Бочейково, 23 июля. Пикеты легкой кавалерии, отправленные на разведки к устью Улы, утверждают, что казаки посылают патрули к нашим флангам. Известие это радует нас, и мы начинаем думать, что недалеко и вся неприятельская армия. Вице-король отправил свой авангард к берегам Двины, где, как говорят, русские стянули значительные силы под начальством генерала Дохтурова.
Познакомившись с донесениями, вице-король стал во главе авангарда, отправив вперед 200 человек итальянской легкой кавалерии под предводительством начальника эскадрона Лоренци. Последний не замедлил натолкнуться на неприятеля; не обращая внимания на неравенство сил, Лоренци, со своими двумястами кавалеристов пошел рысью и, подойдя к неприятелю на расстояние выстрела, бросился в атаку. Русские сначала стояли твердо, они не могли предполагать такой смелости у столь небольшого количества людей. Но в конце концов до такой степени были озадачены, что отступили под напором отряда и оставили человек 12 пленных, среди них одного офицера.
Отступая на Бешенковичи, русские перешли через Двину по мосту. Русская пехота, помогая кавалерии, забаррикадировалась в домах на правом берегу и открыла по нашим войскам сильный огонь.
Вице-король со своим штабом и остатками итальянской кавалерии поспешил сюда по первому выстрелу; он торопит движение авангарда пехоты, чтобы выгнать врага, который успел, тем не менее, сжечь мост. В этом деле у нас было ранено четверо, в том числе полковник Лакруа, адъютант принца. Разместив авангард в Бешенковичах, вице- король вернулся вечером на отдых в Бочейково. Он остановился в помещичьем доме на левом берегу реки. По общему признанию, этот дом лучший из всех, которые мы видели в Польше.
Бешенковичи, 24 июля. Мы оставили в усадьбе склад, под заведованием итальянца, капитана 3-го линейного итальянского полка, чтобы приютить там утомленных и больных людей. Вчерашнее дело дало нам повод думать, что нас двинут сегодня ночью, но вице-король, к нашему изумлению, отложил выступление до рассвета.
Итак, мы еще в сумерки оставили Бочейково, переправились через маленькую речку и прибыли в Бешенковичи, где все было занято кавалерийскими дивизиями генералов Брюйера и Сен-Жермена, пришедшими с Улы.
Неприятель, которого отделяет от нас Двина, как будто не пугается той массы людей, которую видит перед собой. Его кавалерия проделывает эволюции на равнине, а стрелки не переставая обстреливают наших вольтижеров, старающихся захватить паром, отогнанный к тому берегу.
По приказу императора вице-король наводит мосты, чтобы здесь переправиться через Двину, и приказывает выдвинуть батарею с двумя орудиями.
Они должны охранять наших саперов и гардемаринов, наводящих мосты.
Поощряемые примером своих офицеров, эти солдаты под неприятельским огнем бросаются в реку, чтобы захватить паром; это удается. Наконец, русские, которых беспокоят наши пушки, отходят и перестают мешать наведению мостов. Тем временем легкая кавалерия в двухстах шагах от первого моста нашла брод. Она переходит вместе с разными стрелками реку, и русские, не дожидаясь ее, быстро отступают, зажигая все, что оставляют.
Неожиданно, в два часа дня, к нам явился император, узнавший о сборе своей армии в Бешенковичах и о присутствии русских.
Он переезжает через реку по мосту, постройку которого не одобряет, присоединяется к легкой кавалерии и во главе ее отбрасывает русских на 8 верст от Бешенковичей, в направлении к Ковалевщизне, деревне, занятой русскими. Затем войска возвращаются на свои позиции на берегах Двины, и Наполеон устраивает свою главную квартиру в Бешенковичах.
Трудно себе представить смятение и неурядицу, которые царят здесь. Представьте только себе, что разные части армии, разрозненные в течение целого месяца и разбросанные на пространстве ста миль, вдруг прибывают в одно место в один и тот же день и почти в один и тот же час.
Пехота, вздев на ружья штыки, ропщет и угрожает разорвать ряды экипажей, артиллерии и кавалерии. Кучера и всадники жмутся друг к другу и стараются никого не пропускать. Офицерам с величайшим трудом приходится удерживать солдат от кулачных расправ. Солдаты не в силах дольше терпеть; они жалуются на непредусмотрительность Главного штаба, которой и приписывают причину этого неописуемого смятения.
Ночью 24–25 июля. Многие всю ночь проискали свои части. Итальянская армия, корпус Нея, три дивизии первого корпуса расположены лагерем перед местечком. Кавалерийский корпус генерала Нансути, вместе с двумя батальонами 8-го легкого полка и батальоном 2-го легкого итальянского полка, под начальством батальонного командира делла Торре, был продвинут вплоть до Будилова и составил, таким образом, авангард армии.
Все время видишь курьеров, скачущих во всех направлениях. Все предвещает на завтра битву. В этом никто не сомневается, и каждый солдат перед тем, как идти на покой, приводит в порядок свое оружие. Горизонт освещен заревом пожаров, которые вспыхивают один за другим, составляя странный контраст с черной тенью лесов, стоящих перед нами.
Полковник Провази, адъютант военного министра, генерала Фонтанелли, приехавший из Италии, явился к нам в лагерь. Он привез новости от наших друзей из Вильны.
25 июля. Пушечная пальба началась до рассвета. Мы сейчас же выступили и поспешили по направлению к выстрелам. Дорогой встретили адъютанта Мюрата, который ехал к вице-королю с просьбой двинуть войска.
Едва адъютант кончил говорить, как гром пальбы усилился. Вице-король остановил обозы и распорядился, чтобы солдаты по возможности ускорили шаг. Сам же он со своим штабом поскакал со всей поспешностью к неаполитанскому королю.
Дивизия Дельзона, которая идет во главе итальянской армии, первая напала на правое крыло русских. Последние, видя, что на них нападают с превосходными силами, отступили до опушки леса, приблизительно на 3 версты, за ними продолжали следовать наши войска. Что касается вице-короля, то он подоспел, когда битва была уже кончена.
Мы шли сюда так скоро, как только могли, и если русские проявляли радость, атакуя нас, то и мы с не меньшей радостью торопились вырвать из рук их победу. Мысль, что нам удастся помериться силами с врагом, до сих пор невидимым, удваивала наши силы, и на всех лицах можно было прочесть чувство удовлетворения. Кроме того, у нас все еще лежало на сердце желание отплатить за нахальство, проявленное ими в Докшицах.
Желание славы не давало нам думать о чем-нибудь другом. Пока мы шли вперед, мы заметили, что канонада стихает. «Побежим, — кричали солдаты, — а то и сегодня потеряем случай сразиться!» И, действительно, прибыв в деревню неподалеку от места только что происходившей стычки, мы встретили там вице-короля, который спокойно ожидал нас и приказал расположиться лагерем около деревни, в которой он поместил свою главную квартиру.
Мюрат не хотел дальше воспользоваться своим успехом, не желая, вероятно, из опасности риска углубляться в лес. Он остановился главной квартирой в Островне.
Мы захватили 8 пушек и 600 пленных. Убит русский генерал (Акулов).
26 июля. Наше движение началось сегодня утром в четыре часа. Дивизии должны следовать друг за другом на расстоянии часового движения.
Мы проходим через вчерашнее поле сражения по широкой, как и обыкновенно в России, дороге. Лучи восходящего солнца освещают место сечи. Похоронить мертвых — 400 трупов, почти сплошь русских, еще не успели. Оружие, разбитые колеса, проломанные ящики, каски и ранцы покрывали землю. Все это русское. Картина вдохновляет наших солдат, и они продолжают путь с горячим желанием сравняться со своими товарищами по оружию.
В 6 часов вице-король и король неаполитанский отправляются на передовые позиции, занятые батальонами легких полков, и получают представление о позиции неприятеля. Мне кажется, что неприятель спрятался в чаще густого леса, из которого можно видеть все, оставаясь невидимым. Правым флангом он опирается на Двину, левым — на лес. Позиция его грозная; она — посреди деревьев и скал и, таким образом, защищена по всей длине Витебской дороги, где, как говорят, недавно устроены большие склады.
8-й легкий полк развертывается в боевом порядке, фронтом к неприятелю; он прикрывает, таким образом, размещение Кроатского полка, за которым в свою очередь располагается 84-й полк. Батальоны 92-го полка и стоящий перед ними батальон 3-го полка итальянской легкой пехоты приведены в боевой порядок и образуют эшелоны по ту сторону дороги. 106-й полк составляет резерв, а кавалерия расположена таким образом, что может поддержать движение. Одна из легких бригад переправляется через Двину, чтобы прикрыть наш левый фланг. Артиллерия и кавалерия итальянской армии расположены вдоль нашего фронта. Дивизия Бруссье и мы вместе с королевской гвардией должны были, как только пришли, стать плотными колоннами направо и налево от дороги, образуя вторую линию. В 10 часов началась перестрелка. Русские пушки открыли огонь по нашим колоннам, которые становились на свои места. Тогда артиллерия королевской гвардии получает приказ подойти. Она обстреливает русские батареи, заставляет их направить на нее свой огонь и тем дает нам возможность с меньшей опасностью перебраться через неприкрытое место и занять наши боевые позиции.
Со всех сторон начинается смелая атака, отражаемая с величайшим мужеством.
Неприятельский генерал (граф Остерман), желая обойти наш левый фланг, двигает из леса на берег Двины сильный отряд кавалерии. Неаполитанский король направляет против него гусарский полк, но его разбивают и оттесняют. Тогда вице-король приказывает генералу Гюару, командующему левым крылом дивизии Дельзона (Кроатский и 84-й полки), начать наступление. Гюар выказал здесь одинаково и свое мужество, и свою находчивость. Первое столкновение дало ему перевес; он переходит через ров, и все отступает под напором его солдат. Направо батальон третьего легкого полка и 92-й полк выстраиваются под русским огнем, чтобы проникнуть в лес. Наконец, после продолжительных и повторных усилий, генералу Русселю удается захватить позицию на опушке; он прогоняет врага.
Тем временем центр и правый фланг приобретают новые преимущества. Тогда русские двигают несколько резервных полков на свой сильно пострадавший правый фланг. Генерал Гюар, подавленный численностью неприятеля, отступает в беспорядке.
Почти в тот же момент какое-то необычайное возбуждение как бы волной проходит по войску, и страшные крики привлекают наше внимание к нашему левому флангу. Дивизия кирасиров, жестоко обстрелянная, спешно отступает, давая место дивизии Бруссье, идущей на помощь к дивизии Дельзона. Земля дрожит под тяжестью лошадей. Идет какая-то сутолока от скрещивания наступающей пехоты и отступающей кавалерии, получается страшный беспорядок, и мы решительно не можем разобраться, что происходит: сообщение между двумя крыльями становится невозможным, царит неуверенность и какое-то досадное смятение. Плохие симптомы! Вице-король понял серьезность опасности, он проехал перед королевской гвардией со словами: «Сегодня я доверяюсь моей храброй гвардии». Такие лестные слова, сказанные с доверчивостью и уважением, вызвали у нас восторженные отклики. Мы судорожносжимаем свое оружие, обвиняем русских в трусости, жалуемся, что товарищи в цепи слишком храбры и для гвардии не оставляют работы. Происходит борьба самых благородных побуждений. В наших рядах раздаются крики: «Avanti la Guardia» (Гвардия, вперед!). Штаб-офицеры, которые сидят на лошадях и могут видеть все лица сразу, невольно вздрагивают от гордости и радости при виде такого героизма, являющегося залогом успеха.
Между тем русские подходят. Крики, которые мы слышали, исходили от них, когда они устремились из леса и бросились на дивизию Дельзона, чтобы уничтожить ее и захватить артиллерию.
Несчастная минута! Она заставляет опасаться печального исхода дела, и каждый из нас спрашивает себя, чем кончится эта стычка.
Ободренные успехом русские стрелки, до тех пор невидимые, выходят из своей засады и увеличивают собой число победителей. В эту минуту нашей артиллерии следовало бы обстрелять эти дерзкие толпы, но действие парализуется отступлением дивизии Гюара, так как наши выстрелы могли бы попадать не только в неприятеля, но и в своих. Наконец, стремительное отступление с первой линии на вторую могло вызвать невероятное смятение, непоправимый беспорядок, который сделал бы сопротивление бесполезным.
Земля уже покрылась мертвыми и ранеными Кроатского и 84-го полков, все еще делающих отчаянные усилия, чтобы устоять. Наша королевская гвардия обуреваема гневом и бешенством: ей приходится пребывать в бездействии с оружием наготове в то время, как русские безнаказанно убивают нас! О чем думал в это время вице-король? Хотел ли он сохранить этот ценный резерв, чтобы двинуть его в штыки на неприятельские фланги на случай, если бы русские проявили еще большую отвагу. Как бы там ни было, я никогда не забуду тех слов, которые он несколько раз повторил после сражения: «3 этом критическом положении я не видел среди гвардии ни одного лица, которое не выражало бы горячего желания атаковать неприятеля, и глубокого неудовольствия, вызванного тем бездействием, на которое я ее обрек».
Такое положение вещей не могло продолжаться долго. И, действительно, как только кирасиры отступили, как только место было очищено, неаполитанский король во главе польской кавалерии атаковал русскую пехоту, так жестоко преследовавшую бригаду Гюара, и не замедлил обратить ее в бегство и рассеять.
Итальянская артиллерия, несмотря на близость неприятеля, сохраняла величайший порядок и, как только заметила перемену, сейчас же открыла огонь и под прикрытием роты 8-го легкого полка стала сеять убийство и смерть в русских рядах.
106-й полк спешит на помощь к генералу Гюару, переходит в наступление, занимает позиции, захватывает две пушки, и русские опять отступают в лес. Равновесие, таким образом, восстановлено у нас на левом фланге и в центре. Что касается нашего правого крыла, то после своих первых успехов оно не рискнуло выдвигаться вперед ввиду неудач левого крыла. Русские продолжали с этой стороны держаться в густой чаще. На 92-й полк, несмотря на занятую им хорошую позицию, падал из всех углов леса целый дождь пуль, и в его рядах начинала уже чувствоваться некоторая неуверенность.
Вице-король заметил это опасное колебание и отрядил сюда гвардейский стрелковый полк. Стрелки без колебания бросились в лес и заставили неприятеля очистить позицию. Тем временем бригада легкой кавалерии на нашем правом крыле ударила в русских с тылу. Такое же движение производит на другом крыле пехотная бригада второй дивизии итальянской армии. В этот момент битва стала общей на почве, где и без того трудно действовать, а теперь еще она шаг за шагом отстаивается русскими. Наконец, неприятель не в силах дольше сопротивляться и покидает поле битвы, отступая эшелонами и продолжая перестрелку вплоть до деревни Комары, где он задерживается до 5 часов вечера.
Оба французских принца дали войску необходимый отдых, во время которого, после почти что общей путаницы, порядок восстановился. Кроме того, все увеличивающееся неудобство почвы, все растущая численность неприятеля, его окопы среди лесов, его отчаянное сопротивление — все это достаточные причины для того, чтобы нам увеличить свою осторожность.
Вдруг объявляют о приезде императора. Оба принца едут к нему навстречу, чтобы дать ему отчет о происшедшем. Наконец, мы останавливаемся в двух милях расстояния от Витебска, где первая дивизия располагается позицией около 8 часов вечера. На наших биваках недостаток воды. Люди едят траву и стебли.
27 июля. Бригада легкой итальянской кавалерии особенно отличилась в атаках, выполненных в эти два дня под начальством генерала Орнано. В сегодняшнем приказе упомянуты многие офицеры и унтер-офицеры.
Вчера вечером храбрый генерал Руссель, весь день водивший в огонь свои батальоны, был по ошибке убит во время объезда передовых позиций одним из наших часовых, который принял его за неприятеля. Пуля раздробила ему череп. Почему не заслужил он чести умереть на три часа раньше от русской руки на поле сражения?
Сегодня, 27-го, на рассвете, итальянские войска двинулись далее, следуя за артиллерией гвардии и легкой кавалерией второй дивизии Бруссье.
При восходе солнца мы заметили отступавший эшелонами неприятельский арьергард. Он между тем остановился, не доходя до Лучесы, на удачно выбранной позиции правым крылом к Двине и лицом к Маркову монастырю. Лес, весь занятый пехотой и артиллерией, и глубокий ров защищают его фронт.
Бригадный генерал Бертран де Сиврэ с 18-м легким полком, тремя ротами стрелков и бригадой легкой кавалерии развертывается направо и занимает высоты над большой дорогой. Генерал захватывает занятую русскими влево от их цепи деревню.
Русские отступают тогда от краев рва и предварительно сжигают мост, по которому перешли.
Генерал Бруссье, пользуясь этим отступлением, восстановляет мост, переходит по нему со своей дивизией и образует впереди из своих полков, расставленных эшелонами, двойное каре, под прикрытием сильного огня своей артиллерии. Каре 53-го полка было всего ближе к мосту. 16-й полк конных стрелков, под предводительством генерала Пирэ, а перед ним две роты 9-го пехотного полка с капитанами Гайаром (или Гийаром) и Савари первые перешли мост. Прежде всего надо было очистить почву и дать место войскам дивизии Бруссье. Но вдруг скрытая батарея с 12 орудиями открыла против них огонь в ту минуту, когда они окружены были казаками и сумскими гусарами. Стрелки остановились, стали твердо ожидать нападения и, когда русские подошли на 30 шагов, встретили их ружейным огнем. Но эта пальба недостаточно замедлила движение русской кавалерии; в нескольких линиях 16-го стрелкового полка произошло расстройство, и стрелки были оттеснены толпами на французскую пехоту.
Каре 53-го полка встречает русскую кавалерию сильным огнем. Чтобы избавиться от него, русская кавалерия поворачивает направо и обрушивается полным ходом на роты вольтижеров, стоящие тылом к Двине, а фронтом повернутые к неприятелю.
Их окружили, и мы думали, что они погибли, но эти храбрецы, сомкнувшись плотной массой, воспользовались всеми преимуществами, какие давала им почва, и оказали такое решительное сопротивление, что дали время кавалеристам 16-го стрелкового полка собраться, получить подкрепление в виде свежей кавалерии и прийти к ним на помощь. Между тем остальная армия, расположенная амфитеатром на холме, со жгучим интересом следила за этой славной борьбой и своими криками ободряла храбрых вольтижеров 9-го полка. Император велел им сказать, что все они достойны знаков отличия.
Тогда дивизия Бруссье пошла на неприятеля; дивизия Дельзона растянулась направо, чтобы атаковать стоящий в лесу левый фланг русских. Император внимательно следил с возвышенности за движениями своих противников. Неаполитанский король направил огонь на батареи, расположенные в лесу, и заставил их отойти. В два часа все позиции были отняты у неприятеля. Теперь обе армии стояли друг против друга, разделенные только Лучесой, речкой узкой, не очень глубокой, но с крутыми берегами, затрудняющими переправу под неприятельским огнем.
Рота дивизии Пино заняла хутора на возвышенном берегу Лучесы и будет, пользуясь этим естественным укреплением, защищать нашу переправу через реку.
Артиллерии обеих армий открывают вдоль обоих берегов сильный огонь. Убито по несколько человек с той и другой стороны.
В эту часть года дни очень длинны и император успел бы дать сражение. Но части подходят только постепенно, одна за другой; он делает им смотр; определяет каждой место в сражении. Он уверен, что победит, и, кто знает, не надеется ли он одним ударом решить судьбу России? Разве не так оканчивал он все свои войны? Разве не подчинил он своей власти всех своих врагов?
Вся армия воодушевлена одним желанием: перемогая утомление и жестокие лишения, она с нетерпением ожидает знака. Наполеон отправляется со своим штабом на небольшой холм позади центра итальянской армии. Отсюда ему удобно рассматривать русскую армию. Каждый из нас строит тысячи предположений, по большей части лестных для нашего вождя. Одни думают, что предстоит движение Сен-Сира, Понятовского или Даву. Другие, делая Наполеона новым Девкалионом, ждут, что у русских с тыла появится столько же французов, сколько мы видим их вокруг себя, и предполагают, что ждут только их, чтобы начать дело.