Ступеньки набережной спускались к воде. На одной из них сидела женщина. Что творилось в ее душе, какие чувства вели борьбу – одному богу известно. Лицо ее то бледнело, то заливалось краской, губы дрожали, остекленевшие глаза впились в речную гладь, будто желая там отыскать спасение.
Вдруг в воду кто-то бросил камешек, потом еще и еще. Детский голосок пропел восхищенно:
– Смотри, смотри, какие круги!
Женщина видела их, видела круги, медленно расходящиеся от места падения камня. Они достигали берега, угасая у ее ног. Некая тень, похожая на тень прозрения, мелькнула на лице женщины. Вот она встала и медленно побрела прочь.
Кто знает, быть может, она так же, как это неразумное дитя, бросила камень в свою реку жизни и ждет кругов, которые беспощадным набатом разрушат призрачное спокойствие ее.
1
– Слушай, Артурчик, я сумку в детском саду забыла! – встретила Юля мужа.
– Только не волнуйся! – поморщившись (он, конечно, не это хотел услышать), поспешил успокоить ее Артур. – Где ты ее забыла?
– В саду, на кабинке, когда Элечку одевала, – чуть не плача повинилась Юля.
– Ты не волнуйся – тебе нельзя. – Он с нежностью посмотрел на уже заметный животик жены. – Я схожу и заберу.
– Ой, там сдача должна остаться! Я за свет платила! Купи хлеба! – крикнула она ему вслед.
Детский сад находился недалеко от их дома, поэтому Артур вернулся быстро.
– Ну? – встретила Юля его на пороге.
– Нету там твоей сумки, – махнул он рукой, стягивая куртку. – Может, ты ее дома где посеяла?
– Как же дома?! Я точно помню, что положила на кабинку!
– Но ее там нет. Я даже под кабинку заглядывал, – как можно спокойнее возразил Артур.
– Артурчик, что же это? Ведь там и документы мои и денег было немного! – плаксиво запричитала Юля, шмыгая покрасневшим носиком.
Артур смотрел ей в лицо черными глазами и растерянно хлопал длинными ресницами. Дети, Элечка и Савва, с любопытством выглядывали из детской.
– Нет, я сама пойду, посмотрю! Никакой на тебя надежды нет! – кричала Юля, натягивая сапоги.
– Ради бога, только не нервничай! – обиженно пробубнил Артур.
Хлопнула дверь.
Юля, задыхаясь, бежала в сад. Документы на детское пособие, которые она собрала с таким трудом, сотовый телефон, деньги – все пропало! Эта мысль стучала в каждой ее жилке и сдавливала тисками горло все сильнее и сильнее!
Ворвавшись в приемную группы, Юля устремилась к кабинке – сумочки там не было. Вместе с воспитателем Еленой Робертовной она осмотрела всю приемную и даже группу, но безрезультатно.
– Что случилось? – на пороге группы стояла Миролюбова в сером пальто, она уже освободилась и зашла за подругой.
– Да вот сумка пропала, – пояснила Елена Робертовна.
– Да вы что! – Щеки Миролюбовой сделались пунцовыми, тонкие брови поползли вверх.
– Тут часто подростки бывают, они могли войти в приемную и… – рассуждала Елена Робертовна.
– Надо искать в коридоре! – предложила пунцовая Миролюбова.
Бросились в коридор. Юля в полуобморочном состоянии последовала за ними. Обыскали каждый уголок – ничего!
– А может, под лестницей? – предположила Миролюбова.
Спустились. Там внизу в укромном уголке среди всякого барахла валялась сумка.
– Вот она! – Юля схватила ее будто сокровище. – Она открыта!
– Все на месте? – заглядывая через плечо Юли, поинтересовалась Миролюбова.
– Документы! Нет документов! И денег! Ничего нет! Она пустая! – выкрикивала Юля, шаря в сумке.
– Это точно они, – вздохнула Елена Робертовна, – точно подростки.
– Да-да, – поддержала ее побледневшая вдруг Миролюбова.
Юля, трясущаяся от отчаяния и обиды, не слушая их, пошла прочь.
2
– Чип! Э, Чип, Колька!
Высокий парень оглянулся:
– Ну.
– Че ну?! – Рыжий с растрепанной шевелюрой подошел ближе. – Колись, давно сумки таскаешь?
– Че молчишь? – подступил остроносый, прищурив зеленые глазки.
– Она боится, вот и молчит, – ехидно улыбаясь, заключил Витька Сипун.
Колька смотрел на своих одноклассников, стиснув зубы.
– Расслабься! – ткнул его в плечо Витька.
Рыжий выхватил рюкзак:
– У, тяжелый! – бросил в урну. – Вот так лучше, – и примял ногой.
– Не, – Остроносый отпихнул рыжего и смачно плюнул в урну, – во…
– Ах ты… – Колька схватил его за грудки и прижал к стенке.
Остроносый брыкался, но Колька крепко сжал ему горло, и задушил бы его, если бы не подоспели Витька Сипун и рыжий. Они оттащили парня и скрутили ему руки.
– Ты че рыпаешься, ты, крыса? – прохрипел Витька и быстро незаметно ударил. Колька согнулся пополам. Остроносый толкнул его в спину, тот упал на колени.
– Хе, крыса! – усмехнулся рыжий.
– Все, пошли, – скомандовал Витька Сипун, и троица удалилась.
Прозвенел звонок.
Колька прижался спиной к стене, чтобы отдышаться.
– Коля, ты чего тут? – Елена Игоревна, или, как ее называли ученики, Елка, остановилась около него. – Тебе плохо?
– Нет-нет, все в порядке.
– Точно?
– Да, идите, Елена Игоревна, у вас урок.
– У тебя тоже, между прочим. Звонок уже был.
– Вы идите, я сейчас.
– Давай-давай, догоняй. – Елка хлопнула длинными ресницами и пошла дальше, прижимая журнал к груди.
Молодой специалист, она не стала работать в родном городе, а приехала сюда, в Разлапинск, где ее никто не знал, где каждый день приходилось доказывать, что ты чего-то стоишь не только коллегам, но и детям, которые иногда очень жестоко проверяют на прочность.
– Здравствуйте. – Она вошла в класс.
– Здра-а-асьте, – вразнобой пробубнили дети.
– А что мы будем сегодня делать?
– Порешаем задачи на нахождение… – начала было Елка, но дети загалдели:
– У-у-у, опять задачи!
– Скучно!
– Давайте лучше поговорим, – деловито развалившись на стуле, предложил Витька Сипун.
– Давайте поговорим, – улыбнулась Елка, – а после уроков будем заниматься.
– У-у-у!
– Не-е-ет!
– Откройте тетради и запишите число.
Недовольно сопя, десятиклассники полезли за тетрадями.
– Какая тема? – держа наготове ручку, спросил Витька.
– Решение задач…
– А вы вообще в курсе, – хищно улыбнулся остроносый, – что таких тем не бывает?
– Как это? – Елка приподняла бровь.
– Ну, – протянул остроносый и, поднявшись, принялся расхаживать вдоль парт заложив руки за спину, – тема должна быть, например, такая: десятичные дроби или неравенства с десятичными дробями. Ну, примерно в таком духе. А у вас что? Это разве тема?
– А у тебя способности, Цветик, – прищурила желтоватые глаза Елка, она знала, что остроносый не выносит, когда его называют по фамилии, – может, в министерство образования пойдешь работать или учителем станешь?
Остроносый побагровел и, оскалившись, процедил:
– Нет, спасибо, мне достаточно того, что я сын завуча.
Дверь открылась:
– Можно.
– Входи, Коля.
По классу шепотом пролетело:
– Крыса! Крыса!
Колька огляделся – свободных мест не было. Те, кто сидел по одному, а таких было человека три – Зина Бак, Костя Бредихин, Уля Моталова, – положили сумки на свободный стул рядом с собой, как бы давая понять, что место занято. Ладно, Зина и Улька, а Костя – друг и поверил!
– Что, Коля, стоишь? – захлопала ресницами Елка. – Садись с Улей.
Уля, пухленькая, кругленькая девушка с тонкими вьющимися волосами, бросила исподлобья недовольный взгляд на училку, но убрала сумку. Костя сел.
– Фу! Моток! – заорал рыжий, тыча пальцем в Ульку. – Моток с крысой будет сидеть!
– Фу-у-у! Подружка крысы! Фу-у-у! – вторил класс.
– Тише! Тише! – пыталась успокоить детей Елка.
– Как, Елена Игоревна, вы разве не знаете, что Колька у нас крыса? – спросила Зинка, сморщив курносый носик и приподняв верхнюю губку.
– Крыса, крыса! Он сумку спер! Между прочим, у Катькиной сестры!
– Я ничего не брал, – медленно произнес Колька, глядя прямо перед собой.
– Ха, не брал! – усмехнулась Зиночка, показывая острые зубки. – Это ты сейчас так говоришь! Вот заберут тебя и расколют там! Во всем сознаешься!
– Елена Игоревна, пусть он уходит! – взмолилась Улька.
– У нас вообще-то урок, – растерянно произнесла Елка. – Все проблемы будете решать на перемене. Записывайте число и тему…
Рыжий смял тетрадный лист и бросил в затылок Кольке:
– Пошла вон, крыса!
Колька встал и вышел, метнув свирепый взгляд в растрепанную шевелюру.
– Решение задач, – выдохнула Елка. – Зачем вы так? Еще ведь ничего не доказано.
– Да он это, он! И Елена Робертовна сказала, что он! – оскалилась Зинка.
– Елена Робертовна?
– Ну да, воспиталка.
– И все-таки зря вы так, а вдруг она ошибается. Это получается, что вы зря человека обидели.
– Да ладно, – усмехнулся Витька, – небольшая встряска ему не повредит! А что это вы, Елка Игоревна, его защищаете так?
– Меня зовут Елена Игоревна.
Витька демонстративно раскланялся:
– Очень приятно.
Елка отвернулась к доске:
– Итак, условие…
Только на свежем воздухе Колька пришел в себя. Его бесило то, что все с такой легкостью поверили какой-то сплетне. Вчера он забирал сестренку из садика, и все было в порядке, а сегодня все тычут в него пальцами и называют вором.
– Коля!
Оглянулся:
– Елка… ой, Елена Игоревна…
Елка стояла перед ним, переводя дух, на рыжую копну волос и зеленый свитер падали крупные хлопья снега.
«Ну чем не новогодняя елочка!» – подумал Колька, и на душе стало теплее.
– Коль, я просто хочу, чтобы ты знал. – Щеки, усыпанные веснушками, зардели. – Просто, может, это принесет тебе хоть какое-то облегчение, хоть как-то поднимет твой дух. – Она глубоко вдохнула. – Я тебе верю.
– У вас, кажется, урок, – едва слышно произнес он.
– Ты слышишь? Я тебе верю. – Она схватила его за плечи.
– Вы простудитесь, – пробубнил он, виновато опустив глаза. – Спа…
Но ее уже не было рядом.
Колька развернулся и побрел домой.
3
Телевизор работал очень громко. Уля недовольно поморщилась, стягивая пуховик, – липкий снег стаивал на пол крупными каплями.
– Мам, я дома! – привычно прокричала, бросив сумку в угол, прошла в комнату.
– О, доча, – улыбнулась опухшими губами Моталова-старшая. Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и, глядя мутными маленькими глазками в телевизор, играла бокалом.
– Опять? – Улька покосилась на бокал.
– А че, доча? Рабочий день уже кончился, мама может культурно отдохнуть, а?
Работала Моталова Марина Михайловна или, как ее ласково называли, Мотенька в детском саду. Она была заслуженным логопедом с большим педагогическим стажем и высшей категорией. Но это не мешало ей предаваться земным страстям, особенно страсти к продукции Диониса – вину. Каждое утро она выпивала по стакану вина и шла на работу, а вечером могла откушать и бутылочку. От этого в кабинете всегда пахло спиртным, но на это мало кто обращал внимание – все привыкли.
Сонечка, садовский психолог, часто беседовала с Мотенькой насчет вреда алкоголя, но результатов это не приносило, а потому Сонечке оставалось ругать ее за глаза. Мотя не слушала ничего и никого, даже угрозы заведующей ее не испугали, и та опустила руки, ведь Марина Михайловна всегда выручит во время ЧП, и на праздниках кого угодно сыграет, и подменит, если надо, заболевшего воспитателя, в общем удобна во всем, а что пьет, так ведь кто не без греха?
– А ты чего такая смурная сегодня? – посмотрела наконец на дочь Мотенька.
– Да училка, дура, с Чипаевым Колькой посадила, – фыркнула Улька.
– Ну и почему же сразу – дура? Он вроде парень неплохой…
– Ага, неплохой, вот только сумки ворует у людей. Его теперь все крысой называют. А на меня косо смотрят, потому что он со мной сидел!
– Сумки? Слышала-слышала, Ленка Робертовна рассказывала. Ох, и достанется ему от отца! Он же чуть что – сразу лупит!
– Ну и пусть достанется! Сам виноват! – засопела Уля и ушла в свою комнату.
Минуту спустя в дверь позвонили.
– Мам, звонят!
– Счас, открою! – Мотенька встала, поправила прическу и направилась к двери. – Кто?
– Мотенька! Марина! Открой! – жалобно отозвались за дверью.
Щелкнув замком, Мотенька потянула на себя дверь:
– Васька, ты че вся в слезах?
Василиса Чипаева стояла, переминаясь с ноги на ногу, шмыгая носом-картошкой.
– Че стоишь-то? Заходи, – посторонилась Мотя.
– Ой, беда у нас, Мотюшка! Беда! – запричитала сипло Василиса.
Уля хрустела яблоком на пороге комнаты:
– Че, теть Вась, забрали вашего-то?
– Ты-то молчи, дуреха! – замахнулась на нее Мотя. – Пойдем-пойдем, Васенька, чайку попьем.
Сели за стол. Мотенька сочувственно поджав губы, приготовилась слушать. Василиса, шмыгнув носом, отхлебнула из кружки чай и начала:
– Что творится, Мотенька, что творится! Сына седня допрашивали, а он ниче – молчит! Мой-то Вовка, как эти ушли… – махнула рукой и захныкала, тряся плечами.
– Ну-ну, не плачь. Раз молчал, значит, не брал он эту сумку.
Василиса оторвала ладони от лица и посмотрела внимательно на подругу.
– Ты чего, Вась?
– Ты веришь в это?
– Ну…
– А Вовка так его отходил, Кольку-то нашего! Ой! Марина, пытал хуже инквизитора! Все орал: «Куда деньги да документы дел?! Телефон где?!» А Колька молчит, терпит, – всхлипнула. – Он ведь не мог, Мотенька, не мог он взять чужое, не такого он воспитания, мой Коленька!
– прикрыла глаза. – А этот наиздевался, сел рядом с сыном, закрыл лицо руками и плечи так трясутся… А Колька-то приподнялся и изверга этого, отца своего, обнял. И тихо так стало… – отхлебнула чаю. – Я завтра к этим пойду, к семье этой, и к заве вашей. Не мог он взять, ну не мог!
– Успокойся-успокойся, Васенька! Если не мог, значит, не брал, значит, все будет хорошо. Все будет хорошо. – Мотенька обняла подругу.
4
– Ну что, Пашутка, за тебя! – подняла рюмочку раскрасневшаяся от радости Нина, жена Павла Разгульного. – Я рада, очень рада, что ты наконец нашел хорошую работу!
– Ага, а я рад, что смогу наконец приносить домой деньги! – добавил Павел.
– И неплохие деньги, Пашенька, – многозначительно подняла палец Миролюбова. – Это серьезная организация, и там очень хорошо платят. Тебе просто повезло, что ты туда попал.
– Попасть – плевое дело! Главное – не вылететь, – усмехнулся Тимур муж Милены Васильевны. – Вон меня из детсада выпнули…
– Ой, молчи уж! – махнула Милена рукой. – Сам виноват.
– Это в чем же?! – выпучил он осоловелые глаза, но жена только шикнула в ответ.
– А я желаю вам счастья, мои дорогие! – Елена Робертовна встала и выбежала в прихожую. – Я сейчас.
Вернулась с красивым праздничным пакетиком:
– Вот, дорогой зять, тебе подарочек! С новой должностью! Пусть работается тебе хорошо!
– О! Ну, мама, вы даете! – смутился Павел.
– Ну что, что там? – выхватила пакетик Нина. – Ого! Телефон! Мам, ты как это?
– Что я – не могу своему любимому зятю подарок сделать? – обижено покосилась на нее мать.
– Ну, Ленка, ты молодец! – подбодрила Милена.
– Ага, вот мне теща никогда ничего не дарила! Хоть бы раз… – начал было Тимур, но Милена снова шикнула, да еще и строго посмотрела.
– Там уже деньги на балансе есть, так что можете звонить, – улыбнулась Елена Робертовна.
– Ну ты молодец, Лен, – шепнула Миролюбова. – А Паша рад, как ребенок!
– Это ж за какие заслуги мне такое счастье?! – воскликнул раскрасневшийся Павел, сияя влажными глазами. – Спасибо вам, мама! Спасибо всем!
В соседней комнате заплакал ребенок. Ниночка поднялась и направилась туда.
– Кирюша проснулся, – нежно улыбаясь, кивнул на дверь, за которой скрылась жена, Павел.
– А Асю вы когда в сад поведете? – спросила Миролюбова.
– Да мест пока нет. Ждем. Вот, Нинка сидит с ними.
– Ничего, будет место, я похлопочу, – пообещала Елена Робертовна.
– Правильно, – кивнул Тимур, – хлопочи, Робертовна, хлопочи – родная кровь все же! – и, смачно облизнув губы, хотел выпить шестую стопочку, но бдительная Милена выхватила рюмку и поставила от него подальше.
– Ладно, Паш, мы пойдем. – Она поднялась. – Спасибо вам и еще раз с новой должностью!
Милена и Тимур ушли.
Миролюбова тоже засобиралась:
– Ну, Паш, ты теперь держись! Работай! – и, положив ладонь на плечо подруги: – Рада я за вас, Лен.
– Спасибо вам, Алена Викторовна, без вас я бы туда не попал. – Павел помог надеть пальто.
– А что я сделала? Только слово о тебе замолвила.
– Вовремя сказанное слово может горы свернуть, от смерти спасти, – улыбнулась Елена Робертовна.
– От голодной смерти, – засмеялся Павел.
– Если бы ты не подошел им по всем параметрам, они бы тебя не взяли, – поцеловала Павла в щеку. – Все, пока! – кивнула подруге и ушла.
– Ну что, зятюшка… – Елена Робертовна завязывала фартук. – Помогу тебе посуду убрать и пойду восвояси.
5
– Смотри-смотри! Кукла идет! – толкнул рыжий Витьку Сипуна в плечо.
Сипун спрыгнул с детской качели и преградил дорогу изящной девушке в коротком желтом пальто:
– Привет, Кукла!
– Чего надо, Сипун? – посмотрела в сторону детской площадки: – А-а, и цветочки, и грибочки тоже здесь. Ты никуда без своих опричников! – засмеялась, показывая белые зубы.
Цветик и Грибов (тот самый рыжий) вскочили с места, но Витька остановил их, махнув рукой.
– Говори, чего тебе? – девушка зло сверкнула глазами.
– Что, бросил тебя твой любовничек? – оскалился Витька. – К жене ушел?
Кукла усмехнулась:
– Отвали, малявка, место уже занято, – и, отпихнув Сипуна в сторону, пошла прочь, цокая каблучками.
Сипун застыл, глядя на ее красивые стройные ножки, темно-каштановые блестящие волосы. Он все еще ощущал прикосновение ее ладони и запах, легкий воздушный запах цитрусов.
– Ты че ее отпустил?! – накинулся на него рыжий.
– Она тебя так обласкала! Я бы ее…
– Заткнитесь! – рявкнул Сипун. – Не ваших обезьяньих умов дело! Только попробуйте пальцем ее тронуть!
Кукла вошла в подъезд. Взлетела по ступенькам на пятый этаж, нажала кнопку звонка наманикюренным пальчиком. Дверь открылась:
– А, Лиз, – пролепетала мать. – Ну как на работе?
– Ниче, сойдет, – улыбнулась Лиза своему отражению в зеркале, расстегивая пуговицы на пальто. Она недавно окончила школу, поступила заочно в институт и, чтобы были деньги на карманные расходы, устроилась работать в детский сад.
– Скоко получать будешь?
– Две.
– Две?!
– Ну я ж не воспитатель, а секретарь зама завы, – поправила прическу, стянула сапожки. – Мама, я есть хочу, – прошла в кухню. – О, а это кто?
За столом сидел, уплетая пироги с капустой, полный мужчина.
– Это Стас, – пояснила мать, поправляя халат на груди, – он будет у нас жить.
– А как папка? Что, в тюрьме – значит умер? – Лиза налила себе чаю и села напротив Стаса.
– Доча, мы же с твоим отцом…
– Да знаю я, – отмахнулась дочь, – вы уже давно не любите друг друга. Поэтому ждать тебе его не обязательно.
– Доча, ну ты же…
– Я знаю, мама, я уже взрослая, мне двадцать лет.
– Будет, – робко заметила мать.
– Ага, будет, – кивнула Лиза откусывая пирог. – М-м! Люблю пирожки с капустой! – внимательно посмотрела на Стаса. – Давай так. Ты делай как хочешь. Любишь его, – тыкнула половинкой пирога в смущенного мужчину, – пусть живет, я не против. Но тогда в мои дела, в мою жизнь не лезь, окей?
– Но…
– Ма-ам, – пропела Лиза. – Добро пожаловать, Стас, – кивнула побагровевшему мужчине. – А что, мам, супа нет?
– Есть, доча, есть! – и мать бросилась наливать борщ.
6
Людочка Лаптева, выпускница педагогического университета, явилась на работу как положено – в три часа дня. В кабинете, как всегда, пахло спиртным – это значило, что Мотя уже в саду и ведет занятия в речевой группе. Людочка не спеша разделась и проверила список детей, с которыми она должна сегодня заниматься.
Работала Лаптева в саду вторым логопедом, вела индивидуальные занятия с теми детьми, которые не попали в речевую группу к Моталовой. Друг другу логопеды не мешали, хоть кабинет был один на двоих. Людочка работала в основном с обеда.
– Привет, Люд! – Лиза вошла, цокая каблучками.
– А, Лиза, привет!
Людочка всегда восхищалась Лизой – молодая, амбициозная, эта девушка могла позволить себе носить все, что угодно, и ее наряды, надо сказать, редко бывали скромны. Вот и сейчас на ней было сильно декольтированное черное платье, подол которого едва доходил до колен. На тонкой шее красовалось колье, в ушах поблескивали серьги. Нельзя не сказать о ногтях, на которые аккуратно был нанесен лак черного цвета, так они напоминали оливки. Макияж – это отдельная история: его всегда было много, но он не смотрелся безвкусно, Лиза владела искусством его нанесения. Однако часто, глядя на ее лицо, можно было забыть, что перед тобой молоденькая девушка, и только ее рассуждения о жизни напоминали об этом.
– Люд, ты в курсе? – Лиза присела на подлокотник кресла и слегка покачивала ножкой в туфельке на тонком каблучке. – Ты завтра выходишь за воспитателя в группу «АБВГД-ейка».
Людочка застыла:
– Как это?
– Ну вот так. – Лиза махнула ручкой. – Воспиталка заболела, ты ее будешь заменять с первой смены. Тебе разве Загибулька не говорила?
Загибулькой звали за глаза заместителя заведующей.
– Нет, не говорила.
– Слушай, ты сходи у Таси узнай все точнее, – мило посоветовала Лиза.
Тася, высокая девушка с желтыми волосами, сидела в приемной заведующей за компьютером и стучала подушечками пальцев по клавишам. Людочка вошла и скороговоркой выпалила:
– Здрасьте, Тася, заведующая у себя?
Тася отрицательно покачала головой, не отрывая глаз от монитора.
Тогда Людочка, переминаясь с ноги на ногу, запинаясь, начала:
– Меня на группу ставят завтра, мне это оплатят?
Тася посмотрела на девушку серо-зелеными глазами и отрезала:
– Конечно.
Людочка кивнула, пробубнила слова благодарности и вышла.
Только в кабинете перед ней предстала вся жестокая правда ее грядущего дня, и Людочка застонала, ломая руки:
– Это же весь день тут! Утром на группе, а вечером индивидуальные занятия!
И ей показалось, что зава и Загибулька сговорились поставить ее на группу, ведь она часто повторяла себе, что с ней этого никогда не будет. А как хитро! Сообщила Лиза, самого начальства нет – не откажешься!
– Я слышала, неделю будешь на группе? – сочувственно шмыгнула носом неизвестно откуда взявшаяся Милена, она работала в саду хореографом.
– Неделю! – это было уже слишком.
– Да ладно, все заменяют воспитателей, и ты заменишь, ничего тут страшного нет, – улыбнулась яркими губами Милена. – Хорошо еще, что тебя не няней поставили… – И она пустилась в разъяснения обязанностей нянь и воспитателей.
Люде хотелось исчезнуть, ее представления никак не вязались с реальными событиями, такая перетасовка кадров никак не вмещалась в ее сознании.
– Это что это ты тут, Милена, за лекции устроила? – спросила с порога Мотенька.
– Да вот Людочке рассказываю, она ведь завтра на группу идет.
– А… – посмотрела Мотенька на раздавленную Люду. – Ну это ничего, все так работают, – и принялась натягивать пальто.
В Людочке вдруг пробудился гнев: «Как они могут все это принимать как должное?!» Она взяла листок и ручку и стала черкать линии, углы.
– Девчонки! – ворвалась в кабинет Лиза. – Вы еще не ушли! Что я вам сейчас покажу! Смотрите, – и выложила на столе обрывки бумаги, – ничего не напоминает?
– Ну-ка, ну-ка, – пробубнила опухшими губами Мотенька, – что тут у нас?
– Слушай, что-то знакомое. – Милена внимательно рассматривала обрывки.
Только Людочка отстраненно молчала – ее сейчас не очень-то интересовал какой-то мусор.
– Это ж документы на детское пособие! – хлопнула себя по ляжке Милена.
– Точно, – кивнула Мотенька. – Ты где это взяла?
– Где можно найти мусор? – улыбнулась Лиза. – Я вчера няню заменяла в группе «Светлячки», выносила мусор и – та-дам!
– Слушайте, – облизнула сухие губы Мотя, – это не за этим гоняются следователи? Надо к заве идти! Срочно!
– Точно, – Лиза собрала кусочки бумаги в ладошку. – Кто со мной?
– Я. – Мотя уже стояла у порога.
Людочка громко хмыкнула.
– Ты чего? – уставилась на нее Милена.
– Чего-чего, завы-то нет. – Людочка встала, взяла список детей. – Придется вам до завтра терпеть, – и вышла.
7
– Сын, Ко-оль, – тормошила Вася за плечо сына, – там к тебе пришли.
Колька молчал. Он не спал – лежал на диване, отвернувшись к стене. Ему не хотелось до тошноты видеть кого-либо, а уж тем более разговаривать.
За спиной Василисы стояла Уля, растеряно теребя косу и пытаясь изобразить на лице хоть каплю сочувствия.
– Сына, ну неудобно же, – взмолилась Василиса и, повернувшись к девушке, прошептала: – Вот, он так весь день уже лежит.
Уля сочувственно кивнула и робко произнесла, немного приблизившись:
– Коль, Коля-я. Я тебе задания принесла. Тебя же не было сегодня. Ты как?
Знакомый голос пробудил в Кольке желание огрызнуться, какую-то петушиную задиристость. Он резко сел, посмотрел на одноклассницу и, оскалившись, процедил:
– Как видишь.
Опухшее лицо его было похоже на синюшную восковую маску, узенькие щелочки глаз зло горели.
– Ой, Коль, прости! – уже неподдельно сочувствуя, шмыгнула носом Уля. – Не зря Елка за тебя переживала! Я…
– А, так вот кто тебя послал, – усмехнулся Колька. – Конечно, как я сразу не догадался? Сами бы вы не пошли – я же крыса, так? А эта тоже хороша! Отправила! – встал. – Ну что, посмотрела? Рада? Будет что передать и Елке, и другим – посмеетесь вдоволь! Хорош клоун? Все, аудиенция закончена! – хромая, вышел из комнаты.
– И с чего ты взял, что она меня послала?! – обижено закричала ему вслед Уля. – Может, я сама захотела прийти!
Хлопнула дверь ванной, щелкнул шпингалет.
– Ну и сиди там! Ну и пожалуйста! – слезы бежали по щекам Ули. – Дурак! – хлопнула ладонью по двери ванной и выбежала на лестничную площадку.
– Ты уж извини, Уля, – прошептала Василиса, – он как волчонок стал. Спасибо, что пришла. Это для него очень важно сейчас, мне кажется…
Слезы текли сами собой. Уля кивнула и пошла прочь.
Она никогда не думала, что ее может так растрогать чужое горе. А может, обида, не сочувствие, вызвала столько слез? Обида на то, что ее искренность приняли за фальшь, чистый порыв – за сухое исполнение долга. А может, обида на то, что ее застали врасплох правдой? Она ведь действительно пришла по просьбе классного руководителя.
– Тебе проще – вы живете в одном доме, – сказали ей. И она пошла. Нехотя пошла.
Но теперь. Теперь все не так. Что-то изменилось. Что-то растаяло внутри, бросилось краской в лицо, потекло слезами. Хотелось бежать назад, стучать в хлипкую дверь ванной, кричать, доказывать, что он ошибся, что все не так, что она ему верит!..
Но нет. Она спускалась все ниже и ниже, не оглядываясь, не останавливаясь, то и дело вытирая рукавом горячие слезы.
8
Каждый день в кабинете, на двери которого красовались две таблички «психолог» и «логопед», собиралась недавно сложившаяся компания из специалистов разного профиля. Собирались они попить чаю, а иногда просто посидеть и обсудить события дня. Больших стульев на всех не хватало, поэтому сидеть приходилось на детских, но это никого не смущало.
Вот и сегодня соратники по службе, обжигаясь, громко швыркая, пили чай вприкуску с конфетами.
– Ну как, Людок, отпахала на группе? – спросила раскрасневшаяся Мотенька.
– Угу. – Людочка языком перекатывала карамельку во рту.
– Ниче, привыкнет, – откусывая кусочек шоколадной конфеты острыми зубками, улыбнулась Лиза. – Я вон нянечкой была…
– Ну ты-то у нас вообще звездень! Со всем справишься! – похвалила Милена.
А Людочка вспомнила, как шла Лизе белая аккуратно повязанная косынка.
– О! Сидят! Чаи распивают! – Сонечка короткими пальчиками подцепила карамельку.
– А вы где, мадам, были? – уперла руки в бока Мотенька.
– Где-где? На семинаре, – скинула пальто.
– Тоже мне психолог называется! Ты должна всегда под рукой быть, а не на семинарах всяких, вдруг твоя помощь понадобится, – притворно ворчала Мотя.
Сонечка, не слушая ее, наливала себе чай. Тридцатилетняя женщина, она не выглядела на свой возраст, ей можно было дать на вид лет девятнадцать – такой она была маленькой и щупленькой. Говорила Сонечка спокойно, тихо, но все ее слышали. Могло показаться, что ни гнев, ни огромная радость не влияют на громкость ее голоса, однако во время занятий с детьми он принимал неприятный визгливый оттенок. Но это был единственный ее недостаток, все остальное в ней было мило, даже то, как она по-особому произносила звук «р», это можно было сравнить с журчанием родничка. В отличие от Лизы косметики на лице Сонечки практически не было, она подкрашивала только маленькие губки.
– Ну как, девочки? – Она села в кресло, свое любимое кресло, которое никто не занимал. – Как ваши дела? Отнесли бумажки заве?
– Отнесли, – развернула карамельку Мотя.
– Что сказала?
– Разберется.
– То есть ничего не сказала, – хрустнула карамелькой Сонечка. – Ну-ну…
– А ну их всех, – махнула рукой Милена. – Вообще наше дело – сторона! Мне своих проблем хватает!
Вот уже третий год Милена не могла отсудить свою секцию в общежитии у жильцов, которым ее сдавала и которые, ни разу не заплатив, присвоили комнату себе, считая, что раз у Милены есть квартира, то в общаговской секции она не нуждается.
– Да-а, – хищно улыбнулась Сонечка, – как там твой адвокатик?
Милена раскраснелась. Вечно хлюпающий нос, полные яркие губы, зеленовато-серые глаза – все расплылось в мечтательной улыбке:
– Он такой душечка! Обещал помочь, сказал, что в любом случае меня не бросит и доведет дело до конца. Такой молоденький, хорошенький, умненький! Эх, схватила бы его и…
– А что мешает? – снова хрустнула карамелькой Сонечка.
– Ты что? Куда мне? Он же мне в сыновья годится, – шумно вздохнула пышной грудью Милена.
– Да, девчонки, гуляйте, пока молодые и красивые, – прикрыла глаза Мотенька.
– А мы и гуляем, – поправила кофточку Лиза.
Людочка поперхнулась и громко закашляла.
– Ты че, христовая?! – похлопала ее по спине Мотя.
– Не в то горло попало, – заморгала, прогоняя слезы Людочка.
– Не в то горло, – усмехнулась Сонечка. – Люд, а у тебя-то парень есть?
Люда и без того красная побагровела:
– Не, нету.
Лиза, потянувшись, сощурилась и, взглянув на Люду, с чувством превосходства промурлыкала:
– Мужчинам яркие женщины нравятся, правда, Люд.
Людочка пожала плечами.
– Они не любят сереньких мышек, – добила Лиза.
Нокаут! Люда сделала большой глоток чаю и попыталась отдышаться.
– Эх, – вздохнула Милена, – мне бы скинуть десятка два-три, я бы…
Дверь приоткрылась – заглянул парень:
– Здрасьте.
– А, Миш, входи-входи! – истерически захихикала Мотенька.
– Сын, ты чего, – пунцовая Милена не знала, куда себя деть.
Лиза встрепенулась и приняла картинную позу. Но к удивлению девушки, парень, выхватив из всего цветника лицо Людочки, смотрел только на нее.
– Мам… я… Люд, можно тебя на минутку, – запинаясь, произнес он.
Люда медленно встала и, будто сомневаясь, вышла вслед за Мишей.
– Это чего? А я и не знала, – рассеяно пробубнила Милена.
– Да расслабься, – махнула рукой Мотя, – она девушка хорошая.
– Может, он по делу, – ухватилась за соломинку Лиза.
– Угу, по делу… – насупилась Милена.
– Вот, держи, – протянул Миша небольшой пакет. – Симку я поменял, так что друзья бывшего хозяина доставать не будут.
– Спасибо! – разрумянившаяся Людочка взяла пакет. – Я могла бы и сама…
– Ну нет, раз уж я обещал – я и сделал! – отвел взгляд. – Там мой номер есть. Звони.
Она кивнула:
– Спасибо.
– Ну и? – встретила Людочку Соня.
– Что «и»? – Людочка убрала пакет в сумку.
– Кто врал, что нет парня? – Все уставились на смущенную девушку, ожидая объяснений.
– Но это и не парень…
– Как не парень, что – девушка, что ли? – возмутилась Мотенька.
– Нет, парень, конечно, – улыбнулась Люда, – но не мой.
– Да-а, – недоверчиво протянула Милена, – а чего же он к тебе приходил?
– Он же в сервисе по обслуживанию сотовых телефонов работает, вот, а у меня проблема была с телефоном, вот, ну я к нему и обратилась. – Людочка старательно складывала обертку от конфеты, разглаживая сгибы. – А вообще я его еще с универа знаю – учились на одном потоке.
– Хм, он мне ничего о тебе не рассказывал.
– Конечно, ведь мы не были близкими друзьями, – скомкала в конце концов фантик Люда.
– Трогательно и глупо, – ухмыльнулась Лиза. – Такого парня не взять в оборот!
Милена метнула в нее недовольный взгляд.
9
Раз, два, три, четыре, пять… Уля считала ступеньки. Эти уже лишние – ее этаж остался позади. Уля подняла глаза – дверь как дверь, справа красная кнопка звонка, в центре табличка «45».
– Хм, номер сорок пять…
Почему она стоит здесь, ведь это его квартира.
Нажала кнопку звонка. Ответа нет.
– Ну вот, никого нет, надо идти… – нажала еще и еще.
Медленно к сердцу поднималась тревога. Уля уже не отрывала пальца от кнопки.
– Его опять не было в школе…
Дверь внезапно распахнулась, противно скрипнув.
– Ты! – Колька стоял перед ней взъерошенный, с горящими глазами. – Чего ты пришла?! Тебе мало того раза?! Ты… ты плачешь?..
Уля медленно приблизилась и обняла его.
– Ты чего? – застыл, не решаясь к ней прикоснуться.
– Я думала, ты чего-нибудь с собой сотворил, – хлюпнула она носом.
– Я? – Он усмехнулся как-то нехорошо. – Я же не дурак.
Она отстранилась:
– Мне плевать – виноват ты или нет! Только не умирай, пожалуйста!
Он внимательно посмотрел на нее:
– Смешная ты, Улька. Тебя же в классе заклюют, что со мной общаешься. Тебе это надо?
– Мне наплевать. – Щеки ее густо покраснели. – Я… кажется…
Его взгляд стал холодным:
– Извини, я занят. Не приходи больше. Не надо.
Дверь захлопнулась.
– Почему?! – забарабанила она кулачками по деревянной обшивке. – Почему ты отталкиваешь меня?! Я ведь говорю правду! Коль!
Тишина. Только тревога сжала холодными пальцами сердце и вонзила в него свои острые когти. Стало невозможно дышать. Она снова нажала спасительную красную кнопку, но дверь не открылась.
– Ты чего тут? – Василиса удивленно посмотрела на поникшую Улю.
– Теть Вась! – взмолилась девушка. – Открывайте! Открывайте скорей! Мне кажется, с ним…
– Да ладно тебе, Улька! – прервала ее Василиса, шаря в кармане. – Че каркаешь зря!
Наконец дверь была открыта.
– Коль, я дома!
Тишина.
– Ко-оль!
Уля бросилась в комнату:
– Его нет!
– А! – коротко вскрикнула Вася, и медленно осела в дверном проеме ванной.
– Что?! – Уля устремилась туда. – Ах ты… вены вскрыл! Еще дышит, теть Вась! У, эгоист несчастный! – кинулась к телефону.
– Ничего, жить будет! – утешил врач скорой помощи. – Вы вовремя успели.
– Можно, я поеду с вами?
– Не беспокойтесь, мы о нем позаботимся, вы лучше за мамой приглядите. Успокойте ее.
Уля кивнула. Врач ушел. В окно было видно, как грузили носилки с Колькой. Уля проводила взглядом карету скорой помощи и отошла от окна. Вася полулежала на диване – ей сделали укол.
– Уль…
– А?
– А ведь я к этим ходила, как их? Ну, к родителям-то, у которых сумку сперли. Знаешь, че они мне сказали?
– М-м? – Уля присела на корточки рядом.
– Что Кольку не подозревают уже. Другого нашли, настоящего… – Слезы потекли по щекам Васи. – А он вены…
– Не надо, теть Вась, все обошлось. Врач сказал: угрозы нет. И теперь мы знаем, что он не виноват.
– Да. – Василиса улыбнулась сквозь слезы. – Я это сразу знала. А ты?
Уля, слегка покраснев, кивнула:
– И я…
10
– Слушай, Серый, я тебя ждала целых полчаса! Ничего не хочешь сказать? – Лиза возвращалась домой, когда ей позвонил один из ее многочисленных поклонников. – И это все? Нет, не приходи! Все! – Не успела она убрать телефон, как раздался новый звонок. – Да. А-а!.. Олежка!.. Ну… ну… а больше ты ничего не хочешь? – ласково пропела она нырнув в арку, неожиданно ее толкнули в спину так сильно, что она едва устояла на ногах. – Я тебе потом перезвоню, – оглянулась. – Зинка? Чего ты?
Зинка Бак нахально ухмылялась:
– На фига тебе, старухе, Витька? Че он в тебе такого нашел? Фейс, что ли? Ну так я тебе его начищу до блеска!
На этот раз Зинка толкнула сильнее.
– Ты!.. – воскликнула Лиза, ударившись о стену арки затылком. – Мне твой Сипун по барабану!
– Ах, по барабану?! А ну, девчонки, сделаем ей пластику! Сашка, ты на камере! – скомандовала Зинка.
Только теперь Лиза заметила других, таких же озлобленных, ощетинившихся, жаждущих крови, одна из них держала сотовый телефон наготове.
Лизка вжалась в стену, готовая защищаться.
В классе царило необычное оживление, никто не обращал внимания на учителя, хотя на доске аккуратно была выведена тема «Контрольная работа» и два столбика заданий для первого и второго варианта.
– Э, Вано! У тебя блютуз есть?
– Ну.
– Хочешь, скину одну уматную штуку?!
– А это про Куклу-то? Да у меня есть.
– Круто ее, да?
– Да. Она тоже ничего. Одна бы Зинка с ней не справилась.
– Девушки и парни, что вы обсуждаете так горячо?! – обратилась к десятому классу Елка, устав ждать, когда шум утихнет. – У нас вообще-то контрольная работа!
– У нас каждый день контрольные! – отмахнулась Зинка.
– Здрасьте! – это вошел опоздавший Витька Сипун. – Я войду?
– Входи, – вздохнула Елка. – Откройте тетради для контрольных работ и запишите…
– Нос! – пихнул Сипун впередисидящего Цветика. – Вы чего ржете-то все?
– Хочешь посмотреть? Включай блютуз – скинем! – подмигнул рыжий.
– Нет, сколько можно! – воскликнула Елка и, подлетев к остроносому, отняла телефон.
– Э! – заморгал тот часто глазами.
– Все! Работаем! – Елка двинулась к своему столу.
– Не имеете права! – вскочил взмокший Цветик, бешено вращая глазами.
– Если тебе грозит двойка – имею! – отрезала Елка и, бросив взгляд на дисплей, замерла. – Что это?
– А вы, Елена Игоревна, плей нажмите, – ехидно ухмыльнувшись, посоветовал рыжий.
Цветик закусил губу.
Покосившись на него, Елка нажала на кнопку.
– Постойте! Я еще не видел! – закричал Витька Сипун и подскочил к ней.
В классе стало тихо, все с любопытством наблюдали за лицом учительницы. И только Зина Бак, приподняв верхнюю губку, с тревогой следила за Витькой, лицо которого постепенно наливалось краской.
– С… – Он выхватил телефон из рук остолбеневшей Елки и швырнул в Цветика, тот едва успел поймать свое сокровище, однако больно ударившее в грудь.
– Это не мы, Вить! – пролепетал рыжий.
Но было поздно. Витька уже выдернул его из-за парты и ударил кулаком так, что парень отлетел к противоположной стене.
– Это вы натравили! – кричал Сипун, хватая за грудки второго.
Радостно улюлюкая, ученики достали телефоны и принялись снимать.
– Витя! Витя! – очнулась Елка. – Хватит, прекрати! Уберите телефоны! Как вам не стыдно!
Цветик упал на соседнюю парту, схватившись руками за нос.
Витька стоял, неистово вращая глазами:
– Где эта с… – Он развернулся к Зинке.
Ее соседка по парте взвизгнула и прикрылась руками. Зинка не шелохнулась. Она зло с вызовом смотрела в его глаза.
– Витя, успокойся. Успокойся, пожалуйста, – повисла у него на руке Елка. – Мы разберемся, но не так.
– Да пошла ты. – Витька посмотрел на Елку невидящими глазами и ушел.
Елка опешила. Посмотрела внимательно на Зину:
– Зачем вы так? Почему вы такие жестокие?
– А что она лучше меня, что ли?! Почему он за ней бегает?! – огрызнулась Зина.
– Но это не дает тебе права так поступать! Вы же люди, а не животные!
– Я не хочу, чтобы она была с ним!
– Это не тебе решать! И не так! Ты – девушка, включи обаяние, очаруй, но не дерись с соперницей! Это унизительно, в конце концов! Ты этим унизила сама себя, ты сама все испортила. Он теперь в твою сторону и не посмотрит. – Елка судорожно глотнула воздух. – Мало того, что вы избили девушку, вы еще и сняли это на камеру! Это же кощунство! Это верх безнравственности! Вас забавляет чужая боль? А если бы вы оказались на ее месте или ваши сестренки или братья, а? Вы знаете, что все наши поступки – и хорошие, и плохие – возвращаются к нам? Не боитесь, что ваше зло вам и вернется? Когда вы научитесь жить по законам людей? Животные и то человечней. – Елка замолчала, дрожа от возбуждения.
– Елена Викторовна, – нарушил тишину Цветик, – можно в медпункт?
– Иди, – выдохнула она, – и его прихвати с собой, – махнула в сторону рыжего, который едва оправился от удара.
– Давайте уже контрольную решать, – пробурчала Зина Бак.
11
Кто-то стучал, стучал уже давно. Дверь открывать не хотелось. Лиза надеялась, что этот кто-то уйдет. Она сегодня не пошла на работу – пришлось взять больничный. Да и куда идти с таким лицом? Всех детей распугаешь – и не только их.
Лиза вздохнула, глядя на себя в зеркало:
– Да-а, никак не спрячешь. Хорошо разукрасили…
Усмехнулась:
– Ниче, я тоже хороший кусок выдрать успела! Да кто там все стучит?! – осторожно посмотрела в глазок и, не удержавшись, воскликнула: – О! А тебе, Сипун, чего надо-то?!
Витька, услышав ее голос, прекратил барабанить в дверь и заорал:
– Открой, Лиза! Слышь, открой! Я знаю, я все знаю!
– Знаешь, ну так и иди далеко и надолго, – огрызнулась Лиза. – Надо же, «Лиза»!
– Лиза, прости… я не знал, что они так…
– Не зна-ал, – передразнила Лиза, – а мне теперь как?
– Прости… – прошептал Сипун и опустился на корточки под дверью.
Щелкнул замок.
– Эй ты! Ты там как? Живой? – Лиза слегка приоткрыла дверь на цепочке.
– Лиза! – Сипун рванул, было дверь на себя, но она не поддалась.
– Пыл умерь, герой-любовник! – хихикнула девушка. – Так я тебе и показалась! Вот держи, – просунула в щель листочек розового цвета с типографской надписью «I love you!» в уголке и номером телефона, – тут мой номер.
Сипун схватил листочек:
– Я… я…
– И не дай бог это еще повторится! Можешь сразу обо мне забыть тогда, понял?!
– Обещаю, тебя никто не тронет!..
– Ну все, не сиди тут… – Дверь захлопнулась.
– Я позвоню… – И он пошел прочь, любуясь типографской надписью. И почему она грела душу так, будто была написана рукой Лизы?..
12
«Хм, где это я? Пахнет больницей…»
Колька открыл глаза. Над его койкой склонилась женщина, очень знакомое лицо. Где-то он ее раньше встречал, но вспоминать было лень. Странный взгляд провинившейся собаки, противно бередил душу. Колька закрыл глаза – ему было неловко. А когда открыл – ее уже не было, но стояла другая – рыжая, с заплаканными глазами.
– Коля, как ты? – спросила она тихо.
– Никак, Елена Игоревна…
– Ты слышал новость? Настоящего вора нашли! Ты не виноват.
– Хм, я это сразу знал, – усмехнулся он.
– А зачем тогда?.. – Она покосилась на руки.
Он не ответил.
– Да он эгоист, вот и все! – объяснила Уля, которая стояла у окна, вне поля зрения Кольки. – Слабак!
– Уля! – Елка с укором посмотрела на девушку.
– Нет, она права. – Колька отвернулся. – Я – слабак, трус, эгоист. Я не подумал о близких. Мою боль можно было пережить, а вот им бы я доставил куда больше страданий, перечеркнул бы всю их жизнь… Уль, спасибо тебе.
– А? Мне? Я же тебя не смогла остановить.
– А кто скорую вызвал? – спросила Василиса, которая до сих пор сидела молча на соседней койке. – Да если б не ты, он окочурился бы! Я то, – повернулась она к Елке, – в обморок бухнулась! А Улька-то раз-раз – дело в шляпе! Молодец!
– Да, Уля – молодец, – кивнула Елка. – Тебе с твоим хладнокровием и быстрой реакцией надо в спасатели идти.
– Ага, или на врача учиться! – подхватила Василиса.
– У! – махнула рукой Уля. – Мне бы школу закончить!
– Закончишь, – улыбнулась Елка.
Кольке было совестно, что эти добрые любящие женщины собрались возле него, глупого и эгоистичного. Разве достоин он, чтобы они любили его, беспокоились о нем? Он, который ни на секунду о них не задумался, лишая себя жизни! А Уля… Кольке так захотелось увидеть ее лицо, но она, видимо, нарочно встала за его спиной у окна.
– Когда меня выпишут? – спросил от отчаяния он, желая хотя бы услышать голос Ули.
– А как поправишься, так сразу и выпишут, – ответила вопреки его ожиданию Василиса.
– А! – вспомнил, вдруг, Колька. – А кто ко мне до вас приходил, не видели?
– Нет, – пожала плечами Василиса. – А кто был?
– Да женщина какая-то… Смотрела так странно. Будто виновата…
13
В семье Разгульных дела наконец пошли в гору. Павел летел на работу как на крыльях. Нина нежно его провожала и, занимаясь домашними делами, мечтала о новой мебели, которую они купят, может быть, через полгода. А вечером Павел с горящими глазами рассказывал о прошедшем на работе дне.
Однако этой идиллии вскоре пришел конец. Однажды Павел вернулся позднее обычного. Злой, голодный, он едва мог говорить.
– Вот, – положил на стол трудовую книжку.
– Что это?..
– Слепая, что ли? Глаза разуй – трудовая это! – грузно опустился на стул.
– Ты что – пьяный? Какая трудовая? – Нина подошла ближе и с беспокойством заглянула в его глаза.
– Ну, чего смотришь? Вот тебе новая мебель. – Он сложил кукиш из мозолистых пальцев прямо перед носом жены. – А вот это вот новые зимние сапоги и шапка. – Второй кукиш замелькал перед глазами Нины.
– Ты выпил! – Нина брезгливо отстранила его руки от своего лица.
– Выпил! Выпил! Имею право!
– Да-а! – Нина приготовилась к нападению, но, внезапно прозрев, спросила: – Что ты там про мебель и сапоги говорил? Тебя что – уволили?
– Вот все-таки дура ты у меня, Нинка, дура! – ударил ладонью по столу. – Ей мужик уже полчаса твердит, что его выперли с работы, а она ни в зуб ногой!
– Как же так, Паш?.. – У Нины слезы навернулись на глаза. – Как же так?! Ты же, ты так долго добивался этого места! Это за пьянку, да?! Говори – за пьянку?! – Она уже колотила его кулачками по плечам и груди.
– Дура! – Он схватил ее за руки и оттолкнул. – Какая пьянка?! Это ты у мамочки своей спроси, за что меня…
– А она тут при чем?
– Она-то? – Он зло ухмыльнулся. – Воровка она, вот что.
– Это неправда!
– Правда-правда, тот телефон, что она мне подарила, краденый оказался.
– Но это не значит, что она его украла!
– Слушай, ты думаешь, где я так долго был? В бирюльки, что ли, играл? – Он понизил голос. – Меня следователь допрашивал!
– Что?
– «Что-что»! – зло передразнил Павел жену. – Тут-то мне про вашу матушку, сударыня, все и стало известно!
– Не паясничай. – Нина с ненавистью посмотрела в любимое некогда лицо, так оно мерзко было в тот момент.
– Вот за то, что у меня нечисто со стороны родственников, меня и уволили. Тем более что сначала меня подозревали.
Нина отвернулась и принялась мыть посуду, отчаянно звякая.
– Нин, ну ты че? – Он подошел сзади и обнял ее за талию. – Нин, ну не раскисай! Прорвемся!
– Паш, иди спать, – прошептала она, не оглядываясь, глотая горькие слезы.
14
– И последний вопрос нашей планерки… – Заведующая детским садом обвела налитым свинцом взглядом аудиторию: все молчали, догадываясь, о чем пойдет речь. – Все вы знаете, что произошло в нашем саду и какие будут последствия. Я хочу услышать ваше мнение, ваши соображения. Что будем делать?
Кто-то громко вздохнул, кто-то покачал головой.
– А Елена-то сама не пришла сегодня? Она больше не будет работать? – спросил чей-то тонкий голос.
– Она пока дома сидит, – быстро ответила Загибулька.
– Кто-нибудь знает, девочки, как она там? – спросила заведующая. – Кто-нибудь ходил к ней?
– Я ходила, – отозвалась соратница Елены по работе и подруга по жизни Миролюбова.
– И что? – все воззрились с интересом на нее.
– Никто не открывает.
– А по телефону?
– Трубку не берет.
– Ой, как бы она не сотворила с собой чего-нибудь!
– А я вообще считаю, что она неправильно себя ведет! Пошла бы рассказала все как есть!
– Да-да, – кивнула заведующая. – А то родительница сама ходит к ней и договаривается! Она вообще готова заявление забрать.
– Пошла бы к родителям и извинилась!
– Это какое пятно на весь сад! – вздохнула Загибулька.
– А все-таки жалко ее…
– Жалко, конечно.
– Я ее спросила: «Ленка, ну как же так?» А она мне: «Бес попутал».
– Может, и правда бес попутал, а?
– Девочки, мы все равно не можем ее оставить в нашем коллективе, – заметила заведующая, – отношение родителей не то. Да и вы будете ей доверять?
– Я буду!
– Нет!
– Пусть пишет заявление по собственному желанию до суда, чтобы не по статье!
– Пусть, – кивнула заведующая. – А я как смогу помогу с другой работой.
– Мало того, что она жизнь себе испортила, так еще и зятя за собой потащила, его теперь никуда работать не возьмут!
– Что творится, а?!
– Они и так перебиваются с хлеба на воду!
– А родители-то с Ленки за ущерб хотят взять, ага, за моральный и за телефон еще, ага, и за документы!
– А у нее – шаром покати!
– Девочки, так что делать будем? – постучала ручкой по столу заведующая.
Все замолчали.
– У меня предложение! – тихо, но уверенно произнесла Сонечка. – Я предлагаю помочь Елене Робертовне. Я, конечно, не так давно тут работаю и не так хорошо ее знаю. Но все-таки, раз человек столько проработал с чистой репутацией, и тут случилось такое – бес попутал. Давайте поможем ей деньгами. По сколько будем скидываться? Думаю, пятьсот рублей с человека будет достаточно?
Молчание. Шок. На многих лицах можно было прочесть: «Свои, кровные отдать из-за беса какого-то?! Самим есть нечего! У нее все в порядке с головой такое предлагать?!»
– Больше предложений нет? – нарушила молчание заведующая. – Ну что же, будем решать этот вопрос сами. Завтра вызову Елену Робертовну – и поговорим с ней. Напишет заявление по собственному желанию, чтобы действительно не по статье увольняться. Все, можете идти.
Расходясь, все обсуждали опрометчивое предложение Сонечки.
– Тебя кто за хвост дернул такое предлагать?! – спросила ее Мотя.
Сонечка только невинно улыбнулась.
15
Овальное апатичное лицо заведующей с обвисшими щеками и мешками под глазами было слишком серьезно, она восседала за столом и перебирала какие-то бумаги. Рядом с ней сидела Загибулька, лицо ее, вытянутое вперед, напоминало ехидную мордочку какого-то зверька, взгляд маленьких мутно-зеленых глазок, которые сразу впились в лицо Люды, не предвещал ничего хорошего.
– Здрасьте. – Люда села на краешек стула.
– Как вы оцениваете случившееся? – Глаза заведующей испытующе уставились на Люду Лаптеву, отчего той стало жутко и обдало жаром.
Лаптева была молодым специалистом и еще не знала, как следует себя вести в таких случаях. Она не очень-то любила конфликты и старалась их избегать. А сейчас речь шла о краже, которую совершила одна из воспитательниц, это Люда поняла сразу и теперь мучилась, придумывая такой ответ, который понравился бы всем.
Но заведующая не желала долго ждать и задала новый вопрос, прервав размышления Лаптевой:
– Как вы считаете, должен ли такой человек оставаться в нашем коллективе?
Этот вопрос показался Люде еще страшнее, но надо было говорить, и она начала вертеться как уж на сковороде:
– Знаете, – едва слышно произнесла она, – вот если бы я совершила это…
«Упс! Не то!» – мелькнуло у нее в голове.
А заведующая спросила с хищной улыбкой:
– А это возможно?
Загибулька, ехидно захихикала.
Люда мысленно била себя по щекам, призывая очнуться, прийти в себя и говорить наконец внятно и спокойно!
– Я просто привожу пример, ставлю себя на ее место, – наконец произнесла она как можно спокойнее. – Я бы не смогла работать дальше в коллективе и уволилась сама…
Заведующая начала заметно нервничать, ей нужен был четкий ответ, а не пространные рассуждения, поэтому она резко оборвала Люду:
– Так должен этот человек работать в нашем коллективе?
– Нет, – выдохнула Люда. И от этого слова, такого короткого и такого тяжелого, ей стало неприятно, будто она предала кого-то. Глаза ее скользнули по невозмутимому лицу заведующей и ее ухоженным рукам, остановились на листе бумаги. «Это же список!» – застучало у Лаптевой в мозгу. Заведующая что-то черкнула в этом листе, подняла свои холодные глаза на девушку, будто удивляясь, что та все еще в кабинете, и произнесла вяло:
– Можете идти, спасибо.
– Иди, иди. – Загибулька все так же ехидно улыбалась.
Люда вышла.
По мере того как она приближалась к своему кабинету, способность ощущать возвращалась к ней, неприятное одеревенение медленно проходило, но на смену ему явилось нечто свинцовое холодное с привкусом грязи.
У двери с табличками «Логопед» и «Психолог» она остановилась и прислушалась – все были в сборе. Сонечка и Мотя о чем-то спорили. Милена иногда вставляла свое веское слово.
Проглотив холодный свинцовый комок, Люда наконец открыла дверь.
– О, Людочка! – воскликнула Сонечка.
– Тебя чего – к заве вызывали? – спросила Милена.
«Знают уже…» – подумала Люда, которой так не хотелось об этом говорить, но деваться некуда, и она, снова сглотнув, ощутив привкус грязи, как можно небрежнее произнесла:
– Да так, по поводу кражи.
– Это про Ленку-то? – оживилась Мотенька. – А что спрашивали?
– Должен ли такой человек продолжать работать в нашем коллективе…
– Короче, уволить ее или нет? Вот в чем вопрос! – многозначительно подняла указательный палец Милена.
– Сама-то она этого решить не может, – возмущенно надула опухшие губы Мотенька.
– Конечно, в случае чего проще сказать, что мы всем коллективом так решили, а зава ни при чем, зава у нас чистенькая, беленькая и пушистенькая! – зло, прищурив глаза, прошипела Милена и вдруг, сочувственно надув губы, произнесла: – Нет, мне кажется, уволить – слишком жестоко. Она ведь столько лет проработала, уже зарекомендовала себя, а тут – случайность… Она ведь сама говорит, что ее бес попутал.
– Да уж… – вздохнула Мотенька и, резко повернувшись к Люде, спросила: – Ты не видела, зава там записывает что-нибудь? Ну, кто «за», кто «против»?
– Да нет, кажется, – замялась та, – обещала не разглашать, сказала: «Все останется в тайне».
Дверь отворилась, и в кабинет заглянула Тася:
– Милена Васильевна, вас заведующая просит к себе.
– По поводу?.. – Глаза Милены стали похожи на два блюдца.
– Там узнаете. – И Тася скрылась.
– Ну, девчонки, моя очередь… – прошептала Милена и, как перед прыжком в воду, глубоко вдохнула.
– Держись, мы с тобой! – поддержала ее Сонечка.
Милена кисло улыбнулась и скрылась за дверью. Она не очень любила встречаться с начальством: в последнее время у нее с заведующей часто возникали трения. Она работала хореографом, вела танцевальный кружок, но начальство это не очень устраивало, поэтому Милену «кидали» то на одну, то на другую группу воспитателем. Много обид у нее накопилось на заведующую, и не без оснований. Милена вела почти все праздники, развлекала детей, а премии за это не видела ни разу. Зимой, когда детскому саду требовался дворник, она предложила своего мужа, и тот усердно трудился – дорожки всегда были вычищены, но заведующая его уволила, а расчет так и не выплатила. Эх, да что там говорить!.. Причин было более чем предостаточно.
16
Коля вошел в приемную группы, он сегодня сам вызвался забрать сестренку, было у него одно дело. Пока Анютка весело щебетала, натягивая рейтузы, он заглянул в группу. Елена Робертовна стояла спиной к нему, наблюдая за веселой возней ребятишек, которых еще не забрали.
Наконец! Он так долго ждал этой встречи!
– Елена Робертовна, – позвал он, в горле отчего-то пересохло.
Она оглянулась – тот самый взгляд провинившейся собаки! Так это была она!
Он подошел к ней ближе. Ударить? Как подзаборную псину ударить и одним махом отомстить за все?! Или сказать что-нибудь такое гадкое?! Ему ужасно хотелось, чтоб она не смотрела так – пусть плачет, пусть злится, кричит, но не смотрит так!
Неожиданно для себя Колька произнес:
– Я вас раньше уважал, а теперь не уважаю ни как учителя, ни как человека! – и, отвернувшись, пошел прочь.
Она вздрогнула. Что-то скользнуло вниз по щеке прямо к губам, что-то соленое и горячее.
– Вы знаете, что Ленка будет работать еще две недели?! – спросила Мотенька, врываясь в кабинет психолога и логопеда.
– А заявление? – Милена отставила кружку с чаем.
– Написала, – и тут, вспомнив что-то, Мотенька подпрыгнула на месте: – Нет, вы только подумайте!..
Все с интересом уставились на нее.
– Ну не томи, Мотенька! – взмолилась Сонечка.
– Да я и говорю, – отмахнулась Мотя. – Зава Ленке показала лист с фамилиями кто «за», кот «против»! Что, дескать, большинство проголосовало за ее увольнение!
– Она же говорила, что… – выпучив зеленые глаза, всплеснула руками Милена.
– Ага, – злобно хохотнула Мотя, – говорила!
– Это тебе Ленка сказала?
Мотя кивнула, наливая чай.
– А она не говорила, не запомнила кто «за» голосовал? – осторожно поинтересовалась Милена.
– Нет. Не говорила. Да и зачем…
Замолчали. Каждый вспомнил неприятный разговор в кабинете заведующей. Кто-то почувствовал вину.
– А, кстати, – нарушила молчание Милена, – когда я подменяла Ленку, Коля Чипаев ходил все ее спрашивал…
– Это тот самый Коля, – приподняла бровь Сонечка.
– Ага, он, – кивнула Милена. – Я ему говорю: «Зачем она тебе?» А он: «Поговорить надо».
– Бедный пацан, – вздохнула Мотенька, – отец-то у него, не дай бог никому! Так его отлупил!
– Да-а, – вздохнула Сонечка, – подпортила Ленка жизнь и себе и людям.
– А вчера-то слышали, что было? – заерзала Милена. – Она же на работу вышла.
– Ну.
– Так Колька за сестрой пришел!
– Ну!
– Ага, подошел так к ней и сказал, что не уважает ее теперь!
– Так и сказал?!
– Ну.
– А он ей не угрожал? – поинтересовалась Сонечка.
– А если бы и угрожал – имеет право! – отрезала молчавшая до сих пор Людочка.
– Вообще-то да, – кивнула Мотенька. – Он из-за нее натерпелся.
– Помните… – Милена перешла на шепот. – Она сказала «бес попутал»?
– Ну… – Все навострили уши.
– Какой там бес?! Мне Миролюбова знаете что сказала?
– Ну…
– Что? – придвинулись еще ближе – кружок стал теснее.
– Оказывается, когда она с Ленкой в лагере летнем работала, то еще тогда заметила, что деньги пропадают, вот!
– Ой, слушайте, и я ведь замечала! – охнула Мотя, схватившись за сердце.
Все замолчали, погруженные каждый в свое.
Люда подумала: «Вот она – жизнь. Стоит оступиться или, не дай бог, упасть, как тут же превратишься из хорошего человека в преступника, изгоя. И не важно, насколько был велик твой проступок, сколько душ ты в него вовлек, – все забудут, каким ты был до этого, даже припишут тебе давние грехи и окажется, что ты был плохим всегда. И лучшие друзья отвернутся от тебя…»
Нина долго стучала. Потом вспомнила, что у нее есть ключ, пошарила в сумке. Точно. Вот он. Открыла дверь. Прошла в комнату. Мать стояла у окна спиной к дочери.
– Мам…
Елена Робертовна не отозвалась.
– Мам…
– Ты хочешь знать зачем? – сухо спросила она, не оглядываясь.
– Мам! – Дочь бросилась к матери и обняла ее рыдая.
Елена Робертовна с трудом освободилась от объятий дочери.
– Глупая, не жалей меня. – Она посмотрела в глаза Нины светлым спокойным взглядом. – Я обидела такую же семью, как ваша с Пашей, и не только их. Срок пришел платить. Ты иди, иди… – И она нежно поцеловала дочь в лоб.
Конец