— И что эта крыса вынюхивала? — рядом с Марьей стояли Оле и Гарри. Их взгляды, по-нехорошему задумчивые, сверлили спину непрошеного интервьюера.

— Информацию он искал, и отнюдь не с добрыми намерениями, — поморщилась женщина — А умных животных попрошу не обзывать… Этот Цагель только на таракана-пруссака тянет, пузатого и усастого. И вообще, марш переставлять багаж. Пока пустота в желудке не мешает работе ваших мышц.

— А кстати, когда обед? — как-то робко поинтересовался Оле. Когда у Марьи загорались глаза таким предвкушением, отвлекать ее от объекта интереса было чревато.

— Вот когда все соберутся, тогда и будет, — женщина даже не обернулась.

Ло подоспел как раз к открытию первого сундука. Сказать, что он сильно стремился поучаствовать в ревизии багажа, было бы большим преувеличением. Но раз уж попался, то будь любезен — держи лицо. Внутри сундук оказался плотно напихан всякой всячиной, не всегда опознаваемой с первого взгляда. Например, посредине сундука виднелась горловина какого-то медного сосуда, с краями весьма специфической формы, заполненная чем-то тряпично-черным.

— Это шоо? — этим смачным «шо» Марья могла выразить огромное количество эмоций. В данном случае это было недоумение и восхищение одновременно. Ну и немножко возмущения на закуску. В смысле… что тут делает эта фигня и почему Крот не догадался положить чего понужнее?

— Вытащим — узнаем! — Швед легко поднял неопознанный объект, оказавшийся самоваром. Пузатый красавец, литров на пять-шесть, сиял начищенными боками. Команда недоуменно переглянулась. Оле перевернул самовар, слегка встряхнул, и из горловины посыпались носки. Куча черных мужских носков.

?!

Несколько мгновений над сундуками висело ошеломленное молчание… и наконец, прорвалось громким хохотом.

— Если мне еще кто-то скажет, что у Крота нет чувства юмора, — Швед мотал головой и хохотал, — я ему про этот самовар расскажу.

— А кто тебе поверит?! — женщина тоже веселилась от души. — Одного не пойму, когда он ухитрился все это собрать? Времени-то совсем не было.

— Может, у него уже был собран для кого-то багаж, а он его нам отдал? — отсмеявшись, высказал предположение Ло.

— Скорей он его срочно допихал, — судя по шороху и мату, доносившемуся со склада, — высказал сомнения Оле. — И ругался он такой скороговоркой, что скорей всего трамбовал, войдя в темп. Вон смотрите, полсундука аккуратненько в коробках, а остальное чуть ли не узлом завязано и напихано.

Швед тем временем снял крышку с ближайшей коробки, и Марья взвизгнула, как глупая девчонка. Осторожно вынула и развернула шелковую шаль, легкую, изукрашенную искусными узорами.

— Это точно был чей-то багаж. Кто-то под купца косить собирался. Такая упаковка шалей, это же целое состояние.

— А мы под русских косим? — задал риторический вопрос Ло. — Тогда ставьте самовар.

— Только проверь его на остатки носков, — шепотом посоветовал Гари. — А то чай с носками как-то не комильфо.

— «Марья, а можно к нам на обед пригласить гостей?» — раздался в ухе женщины вопрос. Кто из троих стажеров его задал, было не понятно, так как голоса различить по внутреней связи невозможно. Для распознания существовали позывные. Но давно ощающиеся люди узнавали друг друга, по манере речи и специфическим словечкам.

— «И много их, гостей?»

— «Двое…»

— «Ведите…»

— У нас к обеду гости, — сообщила Марья остальным ходокам. — Практиканты ведут…

Обед прошел слегка натянуто. Гости, светленькая девочка лет четырнадцати, представилась Анастасией. А если на американский манер, то Стаси. И тот самый, пытавшийся утром уговорить медведя паренек — Алекс, чувствовали себя весьма напряженно. Правда, после объяснения, что в этом доме, принято есть за одним столом и слугам, и хозяевам — гости слегка успокоились. Если можно слугам, то и цирковым, наверное, тоже. Марья видела, что дети голодны и уже не первый день недоедают, но ели они сдержано и старательно жевали даже суп. Сияющий самовар, водруженный на стол Оле, вызвал у детей улыбки.

— А правда, что вы все русские? — робко спросила девочка, и тут же смутилась, покосившись на Ло.

— Хм, — Ник улыбнулся, — некоторые из нас точно. Вот Эни и Дени, и мы с Марьей. Оле — швед. Ло — вот китаец, а Гари англичанин.

— Я наполовину шотландец, — уточнил Морок. — Мои родители жили в горах на границе Шотландии.

— Горец ты наш, — буркнула Марья. То, что это шутка вся наличная молодежь поняла, но в чем она заключалась, нет.

— С Сонком вы уже знакомы… А вам, что больше русские нравятся?

— Да нам все равно, — паренек потянулся за еще одной сушкой, но передумал. — Просто наш дед русский и мама, папа — поляк, а цирк называется Росс.

— А я удивляюсь, в кого вы такие светленькие, — улыбнулась Марья. — А ваши родители сейчас где?

— Наши родители погибли два года назад, — на глаза девочки навернулись слезы, а паренек вздохнул.

— Ой, простите, ребята, — женщина расстроилась, что своим вопросом невольно причинила детям боль.

Подросток ощутил, что эти люди искренне сочувствуют им с сестрой. И ему захотелось выговориться, рассказать о той тяжести, что давила на сердце.

— Наши родители погибли во время репетиции, — начал рассказывать мальчик, а вся команда замерла, боясь нарушить тишину даже громким вздохом. — Лопнул канат. Дедушка вызвал полицию, он говорил им, что это не несчастный случай. Что опытный канатоходец, только ступив на канат, сразу почувствует неладное. Но полицейские не захотели возиться и написали в протоколе, что папа сам виноват — «перетянул» мол канат, — Алекс перевел дух, рассказывать оказалось, не так тяжело, как он думал. — Тогда наш цирк, был очень хорошим, нас приглашали на гастроли, но когда мамы и папы не стало, дедушка запил. Прошло всего два года, а мы уже нищие. Артисты, которым есть, что показать, ушли в другие цирки. Последние трое уже здесь на ярмарке. Некому давать представления, нет денег даже на прокорм животных. Сначала нам еще давали в долг, но вчера отказали. И если бы мистер Ло утром, а потом ребята и Сонк не помогли нам, не знаю, что бы мы делали. — Паренек виновато посмотрел на брата и сестру. — Извините, но мы не только животных кормили, но сварили еду для всех…

Марья, да и все сидящие за столом, почувствовали себя очень неуютно.

— Так что, у вас совсем не осталось артистов? — спросил Ло чтобы повернуть разговор в другую сторону.

— Есть, цыган дядя Яков, хозяин Потапыча. Он простудился зимой и до сих пор кашляет, только сейчас с трудом на солнышке погреться выходит. И его жена, гадалка тетя Зара. Но она тоже не работает, ухаживает за мужем и говорит, что совсем, ничего не видит в шаре. Еще танцовщица Ая, она красиво танцует, но ее освистывают из-за красного лица. Кричат, что не хотят смотреть на уродину. И старый клоун, Бигль, но он совсем не смешной…

— Дрессировщица умерла этой зимой, а ее собаки меня не слушаются, — грустно добавила Стаси. — Я их бить не могу, мне их жалко. А они вредные, так и норовят тяпнуть.

— Их хозяйка сильно била, что бы лучше работали, — пояснил Алекс. Над столом повисло молчание.

— Послушайте, ребята у нас к вашему деду, есть дело. — Ник, был очень серьезен. — Возможно, вы сможете помочь нам, а мы вам. С ним можно встретиться?

Деда сейчас нет, он пошел в банк, хочет попытаться получить заем под заклад цирка.

— Ну что же, как только он вернется, приведи его сюда, или позови нас в гости.

— Вы молодцы, — похвалил троицу командир, когда шаги гостей затихли за палаткой. — Догадались гуманитарную помощь организовать.

— Ага, помощь, — Эни сморщилась. — Сонк купил мяса, половина — тухлого и вонююючего. Как его Потапыч вообще ест?

— С огромным удовольствием, — улыбнулся Сонк. — И если бы не был таким голодным, что все слопал, так еще и вывалялся бы. К тому же не купил, а за так отдали.

— Все равно фууу…

Наемный экипаж неспешно катил мимо деревянных домов, в основном двух и трехэтажных. Абсолютно функциональные, простые фасады с небольшими окнами, взгляду зацепиться не за что.

Настроение было хорошее. Марья и Эни все еще посмеивались, вспоминая первую «семейную» ссору которую закатил Ник. А как еще можно назвать то возмущенное непонимание, с которым он взывал к окружающим? Вот спрашивается, зачем ехать через полгорода в русский квартал заказывать платья? Если тут совсем рядом есть лавка готовой одежды, и они с Денни купили там прекрасные костюмы тройки! И не надо говорить, что они дешевые и сядут после первой же чистки, потому, что стараниями великого хозяйственника Крота, в сундуке нашлись баллоны наноспрея! Эта часть заявления несказанно обрадовала Марью, а призраки корыта с мыльной водой и допотопного утюга грустно забились в темный угол палатки. Но несмотря на все доводы, женская половина отряда осталась непреклонна, а все призывы подумать логически утонули в переглядываниях и смешках. Потом швед, не обращая внимания на ошарашенное лицо извозчика, уселся рядом с ним на козлах. А на попытку согнать пассажира на отведенное для оного места, получил выдвинутую вперед челюсть и бурчание по поводу женских разговоров о тряпках. Извозчик, обернулся к пассажиркам, посмотрел на двух небогато, но прилично одетых женщин. Перевел взгляд на внушительную ширину плеч соседа по облучку и решил смириться. Из мужской солидарности.

В доль улицы продолжали тянуться кварталы деревянных домов, и Марья недоуменно хмурилась.

— Любезный! — женщина громко обратилась к извозчику. — Я слышала, что у вас в Чикаго строится высотный дом, для контор. В целых шестнадцать этажей! Вы не могли бы нас к нему отвезти?

— У нас? Такое строится? — извозчик с изумлением посмотрел через плечо. — Не, не слыхал.

— Ну, как же! Я же в газете читала, то ли в центре, то ли на берегу озера Мичиган, — продолжала настаивать Марья.

— На берегу порт, куда в нем строить? А в центре — скотобойни, мыловарни, красильни, — извозчик посмотрел на Оле, видя в нем союзника, осуждающе покачал головой, и тихо, только для пассажира, добавил. — И зачем женщинам газеты читать? Баловство одно, — и снова обернулся к пассажиркам. — Возле скотобоен такой запах стоит — ни один клерк не высидит. Да вы сейчас сами услышите, мы там немного проедем.

И они услышали! Женщины зажали носы и старались пореже вдыхать ртом. Оле гордо делал вид, что ему все ни почем, но хитрые взгляды извозчика выдавали его с головой.

— Уф, вот это вонь! — поразилась Марья, когда запах стал вполне терпимым. — И это почти в центре города…

— Марья, а что с городом тоже что-то не так? — Эни говорила шепотом, косясь на извозчика.

— У НАС был пожар, огромный, — ходок тоже говорила очень тихо. — Почти все сгорело. Порт, бойни, дома, и жертв было много. Но пожар расчистил место, и власти решили полностью перепланировать город. Вот и убрали скотобойни и порт с подъездными путями из центра, улицы спланировали четкими квадратами. Что-то с болотами сделали, то ли осушили, то ли засыпали. Даже течение речки изменили, чтобы в озеро не впадала, потому как все стоки в нее сбрасывались. А прибрежную полосу пустили под парки и скверы, ну и богатые дома там строить стали. А еще здания только из металла и бетона. И небоскребы тут начали впервые строить. Тот, который в шестнадцать этажей, первый и был. Да, тут еще трейн был, как метро только надземный на эстакадах, но он слишком шумный был, и его в землю закопали.

— Тоже мне небоскреб, — хихикнула девушка. — Вот бы старинное метро увидеть, это да! А откуда ты про все это знаешь?

— Да, в гости к доче с внуками ездила, они мне конечно экскурсионную программу устроили, — женщина мечтательно улыбнулась воспоминаниям. — Так вот тут, пожара не было и город совсем другой.

Марья внимательно присматривалась к дамам, идущим по деревянным тротуарам, верней к их нарядам. Ее несказанно радовало отсутствие на платьях «французских задниц». Носить пониже спины подушку? Нет уж, увольте!

В русском квартале с маленькими магазинчиками и ателье, булочными и кондитерскими вперемешку, пахло родной сдобой. И все трое не сговариваясь, завернули в чайную, о чем ничуть не пожалели, уплетая горячи булочки. И дружно решили перед возвращением набрать полную коробку плюшек, для остальной команды. А дальше все складывалось не столь удачно. В первых двух магазинах искательницам нарядов не повезло. Когда они говорили, что им нужны легкие летние платья, им улыбались понимающе. Но как только модистки уясняли, что носиться эти платья будут без корсетов, наступал недоуменный ступор, а потом посетительницам указывали на дверь. Выйдя из второго по счету магазина, Марья и Эни озадачено посмотрели на Оле, терпеливо стоящего у двери.

— Если честно, то я ничего не понимаю, — женщина была в недоумении. — Какая им разница подгонять платье по нам или по нам в корсете? Вот! Я знаю, кто нам поможет, — Марья потащила спутников к цветочнице, стоящей на углу с корзиной цветов.

Купить букетик первоцветов и расспросить о молодой начинающей модистке, избалованной богатыми клиентами, было делом пары минут.

А за дополнительный доллар цветочница сама взялась проводить до нужного магазина. Еще бы, ведь это заработок за полдня! Маленький магазинчик, всего в одну дверь и небольшую витрину, прятался в проулке. Слегка растерявшаяся хозяйка, присела в реверансе и назвалась Люсиль.

Марье очень понравилось, что молодая женщина не страдала излишней подобострастностью — выслушала пожелания заказчиц, удивленно похлопала ресницами, и попыталась объяснить, что без корсета женщины не будут иметь такую красивую осанку и тонкие талии. На что женщины весело рассмеялись и даже пришедший с ними громила тихо фыркнул.

— Нам и без этого пыточного приспособления хорошо, — улыбнулась Марья.

— И осанка у нас хорошая, — поддержала ее Эни. — Разве плохая?

— Хорошая, — слегка замялась Люсиль. — Но вы же…

Ответом ей опять был смех. Почему так веселятся посетительницы, выяснилось при снятии мерок — корсетов не было. Женщина заинтересовано разглядывала белье, странных посетительниц, явно пытаясь запомнить фасон и конструкцию поддерживающую грудь. И на листе с размерами быстро зарисовать новинку. Ходоки делали вид, что не замечают манипуляций модистки. В конце концов, почему бы не продвинуть здешнюю моду? Кто от этого проиграет? Точно не они.

Нарисованные Марьей фасоны озадачили Люсиль. Например, требование сделать юбки и воротники платьев съемными вызвало недоумение. Но объяснение, что под тунику, достающую до колен, вместо юбки можно надеть шаровары для езды на велосипеде, сняло вопросы. А пояснение, что воротник можно заменить шарфом или вообще снять, после недолгого осмысливания привело в восторг. Конструкция юбки брюк в широкую складку, была явно ненова для модистки. А просьба сшить или хотя бы раскроить по паре льняных брюк наподобие мужских удостоилась всего лишь согласного кивка.

Для Эни нашлось премилое платье нежно-персикового цвета, которое как будто шилось на ее стройную фигурку. На Марью ничего готового не нашлось, но она не особо расстроилась. Заказав у портнихи все необходимое, девушки отправились шопинговать дальше. Ведь еще нужно прикупить обувь и соломенные шляпки для путешествия. На перекошенное как от хронической зубной боли лицо Шведа, они старались не смотреть.

Ой, умора эта Люсиль, — Эни рассмеялась, придерживая большой короб с выпечкой на сиденье коляски. — Она не может взять с нас столько денег! Ей впору самой нам приплатить за то количество новых, интересных идей, которые мы ей показали.

— Таки показали, — кивнула Марья. — Посмотрим, как она их воплотит. — Она глубоко вздохнула, на сердце появилась тревожная тяжесть, не сильная, но неприятно тянущая.

Дамы, весело посмеиваясь, убежали садиться в коляску, а Ник по инерции все еще шумел, соперничая с закипающим самоваром.

— Вот почему с женщинами так трудно? То Марья воплощенная логика, то вдруг упрется — и ни с места! У нас, что лишних денег много? — он осуждающе обернулся к Ло. — Ты командир — мог бы и приказать…

— О муже судят по шапке-гуаньки, а о жене — по количеству кимоно, — Ло улыбнулся. — Придет время для приказов — прикажу. А пока вы отлично справились — зрители остались довольны, уже бегут докладывать.

— Какие зрители? — профессор опешил.

— Заинтересованные. Очень, — китаец подхватил медицинский саквояж. Пойду, посмотрю на больного цыгана.

— А я? — Ник понял, что остается в палатке один, когда испарился Морок, он не заметил.

— А ты сегодня за сторожа. Чтобы было не скучно, разбери последние сундуки, — раздалось уже с улицы.

— Да уж, у каждого своего понятия о вкусном! — философски заметил Гари. — Только теперь от медведя тухлятиной воняет зверски.

— Надо ему добавить в воду освежителя, — согласился Ло. — Сейчас найду.

— А еще сделать начес, маникюр, и побрызгать туалетной водой, — развеселился Швед.

— Это потом, если договоримся о сотрудничестве. Хотя вычесать можно и сейчас, как акт доброй воли. — Ло был совершенно серьезен. — Оле, свою туалетную воду одолжишь?