I

– Доброе утро, – кивнул сидящий за столом парень.

«Черт! Когда он успел встать, – подумал Леня, – мы же вчера до пяти утра…»

– Вкусный салат. – Парень одобряюще кивнул, вытянув полную ложку вперед.

– Угу, я гляжу, ты его уже доел.

– Да, а чего ему пропадать-то? – широко улыбнулся парень.

– Ладно. – Леня пошел в ванную, взялся за большое полотенце – мокрое!

«Ахм! Он еще и моим полотенцем вытерся! Вот б…» – прорычал про себя и закрылся, щелкнув шпингалетом.

– Эй! Ладно, я пошел – некогда ждать, – стукнул два раза в дверь ванной парень. – Пока! – приложил ухо к двери и, различив пробивающиеся сквозь шум воды нечленораздельные звуки человеческой речи и еще нечто похожее на рычание, осторожно повторил: – Пока… – и выскользнул из квартиры.

Вода приятно согревала тело, стекая по спине, оставляя капли на плечах. Леня плохо помнил, что было вчера, как этот парень оказался у него в квартире, был ли он гостем, как и все другие, или они познакомились на катке уже после вечеринки. Кажется, его имя Коля, но он всем представлялся как Ник.

– Хм, – зло усмехнулся Леня, – тот еще засранец…

– Леня! Почему у нас открыто? – Женщина сняла пальто в прихожей. – Ты где?

– Я в ванной, мама! – гаркнул он, снова наткнувшись на сырое полотенце.

– А что это у нас на диване? – потрогала простыню. – Кто у тебя ночевал? Девушка?

– Нет, мама, – вышел из ванной, вытирая мокрые волосы.

– Еще не лучше, – безнадежно всплеснула руками, – парень!

– Угу, друг, – скомкал простыню, бросил в корзину для грязного белья.

– Нет, ну ладно девушек – он парней домой водит! Это никуда не годится!

– В прошлый раз у меня ночевала Алена – тебе это тоже не понравилось.

– Алена, Алена… Это та с огромной грудью, от которой всегда перегаром несет?

– Мама…

– Что, мама?! Я дольше тебя прожила – знаю, что говорю! Неужели ты…

– Умоляю, мам, оставь мне право выбора.

– Нет, он издевается, этот чертенок издевается надо мной! – смеясь, взъерошила его волосы и пошла в кухню.

 

II

«Хм, желтые обои… – Вася прикоснулась ладонью к стене. – Холодная…» Повернула голову – курносая, блондинка с размазанным по лицу макияжем спала рядом.

«У-у, что было вчера и как далеко это зашло?» – Вася осторожно покинула кровать и прокралась в ванную, собирая по пути свою одежду.

«Вот до чего доводит одиночество, – подумала она, глядя в зеркало. – И ведь не уродина же!»

Что за праздник был вчера, Вася не помнила, кажется, отмечали вечер встречи выпускников. Просто тошнило от обилия счастливых масок, фальшивых улыбок, фальшивого успеха. После вечера Вася назло всем и себе отправилась в клуб. Она хотела доказать, что тоже не промах, что не боится одиночества, что одиночество для нее естественно, что она за свободные отношения и стоит ей свистнуть, как все парни будут у ее ног.

Но как объяснить курносую блондинку? Вася пожала плечами, собирая волосы в привычный пучок.

– Уже уходишь? – Блондинка стояла в проеме двери в распахнутом шелковом пеньюаре.

– Да, да, мне пора, – натягивая сапоги, закивала Вася.

– А как же завтрак?

Вася посмотрела на блондинку, та небрежно помахивала пояском пеньюара.

– Я бы с удовольствием, но…

– Тогда поцелуй меня на прощание, – Блондинка подошла ближе, пахнуло цветами тропиков.

Вася, затаив дыхание, поцеловала бархатную щечку. Блондинка усмехнулась и впилась бледными губами в губы Васи, та вздрогнула, отпрянула и, схватив сумку и пальто, выскочила из квартиры.

– Увидимся! – смеясь, кричала ей в след блондинка.

«Нет, желтый цвет – это уже слишком!» – думала Вася, неловко прыгая по ступенькам.

Вылетая из подъезда, она сбила с ног смазливого молодого человека в черном пальто.

– Извините!

– Сумасшедшая! – едва удержавшись на ногах, воскликнул тот.

 

III

Холодный ветер неприятно хлестал по лицу. Леня остановился у киоска с мороженым. Зачем? И сам не знал. Он сбежал, чтобы не слушать наставлений матери. Она из-за частых рейсов редко бывала дома, но когда возвращалась, пыталась возместить убытки воспитания с излишком. И это раздражало.

– Че тут стоишь, небо коптишь?

Леня оглянулся – прямо перед ним стояла Енка, или, как она сама себя называла, «неоновая воительница». Яркие розовые волосы, тонкие нарисованные брови, пирсинг, яркая необычная одежда – все об этом говорило.

– Здорово, Енка. – Леня будто попал в сказку.

– Здорово. Что – опять маманя план по воспитанию решила перевыполнить?

– Да ну ее…

Пошли вдоль дороги по выложенному большими квадратными плитами тротуару.

– Классно мы вчера, а… хорошо твою днюху отметили. Жаль, я рядом живу, а то ночевала бы у тебя как этот, как его там…

– Ник…

– Угу. Кстати, как он тебе? – хитро улыбнулась блеклыми глазами.

– Ен-ка, – укоризненно уставился на нее.

– Ладно, ладно, всегда забываю, что ты натурал. Хотя… – снова лукаво блеснула глазами. – Знаешь, сейчас чего не бывает.

– И ты этому яркий пример, – усмехнулся, разглядывая ее волосы.

– Ы-ы-ы, – Енка кокетливо опустила длинные накладные ресницы.

 

IV

Вася влетела в отходящий от остановки автобус, едва оглядевшись (она не любила разглядывать пассажиров), встала у первого попавшегося сиденья, вцепившись в поручень.

– Привет, ужасно выглядишь.

Посмотрела направо – Мишка, добрый друг, приветливо улыбался во весь рот.

– Привет, спасибо, – зябко передернула плечами.

– Ты вчера рано сбежала.

– Да-а-а…

– Ага.

– А я думала, вечер закончился.

– Что за блондинка тебя увела?

– Да подруга…

– Угу, у подруг, видимо, теперь так принято целоваться взасос?..

– Миш, ну не надо! – отмахнулась.

– Нет, надо, Вася! Смотри у меня, допрыгаешься! Нет чтобы парня себе искать – она с женщиной связалась! Не дай бог увижу тебя снова с ней рядом!

– Ну что поделаешь, если вас, мужиков, на всех не хватает, если вы внимания никакого на нас, красивых, не обращаете?! Поневоле станешь такой! Хоть какая любовь!

– Должна быть не хоть какая, а настоящая!

– Ах…

– Слушай, а тебя Светка на свадьбу приглашала?

– Ну.

– Пойдем? Эй! Не делай такого лица! Там будут симпатичные парни. Идем, идем вместе!

– Кажется, это больше нужно тебе, чем мне, – улыбнулась она. – Ах, Миша…

– А я и не скрываю, – подмигнул он. – Ну так как?

– Ладно. Идем.

 

V

– А! Василиса Викторовна, зайдите ко мне. – Заведующая неприятно улыбалась ядовито-зелеными глазами.

Вася сжала ручку сумки.

– Вы почему вчера ушли и ничего не сказали, не зашли ко мне? Вы знаете, что у нас была планерка? Конечно, вам передали основные моменты, но на будущее предупреждаю вас, сколько бы ни длился ваш рабочий день – на планерке вы быть обязаны. Надеюсь, вы больше так не поступите.

– Хорошо, – отрезала Вася.

– Да, идите сейчас переодевайтесь, а потом зайдете ко мне за заданием или к методисту. Нужно с документами поработать, секретаря пока нет – сами понимаете, – смягчила тон заведующая.

– Хорошо. – Вася мысленно махнула рукой на свой план работы – где уж там, она работает в этом детском саду уже неделю, а еще толком своего кабинета не видела. То есть видела, конечно, помнит, что там есть доска, столы для детей, диван, какие-то пособия, документы, но вот работать в нем не работала. «Девочка на побегушках» – так она себя мысленно называла, сгорая от досады.

В коридоре столкнулась с новенькой – высокой полненькой женщиной, претендовавшей на должность кастелянши, весь ее облик красноречиво говорил: «Куда я попала?»

Остановились друг напротив друга.

– Ну как вы? – шепотом спросила она.

– Нормально, а вы?

В больших глазах женщины появилась надежда:

– Вам здесь нравится?

– Да как сказать…

– Я, знаете, никак не могу понять, куда я попала. Я еще, по сути, и работником-то не являюсь, а меня уже унижают… я думала, я одна такая, а оказывается – нет…

– Эй, девушки-красавицы, чего стоим болтаем? – пожилая медсестра с улыбкой покачала головой.

– А что – нельзя? – осторожно поинтересовалась Вася.

– Вы что! – глаза будущей кастелянши округлились. – Разве Она вам не говорила, не проводила с вами инструктаж, что в рабочее время никаких вольных бесед не должно быть?

– Э, нет…

– Она строго-настрого запретила мне общаться с другими, только по службе, дала задание – и все. А когда увидела, что я с кем-то из девочек заговорила, вызвала к себе и отчитала.

– А, вас тоже, – сочувственно закивала седой головой медсестра. – Это же гестапо…

– А вы сколько уже здесь работаете? – заинтересовалась будущая кастелянша.

– Лет пять.

– И как?

– Терплю, пока.

– А уйти не хотите?

– Хочу, да никто не идет на замену, все у нас в поликлинике знают, что здесь не сахар. Я вот приходящий врач, а должна быть еще и медсестра, которая тут постоянно находится и работает с документами, но ее нет, и мне приходится работать за двоих, а мне это надо на старости лет?

– Это неправильно, ведь раз об этом знают, должны как-то повлиять!

– У, дорогая, – махнула рукой медсестра, – проверяют ведь бумаги, а в бумагах да на словах у нее все замечательно.

– Но ведь три няни на восемь групп!

– А их это не волнует, пришли, посмотрели оформление сада: чисто, к приходу детей готово – и хорошо. Вы-то за ребенком пришли?

– Ну да, мест в других садах не было, пришлось сюда пойти. Я вообще бухгалтер по образованию, но вот из-за места в саду пришлось на такую работу согласиться, пока нянечкой, а потом кастеляншей.

– А, ну тогда терпи, милая, терпи.

– Да уже сил нет. Ладно я, а вас-то ничего не держит, – обратилась она к Васе, – бегите отсюда, пока не поздно!

– Да ладно, молодая еще, может быть, приработается, – закивала медсестра.

Вася рассеяно улыбнулась:

– Посмотрим…

– Ладно, давайте разбегаться, а то…

 

VI

Автобус скрежетал на поворотах, как старая телега, катился медленно, переваливаясь, казалось, еще немного – и замрет двигатель, остановится движение, но нет, он упорно вез пассажиров от остановки к остановке. А те: кто болтал между собой, кто болтал ногами, кто пытался разглядеть сквозь запотевшие окна свой маршрут, кто слушал плеер, уставившись в никуда…

В центре салона, держась за поручни, болтались два парня, один молча созерцал, другой громко рисовано говорил, голос его неприятно резал слух, в речи был один заметный недостаток – картавость.

– Как у тебя с Кгистиной дела? – спросил он первого.

– Да нормально… – отвечал тот.

– Она тебе еще не дала? Бедняга! Слушай, я тебе так сочувствую! Честно, очень хочу, чтобы у тебя все получилось! Я ганьше думал, что ты вообще какой-то, а ты, оказывается, ногмальный пагень! – похлопал молчуна по плечу, тот нервно поежился. – Слушай, – в глазах картавого засияла мысль, – а ты скажи ей, что любишь, тогда точно даст! Да-да! Не сомневайся, пговегено!

Молчун усмехнулся.

Девушка, сидящая неподалеку, неодобряюще покосилась на картавого.

Молчун это заметил:

– Пойдем уже к выходу.

– Ага, – кивнул картавый и добавил, подмигнув: – Так ты, Лень, пговегь.

Леня покосился на девушку, метнул в картавого взгляд, полный тихой ненависти, и двинулся к выходу.

Вася фыркнула, глядя им в след.

«Какая девушка ведется теперь на эту истрепанную фразу, – подумала она. – По-моему, сейчас достаточно сказать: «Ты мне нравишься», – усмехнулась. – Все настолько просто, и никто не задумывается о последствиях, о чувствах другого»…

Посмотрела на свое отражение в дисплее телефона: «Сама-то чем лучше: блондинка каждый день «кидает маячки», а я не звоню… Нет чтобы сразу все сказать, зачем играть на чувствах…»

Повертела телефон и бросила в сумку, но он, не успев затеряться среди методичек, тетрадей, ручек, запиликал, жужжа, как большой майский жук. Вася вздрогнула:

– Алло.

– Василиса Викторовна, я не поняла, кто вас отпустил?

– Но ведь планерка закончилась…

– И?.. Вас никто не отпускал. Быстро назад! Вдруг для вас какие-нибудь задания есть.

– Но ведь я почти до дома доехала. – Вася надеялась, заведующая если не шутит, то, по крайней мере, говорит не в серьез.

– Не важно! Я вас жду.

Это была не шутка. Вася медленно положила телефон в сумку, встала и вышла на остановке. Прошла мимо картавого и его собеседника, перешла дорогу и села в автобус, следующий в обратную сторону.

На аллее перед детским садом Вася встретила Нину, инструктора по плаванию.

– Тебя тоже вызвала? – спросила она.

– Угу.

– Хочешь яблоко?

– Давай.

Запиликал Нинкин телефон.

– Да, Раиса Павловна, да, – улыбнулась, убирая телефон: – Говорит, чтобы пошевеливались. Она же и беременную Светку сорвала, а той вообще не ближний свет.

– Тиранша… – буркнула Вася.

Вошли.

– А, вот и вы, вот и вы… Девочки, вы меня огорчаете…

Это было начало нравоучительной беседы, а точнее, лекции. Вася делала вид, что слушает. За недолгое время работы с Раисой она научилась ставить стену, отключаться, иначе такие беседы могли свести сума, особенно если они были совершенно пустыми и бессмысленными, больше всего раздражало упоминание о том, что родители тебя плохо воспитали и это ее любимое: «Наверно, надо позвонить вашей маме, поговорить с ней о вашем воспитании…» Но ведь каждому известно, что перевоспитать взрослого человека невозможно без его активного участия.

– Ну что же, мне пора на совещание, – закончила лекцию Раиса.

– А как же Светка, э, Светлана Геннадьевна? Она ведь едет сюда, – спохватилась Нина.

– А что Светлана Геннадьевна? – язвительно усмехнулась Раиса. – Передайте ей привет от меня. До свидания.

Девушки вышли вместе с ней из кабинета.

– До свидания… – прошептали они вслед уходящей тиранше.

– Вот стерва, – Нина зло впилась в округлый бок яблока. – Сразу видно – мужика нет! Сама не живет и другим не дает!

– Да уж, – Вася надкусила зеленое кислое яблоко.

– Девочки… это… где она? – Запыхавшаяся Света смотрела на девушек огромными голубыми глазами.

– Пошли, мать, домой. – Нина обняла ее за плечи, и девушки вышли из «сада».

 

VII

«Лицемерие – это так пошло… Да, Кристина мне нравится, но как я могу сказать, что люблю ее… ради…» – Леня шел медленно, глядя себе под ноги. Чьи-то розовые ботинки на платформе преградили ему путь, он, не поднимая глаз, шагнул в сторону – ботинки двинулись туда же; он метнулся в другую сторону – опять на пути розовые ботинки. «Что за черт!» – подумал Леня и поднял глаза.

– Э-эх, друзей не замечаешь! Нос, вон, повесил, – упрекнула хозяйка розовых ботинок.

– Енка!

– Ага, я, дружочек сахарный, опять я, – весело тряхнула розовыми волосами. – А что это за типок с тобой был? Это он тебя так загрузил?

– Да нет…

– Так да или нет?

– Э-э… – Леня не ожидал такого напора.

– Слушай, может, посидим где-нибудь? Ты же не торопишься.

– Э, нет…

– Отлично! Я хорошую пиццерию знаю, – подмигнула.

Леня задумался на секунду и выдохнул:

– Идем.

– Слушай, а Ник не появлялся?

– Нет…

– Вы что – даже телефонами не обменялись?

– Послушай, Енка, хватит! С какой стати! Мы даже не друзья!

– Ладно-ладно! Молчу.

– Давай лучше о тебе поговорим, – пропустил ее вперед.

– Обо мне? – удивленно оглянулась. – Так-так, это что-то новенькое!

Сели за столик.

– Ну и что ты хочешь знать обо мне, сахарный? – лукаво улыбнулась.

– Ну… – Леня смутился, впервые он разглядел под слоем пудры и блесток веснушки. – Зачем ты так… одеваешься?

– Я, наверно, закажу коктейль. – Енка изучала меню. – Может, займешь очередь?

– Хм, хорошо, – медленно направился к стойке, оглядываясь на эту, как оказалось, совсем ему незнакомую девушку, она наблюдала за ним, покусывая мизинчик.

Ждать пришлось недолго, минут через пять Леня торжественно опустил поднос на стол:

– Пожалуйста, мадмуазель, пицца «Маргарита» и молочный коктейль.

– О! Ленич! Класс! Это же моя любимая пицца!

– Так на чем мы остановились? – сел напротив.

– Я не знаю, на чем ты остановился, а я, пожалуй, остановлюсь на этом кусочке. Ты не против?

– Нет. Почему ты не хочешь говорить о себе?

– А почему ты ничего не ешь?

– Ладно, сдаюсь, давай сменим тему.

– Чем тебя так загрузил тот парень?

– Да так, ерундой всякой…

– Не думаю, чтобы ты из-за ерунды так сник.

– Да поверь…

– Нет, не поверю. Он неприятный тип, одни его губы…

– Губы?

– Ну да, а что?

– Ты по губам определяешь, хороший человек или плохой?

– Ленич, ты такой смешной! Конечно же, не только по губам! Лицо, руки, тело, походка – все это можно читать, как книгу.

– Не думал, что ты этим увлекаешься…

– Ты многого обо мне не знаешь, – загадочно улыбнулась, играя соломинкой.

– Ты… – Леня смотрел на Енку: весь ее образ как-то не вязался с тем, о чем она говорила, как она говорила. Парень недоумевал: зачем ей эти розовые волосы, накладные ресницы и прочая чушь?

– Что я?..

– У меня такое чувство, будто я не знал тебя раньше.

– Да? Что же изменилось?

– Думаю – я.

– О! А ты читал Гофмана?

– Н-нет, но я видел мультфильм «Щелкунчик».

– Да, но у него есть много других произведений, например «Эликсиры сатаны». Та еще вещь!..

– Расскажи, о чем там.

– О, привет, Неон. – Необычайно высокий парень остановился около их столика.

– Э! Ник! – Енка всплеснула руками. – Разве сюда пускают так?

Только теперь Леня разглядел – Ник стоял на джампах.

– Пускают, я часто тут пью кофе во время перерыва между тренировками – мы тренируемся в этом же здании.

– Хорошая привычка, – хмыкнул Леня.

– О, привет, друг, – протянул руку, – а я тебя не узнал! Голова не болит после…

– Ты о чем – вообще-то прошли сутки, – недовольно буркнул Леня, сжав узкую мягкую ладонь.

– А, ну да, ну да… – закивал Ник, усаживаясь за столик. – Мы к фестивалю готовимся, хотите, покажу костюмы? – достал телефон с сенсорной панелью, несколько раз коснулся пальцем экрана. – Вот! – протянул телефон Енке.

– О! Класс! Смотри, какой кентавр, – повернула экран Лене.

– Угу.

– О! – перелистнула картинку. – Да у вас и девушки есть!

– Да, и ты можешь попробовать, если захочешь.

– А! Конечно, хочу!

– Неоновая воительница на джампах, – хмыкнул Леня.

– А ты не присоединишься? – положил ладонь на его плечо Ник.

– Нет, – отрезал Леня, тряхнув плечом. – Мне пора.

– Куда это ты спешишь? – хитро прищурилась Енка. – Мы же только начали беседу.

– Поговорим потом, – кивнул ей, – я правда спешу. До встречи.

– Ну, пока.

– Пока, – Ник проводил его долгим взглядом. – Ну что – идем?

– Пошли!

Выйдя на улицу, Леня остановился у скамейки и оглянулся на витрины пиццерии. Зло выругался и пробурчал:

– Сначала – салат, потом – Енку!

Немного подумал и добавил с едва заметным вздохом:

– А я ведь о ней ничего не знаю…

 

VIII

– Горько! Горько! – кричали развеселые гости.

– Горько! – вопил Мишка.

Вася улыбалась, глядя на него и молодых.

– А этот, Антошка, ничего себе, – прокричавшись, толкнул ее локтем Мишка, – а, Вася?

– Да, миленький, – кивнула та. – Но он что-то все на тебя, Мишутка, смотрит. Думаю, вы с ним споетесь.

– Правда? – вилка с салатом застыла в воздухе. – Хах! Ну ты сказала! Ничего он на меня не смотрит, тебе кажется! Смотри, сколько девушек вокруг него вьется…

– Конечно, он ведь на этой свадьбе единственный холостой парень, – с досадой тряхнула головой и добавила, слегка смутившись: – если тебя не считать, конечно…

– Спасибо, заметила. Да, я у девушек таким успехом не пользуюсь, – вздохнул.

– Знаешь почему?

– Почему?

– Ты все время рядом со мной.

– И?

– Что «и»?

– Ну и?

– Что «ну и»? Ты правда не понимаешь? Все думают, что мы пара!

Мишка прыснул так громко и неожиданно, что привлек внимание сидящих за столом гостей. Молодых в этот момент поздравлял шафер. Мишка поймал на себе его сдержанно-раздраженный взгляд и, прикрыв рот, краснея, извинился. Когда шафер, кивнув, продолжил свою речь, Мишка осторожно шепнул Васе:

– Но это ведь не так…

– Наивный мальчик, – усмехнулась Вася.

– Может, ты не заметила, девочка, но мы с тобой одного возраста, – подмигнул с улыбкой мачо.

– А сейчас немного разомнемся! – объявил ведущий вечера. – Танго! Лучшая пара получит приз от молодоженов!

– О, танго! Помнишь? – Вася схватила Мишку за руку.

– Еще бы! Что мы – зря в студию бального танца ходили? – встал, протянул ей руку: – Прошу!

– Покажем класс!

– Еще какой! – Мишка сверкнул зелеными глазами и притянул Васю к себе.

Все как зачарованные смотрели на них. Мишка – высокий похожий на актера драмы, кто-кто, а уж он мастер был играть на зрителя. Вася, нежная, с точеной фигуркой, в его руках просто пела.

– Идеальная пара, – вздыхали девушки, отвлекшись от единственного холостого парня, тот восхищенно наблюдал за танцующими.

Последние аккорды музыки стихли. Мишка и Вася застыли в эффектной позе. Зал разорвался от шквала аплодисментов.

– И вот они, наши победители! – вещал ведущий. – Прекрасная семейная пара! – Вася отрицательно покачала головой. – Э, пардон, будущая семейная пара! – исправился ведущий. – Вот ваш подарок!

– Спасибо! – Вася приняла из рук ведущего необычного дизайна маленькую керосиновую лампу.

Когда раскрасневшаяся «будущая семейная пара» подошла к барной стойке, мама Светки приобняла Васю и отвела в сторону.

– Ну а вы когда? – спросила она, кивнув в сторону Мишки.

– Что когда? – недоумевала Вася.

– Поженитесь когда? – уточнила мамаша и, не дождавшись ответа от растерявшейся девушки, зашептала: – Вы такая пара! Такая пара! Идеально друг другу подходите! А он – красавец! – подмигнула: – Я даже тебе немного завидую… – потрепала по щеке и, улыбаясь, удалилась.

– Ы-ы… – Вася улыбнулась.

– Чего она? – Мишка уже стоял возле нее с коктейлем.

– О, спасибо!

– «Укромное местечко».

– М-м-м, безалкогольный!

– Угу. Так чего она?

– Да так, спрашивала, когда мы с тобой поженимся. Говорила, какая мы пара чудесная…

– Знаешь, мне ее муж сейчас тоже говорил. Сказал, что завидует мне.

– Послушай, а ты правда ко мне ничего не испытываешь? – неожиданно для самой себя ляпнула Вася.

– Я…

– Э-э-это я просто так спросила, – спохватилась, – не бери в голову! – замахала руками перед лицом Мишки.

– Я… – он взял ее за запястья.

Вокруг было шумно, гости кричали кто «Горько!», кто «Соль в вине!». Играла музыка, мелькали лица.

– Ты что-то сказал? – Она приблизилась и повернулась полубоком, чтобы расслышать его.

– Я… – Он смотрел на ее профиль, едва справляясь с дыханием, пахнуло цитрусами. – Новые духи? – выдохнул он наконец.

Она удивленно посмотрела на него. Засмеялась. Он выпустил ее руки.

– Милый мальчик, – прошептала она, прикоснувшись ладонью к его щеке.

 

IX

– Пгивет!

Леня оторвал глаза от книги.

– Не ожидал тебя здесь увидеть. – Картавый развел руками. – Ты – и в библиотеке!

– Хм, ничего удивительного – я такой же смертный, как и ты.

– Ха-ха, да! – увидел обложку. – Ты че, «Щелкунчика» пегечитываешь?

– Почти угадал.

– А ты че, вчега у Вики не был?

– Не был и не был, тебе какое дело?

– А згя, весело было! – сел рядом и зашептал быстро, проглатывая слова и запинаясь: – Это, у Вики подгужки такие, а одна вообще дикая. Ха. Мы когда узнали, что у нее дыгки везде, вообще угагали над ней!

Леня брезгливо поморщился, глядя на ехидно улыбающиеся большие красные губы картавого, на его выпуклые глаза. А тот не замечая этого увлеченно продолжал:

– Ну, это… Вадим видит у нее пигсинг на подбогодке и спгашивает, такой: «У тебя че везде дыгы?» Она, такая, пгикинь, говогит: «Да, везде!» Пгикинь! Он, такой, спгашивает, ну как бы пгикалываясь: «И там тоже?» А она отвечает ему, ну типа с пгиколом, но без пгикола: «Да, и там тоже!» Ну, мы тут все выпали, такие, и девчонки, ее подгужки, смеются над ней и мы тоже…

– Да, очень смешно…

– Ну, это ты на тгезвую голову говогишь, был бы там, тоже смеялся, сам знаешь.

У Леньки заиграли скулы, а картавый, облизнув красные губы продолжил:

– А потом до того допились, что стали ггудь у девчонок сгавнивать, пгикинь, у кого больше! Знаешь, у кого самая…

– Слушай, заткнись, меня этот алкогольный идиотизм достал, – зашипел Леня.

– С каких это пог? Помнится мне, ты недавно был с нами… или, – хитро прищурился, – тебя пгигучили? Та гозовая фея? У нее тоже, кажется, пигсинг… ты уже пговегил…

Не успел картавый договорить, как оказался на полу, потирая ноющую скулу. Ленька навис над ним, схватив за грудки:

– Ты, чмо, слушай сюда! Еще раз услышу что-нибудь подобное – раздавлю как клопа! Понял! Только попробуй подумать о ней, по стене размажу! Понял? – тряхнул с силой. – Понял?!

– Д-да!

– То-то, хм, – поднял картавого на ноги, взял книгу и пошел прочь.

– Вот, блин, дугак… вот, блин, дугак, – бормотал картавый, поправляя одежду и отряхиваясь.

Выбравшись из читального зала, Ленька замедлил шаг, пытаясь восстановить дыхание.

– Что с тобой? Ты такой бледный! – Енка возникла как из-под земли.

– Да так, – небрежно махнул рукой.

– О, Гофман! – разглядела обложку книги.

– Э, да, – почувствовал, как краснеет и поспешил сменить тему. – Как твое новое увлечение?

– Что ты имеешь в виду? – лукаво улыбнулась Енка. – Ника или джампы?

– Хм, давай начнем с джампов.

– Ощущения очень необычные, мне понравилось!

– Ну, я не сомневался.

– Почему?

– Ты же любишь экспериментировать.

– Ты прав, – улыбнулась.

– А Ник?

– Ник пригласил меня на каток сегодня вечером.

– А, вот как…

– Ты чего это, Ленич? То бледнеешь, то краснеешь? Давление скачет?

– Ага, давление, наверно, пойду я. Привет Нику, – положил книгу на стол и, кивнув с натянутой улыбкой, вышел из библиотеки.

Енка перевернула книгу – «Эликсиры сатаны». Вспомнился недавний разговор с Леней. Постучала пальчиком по обложке, открыла первую попавшуюся страницу и начала читать.

Липкий снег. Мокрый асфальт, мокрые лавки и деревья. Леня огляделся, прислонившись к сырому стволу тополя, перевел дух.

– Привет, друг, – раздалось за его спиной.

Леня узнал этот голос.

– Почему ты называешь меня другом, – спросил он, не оглядываясь.

Ник стоял, прислонившись спиной к тополю с другой стороны:

– Разве мы не друзья?

– Нет.

– Жаль…

– Ты что-то хотел?

– Тебе нравится Неон?

– Ее зовут Елена!

– Ты ее не так называешь…

– Не твое дело, как я ее называю!

– Раньше ты не был так груб…

– Ванилью попахивает!

– Что?

– Говоришь как девчонка.

Ник засмеялся:

– Девчонка?! А может, как друг?

Леня фыркнул:

– Если ты ищешь развлечения, то лучше оставь Енку в покое, с ней так нельзя!

– Успокойся, не кипятись, мы с ней просто друзья, пока… Во всяком случае, ей выбирать.

– О! Ник! Ты уже ждешь! – Енка, смеясь, сбежала с крыльца колледжа.

– Ага. – Ник двинулся ей навстречу.

– А я в библиотеке зависла.

– Да? А что ты читала?

– Гофмана «Эликсиры сатаны».

– О, мне тоже нравится этот роман!..

Она взяла его под руку, и парочка, весело щебеча, проплыла по аллее мимо Леньки.

 

X

Вася сидела в своем кабинете, составляя список литературы, изучая методические игры и… вспоминая свадебную вечеринку, а точнее, танго с Мишкой, может, ей показалось, конечно, но между ними проскочила искра. Странно, почему именно теперь, ведь они так давно знакомы, да и его предпочтения были всегда своеобразными (ему не нравились девушки). Но вчерашнее танго, эти ощущения… Может, он все-таки натурал? И это его смущение… И почему она раньше сбрасывала его со счетов, а ведь он был всегда рядом…

– Василиса Викторовна, чем вы занимаетесь? – спросила внезапно появившаяся методист, окинув кабинет придирчивым взглядом.

– Изучаю методическую литературу, – с рисованным спокойствием ответила Вася, отложив книгу, – у детей сончас.

– Да, да, что-то пособий у вас маловато…

– Я их просто убрала в шкафы – вот. – И Вася открыла шкаф, где разноцветной стопкой лежали коробочки и папки.

– Ага, ну-ну. – Методист развернулась и ушла.

Вася пожала плечами. Подошла к окну. Снег – огромные, белые хлопья хорошо выделялись на фоне серого неба. Она любила снег – он всегда приносил с собой покой и умиротворение. Мозг становился ватным, мысли – тягучими, вялыми. Она присела на стул, поддавшись гипнозу падающего снега, и уже было забыла, где находится, как вдруг раздался звонок, Вася едва нашла в себе силы принять вызов.

– Василиса Викторовна… – Вася узнала голос заведующей. – Зайдите ко мне.

– Да, минуту…

– Никаких минут, все отложите, немедленно!

– Да…

«Если в кабинете заведующей сидит методист – жди беды», – подумала Вася, переступив порог. Две пары глаз смотрели на нее с каким-то язвительным прищуром. «Спелись», – заключила Вася.

– Садитесь, Василиса Викторовна, – пригласила заведующая.

Вася опустилась на кожаный диванчик.

– Я вызвала вас, чтобы уточнить ваши обязанности. Василиса Викторовна, ваш рабочий день и так короткий, поэтому вы не должны просто сидеть в своем кабинете.

Вася бросила взгляд на методиста, та торжествующе улыбалась.

– Когда приходите на работу, заходите к методисту или ко мне, чтобы взять задания. Если вы сделали всю работу, которую наметили, не сидите, а заходите ко мне, и я вам дам задание. Вы же понимаете – секретаря нет, нам нужна ваша помощь.

Пауза. Вася кивнула.

– Вот что вы сделали на сегодняшний день?

Пауза.

– Я провела одно фронтальное и пять индивидуальных занятий с детьми.

– С какими детьми?

– С Викой, Алешей… – Вася растерялась, память на имена у нее была слабая, да еще занятия с детьми она начала проводить недавно.

– Понятно, – усмехнулась заведующая.

– Но я вас не обманываю, – возмущенно повысила голос Вася.

– Дело не в этом. А график работы у вас есть?

– Нет, не график он называется, а циклограмма, – вставила веское слово методист.

– Да, да – циклограмма.

– Вот… – Вася достала из папки листочек в клеточку. – Это пока черновик.

– Ага. – Заведующая повертела листочек ухоженными пальцами. – Ну сразу могу сказать: это… – Она ткнула в центр листочка. – … признак неаккуратности. Ну ладно, что тут у вас.

Пауза.

– Ну я вижу тут полное непонимание и невежество, – отложила листок и обратилась к методисту: – Ирина Иннокентьевна, помогите Василисе Викторовне составить циклограмму.

– А что вам непонятно? – выпалила Вася.

– Ну, я не вижу, что вы делаете с восьми до девяти.

– Встречаю родителей и беседую с ними.

– Каждое утро консультируете?

– При необходимости, а еще провожу артикуляционную гимнастику.

– Где у вас списки детей, которые ходят на индивидуальные занятия? А воспитателей вообще раз в неделю консультировать.

– Но ведь я должна им объяснить, что после обеда делать с детьми.

– На это есть пятница, когда вы работаете с обеда, – отрезала методист.

– Что ж, Василиса Викторовна, давайте решим так: теперь вы в конце рабочего дня подходите ко мне или к методисту и отчитываетесь о проделанной работе. Рассказываете четко, что вы сделали, и намечаете план на следующий день, если у нас нет претензий и заданий, мы вас отпускаем. Вы согласны с таким предложением?

Вася не знала, что ответить.

– У вас, Ирина Иннокентьевна, задания будут?

– Нет пока.

– Вы свободны, Василиса Викторовна, ждем вас с планом на завтра и с отчетом.

Вася встала и пошла прочь, никогда она еще не чувствовала себя такой угнетенной и униженной. Ее тыкали носом как неопытного кутенка, ее, специалиста с пятилетним стажем работы в дошкольных учреждениях. Этот чрезмерный контроль и нравоучения так сдавили ей горло, что дышать было совсем невозможно.

«Неужели удел всякой одинокой женщины превратиться в такого монстра? – думала Вася, поднимаясь к себе в кабинет. – Это ужасно!»

Одиночество заведующей широко обсуждалось за глаза, поговаривали, что она не торопится домой по вечерам и в сад приходит раньше всех, любит всех контролировать и поучать, но самое главное, что возмущало многих: она не давала дочери выйти замуж, то и дело бракуя избранников. «А ведь дочка уже немолода, да и с ребенком в придачу», – качали печально головами старожилы сада. Но разве можно все списывать на одиночество, тут наверняка многое зависит от характера. Так это или нет, рассуждать Васе не хотелось, она знала одно: работать под началом этой женщины она не будет ни за что!

– Решила уйти? Молодец, – подбодрил голос подруги в телефоне. – Слушай, тебе развеяться надо.

– Да, наверное. – Вася смотрела в окно троллейбуса, снег шел крупными хлопьями.

– У нас в воскресенье что?

– Воскресенье.

– Масленица!

– А…

– Давай съездим за город на народные гулянья! А что, машина есть! Я за тобой заеду утром, а?

– Хорошо.

– Ну все, до встречи.

– Пока-пока…

Вася так давно не была на природе, как хорошо, что есть Надюшка, а у Надюшки есть машина… и в воскресенье…

Вася вздохнула, глядя на поток огней, скользящих мимо машин.

 

XI

Что-то нежное, мягкое коснулось плеча, мочки уха. Леня почти проснулся, но не спешил открывать глаза. Чьи-то пальцы заскользили по его руке, бедру… Стоп! А где он? Вчера много пили, пели, кричали, а это может быть только у Вики – она снимает квартиру, живет отдельно от родителей. Так. Но кто же это так настойчив? Не Вика же!

– Ну же, открой глазки, – зашептал кто-то в самое ухо, обжигая дыханием, – все еще спят, мы как раз успеем.

Все внутри так и замерло. Леня открыл глаза. Рядом лежал красивый широкоплечий блондин с безумно длинными белыми ресницами и улыбался нежно влажными глазами. Вчера он был в центре внимания всей компании, но Леня и подумать не мог, что он…

Громко выругавшись, Леня соскочил с дивана:

– Ты чего!

– А что такого? Ты – милый, – невозмутимо пропел красавец, поглаживая опустевшую подушку.

– Я – милый? – Леня, задыхаясь, ударил себя по груди. – О! – взъерошил волосы.

– Просто ты вчера был слишком пьян. – Красавец сел, натягивая футболку. – Скажи спасибо, что я этим не воспользовался.

– Спа… Ты вообще кто?! – Леня ошалелым взглядом шарил по комнате в поисках одежды.

– Я – брат Вики. Держи, – красавец протянул ему джинсы и свитер.

– Угу, – Леня выхватил одежду и принялся натягивать джинсы.

– Да не красней, все в норме! Хочешь пива? Голова, наверно, болит…

– Да пошел ты! – Леня схватил свитер в охапку и выскочил из комнаты.

– Ты чего до него докопался? – оторвала голову от подушки Вика.

– А что, я не могу свою личную жизнь как-то устроить? – обиженно пробубнил красавец. – Я же не виноват, что он милый.

– Поздравляю, только он больше сюда не придет, – усмехнулась Вика, бухнувшись на подушку.

– Чего вы шумите? – зашевелился кто-то на надувном матрасе.

– Спи! Рано еще! – шикнула Вика.

– Эх, пойду, выпью кофе, – красавец поднялся с дивана и, потянувшись, вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Милый! Я – милый!» – бубнил Леня, остервенело кусая губы, сжимая кулаки. Остановился у витрины ювелирного магазина, вгляделся в свое отражение: густые каштановые волосы стояли дыбом, брови съехались на переносице, глаза неистово горели, да еще и воротник свитера торчал как попало.

– Да я Бармалей! Хр-р-р! – сделал лицо еще страшней и пропел басом: – Карабас-барабас, пообедаю сейчас!

Сзади раздался звонкий смех. Оглянулся – маленькая девочка громко смеялась, показывая на него пальчиком. Молодая мама улыбалась.

«Да, – подумал Леня, – надо с этими пирушками у Вики завязывать». Кивнул девочке и поспешил прочь.

 

XII

Вася задыхалась – эти ощущения падения и взлета сжимали горло, заставляли восхищенно сдерживать дыхание. Огромные качели скрипели. Руки в рукавицах крепко сжимали веревки. Страх смешался с восторгом. Она, уже не сдерживаясь, громко смеялась и вскрикивала. На другой стороне доски, также восторженно смеясь, взлетал и падал Витя, его серые глубокие глаза и открытая улыбка – единственное, от чего она не могла оторвать взгляд. Вася цеплялась за них, как за страховку, боясь упасть. Однако, взлетев в очередной раз, она увидела огромную очередь желающих опробовать это развлечение на себе, маленькие девочки, укутанные в платки, украшенные розами, уже ворчали, как старушки, с завистью глядя на качающихся.

– Ну что? Еще? – спросил Витя, замедлив ход качели.

– Нет, нет, хватит! – кивнула Вася на девчонок.

– Тормозим! – улыбнулся Витя.

Едва владея телом, Вася спрыгнула с качелей. Румяная, веселая, она обняла Надюшку.

– Ну что, понравилось? – спросила та.

– Еще бы! Отличная встряска! Спасибо, что вытащила меня! – воскликнула Вася, пряча лицо в пушистом воротнике пальто подруги.

– Ну, куда теперь? – Витя уже стоял наготове. Этот молодой человек был одним из многочисленных знакомых Надюшки, с которыми она решила проводить Масленицу и которые разбрелись кто куда: по лоткам и развлечениям, оставив девушек вдвоем. Однако долго скучать подругам не пришлось – в их дуэт органично влился Витя. Почему именно он взял на себя ответственность развлекать дам, почему он не остался со всей честной компанией – для девушек было загадкой. Втайне каждая думала, что он здесь из-за нее. Между тем Витя вел себя как истинный джентльмен, оказывая знаки внимания, ухаживая и заботясь о дамах, чем все больше и больше им нравился.

– Знаете что, а я ведь не завтракала, – надула нижнюю губку Надюшка.

– Это надо исправить, веселиться на голодный желудок крайне опасно! Идемте, там есть замечательная полевая кухня! Если хотите, я вас угощу вкусной кашей, – предложил Витя.

– О, конечно, хотим! – воскликнула Надюшка.

У полевой кухни толпился народ – все хотели поесть славную солдатскую кашу, да еще с сосиской, да еще с горячим чайком. Настроение в очереди стояло приподнятое, отчасти этому способствовал солнечный день, отчасти праздник, отчасти выпитое по капле (для настроения).

– Вкусная каша? – спросила Надюшка парня, стоящего в стороне с разовой тарелочкой, полной каши.

– Ага, – кивнул тот. – Правда, правда, вот, попробуйте! – и протянул полную ложку.

– Ох, спасибо, я верю! – засмеялась Надюшка.

– Вот, девушки, ваша каша, – произнес Витя тоном дворецкого, протягивая девушкам по тарелке.

– Ой, ну ты, Витя, прямо темный дворецкий! Как тебе удалось без очереди? – восхищенно вдохнула аромат каши Надюшка.

– Это военная тайна, – хитро подмигнул он Васе.

– А себе почему не взял? – заметила Вася. – Возьми мою, я все равно не голодна.

– Ну нет, так не пойдет.

– А пополам?

– Пополам – так пополам! – радостно потер ладони.

Это было совсем не похоже на Васю – есть с малознакомым человеком из одной тарелки, одной ложкой, – но забавно.

– А кем вы работаете, Надежда? – Витя отдал ложку Васе.

– Я – хореограф, – гордо встрепенулась Надюшка, выпрямив спину.

– С детьми работаете?

– И не только.

– Ну, все равно педагог.

– Да, а что? – подозрительно посмотрела на него. – Вы что-то имеете против педагогов?

– Нет, нет ничего, наоборот, даже очень уважаю! – поспешил реабилитироваться Витя. – А вы, Василиса, кем работаете?

– Я? – Вася замялась. – Логопед.

– Это вы учите детей правильно говорить?

– Да.

– Вот видите, Виктор, вы сегодня отдыхаете в компании педагогов! – улыбнулась Надюшка. – Вам от нас никуда не деться, – и кокетливо прищурилась: – Кстати, а сами-то где служить-с изволите?

– О, это военная тайна!

– Опять тайна! Вы, наверно, архитектор, как и ваши друзья?

– Угадали!

– Кстати, где они? – беспокойно огляделась Надюшка.

– А вон, канат тянут, – махнул рукой Витя.

Вася посмотрела туда, куда он указал, и обомлела: вместе со всеми в перетягивании каната участвовал Мишка! Откуда он здесь? Веселый, румяный. Вот он бросает канат и бежит к мешкам, вместе с ним высокий худощавый парень. Они забираются на невысокую скамейку, берут мешки и ну колотить друг друга – кто кого первым собьет с лавки.

– Хм, ребенок, – едва слышно произнесла Вася и улыбнулась.

– Что? – Витя выбросил тарелки.

– Весело там, говорю, – кивнула она.

– А пойдемте в тир! – Надюшка смотрела совсем в другую сторону.

Вася почувствовала, как глуповато-мечтательная улыбка растягивает ее губы, в голове поднимается розовый туман, глаза заволокло мутной пеленой.

«Что это со мной?» – подумала она.

– Василиса, вы с нами? – Витя протянул ей руку.

– Да-да, иду. – Она вцепилась в его ладонь, как в спасительный берег.

– Что с вами? – спросил он, беспокойно вглядываясь в ее лицо.

– А? Нет, все хорошо, – кивнула она.

Надюшка подозрительно покосилась на нее.

Вася и хотела, и не хотела, чтобы Мишка ее заметил. Они так давно не виделись – он избегал ее, а она его (сама того не подозревая). А может, она зря переживает и все давно забылось? Вон он какой здоровенький, веселенький с дружком. И она с дружком! А что? В конце концов, что мешает? С чего она взяла, что была искра? Не было никакой искры! Никакой не было!

– Вася?

Вздрогнув оглянулась.

– Привет, – как-то неловко улыбнулся Мишка.

– Привет.

– Мы вот веселимся, – махнул рукой в сторону худощавого друга.

– Мы тоже, – кивнула в сторону Вити и Надюшки.

– Э… – Витя вопросительно посмотрел на Васю и протянул руку Мишке: – Виктор.

– Михаил, очень приятно, – рукопожатие вышло крепким.

– Сергей, – подскочил худощавый, протянув руку ладонью вниз.

– Надежда, – схватила его узкую ладонь Надюшка, задорно улыбаясь. – Идем в тир!

– Да, да, идемте, – закивал Витя и, подхватив Васю, направился к палатке.

– Давно не виделись, а Мишутка, – подмигнула Надюшка Мишке, – где пропадал?

– Да я…

– Ладно, потом поговорим, – серьезно сверкнула она глазами, – время будет. Сереженька, ну что же вы, не отставайте.

– Да, я иду.

Дальнейшее Вася помнила плохо – голова была как в тумане, серые глубокие глаза сменялись зеленовато-янтарными. Она окончательно запуталась в эмоциях и чувствах. Казалось, будто качели снова летают вверх и вниз, резко меняя картинку.

Вечером Надюшка предложила подвезти Мишку и его друга, а точнее, приказала сесть в автомобиль. Витя уехал со своими. Вася сидела на переднем сиденье и смотрела перед собой, наблюдая, как хлопья снега разбиваются о лобовое стекло. До тех пор, пока Надюшка не сказала:

– Ну все, подруженька, приехали! Покеда.

– Пока, спасибо за чудесный день, – на автомате продекламировала Вася и, заметив на заднем сиденье Мишку и его друга, кивнула: – Пока, ребята.

– Счастливо, – отозвались те, и она захлопнула дверцу.

– Блин, ну сколько ей раз говорить: не хлопай дверцей! Это же не БТР! – заворчала Надюшка: от ее веселости не осталось и следа. – Ну что, мальчики с пальчики, куда едем?

Сергей кашлянул и назвал адрес.

– Вам в один конец? – уточнила Надюшка, глядя на Мишку через зеркало.

– Угу, – кивнул Мишка.

Ехали не долго, остановившись у подъезда дома, Надюшка скомандовала:

– Давай-ка, Серый, выметайся, мне с твоим потерянным дружком поговорить надо.

Сергей не роптал – вышел, нежно прикрыв дверь. Надюшка фыркнула и, развернувшись, посмотрела Мишке в глаза.

– Слушай, Миш, а чего у вас с Васькой произошло?

– Я… Да все в норме…

– Ой, не заливай, Мишутка! Ты же ей за подружку был всегда, как ни позвоню – ты рядом! А теперь вы будто стесняетесь друг друга. Эй, не прячь-ка глазки! Посмотри на меня. Между вами что-нибудь было?

– Нет! Конечно, нет, – встрепенулся Мишка.

– М-м, а ведь ты не гей, Мишутка. Ты это своей начальнице заливай, а мне не надо – домогаться не собираюсь. Слушай, Мишутка, внимательно слушай. Я не собираюсь смотреть, как девка от любви сохнет, если тебе Васька нравится – хватай ее и в ЗАГС! Хватит уже играться – пора семью строить! Нормальную семью! А то блуждаете, как две кометы! Все, пошел!

Дверца автомобиля отворилась, и растерянный Мишка вывалился из машины.

– Чао, бамбино! – красиво поиграла в воздухе тонкими пальчиками Надюшка и, надавив на педаль газа, скрылась за поворотом.

– Слушай, что это было? – с ноткой восхищения в голосе спросил Сергей.

– Свидание с доброй крестной феей. Идем домой.

– А телефончик у доброй феи есть?

– А зачем тебе?

– Свидание назначить.

– Такие феи обычно сами назначают свидания.

– А все-таки…

Дверь подъезда захлопнулась.

 

XIII

– Раз-и, два-и… – считал хореограф. Темп был высокий, Ник едва успевал, да и проблема была не в темпе, совсем не в темпе….

– Эй, Ник, соберись! Ты сегодня как… даже не знаю, с чем сравнить! Что с тобой?

– Да все в порядке…

– В порядке?! Мы эту связку уже раз пять повторили, извини, я из-за тебя коллектив лишний раз гоняю – это ничего? Послушай, если тебе плохо, иди развейся, полегчает – приходи.

– Хорошо, – буркнул Ник и вышел в коридор. Там сел на скамью, вытянув ноги, уперся затылком в стену и закрыл глаза. Когда это было? Кажется, вчера? Да, вчера. Все собрались в раздевалке, и этот красавец блондин Кирилл тоже. Что он говорил? Как всегда, хвастался своими победами на любовном фронте, а парни ржали. Он считался лучшим среди них, и ему все прощалось, даже нестандартные увлечения. Не важно, кто был перед ним: парень или девушка, он всегда действовал одинаково, как паук, затягивая их в сети своего обаяния, делая своими рабами, а после хвастался победами. Вчера он говорил о парне, да, о парне, которого соблазнил в два счета на вечеринке своей сестры. Он описал все в мельчайших подробностях. Парни смеялись, а Нику в который раз стало тошно от этой гадкой привычки Кирилла трясти грязным бельем перед всем миром. И кто решил, что это забавно? Имени парня он не называл, но, слушая описание, Ник вздрогнул, неужели это Ленька!.. Не может быть! Он не мог, железный Ленька не мог попасть под обаяние Кирилла. А что если так…

– Э-эй, Ник, привет. – Енка сидела на корточках перед ним.

– А, – улыбнулся он, – давно сидишь?

– То же самое у тебя хотела спросить. Чего не танцуешь?

– Да так, надоело…

– Ты бледный. – Енка обеспокоенно пощупала его лоб. – Может, сходим в кафе, выпьешь брусничного морса?

– А что? Пойдем. Я сейчас переоденусь.

Пахло кофе.

– Здесь хорошо. – Ник огляделся: на стене висели большие часы, маятник размеренно качался, пробило шесть. – Странно.

– Что странно?

Повертел стакан в руке, разглядывая жидкость цвета марганцовки:

– Да так… ты сегодня одна…

– А с кем я должна быть?

– Ну… со сторожевым псом.

– Ты о Леньке?

Кивнул.

– И вовсе он не сторожевой пес, не понимаю, с чего ты это взял? Мы с ним хорошие друзья.

– Друзья…

– Ну да. Он всегда защищал меня, всегда был рядом и теперь старается уберечь…

– Он хороший парень, – неловко улыбнулся.

– Да…

– Слушай, а пойдем в кино?

– Пойдем!

– Я два билета недавно выиграл в радиовикторине.

– Да ты везунчик!

– Только они у меня дома лежат, придется заехать. Ты не против? Обещаю, приставать не буду – это не коварный план.

– Я так и поняла, – засмеялась Енка, поднимаясь, – поехали.

Ник одним махом допил морс и встал, стукнув стаканом о столик.

Ехали не долго, вышли напротив аллеи, засаженной елями, голубыми и зелеными вперемежку.

– Какая красота! – воскликнула Енка. – Какие чувства может испытывать человек, который каждый день ходит по этой аллее?!

– Восторг, ощущение сказки, – едва слышно произнес Ник, обогнав ее, немного прошел вперед и оглянулся. Розововолосая, в полосатых гетрах, короткой юбке и белой курточке Енка замерла, любуясь огромными лапами елей. Почему-то это выглядело забавно, однако прервать такое свидание с прекрасным было бы преступлением, и Нику ничего не оставалось, как ждать. А Енка трогала игольчатые ветви тонкими пальцами и что-то тихонько напевала.

– Ах, как же чудесно! – воскликнула наконец она и закружилась, запрокинув голову. – Ник, как же чудесно! Ты живешь в сказке! – и, остановившись напротив него, спросила, глядя в глаза: – Кто ты? Принц? Король? Рыцарь? Кто?

– Рыцарь… наверно, рыцарь.

– Я так и знала! – воскликнула она, хлопая в ладоши. – Ну что же рыцарь, ведите меня в свой замок.

– Прошу. – Он подал ей руку, и они пошли вдоль ряда голубых и темно-зеленых елей.

– А вот и мой замок, – произнес Ник, когда аллея закончилась. Перед ними возвышалось пятиэтажное общежитие из красного кирпича с одним подъездом.

– Класс, – выдохнула Енка, – настоящий замок из камня!

Они вошли в замызганный подъезд, где пахло пивными дрожжами, курицей, которую обдали кипятком, и многим другим. На стенах красовались «вековые» надписи черным маркером, иногда – выцарапанные чем-то острым или намалеванные канцелярским штрихом.

– Каменный век, – улыбнулся Ник, – история общаги.

Наконец на пятом этаже они остановились напротив железной двери без номера.

– Вот моя пещера. Тут не часто бывают гости, поэтому не пугайся, – произнес Ник, открывая дверь.

Вошли в узкий коридорчик, направо был санузел, налево – печь и раковина, а прямо – комната. В сумерках можно было с трудом различить что-либо. Что-то черное бросилось к ногам Енки и принялось громко мурлыкать.

– Ой!

– А это Куцехвостик!

– Куцехвостик?

– Ага, ты ей понравилась, подожди, сейчас. – Щелкнул выключатель. – Вот теперь светло.

Теперь Енка разглядела хорошенько, кому она понравилась: небольшая черная короткошерстная кошка терлась о ее ноги. Кошка как кошка, только хвост необычно короткий.

– Ей как-то на прогулке хвост перекусили, – пояснил Ник, – ушла кошка как кошка, а вернулась куцехвостой. Пройдешь?

Енка замялась.

– Давай, раздевайся, чай попьем, согреемся немного и пойдем.

Оказавшись в небольшой комнате, Енка скромно присела на диван, кошка прыгнула ей на колени, ласкаясь, хитро сверкала желтыми глазами.

– Сейчас чай поставлю, там ноутбук, можешь музыку включить.

Енка подошла к столу, на котором стоял ноутбук, нашла плеер, открыла – в списке только танго – и из фильмов, и просто композиции, целая коллекция, – оглянулась.

– А, – поймал ее взгляд Ник, – я, наверно, папку «танго» забыл закрыть, слушал сегодня. Там другая музыка есть.

– Ты любишь танго?

– Слушаю иногда… – протянул ей чашку чая, поставил на стол печенье: – Угощайся.

– Спасибо. М-м-м, как пахнет!

– Люблю хороший чай.

– А я вообще его не понимаю – редко пью, чаще кофе.

– Кофе – я тоже когда-то любил кофе, даже очень, пока однажды один очень милый человек не угостил меня настоящим чаем.

– И кто же был этот милый человек?

– Так, один знакомый. Ну что, идем?

– Да, идем… – Енка отставила пустую кружку.

– Веди себя хорошо, Куцехвостик, я скоро вернусь, – пригрозил Ник кошке, натягивая куртку.

– Она, наверно, очень по тебе скучает? – заметила Енка.

– И не говори, – улыбнулся Ник, захлопнув дверь.

 

XIV

«У нас слишком много общего», – думала Вася, глядя на блондинку, пока та готовила завтрак.

Вчера они все-таки встретились. Оказалось, им было о чем поговорить! Пока ждали заказ в японском ресторанчике, выяснилось, что учились они в одном и том же университете, только Вася на три курса старше.

– Почему мы не пересекались?

– Не знаю. – Блондинка улыбнулась.

– Что?..

– Может, ты просто забыла?

– Забыла?

– Ну да. Скажи, а почему ты пришла? Почему ты согласилась со мной встретиться? Надеюсь, не из жалости?

– Нет, конечно.

– А почему?

«Почему?» – Вася задумалась. За день до их встречи ей позвонила Надюшка.

– Ты помнишь Виктора? – спросила она.

– Да, помню, мы так здорово на Масленице повеселились!

– Знаешь, он меня в «Одноклассниках» нашел! – восторженно воскликнула Надюшка. – А вчера позвонил, и мы проговорили целых три часа.

– Да…

– Странно, я думала, ты ему понравилась…

«Я тоже», – подумала Вася, и ком подступил к горлу. Значит, все его взгляды, все случайные фразы, забота – все не в счет? Просто банальная учтивость?

– Эй, не молчи! Ну хочешь, я не буду с ним общаться?

– Прекрати, это глупо. Тебе ведь он интересен.

– А тебе нет?

– Уже нет…

«Снова я ошиблась, – подумала Вася, – в первый раз потеряла друга, теперь на очереди Надюшка. Но ведь глупо разбивать нашу дружбу из-за того, что мне показалось, будто он влюблен в меня. Это ведь не так, и теперь все прояснилось. Я, конечно же, ей уступлю».

Так думала Вася, но от этого не становилось легче, обида сжимала горло, и хотелось плакать, и никого не было рядом – Мишка, верный друг, теперь не мог утешить. Да она ему и не позвонила бы.

В таком душевном состоянии и застал Васю звонок блондинки.

– Так почему же ты пришла?

– Мне просто захотелось узнать тебя получше, – ответила наконец Вася.

Блондинка улыбнулась.

Принесли заказ. Постепенно общие воспоминания сделали свое дело, и налет официальности и скованности сошел. Девушки вспоминали педагогов, которые у них преподавали, смеялись над их странностями, не подозревая, что у каждой из них есть уже свои собственные. Вася впервые после перенесенных разочарований почувствовала себя вполне счастливой, чувство дискомфорта ушло, сменилось расслабленностью, сонливостью. Было приятно, что есть человек, с которым объединяет не только кусочек прошлого, но и интересы (блондинка тоже увлекалась вышивкой, любила испанские танцы) и взгляды на жизнь. Даже с Надюшкой, единственной подругой, не было у нее такой гармонии, наоборот, та подавляла Васю.

После ресторанчика пошли гулять по городу. Васе не хотелось прерывать это свидание, это ощущение сказочного сна, когда нет ни прошлого, ни будущего – есть только настоящее, тягучее как сахарный сироп, склеивающее все порывы и мысли. Блондинка держала ее под руку и вполголоса рассказывала о своих музыкальных пристрастиях. Голос ее был приятный, глубокий, проникал в самое сознание и плавно стекал к сердцу. Так они гуляли до позднейночи.

– Ты пропустила все маршрутки, – сказала блондинка, глядя Васе в глаза, – останешься у меня?

– Хорошо, но…

– Обещаю, – кивнула, будто прочитав ее мысли.

И снова желтые обои, кровать на двоих, крепкий сон (блондинка сдержала обещание, но чего ей это стоило, знала только она).

– А вот и завтрак!

– Спасибо, Анютка! – Вася притянула к себе блюдце с яичницей. – Что? – поймала на себе влажный взгляд блондинки.

– Да так, просто, – отмахнулась та. – Тебе чай или кофе?

– Чай, не люблю кофе.

– А, я тоже. С сахаром?

– Угу. Две.

Блондинка улыбнулась.

– Ты сегодня свободна?

– Да, я теперь безработная, так что свободна всегда, – вздохнула Вася.

– Ну, это не беда. Мне нужно бежать на встречу, я тебе оставлю ключ, завтракай не торопись, потом бросишь его в почтовый ящик.

– Хорошо.

– Ну все, пока! – Блондинка послала воздушный поцелуй Васе и скрылась за дверью.

Вася огляделась – уютная кухня, обои песочного цвета с нежно-голубым бордюром, лампа с абажуром желто-синих оттенков над столом, даже шкафчики и шторы были подобраны под цвет обоев. «Мило, – подумала Вася, – и что я здесь делаю…» Вздохнула, подошла к окну, прямо под ним было хоккейное поле, и мальчишки увлеченно гоняли шайбу.

«Она сказала, что я ее не помню, но… я помню всех… и почему она всегда так улыбается, когда смотрит на меня… что же выпало из моей памяти?»

Ладонь Васи скользнула по подоконнику и наткнулась на что-то, посмотрела – ветхая, толстая книга лежала, желтея потертым переплетом, название едва можно было прочесть, что-то вроде…

Вася взяла книгу в руки, открыла – сомнений быть не могло – это ее книга, но откуда?.. Почему здесь? Она думала, что давно потеряла ее, а если это не так? Отдала? Подарила? Дала почитать? Почитать… Книга выпала из рук Васи.

 

XV

Леня лежал на диване, закинув руки за голову, перед ним в оконном проеме расстилалось пепельно-серое небо, больше ничего не было, только оно, сурово-обновленное, по-весеннему сквозило наготой, четкостью взмахов и линий. Изредка по нему пробегал снежный вихрь – это ветер сметал снег с крыш.

Он не слышал, как кто-то позвонил в дверь, как мать открыла.

– Ну! Болконский отдыхает! – всплеснула руками Енка. – Хотя нет, ты, наверно, Обломов – на диване лежишь все-таки, не на поле брани.

– Для кого диван, а кому и поле брани, – улыбнулся Ленька, поднимаясь ей на-встречу.

– Ты куда пропал?

– Да так, приболел немного, теперь мне уже лучше. Как здорово, что ты пришла! Я так рад…

– Неожиданное заявление.

– Почему? Это правда…

– А знаешь, тобой кое-кто интересовался, – нарушила неловкое молчание Енка.

– И кто же им в конце концов заинтересовался, а? – послышалось из кухни.

– Ы-ы-ы. – Енка поежилась.

– Нет-нет, сорока, продолжай. – Мать Леньки перестала греметь посудой. – Чего замолчала?

Ленька вытаращил глаза и погрозил Енке кулаком, та зажала рот ладошками и, захлебываясь от смеха, упала на диван.

– Э-эй, чего притихли? – не унималась мать Леньки. – Я жду продолжения банкета.

Ленька, глядя на хохочущую Енку, резко развел руками, поджав губы. Та, немного отдышавшись, произнесла:

– Да так, теть Кать, девушка одна.

– Девушка? – Мать Лени уже стояла в дверном проеме. – А хороша ли?

– Очень миленькая!

– Как ты, поди? – презрительно махнула в ее сторону полотенцем.

– Что вы, нет! – замахала руками Енка. – В отличие от меня она приличная девушка: никакого пирсинга, розовых волос и мини-юбок.

– Да… – Мать Леньки обескураженно замолчала.

Енка лукаво улыбалась, глядя на нее.

– Может, чаю? – пролепетала наконец мать Леньки.

– Нет, мам, мы прогуляемся. – Леня уже тащил Енку в коридор.

– Ну-ну… – пробубнила мать, глядя им в след.

– Я и забыла, что у твоей мамы суперчуткий слух! – воскликнула Енка на лестничной площадке.

– Помни еще, что все разговоры записываются у нее вот здесь, – и он показал на голову, – и тщательно хранятся, а потом всплывают в неподходящий момент. Кто тебя за язык тянул?

– Не знаю, – опустила ресницы, – глупо получилось, да?

– Да ладно, забудь. Хочешь мороженого?

– В такую погоду?! Да я его и не люблю. Слушай, а тебе правда неинтересно, кто тобой интересовался?

– А я и так знаю.

– Знаешь?

– Ну да, ты только о нем и говоришь, когда мы вместе, – буркнул в сторону: – бесит!

– Ты знаешь, он очень интересный человек. Вы могли бы подружиться, – вздохнула. – Я не понимаю, почему вы друг друга так не любите.

– Почему? – Он остановился напротив нее. – Ты правда не понимаешь?

– Я пытаюсь понять, но… мы ведь друзья?..

– Друзья, – кивнул он после непродолжительной паузы. – Конечно, друзья.

Снова зашагали рядом.

– А он тоже друг? – внимательно посмотрел на ее профиль.

– Друг… – ответила она.

– А если ты ему нравишься, если он влюблен в тебя? Почему ты так легко все решаешь за других, не даешь им шанса?

– Влюблен в меня… нет… такого не может быть… – опустила ресницы, – я и… он…

Леня будто нырнул в прорубь.

– Да ты же знаешь, что обо мне думает твоя мама, поверь, она не одна придерживается такого мнения, – вздохнула.

Леню кинуло в жар.

– Ты… – пролепетал он.

– А?

– Ты… – набрал побольше воздуха, задержал дыхание и, с шумом выдохнув, произнес, наконец: – Влюбилась?.. – схватил ее за плечи и развернул лицом к себе. – Влюбилась…

Она молча смотрела в его глаза.

Снег посыпался мелкой солью. Он отвел взгляд и увидел, как на ее воротнике тает снежинка.

– Кажется, да, – вполголоса произнесла она и спрятала лицо у него на груди. Леня нерешительно дотронулся до розовых волос и, отчаянно моргнув, прижал Енку к сердцу.

 

XVI

Вася сидела на диване, поджав под себя ноги, и переключала каналы, просто бесцельно, бездумно нажимала на кнопки пульта. Картинка менялась, прыгала, рябила. Звук был отключен. Рядом лежал телефон.

«Почему она не отвечает на звонки и эсэмэски? Игнорирует? – думала Вася, уставившись в экран. – Именно теперь, когда я вспомнила… куда она пропала?»

Звонок в дверь вывел ее из ступора.

«Это она! – Вася бросилась было к двери, но тут же опомнилась: – Она не знает, где я живу…»

– Кто?

– Я.

Узнала голос Мишки. Открыла.

– Вася, с тобой все в порядке? – оглядел ее заботливо Мишка, в руках у него был огромный пакет с продуктами. – Я вот решил зайти… – закрыл за собой дверь.

Вася отступила, наблюдая за ним.

– Ты уже неделю нигде не появляешься.

– Две…

– Что? – Мишка замер уставившись на нее.

– Две недели, – уточнила Вася. – Проходи.

– Случилось что-то серьезное? Может, поделишься?

– Ты мне не подружка, чтобы делиться. – Вася снова забралась на диван, пряча ступни под халат.

– Не хочешь говорить, не надо. – Мишка занес пакет в кухню. – Я приготовлю ужин.

– Делай что хочешь, – прошептала, слегка поежившись, Вася и глубже укуталась в халат.

Через несколько минут из кухни донесся приятный аромат жареного лука. У Васи потекли слюнки.

– Эй, шеф-повар! Я хочу есть!

– Немного терпения, моя госпожа, и все будет готово! – бодро отозвался Мишка.

Вася улыбнулась.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Мишка внес в комнату поднос с ужином.

– Кушать по-дано… – Он замер. – Вася спала, слегка откинувшись на спинку дивана, тихо, безмятежно улыбаясь. Мишка осторожно поставил поднос на журнальный столик и присел около дивана, положив скрещенные руки на подлокотник и опершись о них подбородком. Он смотрел на нее осторожно, не спеша касаясь взглядом каждой черточки, каждой реснички, каждого локона, стараясь не разбудить своим дыханием.

 

XVII

Леня вошел в компьютерный класс, сел за первый попавшийся компьютер, нажал на кнопку, процессор загудел, экран вспыхнул.

«Она любит его, она любит его, – пульсировала в голове мысль. – Когда они успели сблизиться? Хм, когда – сам виноват… друзья… просто друзья. Ей всегда нравились люди, выделяющиеся из толпы. Что же в нем такого необыкновенного? – задумчиво застучал по клавишам. – А что необыкновенного во мне? Алкоголик, который в погоне за удовольствиями проморгал свое счастье! – тряхнул головой, оторвал на минуту взгляд от экрана, посмотрел направо и наткнулся на лучезарную улыбку Ника. Тот сидел за соседним компьютером.

«Это еще что за… откуда он здесь?!»

– Привет, друг, – кивнул Ник.

– Привет, – буркнул Леня, уткнувшись в монитор компьютера.

«Нет, он не мог…» – подумал Ник, только теперь увидев суровую физиономию Лени, он успокоился, все-таки Кирилл лгал. А если нет? Как проверить? Что если спросить? Но как? Он уткнулся в монитор! Да и слишком прямолинейно будет, это его только взбесит…

Леня усердно стучал по клавишам, чувствуя раздражение, стараясь не смотреть в сторону Ника, хотя его так и подмывало схватить этого лощеного за грудки и расставить все точки над «i», вытолкнув из кабинета. Полет бурных фантазий прервал шлепок: прямо перед носом Лени упал листок бумаги, сложенный вчетверо. Парень вздрогнул, огляделся, снова наткнулся на сияющее лицо Ника, тот, слегка приподняв бровь, взглядом указал на записку.

«Что за…» – подумал Леня, медленно разворачивая листок. Ник, улыбаясь, ждал.

Содержание записки было следующим: «Я слышал, вы с Кириллом общаетесь. Не мог бы ты передать ему флешку?»

– С каким Кириллом? – буркнул Леня.

– Ну как же – это брат Вики.

– Вики? – У Лени пересохло в горле.

– Ну да, вы же с ним… – начал было с улыбкой Ник, но не успел закончить – Леня мгновенно вытолкал его из кабинета и, прижав к стене, зашипел:

– Ты чего несешь?!

– Спокойно, друг…

– Какой я тебе друг?! Запомни, мы никогда не были и не будем друзьями! И не лезь в мою личную жизнь, ясно! И передай своему Кириллу…

– Николай Петрович, а я вас везде ищу. – Женщина в лиловом, неизвестно откуда взявшаяся, стояла над ними, строго сощурившись.

«Николай Петрович…» – хватка Лени ослабла.

– А я тут зашел журнал электронный заполнить. – Ник медленно освободился, улыбаясь женщине во весь рот. – Да вот со студентом заболтался…

«Со студентом… – Леня слегка отступил, только теперь он заметил, что Ник одет в костюм. – Педагог?!»

– Я бы хотела с вами обсудить план на завтра.

– Да, да, идемте. – Ник поправил галстук, посмотрел на Леню и улыбнулся.

– И дневник ваш по практике хотелось бы увидеть, – нависала женщина в лиловом.

– Да, да, – кивнул Ник поспешно, – я за сумкой зайду? – указал на дверь компьютерного класса.

– Я вас жду в методкабинете, – кивнула строго женщина в лиловом и, развернувшись, удалилась, цокая шпильками.

– Хм, искры высекает, – улыбнулся Ник Лене, кивнув подбородком в ее сторону, и вошел в компьютерный класс, взял портфель, вышел, снова улыбнулся обескураженному Лене: – До встречи, друг, – пошел прочь.

Слово «друг» подействовало на Леню, как красная тряпка на быка, он тряхнул головой и прошипел в след уходящему Нику:

– В гробу я видел твою дружбу, понял, засранец!

Ник ухмыльнулся, бросив взгляд через плечо.

– Засранец! – буркнул Леня и вошел в компьютерный класс.

В методическом было тихо, видимо, все ушли на обед. Ник прислушался, постучал для приличия и вошел. Женщина в лиловом стояла у окна.

– Вот, Наталья Петровна, дневник и тетрадь по практике. – Ник протянул ей документы.

– Хорошо. – Она взяла их и положила на стол. – Не объяснишь, что сейчас было?

– Сейчас?..

– Что вы не поделили с тем парнем?

– Это моя личная жизнь, и я не…

– Это происходит в стенах колледжа, вы устроили драку со студентом, вы, без пяти минут преподаватель! Вы понимаете, что это может повлиять на вашу оценку по практике, на ваш диплом?

– Я понимаю. Это все?

– Ник… – Она положила свою сухую теплую ладонь на его плечо. – Когда ты вернешься?

– Никогда…

– Ты изменился. – Она заглянула в его глаза. – Очень изменился…

– Твоей вины в этом нет. Ты счастлива?

– Да, он любит меня.

– Я рад.

– Может, зайдешь на выходных?

– Нет, мне хватает того, что я вижу тебя здесь, а его видеть у меня нет желания, – сказал и додумал, отвернувшись: «Более того – мне противно его видеть».

– Злишься?

– Нет.

– Простил?

– Нет.

– Ты все-таки уверен, что это был он?

– Я знаю это.

– Но…

– Пока, сестричка, люблю тебя… – Он быстро коснулся губами ее щеки, приятно пахнущей тональным кремом, и вышел из кабинета, не оглядываясь.

Женщина в лиловом часто захлопала длинными ресницами и отвернулась к окну.

 

XVIII

– Привет.

Мишка открыл глаза, Вася смотрела на него сверху, приветливо улыбаясь.

– Я уснул! – вскочил он и тут же едва не упал.

– Да, ты спал в такой интересной позе. – Вася придержала его.

– А ужин?

– Остыл, но, если ты не против, его можно разогреть и поесть вместе, – не дожидаясь ответа, Вася взяла поднос и выпорхнула в кухню.

Мишка заходил по комнате, досадуя на себя.

– А вот и я. Будем ужинать.

Они сели на большие подушки за журнальный столик друг напротив друга. Телевизор что-то бубнил, мелькая экраном, у соседей шумела вода.

– Ты красивый, когда спишь. Такое редко бывает.

– Я? – Мишка смутился.

– Ты краснеешь? Так мило! – усмехнулась.

– Послушай! – возмущенно поднял брови.

– Слушаю…

Молчание…

– А я ведь ее не узнала.… Если бы не книга, – подперла щеку ладонью, – удивительно, как мы, девушки, меняемся: была толстушка брюнетка с прыщавым лицом, а лет через шесть красавица блондинка – виват краске для волос и диетам! Вечно вилась около меня. Мы ведь в одной общаге жили, почти в одной комнате! За все то время, мне кажется, она крепко привязалась ко мне, я тепло к ней относилась. Когда выезжала, дала свой адрес. Не знаю, писала она мне или нет, домой я так и не вернулась, осталась здесь. Ее с тех пор не встречала. Знаешь, если бы я тогда ее узнала – не позволила бы – ничего не было бы. – Вася уронила голову на плечо и посмотрела на Мишку, сощурившись: – Ты думаешь, она меня узнала с самого начала?

– Не знаю…

– Наверно, да, иначе, зачем эти улыбки странные, недомолвки… могла бы сразу сказать… так настойчиво добивалась встречи со мной, а теперь пропала. Как я теперь ей скажу, что узнала ее?

– М, ты знаешь, где она живет?

– Знаю, но это не поможет… я… – поскребла вилкой по тарелке, – ходила… там постоянно закрыто, ее нет.

– Послушай, не переживай так, может, она в командировке. Вот увидишь, она скоро тебе позвонит.

Вася улыбнулась:

– Знаешь, я рада, что ты пришел….

 

XIX

– Пгивет…

– А, это ты, – криво усмехнулся Леня.

Картавый, виновато улыбаясь, засеменил рядом:

– Ты знаешь, сегодня философию будет вести какой-то пгактикант.

– Удивил…

– Говогят, у него гоман со студенткой.

– Удивил…

– Да нет, ты послушай, их даже однажды в кабинете застукали, пгикинь, пгикол, да? А еще говогят, у него с этой, из методка-бинета шугы-мугы, ага, вот, пгикинь, он к ней, такой…

– Слушай, – Леня резко остановился.

– А?

– Хочешь повторить то, что было в библиотеке? По кулаку соскучился?

Картавый опешил:

– Я-то… нет… Я-то что? Это говогят…

– Пшел отсюда, сплетник! – шикнул на него Ленька, посмотрел в сторону и заметил у расписания Енку, ринулся было к ней, но путь ему преградила Кристина, та самая недосягаемая Кристина:

– О, Ленечка, привет.

– Кристина?..

– Не замечаешь теперь…

– Э…

– Быстро забыл, – усмехнулась, придирчиво разглядывая его с ног до головы.

– Ты же сама… мы же…

– «Ты же», «мы же», – передразнила она его. – Все вы одинаковые, какая даст – с той и будете, – покосилась на Енку.

Леня проследил направление ее взгляда.

– Знаешь, Кристина, – подошел к ней ближе, – я рад, что между нами ничего не было, – и, обойдя ее, махнул Енке, которая уже собиралась уходить:

– Привет!

– Привет, Ленич!

– Что у нас сегодня – лекция спаренная?

– Ага.

– Сядем вместе?

– Ладно. – Енка обеспокоенно посмотрела за его спину.

Леня оглянулся:

– Что?

– Похоже, первая красавица чем-то недовольна, что ты ей сказал?

– Не важно, я у нее ничего не занимал, ничего ей не должен.

– Смотри, не пожалеть бы потом…

– Не пожалею, идем.

Вошли в аудиторию, огромные окна которой дрожали от ветра. Ряды столов амфитеатром поднимались вверх, откуда кафедра казалась совсем мизерной.

– Люблю эту аудиторию, – прошептала Енка, поднимаясь все выше и выше.

Леня терпеливо следовал за ней.

– Воздух тут особенный, – остановилась, с восторгом огляделась, глубоко вдохнула. – Сядем здесь.

– Гебята, лектог-то задегживается. – Картавый размахивал руками, стоя за кафедрой.

– Его, наверно, в методическом задержали! – засмеялся кто-то.

– Вы вообще его видели?

– Да-да, какой он?

– Говорят, ничего себе…

– А я слышал, он лекции читает и ходит по аудитории туда-сюда.

– Ну, это что! Говогят, – картавый облизнул губы в азарте, и хотел было продолжить, но хлопнула дверь.

– Говорят, быков доят, – раздалось за спиной картавого, тот, съежившись, бормоча извинения, бросился на место, не оглядываясь.

В аудитории воцарилось молчание. Лектор прошел к кафедре, поставил увесистый портфель, окинул цепким взглядом амфитеатр. Усмехнулся уголком губы.

– Здравствуйте, меня зовут Николай Петрович. Я смотрю, здесь две группы?

– Да, – ответил кто-то.

– Ну что ж, начнем, – постучал указательным пальцем по крышке кафедры, посмотрел на огромное дребезжащее окно, прищурился и начал лекцию.

– Ник… – прошептала одними губами Енка. – Другой Ник… – Ручка ее застыла над тетрадным листом, она восхищенно ловила каждое его слово, каждый его жест.

– Другой, – буркнул Ленька, – ничего он не другой, такой, как обычно. Просто в костюме.

В этот момент Ник посмотрел в их сторону, и Леньке показалось, даже подмигнул. Хотя это длилось лишь секунду. Ник сновал по аудитории, как заведенный, и читал лекцию так вдохновенно и увлеченно, что слушать его было одно удовольствие. Однако манера «вещающего маятника» многих раздражала, кто-то фыркал, кто-то зло посмеивался.

– Нет, вы видели это? – спросила где-то после лекций трех Кристина. – Где он вообще учился? Когда мы нормальную философию будем изучать, как все? Что он нас своими байками кормит!

– Да, – согласился кто-то, – все подробно изучают биографии философов, их вклад в философию, а мы…

– А мы слушаем байки пго вгемя, пго оггомных людей из камня, – перебил картавый.

– А самое интересное, про то, что солнца нет, – усмехнулся парень в очках с круглыми тонкими линзами. – Абсурд! – поправил очки.

– Абсугд! – облизнул пухлые губы картавый.

И только Енка, а с нею и Леня были в стороне от этих возмущений. Енка во время совместных прогулок с ним пересказывала лекции Ника вновь и вновь, едва дыша и слово в слово.

– Как ты все это запомнила? – удивлялся Леня.

– Когда мне интересно, я быстро запоминаю, а его лекции самые интересные в мире! – И она кружилась на месте, раскинув руки и запрокинув лицо к небу.

Леня смотрел на нее и почему-то улыбался, сам не знал почему. Ему было тепло на сердце и горько одновременно.

– Знаешь, – сказала она однажды, разглядывая носок своего ботинка, – мне кажется, что он больше не будет общаться со мной как прежде.

– С чего ты это решила?

– Ну, он же учитель, а мы кто? Простые студенты…

– А раньше, по-моему, ему это не мешало.

– А?

– Ну, он ведь всегда был учителем и когда познакомился с тобой тоже. По-моему это ничего не меняет.

– Верно.

– Тем более он такой же студент, как и мы, просто практикант.

– Верно.

– Поэтому ничего удивительного не будет, если он позвонит и пригласит тебя в кино.

– Верно.

– Привет. – Ник вынырнул из-за угла, сияя неотразимой улыбкой.

– Привет. – Енка залилась краской.

Ленька слегка кивнул, едва причесанной шевелюрой.

Ник скользнул по его лицу взглядом и, подмигнув Енке, спросил:

– «Титаник» в 3D видела?

– Нет пока…

– Как? Лучший друг не сводил еще? – покосился на Леньку.

– Нет, мы еще не ходили, – процедил сквозь зубы тот.

– Может, исправим эту роковую ошибку вместе? – предложил Ник. – Согласны?

– Да! – хлопнула в ладоши Енка.

– Нет, – буркнул Леня, но, перехватив ее взгляд, исправился: – Не знаю…

– И не надо, – перебил его Ник, – я обо всем позаботился. – И три билета веером замелькали перед глазами изумленного Лени. – Мы ведь друзья, верно?

Леня вспыхнул.

– Верно, – ответила за двоих Енка.

 

XX

Вася открыла глаза – любимые обои в цветочек, сквозь тяжелую штору сочится солнечный свет, падает на пол, на кухне шипит чайник. Вот он щелкнул, звякнула кружка, наверно, ее любимая, с вишенками, зажурчал кипяток, запахло чаем, черным байховым с мятой.

– Доброе утро, – Мишка стоял с подносом, улыбаясь во все свои тридцать два, – кушать подано.

– Боже мой! – Вася зажмурилась, прикрыв обеими ладошками лицо, и засмеялась.

– Хорошее настроение с утра – прекрасное приложение к хорошему завтраку. – Мишка присел на край кровати. – Я сбегал за круассанами – свежие, с шоколадной начинкой.

– С шоколадной начинкой? – Вася посмотрела на него сквозь пальцы.

– С шоколадной начинкой.

– И все мне?

– И все тебе.

Вася села на колени, посмотрела на поднос, потом на Мишку, придвинулась к последнему ближе:

– Спасибо, любимый.

Вгляделась в его лицо:

– Ты опять краснеешь.

– Да нет же. – Мишка отвел взгляд в сторону, заливаясь краской еще сильнее.

– Да да же, – захихикала Вася.

– А я говорю – нет. – Мишка встал и отошел к окну. – Завтракай, а то чай остынет.

– Может, присоединишься? Я не люблю завтракать в одиночестве. Не бойся, вместо круассана я тебя не съем.

Мишка, красный, как рак, вернулся на свое место, схватил первый попавшийся круассан и откусил от него приличный кусок.

– Сегодня воскресенье, может, сходим куда-нибудь? – предложила Вася, запивая ароматным чаем тающую во рту выпечку.

– Угу.

– А давай в торговый центр, там и кинотеатр есть, и развлечения разные, и кафешки, а?

– Давай.

В торговом центре было, как всегда, шумно. Остановились перед кассой кинозала.

– Знаешь, почему я люблю ходить в кино? – спросила Вася, рассматривая табло сеансов.

– Почему? – Мишка стоял позади нее, не слишком близко и не слишком далеко, чтобы различить аромат ее духов.

– Во-первых, можно посидеть в темноте рядом с тобой, я это просто обожаю! Во-вторых, посмотреть хороший фильм. А в-третьих, самое приятное: идти домой пешком после фильма вместе с тобой!

– Значит, ты любишь ходить в кино со мной?

– Выходит, что так.

– А я люблю тебя, – едва слышно вырвалось у Мишки.

– Что? – Она оглянулась, большие влажные глаза впились в его лицо.

– Что?..

– Ты что-то сказал.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Повтори.

– Такое не повторяют, – сделал важное лицо, будто Вася опоздала безвозвратно на поезд, – надо было слушать.

– Ах ты, жук! – И Вася потрепала его за ухо и нежно поцеловала в уголок губы. – Идем в кино?

– Конечно.

Они купили два билета на самый поздний сеанс и отправились гулять по торговому центру, гостеприимно распахнувшему свои объятья всем желающим отдохнуть и повеселиться. Здесь было почти все, что нужно для удовлетворения человеческих потребностей – и гастрономических, и духовных, и многих-многих других.

– О, Мишенька, здравствуй! Свою сестренку выгуливаешь? – ухоженная женщина в дорогом костюмчике белого цвета постукивала шпилькой, отставив ножку в сторону.

– Афина Радиславовна, здравствуйте. – Мишка вцепился в Васину ладонь. – Нет, это не сестра, это моя девушка.

Женщина рассмотрела Васю, слегка наклонившись в ее сторону, сощурив серые глаза и приложив кончик среднего пальца к виску. Потом, выпрямившись, улыбнулась:

– Хорошая шутка, Мишенька! Она – девушка.

– Я знаю. – Мишка еще сильнее стиснул ладонь Васи. – Она МОЯ девушка.

– Ты не…

– Нет. Это легенда.

– Хорошая легенда. – Женщина цокнула шпилькой. – Значит, отверг меня, а эту… – Она скользнула серым, острым, как нож, взглядом по лицу Васи. – Эту… ты… уволю к чертям!

– Хорошо, я не против.

– Без выходного пособия, – прошипела женщина.

– Согласен.

– Пф! – Дергая большую блестящую пуговицу жакета, женщина развернулась спиной к паре и, тряхнув холеной головой, пошла прочь.

– Вот и все. – Мишка проводил ее взглядом.

– Миш, мне больно. – Ладонь Васи дрогнула.

Мишка разжал пальцы:

– Прости! Как же я…

– Забудь. Так я ТВОЯ девушка? – Вася обхватила его шею обеими руками.

– Моя. – Он обнял ее за талию.

– Твоя?

– Моя…

 

XXI

Площадь перед цирком была запружена народом. Кто стоял у лотков с разной мелочью, кто у киосков с мороженым, кто у палаток с призывной надписью «ТИР». Леня шел рядом с весело щебечущими Енкой и Ником. Смотрел на них и удивлялся, почему опять поддался на уговоры и согласился погулять вместе. Он не страдал садомазохизмом, но его будто привязали к Енке, он не мог ей ни в чем отказать. Казалось, стоило ей вильнуть розовыми хвостиками, и верный Ленька исполнит все. В этом он находил какое-то болезненно-сладкое утешение, что все-таки что-то еще для нее значит. Ради этого он готов был закрыть глаза на свое отвращение к игре в дружбу, которую Ник продолжал вести, делая вид, что не замечает, как чувства Енки давно переросли в нечто большее. Только дурак этого мог не заметить – она цвела рядом с ним, благоухала, как ирис в каплях дождя, она улыбалась Нику особенной улыбкой, а Леньке доставался только ее отблеск.

Думая так, блуждая взглядом, Ленька незаметно для самого себя замедлил шаг, и совсем остановился у палатки с надписью «ТИР».

– Хотите пострелять, молодой человек? – спросила девушка, поглаживая пневматическую винтовку. – Десять выстрелов – пятьдесят рублей. Десять попаданий – приз. А если собьете все буквы в надписи «ПРИЗ» – получите вон того мягкого кота!

– А что, – вмешался Ник, – может, постреляем, а? Леня, кто кого?!

– А что, давай! – вспыхнул Леня. – Вот, – сунул девушке бумажку, сложенную вчетверо, та протянула ему блюдце с пулями.

– Давайте и мне десять штук. – Ник положил пятьдесят рублей на стойку и, улыбнувшись, подмигнул Леньке: – Я после тебя, друг.

Раздался выстрел, потом еще и еще. Енка, притихнув, наблюдала из-за спины Ника. Две буквы свалились, в трех мишенях образовались дырки.

– Ты слишком горячий и непоследовательный, – промурлыкал Ник, – так ты подарка для своей дамы не заработаешь. Неон, – обратился он к Енке, – хочешь того кота?

– Хочу, – кивнула та.

Ник, приподняв бровь, посмотрел на Леньку и кивнул в сторону Енки, в глазах читалось превосходство:

– Готовь объятья – он у тебя будет!

Прицелился. Выстрел, второй. Все буквы в слове «ПРИЗ» были повержены. Еще выстрел – и самолетик, закрутив пропеллером, опустился на землю.

– За это тоже есть призы! – воскликнула восхищенная девушка и нырнула под прилавок.

Ник отложил винтовку, сияя, кивнул Енке:

– Ну как?

– Высший класс! – засмеялась та, подпрыгивая.

Тем временем девушка вынырнула из-за прилавка с большим розовым котом:

– Вот ваш приз! – протянула его Енке.

– Ура! – вцепилась та в игрушку и, повернувшись к Леньке, пропела: – Посмотри, какой он розовый, прямо как я!

Ленька изобразил восторг, даже потрогал кота.

– А это за сбитый самолет. – И девушка протянула игрушку поменьше.

– А это моему горячо любимому другу. – Ник с торжественным видом вручил пушистого зайчика Леньке.

Тот вспыхнул, кольнул недобрым взглядом, но принял подарок.

– Ой, как мило! – засмеялась румяная Енка.

– А теперь в кафе-мороженое? – Ник обнял своих друзей за плечи и повлек прочь. – Хотите мороженого?

– Нет.

– Да.

– Понятно, значит, идем!

«Да что с ним такое! – думал Ленька. – Ведет себя как добрый папочка! Тошнит даже! А Енка? Она ведь не любит мороженое».

Вошли в кафе. Ник усадил друзей за белоснежный столик на удобные, мягкие стульчики и, сияя, произнес:

– Позвольте, я вас угощу. Тут очень вкусное мороженое.

– Конечно! – кивнула Енка.

Леня промолчал, теребя мягкого голубого зайчонка и глядя в сторону.

Ник улыбнулся уголком губы и удалился сделать заказ.

Леня покосился на Енку:

– Ты же не любишь мороженое.

– О чем ты? Я его обожаю, – улыбнулась она и прижала розового кота к груди.

– А я уверен, что мороженое тут невкусное, – буркнул Леня и уставился в окно.

– Ну что, готовы отведать самого вкусного мороженого в мире? – Ник нес на подносе три вазочки, из которых выглядывали соблазнительно-разноцветные шарики, а еще шарики, приправленные шоколадной стружкой и… медом. – Итак, это – нашей Неон.

– Ух ты! Как ты угадал, что я хочу именно такое, с шоколадной крошкой!

– А это – тебе, друг. Не знаю, почему, но мне показалось, что тебе понравится мороженое с медом.

– Спасибо. – Леня едва смог скрыть удивление: он любил такое мороженое, и даже когда покупал развесное, всегда добавлял туда мед.

– Вижу, угодил?

Леня смущенно кивнул.

– Вот и замечательно, – улыбнулся Ник.

 

XXII

На этот раз дверь поддалась. Вася застыла на пороге квартиры блондинки.

– Кто там? – послышалось из дальней комнаты.

– Это я. – Вася бросилась туда затаив дыхание.

– А, это ты, Василиса, привет. – Блондинка сидела в кресле, вытянув стройные ножки в розовых мягких тапочках, и что-то вязала крючком.

– Анютка, ты издеваешься? У тебя открыто! Куда ты пропала?! Я чуть с ума не сошла!

– Лестно слышать, – улыбнулась блондинка. – Я поменяла номер телефона. Квартиру, как видишь, еще не успела – дела были.

– Но почему?

– Почему? – Блондинка не отрывала взгляда от работы. – Ты узнала меня?

– Да, об этом я и хотела с тобой поговорить. Почему ты…

– Не сказала тебе, кто я? Это был мой шанс стать ближе к тебе, стать твоей. Ты ведь ничего не знаешь. Ты всегда была для меня идеалом, я сначала хотела быть похожей на тебя, потом поняла, что люблю, хочу быть частью тебя, хочу тебя, понимаешь? Когда ты уехала, я писала. Я написала много писем, но ответа не было. Я умирала от тоски и одиночества. Я не знаю, что со мной было, если бы я не увидела тебя в театре однажды. Я не подошла к тебе тогда, но я не дала тебе снова исчезнуть – я узнала о тебе все за каких-то два-три дня. Я ждала случая. Вот и все. Но я не учла того, что твое отношение ко мне так и осталось дружеским. Или, – оторвала она взгляд от работы и хитро улыбнулась, – я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаешься. Я всегда относилась к тебе как к сестре и сейчас тоже…

– Понятно, – оборвала Васю блондинка. – Я это поняла, когда увидела тебя с парнем… а вы неплохо смотритесь вместе… насколько вы близки?.. – Она отложила работу и встала, длинный пеньюар с тяжелыми кистями на поясе скрыл ее ножки.

– Что?..

Блондинка медленно приблизилась к Васе:

– Неужели ты никогда меня не полюбишь так, как я тебя? Посмотри, я изменилась, ради тебя. – Она распахнула пеньюар. – Разве я не идеальна теперь? – Ее белая кожа сияла.

– Идеальна, – прошептала Вася, слегка завидуя тонкой талии, округлым бедрам, точеным ножкам, пышной груди. – Ты прекрасна. Любой мужчина мечтает о такой.

– А я хочу, чтобы ты обо мне мечтала! – топнула ножкой блондинка и отвернулась: – Уходи!

– Анютка…

– Уходи! Не бойся, переживу!

– Но…

– Подругами мы не будем! У-хо-ди!

– Мне жаль, – вздохнула Вася, открывая входную дверь. – Ты действительно мне дорога как сестра.

Уже во дворе она оглянулась на окна с перламутровыми шторами и заметила, как качнулись кисти одной из них.

 

XXIII

Ник оглядел аудиторию: студентов все меньше и меньше с каждой лекцией, вот и сейчас всего человек шесть из всей группы – наверно, самые ответственные.

Лощеный парень поправил очки с тонкими круглыми линзами, кашлянул и произнес как можно более уважительным тоном:

– Извините, Николай Петрович, вот вы утверждаете, что солнца нет, и всем нам навязываете этот бред, будто мы не имеем права на собственное мнение. А я лично считаю, что оно есть.

– Кто еще считает, что солнце есть, поднимите руки. – Ник усмехнулся уголком губы. – О, большинство! А вы, стало быть, за мой «бред», – обратился он к Лене и Енке.

– Я воздержусь, – отмахнулся Леня.

– А я – за, – смело кивнула Енка.

– Никто и не сомневался, – огрызнулась Кристина.

– Ну что же… – Ник отошел к окну. – Значит, «бред», – посмотрел на лощеного парня: – Докажите нам свою точку зрения, и, возможно, я поставлю вам зачет автоматом.

– Но это абсурд, извините, конечно, Николай Петрович, – кашлянул лощеный парень в очках. – Солнце есть, и это не требует доказательств. Вот оно, поглядите в окно, светит нам, мы чувствуем его тепло, ученые занимаются его исследованием.

– Да, мы же его видим, значит, оно есть! – с жаром подтвердила Кристина.

– А почему вы решили, что то, что вы видите, есть солнце?

– Ну, потому что оно так называется…

– Вот именно – называется.

– То есть… – Парень поправил очки.

– Да! – воскликнула Енка. – Солнцем могли назвать что угодно, любую звезду, но это не значит, что именно она является солнцем! Солнце – это только слово, обозначающее предмет.

– Верно. – Ник одобряюще посмотрел на Енку. – Так же для туземцев не существовало кораблей, на которых приплыл Колумб, они решили, что он спустился с небес.

– Но все-таки…

Дверь аудитории отворилась, на пороге стояла та самая женщина в лиловом (Леня ее узнал), только в этот раз на ней было черное платье.

– Нико… Николай Петрович. – Она выглядела растерянно, растерянность ее граничила с отчаянием, казалось, она вот-вот расплачется. – Николай Петрович, можно вас.

Ник обеспокоенно посмотрел на нее, приобнял за плечо и, не глядя на студентов, бросил:

– Я через минуту.

Дверь захлопнулась.

– Ну вот! На самом интересном месте, – вздохнул, протирая очки белоснежным платочком, лощеный парень.

– Это же любовница его, – зашептал ему в спину картавый, – забегеменела, навегно! – усмехнулся полным ртом.

– Заткнись, – рыкнул на него Леня.

– Ой, да ладно тебе, – махнула ручкой Кристина, – все об этом знают.

Енка сосредоточенно смотрела на дверь, за которой скрылись Ник и женщина, пытаясь услышать хоть что-нибудь.

– Коля, Коль! Он умирает, – шептала женщина в черном, и ее била дрожь. – Я одна, я совсем одна! Коль…

Ник крепко прижал ее к груди:

– Ну что ты, ты не одна – я рядом… я тут…

Она отстранилась и, глядя в лицо, крепко сжав его плечи, зашептала быстро:

– Коленька, поедем со мной, поедем к нему. Мне одной страшно… надо ехать, а я боюсь. Поедем со мной, Коленька. Я боюсь… боюсь… это так страшно, когда кто-то умирает, Коленька. Поедем…

– Поедем, сестренка, сейчас поедем. – Он снова прижал ее к груди, поцеловал в макушку. – Сейчас немного успокоимся и поедем.

Он отвел ее в буфет, там, усадив за столик, напоил горячим чаем, договорился с кем-то, чтобы присмотрели за студентами, и вызвал такси.

Уже в машине, немного успокоившись, женщина рассказала, что муж ее чем-то отравился, мучился день и ночь, она, как могла, помогала ему и, в конце концов, почувствовав себя бессильной, вызвала «скорую». Она говорила еще что-то о токсинах, о больнице, Ник уже не слушал, он держал сестру за руку и сочувственно кивал, но мысли его были далеко.

В палату вошли вместе. Сестра бросилась к мужу. Ник остановился у порога, но даже оттуда ему был виден этот бесформенный большой рот, эти длинные мясистые пальцы… Ник отвернулся. Да, это было давно, но это было. И пусть он был наивным мальчишкой, но эти пальцы, этот рот он не мог забыть. И пусть сестра не верит, и пусть ТОТ делает вид, что ничего не было. Ник знает, что было, и что это был он: сначала жених, а потом муж сестры. Он пришел уже после, лет через десять, но Ник узнал его, узнал, как только тот протянул ему ладонь, как только тот улыбнулся бесформенным ртом, тем самым, которым когда-то шептал гадости, которым когда-то…

Ник пытался достучаться до сестры, но она не поверила, она любила. И тогда, оставив все попытки что-то исправить, он ушел, чтобы не видеть, чтобы забыть. А теперь… кто знал, кто думал, что так выйдет. Ник бросил взгляд на койку, где лежал истощенный болезнью муж сестры, тот внимательно смотрел на него, из глубоких глазных впадин поблескивали зрачки.

– Да, и Коленька приехал. – Жена держала его за руку. – Скоро ты поправишься, и мы вместе поедем домой.

Тот что-то промычал, кашлянул и, глядя Нику в глаза, улыбнулся большим бесформенным ртом. Тошнота подступила к горлу, Ник отвел взгляд.

– Коль, ну подойди, ты, – взмолилась сестра, – видишь, как он рад тебя видеть.

Ник подошел, муж сестры протянул руку, схватил его за отворот пиджака и притянул к себе. Ник побледнел, часто задышал, пытаясь освободиться, но тот держал крепко, будто и не был одной ногой в могиле. Засмеялся беззвучно и прошептал застывшему парню:

– Уз-нал, у-знал… и я тебя по-о-омню. – И он облизнул бесформенные губы.

Ник рванулся и снова оказался у двери.

– Я… – Он старался совладать с голосом и дыханием. – Я тебя там подожду, сестренка, – и вышел не оглядываясь.

Гадкий бесформенный рот маячил у него перед глазами. Пытаясь унять дрожь, Ник опустился на корточки у стены, сжался крепко в калачик и зажмурился. Воспоминания то и дело всплывали, заставляя вздрагивать всем телом, вызывая боль, там, где, казалось, уже ничего не болит. Дышать становилось все труднее, перед глазами поплыли круги, мир покатился и провалился в бездну…

– Коля! Коленька!

Очнулся на кушетке, над ним склонилась сестра и доктор с пузырьком в руках.

– Ну, братик, напугал ты меня! Так близко к сердцу все! А вот доктор говорит, что он поправится! Да?

Доктор как-то неуверенно кивнул и спросил у Ника:

– Ты как, парень?

– Да все нормально.

– Идти сможешь?

– Смогу. – Ник встал, мир все еще качался, но нужно было «держать марку». – Ну что, надежда есть? – спросил он сестру.

– Есть, – ответила та, сияя.

 

XXIV

– Что ж, молодой человек… – Мужчина наклонился вперед и облокотился о стол, кожаное кресло скрипнуло. – Такие специалисты нам нужны, вот только…

Мишка напрягся: опять «вот только»! Уже который раз ему отказывали таким образом.

– Видите ли… – Мужчина прищурился. – Меня смущает ваш возраст.

«О, как!» – подумал Мишка.

– Нам бы, знаете, – усмехнулся мужчина, – кого-нибудь помоложе да поактивнее.

– Но мне всего-то двадцать семь! – возмутился Мишка. – И с чего вы взяли, что я…

– Молодой человек! – сверкнул глазами мужчина. – Учитесь достойно принимать отказы! Ваша вспыльчивость – вам в минус!

– Извините, – буркнул Мишка, – но это уже тринадцатый отказ, и, по-моему, по совершенно глупой причине!

– А вы не расстраивайтесь, – хищно улыбнулся мужчина, – поищите еще, городок-то, слава богу, не маленький. А в случае чего и страна большая.

Мишка покорно проглотил издевательство и вышел.

– Ну, что, мальчик мой, опять отказали? – посочувствовала какая-то женщина у окна.

Мишка удивленно воззрился на нее:

– Афина Радиславовна?

– Я, мальчик мой. – Она поправила каракулевую шапочку-таблетку. – Идем, есть о чем поговорить, – взяла его под руку и повлекла за собой.

Мишка очнулся в кафе за столиком с пунцовой скатертью, в ЕЕ кафе. Афина Радиславовна сидела напротив, тонкие губы ее, то и дело вздрагивая, растягивались в улыбке, глаза превратились в бархатные щелки.

– Ты думал – все так просто? – выдохнула она.

– Я вас не понимаю…

– Ты действительно такой наивный? Ты действительно думал, что я тебе дам куда-нибудь устроиться? Так легко прощу тебя? – Она провела пальцем по ободку бокала.

– Так это вы?!

– Я, мальчик мой, я. – Ее пальцы заскользили по ножке бокала.

– То есть, у меня нет шансов?

– Никаких, милый. – Она подняла бокал, посмотрела на Мишку сквозь стекло. – Тебя везде ждет отказ, если только…

– Если только?..

– Ты голоден? – спросила неожиданно она, подозвала официанта, попросила вина, сделала заказ. – Не откажешься поужинать со мной?

– Я думал, мое мнение не учитывается.

– Так и есть, – улыбнулась она, – я спросила для приличия. Ну-с, поднимем бокалы за твое светлое будущее, которое у тебя непременно будет, если конечно сделаешь правильный выбор.

Мишка поднял было бокал ей навстречу, да так и застыл, услышав последние слова. Афина Радиславовна, сверкая черными, как оливки, глазами, зацепила его бокал краешком своего, отчего раздался приятный звон.

– Выбор?..

– Советую попробовать этот салат, – будто не слышала его она, – пикантные нотки…

– Послушайте, давайте напрямую, что вы хотите?

– Давай, давай напрямую. – Она отложила вилку и нож. – Ты такой нетерпеливый, и куда вы все спешите? Учись наслаждаться жизнью, мальчик мой. – И она накрыла хищной ладонью его пальцы.

– Вы за старое. – Он освободил руку.

– А-а, понимаешь все же. – Снова пальцы заскользили по ножке бокала. – У ужина должно быть продолжение, тогда все двери откроются перед тобой.

– Нет…

– Нет? Тогда – нищета, бесславие, безработица. Кому ты нужен безработный?..

– Нет, Афина Радиславовна, мой ответ останется тем же, что и тогда. – Мишка поднялся.

– Смотри, сам придешь! Задушу, выхода не будет, – сверкнула оливковыми глазами.

– Россия большая, на всю мощи не хватит. Желаю вам счастья, Афина Радиславовна. – Он двинулся к выходу.

– Миша… – Она ринулась за ним и, обхватив плечи со спины, прижалась к нему всем телом. – Мальчик мой!

Он остановился.

– Я же люблю тебя, мальчик мой, – шептала она, – неужели ты не видишь? Останься, не бросай меня…

– Афина Радиславовна, отпустите меня, я ухожу.

Объятья ее ослабли. Он сделал шаг, другой и скрылся за бамбуковой шторой. Хищные кисти бессильно повисли, резко выделяясь на фоне платья черного бархата.

 

XXV

Ник сидел на скамейке среди облезлого редкого скверика, подставив лицо скупому весеннему солнцу, закрыв глаза. Внезапно на его веки упала тень, он нехотя открыл глаза: Леня навис над ним как грозовая туча.

– А, друг… – Ник вяло улыбнулся.

– Послушай, я это. – Леня с трудом подбирал слова. – Я… э-э… хотел узнать, что у тебя с этой женщиной из методического?

– М-м, понятно: верный паж беспокоится за свою даму, как бы ей не разбили сердце…

– Зачем ты кривляешься? Просто ответь на мой вопрос.

– Мой ответ ничего не изменит: ей рано или поздно разобьют сердце – хрустальный колпак, в котором она прячется, даст трещину и Неон узнает, что мир на самом деле черно-белый, а не розово-неоновый. В этом ей может помочь кто угодно: я, ты, он. – Ник ткнул пальцем в проходящего мимо парня. – И не тебе решать, кто это будет… хотя, если поторопишься, это можешь быть ты. Уж ты-то бережно освободишь ее от липкого кокона розово-неонового бреда.

– Почему это? – Леня насупился.

– Ты ее любишь в отличие от нас.

– Что? Значит, ты ее не любишь?! А какого лешего ты затеял эту игру в дружбу?! Разве ты не видишь, что она без ума от тебя?!

– Это влюбленность, которая быстро проходит, всего-то. Ты должен меня благодарить, что я не воспользовался этим.

Леня схватил Ника за грудки и прорычал:

– Да если бы это случилось, я бы тебя, как вшу поганую, тут же… – швырнул его обратно на скамейку. – Все, мое терпение лопнуло, больше никаких прогулок и встреч! Держись от нее подальше, понял?

– Слушай, это уже слишком, мы ведь действительно только друзья, – попробовал возмутиться Ник.

– Это ты так думаешь, но не она!

– А ты…

– А я притворялся все это время, меня тошнит от этой игры!

– Но чтобы угодить ей, ты в ней участвовал, хотя мог сразу все остановить.

– Остановлю теперь!

– И сделаешь ей еще больнее…

– Слушай, – тряхнул Ленька шевелюрой, – я второй раз не повторяю: держись от нее подальше!

– Я тебя понял, но думаю, что она сама вольна выбирать друзей. Не боишься спугнуть ее своей тиранией?

– Да пошел ты. – Ленька ударил носком ботинка попавшийся под ногу комочек снега, тот покатился, упал в лужу и медленно растаял. Ник смотрел, как исчезают хрусталики, отражая солнечные лучи в последний раз, а когда поднял глаза, Леньки уже не было рядом.

Тот, обходя лужи, направился к дому Енки, решительно насупившись и что-то бормоча. Честно сказать, он ни разу не был у нее в гостях за все то время, что они были знакомы, видимо, не было повода, но теперь повод нашелся, и самый что ни на есть весомый, так казалось Леньке, и он, чеканя шаг, репетировал речь. Выходило складно и даже красиво. Вот та самая дверь, до которой он ее провожал. Осталось только позвонить. Нажал на кнопку. Еще. Еще. Дверь щелкнула и отворилась. Рыжеволосая девушка стояла на пороге.

– А-а-а, Лена здесь живет?

Девушка улыбнулась и на щечках, покрытых веснушками, обозначились ямочки:

– Ленич! Ты что – не узнал?

– Енка! Ну ты даешь! – Ленька вытаращил глаза.

– Давай, проходи. Родители на гастролях, а я уборку затеяла, так что не пугайся.

Енка остановилась у зеркала, поправила волосы:

– Знаешь, рано или поздно ты меня увидел бы такой, ну, это не страшно, главное, чтобы Ник меня такой не видел, – повернулась к ошарашенному Леньке и, приложив пальчик к губам прошептала: – Ты ведь не скажешь ему, да? Не выдашь мою тайну?

Ленька покачал головой, он совершенно разучился говорить.

– Я редко такой бываю. – Енка уже сметала пыль с мебели. – Надо иногда отдыхать от всего этого, – повертела кистью перед лицом.

Леня следил за ней взглядом, в горле пересохло. Кожа медового оттенка, медные локоны, веснушки – все это так не вязалось с той неоновой Енкой.

– Зачем… – прошептал он едва слышно.

– М-м-м? – Енка оглянулась. – Ой, ты наверно… я тебя напугала? Конечно, такое пугало огородное! Я сейчас тебе сока принесу, будешь яблочный?

– Какое же пугало?! – полушепотом возразил Леня. – Ты самая красивая…

– А-а, скажешь тоже! – отмахнулась Енка и упорхнула в кухню. Вернулась с полным стаканом яблочного сока:

– Держи-ка.

Ленька выпил его залпом, поставил стакан на столик, глубоко вдохнул, выдохнул, потом еще вдохнул…

Енка уже сметала пыль с полки, где стояли мягкие игрушки.

– Слушай, – начал он, – зачем тебе этот маскарад? Зачем ты выдаешь себя за кого-то, ты ведь сама по себе… мы с тобой давно знакомы… но раньше я не замечал… я… ты… ты очень красивая… и тогда, да, и тогда, и сейчас, да…

– Смотри, вот он!

– А?

– Ну, тот зайчик, которого Ник выиграл в тире и тебе подарил, а ты мне его отдал. Я думала, он потерялся, а он тут за рамочкой лежит. – Она достала голубого зайчонка и принялась рассматривать.

– Да ты послушай! – тряхнул шевелюрой Ленька.

Енка воззрилась на него, продолжая ощупывать тонкими пальчиками зайца.

– Твой Ник… короче, я… да, я… я давно хочу тебе сказать, странно, что ты этого не видишь… я… – Он напрягся, будто готовился нырнуть в прорубь. – Я…

– Я люблю тебя! Хи-хи-хи! Я люблю тебя! Хи-хи-хи! Я люблю тебя! Хи-хи-хи! – выдал заяц в руках Енки, та покраснела, виновато улыбнулась и прошептала: «Тут кнопочка».

Леню кидало то в жар то в холод, он молча смотрел на пресловутого голубого зайца и думал, как выйти из щекотливого положения. Енка теребила этого самого зайца за уши и тоже молчала.

– Вот и поговорили, – буркнул наконец Леня и направился к двери.

Енка швырнула зайчонка на полку и ринулась за ним:

– Ленич, Лень!

– Конечно, ты ведь ему в рот заглядываешь, – ворчал тот, застегивая куртку, – боготворишь его, аж бесит! Какой он друг! Играете с ним в дружбу сю-сю, му-сю, тьфу! И я туда же, дурак! Все кривляки! Хватит, надоело! – Он бросил возиться с замком, который никак не поддавался, и принялся завязывать шнурки на ботинках.

– Ленич… – Енка наблюдала за ним. – Ты что? Ты что – ревнуешь? Значит, это правда…

Ленька резко выпрямился:

– Дошло наконец! Только знаешь, теперь мне пофиг, люби кого хочешь, хоть черта лысого, хоть Ника-шпика! – Он взялся за ручку двери. – Все!

Дверь захлопнулась.

Енка улыбнулась своему отражению в зеркале.

– Хм, самая красивая, – подмигнула и, напевая свою любимую песенку, продолжила уборку.

 

XXVI

Вася вставила ключ в замочную скважину, прислушалась – тишина. Так и должно быть. Она не удивилась бы, если бы вся неделя, проведенная с Мишкой, оказалась сном.

В квартире было темно и… пусто. Пусто. Хотя… Она почувствовала запах одеколона – это он сегодня собирался на собеседование. На этот раз ему должно повезти. Впрочем, как и ей повезло бы, если бы не «бы».

Вася вздохнула, стянула сапоги, пальто и, не включая свет, прошла в комнату. Сумерки мягко обволакивали город. Она прислонилась лбом к оконной раме, закрыла глаза – хорошо…

Пахнуло розами. Оглянулась: на журнальном столике стоял огромный букет! И как она прошла мимо! Подошла ближе – действительно, розы! А это что? Футлярчик размером с грецкий орех.

Зажгла свет. Открыла.

– Ах! Колечко!

Кто-то нежно коснулся ее плеча. Оглянулась.

– А! Мишаня!

Мишка улыбался во весь рот. Она показала ему колечко, которое уже блестело на ее пальчике.

– Значит, ты согласна? – он притянул ее к себе.

– Что? – Вася удивленно приподняла бровь.

– Ну… – Мишка почувствовал, что краснеет. – Ты выйдешь за меня, да?

– Посмотри, где кольцо?

– На пальце.

– Значит…

– Значит?

– Значит – да! – воскликнула Вася, чмокнула его в щеку и засмеялась, разрумянившись.

– Только вот, – Мишка потупился, – нам придется уехать из города.

– Да? А почему?

– Так надо.

– Ну и ладно, значит, мы можем выбрать любой город! Где бы ты хотел жить?

– Мне все равно, главное с тобой.

– Ах ты, скромняга! – Она поцеловала его в губы, он крепче прижал ее к себе.

Что-то завибрировало в ее сумке и пронзительно запиликало.

– Телефон. – Вася нехотя освободилась от объятий, рванула молнию, достала сотовый. – Незнакомый номер, наверно, по поводу работы. Алло.

– Слушай, я тут подумала, – замурлыкал голос в трубке.

– Анютка!

– М-м, узнала, – усмехнулась блондинка в трубку. – Так вот, я подумала, ты сохрани мой номер, так, на всякий случай. Кто знает, сколько он продержится, а я тебя всегда буду любить.

– Знаешь, я думала, мы все с тобой решили. Кстати, я выхожу замуж и мы уезжаем.

– Далеко?

– Не знаю. Наверное, далеко.

– Надолго?

– Не знаю. Может быть, навсегда.

– Значит, так.

– Да, так.

Короткие гудки.

– Ну что? – Мишка уже накрывал на стол.

– Да так, ерунда. – Вася швырнула телефон в сумку.

– Будем ужинать?

– Давай! – Вася одним прыжком оказалась около Мишки и крепко прижалась к его груди.

 

XXVII

Леня стоял, прижавшись спиной к шершавому стволу березы, наблюдая, как медленно синел воздух – вечер вступал в свои права. Здесь, в старом сквере, не было фонарей, поэтому потяжелевший воздух мягко ложился на плечи, обдавал лицо влажным дыханием. А еще были видны звезды, и не одна-две, а целые созвездия, хотя из всех созвездий Леня мог различить только Большую Медведицу. И сегодня она была там, большая, сияла себе спокойно, радовала глаз. А ведь не так давно она радовала не только его, но и Енку – они частенько гуляли тут по вечерам вместе.

– А, стоишь, Отелло. – Енка гордо тряхнула рыжими локонами.

– Ты…

– Я.

– А где боевая раскраска? – набрался смелости Леня.

– Там, – махнула она рукой в неопределенном направлении. – Слушай, Ленич, а я тебе правда такой нравлюсь? – тихо спросила она, теребя кору березы.

– Честно?

– Угу.

– Совсем не нравишься! – поддразнил он, улыбаясь. – Разве я тебе не говорил?

– Не-е-е, не говорил. – Она прижалась спиной к березе с другой стороны. – Ты сказал другое.

– Что?

– Ну, что я самая красивая и что мне так лучше…

– Да?

– Да.

– Ну, значит, так оно и есть.

Она улыбнулась и тонкими пальчиками нащупала его ладонь.

– Ты помнишь: мы с тобой под этой березой поцеловались в первый раз.

– Мы?

– Мы.

– Поцеловались?

– Ну да.

– Ты шутишь? Мы вообще с тобой не целовались никогда! Я бы это запомнил.

– Запомнил бы?

– Конечно! – возмущенно воскликнул Леня и вдруг почувствовал, как в его губы впились нежные, с ароматом карамели губки Енки.

– Проверим, – прошептала она.

 

XXVIII

Вечер полностью овладел городом. Холодный, сырой он бродил по улицам, выметая последний снег.

Ник брел по набережной, высокий воротник пальто защищал его лицо от ветра. Практика закончилась. Мужа сестры выписали. В общем, все вернулось на круги своя. Только не он. Он как будто потерял свою орбиту и блуждал теперь совершенно бесконтрольно по маленькому городу, который оказался неожиданно большим и холодным.

На мосту Ник остановился: его взгляд наткнулся на белую фигурку, будто парящую в воздухе. Ник не верил в призраков, но это… Он медленно двинулся вперед, внимательно вглядываясь, только тогда стало ясно, что это вовсе не приведение, а девушка в чем-то воздушно-белом. Она стояла по ту сторону чугунных перил на небольшом выступе спиной к мосту и смотрела в самый зев черной реки. Ее золотые волосы жестоко трепал ветер.

«Неужели решила свести счеты с жизнью?» – подумал Ник, он был уже совсем близко. Девушка, услышав его шаги, растеряно оглянулась. Нет, это было явно не приведение.

– Вода холодная. – Ник бросил взгляд через перила.

– Ты кто? – Блондинка впилась пальцами в ледяной чугун.

– Я рыцарь.

– Врешь! – горько усмехнулась.

– Да, вру. Я за тобой пришел.

– За мной? – Она посмотрела на него сквозь слезы. – А я никуда не пойду.

– Я заварил чай с земляникой.

– Чай…

– С земляникой.

– Я люблю землянику. – Блондинка посмотрела в черную воду, ползущую внизу, будто тело огромной змеи, и покрылась гусиной кожей.

– А еще у меня есть теплый плед. – Ник подошел ближе. – Знаешь, желтый такой, в клеточку.

– Теплый плед. – Она сделала движение, едва заметное, желая развернуться к нему.

– И кошка. – Он подал ей руку, она схватила ее крепко холодными пальцами, развернулась медленно к нему. Ник подхватил ее и переправил через перила. Крепко обнял трясущееся тело.

– Бешено стучит, – прошептала блондинка, прижавшись к его груди. – Испугался?

– Не боятся только дураки. Замерзла? Сейчас. – Он снял пальто, укутал ее.

– Я тут недалеко живу, – стучала зубами блондинка, – тут… недалеко… живу…

– Ничего, разберемся. – Он подхватил ее на руки и пошел прочь от черных гранитных плит и чугунных перил к едва задремавшим улицам.

Постепенно дыхание блондинки стало ровным: она уснула. Ник взглянул на ее вздернутый носик, на длинные ресницы и улыбнулся.

Конец