Олигархическая система обречена — и в политике, и в экономике. Это мне было ясно с самого начала. Победители «оранжевой революции» 2004 года не смогли установить справедливые правила игры, устранить привилегии отдельных игроков. Украина осталась закрытой страной — как для иностранного капитала, так и для собственных граждан. К числу привилегированных игроков относятся, кстати, не только те, кого называют олигархами, не только первая десятка богатейших украинцев из списка Forbes. На «закрытость» играют целые сегменты политического класса, руководители госпредприятий, бизнесмены средней руки, живущие за счет коррупционных схем и государственных преференций.

Провал Ющенко сделал возможным реванш олигархической коалиции во главе с Виктором Януковичем, однако и она оказалась неспособна управлять страной.

Сохранение олигархического господства означало бы повторение ошибок 2005–2009 годов — и последствия этого были бы просто фатальными.

Я исходил из того, что строить какую-то «антиолигархическую» стратегию бессмысленно. Нужно просто проводить рыночные реформы — выравнивать правила игры, устранять льготы и привилегии, которыми пользуются «избранные». Что видишь, то и делай — первое, второе, третье, четвертое.

Характерная картинка.

В администрацию приходит украинский миллиардер.

— Нагрузите нас какими-то задачами. Где помочь? Что сделать?

Наш ответ сводился к следующему:

— Нам помогать не надо. Помогай стране.

Этот пункт нуждается в расшифровке. Что значит «помогай стране»? Это значит — честно плати налоги, инвестируй, откажись от привилегий, которые душат конкуренцию и искажают стимулы для продуктивной экономической деятельности.

В августе 2014 года мне на глаза попалась видеореплика одного из российских «ястребов» — Сергея Доренко. В нем я увидел квинтэссенцию российского подхода: в Украине господствуют жадные олигархи, стоит немного подождать — и все передерутся со всеми.

Война всех против всех — не лучший сценарий, особенно если твою страну атакуют извне. Человек мирный, я предпочитаю действовать с помощью убеждения. Олигархическая система для меня неприемлема. Но неприятие системы не означает, что наиболее ярких ее представителей нужно любыми способами устранить из экономической жизни.

Деолигархизация как государственная политика начала проводиться осенью 2014-го. Она направлена не на борьбу с крупным капиталом, а на построение нового экономического порядка — прозрачного, рыночного, без привилегированного доступа кого бы то ни было к государственным ресурсам. Государство больше не должно служить главным источником обогащения, не важно как это происходит — через эксплуатацию госимущества, выстраивание монопольных конструкций, позволяющих извлекать сверхприбыли, или использование политических связей. Когда с этим будет покончено, в Украине не останется олигархов, а будут просто богатые и очень богатые люди, которые инвестируют в бизнес и честно платят налоги. Государство со своей стороны обеспечит им справедливые правила игры дома и поддержку на внешних рынках.

* * *

Те, кого в Украине называют олигархами, — продукт переломной эпохи. Они сыграли важную — и далеко не всегда негативную — роль в новейшей истории нашей страны.

Украина начала 1990-х — это осколок империи. Экономическая трансформация проходила в стране без сильных государственных структур, без права, без законов. Вся собственность принадлежала государству, при этом было ясно, что она должна перейти в частные руки, но на каких условиях и по какой цене, никто толком сказать не мог. В этот-то момент на историческую сцену и выходят бизнесмены-хищники. Собственность — все эти металлургические, нефтеперерабатывающие, химические гиганты социалистической индустрии, — валяется под ногами. В итоге она достается небольшой группе наиболее удачливых, трудоспособных, агрессивных бизнесменов.

Автор лучшей книги по новейшей экономической истории Украины Андерс Ослунд выделяет три поколения украинских олигархов.

Формирование первого завершилось к 1994 году. В нее входили бизнесмены, близкие к первому президенту Украины Леониду Кравчуку, — угольный магнат Ефим Звягильский, нефтетрейдер Вадим Рабинович, газовый трейдер Игорь Бакай. После того, как Кравчук проиграл президентские выборы Леониду Кучме, только Бакай сумел удержаться в фаворе. С Кучмой пришло второе поколение «хищников». Самым мощным олигархическим кланом середины девяностых стала группа Павла Лазаренко, наиболее заметной частью которой была корпорация «Единые энергетические системы Украины» под началом Юлии Тимошенко. ЕЭСУ на какое-то время монополизировала торговлю российским газом, что позволило ей взять под неформальный контроль многие металлургические предприятия. Другую сильную группу образовали владелец легендарного футбольного клуба «Динамо» (Киев) Григорий Суркис и будущий глава президентской администрации Виктор Медведчук. Серьезную экономическую власть приобрел советник Кучмы Александр Волков. Он зарабатывал деньги на торговле нефтью и нефтепродуктами. Тем временем, вдали от столицы, набирали силу «донецкие», которые позднее стали ассоциироваться с именами Рината Ахметова и Виктора Януковича, а в 1990-е были представлены такими фигурами, как Евгений Щербань и Ахать Брагин.

Лазаренко, занимавший в 1996–1997 годах пост премьер-министра, был не просто крупнейшим олигархом — он был главным олигархом, стремившимся контролировать всю экономику страны. Лазаренко почти реализовал модель, которую потом попытался воплотить Янукович.

«Отцом» третьего поколения олигархов был президент Кучма. Для него «свои бизнесмены» были одним из рычагов, с помощью которых государство могло управлять экономикой. «Своего» капиталиста можно пригласить на Банковую, поставить перед ним стакан с чаем или налить ему рюмку и сказать задушевно: «Ты, слушай, войди в наше положение. Давай вместе поднимать сельскохозяйственное машиностроение…» — пишет Кучма в своих мемуарах «После Майдана». — Или: «Понимаешь друг, нужны деньги на обновление Батурина. На строительство детской больницы… Реши как-нибудь этот вопрос, потому что это нужно Украине!» И он, свой капиталист, никуда не денется, будет работать не только на себя, но и на Украину! А с индусом такого разговора быть не может».

Выстраивая новую экономическую систему, Кучма действовал в полном согласии с одной из ключевых установок украинского истеблишмента — ни в коем случае не «продавать страну иностранцам». Это была не просто игра на публику — в глубине души украинская элита действительно была настроена на недопуск в страну «чужих». Эта стратегия активно проводилась в жизнь. Так, в 1995–1998 годах силовики и часть госаппарата сделали все возможное, чтобы не пустить в Украину криминальные группировки из России. Техас должны грабить техасцы.

Истоки нынешней коррупции, без которой олигархи не могли бы так долго чувствовать себя хозяевами положения, тоже уходят корнями в 1990-е. Негласный общественный договор между властной верхушкой и бюрократией, включая судей и прокуроров, гласил: мы грабим по-крупному, а вы у себя делайте, что хотите, мы вас трогать не будем. Только и нас не трогайте. Не дай бог вы начнете расследовать дело по какой-нибудь приватизации. А все остальное — пожалуйста, кормитесь.

Нынешние олигархи не были творцами этой системы, они просто научились эффективно ею пользоваться. В конце концов, именно отсутствие сильных правовых институтов и выводило на свет божий одно поколение украинских олигархов за другим. «Даже сегодня в Украине отсутствует адекватное корпоративное право, слабо защищена собственность, — писал Ослунд в 2008 году. — Судебная система функционирует плохо, судебные решения исполняются еще хуже. Следствие этого — слабое корпоративное управление, неразвитые финансовые рынки… Поэтому бизнесмены, сконцентрировавшие в своих руках права владения предприятиями, действуют более успешно, чем те, кому приходится иметь дело со многими миноритарными акционерами».

Золотым веком олигархов стало правление Виктора Ющенко. При Кучме существовали автономные от них государственные вертикали — налоговая служба, железная дорога, милиция. При Ющенко, обладавшем куда меньшими полномочиями, чем его предшественник, противостоять олигархам с государственнических позиций было, по существу, некому. Олигархи прибрали к рукам значительную часть политической системы страны.

2005–2008 годы — период экономического бума. Капитализация практически всех активов стремительно росла, что лишь увеличивало финансовую и политическую мощь олигархических групп.

Переломный момент наступил осенью 2008 года. Глобальный финансовый кризис нанес по украинской экономике и по капитанам индустрии мощный удар. Его последствия олигархические империи испытывают до сих пор. Они устояли — как боксер, отправленный в глубокий нокдаун, — и в 2010–2012 годы даже вступили в пору своего позднего расцвета. Но это был расцвет перед окончательным увяданием.

Олигарх по натуре своей хищник. Когда собственность валялась под ногами, наиболее изворотливые, наиболее сильные разобрали себе самые большие куски мяса — советские промышленные гиганты. Во многих случаях им удалось удержать эти предприятия на плаву, наладить экспорт, снизить издержки. Но в глобальной конкурентной борьбе действуют совсем другие правила, чем в переходной экономике. Тяжелая промышленность, послужившая источником капитала для олигархов, становится все менее и менее привлекательной: за последние пару десятилетий Китай построил столько металлургических заводов, что возник резонный вопрос: а останется ли вообще украинским сталеварам место на глобальном рынке?

Изменение мировой конъюнктуры поставило под сомнение способность олигархов эффективно управлять своими компаниями, работая на долгосрочную перспективу. Желудки большинства наших хищников оказались не в состоянии переварить свою добычу. Их трудно в этом винить. Если вы получили свой первый большой актив, который приносит баснословную отдачу, за смехотворную цену, то вы скорей всего будете и дальше стараться действовать в том же духе.

* * *

Слышал версию, будто Президент нанял меня на работу главным коммуникатором с олигархами. Это, конечно, не так. Круг моих обязанностей куда шире. Но работа с крупнейшими бизнесменами страны входила в него изначально. В первые месяцы президентства Петра Порошенко речь шла главным образом о ситуации в восточных областях страны.

52-летний совладелец группы «Приват» Игорь Коломойский сыграл большую роль в противодействии российской агрессии на Востоке. 2 марта 2014 года исполняющий обязанности президента Украины Александр Турчинов назначил его губернатором Днепропетровской области. Днепропетровск стал опорным центром сопротивления сепаратизму. Новый губернатор быстро и жестко пресек деятельность всех антиукраинских групп и начал создавать отряды для защиты региона. После начала антитеррористической операции в Днепре (так называют город его жители) развернулся логистический центр всей восточной группировки украинской армии.

Разногласия с днепропетровской командой начали выходить на поверхность, когда в повестку дня центральной власти вошла деолигархизация.

Вспоминаю разговор с Коломойским, который был категорически против принятия закона, который ограничил бы его влияние в крупнейшей нефтяной компании страны — «Укрнафте» (выручка в 2014 году — 27,9 млрд гривен, примерно $2,5 млрд). Контрольным пакетом акций «Укрнафты» владеет государство в лице «Нафтогаза». Но фактический контроль над компанией до недавнего времени сохранял Коломойский с партнерами, владеющие примерно 43 % ее акций.

Не бывает бедных нефтяников, но «Укрнафта» — это типичный пример бедной нефтяной компании. Государство годами не могло получить причитающиеся ему дивиденды. Впоследствии выяснилось, что генеральный директор компании, работавший в ней до лета 2015 года бельгиец Петер Ванхеке, получал дополнительные выплаты от бенефициаров группы «Приват».

Восстановление государственного контроля над компанией было одним из лейтмотивов коалиционного соглашения, заключенного победителями парламентских выборов в декабре 2014 года.

Позиция правительства в диалоге с Коломойским выглядела следующим образом. Есть два партнера — государство и частный бизнесмен, владеющий более 40 % акций государственной компании. Государство, владеющее контрольным пакетом, должно иметь возможность: а) созвать собрание акционеров, б) сменить менеджмент.

Опасения Коломойского было нетрудно понять. Доля в «Укрнафте» не единственный актив группы «Приват» в нефтегазовом бизнесе. Группа владеет единственным работающим в Украине крупным нефтеперерабатывающим заводом. Что если государство (что бы мы в данном случае ни понимали под этим термином), приведет в «Укрнафту» неадекватных менеджеров, которые перекроют группе «Приват» кислород и сами начнут грабить компанию?

Я предлагал Коломойскому исходить из того, что государство и его группа — два нормальных, законопослушных европейских партнера. К тому же тот факт, что государство, владеющее контрольным пакетом, не может созвать общее собрание акционеров, плохо влияет на общий инвестиционный климат в Украине. Получается, что такого же права лишены владельцы 50 % + 1 всех остальных предприятий.

19 марта 2015 года правительство отстранило менеджера, которого связывали с Коломойским, от руководства компании «Укртранснафта» — монопольного оператора системы магистральных нефтепроводов, на 100 % принадлежащего государственному «Нафтогазу». Часов в десять вечера Коломойский позвонил мне со словами:

— Со мной 150 человек, едем в «Укртранснафту» вызволять руководителя, там какой-то беспредел творится.

Я уже был в курсе того, что в компании происходят бурные события. Один из народных депутатов рассказал мне, что видел у здания «Укртранснефти» полсотни крепких парней с чехлами для теннисных ракеток, в которых носят автоматы.

В интонации Коломойского был какой-то кураж. Вскоре после нашего разговора он публично оскорбил журналиста радио «Свободы».

Когда в ту ночь Коломойский появился в администрации, он был все так же возбужден, но ни в его словах, ни в его поведении я не увидел однозначной уверенности в правоте собственных действий. То ли у него скребло на душе из-за оскорбления журналиста, то ли он понимал, что ситуация в целом вышла за рамки приличий. Похоже, в тот момент он просто не осознавал, что время революционного насилия закончилось. Это был сигнал о том, что государство возвращает себе монополию на насилие.

В ходе нескольких встреч Коломойскому было прямо сказано, что оставаться губернатором он больше не может. Если он снова становится бизнесменом, государство будет поддерживать его в этом качестве как внутри страны, так и за ее пределами — как и любого другого украинского бизнесмена. Никто не собирается отнимать у него законно нажитую собственность. Но если он и его команда решит бороться за власть насильственным путем, то вся ответственность за последствия будет полностью на них.

Считаю, что дипломатический метод показал тогда свою эффективность. Мы разрядили обстановку на несколько месяцев. Новый закон об акционерных обществах позволил сменить руководство «Укрнафты». Летом наблюдательный совет компании нашел нового гендиректора, опытного британца Марка Роллинза. Осенью «Укрнафта» начала погашать долги перед государством.

Открытое противостояние невыгодно не только власти, оно невыгодно и нашим оппонентам. Главный риск открытого конфликта в том, что страна погрузится в хаос. Это ударит не только по власти, но и по бизнесу любого крупного предпринимателя, решившего сыграть в такую игру.

В конце лета до меня стала доходить информация, что днепропетровская команда готовится пойти ва-банк. Мол, Коломойский договорился с «младшими» фракциями правящей коалиции, Ринатом Ахметовым, с кем-то в правительстве и приступил к реализации нехитрой стратегии — смены власти. Люди, которых связывают с Коломойским, создали ультрапатриотическую партию «Укроп» и начали раскачивать ситуацию с помощью массовых акций.

Размышляя над этим сценарием, я спрашивал себя: понимает ли Коломойский, что, даже если ему удастся снести ненавистную ему власть, он поставит под сомнение и само существование страны. Хаос — благоприятная среда для динамичных и агрессивных групп, но в ситуации безвластия и анархии невозможно заранее предсказать, кто окажется охотником, а кто — жертвой. С Украиной эту группу, если присмотреться, связывает не так много: «Укрнафта» при нынешних ценах на нефть не представляет такой ценности, как прежде, «Приватбанк», о многомиллиардном IPO которого Коломойский и его основной партнер Геннадий Боголюбов подумывали в спокойные времена, в разгар банковского кризиса тоже не выглядел сверхценным активом — НБУ настойчиво побуждал собственников вкладывать деньги в его докапитализацию.

Во время весеннего обострения отношений я неоднократно говорил Коломойскому и Боголюбову, что они должны определиться, кто они — власть или бизнес. У многих тогда сложилось впечатление, что Коломойский решил, что он является самостоятельным, не зависящим ни от кого центром власти в стране. С этим государство мириться не могло.

В чем причина такой трансформации Коломойского, который никогда прежде не интересовался политикой? Ни он, ни другие люди из группы «Приват» никогда раньше не были у власти. Та степень адреналина, которую они получили, руководя прифронтовой территорией, не шла ни в какое сравнение с тем, что им давал бизнес. В бизнесе, как мне кажется, Коломойскому стало скучновато.

Украина прошла осень 2015 года без особых эксцессов. Надеюсь, Коломойский понял, что Украиной нельзя управлять из Женевы по телефону. Означает ли это, что он смирился с тем, что время олигархов прошло? Поживем — увидим.

* * *

До начала мятежа на Донбассе 49-летний Ринат Ахметов считался наиболее авторитетным человеком в регионе. Самый богатый человек Украины (в 2015 году Forbes оценил его состояние в $6,7 млрд), Ахметов много инвестировал в поддержание своей репутации среди земляков. Самый яркий символ этой его деятельности — построенный в Донецке суперсовременный стадион «Донбасс-Арена». В отличие от Донецкого аэропорта, от которого остались лишь руины, «Арена» в ходе боевых действий почти не пострадала. Тем не менее остановить войну силой своего авторитета Ахметов не смог.

Основа богатства Ахметова — горно-металлургический холдинг «Метинвест» и энергетический — ДТЭК. Это крупнейшие негосударственные компании Украины с совокупной выручкой $10,6 млрд в 2014 году.

В 2011–2013 годах ДТЭК был фантастически прибыльным: благосклонность регулятора позволяла компании зарабатывать на высоких тарифах на электроэнергию, а диспетчера энергорынка — на высокой загрузке электростанций. Классический случай state capture, многократно описанный в экономической литературе. Ключевую роль здесь играли политические связи Ахметова — основного спонсора Партии регионов.

В центре наших дискуссий с Ахметовым находился его энергетический бизнес. ДТЭК — это монополия или нет? Ответ на этот вопрос требовался не для того, чтобы обвинить компанию в монополизме, а чтобы определить новые правила игры, которые уравняют всех участников рынка. Если ДТЭК монополист, то по отношению к нему должны быть применены европейские нормы регулирования. Если нет — то и проблемы нет.

Несмотря на снижение доли ДТЭК в производстве электроэнергии (с 30,1 % в 2013 году до 24,8 % в первой половине 2015 года) в декабре 2015-го Антимонопольный комитет признал, что в деятельности ДТЭК имеются признаки доминирующего положения на рынке.

Задача государства — выстроить справедливое ценообразование на рынке электроэнергии. Принцип простой. Мы ищем аналогичные компании в странах с хорошим регулированием и переносим эту модель на нашу почву. Останется ли ДТЭК столь же прибыльной, как и во времена Януковича? Если правила игры справедливы — да ради бога, никто на честные доходы не покушается. Но ты не можешь получать диспропорциональную прибыль за счет других игроков — будь то атомные электростанции или другие производители электроэнергии.

Без state capture олигархические бизнес-модели работают плохо, если вообще работают. Но в украинской экономике есть и более одиозные схемы. Одним из крупнейших источников коррупционной ренты в Украине всегда была торговля газом. Из-за многократной разницы в тарифах на газ для компаний и населения искушение заработать на арбитраже между высокими и низкими ценами на один и тот же товар оказывалось непреодолимым. Этот бизнес у многих ассоциировался с именем Дмитрия Фирташа — еще одного спонсора Партии регионов, но сводить его к одной личности было бы не правильно. В конце концов еще в 1990-е годы кто-то из политологов произнес замечательную фразу: «Все крупные состояния в Украине заработаны на торговле газом».

По сравнению с тем, как происходит торговля газом на региональном уровне, бизнес-модель ДТЭК выглядит верхом корректности.

Основные игроки на розничном рынке газа — так называемые облгазы. Вот одна из распространенных до недавнего времени грабительских схем. Облгаз отчитывается о том, что поставил населению, скажем, миллиард кубометров топлива. На самом деле, поставлено вдвое меньше, но выяснить это невозможно — у населения практически нет счетчиков, которые фиксировали бы объем потребленного газа. Разницу можно продавать (или поставлять бесплатно — если речь идет о заводах, принадлежащих продавцу) по цене в разы более высокой, чем простым гражданам. Норма прибыли (вернее, воровства, ведь тарифы на газ для граждан дотируются государством) — сотни процентов.

Унификация тарифов на газ весной 2015 года нанесла сокрушительный удар по этой схеме. Там, где работает рынок, олигархам просто неоткуда взяться.

* * *

Нас критикуют за то, что мы слишком уж «возимся» с олигархами. Надо было, мол, просто собрать их за одним столом и объявить: с сегодняшнего дня начинается новая жизнь, старое не вспоминаем, а вот за новые художества — спросим, и жестко.

Если бы все было так просто!

У каждого крупного бизнесмена, располагающего властным ресурсом, свои интересы, свои болевые точки. Когда мы говорим об общих правилах, ни у кого возражений нет. Да, давайте жить по 10 заповедям, какие вопросы. А когда начинаешь доходить до сути… Например, для Пинчука, в отличие от Ахметова, вопрос о том, как будут устанавливаться тарифы на тепловую энергию, — не принципиальный. Коломойского больше всего интересует вопрос о контроле над «Укрнафтой», к которому совершенно равнодушен Фирташ. Того больше волнует, смогут ли его компании, продающие газ населению, и дальше бесплатно пользоваться государственными газораспределительными сетями.

Идея круглого стола, за которым государство договаривается с олигархами «жить по-другому», красивая, но нереалистичная. Для каждого из них «по-другому» имеет совершенно разное содержание.

Хорошо, возразят мне. Но есть же и то, что олигархов объединяет. Например, — они владеют крупнейшими телевизионными каналами, которые при случае выполняют в их руках роль информационной дубины: «1+1» у Коломойского, «Украина» — у Ахметова, «Интер» — у Левочкина и Фирташа, несколько телеканалов имеются у Виктора Пинчука.

Почему бы не начать жить по-новому хотя бы в этой отрасли? Владельцы телеканалов могли бы договориться о моратории на использование принадлежащего им информационного оружия массового поражения. А инициировать такое джентльменское соглашение мог бы Президент, публично отказавшийся продавать 5-й канал.

Тем, кто придерживается такого мнения, я бы советовал посмотреть на вещи трезво. Кто и с кем должен договариваться? Президент с олигархами? Но это и юридически некорректно — Президент не имеет права влиять на компании, которые ему принадлежали, они переданы в траст — и политически бесперспективно: представьте себе волну, которую поднимут не только наши оппоненты, но и союзники.

Второй момент. А что считать нарушением такого соглашения, где проходит грань? Какая за него ответственность? Кто налагает санкции? Ответы на эти вопросы далеко не очевидны. Сужу об этом не понаслышке. Когда мы издавали Forbes, мне то и дело звонили герои публикаций, жаловались на заметки, утверждали, что журналисты занимаются «заказухой». Я-то понимал, что дело не в продажности журналистов, просто все любят читать про других, а независимый взгляд на себя любимого часто задевает, иногда приводит в бешенство.

Деолигархизация в медиа совершится без всяких джентльменских соглашений. Время сверхдоходов в Украине заканчивается. Как только поток ренты иссякнет, потеряют всякий смысл и «инвестиции» в телеканалы, и содержание целых депутатских групп в парламенте. Когда олигархи начнут сокращать дотации на телеканалы, те станут терять рейтинги, и это тоже снизит степень их влияния.

Для полного демонтажа олигархической системы необходимо довести до конца несколько процессов.

Во-первых, изменить правила игры в экономике и обеспечить соблюдение этих правил, реформировав судебную и правоохранительную системы. Прежде всего — убрать скрытые субсидии, предоставляемые олигархам путем занижения (как в случае с железной дорогой) или завышения тарифов (как в случае с энергетикой). Масштабная приватизация приведет в страну новых инвесторов и снизит «переговорную силу» олигархов. Во-вторых, уменьшить роль денег в политической системе. Здесь важную роль сыграет закон о финансировании. В-третьих, превратить медиа в самостоятельный бизнес. Сколько времени это займет? Думаю, через год-два года эти процессы станут необратимыми.

Самые грубые искажения мы устраняли на протяжении всего 2015 года. Речь шла главным образом о нормах законодательства, закреплявших олигархический характер экономической системы. Следующий шаг — приватизация, которая отодвинет олигархов от управления государственной собственностью. Зачастую они владеют неконтрольными пакетами доходных предприятий и всеми силами сопротивляются продаже государственной доли. Зачем тратить дополнительные деньги, если ты и так контролируешь менеджмент и извлекаешь ренту из управления госпакетом в собственных интересах? Прозрачные аукционы и продажа этих предприятий и пакетов тем, кто предложит лучшую цену, — вот оптимальная стратегия для решения этой проблемы.

Мы видим, с каким скрипом устанавливаются новые правила игры. Смирятся ли олигархи с тем, что с какого-то момента правила будут одни для всех? Поскольку у каждого из них — свой, сугубо специфический способ симбиоза с государством, отказ от привилегий для каждого олигарха — односторонний. И здесь перед оставшимися в Украине олигархами возникнет дилемма: разоружиться, рискуя тем, что ослабление будет воспринято как сигнал для атаки — со стороны госаппарата или конкурентов, — либо сражаться за свои привилегии до последнего.

Надеюсь, олигархи сделают правильный выбор. Правильный и для себя, и для Украины.