали мне, кого убили.

— Молодую украинку по имени Надя убили примерно в то же время, когда похитили жеребца. Возможно, она искала работу, связанную с лошадьми.

— Это имя мне ничего не говорит, — покачал головой Макдарт. — Случайных людей я не нанимаю.

— Может, ваш сын видел ее в тот вечер? Он здесь?

— Нет! — Макдарт усмехнулся.

— Что тут смешного?

— Со мной он мог сделать отличную карьеру, а прибился к вам.

— Он служит в полиции? — вытаращил глаза Даймонд.

— В Бристоле. Называет себя Чезом.

— Я работал с Чезом, — сообщил Даймонд Полу Гилберту на обратном пути. — Хороший коп. По-моему, ему осточертели придирки старика. — Он потянулся за телефоном. — Посмотрим, на службе ли он сейчас.

Секретарь подтвердила, что Чез на месте, и спросила, хочет ли Даймонд поговорить с ним.

— Не по телефону. Передайте ему, что я уже еду.

До сих пор Пол Гилберт проявлял ангельское терпение и даже не превышал скорость, узнав, что Даймонд предпочитает медленную езду. Но увеселительная поездка вдруг превратилась в большое турне.

— В Бристоль? Прямо сейчас?

— Поверните на девятнадцатой развязке, — распорядился Даймонд. — Время я не назначил, так что жать на газ незачем.

Они находились на длинном перегоне между шестнадцатой и семнадцатой развязками. Гилберт скрипел зубами, но молчал.

Даймонд продолжал вертеть в руках мобильный. Он позвонил Ингеборг, чтобы узнать, не опоздала ли она на парад. Включилась запись с просьбой оставить сообщение.

— Забавно, — сказал Даймонд Гилберту. — Звоню Ингеборг, а она не отвечает. Не хватало еще, чтобы ее вышибли из седла.

— Скорее уж она кого-нибудь вышибет.

— Не знаю, не знаю. Кузнец Дейв Бартон, теперь ее командир. Не представляю, можно ли ему доверять. — Он снова набрал номер. — Интересно, почему она не отвечает?

— Может, она в латах? — предположил Гилберт. — Или отключила мобильный. Он как-то не вяжется с гражданской войной, верно?

— В какую сторону отсюда Фарли-Хангерфорд?

— В пятнадцати-двадцати милях от следующего поворота. Волнуетесь из-за нее?

— Нисколько.

— С Бартона ведь уже сняли подозрения.

— Да. Он чист. — Отвернувшись от Гилберта, Даймонд снова набрал тот же номер. Опять автоответчик.

В голове оформилась тревожная мысль. Септимус с самого начала уцепился за предположение, что Дейв и есть убийца. Новый свидетель, «круглоголовый» Берт Поуп, подтвердил слова Дейва и опроверг предположение Септимуса. Но так ли это? Берт Поуп видел солдата в красной форме роялиста, закапывающего упаковку пива. И слушатели сделали вывод, что этим солдатом был Дейв. А теперь Даймонда осенило, что им вполне мог быть и Руперт. Значит, Септимус прав.

— Поворачиваем к Фарли, — велел он Гилберту.

Гилберт нырнул в первый же поворот, а Даймонд позвонил Септимусу и изложил свои соображения.

Септимус лишь несколько раз повторил: «Вот это да…»

— Мы уже едем в замок Фарли, — продолжал Даймонд. — Поднимай тревогу. Отправь сюда отряд. Бартон вооружен по крайней мере шпагой. Если он заподозрит, что Инге из полиции… не хочу даже думать, что может случиться. — Он заметил указатель семнадцатой развязки. — Мы через пятнадцать минут будем на месте.

Заявление было на редкость оптимистичным, учитывая плотный поток транспорта. Извилистые дороги, крутые склоны, выезжающие из-за поворотов трактора — всех этих приключений путники напробовались досыта.

— Наверное, уже близко.

Впереди виднелись башни замка, стратегически выгодно расположенного над рекой Фроум.

Путникам пришлось пересечь ее по двум узким мостам. Машины одна за другой съезжали с мостов на парковку посреди поля.

— Нам не до этого, — решил Даймонд. — Высадите меня здесь.

Вдали показались голубые вспышки полицейских сигнальных огней. Даймонд уже карабкался по заросшему травой откосу к площадке у стен замка, где собралась толпа. Там, где намечался парад, стояла «скорая», в которую грузили носилки.

— Что случилось? — спросил он первого попавшегося зрителя.

— Один из наездников доигрался, — ответили ему. — Выпал из седла и больше не шевелится.

Даймонд бросился к «скорой». Полицейский попытался остановить его, но отступил, услышав грозное шипение: «Полиция!»

Дверцы «скорой» захлопнулись перед носом Даймонда.

— Извини, приятель, — сказал врач «скорой», — у нас экстренный случай.

На плечо Даймонда легла рука.

— Шеф, что вы здесь делаете?

Это была Ингеборг — целая и невредимая, в роскошном мундире роялиста.

У Даймонда от радости подкосились ноги, он готов был ее обнять.

— Я думал, вас на «скорой» увезли, — признался он. — Вы целы?

— Я же говорила, что со мной ничего не случится. Пострадал бедняга Дейв.

— Дейв Бартон?

— Свалился с седла и разбился. У «круглоголовых» не хватало людей, вот его и попросили перейти на другую сторону. Вам любой подтвердит, что я его даже не задела. Только взмахнула шпагой, он уклонился — и все…