Ты ждала меня, Заруна? (СИ)

Лу Энн

Заруна — мир, где живут в затаенном страхе и лелеют надежду, что когда-нибудь угроза страшной войны с древними врагами тараками уйдет в прошлое как кошмарный сон. Этим миром правят те, кто восседает верхом на сказочных созданиях, ниясытях, способных перемещаться в пространстве на любые расстояния за считанные секунды. На тех, кто обладает грандиозной силой и великой потребностью в заботе и любви. Их мало и постепенно становится все меньше и меньше. Королевы ниясытей, матери рода, не дают Заруне достаточно дочерей и сыновей, чтобы укрепить поредевшие ряды защитников людей. Им нужны особенные наездницы, которые способны удовлетворить их потребность в любви и глубине эмоций. Мало кто из жительниц Заруны способен на это. А еще существует загадочная рукопись, которая способна изменить мир и дать ответы на вопросы. Мало кто о ней знает, но есть и те, кто жаждет найти ее. Роман начинается с повествования девушки, которая загадочным образом попала в этот мир и не помнит своего прошлого, но быстро понимает, что она слишком отличается от остальных. Проведя некоторое время в одной гостеприимной семье, героиня попадает в обстоятельства, изменившие ход истории Иридании, страны, где живут люди. Ее выбирает себе в наездницы молодая королева и тем самым наделяет ее властью. Она встречает мужчину, который открывает ей правду об истории Иридании и рассказывает о поисках загадочной Рукописи. Он покоряет ее сердце, и они вместе встают на путь эпохальных перемен истории. Как они это сделают? Кто захочет им помешать? Какие преграды им предстоит преодолеть? И что они потеряют? Узнайте, прочитав эту книгу.

Ссылки

Мне часто снился один и тот же сон, с каждым разом обрастая новыми подробностями. Я видела длинную темную дорогу. Вдоль нее выстроилась стена из зеленых рослых деревьев. Воздух, пропитанный озоном, навевал давно забытые детские воспоминания. Прохладно. Я неприятно ежусь. Мокрый асфальт после сильного дождя блестит в свете фар приближающихся машин. Они, слепя глаза водителей встречных автомобилей, с воем пролетают мимо. Гудя мощными моторами, проезжают огромные фуры. Дорога мне до боли знакома, и в то же время не такая, как все безупречные трассы Ира. Это был другой мир. Мой. Родной. Я в нем выросла… Далее кадры стремительно сменяют друг друга. А потом крик, слепящая вспышка света и пугающая темнота…

Тот первый день в этом мире я помню так, будто все случилось только вчера…

Было темно. Почему? Где-то глубоко в сознании я понимала: мозг собирал мои мысли воедино. Они явно не хотели на это собрание приходить. Что же не так? Через несколько секунд явилась одна мысль, яркая, как вспышка: темно, потому что глаза закрыты! Гениально! Начала медленно их открывать. Яркий свет моментально резанул по глазам и заставил их закрыться. Голова непроизвольно дернулась. Сразу же в мозг вонзились тысячи игл, и я услышала странный звук. Что это? Стон. Чей стон? Мой? Точно. Это я застонала. Голова болела невообразимо. Что же это такое?! Так! Надо приходить в себя. Где же мысли? Хорошо, начну их ловить. Вот, поймала одну. «Что со мной?» — значила первая. Вторая ей вторила: «И что теперь делать?» Продолжила анализировать свое состояние. Сначала пришло сообщение — голова болит до тошноты. Ага! Значит, меня еще и тошнит! Просто здорово! Дальше что? Руки? Что с ними? Они у меня точно есть. Зашевелила левой рукой. Слушается. Поднесла ее к лицу, прикрыв ладонью глаза. Снова попыталась поднять веки. Теперь яркий свет не раздражал. Что со мной? Надо оглядеть себя. Не получается. Страшно повернуть головой — боюсь, иглы вернутся. Я уставилась в небо. Такое голубое и безмятежное… Облака медленно плыли по нему, закручиваясь в замысловатые узоры. Засмотрелась. На миг забыла о головной боли. А зря! Только зашевелилась, тут же вернулись те самые… иглы. Вот же их! Снова я услышала свой стон и вернула голову в требуемое положение. Ладно! Тогда постараюсь рассмотреть все только глазами. Они стали постепенно привыкать к яркому солнечному свету, и я вернула руку на место в прежнее положение вдоль тела. Тело. Точно! Я его тоже чувствую. Пошевелила стопами. Попыталась согнуть колено. Глубоко вздохнула. Вроде больше ничего не болит. Только эта проклятая головная боль!

Я покосилась вправо. Рядом возвышалась… хм, что это такое? Трава? Кусты? Я таких растений точно никогда не видела. Трава, по-моему, выглядит по-другому. А как? Не могу вспомнить. Это, наверное, из-за головной боли. Потом вспомню. Продолжила всматриваться. Растение имело темно-бордовый ствол и широкие мясистые листья длиной с рост человека, зеленого цвета и с бордовыми прожилками. Само растение тоже немаленькое, но не выше двух метров. Спиной чувствовала, что лежу на чем-то мягком. Пощупала землю — влажная и теплая. Наверное, мох.

Еще раз глубоко вздохнула. Что-то удивило меня. Воздух! Он был таким чистым, что казался сладким на вкус. Прислушалась к внутренним ощущениям. Чувство такое, словно я долго бежала и теперь, нахватавшись кислорода, прихожу в себя. Тело унизано внутренними не причиняющими боли колючками. Кровь бежала по жилам, отдавая шумом в ушах. Я бы лежала и лежала, но пришло понимание, что надо вставать. Как же встать так, чтобы эти иглы не возвращались? Чтобы они не внизывались… или не вонзались?… не помню, как правильно. Что же с моими мыслями? Запутались, как борода из лески. Кукиш распутаешь! Опять вздохнула. Как приятно все-таки дышать этим удивительно кристальным воздухом! Прислушалась. Рядом что-то стрекотало, чуть дальше цвиринькало, уркало, посвистывало… Птицы? Но я таких звуков не помню.

А что я вообще помню? Напряглась, чтобы что-то вспомнить. Ничего. Я ничего не помню! В голове пусто, даже эхо можно было услышать. Медленно, не делая резких движений, начала подниматься. Первым делом оперлась на локти, потом села, подогнула колени. Сильно тянуло спину, особенно плечи. Я оглянулась так осторожно, словно у меня на шее не голова, а хрупкий хрусталь. За спиной росли деревья с толстенными темно-коричневыми, даже черными, стволами, широкая крона которых была наполнена густыми ветвями с малюсенькими листиками размером с ноготь мизинца. Эти исполины нависали надо мной грозными корявыми лапищами-ветвями, пугая темнотой чащи. Впереди раскинулось поле с теми самыми растениями с бардовым стволом. Ну, то, что там раскидывалось именно поле, я только догадывалась, так как видно ничего не было из-за высоты этих странных растений. Моя же персона сидела на просеке, отделявшей лес от поля. Встаю медленно, осторожно. Встала. Но выше бордовоствольных растений не поднялась. Сильно закружилась голова и меня шатнуло. Устояла. Хорошо. Теперь куда идти? Что делать? Чего бояться? Я конечно не знала. Но и оставаться здесь, что-то мне подсказывало, не имело смысла. Итак, идти налево или направо? В лес? В поле? Я бы долго думала, если бы не резкий звук, донесшийся со стороны поля. Что-то совсем недалеко цокнуло и загудело. Меня неосознанно повернуло в ту сторону.

В шагах десяти от моего положения лес резко поворачивал вглубь и именно из-за поворота доносился этот звук. Не думая, пошла именно туда. Как оказалось, я приняла верное решение. Подойдя к завороту леса, увидела… огромную машину. Она выступала над этими бордовоствольными растениями еще метра на два и была похожа на гигантского жука с огромными клешнями, которые косили траву и отправляли ее в рот-жерло машины. Сзади диковинное механическое чудо выплевывало переработанное сырье — только стволы, а листву рассекало на мелкие части и высыпало рядом в длинный холмик вдоль всего пройденного пути. Над клешнями впереди виднелась полукруглая кабина, где за прямоугольным тонким и узким пультом на удобном кресле сидел… человек! Я нашла людей! Потом, спустя много дней после, анализируя этот день, я поняла, что это было чудесное стечение обстоятельств, так как в этой местности появление человека весьма редкое явление. Скажем так, мне крупно, причем с большой буквы «К», повезло.

Вот так я и стояла столбом с упавшей челюстью, пока чудо-техника не сровнялась со мной. Когда человек остановил машину, я уже немного пришла в себя. Однако продолжала неподвижно стоять и смотреть. Паралич что ли напал? Водитель жука-комбайна немного посидел, глядя на незнакомую ему женщину, потом нажал на какую-то кнопочку на панели управления и прозрачный купол кабины… стек вниз. Он спрыгнул с последней ступеньки на землю и подошел ближе, остановившись в двух шагах. А я все стою и глазею. А что собственно делать-то? Не знаю. Он молчал, внимательно рассматривая мою одежду. Тогда я поглядела на себя, постаравшись опускать только глаза из-за головной боли. Оказывается, я была одета в длинное голубое (ну, или когда-то голубое) платье без рукавов и босая… Почему? А откуда мне знать? Я снова посмотрела на мужчину. Он показался мне высоким, мускулистым, жилистым. Ни капли жира! Лицо? Правильные, словно вырезанные из мрамора, черты лица, иссиня черные волосы и радужка глаз… она была оранжевой! Это почему-то меня удивило.

– Аньё! Не мо? — произнес он.

Почему я его не понимаю? Я продолжала играть с ним в гляделки.

– Аньё! Не мо? — повторил он.

Я сделала жест плечами — мол, я не поняла.

«Кто ты?» — вдруг, у себя в голове услышала я слова и вздрогнула. Инстинктивно поняла, что это сказал все тот же мужчина, но я не видела, чтобы он шевелил губами. Это что же? Он сказал это мыслями? Или как там? Телепат что ли?

– Я не знаю, что вы мне сказали. Я вас не понимаю, — ответила я ему, не надеясь, что тот меня поймет.

Он прищурился, глядя мне в глаза. Задумался. Потом поднес руку к груди и произнес:

– Род. Род Арамс.

Сразу поняла, что он представился. Я же покачала головой, пожав плечами и желая показать, что не знаю, кто я. Странная вообще вышла ситуация. Представить только. Работает человек в поле, тут видит на краю стоит босая девушка в потрепанном грязном платье с потяганным видом и ни слова не понимает на его языке. Кто она такая? Зачем тут стоит? Что ищет? Что потеряла? Как бы поступил другой в этой ситуации, кто знает, а этот мужчина проявил удивительное человеколюбие и заботу. Он слегка нахмурился и снова прищурился. Потом шагнул в сторону своей махины, в которой он только что работал и сказал:

— Але!

А в голове моей снова возникло что-то вроде «Пошли!». Как поступить? Разум мне подсказывал, что мужчина не причинит мне вреда. Он вел себя спокойно и вполне дружелюбно. Улыбался и ничуть не казался страшным чудовищем, которого надо бояться. Оглянулась назад и подумала, а что я теряю? Мне же все равно, куда идти. И я пошла. Кто знает, может, и зря. Но я понимала, что у меня не было особого выбора. Будь что будет. А там посмотрим.

Он помог мне забраться в комбайн, нажал на панели приборов пару…эээ… не знаю, чего там, кнопок на панели не было. Сенсорный дисплей что ли? Из пола из маленьких желобков вокруг по краю кабинки снова возникло нечто, что образовало прозрачный купол над нами. А потом из пола за креслом водителя вылезло еще одно кресло. Мужчина доброжелательно улыбнулся и, указав на кресло, сказал:

— Трипо! — наверное, это означает «Садись».

Я послушно села. Какое оно мягкое это кресло! И сразу же приняло форму моего тела так, чтобы мне было удобно. Я старалась делать плавные движения, чтобы лишний раз не вызывать головную боль. А та, противная, все напоминала мне о себе. Мужчина сел впереди и понажимал кучу каких-то знаков на своем… интерфейсе, и машина снова заработала. Потом он с пояса снял какую-то ромбовидную штучку-пластину. Там тоже не было видно никаких кнопок, но когда он провел по ней ладонью, она засветилась. Он что-то по ней понажимал, потом поднес к уху. Ага! Это был телефон! А что такое телефон? То, что соединяет одного человека по воздуху с другим и тогда они могут говорить друг с другом на большом расстоянии. Кто-то на другом конце ответил ему. Он начал что-то говорить мягким, приятным голосом на мелодичном языке. Чего он там сказал? Наверное, про меня сообщил… После разговора отбился и, не оборачиваясь на меня, продолжил работать. Он явно решил, что я никуда не денусь. Правильно, значит, решил. Я никуда и не собиралась.

Распахнув рот, я принялась озираться по сторонам, пытаясь осмыслить происходящее. Сие было весьма сложно делать в связи с тупой головной болью и полным отсутствием какого-либо присутствия моей памяти. Выходит, я просто воспринимала информацию и пыталась вести себя соответственно обстоятельствам, подстраиваясь и приспосабливаясь. Машина работала в штатном режиме. Мы ехали куда-то прямо. Косили травку. Поле казалось просто невероятно огромным! Везде, куда хватало глаз, росла эта самая бордовоствольная трава. Видимо, сельхозкультура, сорт нужный, подвид питательный. Интересно, что из нее делают? О чем это я думаю? Нужно бояться о том, что со мной будет дальше? Куда меня везут? Может, надо кусать ногти от страха? И коленками стучать? Но мне было совсем не страшно. А наоборот, так спокойно, так легко… Я поглядела на затылок впереди сидящего. Тот легко и плавно руководил своим девайсом. Бояться ли мне его? Но этот незнакомец вызывал у меня лишь доверие. Тот, кто поворачивается к незнакомому человеку спиной, не ожидает от него ножа в спину и выказывает тем самым к нему доверие. Как можно бояться такого человека?

Минут через двадцать мы подъехали к противоположному краю этого милого поля и остановились у просеки перед другим лесом. Или тем же? Там пролегала дорога, ну, или что-то вроде дороги. Скорее узкая полоса вдоль леса с коротко стриженой травой.

Мужчина, Род то есть, остановил машину-гиганта. Опустил купол кабины и обернулся. На его добром и красивом лице появилась дружелюбная улыбка.

— Але! — кивнул он в сторону, где было что-то вроде трапа.

Я уже знала это слово и послушно кивнула. Не спеша, встала (боль еще продолжала посылать пачку игл в виски). А он уже так по-молодецки спустился вниз и ждал, протянув руку, чтобы помочь мне слезть с дивной машины-комбайна. Я не стала пренебрегать его рукой. И вот уже стою на земле. Посмотрела на него вопросительно. Мол, и что дальше? Как же тяжело, когда не знаешь языка, на котором говорят туземцы. Я решила, что я явно не местная, а то понимала бы, что он лепетал на своем родном.

Он, пристально глядя на меня и сузив, как в первый раз, глаза, произнес что-то, а в голове ясно возникло понимание: «Сейчас приедет моя жена и заберет тебя к нам домой. Надо немного подождать». Я снова кивнула. Чудеса, да и только! Явно я не привыкла к телепатии. Значит, он приглашает меня домой. Какой гостеприимный. Ведь в первый раз же видит. Снова возник вопрос: где я? Что-то никак у меня в голове ничего не состыковывалось.

Род оглянулся, и тут на горизонте завиднелась некая машина, похожая на каплю воды и летевшая невысоко над землей. Эта машина-капелька на вид поделена на две части: нижняя — плотная из серого металла, а другая — прозрачная. Она, тихо шелестя, подлетела к нам и остановилась. Из неё быстро выскользнула женщина. Мне она показалась просто невообразимо красивой! Такие же черные смоляные волосы, как и у мужчины, челка убрана назад, а сзади они спадали свободно до уровня плеч. Бирюзовая длинная до колен туника с разрезами до бедер и воротником-стойкой, украшенным изумительной золотистой вышивкой, легко обвивала ее гибкое тело. Длинные рукава свободного покроя, собранные жесткой манжетой, прятали тонкие руки. Штаны того же свободного стиля и собраны так же внизу манжетой. У меня дух захватило! И глаза ее… Они были цвета морской волны!

Женщина подошла к нам и приветливо кивнула. В этот момент я немного замялась. Что не так? Я не сразу поняла. Потом, когда она подвела меня к машине, до меня дошло. Она была весьма сдержана. Не стала проявлять любопытства, по большей части молчала. Расспрашивать ничего не стала. Спокойно подошла. Спокойно усадила меня в их аппарат по передвижению. Спокойно села в машину. Получилась эдакая холодная красавица. Что ж, красавицы, наверное, имеют право на это…

Садясь в машину, я узнала, что жену Рода зовут Марта. Красивое имя. Мне понравилось. Род сказал что-то своей красавице-жене и вернулся назад, к своей чудо-технике. Запустил огромный агрегат, вырулил в противоположную сторону и поехал дальше трудиться. Марта развернула наш летательный аппарат и покатила в обратном направлении.

Ехали минут десять. Пейзаж вокруг долго не менялся, пока мы не вывернули направо. Сразу же за поворотом возникла невысокая гора. До него ее не было видно из-за леса, под которым мы ехали. А у подножия этой мохнатой горы (по-другому я не могла ее никак назвать, так как она поросла вся деревьями и выглядела так, будто покрыта вздыбленной шерстью) возник небольшой поселок, окруженный невысоким подлеском. Именно в него мы и направлялись.

Дома в основном выглядели однотипно, но мило. Составленные несколько квадратиков, наклонная крыша, колонны возле крыльца, державшие козырек. Небольшая лесенка перед входом, разноцветные яркие стены, арочные больше окна, занавешенные красивыми тюлями и портьерами. Вокруг небольшие садики с причудливыми дизайнами и интересными фигурками из местного металла у входа. Все навевало уют и умиротворение.

Мы проехали большую площадь, вокруг которой робко красовались, видимо административные здания. На площади прогуливалось много людей, разодетых во всевозможные фасоны скромных платьев. Увидела немало детей. Они игрались на выделенной им детской площадке с разнообразными снарядами, тренажерами, лабиринтами, горками, закрученными и прямыми, турниками и качелями, — в общем, все, чего детская душа пожелает.

Я прилипла к… буду называть это стеклом… и с интересом рассматривала все, что попадало на глаза. Мы минули тем временем площадь и поехали далее.

Дом господина Рода и его жены Марты находился у горы на краю поселка. За всю дорогу Марта не проронила ни слова. Когда мы приехали, она завела во двор машину… или нет, наземный летательный аппарат, так как я не видела у сего механизма колес… но, может, все-таки и можно ее называть машиной? И с этими мыслями я вылезла из кабины.

Она «закрыла» машину и знаком пригласила меня войти в дом. Навстречу нам выбежала маленькая симпатичная девчушка лет четырех с оранжевыми глазенками. Она очень походила на своего папу Рода. Увидев меня, малышка остановилась и мило улыбнулась лучезарной улыбкой.

– Аньё, мисана! — сказала кроха звонким голоском.

Я так поняла, что слово «Аньё» означает «Здравствуйте!», так что я ей улыбнулась в ответ и так же приветливо сказала:

– Аньё!

– Ларта, ди ратха, ме ре трено! — строго обратилась Марта к девочке и та, еще раз мне улыбнувшись, пошла в дом.

Ясно, значит, Марта ее вернула домой. Потом женщина обернулась и, вежливо улыбнувшись, позвала жестом и меня войти в дом. Я послушалась. Внутри оказалось, как на мой вкус, весьма уютно. Возле окон, занавешенных светло-зелеными гардинами и салатневыми портьерами, стояли высокие цветы в белых вазонах. В центре располагался стол со стеклянной столешницей, окружали его диван, обитый нежно-зеленой замшей с такими же милыми маленькими подушечками, и два кресла с идентичной обивкой. Вдоль стены выстроилось два стеллажа с наставленной на полках всякой всячиной. А пол устилал в тон мебели ковер с длинным, но очень мягким на ощупь, ворсом.

Марта подошла ко мне, застенчиво переминающейся на входе, взяла за руку и повлекла к левой от входа двери. Там располагался небольшой коридор, ведущий к двум дверцам. За одной находился туалет, а за другой — ванная комната. Марта открыла обе двери и вопросительно взглянула, словно спрашивая, чего я хочу. За все это время хозяйка не произнесла ни одного слова вслух. Понятно. Ее предупредили. Из-за спины Марты выглядывала девчушка и с любопытством следила за каждым моим движением. Я улыбнулась ей, подмигнув, и двинулась в ванну. Марта понятливо кивнула и показала, как пользоваться всякими приспособлениями. Я кивнула, что поняла. В общем, общались мы кивками и прекрасно друг друга понимали. Прямо общество дятлов получилось. Может, женщина тоже пользовалась чудом телепатии? Скорее всего. А как же тогда объяснить то, как быстро я понимала ее? Марта вышла и закрыла за собой дверь, оставив наедине меня со мной и с теплой водичкой. Я скинула с себя грязное голубое платье и залезла под душ. Через пять минут в дверь постучались. Марта принесла полотенце и чистую одежду. Какое же это невероятно прекрасное ощущение быть чистой! Словно на свет заново родилась. Даже головная боль немного утихла.

Теперь, чистая и переодетая, я вышла в главную комнату, но там ждала лишь девочка. Увидев меня, она подошла, молча, взяла за руку и повела в противоположную дверь.

Мы очутились в кухне, где пахло чем-то вкусным, а на столе в тарелках квадратной формы пестрела… еда. Я не стала вредничать и быстро все уничтожила, выпив сладкую ароматную жидкость подозрительного зеленого цвета. Мой желудок сообщил мне, что я, оказывается, очень сильно проголодалась и нуждалась в белках и углеводах. Интересно, подходит ли эта пища моему организму? А! Умирать, так сытой!

Марта села напротив и спокойно наблюдала за мной. Ну вот, я поела. И что дальше? Разговаривать мы не можем. Как? Я отложила ложку в сторону, отодвинулась от стола и положила руки на колени. Хозяйка неотрывно следила за каждым моим движением. Малышка сидела рядом с мамой и тоже не отводила от меня глаз. И так мы играли в посмотрелки минут пять. Я повертела головой, порассматривала все в кухне, поморгала, помотыляла ногами, в общем, делала вид особой занятости на стуле, только что в носу не ковырялась. Затем у Марты видимо родилась идея. Она встала. Подошла к столу и, указав на него, произнесла:

– Влот, — потом сделала паузу и повторила снова: — Влот, − и тут у меня в голове образовалось понимание, что она называет предмет своим именем на их языке.

Вот оно что! Госпожа решила меня научить их языку! Тогда можно будет и общаться нормально. Светлая идея посетила эту красивую голову. Я повторила за нею:

– Влот.

Она кивнула, улыбнулась. Как ей идет эта улыбка! Затем она указала на стул:

– Вилот.

– Вилот, — повторила за нею я.

Так началось мое обучение их языку. Понимала я и малышку, которая ходила за нами неотрывно. Они посылали мне телепатически мыслеобразы, чтобы я лучше их понимала. Но как я ни тужилась, они ничего не могли понять из того, что я пыталась мысленно сказать им. Наверное, я не телепат. Может, потом научусь? Повели меня хозяйки по всему дому, называя все предметы. Заводили до потери пульса. На первый день моего припамятства и постоянной тупой головной боли это было слишком. Однако я пыталась этого не показывать, а то, вдруг, их обижу? Они проявили такое гостеприимство, что в благодарность за это мне приходилось заставлять себя ходить за ними и делать вид, что учусь. Я-то на сто процентов была уверена в том, что мало что запомню из того, что они называли. Кое-что они просили меня повторять. Проверяли, запомнила ли я. Конечно, мне приходилось снова повторять, и, естественно, я не все говорила правильно. Но я старалась. Очень старалась. В общем, времени убили много. Через два часа я была больше похожа на бледное полупрозрачное привидение, чем на человека, так что они немного успокоились в своих стараниях обучить всему и сразу и предложили мне присесть и отдохнуть. Я с блаженным удовольствием рухнула на диван в зале и уронила голову на спинку, чувствуя каждой клеточкой тела жуткое изнеможение. Как же приятно просто сидеть на кресле и ни о чем не думать! Но только я села…

Домой вернулись остальные члены семьи. Еще детишки. Радости я испытала мало при их виде, но пришлось растянуть лицо в приветливой улыбке, в то время, как просто хотела закрыть глаза и отойти в мир грез и снов. Голова мне казалась просто неимоверно тяжелой, словно в нее чугун налили.

Всего у семейства Арамсов насчитывалось пятеро детей: трое мальчишек и две девчурки. А вот имена их я постаралась запомнить честно, так как понимала, что мне придется еще долго с ними общаться. Откуда я это знала? Почему я решила, что я буду теперь жить у этих добрых и гостеприимных людей? С какой стати им меня принимать? Однако сердцем я чувствовала, что они не оставят меня одну в этом незнакомом для меня мире.

Так вот, отцом и главой семейства являлся Род. Жена — Марта. Старшего сына зовут Мартом, ему девятнадцать лет. Второй сын — Сон, около десяти лет. Сата была третьей дочерью, ей девять лет. Потом — семилетний Рит и последней, самой младшенькой являлась Ларта четырех лет от роду, как я и предполагала. Пока мы все перезнакомились, точнее я узнала все их имена, в дом вернулся и глава семейства. С ним пришел мужчина приятной наружности. Оказался доктором.

Род разогнал детей по комнатам и помог мне понять, что он попросил прийти доктора и обследовать меня. Я сперва заартачилась, но Род успокоил меня, объяснив через мыслеобразы, что как только меня встретил, понял, что мне плохо. Поэтому решил привести доктора для осмотра моего состояния. Ведь действительно же, голова-то продолжает болеть и постоянно о себе напоминает при каждом движении.

В итоге доктор осмотрел меня. Дал выпить какой-то отвар, сообщил, что в целом вполне здорова и что, скорее всего, у меня… э-э-э… глубокая потеря памяти или амнезия. Ну, это я им уже полдня всем усердно вталкивала. И тут они совсем уверились в этом. Выхода у них не оставалось. Род спросил у доктора от чего это, может быть, у меня случилось. Хотя он говорил на своем лебедином, так что приходилось напрягать свои затуманенные извилины на пояснения все теми же мыслеобразами, многое я понимала. Доктор ответил, что вполне может быть травма головы или сильное эмоциональное потрясение. А вообще существует просто масса причин потери памяти. Я вот и не знала. Да и откуда мне знать-то? Я была элементарно в ауте. Поняла лишь одну вещь — я никто и зовут меня никак. Внутри все сжалось. Безысходность и отчаяние обняли меня холодными рученьками и так сильно затискали в своих объятиях, что я не в силах была даже дышать.

После того как доктор ушел, Род созвал семейное собрание. Они о чем-то оживленно общались, о чем, конечно, мало что поняла, но в итоге Род вынес вердикт. Его я точно уразумела: я остаюсь, и буду жить у них, ну, пока не вспомню — кто я. А потом взялись спорить, как меня теперь звать-величать-то. Ох, и предложений было! И Уя, и Сара, и Мара, и Коя, и Сония, и Лусия, и еще тому подобное. Никак не могли прийти к единому решению. В конце концов, Род попросил всех написать свой вариант на листике, и сложить всё в какую-то кошелку. Дали его мне, мол, выбирай сама. Я запустила туда руку и достала первый попавшийся вариант. Род взял его из моей протянутой ладони и прочитал:

— Лана.

С тех пор моим именем стало Лана. А придумала его младшенькая, Ларта.

Так началась моя жизнь в этой замечательной семье. Старшеньких с утра Марта провожала в школу, которую они называли коннор — это начальное образование, где деток учили читать, писать, считать, понимать азы различных наук. А дома оставалась лишь Ларта. Я помогала Марте по дому. Кушать готовить, убирать. А Род отправлялся на работу. Оказывается, он работал на местном сельскохозяйственном предприятии, на комбайне, который называется муторг. Сейчас был сезон сбора нравы. Выходит, что то бардовоствольное растение, которое я увидела первым в моей припамятной жизни, очень сладкое, точнее ее ствол. Из него делают местный усладитель или сахар. Потом, после переработки на местном перерабатывающем комплексе, его отправляют на реализацию, оставляя у себя только то, что им необходимо для потребления всем жителям по отведенной каждому норме. Я так подумала, что это правильно. Зачем отдавать все? А себе? Излишки продаем, а нужное — себе оставляем. Бесплатно! Это помимо того, что они получают от реализации деньги. Всем по потребностям. Это меня восхитило притом, что они выращивали не только нраву. Были и другие культуры, которые они производили для собственных нужд. Все распределялось так же. Только почему я удивлялась этому? Наверное, у меня на родине так не было принято! Где же моя родина?.. Как она называется? Я все больше убеждалась в том, что я родом не отсюда. Во мне было все не так, как у других: и внешность, и способности. Например, у всех до единого были черные волосы, а у меня — русые. Глаза у всех имели чистый яркий цвет, а у меня — серые, не яркие. Все легко говорили на мыслеобразах, а я — нет. Вот так вот. Род говорил, что недалеко от гор Градасса существуют изолированные селения, в которых живут белые люди, в смысле с белыми волосами, точнее с бесцветными. У меня же волосы имели цвет, русый (так я его называла, остальные говорили просто белый). Я старалась не зацикливаться на этом.

Поселок, в котором мы жили, назывался Со. Этот поселок ориентировался на сельское хозяйство, которое, оказывается, является прибыльным занятием. Обитало в Со триста семей. Поселок находился недалеко от столичного города Ира. Страну называли Ириданией. А вот планету они все называли ЗАРУНА . Когда я слышала название этой планеты, мое сердце с грустью сжималось, словно я знала, что я своим домом называла другую планету. Это точно. Я в этом была просто уверена. Но об этом никому не говорила. Боялась. Думала, что не поймут и засмеют, посчитают, что ума лишилась. Хотя все верили, что путешествия между планетами возможны, пока их цивилизация еще не достигла того самого уровня. Уже вокруг планеты вращались искусственные спутники, благодаря которым осуществлялась мобильная связь, но полеты к другим планетам считались еще на уровне фантастики.

Я надеялась больше узнать о мире, в котором оказалась, не знаю, откуда, не знаю как. Бывали минуты, когда задумывалась над этим, тогда мне становилось очень грустно. В те минуты на меня нападали приступы отчаяния и паники. Род по-отечески утешал, говорил, что я когда-нибудь все обязательно вспомню. Нужно только подождать. Старалась верить ему. Узнай я — кто я, тогда мне было бы легче понимать саму себя в первую очередь, а так… Я не понимала ни себя, ни окружающих. Они были совсем другими, не такими как я. У них мышление было другое, понятия другими, уклад жизни другой. Я это знаю! Но какой был у меня? Нравилось ли мне то, где я жила и как жила? Может, этот мир лучше и мне надо радоваться? Но как сравнить? Долго в таких раздумьях не могла заснуть вечерами, даже если изнуряла себя до изнеможения. Тогда Род попросил у доктора снотворное, чтобы я могла высыпаться. Помогло. И неплохо. Когда начала высыпаться, то и сил стало появляться больше и с эмоциями наладилось. Начала понемногу привыкать к своему печальному состоянию. Кстати, я заметила, что физически мое тело отличалось большей хрупкостью. Я не могла поднимать тяжести, которые с легкостью поднимала Марта, не говоря о мужчинах. Мужчины все, как один, имели мускулистую, подтянутую фигуру. Отличались они ростом и толщиной кости. Ожирением страдали единицы — это считалось заболеванием и лечилось в специальных лечебницах при так называемых атконнорах, или, по-моему, — университетах. Я восхищалась их выносливостью и силой. Такое впечатление, что в сравнении с ними я являлась хлипким, хрупким созданием, словно мама меня в детстве не доносила в утробе и родила с отклонениями. Вроде бы, все при мне: руки, ноги, голова, рот, нос, глаза, уши — а я чувствовала себя совсем другой. Однако мне приходилось с этим мириться и приспосабливаться. Спасибо, что относились ко мне со снисхождением и учитывали мои возможности и способности, а то, наверняка, отчаялась бы.

Все население поселка в основном работало на этом сельхозпредприятии. Было тут и местное управление, и стражи порядка, и коммунальные службы, и пару немаленьких магазинов, и детсады, и школы, и местный развлекательный комплекс, и кружки всякие искусств. Существовал еще и клуб, где проходили разнообразные культурные мероприятия. Каждый день туда и обратно курсировал в Ир, соседний город и, по стечению обстоятельств, столицу, небольшой грузовой флайер. Связь с внешним миром в основном проходила через администрацию, которую местные называли реторгом. Его возглавлял мэр. У каждого жителя имелся свой телефон, который они называли коммуникатором. В общем, цивилизация находилась на высоком уровне, хотя не преобладала над уважением к окружающей среде.

Мне рассказывали, что было время, когда технические устройства очень сильно вредили природе. Тогда их уничтожали и искали другие подходы к решению этой проблемы. Например, раньше все средства передвижения были на горючем топливе, но потом, когда природа начала гибнуть, сразу же, под руководством правительства все перешли на чистый вид топлива — солнечную энергию, пока один изобретатель-инженер не придумал использовать некий метод, использующий гравитацию планеты в режиме отталкивания, то есть антигравитатор. Это устройство вырабатывало специальное излучение, которое было полярно гравитации. Это изобретение перевернуло весь мир. Правительство сразу же, убедившись в безопасности этого устройства, издало закон производства аппаратов на основе этого устройства, а от населения потребовало обменять свои «устаревшие» модели на новые с небольшой доплатой. Кто продолжал использовать старые модели, платили большие штрафы. Так эта цивилизация шагнула вперед в развитии еще на один уровень.

В отношении социальной жизни существовали также свои законы и порядки. Семь дней в неделю, длившуюся восемь дней, жители Со трудились, а на восьмой они отдыхали. Это было законом. Кто трудился на поле, кто — в перерабатывающем комплексе, кто в — административном комплексе, кто — в социальном, а в восьмой день все отдыхали. Ходили в гости, в клуб, смотрели дома ретранслятор (это местное телевидение) или его еще называли комом, где показывали в основном какие-то научные передачи об окружающем мире, исторические передачи, концерты, редко — новости. Наша семья любила ходить по гостям и в клуб на танцы.

Жизнь текла спокойно, мило и счастливо. Воодушевляющая идиллия. Все вокруг приветливые, обходительные, вежливые, участливые. Когда узнали о моем появлении, о моей печальной истории, все посчитали просто необходимым делом проведать семью Арамсов и предложить свою помощь. А мэр Со даже поспешил меня зарегистрировать как жителя поселка и выдать идентификационную карточку с моим новым именем Лана Арамс. Свою фамилию Род предложил, не раздумывая и, по-сути, он меня как бы удочерил. Я поначалу подумала, что странновато выходит, что его «дочь» такого же возраста, что и он. Но, когда узнала, что ему 105 лет, передумала. И вообще я поняла, что живут они довольно долго. Понятия старости у них не водилось, но почему это меня интересовало, не знаю. Подсознание мне подсказывало, что в моем мире те, кто проживал достаточно долго, начинали стареть, то есть тело становилось дряблым, морщинистым и слабым. Потом человек умирал. Его оплакивали все родные и знакомые, затем закапывали или сжигали. Так было в моем мире, я знала, а здесь… Люди умирали, да, но они просто уходили однажды и больше никогда не возвращались. Этот уход все называли последним путем. Кладбищ нигде не создавали. Все, кто уходил в последний путь, шли на восток, в центральную часть Иридании, где они и заканчивали свою жизнь. Никто их не провожал. Все знали, куда он уходит, но не провожали. То место называли Лоном человечества. Это находилось где-то в районе гор Градасса. Эти горы считались святыней для всех ириданцев и запретной зоной, зоной покоя. Туда никто не идет, там никто не строится, там всегда заповедные места, земли Забвения. Такова их природа. Я спрашивала, как узнают те, кто идет в последний путь место, куда идти? На что мне отвечали, что это их подсознательная память, голос крови. Они просто знают, когда идти и куда. Это знание приходит однажды и ведет человека. Для меня это являлось удивительным, а для всех — нормой. А всё то время, пока они жили в обществе, никогда не старели и были всегда молодыми и красивыми.

Часто я слышала о каких-то тараках. О них вспоминала Марта, ругая детей. Но для меня это звучало лишь, как детская страшилка для запугивания шкодливых детей.

И еще… я иногда слышала загадочное название кого-то, кого люди благоговейно чтили и прославляли. Ниясыть. Однажды спросила о них Марта, старшего сына семейства. Тот пожал плечами, будто я интересовалась о том, что такое небо.

— Это те, кто парит в небесах и правит Заруной, — размыто ответил он.

И больше ничего. Да я особо и не уточняла. Кто бы это ни был, увидеть все равно их не смогу, так как живу в забитой провинции, а они — большая редкость в таких местах, и знают о них только из кома или из книжек.

Через шесть месяцев я уже чувствовала себя полноценным членом общества и семьи Арамс. Вскоре начала довольно сносно разговаривать на ириданском языке. И даже стала посещать некоторые занятия в конноре вместе с Риттом. Странно конечно это выглядело: взрослая девушка сидит с восьмилетними детьми и учится с ними читать и писать. У меня неплохо все выходило. Я думаю, это из-за того, что учителя часто использовали телепатию. Освоила все молниеносно, так что мне говорили, что я даже могу сдавать экзамены в высшее учебное заведение, то есть атконнор. Я старалась. Где-то внутри что-то мне говорило, что это крайне важно — учиться. Я осознавала, что обучение чрезвычайно нужно, чтобы адаптироваться в этом, как оказалось, чуждом мне мире. И я очень, очень старалась…

Пока жила в этой гостеприимной семье, я много узнала об укладе жизни и быте ириданцев. Что сразу заметила, так это то, что все ириданцы очень красивые люди. У всех черные волосы, стройные фигуры, здоровая, молодая кожа и яркие глаза. Каких только глаз я не видела: и черные, и желтые, и оранжевые, и синие, и коричневые, и ярко-зеленые — разве что только не красные. Еще особой и очень броской в глаза особенностью жителей Иридании, страны в которой я жила, были… эмоции. Мужчины очень эмоциональны. Любили обниматься, смеяться, шутить, заниматься спортом, играть. А вот женщины… я думала только Марта, мягко говоря, сдержана. Но нет, тут все женщины холодны — полная противоположность мужчинам. И дело не в воспитании, культуре или требованиях. Нет. Дело в их физиологии. Они такие от рождения. Конечно, эмоции были у них. Они и улыбались, и даже иногда смеялись, и грустили, и могли заплакать. У них не хватало глубины. Силы эмоций, что ли… Хотя были и исключения из этого правила. Марта мне нравилась особо. Она всегда была весьма приятна и заботлива. Все-таки пятеро детей! Это оказалось еще и великой редкостью в обществе Иридании, о чем я узнала много позже. Да и женщины вокруг… Встречались и добродушные, и сердечные, и приветливые. Но качество сдержанности их по большей мере отличало от противоположного пола. Мужчины это знали с самого рождения и относились к этому терпеливо и снисходительно. Именно это создавало мне массу проблем, и я получала множество удивленных взглядов в мою сторону. Стоило громко захохотать, запищать от восторга, рассердиться, если что-то у меня не получалось, то это вызывало у окружавших мужчин мягко говоря изумление. А так, обычно шок. Прошло время, и они начали привыкать. Больше всего меня восхищало и поражало отношение Рода к Марте. Он так нежно, трепетно относился к ней, к ее потребностям и желаниям. А Марта, несмотря на свою «физиологию», очень уважала его и с пониманием относилась ко всем его эмоциям и шалостям. И так спокойно принимала его любовь…

А что же касается меня, то я отличалась не только эмоциональностью. Меня выделяли светлые волосы, серые глаза, слегка курносый нос, полные губы, неширокий овал лица и безудержное желание перетискать всех домашних животных поселка. У нас в семье жил один. Его все звали Сур. Это небольшое шестилапое создание с короткой и шелковистой шерстью очень любило шкодничать, воровать еду со стола и залазить ко мне под одеяло ночью. С этим созданием дети страшно любили играть и проводить над ним всякие эксперименты, от чего бедолага страшно страдал и постоянно прятался от малолеток. Чаще всего у меня на руках.

Я чувствовала себя счастливой, хотя многого еще не знала и не понимала. Ооой, как многого! Мне казалось, что моя жизнь так и будет протекать здесь, в поселке. Я даже подумывала выйти замуж. Понравился мне один парень. Я познакомилась с ним на танцах. Его звали Тир, дальний родственник Марты. Но это я так думала, что моя жизнь так будет протекать! Пока однажды, утром в поселок не прилетел один грузовой флайер. С этого и началась моя совсем другая жизнь и моя история…

*** *** ***

О его прибытии сообщил сам мэр поселка через текстовое сообщение на коммуникаторы всем жителям. О том, что это был за флайер и кто на нем прилетел, догадались многие, кроме меня. А я? Так я вообще ни в зуб ногой! Флайер, да и флайер! Что тут такого? К нам в Со часто прилетали всевозможные флайеры. Но моя семья очень засуетилась. Особенно Март. Он в этом году коннор закончил и часто мне твердил, что мечтает в местную академию поступить, в атконнор Ира. Он туда заявление подал. По тому, как бегал, вещи собирал, я поняла, что он хочет попасть на этот флайер.

– А что особенного в этом флайере? — спросила я Марту.

– Это флайер атконнора! — и я в ее глазах даже восхищение увидела. Надо же!

– А что это значит?

– Это значит, что Март сегодня улетает учиться в Ир! — видимо мама гордилась сыном.

Я так поняла, что это знатное учебное заведение. Значит, будем считать «Ухты!» или «ого!» Наш мальчик будет учиться в академии. А мне, вдруг, стало жалко с ним расставаться. Такой классный парень! Я любила с ним по полю в кнор играть, диск гонять по воздуху. Но он был настроен решительно. Инженером хотел быть. Да и котелок у него неплохо варил. Так что туда ему и дорога.

В общем, собрали мы нашего «мальчика» и побежали за ним на площадь провожать. На площади народу собралось! Пришли на что-то поглазеть. Я даже Рода увидела. Прибыл тоже сына проводить. Он сегодня на перерабатывающем работал, а не в поле, поэтому быстро прискакал на место посадки флайера. Мы к нему и протолкались всей гурьбой. Став рядом, я стала глазеть на происходящее.

Итак! В центре площади стоял тот самый немаленьких размеров флайер. Перед ним собралась наша поселковая офицерия. Это для порядка. Хотя местные очень воспитаны, так что их присутствие для виду тут.

Недалеко от этого летательного аппарата собралась кучка наших поселковых ребятишек из пятнадцати человек. Они все подавали заявление на поступление в этот атконнор. К ним протиснулся и наш Марк. Я прямо спиной чувствовала, как он был счастлив. Я стояла и широко ему улыбалась от счастья за него. Рядом с этой группой робких мальчишек стояло еще четверо. Одного сразу узнала — наш мэр. Еще один — его помощник. А двух других я видела впервые. Они были одеты в черную обтягивающую форму с белыми погонами, манжетами и воротниками. Один из них держался особо. Невольно задержала на нем свой взгляд. Я уже давно привыкла к окружающим меня красивым людям и красивые лица и фигуры меня не впечатляли. Этот офицер тоже выглядел красиво, высокий и статный. Отличался он разрезом глаз — слегка раскосый с закрытым эпикантусом. Нос с небольшой горбинкой и немного заострен. Поразил меня его взгляд, прямой, пронизывающий и изучающий. Держался он уверенно. Стоял, расставив ноги на ширине плеч. Спина ровная, корпус подан немного вперед. Типичный военный. В нем даже издалека чувствовался характер лидера, сильный и уверенный в себе. Это меня заворожило. Среди всех замечательных людей поселка Со я не встречала таких. Но, может, это мне только показалось? Первое впечатление у меня часто бывает ошибочное. Офицер стоял, держа в руках коммуникатор, и рассеянно рассматривал окружавшую его толпу, словно что-то или кого-то искал. Второй офицер оживленно что-то втолковывал нашему замечательному мэру. А тот согласно и с готовностью кивал, потупив взор в землю и старательно изучая какой-то кустик травки перед собой, нагло пробившийся сквозь твердое полимерное покрытие посадочной площадки. Странное раболепие мэр проявлял перед этими людьми. С чего бы это?

Я оторвалась от того странного офицера на Марта. Тот насупился, нахохлился. Волнуется. Я крикнула:

– Март! — брат глянул на меня и улыбнулся.

Я сжала кулачки и приподняла их на уровне плеч, мол, не бойся, давай! Он кивнул мне в ответ. Я широко ему заулыбалась, чтобы братишка не сомневался, что мы за него очень рады. И тут, случайно, вернула взор на того необычного офицера и наши взгляды встретились. Он явно находился в удивленном состоянии и слегка нахмурил брови. Что бы это значило? Я потухла. Точнее моя улыбка. Потом медленно, не отводя от него взора, опустила руки. Мужчина не сводил с меня взгляда. У меня мурашки побежали по коже. Чего он на меня так смотрит? Аж сверлит взглядом. Так и хотелось ему бросить: «Отвернись!» Я опустила свой смущенный взор. Притворюсь скромницей. Опять я немного забылась. Ну что за манеры у меня? Никак не угомонюсь. Стою, корю себя, на чем белый свет стоит. Так не хотелось привлекать внимание этого особенного человека к своей «необычной» персоне, а то, что со мной сделает, чего доброго. Через полминуты подняла глаза. Лучше бы я этого не делала. Он уже шагал в моем направлении. Все! Влипла! Куда на этот раз? Глядь на него, а он точно ко мне идет. Обернулась. Может, там за мной кто стоит, да к нему идет. Так я дорожку-то уступлю. Ан нет! Позади меня все разошлись. Так уважительно смотрят на того дядьку. Я покосилась на него. Может он пройдет мимо? Опять облом. Остановился. На меня смотрит и жестом к себе зовет. Я на себя указала пальцем в жесте: «Кто? Я?». Он кивнул. Я испуганно замотала головой: «Не-е-ет!».

– Иди, — услышала над ухом голос Рода.

– Зачем? — я не двигалась с места.

– Он зовет, иди, — повторил Род.

Я послушно робко зашагала к этому офицеру. Он не сводил с меня глаз. Мурашки толпами вприпрыжку и кувырком бегали по спине. Жуткий пронизывающий взгляд, словно он меня насквозь просвечивал, чересчур пугал. Подошла. Стала.

– Как твое имя? — его голос на удивление звучал мягко.

– Лана, — ответила я, — Лана Арамс.

Мужчина кивнул, потом, оторвав, наконец, от меня глаза, повернул голову в сторону горы и прищурился. Что это значит? Куда он смотрит? Я перевела взгляд в ту же сторону, куда глядел и он. И впервые увидела…

От горы отделилось невероятно величественное существо. Оно летело, широко расправив перепончатые узкие крылья и грациозно изогнув длинную шею. За спиной послышался восхищенный вздох толпы. Это существо похоже на ящера, но с гладкой блестящей кожей, без чешуи. Длинный и тонкий хвост заканчивается пушистой кисточкой. Само оно стального цвета с блестящим глянцевым переливом, словно вылито из стали. Голова имеет вид узкого усеченного конуса, заканчивающаяся у шеи над нею костяной неширокой пластиной, усеянной небольшими рожками. Глаза большие, фасетчатые, на одну треть головы. Это восхитительное чудо размером с большую лошадь опустилось рядом, пахнув на нас порывом ванильной свежести. Сложило свои крылья, плотно прижав к телу, и подошло ближе. Я не отрывала от него восхищенных глаз. Когда он (я решила, что это существо мужского пола) подошел вплотную, я просто уже не могла себя контролировать. Все произошло неосознанно и стремительно. На меня накатила волна сильнейших эмоций, и я протянула руку, коснулась его носа, скользнула до надбровных дуг, шеи. Какой он теплый, мягкий и шелковистый на ощупь! Подошла ближе к нему, прижалась лицом к шее, где начиналось туловище, и продолжала его гладить. Он заурчал так мелодично и приятно, как одно животное из моей воспаленной и упрямой памяти, которая выдавала мне сравнения, но не объясняла мне большего. А еще… от него так приятно пахло… ванилью… Я бы так и стояла рядом с ним вечно! Гладила и гладила бы его.

– Лана? — услышала позади себя голос того мужчины-офицера и оглянулась.

Сказать, что он выглядел потрясенно, это ничего не сказать. Я постоянно всех своими порывами эмоций ввергала в шок. Ну, и этот не оказался исключением. Уставился так на меня. Так и гляди, глазами дырку продырявит. Подумаешь, животинку обняла! Что тут особенного? Он подошел ко мне ближе. Заглянул в глаза и спросил, или нет, утвердительно сказал:

– Вы летите с нами.

Теперь настал мой черед «недоумевать». Это как это «летите с нами»? Не поняла. Куда летите? И зачем главное? Меня и тут неплохо кормят. Я ошарашено уставилась на этого «потрясающего» господина. Какой шустрый. А мое мнение?

– Зачем? Я не хочу никуда лететь! — возразила я.

Мне стало так страшно. Что я знаю в своей жалкой жизни? Нет у меня прошлого. Нет объяснений кто я. Откуда? Почему я такая? Я постоянно всех ввожу в ступор. И вообще, ступор — это постоянное состояние моих близких. А теперь этот человек, явно наделенный немалой властью, говорит, что я должна все бросить и лететь с ним. С какой стати?! Я люблю Арамсов, мне по душе этот милый, мирный уклад жизни. Эти веселые люди вокруг меня. Добрые. Заботливые. Мне казалось вопиющей неблагодарностью бросить их лишь кто-то, такой как этот… решит, что я должна лететь с ним. Я покачала головой и обернулась в сторону к Роду и Марте. Мое поведение явно продолжало удивлять этого властьимущего человека. Он тоже посмотрел в ту же сторону, что и я.

– Это ваша семья? — спросил он меня.

– Да.

Он жестом подозвал Рода к нам, и тот послушно подошел. Я озадаченно глянула на этого офицера. Кто этот человек? Почему его так безропотно слушаются? Поджала недовольно губу. Вот же влипла, так влипла! Мне, почему-то настолько сильно захотелось залезть куда-нибудь под лавочку и спрятаться, чтобы меня никто не видел. Буду там жить, лишь бы мисочку с едой давали. Я бы даже гавкала на прохожих. Ну, зачем я здесь стою?! Я вскинула глаза к небесам в отчаянии. Вот хоть здесь провалилась бы сквозь землю. Откуда я тогда, стоя на посадочной площади поселка, могла знать, что дальше постоянно буду желать провалиться сквозь землю? А в это время развязался между ними диалог:

– Это ваша дочь? — спросил Рода офицер.

– Да. Приемная.

– Это как?

– Моя семья приняла ее полгода назад, когда я нашел ее на поле. Она ничего не помнила из своей прошлой жизни. Теперь она живет у меня и находится под моей защитой и опекой, — Род был спокоен и почтителен.

Офицер нахмурился. О чем-то задумался. Бросил на меня быстрый взгляд. Что творится в его голове? Как часто я думала о подобном, когда беседовала с окружающими меня людьми и так им дико завидовала, что они могут читать мысли других. Вот и сейчас тоже стояла и завидовала. Даже ногой хотелось топнуть. Тут, понимаете ли, решается моя судьба, а я не могу быть в теме. Всегда себя успокаивала тем, что на самом деле читать мысли можно лишь в том случае, если человек сам этого захочет и откроется своему собеседнику. А так все видят только поверхностные мысли других. Это немного утешало. А еще Род говорил, что мои мысли для него — потемки. Помочь ему в этом я ничем не могла. Ну, что-то вроде «Открой мне свой разум!». Нет, не выходило. Да и сама я свои мысли туго видела. Они у меня, как тараканы, когда включаешь свет, разбегаются. Противные. А тем временем диалог продолжался.

– Ваше имя?

– Род Арамс.

– Господин Род, вы прекрасно понимаете — кто я?

– Да, господин фагот.

Офицер кивнул и довольно властным тоном продолжил:

– Тогда мне не нужно вам объяснять, что мои полномочия позволяют мне в остро сложной ситуации при необходимости настойчиво просить граждан Иридании идти нам на уступки в наших обоснованных просьбах?

Мне стало жутко от его слов. О чем же он говорил? Что он имел в виду?

– Да, господин фагот, — ровно ответил Род.

– Я так понимаю, у госпожи Ланы амнезия продолжается и она многого еще не понимает, не так ли? — увидев согласие моего приемного отца, он продолжил: — Она не понимает, чего я от нее ожидаю. Вследствие этого, ответственность за принятие решений в ее судьбе ложится на вас, господин Арамс, — его тон был бескомпромиссным и ровным, но, тем не менее, вызывал неподдельный страх и непроизвольное уважение. — Вы должны понимать, что положение наездников в данный момент, мягко говоря, критическое. Мы нуждаемся в королеве-матери. И вы должны понимать, что такую нужную наездницу королевы мы продолжаем искать уже несколько десятилетий.

Какую королеву? Не поняла. Они меня хотят сделать королевой? Что за наездники? Я глянула на то сказочное творение, которое продолжало стоять рядом с нами и с интересом наблюдать за офицером. Что их связывало? Прирученное животное? А! Наездники этих существ! А как они кстати называются? Драконы? Не очень-то похожи. Только и того, что крылья перепончатые. А кто такие драконы? Вот память проклятущая! Я снова поглядела на собеседников. И тут поняла одну гениальную вещь: я знаю, что я ничего не знаю! Вот! Крыша моя поехала и привет чердаку передала. А мозги отчаянно выдавали странные слова «ERROR» ну или что-то в этом роде. Ну, все. Хоть падай в обморок. Я уставилась на Рода. Он глянул так по-доброму мне в глаза и тепло улыбнулся. Он понял, что я сейчас думаю.

– Лана, ты понимаешь, о чем говорит господин фагот?

Я так интенсивно замотала головой, что чуть не упала. Что говорить о словах? Я даже не знаю, что значит этот его чин «фагот»!

– Прости, меня, Лана, что я не удосужился тебе рассказать о нашем государстве более подробно. Думал, нас это особо не касается. Да и зачем тебя было грузить большим объемом информации?.. Но теперь лишь скажу тебе все в двух словах, — Род терялся в этих самых словах. — Наше общество… наша планета держится на людях, которые правят нами из города Ир и других больших городов. Они наездники ниясытей. Вот видишь это существо? — он указал на то дивное стальное творение, что стояло возле нас. Я покосилась на него и кивнула Роду в ответ. — Это ниясыть. То, что ты о них еще узнаешь, тебя очень удивит. Ниясыти — символы власти в Иридании. Все наездники ниясытей или правят нашим миром, или защищают его. Они находятся на всех рубежах и хранят наш мир. Так повелось уже с незапамятных времен. Им нужна королева-мать. Она дает им жизнь. Но ей нужна особенная наездница. Если ее не будет… — видно, ему было трудно объяснять прописные истины, истины, знакомые каждому ириданцу чуть ли ни с рождения. Это как дважды два. Это то, что держит мир Иридании и его процветание, поэтому объяснять это трудно.

Я кивнула ему. Нелегко понять за две минуты целый уклад жизни, вековую историю, целый миропорядок и правила его существования. Я поняла его, но причем здесь я? Неужели он имеет в виду, что я та самая особенная, которая нужна той королеве-матери? Можно сойти с ума! Как же все осмыслить?

– У них нет королевы-матери? — спросила я Рода, собрав все части мозга, которые соглашались со мной сотрудничать.

– Нет. У них есть королева-мать, и не одна. Но их мало. Они мало дают нашему миру своих сыновей и дочерей. Поэтому им нужно достаточно королев.

– Ладно, а я-то тут причем? — требовала я объяснений.

– Все дело в вашей… эмоциональности… — ответил за Рода офицер.

Я с подозрением из-под лба покосилась на того самого господина фагота. Что он имеет против моей эмоциональности?

– Лана, — продолжил Род. — Королевы-ниясыти очень чутки и нуждаются в особой заботе и ласке. Искренней и чистой. Иначе они перестают быть королевой-матерью и становятся нирами. Королевы-матери нуждаются в эмпатии наездницы…

Я глубоко и понятливо вздохнула. Что-то стало проясняться. Конечно, слово «нира» для меня осталось загадкой, ну, ничего, я узнаю потом.

– Значит, вы считаете, что я обладаю теми самыми нужными качествами, чтобы помочь королеве-матери быть королевой-матерью? Значит, мне нужно лететь куда-то и ухаживать за какой-то особой ниясытью?

– Нет. Не совсем так, — покачал головой Род. — Пойми, за королевами уже ухаживают их наездницы. Но малышки, которые вылупляются в их гнездах и так достаточно редко, гибнут или становятся нирами. Это очень хрупкий и особенный процесс их созревания. Они особо нуждаются в теплой заботе именно в детстве, причем одной единственной наездницы. Таких подходящих женщин в Иридании очень мало. А после войны… королевы стали особенно притязательными… Это долго объяснять и времени остается совсем мало… От тебя просят полететь с ними и всецело сотрудничать. Им нужны такие как ты. По новостям передавали, что королева-мать привела в мир еще одну малышку-королеву. Все наездники, как господин фагот, — он указал головой в сторону офицера, который стоял рядом и не отводил от меня пристального взгляда, заложив руки за спину, — ищут подходящую девушку для этой малышки. И ты должна понимать, что это довольно нелегко… найти такую подходящую девушку в нашем обществе, — он мне намекнул на особую физиологию ириданских женщин. — Этот господин имеет полное и законное право… э-э-э… настойчиво просить тебя принять эту великую честь стать наездницей королевы-ниясыти.

Я подняла брови. До меня медленно кое-что дошло! Вот это да! Правда, много они тратят сил на всякие объяснения для меня. Видимо, для них очень важно, чтобы я пошла добровольно и приняла на себя все обязанности этой наездницы. А для этого нужно, чтобы я все ясно поняла.

– Значит, у меня особого выбора нет? А что, если эта маленькая королева меня не выберет?

– Если такое случится, — сказал фагот, но он явно сомневался, что это произойдет, — то вы будете вправе вернуться обратно сюда или попробовать силы с нирой, — его тон был крайне доброжелательный и заинтересованный.

Я посмотрела в его глаза. Что-то было в них такое, что заставляло верить ему. На миг я утонула в его синих глазах, таких глубоких и осмысленных. Он надеялся, что я соглашусь, так как был уверен, что смогу быть хорошей наездницей для этой королевы-ниясыти. Я чувствовала его уверенность почками. Но продолжала сомневаться.

– А что, если я откажусь? Вы лишите меня жизни или посадите в тюрьму?

Брови фагота взлетели в небеса. Вот упрямая! Я видимо, стала его сердить своей тугоумностью или упорством. Одно из двух.

– Что вы! Нет, конечно, — покачал он головой, и в его глазах я увидела тень разочарования, словно он нашел драгоценный камень, а он оказался слишком дорогой, чтобы купить, — но я очень настойчиво вас прошу… — он явно что-то не договаривал.

– Лана, не стоит возражать господину фаготу. Это плохо может сказаться на нашем… положении и репутации семьи… — в глазах Рода появился страх. — Пожалуйста, Лана!

Я взглянула на Рода. Его брови поднялись в один домик, и он выглядел так… сокрушенно. Выходит, если я откажусь, то семья Рода потеряет очень много, и потеряет в первую очередь репутацию. Я испугалась, а вдруг, к ним будут применены какие-то санкции? И тогда окажусь для них большой обузой и проклятием. И еще неблагодарной хрюшей. Да еще они так торопятся с решением. Совсем нет времени подумать и взвесить все за и против. Побольше разузнать обо всем, посоветоваться. Я посмотрела на господина фагота и, обреченно вздохнув, произнесла:

– Ладно, я согласна. Только прошу вас, господин фагот, пожалуйста, отнеситесь с большим снисхождением к моему… недомоганию. Я ничего не знаю и не понимаю. И не могу полностью соответствовать… вашим ожиданиям.

Фагот понимающе кивнул:

– Это целиком моя ответственность.

Удивительная ситуация возникла. Не могу никак понять, что особенного в этой королеве-ниясыти, что этот серьезный человек, вдруг, готов пойти на такой шаг и взять на себя ответственность за совершенно незнакомую девушку, да еще и почти инвалида. Я считала свою потерю памяти именно инвалидностью.

– Хорошо. Тогда, что мне нужно делать?

Офицер облегченно выдохнул, словно все это время он затаил дыхание и боялся меня спугнуть. Он повернулся к Роду:

– Принесите ее некоторые вещи. Флайер будет отправляться, — он глянул на хронометр своего коммуникатора, — через десять минут, — Род кивнул и сразу удалился. — А вы следуйте за мной, — сказав мне это, он повернулся к летательному аппарату.

Я оглянулась. Только сейчас я заметила, что всё население поселка Со с величайшим напряжением и затаив дыхание наблюдало за нами, боясь пропустить хоть одно слово (правда я не уверена, что они многое расслышали, но напрягали явно слух конкретно). Напряжение было таким большим, что хоть лампочку вкручивай и свети! Вот, любопытные какие! А может, они были свидетелями исторического события? Кто знает, может, я и впрямь стану наездницей королевы-матери, а это было великой честью. Выходит, что здесь королевами становились не по происхождению, а по способностям, точнее по способностям проявлять эмоции. Меня это удивляло, даже шокировало, если честно. Очень занятно… Я повернула голову в сторону уходящего офицера, но продолжала стоять. Что у меня с ногами? Они явно жили какой-то своей, отдельной жизнью. Хочу, иду, хочу не иду, а хочу, спотыкаюсь! И тут меня со спины толкнула большая голова того дивного создания под названием ниясыть — мол, иди! И я, робко оглянувшись на это создание, зашагала. Фагот подошел к мэру с помощником и еще одному офицеру. К слову сказать, те тоже за нами наблюдали с великим интересом все это время. Я подошла к ним. Остановилась в четырех шагах и стала робко топтаться на месте. Фагот оглянулся на меня через плечо, но, ничего не сказав в мою сторону, обратился к мэру:

– Я забираю госпожу Лану Арамс под личную ответственность, — потом он посмотрел на офицера в черной форме:

– Отлет через десять минут. Собери всех новичков и запускай двигатель, — потом он соизволил обратиться и ко мне: — Прошу вас занять место в пассажирском отделении флайера. Это вам будет несложно сделать самостоятельно? Или вам помочь?

Я аж вздрогнула от его слов. Ничего ведь неправильного не сказал! Не выявлял высокомерия. Но так стало обидно. И больно. Да. Я потеряла память. Но я же не страдаю тяжелой формой дибилизма?! Я только и смогла, что открыла возмущенно рот. Потом медленно повернулась к летательному аппарату и погрузила меня в него.

В кабине для пассажиров почти все места были заняты. В основном там сидели молодые люди. И лишь одна девушка. Она сидела у окна. Когда я зашла, она кинула на меня любопытный взгляд. Не против бы сесть рядом с нею, но возле нее место было занято, так что я села с краю. В салон вошли и остальные жители поселка Со. Рядом со мной плюхнулся Март. И на душе сразу полегчало. Ведь я не одна лечу! У меня будет на кого положиться и спросить о помощи!

– Ну что, сестрица! — он всегда меня так называл с тех пор, как меня записали на их фамилию, и мне это очень нравилось. — Летим вместе? Надо же как! А я и не предполагал, — он растянул лыбу до ушей.

Все вокруг с любопытством смотрели на нас.

– Я тоже не предполагала, — траурно ответила я.

– Полно тебе! Словно на свои похороны летишь! Чего это вы там перетирали с отцом и фаготом в сторонке? — любопытствовал братец. — И почему тебя взяли?

– А ты что, не слышал? Для королевы-ниясыти меня взяли, — буркнула я. — Скормят меня ей!

Брови Марта полезли вверх к затылку от изумления.

– Как для королевы-ниясыти?.. не говори так… Выходит… — он задумался и смолк.

Ну вот, и он все понимает. Одна я не в теме. Ну, чудесно! Чувствую себя совсем недалекой. В носу что ли поковыряться для правдоподобности? Слюнки по подбородку попускать? Ах… как я себя чувствую припогано. Как же плохо ничего не понимать, не помнить и быть ведомой в стихиях событий. Куда ведет меня мой путь? Приходится смириться и импровизировать. Будь что будет. Так даже интересней!

Мы просидели в ожидании десять минут. Тут в салон зашел господин фагот. В руках он нес небольшую дорожную сумку. Нашел глазами меня. Подошел и поставил ее передо мной со словами:

– Ваши вещи, — потом выпрямился и обратился ко всем: — Мое имя Наран Ниасу. Это была наша последняя остановка. Теперь мы отправляемся прямо в атконнор Ир. Времени остается мало. Поэтому сразу по приземлении, покидаем флайер и организованной толпой отправляемся в гассэ, где будет церемония избрания и прием учащихся, — его голос звучал мелодично и приятно, не смотря на спокойную сдержанность и холодность. Может, в его крови много женских гормонов?

Когда он говорил, флайер завелся и поднялся в воздух. Внутри ничего не изменилось. Демпфера работали исправно. Инерции совсем не ощущалось. Я повернула голову в сторону смотрового окна, проходившего узкой полосой от верха до низа между двумя рядами сидений. Попыталась посчитать, сколько нас, пассажиров. Насчитала пятьдесят четыре.

– Это касается и вас, госпожа Лана, — услышала я и поняла, что что-то пропустила.

Я сделала вид, что уяснила. Господин фагот неодобрительно хмыкнул, развернулся и ушел в рубку пилота. Сразу стало легче дышать. Почему-то этот человек вызывал у меня приступ немоты и паралича. Брр. Неприятное чувство. Что за человек?! Я покосилась в сторону двери в рубку пилота и обратилась к Марту:

– А чего он сказал после фразы «прием учащихся»? А то я прослушала.

– Он сказал, чтобы ты не искала себе приключений на попу и шла за ним везде, — Март сделал довольную физиономию.

– Так прям и сказал?

Тот ехидно лишь ухмыльнулся. Вот же! Так бы и натерла его моську перцем! Юродничает тут в такой момент для меня нелегкий. Я обреченно вздохнула и снова уставилась в окно. Мимо проносились макушки разноцветных деревьев. Мы летели не сильно высоко над землей. Рядом с флайером мелькнул стальной силуэт. За нами летел тот ниясыть. Быстро летел. Я удивилась. Скоростной, однако. Через минуту он исчез из обзора. Мысли меня затянули в глубокое раздумье о моем будущем. Говорят, что если ты знаешь свое прошлое, можно узнать и свое будущее. Но я не знаю своего прошлого. Неужели у меня нет будущего? Да нет! Нет будущего только у того, кто не живет. У меня оно есть, только я не знаю его, как не знаю и своего прошлого. Я не помню того, что сформировало мой характер, мой способ мышления. Не помню материнских рук… и тут мне стало так больно от этой мысли. Именно от нее. Но почему? Мама. Это тот человек, который тебя очень любит. Кто тебе отдаст самое последнее. Кто займет твою сторону, пожалеет, поймет… Откуда я это знаю? Я в последнее время так часто приходила в отчаяние от этой странной амнезии. Память часто выдавала мене короткие фрагменты, яркие сравнения и образы, но связать их воедино просто не представлялось возможным. И чем дальше, тем больше это меня угнетало.

Я не заметила, как мое лицо стало печальным. Не заметила и того, как мы влетели в пределы города, хотя глядела в смотровое окно. Словно все исчезло вокруг. Мозг отключился от действительности, погрузив в мир вопросов и печали. В своих раздумьях я не заметила и того, как мы приземлились, как все покинули пассажирский отсек. Словно меня выключили.

– Лана? — услышала я рядом чей-то голос и вздрогнула, будто меня кто-то треснул по голове.

Меня звал Март.

– Лана, — повторил он снова, — сестрица, ты чего? Нам уже пора на выход.

– А? — меня медленно всасывало в реальность.

– Нам пора на выход, — Март нахмурился.

– Ага, — и я оглянулась.

Мы были последними. Как только я встала, открылась дверь рубки пилота. Оттуда вышли господин фагот Наран и пилот.

– Идем, — взяв меня под руку и подобрав мою сумку, произнес Март.

Я послушно потянулась за ним, оторвав взгляд от рассматривающего нас фагота. Март спрыгнул с последней ступени трапа и, весело махнув мне, направился в сторону-у-у… Тут я потрясенно выдохнула. Я стояла на большущей стоянке флайеров перед невероятной красоты зданием. Оно было похоже на огромный парусник, точнее паруса от парусника, белые, как облака. А вверху, вместо мачты и натяжек, множество небольших и узких платформ, фигурных и узорчатых. На этих платформах восседало множество ниясытей, тех самых, о которых мне сказал Род и похожих на того, что был с нами в поселке Со. Одни сидели на тех платформах, другие парили в небе. Это зрелище завораживало! Целый мир летающих стальных существ! Невероятно!

Я от потрясения распахнула рот и не могла двинуться с места.

– Смотрите, госпожа Лана, а то мошка в рот залетит, — услышала я рядом насмешливый голос фагота и резко зыркнула на него, постаравшись сделать свой взгляд как можно пламенней и сердитей — не хочу, чтобы он надо мной насмехался. Это на него совсем не подействовало, а наоборот раззадорило. — Полюбуетесь потом этим дивным видом, — он так мило улыбался, что я растеряла всю свою грозность.

А особенно меня разоружили его озорные ямочки на щеках… Как можно было сердиться на такого милого человека? Он подошел ближе и слегка подтолкнул меня в спину, побуждая идти вперед к тому невероятному зданию вслед за уходящим Мартом. Послушно зашагала вперед, но продолжала смотреть на небо, на восхитительных ниясытей, парящих в небесах. А зря. Надо под ноги было смотреть больше, а не рот разевать. Не прошла и десяти шагов, как встретила гостеприимный бордюр, радостно раскинувшийся у меня на пути. Да так лихо растянулась, что даже хекнуть не успела. Лежу, значит, на животе и диву даюсь, как это я умудрилась уже с самого начала так замечательно опозориться? Нет, ну, правда, у моих ног явно другая жизнь! Или глаза не на том месте? А может, мне надо глаза еще в другое место вставить? Ушибла коленку, свезла правую ладонь. Падение меня немного отрезвило. Я зашипела и приподнялась на локтях. А потом! Сильные руки подхватили меня за плечи и подняли на ноги так легко, словно я пушинка. Я ахнула и встревожено обернула голову. Это был господин Наран.

– Будьте осторожны, госпожа Лана, — он продолжал приветливо улыбаться.

Я опустила смущенно глаза. Вот же раззява! Надо срочно собраться. Но двигаться дальше снова отказалась. Теперь от стыда. Потупила глаза в землю и стою, на ногах туфельки рассматриваю. Тогда Наран подхватил меня под локоть и буквально потащил к парадному входу в этот атконнор. Я семенила за ним, приноравливаясь к его широкому шагу, но глаз не поднимала. Мы зашли на минутку в комнату, куда уже зашли и остальные мои спутники по флайеру. Все уже были одеты в белые накидки. На меня, растерянную, тоже натянули это светлое облачение, и повели дальше. Я лишь иногда вскидывала голову на господина фагота, ожидая, что он меня бросит. Но нет. Он целеустремленно смотрел вперед и вел меня к огромной широкой арочной двери, куда стекалось множество нарда. Странно было как-то. Глядя на этого совсем чужого человека, далекого от меня, от моей жизни, глядя в его устремленные, решительные глаза, плотно сжатые губы, слегка нахмуренные брови, становилось не так страшно. Когда я отрывала взгляд и переводила его на окружающих, всё смешивалось в сплошное разноцветное месиво, и голова начинала кружиться, а ноги спотыкаться… Тогда я снова глядела в его спокойное лицо и спасалась в нем. Так было легче. А он не отпускал меня. Так крепко держал, словно я для него единственное спасение от незримых проблем. И тут в уме всплыла мыслишка, легкая и далекая, но такая яркая, как вспышка: не хочу, чтобы он отпускал моей руки никогда. От нее я вздрогнула и заставила себя отвернуться. Как часто я думала о своем одиночестве в чужом мире, одиночестве, которого никто не мог понять. Особенно больно было от того, что я умудрялась быть одинокой среди заботливых и добрых людей. До рези под лодыжкой хотелось мне иметь рядом того, кто бы всегда находился рядом и понимал, а не удивлялся моим «выходкам». Но что это я раскисла?

Перед нами выросли широкие двери в гассэ. Увидев нашу группу в белом, люд расступился. Нам создали живой коридор, и мы легко вошли в это гассэ. От восхищения сердце ухнуло в желудок. Гассэ являло собой огромное помещение. Очень. Пространство для зрителей поднималось ярусами из центра к краям в виде полукружия. Внизу площадка — орхестра, за которой резкий подъем тоже с ярусами, где восседали ниясыти, а рядом с ними сидели люди, их наездники. Еще мелькнула мысль, что это, наверное, самые знатные. Не могли же все ириданские ниясыти вместе со своими наездниками здесь поместиться? Я старалась отвлекать свои мысли на что угодно, лишь бы не думать о своем страхе, который сидел в груди грызуном, и скалил свои острые зубки, грыз и ворнякал. Грозный такой грызунишка. А рядом робко топтался ужас, теребил живот, сводил до такого состояния, что я думала, что сделаю кое-что непроизвольно… так захотелось в туалет! Это верно от того самого ужаса. Уж буду лучше отвлекаться. Так легче. Я продолжала смотреть вперед. Орхестра была огорожена перилами с удивительной резьбой опор. Мы шли именно к ней.

Спустившись вниз, Наран провел меня на ту самую орхестру. Мамочка! Что это значит? Он почти затащил меня туда. Отпустил руку и я обомлела. Страх. Паника. Ужас. Смятение. Они окатили меня как ведром холодной воды. Каменной глыбой на меня рухнул миллион эмоций. Чужих. Не моих. Я почувствовала себя так, словно меня раздели, оставив на улице одной в зимнюю стужу. Инстинктивно прижала руки к груди и ладони сжала в кулаки.

– Господин Наран! — мой голос предательски дрожал.

Он бросил на меня очередной удивленный взгляд. Я дрожала как осиновый лист.

– Что мне делать? — пролепетала я.

В голове раздался спокойный, ясный голос фагота:

– Стой здесь. Не бойся. Я слежу за тобой, — его голос звучал очень четко и ясно в моей голове. Я никого еще никогда так отчетливо не слышала. Мгновение спустя, он тепло, успокаивающе улыбнулся и добавил:

– Все будет хорошо. Вот увидишь… госпожа Лана, — услышала я свое имя и вздрогнула, робко заулыбавшись ему в ответ.

Не знаю почему, но эти слова придали мне сил. Он ушел. Я проследила за ним. Он сел в первом ряду для зрителей, где сидели такие же, как и он, офицеры в черных парадных формах. Садясь, фагот хлопнул по плечу другого мужчину, пристально вглядывающегося в мое лицо, потом что-то с самодовольной улыбкой сказал тому и уставился на меня с изучающим прищуром. Тот же мужчина, с кем он поздоровался, не отводил от меня задумчивых глаз, красивых и глубоких. От этого взгляда пробрало до коликов. Я невольно икнула, ощутив от этого пытливого взгляда нервную дрожь. Что-то было в нем… притягивающее, будоражащее. Лучше не смотреть на окружающих, дала я себе установку.

Лишь после того, как фагот сел и снова глянул в мою сторону, я смогла оглянуться. Чудно все как-то. То он вызывает у меня страх и панику, то он мне нужен, чтобы успокоится. Я уже ничего не могла понять, что происходит с моими чувствами.

«Все будет хорошо», — повторил мой воспаленный мозг его слова.

Я находилась рядом с дюжиной девушек в таких же белых одеяниях. Они стояли с гордо поднятыми головами и ровными осанками, красивые, как звезды. А я… чувствовала себя рядом с ними маленьким страшным карликом, сорняком возле кедра. Внутри все сжалось в тугой узел. Сердце обещало поскакать в сторону выхода. Что я здесь делаю? Я была совсем другой в сравнении с ними. Совсем. И внешне, и внутренне. Ничего, я когда-нибудь узнаю правду… о чем? О ком? Но узнаю и разберусь во всем. А сейчас нужно ждать и правильно пользоваться тем, что мне дает жизнь.

Я повернула голову налево. Там стояли молодые люди так же в белых хламидах. Они выстроились в ровную шеренгу. Среди них я увидела знакомое лицо, которое мило мне улыбалось. Это был Март! Увидев родное лицо, меня немного попустило. Что же будет? Сколько ждать?

Оказалось, что ждать оставалось совсем немного. Прозвучала через громкоговорители мелодичная трель и все затихли. Дверь, ведущая прямо на орхестру размером с грузовой флайер, медленно разошлась в стороны и из белого коридора вышли… две ниясыти. Одна взрослая, большая, избела-серебристая. Такая великолепная, грациозная, тонкая, изящная, что я даже забыла дышать от восхищения. Не знаю, где взять описательные эпитеты, чтобы выразить тот восторг, возникший у меня в душе.

– Королева! — вдруг, услышала я восторженные возгласы окружавших меня.

А рядом с королевой-ниясытью шла малышка. Маленькая совсем. Росточком по колено, на тоненьких, неокрепших лапках, с тоненькой шейкой и большущими фасетчатыми глазищами на половину морды (называть морду лицом как-то язык не поворачивался, но я думаю, что это их не сильно обидит?). Кожа выглядела ее совсем белой, матовой, а не глянцевой, как у ее матери-королевы. Она шагала нерешительно, оглядываясь по сторонам, словно что-то потеряла и очень хочет найти. Что-то ужасно нужное и важное. Но что?

Боковым зрением я заметила как девушки стали на одно колено, как по команде, так синхронно! Словно все время репетировали. И все протянули правые руки с раскрытой ладонью, точно бы приглашали к ним подойти. А я стою как вкопанная и прячу свою свезенную руку. Ноги совсем окаменели. Словно тело было не мое. Я уставилась на малышку и не могла отвести от нее зачарованного взгляда.

И тут… все эмоции, обрушившиеся на меня с приходом на эту площадку, исчезли, будто их никогда и не было, но возникла одна, другая, яркая и могучая эмоция, затмив собой все на свете. Одиночество. Такое дикое и невыносимое одиночество, которое внутри у меня выжигало все, заставляя дрожать от боли. На глаза навернулись слезы. Они затуманили все вокруг, затянув поволокой размытости. Я не шевелилась. Не мигая, следила, как малышка, увидев девушек, оторвалась от матери и, быстро, как могла, пошла в нашу сторону. Затаив дыхание, думала лишь о том самом одиночестве, таком созвучном с моим.

Кроха подошла к одной девушке и уткнулась носом в протянутую ладонь. Та улыбнулась довольно и гордо, но через две секунды эта улыбка исчезла. Она резко отдернула руку и отпрянула, словно ее ударило током от прикосновения. Малышка обиженно всхлипнула, и ее одинокое отчаяние выросло в два раза. В мое сердце словно вонзили кинжал, и из той раны хлынула кровь. Молодая королева-ниясыть подошла ко второй, но та тоже через мгновение отдернула руку и возмущенно воскликнула. Малышка обреченно взвизгнула. Так пронзительно и требовательно. А у меня в груди возникло ощущение, словно повернули тот кинжал. Боль в висках сцепила тисками до тошноты. Но я продолжала стоять недвижимым столбом. Маленькая не теряла надежды и подошла к третьей и … девушка вскрикнула и вскочила, как укушенная. И тогда, не в силах больше терпеть просто невыносимую, адскую боль, пробирающую мою истерзанную грудь жестокими иглами, я упала на колени и, жалостливо протянув дрожащие руки в сторону малышки, вложив всю боль в слова, крикнула, точно от этого зависела моя жизнь:

– Не-е-ет! Кроха!

Малышка резко повернула в мою сторону голову. Ее хвост ударил по бокам и шкурка конвульсивно дернулась. Она взволнованно пискнула и решительно зашагала ко мне. Подошла. Сначала она уткнулась в мою правую ладонь носом. Меня охватил удивительный свежий аромат. Такой нежный, приятный, напомнивший мне запах из забытого прошлого, из детства… дикой вишни, волнующе пьянящей и зовущей. Кожа ее мягкая и горячая опалила ладонь, но я не испугалась. Внезапно дикое чувство одиночества сменилось великим восторгом и восхищением. Малышка снова пискнула, но уже довольно и подошла ближе ко мне. Я обняла ее, теплую, восхитительную. Стала гладить по спине, крыльям, шее.

– Не бойся. Все будет хорошо, — шептала я ей успокаивающе, — ты такая хорошая… все будет хорошо…

Слезы лились из глаз. Почему? В груди жгло. Невероятно сложно описать все ощущения, бурлящие внутри. Это была и боль, и радость, и восторг, и волнение. Она довольно урчала и тулилась всем телом ко мне, будто впитывала меня, каждую мою мысль, каждую эмоцию и получала невероятный восторг.

– Бедненькая моя. Не переживай, ты не одна… совсем не одна… — продолжала я ее успокаивать.

– Ты такая добрая! — услышала я детский восторженный голос у себя в голове.

Будто обухом по голове! «Она разумная!» — осенило меня. Вот почему люди относятся так к ниясытям. И с каждой секундой одиночество отступало и отступало от меня. Становилось так легко и хорошо, спокойно и уверенно.

– Милая моя, хорошая… не волнуйся, я с тобой… ты не одна… — повторяла я.

Она же благодарно урчала. Не знаю, сколько мы вот так стояли, но из оцепенения меня вывел женский довольный и мягкий голос. Я очнулась, словно всё это время спала, и мне снился сон. Сладкий и приятный. Подняла голову и увидела красивую черноволосую с синими глазами женщину. Она улыбалась:

– Иата. Мы приветствуем тебя! — женщина подняла руки на уровень груди и развернула ладони вверх.

Этот жест означал уважение и почтение к власть имущим. Я сглотнула и встала на ноги. Малышка протестующе всхлипнула, требуя продолжения ласки. Тогда я положила руку ей на переносицу. Теперь я пришла в себя. В зале стоял негромкий гул — это взрослые ниясыти приветствовали свою новую молодую королеву. Я обернулась в зал зрителей. Все стояли в той же позе, что и женщина. Молча выражая почтение. Взгляд упал на фагота и того мужчину. Оба, как и все, повторили жест синеглазой женщины, но в их глазах я увидела еще что-то. Особенно у того мужчины, что стоял возле Нарана. Он рассматривал меня оценивающе и вдумчиво. Я смутилась и опустила глаза, встретившись взглядом с полными обожания фасетчатыми глазами малышки. Что теперь мне делать? Как вести себя? Что говорить? Подлый страх снова открыл дверь в мою грудь и робко затоптался на проходе.

– Иата, прошу, следуй за мной, — произнесла торжественно женщина и жестом поманила за собой.

Иата, как я помнила из короткого курса учебы в конноре поселка Со, — это уважительная форма обращения к женщинам, наделенным властью. Я послушно пошла на выход. Нас троих: меня, кроху и синеглазую женщину провела тишина, почтительная и глубокая, вязкая, как кисель. За нами затворились двери. Мы вышли в противоположную дверь от той, куда вошла малышка. А в широком коридоре уже стояла королева-ниясыть-мать. Женщина подошла к ней, коснулась шеи, что-то ей тихо сказала и обернулась в мою с крохой сторону.

– Мое имя Мара Ниасу. Я наездница Кары, старшей королевы-ниясыти. Я приветствую тебя, — произнесла женщина и снова улыбнулась.

Ниасу… где я слышала это второе имя?

– Мое имя Лана Арамс, — ответила я.

Женщина кивнула. И тут из-за одного из поворотов длиннющего коридора, где мы стояли, вышло четыре женщины и перед ними мужчина. В нем я узнала господина фагота. Он шагал с торжественной и самодовольной улыбкой широким размашистым шагом. Увидев его, Мара удивленно подняла брови. Видать, она не ожидала его здесь увидеть. Он подошел первым, почтительно склонив голову перед… и тут я поняла, где я слышала это второе имя Ниасу… Наран Ниасу! Он ее сын! Мара благосклонно кивнула в ответ и спросила:

– Что ты тут делаешь, Наран? Тебя здесь не должно быть.

– Я знаю, иата, — он кивнул, — но я посчитал нужным быть здесь.

– Почему?

А те женщины остановились на почтительном от нас расстоянии, ожидая конца беседы.

– Предупредить и объяснить, — просто ответил он и посмотрел на меня и кроху.

Я сразу поняла его взгляд: «Я знал! Я не сомневался!» и почему-то от этого скривилась. У-у-у, самодовольный павлин!

– Что? — спросила Мара.

– Это я привез эту девушку сегодня прямо на церемонию.

– И?

– Я обещал ей свою протекцию.

– Из-за чего?

– Она ничего не знает о нашем обществе. Госпожа Лана полгода назад потеряла память и ничего не помнит из своего прошлого. Из-за этого она нуждается в особом отношении и понимании с нашей стороны.

Мара немного нахмурилась. Это ее озадачило и явно не очень понравилось, но она сразу вернула себе прежнее настроение.

– Ясно. Я учту это обязательно, — кивнула она. — Спасибо, что вовремя сообщил. Теперь ты можешь нас оставить. Дальше мы должны справиться сами.

Фагот кивнул. Еще раз посмотрел на нас как-то странно. Развернулся и ушел. А те женщины направились к нам. Я, молча, рассматривала их и Мару. У троих, как и у Мары на голове в волосах виднелась тонкая красивая диадема, расширенная на лбу в форме ромба, а на этом расширении изображено две ниясыти с переплетенными шеями. Такое красивое украшение! Четвертая же подошедшая была коротко подстрижена и одета в коричневато-зеленый костюм. Как мальчишка, но такая симпатичная, с милой улыбкой на лице.

– Лана, познакомься. Это три наездницы королев-ниясытей Ира, кашиасу: Рия, Ясронга и Емима, — каждая из них при своем имени кивала головой.

Я заметила в них то, что почти никогда не встречала в других девушках — душевность, глубокий интерес и приветливость. От них веяло теплом.

– А это, — Мара указала на стриженную девушку, — каота. Она будет при тебе служить. Ее зовут Фия.

Каота, я так поняла, это горничная. Девушка низко поклонилась и уважительно произнесла:

– Приветствую вас, иата. Мое полное имя Фия Мо. Буду рада вам прислуживать.

Я глупо уставилась на нее. Зачем мне прислуга? Я простая девушка и сама о себе могу позаботиться, о чем не замедлила сообщить.

– Так положено, Лана, — терпеливо отрезала Мара.

Наверное, то, что господин фагот предупредил ее о моем беспамятстве, сыграло роль. Теперь они будут более снисходительны.

– А теперь я прошу тебя проследовать в то место, где ты будешь жить следующие три года, — приглашающим жестом указывая направо, произнесла старшая наездница.

– Три года? — переспросила я, послушно зашагав в указанном направлении, а белая кроха семенила за мной, прижимаясь к ноге.

Старшая наездница, то есть Мара, которая имела что-то вроде титула шиасу, поравнявшись со мной в шаге, терпеливо улыбнулась и ответила:

– В течение трех лет идет полное половое созревание королевы-ниясыти и процесс единения с наездницей. А также будет проходить ваше основное обучение в атконноре. В течение этих лет младшая шиасу, то есть кашиасу, обретает основные навыки, необходимые всем наездникам в их нелегком труде. В процессе обучения вы всё поймете. От вас лишь требуется следовать необходимым правилам поведения и посещать все мероприятия, организованные специально для кашиасу, — рассказывала она мне во время нашего шествия по коридору.

Мы подошли к большому грузовому лифту и двери сразу перед нами открылись. Он нас отвез в жилые помещения атконнора. Мой этаж был самым верхним и считался элитным. На этом уровне в других его частях жили преподаватели этого высшего учебного заведения, только через кучу перегородок и переходов.

Моя комната оказалась просто огромная по моему скромному мнению. Все оформлено в коричнево-бежевом и кремовом тонах. Одним словом — роскошно. Она соответствовала теперешнему моему положению кашиасу. Я не могла этого понять и осознать. Всего два часа назад я вообще ничего не знала о существовании таких необычных существ, как ниясыти, и их наездниках, а теперь стою на самом комфортабельном этаже самого престижного на Заруне учебного заведения и рассматриваю апартаменты, в которых должна буду прожить три года своей жизни. Вот так вот в миг, оказывается, может перевернутся привычный мир, в котором живешь. Прилетает какой-нибудь шишка, забирает тебя туда, где он считает, ты должна быть и все! Баста! Пришел конец всему твоему укладу жизни.

Ну, ладно, о чем это я? О комнате, где мне предстоит прожить три года. Комната имела прямоугольную форму. Напротив входной двери — окно-балкон на всю стену от потолка до пола. Кремовые капронового вида гардины с легким цветочным рисунком. По краям окна собраны плотные коричневые портьеры, а вверху ламбрекен с декорированными элементами в виде кистей. Справа впритык к стене стояла кровать с балдахином из бежевых шелковых драпированных тканей, застеленная шелковыми одеялами и с уложенными милыми подушечками. По бокам стояли две прикроватные тумбы из темно-коричневого дерева, а над ними прикреплены две бра в форме букета цветов. Напротив кровати на стене висела огромная картина с изображенными на ней тремя летящими ниясытями на фоне скалистых гор. А среди гор вдалеке стоял старинный город, точнее его руины. Такая красивезная картина, что я потеряла дар речи и сразу же припечаталась с раскрытым ртом к ней. Больше я уже не рассматривала ни стол туалетный с прелестным пуфиком возле него, ни комод, ни кресла с диваном под картиной. Все, я была там, в картине. Услышала позади легкий смешок. Оглянулась. Госпожа шиасу Мара смеялась с меня:

– Я тоже так же долго не могла оторваться от этой картины. Это довольно старинная картина. Художник жил чрезвычайно давно. Никто не знает, что это за руины изображены там, вдали за ниясытями. Многие считают, что это просто его воображение. Он оставил после себя много таких шедевров. У меня тоже есть его работы, — подойдя ко мне, говорила добродушно Мара.

Я оторвала глаза от картины и посмотрела на шиасу. Господин Наран был так на нее похож! Те же раскосые глаза, нос с легкой горбинкой и милые ямочки на щечках. Я засмотрелась на нее. Она обратила на меня свои синие глаза и пронзила ими в самое сердце. В комнате находились только я с малышкой, Мара и Фия. Остальные наездницы нас покинули еще перед лифтом, а Марина Кара осталась в коридоре. Я заметила, что все двери были рассчитаны на то, что в них может зайти и взрослая ниясыть.

– Лана, на мне лежит обязанность позаботиться о том, чтобы ты была в курсе твоих обязанностей и прав. По мере возможности, я буду тебя посещать. В остальных вопросах, помощником тебе будет куратор твоей группы, где ты будешь проходить обучение. В вопросах личных будет заведовать Фия. Она ответственна за ваше питание, твою одежду и личные предметы. Она также отвечает за порядок в твоей комнате. В этом отношении спрашивай ее. От тебя же требуется прилежно учиться и следить за здоровьем и эмоциональным состоянием твоей ниясыти, — она объясняла все спокойно и по-доброму.

Рядом с ней я чувствовала себя легко. Мара повернулась к моей горничной:

– Фия, я думаю пора принести обед им обеим и спальные принадлежности. Об остальном я сама позабочусь, — обратилась к каоте шиасу, та поклонилась и вышла.

– А что я должна делать? — спросила я ее.

– От тебя требуется принять ванную вместе со своей ниясытью и лечь спать.

– Ванную я согласна посетить… Но спать я не хочу. Еще рано, — возразила я.

Шиасу улыбнулась.

– Это ты сейчас так говоришь. Послушай меня. Так нужно. Так делают все будущие наездники. Иначе процесс единения тебя с твоей ниясытью будет проходить сложнее.

– Не понимаю, — протянула я.

– Я тебе объясню, — она села на кожаный диван и, похлопав рядом с собой, пригласила меня сесть рядом.

Я послушно приземлилась рядом с нею. Моя малышка не замедлила себя ждать, запрыгнув рядом со мной на диван и положив голову мне на колени, настойчиво требуя ласки. Я положила ей ладонь на шею и принялась ее гладить, почувствовав под рукой блаженное урчание. Какая же она милая эта малышка! А Мара продолжила свои объяснения.

– Понимаешь ли, Лана. Ниясыти — крайне особенные создания. На уроках биологии преподаватель объяснит все их особенности. Я же тебе сейчас скажу вот что… — она сделала паузу и выразительно посмотрела мне в глаза. — Процесс единения человека с ниясытью проходит на химическом уровне. Сейчас, спустя стандартное время после вылупления, она начала выделят очень мощный гормон. Ты его ощущаешь через обоняние. Ты чувствуешь ее запах? — я утвердительно кивнула, этот запах был таким приятным! — в его состав входит ее личный ни с чем несравнимый фермент. Он, как отпечаток пальца. Так вот, при близком контакте, который совершается при непосредственном прикосновении руки, да и всего тела, например, когда ты ее обнимаешь, происходит процесс обмена. Как это правильно сказать… этот фермент впитывается в твою кожу через поры и твое дыхание. Как бы ее частичка становится твоей. Именно этот фермент и является нужным связующим между наездником и ниясытью. Он создает мостик, через который проходит также нейронная связь. Особенно этот фермент вырабатывается, когда она спит рядом с тобой. В это время она особо уязвима и требует твоей заботы. В молодости они нуждаются в каждодневной такой заботе. Во взрослом возрасте эта потребность снижается. По-сути происходит такая привязка ниясыти с человеком эмоциональная и химическая. Она тебе дарит свой фермент и преданную дружбу, а также все, что она умеет, а ты ей — заботу и эмоции, такие как доброта, любовь и теплота. Это для них как блок питания. Чем сильнее человек испытывает такие эмоции, тем лучше они себя чувствуют. Они становятся в этом очень зависимыми от нас. В первые дни жизни стимулируют малышей в выделении фермента водные процедуры. Такие как принятие ванны. В ванной комнате уже есть для тебя купальный костюм. Вода уже набрана. После водных процедур, вам обязательно надо покушать. А потом ты сама поймешь, что тебе дальше делать, — Мара прямо источала снисходительную вежливость, ее речь звучала мягко и приятно, а голос глубоким и бархатным альтом убаюкивал.

Я заворожено смотрела на нее, как змея на флейтиста.

– Так мне уже можно идти и принимать ванную?

– Там ты найдешь все нужное тебе, — она показала своей улыбкой милые ямочки на щеках и встала. — Ну что ж. Я пойду. А в остальном тебе поможет Фия. У меня еще много дел.

– Хорошо… А как мне правильно к вам обращаться?

– При всех зови меня иата Мара. А так просто можешь называть меня Мара. Мы шиасу. Мы равные. Ну… желаю тебе приятного купания. А я удалюсь, — она вышла и закрыла за собой дверь.

– Поняла? — обратилась я к малышке.

Та вскинула на меня глаза и уркнула.

– Так что давай, вставай. Мы будем сейчас купаться.

Тут кроха радостно соскочила с дивана и стала пританцовывать на месте:

– Купаться! Вода! Это так замечательно! — слышала ее слова у меня в голове.

Я засмеялась и тоже встала с дивана.

– Слушай! А как тебя звать-то?

Малышка обратила на меня свои большущие восхитительные глаза и преданно произнесла:

– Как ты меня назовешь, так и будет, — и она тут же став на задние сильные лапы, оперлась передними на мой живот.

Я засмеялась так счастливо, будто она была для меня самым важным на свете существом:

– Какая же ты забавная!

– Хорошо. Меня будут звать Забавная!

– Нет!.. такого имени нет… зато…

– Что зато?

– Давай я буду звать тебя… Забава!

– Хорошо! Красивое имя! Мне нравится!

– Ну что, Забава! Пошли в ванную?

Мы направились в правую от кровати дверь, что была в самом углу справа от выхода. Мы зашли и я остолбенела. Это не ванна, а целый бассейн! Не огромный конечно. Но и не маленький. Там могла бы поместиться целая взрослая ниясыть! И он уже был полон. А с краю лежал небольшой слитный купальник и маленькое полотенце для меня и целая попона для Забавы. Я быстро переоделась. Купальник показался мне моим продолжением, таким удобным! Нигде не давил, не тер. Я удивленно прошлась по нему всему руками и повернулась к ванне-бассейну. Забава уже плюхнулась в воду и пищала от счастья так громко, что у меня в ушах заложило. Я прыгнула за нею.

– Забава, что же ты так громко пищишь? Я оглохну так.

– Ой! Прости! — она подплыла ко мне и уперлась носом мне в плече.

Я снова засмеялась и стала ее гладить. Это доставляло мне непередаваемое удовольствие. Через минуту в ванной комнате уже было не продохнуть. Мара оказалась права. Вода действительно стимулировала Забаву. Ее «особый запах» был таким густым, что казалось, что можно повесить носок, и он застрянет там. У меня стала кружиться голова от такого насыщенного запаха. Интересно, а сколько я должна здесь находиться? Это становится невыносимым.

– Ты привыкнешь, — услышала я голос Забавы и поняла, что та чувствует мои мысли. — Ты потерпи.

Через пять минут моих мук, которые только почему-то росли, всё и вправду прошло. Привыкла. И только я вылезла из воды, как на меня обрушилась огромным молотом вялость, словно я три дня подряд не спала, пахала поле и носила мешки с песком. Малышка вылезла за мной, но выглядела она не лучше. Сперва я вытерлась, потом ее промокнула. Она так пластилиново откликалась на мои прикосновения, так терлась об меня, словно от того, как я ее ласкаю, зависит ее жизнь. Она мне чем-то напомнила одного зверька… память меня больно кольнула воспоминанием, выдав: кошка. Я думаю, такое животное когда-то было у меня в моем прошлом. Правда вид был другим, но также ласкалось и терлось об меня, как и Забава.

Мы вышли в комнату. Там уже стоял стол на колесиках перед диваном, а рядом возилась Фия. Завидев нас, она отошла и пригласила жестом к столу. Мы вяло потелепались туда, но перед этим девушка настояла, чтобы я переоделась в ночной шелковый пеньюар. Сон прямо навалился на меня с такой силой, что даже веки трудно держать открытыми. Я села, поела, поглядела на Забаву, как та уплетала что-то в виде рыбы. Сил выяснять, что это, у меня не оставалось. В голове крутилась лишь одна мысль — спать! Поев, я переместила меня на кровать и упала на нее. Забава не упустила момент и прыгнула за мной. Скрутившись в клубок, подобрав под себя длинный хвост и плотно прижимая к телу крылья, она положила мне на живот голову, сразу закрыв глаза. Мне было с каждым мгновением все трудней поднимать конечности и вообще совершать какие-либо шевеления. Вот это мощное снотворное, этот фермент ниясыти!

– Фия, пожалуйста, закрой шторы, а мы пока поспим, ладно?.. А то так спать чего-то… — я широко зевнула, — хочется…

– Хорошо, иата, — она послушно зашторила огромнющее окно, и в комнате стало сразу темно, как ночью.

Я моментально отключилась и не слышала, как Фия вывезла столик с остатками еды и грязной посудой, закрыв за собой двери.

*** ***

Проснулась я от дикого голода. Открыла глаза. Обнаружила себя свернутой в позе зародыша на шикарной кровати в шелковых простынях. За спиной я почувствовала чье-то теплое тело, а на талии обнаружила ее голову. Выровнялась на постели и посмотрела на маленькое создание возле себя. Моргнула пару раз, пытаясь объяснить себе, где я и кто со мной рядом лежит. Значит, мне это не приснилось! Я действительно стала наездницей существа, о существовании которого недавно не имела и понятия. Малышка подняла голову и преданно посмотрела на меня светящимися фасетчатыми глазами.

– И давно ты проснулась? — спросила я ее.

– Нет. Недавно, — она мигнула.

– Как же я есть хочу! — потягиваясь, протянула я.

– И я тоже! Очень.

Встала с кровати. Кушать — это, конечно хорошо, но я хочу сперва ополоснуться. Однако я почему-то вместо первой мысли о ванной подошла к окну, отодвинув шторы. За окном ярко светило солнышко.

– Уже день, — произнесла я. — Это сколько же мы проспали?

– Не знаю. Я тоже спала.

– Я не сомневаюсь, — ответила я крохе через плече. — Что-то здесь душно, я выйду на балкон.

– И я с тобой! — Забава спрыгнула с кровати и проскользнула передо мной в открывшуюся дверь балкона.

Балкон показался мне очень широким и длинным и больше походил на террасу с высокими перилами, чем на балкон. На перилах стояли вазоны, в которых росли вьющиеся растения с фиолетовым оттенком и игловидными листиками. Справа от двери стоял круглый столик из пенопластика на одной ножке и из того же материала два стула. Я прошла мимо них и оперлась на перила. Снаружи открывался прекрасный вид. Город утопал в зелено-красно-фиолетовом месиве растительности, через которую проступали бело-серые здания и высотные дома города Ир. Воздух был просто сказочно чистым. Услышала рядом довольный свист ниясыти и глянула на нее.

– Что, тебе тоже нравится?

– Да. Хочу полететь. Но мне нельзя, — ответила она как-то печально и, также как и я, оперлась о перила, слегка перегнувшись через них.

– Ну, раз нельзя, то не лезь на улицу. А то здесь высоковато будет. Что случится, если ты упадешь? Что будет со мной? Представь, потом как тяжело будет отдирать от земли белую лепешку… — я это говорила так, слегка шутя.

Я знала, что она не выпадет. Чувствовала, что она боится, но не ожидала такой реакции. Она резко отодвинулась от перил и посмотрела на меня виноватым взором. Даже перепуганным.

– Ты чего! Испугалась? Я же не серьезно…

Она молчала и послушно глядела на меня. Я подошла, присела рядом и погладила ее по надбровным дугам.

– Я иногда могу шутить, Забава. Ты не обращай на это особого внимания. Хорошо?

– А что такое «шутить»?

– Это когда я что-то говорю, но этого на самом деле нет.

– Это же ложь.

– Шутка… ну понимаешь, это немного другое, чем ложь. Иногда это бывает и правда, но ее цель — рассмешить человека. Иногда это ирония, преувеличение, игра слов или розыгрыш.

Забава непонимающе моргнула. Неужели так сложно излагаю? Я вздохнула.

– Ирония, это когда правдивый смысл слов спрятан за другими словами или противоречит явному смыслу. Ну, например, я говорю глупому человеку: «Ну, ты умён-умён!» Это не правда, но намекает на правду. В этом случае, хотя я говорю, положительные слова, но на самом деле подразумеваю отрицательную мысль, что он глупый… А преувеличение — это когда я называю предмет с одним значением, а он намного меньше. Ну, например, я смотрю на лужу, а говорю, что это целое море. Тогда другие могут смеяться, — я с надеждой посмотрела на ниясыть.

Она снова моргнула, но на этот раз мне показалось, что поняла. Мне сейчас не очень хотелось Забаве объяснять все повадки людей. Хочу пока на этом закончить.

– Хочу есть, — поднеся руку к животу, произнесла я. — Пойдем ка мы с тобой поищем что-нибудь поесть. Ванна потом!

Она послушно направилась к выходу. В комнате ничего не изменилось за время нашего отсутствия, кроме… на диване стояла моя сумка, которую собрала семья Рода перед моим отлетом сюда. Наверное, Фия принесла мне ее сюда, когда ей Март передал. Я подошла к ней и заглянула внутрь. Там лежало несколько моих платьев, две туники и штанишки, а также ванные принадлежности, нижнее белье и фотография семейства Арамс. Я достала ее и стала рассматривать. На ней вместе с ними была изображена и я. Эту фотографию мы сделали на одном торжестве после двух месяцев моей жизни у этой замечательной семьи. Я провела пальцами по скользкой поверхности изображения, касаясь каждого члена семьи. Внутри все сжалось. Увижу ли я их снова? Обниму ли их? Можно ли мне будет слетать к ним в гости? Надо будет выбрать время и позвонить им. Рассказать, что со мной случилось. Они, наверное, очень переживают? Я их очень полюбила. Такие добрые, щедрые и заботливые.

Рядом я услышала заинтересованное мурлыканье. Забава требовала объяснений, почему я стала такой грустной.

– Это моя приемная семья, — я ей показала эту фотографию, и она сделала понимающее выражение своей морды-лица. — Я у них жила шесть месяцев и уже соскучилась по ним. Хочу увидеть их снова, — объяснила я и погладила ее по переносице.

– Мы увидим их снова. Я не хочу, чтобы ты грустила. Это мне не нравится. Это плохое чувство.

– Конечно, Забава. Я же их люблю. И тебя люблю. Теперь же мы будем всегда вместе!

– Я тебя никому не отдам. Ты моя, — сказала серьезно Забава.

– А я никуда и не собираюсь уходить от тебя, — говоря эти слова, я чувствовала, словно это необыкновенное существо всегда было возле меня и мысль о том, что ее может не быть рядом, уже не укладывалась в голове.

Странное и необычное для меня ощущение, особенно от того, что сейчас я не ощущала себя такой одинокой, как раньше. Теперь, где-то глубоко в подсознании заронилась мысль о том, что это удивительное существо никогда меня не оставит и будет всегда и везде рядом, будет понимать и защищать. От этого в душе рождалось спокойствие и уверенность в будущем. Как здорово быть кому-то нужной!

– Даже если уйдешь, я все равно везде тебя найду. Я тебя слышу, — серьезно заглядывая мне в лицо своим большим фасетчатым глазом, отчеканила мне в мозгу молодая ниясыть.

Я пораженно уставилась на нее. Что она имела в виду? Что значит «я тебя слышу»? Я улыбнулась ей, не спрашивая объяснения. Что толку спрашивать у маленького существа такие сложные вопросы? Спрошу у кого-нибудь другого. Сейчас нужно подумать о другом. Я поставила на туалетный столик фотографию и подошла к выходу с целью разыскать место, где можно чего-нибудь перекусить. И так, в пеньюаре, чуть не вышла. В самый последний момент осознала, что лучше этого не делать. Надо переодеться, а потом все остальное. И душ принять все-таки нужно бы, так как пахло от меня, как от парфюмерной фабрики.

Совершив нужные процедуры и облачившись в бирюзовый костюм из туники и штанов, покинула комнату. В слабо освещенном коридоре я никого не нашла. А куда собственно идти? Словно попала сюда в первый раз и до этого здесь не ходила. Коридор относительно короткий, и слева метрах в пяти от меня виднелась дверца лифта. Я повернула туда, боковым зрением следя за перемещениями маленькой ниясыти. Та послушно семенила по пятам. Возле лифта нажала на пластину, и дверь с негромким шорохом мгновенно разошлась в стороны. Зашли. А теперь куда? На какую кнопку жать-то нужно? Где тут можно покушать? Я заторможено воззрилась на панель управления лифтом и в бессилии уронила вдоль тела руки. Даже плакать захотелось. Ладно, нажму на самый низ, на кнопку с цифрой один. Может, это первый этаж? Доберемся, а там посмотрим. Может, кого поймаю, спрошу. Как говорят, язык до… не знаю там чего… доведет! Забава уселась рядом, задрав голову и не сводя с меня глаз. Лифт тронулся сначала вбок, потом вниз. Вот чудеса техники! Что-то я не помню, чтобы мы двигались в сторону, когда ехали наверх. Хотя, если по-честному, я вообще мало, что помню о том историческом в моей жизни событии. Будто мне все приснилось. Лишь белесый звереныш с удивительной способностью говорить через мысли и сидящий подле моих ног — яркое свидетельство того, что все-таки это был не сон.

Вот, наконец, лифт остановился, и дверь разошлась в стороны, открыв путь в светлый от большущих окон холл. Размер холла ошеломлял. Покидала я лифт с разинутым ртом. Множество людей в синих и черных костюмах сновало туда-сюда с видом неимоверно занятых муравьев. Я неуверенно принялась оглядываться по сторонам. Проходящие мимо, завидев рядом Забаву, учтиво склоняли в приветствии головы и продолжали путь, не заостряя на мне никакого внимания. Я принялась искать знакомые лица. Нет. Все чужие. Охватило смятение от ощущения жуткого одиночества и страха, какое часто бывает в незнакомом месте. Родилось великое желание бежать отсюда со всех ног и как можно дальше. А еще встал передо мной лукавый вопрос о том, что я здесь вообще делаю? Забава снова заскулила, что дико голодна, и это сразу отрезвило мою растерявшуюся душу.

– Сейчас, подожди. Я у кого-нибудь спрошу, — успокоила я ее и поймала первого попавшегося на пути юношу в синем костюме: — Извините, а где здесь столовая?

– Общепит находится там, — он указал в сторону справа от меня.

Там виднелась широкая и наполовину прозрачная дверь. Я поблагодарила юношу и пошагала с маленькой подружкой туда. Когда мы шли, все учтиво останавливались и кланялись. Почему они так почтительны? Такое слишком особенное отношение меня озадачивало и вызывало бурю возмущения и смущения. С этой бурей удивления мы с Забавой подошли ко входу в столовую и шагнули внутрь. А там народу! Тьма. Тут еще подлая мыслишка всплыла, что денег-то у меня нет и платить за завтрак нечем. Интересно, они дадут мне в долг? Я с озадаченным видом осторожного зверька принялась оглядываться по сторонам, желая увидеть обслуживающий персонал. Что же делать?! Что делать? Я поднесла правую руку к лицу и стала грызть в растерянности ноготь указательного пальца. С минуту мы стояли у входа. Я думала, что незаметно. Оказалось, что ошибалась. Кто сидел, поднимал на нас голову, кто шел, останавливался и пялил на нас любопытный взор. Через пять минут в столовой уже воцарилась тишина и все вопросительно смотрели в нашу сторону. От этого у меня в животе еще сильнее скрутило от застенчивости и возросло желание бежать, куда глаза глядят. Забава нарушила тишину протестующим писком и громким урчанием. Вот, только не могу точно сказать, кто громче урчал — Забава или мой живот? Я схватилась за него и продолжала грызть ноготь. Вид, наверное, был жалкий. Гляжу я на всех из-под лба и пытаюсь что-нибудь сообразить. Не выходит. Ноги, как обычно, зажили своей жизнью. Превратились в столбы. Так бы, наверное, и стояла, если бы сбоку, справа от меня, не услышала вежливый голос:

– Иата? Вам чем-нибудь помочь? — я обернулась и отдернула руку от лица.

Не престало женщине прилюдно ногти грызть! Рядом в форме официанта и передником впереди, стоял молодой человек и держал поднос с едой в руках. О! Еда! Он ее кому-то несет или уже убирает? Может, спросить, не даст ли он мне и моей Забаве объедков? Тогда и денег не надо платить.

– Я здесь новенькая. Первый раз пришла, — еле слышно, чтобы только этот парень услышал, говорю. — Нам бы покушать… но у меня нет с собой денег. Я потом заплачу…

Он глянул на жмущуюся ко мне ниясыть и широко улыбнулся. Так широко! Все тридцать два было видно. Что я такого смешного-то сказала? Я набычилась.

– Следуйте за мной, иата, — произнес он довольно вежливо и повел между столами к окну на всю стену.

Там стояли необычные столы. Они были двухъярусными. Потом я догадалась. Верхний — для людей, нижний — для молодых ниясытей.

– Что будете заказывать? — спросил молодой человек, когда я усадила свое голодающее тело на удобный стул.

– А что у вас есть? — сделала вид, словно что-то знаю о блюдах.

Из того, что он стал перечислять, я мало что поняла. И вообще, сколько ни старалась что-либо запомнить из того, что готовила Марта, ничего не выходило. Так, кое-что, что особо нравилось. После длительного перечисления, молодой человек замер в ожидании.

– Что у вас сегодня за блюдо дня? — сделала я умное лицо.

– Я посоветую вам сегодня порцию прогонара с соусом беде. А для вашей королевы у меня есть особое блюдо, — он почтительно склонился. — Ждите.

– Простите! — позвала я его. — А что с оплатой?

Он на меня озадачено глянул, словно я попросила, чтобы он на мне женился.

– Кашиасу находятся на стипендии Ира. Никакой оплаты.

Мое лицо вытянулось. Ого! Получается, для меня все бесплатно и можно не ограничиваться в выборе! Надо же! Здорово быть кашиасу! Правда я этот титул услышала второй раз за свою жизнь и мало что знала про него, но успела порадоваться привилегиям титулованной особы.

Я кивнула юноше, и тот исчез на кухне. Вот тебе и наездница! Забава положила мне голову на колени, а я задумчиво уставилась в никуда. Интересно, какие еще у меня привилегии? Хм… надо будет узнать…Пока над этим размышляла, молодой человек принес заказ и мы с Забавой сразу начали жадно уплетать за обе щеки вкуснейшую в мире еду! Прогонар оказался очень вкусным. Потом я узнала, что это пропеченное в печи мясо местного вида водоплавающей птицы. Съела все, чуть не откусив себе пальцы от аппетита.

Отодвинув опустевшую и вычищенную до блеска тарелку и откинувшись на спинку стула, задумалась о том, что делать дальше? Из слов Мары, я должна учиться. Но где моя группа и моя аудитория? Где узнать расписание? Где мне всех искать? Однако при плотно набитом животе совсем не хотелось не только шевелиться, но и думать. Перед глазами все расплывается, и веки настойчиво падают вниз. Я глубоко и довольно вздохнула, как насосавшийся клоп, и продолжала сидеть, борясь с нарастающей сонливостью. Забава, судя по довольной морде, тоже наелась и выставила вздувшийся живот. Уложила мне на колени голову и принялась вяло моргать веками. Так бы и сидела, долго и нудно на стуле, глядя скучающим взглядом на окружающих, но…

Неожиданно в динамики в столовой пропиликала мелодия два раза. Все, как по команде, поднялись со своих мест и быстро покинули столовую. «Наверное, перерыв закончился» — предположила я, равнодушно глядя на уходящих студентов. Про себя решила, что еще пять минут посижу, и буду идти искать знакомые лица. Ну, например, Мару Ниасу или еще кого-нибудь вроде того мужчины, что меня сюда приволок. Решение мое было твердое, и я добросовестно его выполняла, сидя на стуле и переваривая пищу.

Тут в дверях возник явно знакомый мне человек. Через туман сытости я сразу не поняла, кто это. Он остановился и начал оглядывать помещение. Этот человек явно чем-то был крепко обеспокоен. Это было заметно по его бегающим глазам. Я не сводила с него задумчиво-изучающего взгляда. Вот его глаза остановились на мне, и на лице появилось великое облегчение. Очень великое. Словно так хотел в одно особое место и еле успел добежать туда. Кого-то он мне страшно напоминал…. Странно, кого? В то время как я пыталась вспомнить, кого же он мне напоминал, мужчина прямиком широким шагом направился в мою сторону. Да так стремительно, что я испугалась, как бы он ни зашибся о стол. Замер передо мной. Лицо у него нахмуренное и недовольное. Глядит так сурово. Да где же я видела эти синие глаза?!! Вспомнила! И мои зеницы ока мигом расширились от осознания того, что я осознала!

– Иата Лана! Почему вы находитесь здесь?! — господин фагот пребывал, мягко говоря, в ярости.

Я выпрямилась и уставилась на него, как баран на новые ворота.

– А где я должна быть?

Он слегка выдвинул челюсть вперед.

– Во-первых, в своих апартаментах. Во-вторых, на вводном уроке по истории, — голос его дрогнул в усилии сдержать себя.

– Да? Я не знала, — мигнула я, состряпав на лице саму невинность.

Сразу встала из-за стола, не сводя с него глаз. А вид у него был… только что пар из ушей не шел. Он сжал кулаки так сильно, что даже костяшки побелели. Поджал губы. Наверное, в его голове тараканы в войну играли. Кто кого победит: ярость или благоразумие. Победили тараканы благоразумные. Он расслабился. Разжал кулаки.

– Вы поели уже? — его голос вернулся в норму. — Теперь соблаговолите ли идти на лекции?

Я согласно кивнула, пуча испуганные глаза. А все-таки страшновато стало. Когда он сердитый, сделала я вывод, лучше не попадаться ему. Это я слабо отреагировала сразу, потому что после сытного обеда плохо соображала. А так… Я подтянулась и ответила:

– Если вы мне сообщите, куда идти, то я с готовностью выполню все ваши указания. Я совсем не знаю, что мне нужно делать, — сообщила я ему, уныло опустив плечи.

– Следуйте за мной, иата, — процедил он, посмотрев на меня оценивающим взглядом.

Что бы это значило? Он озвучил свою мысль:

– Вы не одеты в форму. Почему?

– Я не знала.

– Вам Фия должна была все рассказать и помочь с расписанием.

– Я не видела с утра Фию.

Он, недоверчиво прищурившись, посмотрел мне в лицо, потом повернулся в сторону выхода и сказал:

– Ладно, потом разберемся, — и с этими словами он направился к выходу, уверенный, что я обязательно пойду за ним.

И не ошибся. Я быстро засеменила вслед за ним. За мною моя малышка, озадаченно мигая в сторону сурового мужчины. Зашли в лифт. Наран нажал на четвертую кнопку снизу, а потом сразу пятую. Это, наверное, шифр какой-то? Стоим. Едем в лифте. Надо как-то разрядить напряжение. Я на него посмотрела вопросительно, выжидая, что он разрешит мне говорить. Сработало!

– Что? — спросил он меня.

– Скажите, можно задать один вопрос?

– Спрашивайте.

– А долго я спала?

– Стандартно. Двое суток.

– Сколько? — я аж хрюкнула от удивления.

– Два дня. Это стандартное время. Ниясыти всегда усыпляют первый раз своих наездников надвое суток. Именно столько им нужно, чтобы выполнить процесс единения, — он говорил об этом, словно я обязана все знать.

Я подняла озадачено брови и посмотрела на беленькую кроху. Вот это да! А я даже не заметила. Вот почему я так хотела есть! Так долго спать!

– Могу и я спросить? — его тон звучал примирительно.

– Да, — кивнула я ему, и тут лифт остановился, открыв двери.

Он вышел. Я за ним.

– Как вы назвали свою королеву? — он посмотрел на мою малышку с почтением.

– Забава, — ответила я и с умилением повторила его взгляд.

– Хм… Интересное имя.

– Ей понравилось, — горделиво ответила я, выпятив грудь.

Он хмыкнул:

– Ей будет нравиться все, что вы будете делать, — вот же циник!

Так меня обломал! Он заложил руки за спину, ухмыльнулся насмешливо и пошел по длиннющему коридору со множеством дверей по всей его длине. На каждой был написан номер. Мы оказались в учебном корпусе.

– Сегодня я лично для вас проведу экскурсию по атконнору. Это с той целью, чтобы вы в следующий раз не заблудились и пришли вовремя на занятия.

– Простите, пожалуйста, господин фагот, — постаралась вежливо обратиться к офицеру.

Он резко остановился, и я врезалась в него. Оглянулся. Посмотрел в глаза.

– Теперь я для вас — преподаватель и куратор вашей группы. Поэтому, пожалуйста, обращайтесь ко мне так, как принято в атконноре.

– А как тут принято?

– Господин Наран.

– Хорошо, господин Наран.

– Что вы хотели?

Я замерла. А что я хотела? Выскочило из головы. Я виновато поставила бровки домиком:

– Простите, я забыла…

Он фыркнул. Наверное, он имел обо мне невысокое мнение. Я виновато опустила глаза и слегка отодвинула нижнюю губу. Почему рядом с ним я так теряюсь? И почему он меня пытается обидеть? Или это у него манера такая?

– Иата Лана, сейчас мы идем на лекцию по социологии. По расписанию сейчас у вас именно этот предмет. Потом вводные лекции по биологии и географии. Сейчас мы зайдем в аудиторию, и я представлю вас вашей группе, в которой вы будете проходить обучение в течение трех лет. Я поручу ваше перемещение по учебному корпусу сегодня старшему группы. Так что пока не закончатся лекции, вы не потеряетесь. Хотя… — задумчиво хмыкнул он. — По-моему, вы сегодня попали именно туда, куда вам было нужно… Прошу, не повторяйте сегодняшних прогулок без сообщения о том, где вы и куда идете. Вы пока не в том положении, чтобы перемещаться по атконнору самостоятельно. Это вам ясно?

Я с пониманием кивнула. Поджала губы. Он явно считает меня прямым потомком питекантропов, выросшим в сырых и темных пещерах. Только что не бегаю с дубинкой да в другой одежде. А так — сходство на лицо… К стати, а кто такие питекантропы?

Мы зашли в аудиторию четыреста семь. На ней так и было написано «социология». Я первая, он за мной. Зайдя, решила взять себя в руки и постараться вести себя естественно.

Передо мной предстала большая аудитория. От стола преподавателя вверх полукругом поднимались широкие ярусы мест для студентов. На этих ярусах расположены столы и стулья. А у каждого стола справа располагалось специальное место для ниясытей в виде мягкого замшевого мата. А между парами таких столов поднимался лестничный проход. За столом перед аудиторией слушателей стоял стул преподавателя и доска. На ней можно было писать специальным стилом, след от которого потом можно было легко стереть губкой. На той же доске можно проектировать из специального прожектора различные изображения и даже просматривать разные видеоуроки и записи. Когда мы зашли с господином куратором, то лекция уже началась. Преподаватель довольно высокого роста, даже на пол головы выше, чем наш куратор, и на полторы головы выше меня, был явно зрелого возраста. Это, конечно, не видно по его лицу, но его глаза выдавали его возраст. В них светилось столько глубины! Он обернулся на нас и, поняв, кто пришел, почтительно склонил голову в приветствии, но промолчал. Наран глянул в аудиторию, подошел к первому ряду и попросил одного студента со своим малышом пересесть выше. А меня усадил туда. И к чему такие мне почести? Я могла спокойно сесть и на последней парте. Но спорить с нашим строгим куратором не хотела, побоялась за свое здоровье. Пока усаживала свою тушку на удобное кресло, успела оглянуться и посмотреть, кто сидел в аудитории. Человек было немного. Где-то дюжины две. Все с маленькими ниясытями. Почему-то это меня не удивило. Я обернулась в сторону наших преподавателей и превратилась в саму внимательность. Забава взгромоздилась рядом на положенное ей место, словно там всегда сидела, и тоже взор на мужчин. Наран проследил в молчании за тем, как я усядусь, и только потом заговорил:

– Я только что, как вы, наверняка, догадались, привел вам новую учащуюся. Ее зовут иата Лана Арамс. Кашиасу. Она будет проходить обучение на уровне со всеми. Но, я думаю, вы все понимаете, кем она является, и будете относиться к ней соответственно, — он обвел строгим взглядом присутствующих.

Те не шевельнулись. Какая дисциплина! Он повернулся к преподавателю и произнес ему:

– Прошу, продолжайте. Я ухожу, — и с этими словами он и вправду удалился, даже не посмотрев в мою сторону.

У меня мелькнула мысль о том, что он продолжает сердиться. Но почему? Я же не виновата ни в чем! Я выдохнула с облегчением, когда он вышел, уставившись на закрывшуюся за ним дверь. Ну, дюдюка Барбидонская! Хотелось чем-то кинуть вдогонку за ним. Да нечем. У меня даже коммуникатора не было при себе. К стати, почему я его не взяла? Растяпа! Буду сегодня вольным слушателем. Включаю мозги на запись и поворачиваюсь к преподавателю. Он заговорил приятным тенором:

– Позвольте, иата, представиться для вас лично, так как ваши однокурсники уже слышали мое имя. Меня зовут Хон Цирот. Я буду у вас преподавать социологию, — я коротко кивнула и выпрямила спину, показывая ему, что внимательно слушаю.

Он повернулся ко всем и продолжил говорить:

– Поднимите руку те, кто считает социологию не нужным предметом!

Я оглянулась и не увидела ни одной поднятой руки. Видно, все боялись его или уважали. А я подниму. Почему? Так, для интереса. Что он мне скажет?

– Да, иата, вы считаете предмет социологии не нужным? Почему?

Я так и знала, что он это спросит!

– Я хотела узнать, что вы возразите против моей поднятой руки, — буркнула я.

Позади послышались сдержанные смешки. Преподаватель ухмыльнулся.

– Я вижу, иата, вы пошутить любите?

– Ну… — запнулась, так как, конечно, не хотела зарабатывать себе нехорошую репутацию. — Но вы же этот вопрос не зря задали? Значит, у вас есть аргументы, которые доказывают, что на самом деле этот предмет является важным.

Он сделал губы дугой вниз в удивлении и кивнул.

– Я думаю, иата, из вас выйдет неплохой студент. Вы можете глубже мыслить. Это важная черта лидера. Интересный шаг, — ему понравилось мое объяснение. — Я, действительно, имею аргументы, указывающие на то, что социология, действительно нужный предмет. Во-первых, он нужен вам, наездникам ниясытей по определению. Вы — будущие лидеры Иридании. Вы — будущие члены Правящей палаты или члены прикордонной службы и будущие преподаватели. Вы должны понимать, что умение понимать механизмы, движущие обществом, вам необходимы в дальнейшей вашей сложной работе. По-сути, социология, довольно обширная наука и затрагивает много сфер человеческого общества. Социология — наука, изучающая общество, закономерности его развития и функционирования, механизмов его развития и строения его структур. А также это механизм обнаружения причин массового поведения людей, отношения между личностью и обществом в целом. Вопросы, которые затрагивает эта наука, исследуются и другими науками, такими как демография, философия, политология и экономика. Но то, что изучает социология, направлено на прогнозирование, проектирование общества, его поведения и движения, — он заложил руки за спину и прошелся вдоль всего пролета между его столом и остальной аудиторией. — Вам, как никому другому, нужно понимать, почему общество действует тем или иным образом. Что им движет? Как им управлять? Социология изучает причинно-следственные связи между индивидуумом и группами в процессе взаимодействия. Предмет нелегкий, но вы должны серьезно к нему отнестись. Я постараюсь излагаться ясно и понятно. От вас я требую вопросов и размышлений. Не стесняйтесь их задавать. Я буду этому только рад. Сегодня я хочу вам поведать историю возникновения этого термина, и начнем немного говорить о его структуре и о понятии социальной реальности и социального пространства.

Я поняла, что дело… ммм… не очень радостное. Голова стала пухнуть уже только в начале лекции, это учитывая то, что я-то и язык еще знаю туго. Особенно специализированные термины. Что будет дальше? Но делать было нечего, я покорно слушала его слова. Он задавал вопросы, некоторые удосуживались даже давать свои комментарии. В один из таких вопросов я оглянулась назад, чтобы узнать, кто же все-таки со мной учится? И тут узрела! Мне мило улыбался на все свои красивые зубы Март, братишка, собственной персоны! Я так обрадовалась его присутствию, что напрочь забыла о том, где нахожусь. Я повернулась и громким шепотом ему кинула:

– Ты тоже здесь?! Как же так?

– Вы представляете себе, иата! А я здесь! — услышала я за собой голос преподавателя и тут же вернулась на урок, повернувшись назад.

Господин Хон стоял прямо перед моей партой и мило мне улыбался. Я глупо улыбнулась ему в ответ и нервно сглотнула. Для приличия поморгала. И сказать-то нечего! Он так прав! Он действительно тоже здесь! А я как-то забыла…

– Я думаю, у вас еще на перерыве будет возможность пообщаться с молодым человеком, а пока, прошу, будьте внимательны. Вы не представляете, как это сложно донести до ваших затуманенных ферментом ниясытей голов такую невероятно объемную и сложную информацию, — он продолжал улыбаться.

Я вжала голову в плечи. Ну, против танка не попрешь! Прав на все сто. Где там щель, чтобы сквозь землю провалиться? Давно ее не искала. Он оторвал взгляд от меня и продолжил лекцию. Сидела я дальше, молча. Боялась даже дыхнуть. Вдруг, еще, что мне скажет в виде замечания?

В общем, лекция по социологии прошла в тартаровых муках о том, что я почти ничего не понимала, учитывая, что преподаватель использовал термины, которые первый раз слышала. Хоть с энциклопедией сиди и переводи все его фразы. И это еще притом, что пол года назад я вообще не разговаривала по-иридански. Я снова задала себе вопрос типа «А что я здесь делаю?».

О завершении лекции нам сообщил мелодичный звук через динамики. На прощание господин Хон крикнул, чтобы мы вызубрили определение термина «социология» и повторили историю науки. Он будет спрашивать на следующий раз. Печально… Я б такая, чтобы он не спрашивал… Поднялась со своего места и тут же повернулась к своему братику. Он сидел ровно за мной на третьем ряду. Заметив, что я оглянулась, Март поднялся со своего места и спустился ко мне с широченной и довольной улыбкой. За ним шлепал маленький ниясыть, мальчик, чуть крупнее моей Забавы.

– Ну что, сестренка! Как тебе развивающиеся события?

– Голова кругом идет! Я не успеваю толком все понять! — я глядела на него восторженными глазами.

– Ты не представляешь себе, как я удивился сам! Ну, во-первых, я не думал, что мне предложат участвовать в избрании. Потом, я очень удивился тому, что Нук меня выбрал. А тут еще ты стала кашиасу. Ну, вооще! — он так широко распахнул глаза и стал таким смешным со своими оранжевыми радужками, что я забыла о своих тревогах.

Я широко ему улыбалась и не заметила, как вокруг нас собралась целая толпа.

– Слушай, Лана! Ой… прости, теперь же ты у нас иата! — Март хитро прищурился, видимо проверял, не испортила ли меня неожиданная власть?

– Для тебя, брат, я останусь навсегда, просто Лана, — я чувствовала, как моя «прелесность» лезла из всех отверстий моего организма.

Он громко, как всегда, дома, когда мы с ним резвились в криг, засмеялся.

– Пошли, сестрица иата Лана! Теперь я твой гид по дебрям нашего огромного атконнора, — он увлек меня в сторону выхода из аудитории. — У нас сейчас целых пятнадцать минут, чтобы переварить социологию и настроиться на биологию.

И только на выходе заметила ту самую толпу своих одногруппников, которые хотели меня поприветствовать и познакомиться со мной. С ними я буду учиться целых три года. Это немалый срок. Я приветливо им улыбнулась и, кивнув им через плечо, пошла за Мартом. Они вежливо улыбнулись мне в ответ и направились к выходу за нами. Март оттащил меня ото всех к огромному окну коридора в самом тупике и поставил перед собой, заглянув прямо в глаза:

– Ну, рассказывай, что с тобой было.

Я опустила глаза к пальцам рук и сделала сосредоточенное лицо.

– Я мало что могу тебе рассказать. Да ты и сам все видел. А после того, как Забава меня выбрала, нас отвели в мои новые апартаменты… — я превратила глаза в блюдца после слова «апартаменты», — ты бы их видел! Роскошь!

– Я не сомневаюсь. Ты же теперь кашиасу! — он сделал выразительную паузу, желая подчеркнуть мое новое положение, затем ехидно продолжил: — Так ты нашу будущую королеву назвала Забава? В твоем стиле! Что дальше?

Одарив его задетым взглядом, я продолжила:

— Будто твое наречение не оригинально?! Нук! Так, по-моему, Ларта называла птичек? Нукки? — сощурила я глаза, стрельнув ему в отместку, а потом, опустив плечи, закончила: — Ты представляешь, я в тот же день уснула мертвецким сном на двое суток! С ума сойти! Я их даже не заметила!

– Я тоже дрых как Сур после сеанса обжорства! — он напомнил мне про нашего домашнего шестилапого питомца и погладил по голове своего нура (так все называли ниясыть мужского пола, как нира — женского).

Я захохотала, вспомнив нашего домашнего шалуна, и посмотрела на жмущуюся к моей ноге девочку. Она оглядывалась по сторонам и впитывала все происходящее как губка. Мне даже показалась, что я чувствую ее жуткое любопытство обо всем, что происходит вокруг. Неужели так действует та самая связь между нами? Ощущения такие, словно это я, а не она, оглядываюсь и хочу знать все, что твориться вокруг. Удивительно.

– Погоди! — тут меня осенила одна мысль. — Мне наш куратор сказал, что поручил меня на сегодня старшему группы, чтобы я не заблудилась. Выходит…

– Да, я — старший группы, — он это сказал спокойно и без насмешек, будто понимал, что это налагает на него большую ответственность.

– Это как же такое произошло?

– Я не скажу тебе. Просто куратор назначил меня и все. Он мне не объяснял, — Март пожал плечами.

– Март, я хотела у тебя спросить…

– Спрашивай.

– Как тебе господин куратор?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, как человек? Меня он немного пугает… — я опустила глаза и сделала вид, что рассматриваю ногти, словно это стало самым важным делом в моей жизни.

Март почухал затылок и вытянул в задумчивости лицо.

– Странный он какой-то. Суровый. Загадочный, что ли? Честно, я не могу понять его. Мысли его не вижу. Даже поверхностные. Закрытый он. Я таких не встречал. И меня, он тоже немного пугает. Есть в нем что-то… Но наездники ниясытей все такие, так что удивляться этому не стоит. Мало того, пора привыкать, — Март ухмыльнулся своей мысли, будто считал ее весьма гениальной.

– Что ты имеешь в виду под словами «наездники все такие»? — я бросила на него вопросительный взор.

– Все, кто становится наездником, становятся невидимы для других людей.

– В смысле?

– Их мысли не видимы. Все. По крайней мере для простых людей. Другие наездники могут видеть их, как и раньше. Я не знаю, почему так, — я кивнула ему, но, в действительности, до конца не могла понять слов Марта. Ведь я и до этого никого не «видела».

– Ого! — восхитилась я. — Слушай, Март. Плохо, что вы мне ничего не рассказывали о ниясытях. Теперь я чувствую себя прескверно! Все всё знают, а для меня все впервые!

– Ну, прости. Мы жили в глуши и с ними практически никак не соприкасались. Тем более, сейчас в Иридании мир и наездники редко покидают большие города или пограничный рубеж. В нашем поселке тоже редко появляются. Так что не было необходимости тебе что-либо рассказывать. Тебе надо было азы вызубрить, а потом уже такие нюансы. Хотя, сейчас я уже так не думаю, когда смотрю на твою Забаву. Подумать только, ты стала кашиасу! Три дня назад ты их даже не видела!

– Я тоже об этом думала, — я сморщила нос в задумчивости.

– Слушай, Лана, а почему ты с собой не взяла свой коммуникатор? Мы тебя искали. А куратор, так тот вообще так разозлился! Ты хоть понимаешь, кем ты стала? — он прищурился и сделал губки трубочкой. — Нет. Не понимаешь. Да и как ты могла бы это понять? Я думаю, это наш промах, — он имел в виду промах всей семьи. — Ведь мы тебя пытались, так сказать, воспитывать в нашей культуре. Я обязан наверстать упущенное. Ты, если что, спрашивай меня. Ну, если, что не понятно. Поняла? Не стесняйся.

– Кого-кого, а тебя я стеснятся в последнюю очередь буду, — подмигнула я брату.

Тот самодовольно ухмыльнулся. Видно было, что гордился тем, что на короткой ноге с персоной высокого полета. Если так подумать, то и правда, быть родственником, хоть и приемным, кому-то из правящих кругов, это знаете ли, честь. Я хлопнула его по плечу.

– Ладно, Март. А ты знаешь, что теперь у меня есть каота?

– Догадываюсь, — он наклонил голову. — Слушай, Лан, а ты не хотела бы похвастаться передо мной своими апартаментами? А то нам, простым смертным, не разрешено появляться наверху. Сама понимаешь, там живет элита, — слово «элита» Март произнес протяжно.

– А у меня есть выбор?

– Нет, — самодовольно ухмыльнулся наглец.

Как же я рада, что он рядом! Что у меня есть рядом человек, на которого я могу положиться, довериться ему. Пусть и не по крови, но по, хоть и короткому, но воспитанию, мы были родными. И я действительно его считала своим близким человеком.

– Ладно, это все потом, а сейчас, пошли на биологию. Уже время, — он взял меня под руку и повел в седьмую слева от того места, где мы стояли, дверь.

Там белела надпись «биология». Вообще на каждой двери виднелись таблички с надписями, так что на этом этаже заблудиться было невероятно сложно. В аудитории уже заняли все свои места и о чем-то друг с другом разговаривали. Когда мы вошли, многие повернули в нашу сторону головы, но попыток познакомиться более не предпринимали, чего мне особо и не хотелось. Мы с Мартом заняли свои места. Рядом на свое место, словно она там всегда и сидела, села Забава, положив голову мне на колени и требуя ласки. Как такое создание не погладить? Не прошло и минуты, как мелодия из динамиков сообщила о начале следующей лекции. Обреченно вздохнув, я подняла глаза к входной двери, откуда должен был появиться преподаватель, и замерла в ожидании следующей умственной пытки.

Итак, биология…

В аудиторию уверенной походкой вошел высокий и красивый мужчина. И как только его увидела, память кольнула, что я его уже где-то видела. Где? Не помню. Он обвел всех вдумчивым взглядом черных, как уголь, глаз, полных удивительной глубины и ясности. Глядел он слегка из-под лба и от этого взгляд казался немного тяжеловатым, однако стоило ему улыбнуться, как лицо его засветилось светом дружелюбия и мягкости. Мужчина подошел к преподавательскому столу и раскованно оперся пятой точкой о столешницу. Я невольно начала рассматривать черты его лица. Волевой подбородок с небольшой ямкой, ровный нос, немного выступающие черные брови, широкие скулы. Настоящее лицо лидера. Никакой женоподобности. От чего внутри родилось невольное чувство восхищения от силы характера, читающегося в каждом движении и жесте. А еще его широкие плечи… Уф! Природа весьма постаралась, одарив его всеми возможными достоинствами сильного пола человечества.

Он был одет в стандартное одеяние всех преподавателей-наездников — черный китель с белыми воротником и манжетами и в строгие выутюженные черные брюки. А еще мне в глаза бросились его блестящие лакированные черные ботинки. Для меня это было доказательством того, что этот мужчина очень любит себя и уверен в своих силах. А еще его взгляд. Что-то было в его черных глазах. Казалось, что он может легко решить все мои проблемы. Вот, если бы он мне сказал сейчас идти за ним на край света, то пошла бы, даже не задумываясь. Такие люди только своим видом вызывали великое доверие.

Преподаватель обвел всех своим пронзительным взором, остановился коротко на мне, почтительно кивнув (я уже стала к этому понемногу привыкать), и начал говорить глубоким завораживающим тенором в аудиторию:

– Приветствую вас, господа учащиеся, на первом уроке биологии. Меня зовут Лахрет Ноа. Я буду преподавать у вас теорию о необходимых для вас вещах и явлениях. Все, что вы должны знать о своих напарниках-ниясытях. Об их физиологии, воспитании, повадках и особенностях. Поговорим с вами и о правилах использования их особенностей, но это много позже. Далее мы будем изучать так же все, что непосредственно касается их потребностей и окружающей среды. Это мой первый с вами предмет. Я буду у вас преподавать ещё технику. И также Приора — или предмет чисто для наездников — как пользоваться способностями ниясытей. Всего три, — он замолчал и сложил руки на груди. Глядя в эти умные глаза, я почему-то обрадовалась, что он будет у нас преподавать так много и часто, он сразу вызывал положительные эмоции. — Хочу услышать ваши вопросы прежде, чем начну начитку лекции.

Он обвел взглядом всю аудиторию. Какое же знакомое лицо… Где же я могла его видеть? Точно! Это тот мужчина, к которому подошел господин Наран, когда оставил меня на орхестре площадки избрания в гассэ. Тогда я еще обратила на него внимание, на его внимательный и изучающий взгляд. Хм, интересно вдвойне. Значит, этот Лахрет дружит с фаготом. Что их связывает? Я на миг отвлеклась от предмета, а в это время урок продолжался.

В конце занятых парт поднялась одна рука молодого человека с тонкими губами и слегка оттопыренными ушами. Буду называть его ушастиком. Надо же как-то их отличать?

– Назовите свое имя, имя вашего ниясыти, и можете задавать свой вопрос, — кивнул ему преподаватель.

– Мое имя — Магон Тао, наездник Сина. Скажите, а мы будем эту тему жевать три года подряд? — слегка сиплым голосом спросил мой новый одногруппник.

– Поверьте, это настолько обширная тема, что жевать мы ее будем чрезвычайно долго. Но не три года. О других темах мы будем говорить по мере необходимости, — он усмехнулся лишь одним уголком рта, и это движение придало ему очарования. — Еще вопросы?

Рук больше никто не поднимал. Поэтому решила поднять руку я. Ну, раз можно, то почему бы и не спросить?

– Прошу вас, иата Лана.

Я немного замялась. Вообще-то я хотела, как он и просил, представиться, а он уже все знает… Хотя, нет.

– Я — Лана Арамс, наездница Забавы. Хочу вас спросить — а практикум у нас будет?

Господин Лахрет как-то загадочно на меня посмотрел, на этот раз улыбнувшись и вторым уголком губ, тем самым вызвав внутри смешанное чувство приязни и смущения.

– Будут, но когда ваши ниясыти подрастут и достигнут летательного возраста. Это и есть предмет Приора.

– А когда это будет?

– Через полтора года. Точнее в это время вы сможете на них сесть. А до этого они будут учиться летать отдельно от вас, — он смотрел на меня изучающе, как кот изучает кошку перед сближением.

На этом моя смелость исчерпалась, и я смущенно опустила взгляд. Увидев, что вопросы иссякли, господин Лахрет продолжил, оторвавшись от стола:

– Начну я с того, что напомню вам, что такое предмет биология. А также начнем с азов, — он развернулся к столу, где находилась панель управления прожектором на доску.

Вызвал изображение ниясыти в профиль и начал, оглянувшись вполоборота на нас:

– Наука биологии занимается изучением живых существ, их взаимодействие с окружающей средой. Она изучает все аспекты жизни, в частности, структуру, функционирование, рост, происхождение. Этим мы и будем заниматься на лекциях. В основе современной биологии Иридании лежат четыре фундаментальных принципа: клеточная теория, генетика, гомеостаз и энергия. Об этих понятиях мы будем говорить много позже. Первым и главным объектом нашего изучения будет ваш теперь неизменный спутник и друг — ниясыть. Начну с названия. Слово «ниясыть» с древнего карского языка, на котором разговаривали наши предки, переводится как «блестящий змей». Соответственно от двух частей «ни» — блестеть и «ясыть» — змей. Это существо вошло в жизнь ириданцев много сотен лет назад. Никто сейчас и не скажет, когда случилось первое единение человека с ниясытью. Конечно, у нас есть романтическая история о девушке Дарине, которая случайно встретилась с малышкой нирой в горах… Но это легенда. Может, вымысел, а, может, и правда. Нам придется принимать это как непреложную истину. Теперь же они стали нашими спутниками и дают в неограниченном спектре свою силу нам и обществу в целом. То, что они могут и делают, а так же, как нам этим пользоваться, мы будем обсуждать после.

Его голос меня завораживал. Он говорил легко и понятно. Я следила за каждым его движением, изменениями мимики. Он иногда бросал на меня внимательный взгляд. Однако это не смущало меня, а наоборот нравилось, что удивляло втройне. Он повернулся к доске, взял в руки стержень-указку и начал указывать на отдельные части тела ниясыти и называть их названия. Нога, грудь, колено, крыло и тому подобное. Что ж, буду запоминать. Мы послушно повторяли за ним. На это ушло минут двадцать. Потом каждый вставал и говорил, что запомнил. Он же спрашивал, какая часть тела для чего нужна нашим ниясытям. Мне сначала показалась это полным бредом. Неужели не ясно, что лапы даны ниясыти, чтобы ходить? Или крылья, чтобы летать? Но дальше, все пошло сложнее. Я и не догадывалась, что хвост ниясыти служит не только для регулировки движения в полете или равновесия при ходьбе. Оказывается, у них там находятся органы, отвечающие за спаривание. А так они различаются только по масти. Ну и размером. Самцы крупнее самок где-то на пол головы или на голову. Это как кому повезет. Мы нашли на рисунке место, где должен сидеть наездник. Это как раз там, где у ниясыти заканчивается шея, и начинаются плечи. Ну, это и коню понятно. А где ж еще сидеть-то? У самок еще есть яйцеклад. Он находится как раз в том месте, где у животных анус. А мне вот стало интересно, а как наши питомцы испражняются? Я и спросила об этом учителя. А что тут такого? Господин Лахрет снова усмехнулся своей особой односторонней улыбкой. Я его развеселила. Он нам показал еще одно отверстие чуть ниже яйцеклада у самок. А! ну, теперь всё ясно. Это была тоненькая почти незаметная щель, которая при необходимости расходится и от туда… ну понимаете, что там происходит. Ведь урок биологии! Я тут ни при чем.

– А куда нам ходить, когда им захочется? Ну, это… — я замялась.

Преподаватель продолжал улыбаться.

– Туда же, куда и люди. Пока. И будьте любезны, ухаживайте за ними. Промывайте. Это касается всех, — он окинул всех взглядом.

– А что значит, «пока»? — уточнил Март.

– Когда они станут взрослыми, они сами будут находить себе нужные места, — Лахрет проявлял терпение.

– Лишь бы не на голову! — брякнула я.

Все громко, мягко говоря, засмеялись. Преподаватель тоже растянулся в улыбке. Меня пока что Забава не спрашивала об отхожем месте. И странно это как-то. Пора бы. Я подняла руку. Лахрет кивнул.

– А почему моя Забава мне ничего об этом не говорила, что ей надо кое-куда. Маленькие, что, разве не какают?

Группа лежала под столами.

– Скоро попросит, не переживайте, — тут уже преподаватель смеялся со всеми.

Ну, я и тему затронула! А кого же еще мне спрашивать, как не преподавателя по биологии? Особенно, когда мы изучали названия частей тела ниясытей.

В общем, лекция закончилась на веселой ноте. Мы вышли из аудитории с улыбками на лицах. Я рада, что у нас будет такой замечательный преподаватель по биологии. Март догнал меня, положил по-братски руку на плече и выдал на ухо:

– Ну, сестрица, ты даешь!

– Что естественно, то не безобразно! — выпалила я ему в ответ.

– Согласен, — он игриво подмигнул. — Ладно, идем на последний, на сегодня, предмет — географию. Потом, мне велено было тебя отвести к господину куратору.

Я покорно пошла в указанном направлении. В аудитории по географии расположение парт было таким же как и везде. А вот на стенах висело столько всяких карт, рисунков, графиков и диаграмм, что стен почти не было видно! Перерыв мы просидели в аудитории сами. Преподаватель зашел только после звонка. Это невысокого роста мужчина с карими цепкими глазами. Когда он глянул на меня, я вздрогнула. Ох уж эти ириданские глаза! Он являлся простым гражданином, не наездником. Они обычно ходили в синих костюмах без белых воротников и манжеток. Лекция началась, как и первые, с представления преподавателя. Его звали Рарж Тахат. Он был профессором геологии. Начал он свою лекцию тоже с определения своего предмета. Думаю, это правильно, ведь сначала мы должны знать, что мы вообще изучаем, а потом и все остальное.

Где-то в глубине моей памяти я понимала, что география — наука, изучающая планету, на которой мы живем. Исследует ее особенности, границы территории воды и суши, размещения всяких там материков, морей, гор, рек, впадин, долин, пустынь, островов и тому подобное. Но меня поразило то, что я впервые видела незнакомую мне планету в рисунках и фотографиях, хотя дома, у Арамсов, я не раз пыталась смотреть научную передачу о мире животных Заруны и их ареалы обитания. Помню это единственное, что я попыталась вообще посмотреть. Потом кинула это бесполезное занятие, вследствие моего незнания языка. Но там я не видела, чтобы зеленый мир планеты был поделен на синюю зону и красную. Что это могло бы значить?

Вообще на Заруне всего шесть материков разнообразной формы с обгрызенными краями и невообразимым количеством рассыпанных по океану архипелагов и островов. Один материк на севере был самым огромным и по форме походил на голову лошади. Остальные пять имели много меньший размер. Так вот, на карте огромный материк окружен синей линией, а остальные материки — красными. Почему? Мы жили на северном материке, который и называли все Ириданией. А другие назывались Арк, Толк, Мутрок, Золок и Улок. Они в основном были гористыми. А Иридания более равнинной. На севере и на юге белели полярные шапки. Восток Иридании покрывала пустыня и горы, которые окружала зеленая полоса тропических зарослей, что было весьма удивительно. Ведь Иридания находилась в умеренно-континентальной зоне и какие здесь могут быть тропики? Говорят, что эта очередная аномалия Заруны, до сих пор не разгаданная учеными. Почти все это я узнала из своих наблюдений на карте. Преподавателя я плохо слушала. Он вкратце повторял значение всяких географических терминов.

Разглядывая шар Заруны, я пришла к выводу, что это точно не мой дом. Мой дом выглядел по-другому. Я просто знала это и все. До конца занятия еле высидела. Так захотелось кушать! Да и Забава хныкала, что голодна. Другие малыши тоже попискивали, что не осталось незамеченным преподавателем. Он попросил потерпеть около пяти минут до конца.

Вытерпели. Как только через динамики пришло сообщение о завершении лекции, все дружно поднялись со своих мест и, кто быстрей, побежали на выход. Малыши не отставали от своих будущих наездников. Март меня поймал за руку и повел к лифту. Хотя всем не терпелось покушать, меня пропустили первой в лифт. К нам присоединились трое. Девушка, в которой я признала ту, что летела с нами в первый день моих приключений со своей малышкой. Ее звали Лия Марахит. Ее ниясыть звали Резотта. Потом Кан Мо с малым Мотом. И третий — Магон Тао, наездник Сина, тот ушастик, который участвовал в беседе по биологии. Я им приветливо улыбнулась и первой проявила инициативу, чтобы познакомиться. Когда последний представился, мы прибыли на нужный нам этаж, где располагалась столовая. Там я уже сегодня была. Так что уже знала, куда идти.

Март выбрал отдельный столик у окна и усадил меня с Забавой рядом с собой и своим Нуком. Остальные, кто со мной ехал в лифту, не решились к нам присоединиться.

В столовой шумело как всегда много народа. За… буду называть это обедом, хотя уже давно перевалило за полдень. Так вот, за обедом Март рассказал, что в атконноре учится еще ужасно много студентов без ниясытей. Они идут другим потоком. Здесь обучают инженеров, генетиков, экономистов, политологов. Был еще исторический факультет, направление геодезии, геологии и физики. Имелось даже военное отделение. Оно находилось в крайнем корпусе, самом большом. Там в основном обучали военных пилотов.

Мы же являлись особенным направлением, так как стали наездниками ниясытей. Нам предоставлялось особое обширное обучение в первый год. Потом мы будем сдавать какие-то тесты, и тогда нас определят дальше на специализированное обучение. Тогда мы присоединимся к какому-то потоку по нашему новому профилю. Я спросила у Марта, а как же те три года, о которых мне говорили?

– Это для тебя три года, Лана, — прожевав очередную ложку чего-то там, ответил Март. — После того, как твоя Забава станет взрослой ниясытью и поднимется в свой первый брачный полет, ты перейдешь на особое обучение.

– Слушай, тут, пожалуйста, поподробнее, — я даже положила на место ложку, не донеся ее до рта.

– А что тут за две минуты-то расскажешь? — Март скривился. — Тебе будут рассказывать другие, более компетентные в этом вопросе.

– Ладно, но хоть в общих чертах, — я сделала бровки домиком, чтобы выглядеть как можно несчастней. — Я же умру от любопытства!

Март вздохнул:

– Я знаю совсем немного. Ты еще не устала от информации? — тут Марту пришло текстовое сообщение на коммуникатор.

Он прочитал его. Глянул на меня и сказал:

– Об этом ты лучше расспроси нашего куратора. Он лучше знает. Он уже ждет тебя.

– Зачем? — удивилась я. — Что ему от меня нужно?

– Это он тебе сам объяснит, — пожал плечами Март.

– А! — тут меня осенило.

– Что?

– Он мне что-то про экскурсию говорил, — вспомнила я.

– Ну и отлично, тогда ты сама будешь легко везде ориентироваться, — кивнул Март, доедая последнюю ложку своего обеда.

Он подождал пока я поем, потом встали и пошли.

– А куда мы? — спросила я у Марта, когда мы подошли к лифту.

– В библиотеку.

– Куда?

– В библиотеку. В атконноре есть хранилище информации. Оно находится в подвальном помещении. Куратор сообщил мне, что будет ждать тебя там.

– Слушай, а почему ты так легко ориентируешься в атконноре? Ты разве уже здесь был?

– Нет. Я еще дома, когда готовился поступать сюда, выучил план атконнора. Он есть во всех базах данных.

– Ну, ты и подготовился! Не то, что я.

– Ну, ты же не собиралась сюда поступать. Кто ж знал? — он сочувствующе подмигнул.

Зашли в лифт и Март нажал некую комбинацию цифр. Лифт двинулся сперва в сторону, потом вниз. Ехали молча. Я заметила, что братец как-то странно стукал ногой.

– Что с тобой? Чего ты так дергаешься? — спросила я его. — Боишься встретится с господином куратором?

– Да нет, — он скривил свою моську. — В туалет сильно прижало.

– Прям так срочно?

– Угу, — он уперся рукой на стенку лифта. — Скоро из ушей закапает. Слушай, Ланка, я тут подумал. Давай я тебе покажу направление, куда идти. Там не ошибешься. Внизу всё библиотека. Она просто огромная! Там поищешь нашего драгоценного, а я… быстро удалюсь.

Март просительно сложил руки.

– Ладно. Что с тобой поделаешь. Мы с Забавой сами разберемся.

– Ну и отличненько! — облегченно выдохнул мой горе провожатый.

Дверь лифта открылась. Март выпихнул меня с мелкой вон, и быстро отправил лифт в нужный ему пункт назначения. Мы же остались в холле, окружавшем цилиндр кабины лифта. Перед нами виднелась широченная двустворчатая дверь. Как только мы подошли к ней ближе, она разъехалась в стороны, открыв вход в невероятных размеров хранилище. Оно было заставлено длиннющими рядами стеллажей, прогибающихся под множеством разнообразнейших книг.

– Ну, и где мы будем теперь его искать? — спросила я скорее себя, чем Забаву, понимая, что блуждать мы будем долго, не зная плана.

Но она быстро ответила:

– Я могу его найти.

– Как?

Забава как-то странно на меня посмотрела, словно я спросила, как она дышит? Для нее все было элементарно. Но не для меня.

– Я могу видеть много того, что вы, люди, не можете.

– Не поняла, — я уставилась на белое существо.

– Я вижу не так, как вы.

– А откуда ты знаешь, как видим мы? Тебе-то сколько от роду, что ты все можешь видеть, — я удивленно фыркнула и поглядела в сторону стеллажей.

Да мы тут ноги сломаем, пока его найдем. А еще и коммуникатора с собой нет. Я поджала губы в расстроенных чувствах. В голове услышала слегка обиженный голос Забавы:

– Я знаю, что я могу, а что — нет. Мне это дано с рождения.

Я изумленно посмотрела в глаза малышки:

– Прости, я не хотела тебя обидеть.

– Я понимаю, ты много не помнишь, — ее тон был весьма снисходителен. Сейчас она больше напоминала мне маленькую старушку, деловито рассуждающую о прописных истинах, чем маленького некогда растерянного звереныша. — Я его уже вижу.

– Где? — начала вертеть я головой.

– Тебе показать? — спросила она.

– Да, конечно, — при этом я подумала, что Забава сейчас поведет меня по коридорам между стеллажами, и мы найдем куратора.

Но как же я удивилась, когда вдруг, передо мной все в миг потемнело и изменилось! Я увидела… мир другими глазами. Глазами Забавы! Словно я, маленькая, стою рядом с человеком и смотрю в право на… От неожиданности резко вздохнула и, как птица, взмахнула руками, пытаясь найти опору, чтобы не упасть. Сознание лихорадочно искало опору ногам. Я попыталась собраться с мыслями и попробовать сосредоточится. Поморгала и резко вернулась в реальность.

– Что это было? — спросила я малышку, вперив в нее ошарашенный взгляд.

– Я показала тебе, как ты попросила, то, что я вижу, — спокойно, словно в этом не было ничего странного, ответила Забава. — Ты его увидела?

– Нет, конечно! — возразила я, продолжая потрясенно пучить на нее глаза. — Я даже ничего не поняла!

– Ты быстро от меня ушла, — ответила серьезно ниясыть. — Тебе не надо было меня быстро покидать. Посмотри повнимательнее.

И передо мной мир снова изменился. Я собралась с мыслями, стараясь не моргать. Так. Смотрю. Мир и предметы вокруг меня сделались … как это сказать… и прозрачными, и нет одновременно. Я видела столько человеческих силуэтов вокруг. Их рисовалось множество. Я смотрела на них сквозь стеллажи. Одни ходили, рассматривая книги, другие держали одну или две, и смотрели в них. Как же мне найти куратора? Забава повернула голову вправо, и я углядела много столов и стульев. Читальный зал? За крайним из них сидел человек. То, что я видела, скорее, выглядело как оранжево-светящийся силуэт. От него исходило небольшое свечение синеватого оттенка, что отличалось от других.

– Это он? — спросила я Забаву.

– Да. Это его цвет. Будем идти к нему?

– Мы для этого сюда и пришли, — я моргнула, и мир вокруг меня снова обрел привычные краски и ощущения.

Потрясение, испытанное мной, было сродни падению вниз головой в глубокую пропасть с бурлящей горной рекой. Сердце бешено колотилось в груди. За первый день моего бодрствования столько всего произошло, что мне трудно сохранять спокойствие. Вроде бы я только полдня бодрствую, или чуть больше, а мне кажется, что прошел целый месяц. Я повернулась вправо и пошла в том направлении, где видела тот силуэт. Забава шагала за мной. За эти несколько секунд, пока я смотрела глазами Забавы, я поймала планировку всего помещения. Поэтому мне не сложно было ориентироваться между стеллажами. Я шла, а сама пыталась все осмыслить. Вот, значит, о каких способностях, говорил господин Лахрет и другие. Ниясыти и вправду другие, особенные. Я поражалась все больше и больше. Появилось чувство, что я и дальше буду приходить в глубокое изумление и восторг от узнаваемого мною. Я видела перед собой длинную дорогу, полную приключений, новшеств и трудностей и это кипятило кровь и фантазию.

– Послушай, Забава, а ты всегда так видишь? — спросила я подругу, поворачивая в очередной раз за стеллаж.

– Нет, только когда закрываю второе веко.

Я посмотрела на нее внимательно. У нее и впрямь было два века. Одно закрывалось как обычно — с горизонтальным сечением, а второе перпендикулярно. Ладно, ниясыти могли так по-особенному видеть, но как я смогла увидеть ее глазами? А как долго я могу смотреть ее глазами? И что еще я могу? А что может Забава? Эти и многие другие вопросы назойливыми мухами кружили вокруг моего взбудораженного мозга.

Вот, стеллажи закончились, и начался сектор читального зала. Я остановилась около последнего стеллажа и посмотрела в зал. Людей здесь не было. У стены сидел лишь один. Он склонился над старинной толстенной книгой со старыми пожелтевшими листками с потрепанными от старости краями и что-то внимательно читал. Я застыла, и начала осторожно рассматривать. Его черные волосы были слегка всклокочены, брови сосредоточенно нахмурены, губы как всегда немного поджаты, а глаза сощурены, будто он читал что-то очень серьезное и важное. Вот, он перелистнул страницу и продолжил читать дальше.

– А можно я посмотрю твоими глазами? — услышала я в голове голос Забавы и вздрогнула.

– Зачем? — тихо ей шепнула в ответ.

– Ты так его рассматриваешь, — она задрала на меня свою головку и обратила свои несоразмерно большие фасетчатые глазищи.

– Потом, хорошо? — кинула я ей и повернула голову опять в сторону изучаемого мною объекта.

Он так сосредоточено читал, что не заметил моего шепота. Забава толкнула меня лбом.

– Тогда пошли к нему!

– Нет, — отмахнулась я, не отводя от него глаз.

Почему-то мне не хотелось его отрывать от столь важного занятия. Он казался таким… притягательным, когда не насмехался, а сидел там, над этой книгой. Внутри, не знаю почему, все сжалось. Что бы это значило? Забава снова уткнулась в меня лбом.

– Забава, прекрати! — возмущенно буркнула я и тут же боковым зрением заметила, как господин куратор медленно оторвался от книги и поднял в мою сторону вопросительный взгляд.

Я вздрогнула. Выровнялась, словно по ниточке, и стою. Жду. Чего? Он закрыл книгу, поднялся из-за стола, отправил ее под мышку и направился ко мне.

– Простите, господин Наран, я, наверное, вас отвлекла от важного дела?

– Я вас ждал.

– А-а-а! — протянула я.

Он как-то странно глянул на меня, словно спрашивал: «с вами все в порядке?» Я сделала на лице что-то вроде улыбки, только что уголки губ почему-то направились не вверх, а вниз.

– А где Март?

– Ему надо было срочно отлучиться, — постаралась объяснить я.

– Куда?

– В туалет, — выстрелила я и невинно моргнула.

Наран хмыкнул.

– Идемте, — он пошел в том направлении, откуда я только что пришла. — Март хоть показал дорогу сюда?

– Да, из лифта.

Он резко остановился и обернулся на меня. Я чуть в него не врезалась. Это начинало входить в традицию.

– А как же вы тогда меня нашли?

– Я… — тут я замялась.

Я не знала как объяснить то, что только что со мной и малышкой случилось.

– Мне вас Забава показала.

Он нахмурился и пристально посмотрел мне в глаза. Что он хочет найти в моих глазах? Все, что ему надо, я и так скажу. Он перевел взгляд на Забаву. Прищурился.

– Как она вам показала?

Ага, значит, он знает о способностях ниясытей! Ну, конечно, знает! Может, он тоже так смотрел через глаза своего нура?

– Ну-у-у, — протянула я и почесала свой затылок. — Я будто видела ее глазами…

Он широко распахнул глаза так, что я даже испугалась, чтобы они не повыпрыгивали наружу. Чего это он удивился? Он же наездник.

– Это что, странно? — на всякий случай, спросила я его.

– Весьма… — протянул он.

Я ничего не понимала. Он дернул бровями, будто сказав самому себе что-то вроде «Странно», опустил глаза, поставил книгу на полку и зашагал дальше, не говоря мне больше ни слова. Обдумывал. Ладно. Я подожду. Я думаю, он мне все-таки соизволит объяснить? Не захочет, заставлю. Я смогу. Что же все-таки происходит-то? Так мы, молча, прошли до лифта. Он вызвал его. Стоит, думает. Потом повернулся в мою сторону. Глядит пристально.

– Как это произошло, расскажите иата, — наконец-то, он заговорил.

Я и поведала ему свою историю в подробностях. Он слушал, не перебивал. Прибыл лифт. Сели в него. Он на что-то понажимал и мы поехали. Куда? Пока он был занят моим рассказом, не стал объяснять. Когда я закончила рассказ, он некоторое время продолжал молчать.

– Вы кушали, иата? — вместо объяснений был совершенно не по теме вопрос.

– Прямо перед тем, как к вам идти.

– А я голодный. Вы простите меня, можно я немного перекушу, а потом и экскурсию организую.

Я кивнула. Почему он раньше тогда не поел? Может, он думал, что мы поедим вместе, что Март меня к нему сразу отведет? Лифт остановился, и мы вышли в холл. Направились в столовую. Наран меня усадил за столик возле окна, откуда было видно взлетную площадку флайеров, а сам ушел за своим пропитанием. Я послушно села и стала ждать, уже привычно поглаживая уложенную на колени белую головку Забавы. А в это время в голове кружил настоящий ураган мыслей. Их роилось до такой степени много, что голова норовила закружится за ними, но ни одна не останавливалась в нужном месте. Я даже не могла понять, о чем мне думать-то? Сижу в такой прострации, тупо уставившись в пол. Жду. Вернулся куратор с подносом. Сел. Глянул на меня как-то с усмешкой. Опять та самая усмешка! Когда он на себе ее рисовал, мне хотелось чем-то в него запустить. Очень тяжелым. Например, кирпичом или тазиком. Я готова была зуб отдать, что он имел обо мне не высокое мнение. Конечно, я же такая глупая! Ничего не знаю, не понимаю. А он весь такой умный-преумный! Он, прожевывая вторую ложку супа, заинтересованно спросил:

– О чем думаете?

– Не могу сказать. Мыслей миллион. Точнее вопросов.

– Ну, тогда спрашивайте. Я отвечу, если смогу.

– Вы не представляете сколько их! Я даже не знаю, с чего начать.

– С начала.

– А где оно, это начало-то? — я обреченно уронила со стола на колени руки и так вздохнула безысходно, что он даже перестал насмешливо ухмыляться, проявив капельку сочувствия.

– Простите, иата, я часто забываю о том, что вы потеряли память… — его голос был по-настоящему искренним. — В голове просто роится столько информации и дел, которые надо решать… — он виновато моргнул.

Я подняла на него глаза. Так почему-то захотелось заплакать. У него дела. Он знает их. А я вот ничего собрать до кучи не могу. Какие у меня дела? Чего я хочу? Что мне надо? Я сижу и смотрю в его умные глаза. Мое лицо так перекосило от страдания, что тот поперхнулся. Запил. Посмотрел в свою тарелку.

– Я прошу у вас прощения за то, что так резко поменял вашу жизнь. Чувствую вину за это. Но, согласитесь, это привело к замечательным результатам. Я уверен, что, если бы не вы, Забава не выбрала никого!

– Да уж. Резко так резко изменилась моя жизнь. Ничего не скажешь. Но я вас не виню, господин Наран. Я даже не могу представить, насколько резко изменилась моя жизнь, когда меня подобрал Род. Она опять изменилась, но мне уже не привыкать. А то, что теперь у меня есть Забава, меня очень радует. Спасибо вам за это. Мне просто очень сложно сориентироваться в чужом для меня мире. Все вокруг незнакомое. Непонятное. Я ведь даже язык только вот-вот выучила ваш…

– Язык? В чужом мире? Вы так говорите, словно прилетели с другой планеты, — удивился куратор. — Разве вы не с рождения говорите на ириданском?

– Я не знаю, на каком языке я раньше говорила, — снова опустила глаза. — А то, что я сказала о мире, сама не понимаю. Иногда мне кажется, что я будто из другого мира. Поэтому так и сказала. Но не это суть важно. Я теперь здесь. В атконноре. Рядом со мной Забава. Она такая необычная. Любит меня. Идет за мной, куда бы я ни пошла. Заглядывает мне в глаза. Глотает каждое мое слово. А я ничего не знаю ни о ней, ни о ее способностях, ни о ее возможностях. Не знаю ничего об этом учебном заведении. Ириданию не знаю. Что это за страна. Какие здесь порядки. Меня наделили властью здесь. А я даже не знаю, как ею пользоваться. Что мне нужно делать? Что от меня ожидают?

Наран смотрел на меня очень внимательно, и в его глазах читалось понимание. Видно было, что он пытался осмыслить все мои слова и ощущения, а также представить мою ситуацию.

– Я как-то не подумал об этом… Ситуация требовала быстрого решения. Ждать было нельзя. Я выбрал вас, так как понял, что вы подходите для обряда единения с королевой. Привез можно сказать без вашей воли. Затащил на площадку Единения, ничего не объяснив. Минус в том, что я не убедился в том, подходите ли вы. Не до этого было. Но теперь мы имеем то, что имеем… — Наран задумчиво пережевал очередную порцию своего супа.

– Я понимаю, что вы были сосредоточены на том, чтобы помочь своему народу. То, что наездниц королев в Ире уже давно не было, вас заставило пойти на крайние меры и привезти меня, такую вот неполноценную, сюда и рискнуть, — я жестом указала на себя.

– Ну, насчет неполноценной, вы загнууули, — он покачал головой и закинул очередную порцию еды себе в рот. — Вы даже более чем полноценная! Конечно, одна проблема с вашей памятью. Хотя амнезия — редкое явление, но вполне реальное. И я вижу, что вы не лжете. От этого ситуация усложнилась, но она решаема, — он замер, не донесши ложку до рта.

Я посмотрела в его задумчивые умные глаза с благодарностью.

– Помните, что я тогда сказал вам на площади в вашем поселке Со?

Я покачала головой:

– Вы тогда немало сказали…

– Я сказал, что я буду отвечать за вас. И теперь это стало моей обязанностью, пока вы не станете на ноги. Я так понял, теперь с вами будет учиться ваш сводный брат? — он сделал паузу, желая убедиться, что это правда. Я кивнула, и он продолжил: — Это хорошо. Мне будет много легче. Он умен, я это сразу заметил, так что в целом, он может легко вам помочь. А в остальном, что касается ваших обязанностей кашиасу, я помогу вам, введу в курс дела. Только я хотел бы попросить вас о… — он замялся.

Должен ли он просить меня о таком?

– О чем? — спросила я его.

– О послушании.

Я подняла брови.

– А разве у меня есть выбор? Я, по-моему, уже давно вас слушаюсь.

Он кинул на меня сомневающийся взгляд, но ничего не сказал по этому поводу.

– Если вам что-то будет не понятно, обращайтесь ко мне. Я помогу. Только прошу вас, иата Лана, носите с собой коммуникатор. Это просто невыносимо, когда вас нужно где-то искать. Почему вы не взяли сегодня с собой свой коммуникатор?

– Забыла, — я виновато скривилась.

Он снова посмотрел на меня с осуждением, опустив взор в миску с супом. Что-то его гложет, но он не решается сказать об этом и вряд ли заговорит сейчас.

– Скажите, пожалуйста, а почему вы так удивились там в библиотеке, когда я вас нашла с Забавой? Я что-то сделала не так? — перевела я тему.

Он покачал головой, отодвигая уже пустую тарелку и пододвигая к себе десерт.

– Нет. Меня удивило, что вы увидели глазами Забавы… ммм… так рано. Такое тесное общение наездницы с ниясытью происходит намного позже. Причем, через особые тренировки. Так просто наездницы не смотрят глазами своих ниясытей. А вы только соединились с нею и уже так близки! Это нонсенс! Что-то сверхнормальное.

– Тут один сплошной парадокс, — буркнула я. — И вообще, я — одно большое недоразумение, — и почему я это сказала вслух?

Очень плохая это черта — постоянно занижаться и быть неуверенной в себе. Смогу ли я быть более убежденной в себе? Когда это случится? Он ухмыльнулся, но отрицать не стал. Меня это еще больше огорчило.

– То, что вы так быстро находите общий язык со своей королевой — весьма впечатляет. Такого в нашем обществе нет. Может, и было когда-то, но не на моей памяти. Цените эту привязанность вашей Забавы. Она даст вам еще больше, — теперь его улыбка была очень доброй и эти его ямочки… прелесть.

Я ими залюбовалась.

– А могу я еще спросить вас?

– Я думаю, что вы можете меня не спрашивать о том, чтобы спрашивать меня о чем-либо, — лихо он закрутил. — Так задавайте свои вопросы, — он допил напиток и откинулся на стуле, закинув руку за спинку.

Выглядело это так, будто он — хозяин жизни. Я выпрямила спину и выпалила:

– Мне сообщили сегодня, что я буду учиться три года до тех пор, пока Забава не поднимется в свой первый брачный полет. Это так?

– Так, — он чмокнул уголком губ, выгоняя остатки пищи из-за десен.

– А как все это происходит? Что я должна делать? А как я буду потом учиться? Будут ли меня через год определять в специализированную группу после сдачи годовых тестов?

Он слегка закивал, и его улыбка стала снова насмешливой. Вот бы дать ему по этой его самодовольной физиономии каким-нибудь пирожным!

– Вы об этом узнаете в процессе вашего обучения. Не все сразу.

– Я хочу знать хотя бы в общих чертах. На что мне настраиваться? — я постаралась сделать свой голос требовательным.

Он повернул голову к окну и его зрачки задумчиво сузились.

– Через три года Забава должна подняться в свой первый брачный полет и выполнить свой долг перед Ириданией. Нам нужны молодые и сильные ниясыти. И чем больше, тем лучше. Вы станете полноправной кашиасу. На ваши плечи лягут нелегкие обязанности… Тогда вам будет не до обучения. Поэтому… — он замолчал и посмотрел на меня как-то странно, изучающе.

Внутри все сжалось. Мне стало страшно. Что меня ждет в действительности?

– Что «поэтому»?

Наран подвинулся немного вперед и локтями оперся на колени, соединив ладони и сделав гримасу в стиле «Понимаешь ли…»

– Лана, — он прокашлялся, — иата Лана, в течение этих трех лет вы должны найти себе спутника жизни. Тогда ваши обязанности он понесет на своих плечах. Миром Иридании правят мужья шиасу. Они создают совет и руководят Высшим Советом.

Моя челюсть упала ниже талии. Как? Но я же… Дыхание сперло. Мне показалось, что что-то сжало мою грудную клетку и не давало дышать. Наверное, для первого дня слишком много информации. Голова начала ныть от избытка эмоций и информации. Может, не стоило об этом пока говорить? Наран сморщился в нежелании говорить на эту тему.

– Это вам должна была рассказать другая кашиасу. Мир наездников другой. Здесь правят другие законы, — он снова откинулся на спинку стула. — Наездницы королев отличаются особо. Они отвечают за продолжение рода ниясытей, может, даже больше, чем сама королева. Вы дальше еще убедитесь, что ваш эмоциональный фон очень сильно будет отражаться на Забаве. Она будет жить вашими эмоциями. И ваша личная жизнь ярко будет отражаться на ее… личной жизни.

– К чему вы клоните?

– Вы обязаны быть замужем уже до того, как Забава поднимется в свой первый брачный полет. Иначе, ее эмоции заставят выбрать его за вас. Уже были прецеденты. Редкие, но были. И поверьте, выбор королевы не всегда нравился их наездницам… Вы хотите этого? — он лукаво подмигнул.

Я вся затрусилась. Я не верила своим ушам. И эта его самодовольная ухмылка… Даже ямочки на щеках уже не успокаивали. Я смотрела на него немигающим взглядом. Потом перевела глаза на Забаву, которая смотрела на меня обожающим взором. И впрямь сегодня тяжелый день. Столько всего сразу навалилось. Потяну ли я?

– А если я не…

– Это не обсуждается. Или вы хотите второй вариант?

Я вздрогнула, словно он меня ударил по лицу, и обиженно посмотрела в его нахмуренное лицо.

– За вами остается лишь выбор в том, кто станет вашим мужем, — он говорил это так просто, словно говорил о рыбалке и напоминал взять удочки.

Мои губы задрожали. Захотелось вскочить на ноги и кричать. Эта сильная эмоция взбудоражила Забаву. Она резко отодвинулась от меня. Громко затрубила на всю столовую. Так возмущенно и требовательно! Раскрыла свои маленькие неокрепшие крылья и забила ими воздух. Столы и стулья разлетелись в стороны. А я сидела, как окаменевшая, потупив невидящие глаза. То, что было у меня внутри, сразу же отразилось на Забаве. Наран резко поднялся, оглянулся. На его лице возникло неподдельное изумление и… ужас. Забава била воздух крыльями, изгибала шею, шипела. Крутилась на месте. А я ничего больше не видела. Эта информация меня рассердила почему-то очень сильно, переполнив душу могучим протестом. Какие ужасные законы! Я продолжала сидеть и смотреть перед собой. Тут я почувствовала, как меня кто-то схватил за плечи и сильно встряхнул. Да так, что я опрокинула голову назад и услышала, словно издалека:

– Лана! Успокойся! Угомони ее! Лана! Лана! Лана! Да что же с вами? Что я такого сказал?!

Я подняла на него шокированные глаза. Паника стала отступать. Забава рядом пискнула и притихла. Я смотрела в ошарашенные синие глаза куратора. Странно, но его сильные руки меня успокоили. И тут я сумела выдохнуть. Обмякла.

– Простите, я не ожидала от себя такой реакции, — опустила взгляд. — Сейчас, почему-то все вокруг воспринимается так остро… каждая мелочь задевает за живое…

– Это следствие природы слияния вашей нервной системы с королевой. Она сейчас слишком неустойчива.

– Да. Такое чувство, что нервы оголены… — я изумленно взвела брови.

Наран присел передо мной на корточки так, чтобы смотреть на меня снизу вверх. Его глаза выражали понимание.

– Простите, меня, иата. Я должен был предположить, что мои слова могут вызвать у вас такую реакцию. Я забыл, что первые дни особенно тяжелы для психики людей. Но я не думал, что эта тема вас так заденет. Может, это для вас болезненный вопрос? Вы мне скажите, — в его голосе я почувствовала обеспокоенность.

Глянула на Забаву. Протянула к ней руку, скользнув по подставленной переносице. Она глубоко вздохнула и положила мне вновь голову на колени, попросив меня так больше не расстраиваться. Я пообещала, что буду себя контролировать. Бросила взгляд в помещение столовой. Там никого уже не было. Только озадаченные официанты и вышедшие на шум повара.

– Господин Наран, а я должна выйти только за наездника?

– Таковы правила Иридании… — через паузу он спросил: — Может, у вас есть кто-то?

Я покачала отрицательно головой и посмотрела на него.

– Значит, у меня есть три года, чтобы выбрать?

Он кивнул:

– Я вам помогу.

Не поняла, в чем именно он мне поможет. Выбрать мужа?

– Хорошо, — мои глаза стали стеклянными. — Здесь, наверное, есть какие-то правила? Условия? Может, надо смотреть на ранг наездника.

Наран пожал плечами и ответил:

– Нет, особых правил нет. Вы вправе выйти замуж за любого наездника. Правило лишь таково, чтобы вы могли испытывать…ммм… нужные эмоции для вашей Забавы.

Я моргнула. Посмотрела печально ему в лицо. А может, его выбрать? И делу конец. Но я этого не сказала. Странно, но я, вдруг, почувствовала, что он себя не относит к потенциальным женихам. Почему? Где-то в глубине его души я, неожиданно, увидела грусть. Какую? О чем? Он что-то скрывал. Что-то очень глубоко в сердце. Я это очень остро почувствовала в этот момент. Сглотнула болезненно. Вздохнула. Паника медленно отступала. Он поднялся на ноги, подвинул стул. Поставил рядом. Сел.

– Скоро будет организован прием в честь церемонии вашего единения с Забавой, — он произнес имя моей малышки с уважением. — С этого дня вы будете объектом интереса многих наездников. Пожалуйста, будьте внимательны. От вашего выбора зависит будущее Иридании.

Я кивнула. На меня камнем обрушилась усталость. Всё. Не хочу больше никакой информации на сегодня. И так ее бескрайний океан. Надо поспать и сразу все пройдет. Я поднялась. Молча, повернулась к выходу, и меня качнуло в сторону. Рука Нарана подхватила за локоть. Устояла.

– Господин Наран, прошу вас, давайте отложим мою экскурсию на сегодня. Я что-то почувствовала себя очень плохо, — я не смотрела ему в глаза, только перед собой. — Пожалуйста, отведите меня в мою комнату.

– Конечно, иата.

Он осторожно отодвинул перевернутый Забавой стул и повел меня к выходу. У двери сделал знак официантам и, выведя меня из столовой, направил к лифту.

В комнате ждала Фия, сидя на диване. Ее лицо хранило отпечаток нервного напряжения. Когда мы вошли с Нараном, она вскочила и подошла к нам. Я на нее никак не отреагировала.

– Госпожа иата! — воскликнула она.

– Потом, Фия. Помоги госпоже принять ванну и пусть она ложиться отдыхать. Все остальное потом. Завтра, — строго остановил ее Наран.

– Да, господин фагот. Я все сделаю.

Я стояла как мумия. Ни на что не реагировала. В голове стоял полный штиль после урагана. Ничего уже не хотелось.

Наран ушел. Фия подошла ко мне ближе и с беспокойством спросила:

– Вам плохо? Прошу вас, давайте пройдем в ванную. Я уже там все нагрела и набрала. Забава уже там. Она ходит в туалет. Прошу вас, идемте со мной, — она взяла меня под руку и повела в умывальню.

Совершив все нужные процедуры, я улеглась с Забавой на мягкую постель и заснула сразу же, как только ударилась головой о подушку. Так завершился мой первый день, как полноценной кашиасу и ученицы атконнор.

*** ***

Проснулась я от того, что кто-то меня толкал в бок. Я категорически была против того, чтобы меня кто-то будил. Но он продолжал весьма настойчиво меня тормошить. Я отмахнулась как от назойливой мухи, натянув на голову покрывало, чтобы спрятать лицо от яркого света. Она не улетала. Я услышала, словно издалека:

– Госпожа Лана, вам надо вставать срочно на учебу. Вставайте! Пожалуйста!

Я нехотя открыла глаза. Рядом стояла Фия.

– Какая учеба, Фия! Я смертельно хочу спать! — отвернулась и снова закрыла глаза.

– Господин фагот очень убедительно сказал, чтобы я вас во что бы то ни стало подняла с постели. И сказал, что это — приказ. Так что я не могу вам позволить спать дальше. Пожалуйста, поднимайтесь! Госпожа Лана! — она продолжала меня тормошить. — Иначе я вынуждена буду ему позвонить и…

Как тут поспишь?

– Ладно, ладно. Встаю. Вста-ю.

Села в постели. Глаза, предатели, отказывались открываться. Я их пальцами. А они ни в какую! Я похлопала себя по щекам. Не помогает. Что за снотворное я вчера выпила, что меня и подъемным краном не поднимешь? Я решила слезть с закрытыми глазами. Встала. На ощупь направилась в сторону, где, я помнила, располагалась ванная комната. Может, если умоюсь, то глаза разлипнуться? В чем я глубоко сомневалась. Чьи-то руки меня послали в нужном направлении. Фия. Я уже не сопротивлялась. А она молвит:

– Ничего, госпожа Лана, я вам приготовила специальный отвар из трав. Он вас вмиг пробудит. Так что вы только умойтесь и выпейте его. Вам поможет. Мне его рецепт дала повариха в столовой. Она предупредила меня, что молодые студенты под ферментом своих ниясытей хорошо спят, — под ее монолог я зашла в ванную, подошла к умывальнику, нагнулась и стала умываться, а она продолжала: — Забава, как только вы пробудитесь, встанет тоже. Я вам уже и завтрак приготовила. И форма готова, в которой вы будете учиться. Вот. Вот полотенце, — я вытерлась и смогла полностью открыть глаза.

Навела резкость. Смотрю на себя в зеркало. Странно, почему у меня такие кудрявые волосы? Я поднесла руку к волосам. Чудно. Даже мило. Я так даже симпатичней выгляжу с этими кудрями.

– Чего это с моими волосами? — выразила я удивление. — Ты что мне ночью накрутила их?

– Нет-нет! — каота закачала головой. — Я тут не причем! Это фермент вашей ниясыти. Это аро.

– Чего? — я прищурилась — глаза явно хотели затемнения веками.

– Аро — это пот ниясытей. Он обладает особыми действиями.

– Какими? — я немного отодвинулась от зеркала, продолжая наводить резкость.

– Вы, наверное, еще не знаете?

– Фия, я тебе что еще не говорила? Я вообще ничего не соображаю. Пол года назад я потеряла память. Так что всё вокруг меня — сплошные новости. Рассказывай, — а я тем временем направилась в комнату обратно.

Узрела столик на колесах, где стояла… еда. Что там было, я не поняла, но покорно принялась употреблять её вовнутрь. Смотрю, еще и стакан стоит с тем самым "волшебным зельем", что, по словам Фии, выведет меня из состояния сомнамбулы. Ела зевая. А она рассказывает:

– Аро — так называется пот ниясыти, в состав которого входит особый фермент, который вас соединяет с нею. Помимо всего прочего, он влияет и на ваше здоровье, кожу и волосы. Практически, он вас и лечит, и омолаживает, и заодно волосы накручивает. Вы заметили, что у всех наездниц волосы кудрявые?

– Угу, — кивнула я, вспомнив шикарную прическу шиасу Мары. — Но я думала, это парикмахер постарался.

– Нет, это все аро.

– Ммм… — протянула я и зевнула так, что чуть челюсть не вывихнула.

Ну, значит, будем кучерявой ходить. Красивее стану. А то как-то неудобно рядом с окружающими меня красавицами. Чувствую себя сорняком среди роз. Розы… я часто в последнее время стала вспоминать какие-то странные обрывки из прошлого. Слова, которые понятны только мне, образы, сравнения, которые знаю только я. Я их понимаю, но что они для меня значат и откуда они — всё равно не могу все собрать в одно целое. Печально. Ну, да ладно. О чем это собственно я? А о химии под названием аро. Милая штучка. Полезное действие оказывает это аро на наездников… Буду молодой всегда и красивой. Чудненько! Я продолжала жевать и тут, вдруг, вспомнила вчерашний разговор с господином фаготом. Странно, почему я так бурно отреагировала? Хотя… стремно как-то выйти обязательно за кого-то из наездников замуж в течение трех лет. Что за ерунда! Надо покопать по этому поводу. А вот с куратором об этом говорить стыдно. И так уже опозорилась дальше некуда. Куда дальше? Не буду об этом при нем больше заикаться. Тут я вспомнила его лицо, когда он мне это сказал и мои ощущения. Я припомнила и то, что он не считал себя претендентом в мои женихи. Но почему? Это для меня загадка. Я ему не нравлюсь? Или нет! У него уже кто-то есть. Такой видный мужчина…

Я, молча, дожевала последнюю ложку своего неплохого завтрака и глянула на стоявшую рядом Фию. Та смотрела на меня как-то виновато.

– Что с тобой? — спросила я ее.

– Позвольте вас спросить, госпожа Лана…

– Спрашивай, — меня раздражала иногда эта манера слуга-госпожа, но таков этикет.

– Вы на меня не сердитесь за то, что я вчера… эээ… не была на своем месте, когда вы пробудились? — ее голос дрогнул.

– Нет, абсолютно, — покачала я головой и встала, чтобы переодеться.

Она мигом сообразила и подала мне мою учебную форму. Я ее взяла в руки и развернула, чтобы поглядеть на неё. Эдакий милый комбинезон кремового цвета. Приталенный, с прелестной вышивкой на воротнике стоечке и манжетах, выполненный золотыми нитками. А под воротником спереди небольшой вырез в виде капельки. Я скинула с себя пеньюар, впрыгнула в него, и Фия ловко застегнула его сзади. Гляжу на себя в зеркало. А ничего так. Симпатично. Особенно эта капелька под воротником-стоечкой. И эти светло-русые кудри. Мне понравился мой вид. Кстати! Я уже не хочу так сильно спать. Это то зелье Фиино помогло. Я пробежалась по себе руками. Ещё раз убедилась, что я неплохо выгляжу… Тут Фия подала мне украшение. Диадема. Такая же, как и у тех кашиасу, что я видела дней несколько назад. Глянула на Фию.

– Это — зуру, его передал вчера вечером господин фагот. Вы его должны носить теперь всегда. Это ваш отличительный знак. Даже, если рядом не будет Забавы, все будут знать, что перед ними кашиасу. Он сказал, чтобы я настояла на том, чтобы вы обязательно надели его. Зуру не тяжелый и сделан под вашу голову. Так что вы не будете замечать его на себе.

Я послушно вздохнула и поднесла к голове.

– Фия, помоги мне, пожалуйста, его одеть, — попросила я ее.

Она ловко вплела его мне в мои кудряшки, а основную его часть поправила у меня на лбу. Я стала еще милее. Прелесть! Прямо настоящая принцесса!

– Что еще говорил господин фагот? — не отрываясь от себя любимой, спросила я.

– Он сказал, чтобы я перечислила вам сегодняшние предметы. Напомнила о том, чтобы вы взяли обязательно с собой коммуникатор. В вашей форме есть карманчик, он идеально подходит под него. И еще сказал, чтобы я вас отвела на первое занятие.

– Ясно, — я поджала губы, превратив их в решительную ниточку, и обернулась в сторону своей пожатой постели.

Там мирно сопела Забава. Что-то она и не думала просыпаться, как сказала мне моя каота. Я подошла к мелкой соне. Коснулась ее и произнесла:

– Забава, подъем! Нам надо идти на учебу.

Та подняла голову и послушно открыла верхнее веко. Потом медленно второе.

"А почему так рано?"

– Так надо.

Она спрыгнула с постели и сразу же подошла к столу с едой на нижней полочке. Надо же, как послушна! Быстро проглотила привезенную ей рыбу. Потом глянула на меня и сообщила:

"Я в туалет хочу"

Вот оно! Господин Лахрет говорил. Правда, она ещё вчера сходила, я не обратила внимания. Мы прошли в уборную. Забава сделала свое дело. Я промыла. Все так просто. И совсем… не воняет. Странно.

Вышли. Фия уже ждала нас на выходе.

На нужный этаж добрались без приключений. Фия указала мне по коридору последнюю дверь раздевалки и удалилась. Первым по расписанию была физическая культура.

Но я не зашла в раздевалку сразу. Подошла к толстенному окну в конце коридора и принялась любоваться открывшимся зрелищем, упершись лбом в стекло и приложив ладони на уровне лица к окну. Забава повторила за мной. Она вообще все повторяла за мной, только что не ходила на задних лапах. А потешно было бы! Надо будет как-нибудь ей предложить это сделать. Подниму себе настроение!

Глаза разбегались. Не знала на чем взгляд остановить. Здания Ира в солнечном свете ослепляли своей стальной белизной, утопая в сине-зелено-фиолетово-красном море растительности. Рядом с академией располагался парк, посреди которого было озеро, окруженное островками пляжей. На них отдыхали люди. В воде плавали ниясыти. Видимо они были со своими друзьями-наездниками. Далековато. Не видно. Я стала всматриваться.

– Любуетесь видом, иата Лана?

Я даже подпрыгнула от испуга и резко развернулась. Совсем близко стоял господин куратор все в той же привычной для него позе: руки за спиной, ноги на ширине плеч, ровная осанка. Прямой, слегка насмешливый и проницательный взгляд. Уголки губ подняты в лукавой усмешке. В общем, полный пакет лидера плюс мальчугана-проказника. Не знаешь, что от него ожидать. Либо поучительного и простого наставления, либо насмешки. Я перепугано уставилась на него, потеряв дар речи. Видно этот дар речи ушел погулять возле озера в парке. Не могу ничего удобовразумительного выдавить из себя. Сразу свело где-то под лодыжкой и сперло дыхание. А он стоит и смотрит синими глазищами, ожидая ответа. Нет. Точно от меня ничего не услышит.

– Госпожа Лана, время, что осталось сейчас у вас, дано вам, чтобы вы успели переодеться на занятия по физической культуре, а не чтобы удовлетворять праздное любопытство, — наконец, прервал гнетущее молчание господин фагот.

Я медленно открыла рот и так же медленно его закрыла, как рыба, да пару раз моргнула. Вот и весь мой ответ. Он усмехнулся еще шире. А тут, вдруг, еще вдогонку к моей немоте, вспомнила вчерашнюю беседу, и мне стало еще хуже.

– Эта дверь, — он указал на дверь первую слева от меня, — вход в женскую раздевалку. Там есть и ваш шкафчик, где уже принесена ваша новая форма для занятий. Если вам не сложно, иата Лана, могли бы вы потратить время на переодевания?

Я снова повторила ту вещь со ртом, ну, что как рыбка, и посмотрела на указанную дверь. Так! Надо срочно себя взять в руки. Кивнула. Развернулась на каблуках и зашагала к указанному входу в раздевалку. Я кожей чувствовала, как он пристально проводил меня взглядом.

В раздевалке я оперативно переоделась в свою форму, состоящую из легкого гольфа и свободных штанишек, собранных внизу резинкой. Девочки тоже занимались именно этой операцией. Они о чем-то между собой перешептывались. Я их не слышала. Думала о своем. Всё пыталась отойти еще от вчерашнего с господином Нараном разговора. Вроде с утра сегодня решила, что не буду об этом думать. Ведь у меня же впереди ещё три года. Что-нибудь придумаю. Почему же мое сердце не на месте? И вообще, почему я так остро вчера отреагировала на нее? Так как еще в поселке Со уже подумывала о своем замужестве… Что же поменялось?

Я села на лавочку и притихла. Ушла в себя. Рядом кто-то сел.

– Ты сегодня какая-то задумчивая… — услышала я чье-то нежное сопрано рядом и повернула голову.

Это была Лия Марахит. Она смотрела на меня красивыми ядовито-зелеными глазами.

– У меня есть о чем подумать, — ответила я.

– Наверное, у каждого из нас есть о чем подумать, — согласилась она, мило улыбнувшись.

Что-то было в этой улыбке теплое и притягательное. Я ее заметила еще в том флайере, что мы сюда летели. Хорошая и приятная девушка. Ее Резотта преданно к ней тулилась, заглядывая ей в лицо. Впрочем, почти то же самое делали все малыши-ниясыти.

– Вчера вы с Мартом так быстро ушли из столовой.

– Да. Надо было, — что-то сейчас я не была расположена к доверительной беседе.

Она посмотрела на хронометр на руке.

– Ой! Уже надо идти. Скоро начнётся занятие.

Я кивнула. Встала и направилась к двери, что вела в спортзал.

То, что называли спортивным залом, трудно было назвать залом. Скорее — целым крытым стадионом. Здесь было всё. Всё, что только нужно для физической подготовки. Тренажеры, снаряды, лестницы, канаты, альпинистские стены, маты, беговые дорожки и даже бассейн. Последний находился у самого края под стеной. Над ним в несколько уровней располагались трамплины разной длины и ширины. Интересно, что и над бассейном были канаты. Может, с них тоже прыгали в воду? Я сперва даже растерялась. Куда идти?

В зале (буду его называть как все) было еще несколько групп, но без ниясытей. У них с нами проходили параллельные занятия физической культуры. Когда мы появились на горизонте, все, как один, повернули головы в нашу сторону. Хотя… что уж тут скажешь. Мы очень эффектно смотрелись. У нас даже формы были другими. У тех она была синей. У нас — чисто белой. Мы увидели стоящего слева у стены куратора и, по совместительству, еще преподавателя по физкультуре и истории. Он стоял в своей любимой позе. Ребята уже находились возле него. Он что-то им объяснял.

Увидев нас, куратор замолчал и замер, наблюдая за нашим приближением. Забавное у него было выражение лица. Не то он любовался, не то просто ждал… Не пойму. Нас, девушек-наездниц, насчитывалось всего восемь из двадцати одного в нашей группе. Говорят, что это довольно неплохое соотношение. Ниры менее притязательны в выборе наездниц, поэтому они могут выбрать себе девушку и с более холодным нравом. Им же не надо яйца откладывать.

Подошли. Стали. Наран молчит. Смотрит на нас. Потом, внезапно, словно очнувшись ото сна, он произнес:

– Ну, вот мы все в сборе. Приветствую вас в полном составе. Сегодня у нас первое занятие по физической культуре. Вводный инструктаж и легкая разминка. Теперь это будет нашим постоянным началом дня, чтобы вы смогли рассеять ферментную дрему из ваших голов. После ночи глубокого сна единения вам необходимы физические упражнения. Иначе, все ваше обучение не пойдет впрок, — он посмотрел на меня в первый раз. — На вводном инструктаже, прошу вас, будьте внимательны. И ещё. Мне будет помогать мой Натон. Его присутствие будет полезно для малышей. Они проще поймут движения и упражнения, если будут смотреть на него, — он сделал паузу. — Вопросы есть? Да, Магон.

– Господин куратор, а девушки будут заниматься с нами наравне? — наш любопытный "ушастик" снова задал интересный вопрос.

– Первые занятия — да. Потом я буду давать указания, и устанавливать нормативы отдельно. Ещё вопросы? Хорошо, — сказал Наран и, когда все скромно отмолчались по-поводу вопросов, продолжил: — раз их нет, приступим к вводной части. Я объясню вам технику безопасности и правила поведения в зале. Я ожидаю от вас неукоснительного их соблюдения и полного послушания. Это может сохранить вам здоровье. Итак, начнем-с.

И он повел нас по залу. Показывал все снаряды, тренажеры и, подробно их описывая, указывал как себя с ними необходимо обращаться. Через пол часа мы подошли к огромнющему окну на всю длину зала от потолка до пола (это любимый дизайн архитекторов атконнора, да, впрочем, и всего общества Ира). Оно было поделено на большие квадратные сектора. Господин куратор нажал на какую-то консоль на раме, и окно открылось (точнее испарилось). Я так поняла, что та же самая технология применялась на многих автомобилях и вообще любом транспорте. Из рамы выходил настэ, куда сверху опустился ниясыть и по нём вошел в зал. Остановился рядом с Нараном.

– Это мой нур. Его зовут Натон. Мы будем вместе сотрудничать и в дальнейшем, — он положил ему руку на шею, — вам станет легче.

Я залюбовалась Натоном. В сравнении с малышами, он развит пропорционально, гармонично. Это и понятно, он уже зрелая особь, а наши малыши только начали свое развитие. Снова внутри возникло то невероятное восхищение, которое у меня появилось в первый раз, когда я его увидела. Что-то рядом радостно пискнуло, да так громко! Это не я. Я пищать не умею. Медленно дошло, что это была Забава. Она громко свистнула и заурчала. Я удивленно перевела взгляд на нее. Она восторженно глазела на Натона. Видимо, ей передались мои восторженные чувства или же ей радостно было видеть вообще взрослую ниясыть, я не могла понять. Так, надо брать себя в руки. Забава слишком ярко передает все, что я чувствую. Её поведение и возгласы привлекли внимание Натона. Он опустил голову на уровень моей малышки и так зычно застонал. Меня пробрало. И тут я ясно осознала, что он почтительно приветствует молодую королеву. Он ее чувствует. Ему это нравится. Я боковым зрением заметила, что Забава затопала на месте. Довольно заурчала, раскрыла крылья, чуть не сшибла меня с ног, и изогнула изящно свою тонюсенькую шею.

– Кокетничает, — услышала я рядом чье-то заключение.

– Конечно, она же будущая королева!

Все заворожено наблюдали за этой парочкой. Даже Наран. Он в этот момент был таким задумчивым. Я глядела на него и чувствовала, как в груди росло любопытство. Кто он? Чего хочет? Почему он такой мрачный? Господин Наран хлопнул друга по шее и сообщил о начале разминки.

Вот, выйдя на ровную площадку, покрытую странным ворсом, господин куратор начал показывать элементы упражнений разминки, велев стать нам кругом (довольно большим). Натон же показывал разминку для малышей. Ой, и потешно-то было! Я чуть живот не порвала от смеха. Не могла сосредоточиться на своих движениях. Господин Наран постоянно делал мне замечания. Но я ничего не могла с собой поделать! Особенно смешно было, когда Забава за Натоном повторяла.

Все это время господин Наран был весьма сдержан, кроме тех случаев, когда я доводила его своим реготом. Отпустил он нас за десять минут до окончания занятия. Я хотела его спросить о том, что значило поведение Забавы. Но он, отпустив нас, сразу повел Натона к тому окну с настэ, чтобы выпустить наружу. Я стояла и наблюдала за ними. За тем, как он шел рядом с Натоном, положив руку на плече и слегка опустив голову. Как открыл окно. Как следил за своим другом, когда тот взмыл в небо. Как долго еще стоял у настэ, не оборачиваясь. Я так и не дождалась. Пошла в раздевалку. Там уже все девчата переоделись. Когда я зашла, они странно глянули на меня. Кто с осуждением, а кто с сочувствием. Что бы это значило?

Следующим предметом шла этика и этикет. Его у нас вел господин Рулит Мохан. Он тоже был наездником. Его ниясыть звали Хон. По-моему так звали еще кого-то. А! Преподавателя по социологии. Что бы это значило?

Предмет оказался для меня, слабо говоря, крайне нелегким. Все эти условности, правила поведения, манеры. Я никогда их не понимала. А тут еще учить их надо! Уфф! Мне кажется, и вантуз не поможет запихнуть этот груз информации в мою тугую голову. Сам господин Рулит выглядел довольно ворчливым, хоть и молодым. Что-то ему постоянно не нравилось. Неприятный тип. Еле высидела! Звонок окончания лекции вырастил мне крылья. Я вылетела пулей из аудитории, быстро очутившись в коридоре, где меня настиг Март, хлопнув по плечу.

– Наконец, я могу с тобой пообщаться, сестренка! Как спалось?

Я подняла на брата озадаченные глаза.

– Март! Ты не представляешь, что! я узнала вчера от куратора!

Братик захватил меня за плечи и увлек в сторону от лишних ушей.

– Рассказывай! — он серьезно нахмурил брови на своей несерьезной моське.

Я сглотнула. Нешуточно посмотрела в его оранжевые глаза, доставшиеся ему от Рода.

– Я думаю, что ты это знаешь… А для меня это было ужасной новостью! Для меня тут вообще одни сплошные новости! — Март меня не перебивал. — Мне господин Наран сказал, что в течение трех лет до наступления половозрелости Забавы я обязана… — я сделала многозначительную паузу, — выйти замуж за какого-нибудь наездника!

Марту ни капельки не было смешно, что меня страшно порадовало. Он отнесся к моим словам обстоятельно.

– Я не знал об этом, — он сочувственно покачал головой. — Но, кажется, я понимаю — почему.

– И?

– Я предполагаю, что то, поднимется ли Забава в свой брачный полет или нет, видимо, зависит всецело от тебя.

– То есть?

Он кашлянул и смущенно опустил глаза. Хорошо, что нас больше никто не слышал. Эта информация оказалась очень интимной.

– Ты же уже знаешь, что твоя королева отражает все твои чувства? — я утвердительно кивнула. — Захочет она полететь или нет, выберет она себе спутника или нет, зависит от твоего выбора и желания… к мужчине.

И тут до меня, ковыляя на обе ноги, доползло понимание. Я резко выпрямилась и выдохнула. Вот оно что! Упс. Учитывая высокую мораль и нравственность ириданского общества, я обязана выйти замуж. Кашиасу меня сделала Забава. Я теперь от этого никуда не денусь. Она привязала меня к себе навсегда. И это общество стало теперь моим насовсем. Кем бы ни была я в своей прошлой жизни, пусть его и не помню, но я принадлежу теперь этому миру. Ой! А вдруг, я уже замужем?! От этой мысли у меня похолодело внутри. Нет. Я точно знаю, что это не так. Откуда? Ну, память же ко мне приходит иногда в гости. И в этот раз я точно почувствовала, что не была замужем. Но тогда, выходит… А что выходит-то? Если я — кашиасу, то, согласно законам Иридании, если выйду замуж, то тогда мой муж станет лортом или королем. Они становятся таковыми не по рождению, а по… и тут до меня верхом на черепахе прискакала новая мысль: я стала помимо своей воли объектом охоты за короной. Я машинально коснулась одетой на меня утром изящной диадемы под названием зуру.

– Я вижу, ты меня прекрасно поняла, — сделал вывод Март.

Он снова положил руку мне на плече:

– Не бойся. Мужчины не будут домогаться тебя явно. Они знают, что это не сработает. Твоя мощная защита по имени Забава не даст. А вот кашиасу и шиасу будут на тебя давить в выборе. Возможно, они будут продвигать кого-то особо. Но выбор остается все равно за тобой. Почему? Ведь, по-сути, именно тебе передавать чувства и эмоции своей Забаве. А они должны быть искренними. Иначе, кладка ее будет ой! как мала. Это не выгодно никому! — Март успокаивающе улыбнулся и похлопал по плечу. — Ланочка, не бойся ты так! Я буду рядом. Ты же помнишь, что у тебя есть брат и не простой, а нурит.

Нурит — это в смысле наездник нуров. Как нириты — наездницы нир, шиасу — наездницы королев-ниясытей.

Я улыбнулась в ответ. А это ведь на самом деле не страшное событие. Многие женщины, наверное, мечтают, чтобы их добивались столь высокопоставленные мужчины! Так! Нужно искать в этом положительное.

– Ладно, давай оставим эту тему, — я повернулась в сторону коридора. — Ты мне лучше напомни, что сейчас за предмет?

– Биология.

Я почему-то облегченно вздохнула. Если бы была, например, социология, то я бы завыла от тоски. Я почувствовала, что разовью глубокую неприязнь к тяжелым для мозгов предметам. А биология… По крайней мере, преподаватель был легким человеком и просто преподавал трудные истины о природе. Я глянула на брата.

– Ну, тогда погнали штурмовать мозги дальше!

Он кивнул и деловито подставил руку, чтобы я на него оперлась. Мы пошли. А за нами бодренько засеменили два малыша. Они о чем-то перешептывались. Забава с ним заигрывала, а тот огрызался, и шутливо шипел на нее. Мило. Даже тут они нас повторяли. Я тут, вдруг, задумалась, а сколько Забаве… дней от роду. Я так понимаю, она уже вылупилась, когда ее привели на площадку избрания. Спрошу господина Лахрета. Он точно знает.

Мы зашли в аудиторию и заняли свои места почти перед самым звонком на урок. Сразу после него в аудиторию вошел наш преподаватель, и я повернула голову в его сторону. Я как-то успела забыть, какой он… мужественный. Принялась задумчиво его рассматривать. Помню, он мне понравился с первого взгляда. Умный, доброжелательный и веселый человек. И эти черные глаза. Когда он смотрел, мне казалось, что я проваливаюсь в бездну. Выглядел он снова безукоризненно. Одет все в тот же костюм, что и вчера. Таков устав. Он прошел, мило улыбнулся всем. Положил на стол коммуникатор и еще что-то, я не рассмотрела.

– Добрый день, студенты. Как вам новый день? Уже в головах развиднелось?

– Ага, особенно после этики! — кинул кто-то сзади, вызвав волну сдержанных смешков.

Я не стала оглядываться. Но это вызвало улыбку даже у господина Лахрета. Когда он улыбался, глаза его становились добрыми и притягательными. Так и хотелось в них смотреть и смотреть. Интересно, а сколько ему лет? Вроде не сильно "зрелый". Хотя… В мире, где нет старости, о которой знаю только я, возраст особо не играл роли. Они просто уходили из жизни и все. Почему? Мало кто знал. Просто говорили, что таков природный цикл. У каждого он свой. Может, ему около пятидесяти? Это лишь мое предположение. Будет ему сто пятьдесят, и он будет выглядеть так же. А вообще о чем это я? Почему меня это так заинтересовало? А он тем временем произнес:

– Ну, что, учащиеся, пока мы не начали, есть ли у вас ко мне вопросы?

Я сразу подняла руку.

– Прошу вас, иата Лана, — он вежливо кивнул головой.

– Скажите, пожалуйста, а сколько моей Забаве… дней?

Он улыбнулся. От его улыбки в животе протестующе свело, и от этого я удивленно сжалась. Странная реакция на этого мужчину. Особенно когда он смотрел на меня.

– Вы имеете в виду, сколько проходит времени после вылупления ниясыти прежде чем ее приведет королева-мать на площадку избрания? — я ему кивнула. — Стандартный месяц. Тридцать два дня. В это время королева-мать продолжает заботиться о своих малышах, пока они не достигнут ферментного периода. Тогда они начинают требовать от нее… друга. Королева же решает, давать им это или нет. Конечно, королевы, имеющие свою шиасу, просят о помощи людей, — он говорил довольно снисходительным тоном, но я не чувствовала от этого дискомфорта.

– А есть дикие ниясыти?

– Есть.

– А где они обитают?

– В основном в горах Градасса. Где это, вы знаете. Но пока давайте на этом остановимся. Еще о происхождении ниясытей мы будем проходить дальше. Сегодня я хочу с вами обсудить процесс сна наших любимцев. Вы, наверное, заметили, что биология у вас сегодня снова поставлена? Дело в том, что вам в самом начале необходимо ознакомиться с основными особенностями ниясытей. Итак, первый вопрос к вам. Скажите, что вы понимаете под словом "сон"?

Кто-то сзади из девушек поднял руку.

– Пожалуйста, только прежде назовите кто вы и имя вашей ниясыти. В дальнейшем прошу вас без моих напоминаний говорить мне то же прежде, чем ответить.

– Пернона Груг, нира Ли, — я оглянулась специально, чтобы посмотреть на нее.

Она была невысокого роста, слишком худая, с янтарными глазами. Волосы у нее, в отличие от меня, не так закрутились, были лишь волнистыми. А мне же будто мелкую химию сделали. Она ответила:

– Сон, это состояние, в процессе которого существо не бодрствует. Обычно в этом состоянии ему что-то снится.

Лахрет кивнул.

– В целом, если просто сказать, то сон — это действительно состояние отсутствия бодрствования. А если сказать по-умному, — он улыбнулся своей интересной улыбкой, приподняв лишь один уголок рта, — это естественный физиологический процесс пребывания в состоянии с минимальным уровнем мозговой деятельности. Это физиологическая потребность живого организма. Как сказал когда-то мой преподаватель — это глубокое охранительное торможение, предотвращающее переутомление и истощение нервных клеток. Когда организм спит, в нем происходит ряд важных изменений. Вообще о сне можно говорить очень и очень много. Немало ученых бьются над загадкой сна. Проводят исследования и опыты. До конца, конечно, на сегодняшний день, это состояние не изучено. Я вам сегодня расскажу то, что уже известно нашей науке о сне. Ну, по крайней мере, ее толику. Как вы думаете, насколько для нас важен сон?

Поднял руку Март. Назвался. Продолжил:

– Без сна мы умрем.

– В принципе так и есть. Достаточный сон жизненно необходим для поддержания и укрепления здоровья, для восстановления работоспособности, — преподаватель сделал паузу и оглядел нас всех. — Кому нравится спать, поднимите руку.

Все подняли руки. А кому не нравится спать? Как хорошо встать со свежей головой!

– Я так и думал, — его добрая улыбка растопила мое сердце. — Для чего я затронул эту тему для вас сегодня в свете общей изучаемой нами темы о физиологии ниясытей? Молодые ниясыти спят чрезвычайно много в день в среднем до двух лет. В это время они интенсивно растут. Фаза бодрствования у них составляет всего лишь шесть часов в сутки. А то могут и меньше. Почему вам это надо знать? Все связано с ферментом, который они выделяют во время сна, и является основным звеном в вашей с ними связке. Особенно важен в этом вопросе именно этот их "сонный" период. Да, господин Март.

– Так что же, выходит, и мы тоже будем с ними столько спать?

– Правильный вопрос. Мой ответ — нет. Вы можете с ними спать столько, сколько требует ваш организм. Восемь часов. Этого достаточно. Важное условие — находиться с ними рядом ночью. Именно во второй фазе своего сна малыши выделяют максимальное количество нужного вам вещества связи с ними и чутко спят. В первой фазе они засыпают очень быстро и их почти нереально разбудить. Именно в это время они растут.

– А что от нас требуется? — спросил Магон Тао.

– Еще один верный вопрос. От нас требуется их уложить. Все. Продолжаем учиться. Потом мы приходим и ложимся спать как обычно.

– Ничего сложного, — кто-то буркнул.

– Точно, ничего сложного. Так что, после нашего занятия на обеденной перемене вы ведете малышей в столовую, сами кушаете и их кормите. После чего вы ведете их к себе в комнату, укладываете, ждете пока они отключаться. А это будет очень быстро. И идете дальше на урок. Инструкции ясны?

Все закачали головами. Всё предельно ясно. Потом он начал лекцию о сне и тех процессах, проходящих в организмах наших малышей, когда они спят. Лекция пролетела на одном дыхании. Я слушала с открытым ртом.

Прозвенел звонок. Господин Лахрет остановился и произнес на прощание:

– В общем, вы поняли, что вам делать? Не забывайте свои вещи. До следующей встречи, — он взял свой коммуникатор и еще что-то со стола и размашистым шагом покинул аудиторию.

И лишь после того как дверь за ним закрылась, я встрепенулась, словно проснулась от увлекательного сна.

– Лана, ты что, спишь? — услышала я голос Марта над головой. — Пошли в столовую. Мой Нук уже скоро отключится, а его накормить еще надо.

Я послушалась. В столовой снова негде присесть! Как всегда во время перерыва. Но столики с двойной столешницей у окна были свободны — видно это негласное правило — это места для наездников. Мы вчетвером, точнее ввосьмером, если считать наших главных подопечных, а мы — это я, Март, Лия и наш новый друг Магон Тао, соединив два стола, уселись в самом углу. Место довольно удобное. Видно всех, кто входил и выходил. Магон тараторил, как пулемет. Занятный парень. Оказывается, он уже год как отучился в каком-то шиконноре, менее престижном учебном заведении, чем наш атконнор. Это что-то вроде института. Потом подал документы на перевод в атконнор и его пригласили на избрание (конечно после рекомендательного письма декана его шиконнора). Так что он много чего знал о наших преподавателях по их каналам. Конечно, истории о наездниках и их личностях являются самым главным, что любит перетирать весь люд в Ире и других главных городах, где тоже есть свои наездники. Особым вниманием пользуются шиасу, кашиасу, лорты, тиятгоры (вроде генерал-адмирала), ятгоры (адмиралы), фаготы (майоры), а также, я не помню их титулов, но, по-моему, это будут судьи, особенно верховные, министры всякие, в общем, бомонд главных городов Иридании. Значит, моя жизнь будет очень любопытна для жителей Ира. Я втянула испуганно голову в плечи. Всем будет любопытно, с кем я кушаю, как отдыхаю, что читаю, что люблю кушать и т. п. Что-то мне это не очень нравится. Но такова участь всех видных людей общества, от которых зависит судьба всей Иридании. Я подумала про себя. И как на такую тютёху, как я, можно возложить такое великое бремя власти? Я же порядка и в своей голове не могу дать, а что говорить об обществе? Может, поэтому и требование есть такое для кашиасу — замуж выйти? Мужья за них правят. Я вздохнула. А в это время Магон рассказывал очередную смешную историю о том, как он сдавал экзамен в своем шиконноре. Мы смеялись, а я сквозь смех испытывала сильное волнение о своем будущем.

В раздумье я не заметила, как привычная суматоха в столовой немного поутихла. Да и мои собеседники стали посдержанней. В чем дело? Я глянула в ту сторону, куда они кидали настороженные взгляды. В столовую заходили преподаватели. Среди них шагала одна особая парочка: господа Наран Ниасу и Лахрет Ноа. Они шли особняком и о чем-то оживленно разговаривали. Наран что-то горячо и, эмоционально махая руками, активно объяснял господину Лахрету, а тот шел, нахмурившись, и понимающе кивал в ответ. Я замерла, рассматривая их. Что-то заворожило меня в движениях этих мужчин.

– О! Явились! — услышала я рядом то ли недовольный, то ли боязливый возглас Магона, адресованный именно этой парочке.

Я удивленно воззрилась на него. С чего это он так молвит против наших дорогих преподавателей?

– Чего ты так их недолюбливаешь? — удивленно спросила его я.

– Я не недолюбливаю, — покачал головой Тао, — а побаиваюсь.

– Почему?

– Ты, что не знаешь о них ничего? — он вскинул брови. — А! Ты же ничего не знаешь… в смысле потеряла память. Ну, и я, не ахти знаю, в принципе, но от этого не менее стрёмно.

Я насторожилась. Чего это он знает о них. Я уставилась с выражением на лице вроде "рассказывай".

– Говорят, что их побаиваются все лорты. Даже сам винод (это верховный судья Ира) их побаивается.

– С чего бы это вдруг?

– Говорят, что они герои Ернонской битвы.

Я зависла. Что за битва? Неужели ириданцы воюют?

– Какой битвы?

– Ты не знаешь, — Магон сделал страшные глаза, — про Ернонскую битву?!!

– Представь себе! — я обиженно оттопырила губу.

Сколько можно уже им объяснять?!!!

– А! Прости! Запамятовал опять. Так вот, знай Лана. Иридания с незапамятных времен ведет войну против тараков.

– Тараков? — я уже слышала когда-то о них, но не придала этому никакого значения. — Кто это?

– Это наши враги. Нам на уроках истории куратор должен об этом рассказать подробнее. Но каждый в Иридании знает про тараков. Ими даже детей пугают, если те не слушаются родителей. Они населяют остальные материки нашей планеты. Наш — только Иридания. Так вот десять лет назад была решающая битва при Ерноне. Там мы прогнали тараков полностью из Иридании, и тогда же была закрыта граница и запущено защитное поле, закрывающее наш материк от любого проникновения.

Я округлила глаза. Вот этой стороны Иридании я никак не знала. Ровным счетом.

– В те дни погибло ужасающе много наездников. И численность ниясытей сильно сократилась, — подтверждающе кивнул Март.

– Еще с тех пор их стало мало вылупляться. Королевы начали реже летать в свои брачные полеты. А молодые — выбирать себе наездниц, становясь нирами, — закончила Лия.

Я пришла в замешательство. В голове информация медленно пыталась перевариться. Иллюзия идеального мира рухнула как карточный домик в моем воображении. До меня дошло, что к нынешнему состоянию Иридания приходила через страдания и боль. Я потупила взор и опять не заметила ступор своих друзей. Пришла в себя только после того, как услышала знакомый голос. И в коем-то веке это был не Наран Ниасу!

– Господа студенты, вы, наверное, обсуждаете действительно что-то важное, раз не заметили, как ваши подопечные начали засыпать? — я подпрыгнула на стуле, грохнув столешницу коленом, и подняла глаза.

Под черными глазами господина Лахрета я ссутулилась и прикусила губу. Он обвел укорительным взором всех сидящих за столом и остановился на мне. Мне что ли отвечать? Я же лишь бухыкнула и глянула на Забаву. Та положила голову мне на колени и действительно… заснула. Я так быстро привыкла к тому, что ее голова покоиться у меня на коленях, что даже не заметила, как она заснула. Что делать? Я толкнула ее и произнесла вслух:

– Эй, Забава! Проснись! — та ни гу-гу. — Эй! Проснись, соня! — услышала над ухом прыск.

Подняла глаза. Господин Лахрет, а за ним стоял и сам куратор, мило улыбались. Я на Лахрета. Тот сказал с небольшим укором:

– Видимо, вы не слышали сегодня на лекции, что если ниясыти засыпают и входят в свою первую фазу сна, то их разбудить практически невозможно?

Я перевела глаза на мелкую. Начала ее тормошить. Та ни в дугу! Я слезла со стула. Та скрутилась в клубочек и дальше дрыхнуть. Мамочки! И что мне с нею делать теперь? Я оглянулась. Мои одногруппники проделывали те же самые манёвры со своими сонями. Подняла глаза на куратора и господина Лахрета. Они, молча, наблюдали, глядя на нас насмешливыми лицами. Нет, чтобы помочь! Я села на корточки и поднесла руку к лицу, упершись локтями в коленки. Придется тащить ее. Я, на всякий случай, ее еще раз потормошила. Без результатов. Сокрушенно оглянулась на старших. Мол, что мне делать? Первым ожил Лахрет:

– Вам теперь придется нести их на себе в комнату. Иначе никак.

А почему они не хотят хрупкой и беззащитной девушке помочь понести? Они ясным делом не намеревались этого делать, понятно было по глазам. Я сокрушенно вздохнула и попыталась поднять свою «незначительную» проблему. Та была как пластилиновая. Я кряхтела, пыхтела, дулась, стонала. В общем, кое-как оторвала ее от пола и закинула на плече. Хорошо, хоть она крылья держала сложенными. Посмотрела на других. Те тоже проделали те же процедуры. Мелкая весила килограмм двадцать. Бросила взгляд на старших мужчин. Те не шевелились, пристально наблюдая за моими стараниями. Вот же! Почему не помогают своей кашиасу?! Я сделала лицо недовольным.

– А может, вы мне поможете? — не выдержала я.

– Зачем? — ехидно бросил Наран. — Вас же предупреждали!

– Мы не имеем права вмешиваться в ваш химический обмен, — покачал головой Лахрет. — Мы можем его затормозить. Вам придется самим нести.

Я оскалилась. Может, это и не престало кашиасу, а мне можно. Гордо задрала голову и покряхтела к выходу. Тут меня осенило. Я же до сих пор не знаю, где мой дом. Куда гордость делась? Оглянулась. Наран и Лахрет продолжали следить за нашей потешной компанией. Я скромно произнесла:

– Я не знаю дороги.

Наран хмыкнул и двинулся в нашу сторону. Меня удивило, что Лахрет тоже шевельнулся к нам. Неужели они оба меня будут провожать? Всмотрелась в лица обоих мужчин. В глазах Нарана блестело недовольство. Лахрет сочувствовал и тепло улыбался. Что же произошло с господином куратором? Почему он с утра был таким… хмурым? Я продолжала пребывать в недоумении. Если честно, то я меньше всего хотела, чтобы он провожал меня. Но… случилось то, чего я не хотела. Наран оглянулся к своему другу и что-то сказал. Тот согласно кивнул и пошел в сторону окна для заказов. Внутри все опустилось. Но деваться было некуда. Куратор обошел меня со спящей сомнамбулой и открыл входную дверь в столовую. И мы всей веселой наполовину спящей компанией, во главе которой бодро шагал фагот, покинули столовую и отправились к лифту. В нем никто не проронил ни слова. Сначала доставили меня. Куратор вышел первым. Открыл дверь в комнату. Я думала, что упаду от усталости. Все-таки Забава не пушинка! Он впустил меня в комнату и, не сказав ни слова и не заходя, закрыл дверь. Да что с ним такое?! А ведь только начал мне нравиться. Ох, уж эти мужчины! Пойми, что они думают. Я доскребла до кровати и бросила сонное бревно на мягкую постель. Та даже не дернулась. Вытянулась рядом. Все! Больше ничего не хочу. Усну тут рядом с Забавой, и будь, что будет. Фии в комнате не оказалось. Я устало закрыла глаза и мгновенно вырубилась, даже не заметила. Пусть фермента в первую фазу сна ниясыти выделяют и мало, но мне и этого хватило.

Меня разбудила вибрация моего коммуникатора. Я вздрогнула и нехотя открыла глаза. Ответила. Это был мистер куратор. Чтоб ему пусто было! Я хочу спать!

– Да, — ответила я сонным и хриплым голосом.

– Где вы? Почему вас нет на лекции?! — гнев обжег меня даже через коммуникатор.

Да пиливать я хотела на вашу учебу! Я так спать хочуууу!

– Я сплю, — ответила я и отбилась.

Коммуникатор снова зажужжал. Я недовольно отбилась снова и, полностью отключив его, забросила на диван. Пусть не мешает. И сразу отрубилась. Через пятнадцать минут меня вновь кто-то попытался разбудить. Я принципиально не открывала глаза и, загребши Забаву в охапку, продолжила спать дальше. Еще через пятнадцать минут опять кто-то приблудился в мою комнату и принялся меня стаскивать с кровати. Еще чего! Я пиявкой вцепилась в Забаву и никак не реагировала на чьи-либо усердия. После этого меня оставили в покое. Спасибо им. Я спала крепко и беспробудно до самого следующего утра.

*** *** ***

Следующее утро оказалось тяжелым на подъем, но Фия справилась успешно. Накормила. Напоила. Передала, как радужно и разнообразно ругал меня господин куратор. Именно он удосужился вчера днем прийти и попытаться пробудить меня ото сна. Безуспешно. Ушел удрученный. Вот какая я проказница! Проспала вчера я первую лекцию по химии и программирование. Я просто в диком восторге! Правда совесть моя спокойно молчала и стояла безразлично в сторонке. Но на глаза куратору лучше не попадаться. Только как это сделать, если первый предмет у нас всегда физическая культура? Кралась к раздевалке, как шпион. Оглядывалась с опаской по сторонам. Лишь бы куратора увидеть не наедине. При всех он не будет меня слишком костить. Крадусь, а внутри все натянуто, связано в узел. Кстати, Фия меня научила лифтом пользоваться. Первая кнопка — корпус. Вторая — этаж. Оказывается все так просто! А мой этаж самый последний верхний в четвертом корпусе. Уже одним легче. Забава тоже кралась, как кошка, прижавшись к полу. Тоже мне — дети шпионов! А я еще вышла на всякий случай впритык. Меньше посторонних глаз…

В раздевалке все девчата уже переоделись и о чем-то шумно галдели. Видимо, было, что перетереть. Меня, например. Я почему так решила? Как только я вошла, они притихли. Точно обо мне сплетничали! Так! Начинаю привыкать к дискомфорту. Гляжу, одна Лия стояла у окна в стороне. Наверное, она их не поддерживала. Молодец. Нечего сплетничать у меня, ее подруги (я решила, что некоторое время, проведенное за столом, сблизило нас), за спиной. Увидев меня, она махнула рукой. Я кивнула ей в ответ и покосилась на одногруппниц. Даа. Немного будет у меня друзей, наверное. Вы бы видели их глаза! Я прямо почувствовала их зависть и презрение. С чего бы это? Что я им сделала? Мы же только начали учиться. Я прикусила губу, открыла свой шкафчик и… обомлела. Моя форма была почти вся изрезана, словно Тузик тряпку терзал. Я потрясенно распахнула рот и отшагнула назад. Уперлась в лавочку, стоявшую посреди раздевалки. Рухнула на нее. Кто? Это был единственный мой вопрос. Бросила взгляд на Лию. Та пожала плечами, а в голове возник мыслеобраз, что она пришла последней и слышала что-то, но не поняла, что именно затеяли. Я нервно сглотнула. Повернулась к девочкам-припевочкам, одногруппницам моим. Те демонстративно отвернулись. Мол, мы тут ни при чем. Загалдели снова, и вышли в зал, оставив нас с Лией наедине. Как мне реагировать? Первая реакция — не идти на урок. Ну, его! Тем более куратора не хочется видеть. Лия села рядом и положила ладонь мне на колено.

– Лана, прости меня, я не знала, что они порезали твою форму.

– Не переживай, я о тебе ничего не думала. Вот только что теперь делать? Я и так опоздала. А тут эта форма… Слушай! А ты вчера на лекциях была?

Она кивнула.

– Мы тебя выглядывали. Господин куратор раз пять заглядывал. А тебя так и не было. Ты что, заснула?

– Ага, — ответила я, заговорщицки подмигнув ей, как тут прозвенел звонок на начало занятий.

Я вздрогнула.

– Хочешь, я останусь с тобой? — она заглянула мне в лицо.

– Нет. Ты иди. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. Я тут посижу, помозгую.

– Но…

– Иди, — я слегка толкнула ее в плечо.

Она покорно встала.

– Тогда ты все равно приходи. Так будет лучше.

Я кивнула ей и уставилась снова на свою разнесчастную форму. Гляжу, значит, я на нее и думаю. Пришла одна мысль: а гляну-ка я на нее. Достала. Развернула. Штанишки порезаны чуть ниже бедер на коленках и низ искромсали. А гольф — так тот пострадал меньше. Сбоку чуть-чуть и низ изрядной бахромой. А так — креативненько даже. Придумала! Одену. Весело будет. В общем, переоделась. Осмотрела себя со всех видимых мне мест. Вроде, все неприличные места прикрыты. А остальное… телеса лишь мелькают в свободных халявках моих штанов. Ну, вперед!

Только я, значит, дверь толкать… Бум! Ой-ооо! Кого это я там? Выглядываю. Придерживает ногой дверцу, угадайте кто? Правильно. Куратор. Глазища у него! Искрами сыплются. Брови — одна сплошная линия. Лоб весь в яростных морщинках. Как же легко моя личность приводит его в постоянное состояние гнева. Я, выглядывая из-за двери, виновато уставилась в пол.

– Господин куратор, простите меня, пожалуйста. Я задержалась. У меня вышел один конфуз… Разрешите присоединиться мне, чувствующей всю глубину вины и раскаяния, кашиасу Лане Арамс, к занятиям по физкультуре? — я нарочно упомянула свой новоприобретенный титул — может, это его немного охладит?

Вышло. Лоб его расслабился. Брови ушли на место. Глаза прищурились. У меня отлегло.

– Немедленно в строй! — он отшагнул, дал мне выйти и узрел… чудо в лохмотьях.

Я глазки сделала еще виноватей. Брови домиком.

– А это что за вид?! — его голос звенел тверже стали.

Сердце ухнуло в пятки, а там и по полу недалеко поскакать. Вполне возможно, это скоро произойдет. Я-таки подняла глаза и виновато шепчу:

– Я форму в таком виде обнаружила… Я подумала так надо… и одела.

Он раздраженно вспрыснул. Понял. Не стал меня ругать. Дошла до него и причина моего опоздания. Убила двух зайцев! Я тут и подумала, может, этот казус и хорошо, что случился. Наш бедолага-куратор переключился уже с вчерашнего моего прогула на мой вид. Забавно. Кстати, о забавах. Забава тоже стояла рядом и так виновато смотрела на Нарана. Как мило! И она чувствовала вину. Ну, не одной же мне отдуваться. Куратор озадачено почухал подбородок, осмотрев меня сверху донизу. Теперь пускай он думает, что делать. Не мой геморрой. Наран порывисто выдохнул. Решил что-то для себя.

– Ладно, занятия важнее, чем ваш внешний вид. Сейчас отзанимаемся, а потом решим, — он кивнул в сторону стоявших в празднестве студентов моей группы.

Я пошлепала туда. Вид у меня был… еще тот. Будто я вылезла из густой чащи колючек. Наран обогнал меня, первым подойдя к группе учащихся и их малышей.

– Девочки, я хочу, чтобы вы мне сами сказали, кто вот это сделал, — произнес Наран, указав в мою сторону. — Лучше самим признаться. Вы же знаете, я разберусь. Будет хуже, — его голос звенел металлом.

Даже я вздрогнула. Одна вышла вперед:

– Господин куратор, мы здесь ни при чем. К шкафчику иаты никто из нас не подходил, — ее звали Саргона Ти, а ее ниясыть — Луна.

– Врешь! — кинула Лия. — А почему вы так шептались перед ее приходом? Косились на ее шкафчик?

– Я сказала, что мы здесь ни при чем, значит, так и есть, — Саргона выглядела просто великолепно. Красиво — мало сказано.

Она гордо подняла голову и из всей ее позы брызгало презрение к Лии. Тут зашевелилась другая, по-моему, Пернона Груг.

– Я пришла первой, господин куратор. Когда я вошла, из комнаты выходил какой-то молодой человек в форме студента. Но я его никогда не видела, — робко произнесла она.

Наран нахмурился. Посмотрел в мою сторону. Поджал нижнюю губу в раздумье. Снова повторил ту фразу у раздевалки.

– Ладно, потом разбираться будем. А сейчас занятия.

Вторым уроком у нас поставили технику. Опять новый предмет. Сколько их?!! Я же ничего не упомню. Вел ее, как и говорил, господин Лахрет. Занятия начались в аудитории по теории техники. Потом, вроде, обещали, что будет и практика по технике. Я зачаровано следила за тем, как вошел господин Лахрет. Что-то было новое сегодня в нем… Вроде, все то же самое, и в то же время нет. Я невольно принялась разглядывать весь его силуэт. Мой взгляд упал на его широкие плечи, могучий торс. Чего это на меня нашло? Мамочки! Я начала рассматривать мужчин вокруг себя! Это, наверное, после того разговора. Каким-то образом это сказалось на моем подсознании. Я принялась анализировать мужчин. Прицениваться. Называется, если ничего не можешь изменить, то измени свое к этому отношение. Мысли побрели куда-то в глубокие дебри. Я так абстрагировалась, что не заметила, как Лахрет начал говорить. Я не слышала и того, что он говорил. Пока… он не глянул на меня. Я вздрогнула, словно обожглась. Смущенно опустила взгляд на Забаву. Та следила за каждым движением преподавателя.

– Повторите, пожалуйста, иата Лана, о чем я только что сказал, — его голос хоть и был доброжелательный, но за ним прятались нотки метала.

Я широко распахнула веки и озадаченно распахнула рот. Сложно отвечать то, чего не слышал. Лахрет подошел к своему столу, оперся на него правой рукой и уставился на меня. Ждет. Я бросила взгляд на Забаву, мол — выручай. Она почувствовала мой призыв и передала мне: "Он говорил, что сегодня мы будем коротко рассматривать теорию движения и принципы действия механизмов флайера малой тяги". Я повторила все слово в слово. Он кивнул и произнес:

– Хорошо, хоть Забава слушает, а то совсем бы потерялись в сегодняшнем материале, — он ехидно улыбнулся.

Сразу видно, что с Нараном общается. Даже поддевки его. Я скорчила гримасу замешательства. Он хмыкнул и продолжил дальше распинаться в разных технических словечках. Интересно, а он заметил, что я его рассматривала?

"Он много чувствует", — услышала я в голове довольно уважительный голос Забавы.

С чего это она так уважает его? Как тяжело, что я не могу говорить ей тоже мыслеобразами, подумала я.

"Ты думай, — услышала я тут же ответ маленькой королевы. — Я слышу твои мысли."

Я удивленно уставилась на нее. Отлично! Ее глаза блеснули убедительным светом любви и веры в меня. Значит, я обрела того, кто всегда знает мои мысли. Но это меня ничуть не расстроило. А даже обрадовало.

Я погладила ее по голове и услышала довольное урчание. Как это здорово — гладить Забаву! Скользить по горячей шелковистой шкуре, ощущать легкую вибрацию от ее урчания. Опять я улетела в своих мыслях. Слышу, кто-то остановился возле моей парты и я… я услышала его аромат, то есть аромат господина Лахрета. Он напомнил мне что-то очень далекое… из моего забытого прошлого. Сразу в голове возник образ леса. Там росли деревья. Высокие. А листья длинные и тонкие, как иголки. Мы их называли соснами. Голова закружилась от запаха и воспоминаний. Вообще, я, конечно, очень остро начала слышать все запахи. Особенно наездников. Одни меня раздражали. Другие — дурманили, как например, запах куратора. Ванильный такой. А этот… я вдохнула глубже, и сердце сжалось в восторге от тяги к тому давнему воспоминанию. Вот бывает же такое, когда обоняешь какой-то аромат и мозг сразу выдает тебе воспоминания и ощущения того мига. Так случилось со мной и сейчас. Аж голова закружилась от этого. Я понимаю, что это личный запах фермента ниясыти, и он пропитывает своего наездника им насквозь, как и меня. Но от этого голова не перестала кружиться. Говорю я много о своих ощущениях, а вот прошло ровно пол секунды, как он подошел.

– Что же вы, госпожа Лана, сегодня так заторможены? — спросил господин Лахрет.

Я не знала, что мне отвечать.

– Это она отходит от физры, точнее от испорченной формы, — кто-то хихикнул в сторонке.

Думал, что он что-то остроумное сказал. Лахрет повернулся к источнику. Нахмурился. Когда он хмурил брови, его добрые глаза становились суровыми и не обещающими ничего хорошего. Тогда становилось жутко не по детски.

– Кто? — одно слово, но все всё прекрасно поняли.

Он спрашивал о виновнике. Странно как-то. Когда спросил Наран, я почувствовала раздражение и испуг. А когда спросил Лахрет, я захотела рассказать и то, чего не знала. Он всем своим видом вызывал необычное чувство покорности. Почему? Я следила за каждым его движением. Все молчали. Я кожей почувствовала, что Лахрет начал сердиться. С чего это вдруг? Каким боком это его касалось?

– Я ясно спросил? — его голос стал тверже.

– Простите, господин Лахрет, но никто не знает, — ответил все тот же голос.

Он еще сильнее нахмурился.

– Что сказал господин куратор? — спросил он все тем же тоном.

Это выглядело уже как допрос.

– Что разберется.

Я смотрю на него, а сама себе в голове произнесла (я точно знаю, что про себя): "А чего это вы так гневаетесь, господин Лахрет? Ведь не вашу же форму-то порезали!" Он резко повернулся и пронзил меня своими черными глазами. Я приникла. Неужели он услышал?! Не может быть! Меня никто не слышит! Он продолжал смотреть на меня секунды две и потом я услышала четко в голове:

– Я считаю своим долгом требовать ото всех учащихся полного уважения к кашиасу. Пусть еще молодой и неопытной, — у меня от его голоса внутри все скукожилось и в изюм превратилось, маленький и морщинистый.

Вот это сила! Глаза широко распахнулись от удивления. Я нервно сглотнула. Клипаю веками. Что делать? Даже боязно стало. Он дрогнул и отшагнул от моей парты, словно почувствовал мой испуг. И тут же ощутила, что его давление быстро исчезло. Попустило. Я четко для себя уяснила, что лучше не гневить господина Лахрета! Оказывается, он во гневе страшнее Нарана Ниасу. Тот горит, но я не обжигаюсь, этот только на миг чуточку вспыхнул, а я уже приникла. За его доброй и приветливой улыбкой пряталась большая сила. Лахрет оглянул всю аудиторию и произнес для всех:

– Надеюсь, что вы, господа учащиеся, понимаете, с кем вы учитесь? — даже я под этим тяжелым взглядом, вдруг, поняла, что я имею честь учиться сама с собой! — Кашиасу, если вы еще помните, в нашем обществе обладает грандиозной властью. Если она только потребует от любого преподавателя того, чтобы вы всю свою учебу здесь мыли вручную общественные туалеты, то ее волю выполнят без вопросов. Никто не захочет спорить с нею о том, что вы не виноваты! — я даже сглотнула. Неужели я обладаю такой властью?

– Но выше власти шиасу есть власть парламента и Высшего Совета, — услышала я робкое возражение в конце на задней парте все того же смельчака.

– Господин Паре, — интонация Лахрета прозвучала мягче, но стало еще страшнее от того, — а вы в курсе, кто входит в состав координаторов Парламента и Высшего Совета?

– Группа лортов, — голос Паре был хриплым.

– А кто влияет, если захочет, на мнение лортов?

– Шиасу, — Паре ответил уже отрешенно.

– Вывод, я думаю, вы сделаете сами. Не мне вам рассказывать уклад нашего общества, милые учащиеся, — последние слова, словно по голове всех огрели.

Нет! Ну, может же этот человек вызывать невольное уважение! Так, тихо и уверенно говоря, он положил всех на лопатки.

– Но мы-то не виновны в испорченной форме иаты Ланы! — буркнул оправдывающе Паре.

– Ваше счастье, — ответил Лахрет. — Это на самом деле не шалость, а довольно серьезный инцидент. Если вы еще не в курсе, в атконноре строго относятся к принятому этикету обращения с иатой. Неуважение к коронованным особам наказывается.

Я даже сама испугалась. Мне стало страшно за саму себя. А, вдруг, я сама себя обижу, то, что? я тоже буду унитазы мыть? Я так громко об этом подумала, что господин Лахрет резко повернул голову на меня и громко засмеялся. Понять, конечно, его могла только я. Я смущенно опустила глаза. Почему он меня так ясно слышит? Неужели во мне проснулся дремлющий телепат? Он немного успокоился и вслух ответил, видимо, чтобы объяснить скорее другим причину своего смеха:

– Нет, госпожа иата, вы не будете мыть туалеты никогда.

– Это утешает, — тихо, себе под нос, буркнула я.

Он широко улыбался. Хорошо, когда он улыбается. Не чувствуешь той паники, что вызывает его недовольство. А что же бывает, когда он гневается? Я даже не хотела этого представлять.

Лахрет немного посмотрел на меня. Чего он там себе подумал, я не знаю. Но поняла одно — его в правящих кругах, как говорил Магон, не зря боятся. Затем он продолжил излагать материал дальше. После этого я слушала его внимательно. Он говорил об устройстве двигателя флайера. Единственное, что дошло до меня (учитывая, что я некоторые слова слышала впервые), что принцип его действия — это антигравитационный излучатель с мощностью Кью-пять. Правда я не взяла в толк, что это значит. Может, величина отталкивания? Да ладно, потом пойму. Под конец господин Лахрет нам показал на изображении рубку пилота и показывал важные… мммм… как это… в общем, работу интерфейса. С моим знанием языка только в атконноре и учиться!

Лекцию, можно сказать отмучалась. Началась перемена. Я встала и медленно побрела к выходу. Перед выходом внутри возникло странное ощущение, будто за мной пристально наблюдают, и оглянулась. Лахрет смотрел на меня очень задумчиво. Когда наши взгляды встретились, он кивнул. Я засмущалась. Опустила смущенно глаза. Вышла. Удивительный это человек. Рядом с ним чувствуешь себя спокойно и уверено, и в то же время трепетно. Нет чувства, что он хочет тебя унизить или посмеяться над тобой. Но в то же время почками понимаешь, что он намного выше тебя. Выше в характере, сильнее умом и опытом. Его воля не подавляла, но побуждала идти за ним. В голове у меня все перемешалось, но во всей этой мешанине я видела человека спокойного духом и умом, уверенного в себе и в своих решениях. Взвешенного и характерного. Человека, с уважением относящегося к тебе и к твоим чувствам, но нетерпящего лицемерия, неуважения и хитрости. Прямого и твердого. Он был похож на надежную гору, под которой ничего не страшно. Я таких не встречала никогда. Или, может быть, никогда. Такие люди рождаются редко. Их любят, их боятся, ими восхищаются и часто сторонятся. Я терялась рядом с ним и отнесла себя к категории тех людей, кто уважает его и боится. Поэтому внутри решила избегать этого человека.

В этих раздумьях я брела в сторону следующего кабинета по социологии. И тут меня настигла дружественная рука Марта.

– Чего нос повесила, сестрица! — я подняла свой взгляд на брата.

За ним шли Лия и Магон. Наверное, именно эти люди и будут моими друзьями в этом мире.

– Задумалась.

– О чем?

– Я… — что же им сказать? — мне трудно было понять сегодняшний материал. Столько слов незнакомых.

– Ничего, со временем ты их поймешь и запомнишь. Нам часто придется летать на флайерах.

– А я думала, мы будем на ниясытях летать, — протянула я.

– И на них тоже. Но и на флайерах придется.

Мы зашли в аудиторию по социологии. Преподаватель Хон Цирот уже сидел за своим столом и что-то читал. Он слегка поднял глаза, когда мы вошли, кивнул и снова углубился в чтение. Я села на свое место и принялась искать в своем коммуникаторе информацию по прошлому уроку. Мне Март скинул файлик…

*** *** ***

Учеба и еще раз учеба. Полетели дни за днями. Я погрузилась в мир знаний и терминов. Следила за сном Забавы и вела себя прилежно, стараясь не обращать на себя особого внимания. У меня начало даже неплохо получаться. Март везде поддерживал меня. Подсказывал. Я показала ему апартаменты. Он был в ауте. Ему особо понравилась та картина с ниясытями на фоне гор и руин. Братик стал часто приходить и заниматься со мной, так сказать, на дому по предметам, которые мне давались с трудом.

Прошло две недели с того инцидента с порезанной формой. Так и не нашли виновника. Да я и не особо расстраивалась на этот счет. Подумаешь, порезали форму. Главное, что не меня. А там пусть шалят, раз неймется. С преподавателями я виделась только исключительно на занятиях и не встречала их больше нигде. Куратора избегала чаще всех. Наран часто был подозрителен и ехиден. Но это из его недостатков. А так он весьма тактичен и вежлив. Наведывался иногда ко мне, заставая у меня часто Марта. Он знал, что он мой брат, поэтому не возражал. Да и чего бы это ему возражать. Моя комната, кого хочу, того и вожу. С нами иногда занималась и Лия. Она больше молчала, но так весьма доброжелательна и мила. Моя Забава очень подружилась с ее Резоттой и они часто игрались на балконе вместе с мартовым Нуком. Они перенимали все черты своих наездников. Подражали нам во всем. Я восхищалась Забавой. Она меня часто выручала на лекциях. Иногда мне казалось, что учусь не я, а она. А росла она не по дням, а по часам. За две недели вымахала на десять килограмм и в росте в плечах дошла мне уже по пояс. Господин Лахрет говорил на уроках биологии, что сейчас у них начался интенсивный рост. Он у них будет идти рывками. Через пару месяцев рост немного замедлится. Потом снова они начнут быстро расти, пока не достигнут максимального роста в три года. В плечах взрослая ниясыть достигает чуть больше полутора метра. Длиной они немногим больше двух метров, это если не считать их долгой шеи и длиннющего хвоста. Интересная подробность: ниясыти — регенерирующие существа. Ну, если, вдруг, хвост отвалится или нога, крыло, то оно вырастет снова. Только голова новая не отрастает. За это отвечает особый ген. Разве не чудеса? В полтора года они должны окрепнуть так, что могут взять нас на спину. Я иногда представляла себе, как полечу верхом на моей малышке. Дух захватывало.

Когда я, наконец, влилась в обучение, и уже казалось, что ничего приключиться не может, тогда и продолжились мои злоключения. Вот так всегда, только кажется, что все устаканилось, и тут же что-нибудь тебе бац! новый шок на голову!

Это был первый день учебной третьей недели. Выспавшись в выходной день и позанимавшись недвижимостью на кровати, полежав на правом боку, потом на левом и на спинке, я принялась заниматься штурмом мозгов с новой силой. Утром, после завтрака, со свежей головой и телом отправилась с Забавой на уже привычный для нас урок физической культуры. Господин куратор пребывал в приподнятом настроении и все шутил да шутил. Он сегодня сообщил, что мы будем принимать мокрые процедуры в бассейне, поэтому мы переоделись не в спортивные костюмы, а в купальные. Даже шапочки нам выдали какие-то силиконовые, чтобы волосы не намочить.

Вот, значит, стоим возле бассейна, выслушиваем технику безопасности и правила поведения на воде. Я усердно кручу в руках свою шапочку. Тяну ее туда, сюда, в разные стороны растягиваю. Вся во внимании, сама сосредоточенность. И тут! Хрясь! Моя шапчонка на две части разорвалась. Одна часть в правой руке осталась, а вторая тю-тюуу… прямо на куратора. Ой-ёёё! Я аж присела. Что сейчас будет! Обхватила руками голову. Вот невезуха-то, а?!

– Иата Лана! — то, что голос Нарана был полон раздражения, это мало сказано. — Что за?!!

– Извините, пожалуйста, господин Наран! — залепетала я снизу. — Я не нарочно. Это случайно. Я не хотела, — слышу, хихикает кто-то.

Хоть кому-то весело.

– Встаньте немедленно! — он подошел.

Я вскинула голову и смотрю на него снизу. А он великаном мне видится. Покачала головой.

– Вы ругать меня не будете?

Он растерялся. Как он может ругать кашиасу? Наран протянул мне руку.

– Поднимайтесь. Я не гневаюсь. Раз нечаянно, значит, нечаянно.

Я воспользовалась его рукой. Какая она мягкая и тёплая! Стою. Смотрю в пол. Буду сегодня купаться в бассейне без шапочки.

– Ладно, — Наран повернулся ко всем. — Всё поняли? Сначала небольшая разминка. Потом заплыв. Самостоятельный и с ниясытями.

Все закивали. Ко мне подошла Лия.

– На. Возьми, — и протягивает свою шапочку.

Я поглядела на нее. У каждого из нас были разные шапочки по цвету. Моя — розовая. У Лии — коричневая. У остальных — другие цвета.

– А ты? — возразила я.

– Я сейчас схожу за запасной. Ты возьми.

Я взяла. Она и вправду пошла за другой. После разминки мы просто так поплавали в воде. Ну, кто-то, может, и поплавал брасом туда-сюда. А я вот поплюхалась в полном смысле этого слова. Март с меня так реготал! Куда там мне до него. Он себя чувствовал дельфином в воде. А мы Забавой поплавали неплохо. Я в нее вцепилась репяхом и получила массу удовольствия, покатавшись верхом хотя бы в воде. От соприкосновения с водой все малыши стали выделять много фермента, так что в зале стоял просто невообразимый смешанный, густой, насыщенный запах аро, пота ниясытей. Потом Наран нас повел наверх, на трамплины. Мы позаглядывали с них вниз. Поогокали. А я чуть не умудрилась туда ухнуть. Март вовремя меня подхватил. Даже на самую верхнюю зашли. Она возвышалась на пять метров над водой. На этот трамплин вход вел с широкой боковой лестницы по переходу вдоль стены. Все огорожено перилами, чтобы кто ненароком не охнулся вниз. Особенностью было то, что этот трамплин выдвигался прямо на середину этого огромного бассейна и, если нужно, задвигался в стену. Такой себе выдвижной трамплин. Я подошла к краю. Гляжу-уууу. Высоковато так.

– Ну, что, Ланка, прыгнешь? — Март так невзначай подтолкнул и поймал меня.

Я как заоруууу.

– Дурак! — хлопнула его по бестолковой башке. — Ты что ТАК пугаешь!

Тот ржет как ненормальный.

– Ха-ха-ха! Ты бы видела… свое… лицо!

Вот прибила бы его на месте.

– Господин Март! — строгий голос куратора его немного отрезвил. — Вы что себе позволяете?! — его тон намекал на наказание и довольно крупное.

Я же все-таки кашиасу. Март выпрямился. И попросил прощения. Но я плохо слышала этот их диалог, сама стою и трушусь. Вот же напугал! Куратор ограничился лишь суровым взглядом для Марта. Учел наши родственные связи. И правда, Март себе позволял со мной много лишнего. Другие вели себя очень сдержанно. Все помнили напутствия господина Лахрета про мытье туалета во все время обучения. Лия стояла рядом и облокотилась на перила. Я подошла к ней.

– Ну, что, студенты. Занятия по физической культуре подошли к концу. Идите переодеваться, — куратор указал к выходу.

Мы послушно зашагали вниз и в раздевалки. Я шла последней. Или почти последней. В арьергарде шагал Наран. Таковы правила. Он завершающий. Следил за порядком. Я иду. Не оглядываюсь. Слышу, господин Наран сзади спрашивает:

– Иата Лана, как вы себя чувствуете?

– Нормально, — кивнула я, не оборачиваясь.

В последнее время я часто прятала от него глаза. Не могу смотреть на него. Странные чувства внутри у меня он вызывал. Иногда даже выкручивало. Больше он ничего не говорил. Зашли в раздевалку. Я подошла к своему шкафчику и бездумно смотрю в его содержимое. Ничего не вижу.

– Ой! — услышала я возглас Лии рядом.

Повернулась к ней.

– Что такое?

– Я не могу найти своей браслет, — она растерянно оглядывается.

– А ты его разве не снимала?

– Нет, — покачала она головой. — Он не портится от воды. Это мамин подарок! — она расстроено села на лавочку.

– Может, ты уронила где-то?

Лия поднесла руку к губам, а вторую в бок уперла. Задумалась.

– Я помню, что он у меня был, когда мы поднимались на верхний трамплин…

Смотрю, она уже сняла купальник и в нижнем белье стоит. Не идти же ей так туда.

– Давай я схожу, посмотрю там, а ты еще здесь поищи. Хорошо? — предложила ей свою помощь.

– Спасибо тебе большое! Ланочка! Я буду тебе так благодарна! Этот браслет очень важен для меня.

Я развернулась и пошла обратно. В купальнике. Даже шапочку не сняла. Забава заковыляла за мной. Я обернулась и велела ей подождать меня тут, в раздевалке, объяснив, что я туда и обратно. Она сперва покорно села, но потом все-таки пошла за мной, сказав, что сядет возле входа в зал и посмотрит на меня издалека. Я не стала ей возражать. В спортивном зале никого уже не было. Я принялась шарить глазами по полу по пути на тот высокострашный трамплин. Поднимаюсь по ступеням. Ищу. Повернула на переход. Ищу. Поковыляла на трамплин туда, где мы стояли с Лией, почти к самому краю. Ищу. Нет нигде. Думаю, может он булькнул в воду? Перегнулась, смотрю вниз. Не видно. А что я хотела вообще увидеть в воде с высоты пяти метров? Подняла глаза, огляделась вокруг, может быть, кого увижу? Возможно, кто-то уже просто нашел? Остановила взгляд на канатах, висящих над водой рядом возле трамплина. Обреченно вздохнула и только собралась идти назад, как трамплин резко дернулся и стал двигаться назад, уходя в стену. Я от неожиданности взмахнула руками и качнулась назад. Инерция сделала свое дело. А так как я была у самого края, то меня потянуло за край. Я звучно втянула воздух и крикнула. Мне вторил испуганный и душераздирающий крик снизу. Что-то сильно толкнуло меня из ниоткуда и отбросило вбок. Испуганные глаза увидели канаты, и я инстинктивно схватилась за один из них.

Все произошло так стремительно, что сразу не могла ничего сообразить. Медленно сознание стало сообщать мне, что произошло. Во-первых, в голове толпились испуганные мысли Забавы. Их трудно было оформить в слова. Это была паника. Страх. Ужас. Целая стихия мыслей. Во-вторых, в уме возник вопрос, а что это меня толкнуло в сторону? Ведь канаты висят немного в стороне от трамплинов. Я пыталась собраться. Мысли зайчиками прыгали в разные стороны. Забава каким-то образом оказалась снизу и прыгала на месте, пищала, курлыкала, беспокоилась. Бедолага, если бы она могла летать. А так, только позорные махания крыльями.

– Лана! Лана! Лана! — причитала она там.

Я продолжила думать. Мой испуг ее ударил как молотом. Она моментально среагировала и… я нахмурилась. Что же произошло? Я опустила глаза вниз. Уууух! Высоко же меня забросило. Под самый потолок. Это как же так? Трамплин ниже находится. Спускаться вниз? Страшно до зюзиков. Малая зовет. Просит, чтобы я слазила. А я ни в какую! Зюзики пугают, да и еще не устала висеть. Подняла глаза перед собой. Нет, ну вот скажите мне, что же случилось? Тут внизу послышались голоса, шум, топот. Я принципиально не смотрю вниз. Чего зря психику травмировать? Руками и ногами вцепилась в спасительный канат и все. Никуда. Лучше подумать о том, что же меня сюда отбросило? Сила была точно рассчитана на канаты, лишь бы я не упала вниз. Пытаюсь прокрутить в голове все снова. И тут меня осенило. Забава! Она что-то сделала. Но что? Спущусь, спрошу. А как спущусь? Не хочу думать. Лучше здесь побоюсь немного. Слышу снизу чей-то крик:

— Иата! Что вы там делаете? — гениальный вопрос.

Неужели не понятно? Висю!

— Спускайтесь! — это был Наран.

Ага! Щаззз! Разогналась. Я посмотрела вниз и помотала головой. Мол, не буду, боюсь. Мне сверху не очень видно лицо Нарана, но оно было явно озадачено.

— Иата! Немедленно спускайтесь! — крикнул снова он и поглядел на топчущуюся, на месте Забаву.

— Я боюууусь! — прокричала я ему, раздирая глотку.

Он вытянул свое красивое личико. Наверное, спрашивал себя, а как же я тогда туда залезла? Сейчас я ему расскажу! Прямо отсюда, сверху. Там еще народику так собралось. Людишек двадцать. Всем интересно посмотреть на висящую кашиасу. Много незнакомых лиц. Видимо, студенты параллельного потока пришли заниматься физической нагрузкой и попали на представление. Миленько. Наран поднял руку к затылку и почухал его. Наверное, тараканов гоняет. Варит мысли о том, что делать… Я выдохнула и вернула голову в прежнее положение. Правда, в самом деле, не все же время мне здесь висеть-то? Но пока я еще не перебоялась, так что буду заниматься висением дальше.

— Как вы туда забрались? — услышала я другой голос.

Это был другой преподаватель.

— Прилетела! — мой ответ вызвал у них ступор.

А что я им скажу? Я правду им сказала. Чего врать-то? Они не поверили. Минуту была немая тишина, прорезываемая тихим скулежом Забавы.

— Ладно! Иата! Я сейчас включу механизм сбора канатов. Вы передвинетесь к стене с лестницами, — крикнул мне Наран. — Там до них недалеко, так что будет легче.

Я ничего не ответила. Пусть делает, что хочет, а я пока с паникой пообщаюсь. Она приглянулась сегодня мне. Чую, зашевелился мой канатик. В сторону двинулся. Я как заорууу! Ну, хоть от души накричалась! А где ж мне еще покричать-то? Через минуту прибыли точно по назначению, то есть к стене. А передо мною еще штук надцать канатов. У страха глаза велики! Наран кричит, мол перелазь по канатам к лестнице, а там можно и вниз. Он что, шутит? Ух! Шутник, однако! Гы-гы. Я еще не отчаялась. Неа. Помотала головой. Смотрю вниз. Толпа плавно переместилась в сторону лестницы. Ну, вот честно. Людей не корми, дай зрелище поглядеть! Ну, право слово! Слышу, наконец, Наран не выдержал моего упрямства, и полез сам по лестнице вверх. Поравнялся. Теперь мне не было нужды наклоняться, чтобы поглядеть на него.

— Лана, посмотри на меня! — о! уже на ты.

Я посмотрела. Ну и что?

— Ты можешь, глядя на меня, перелазить с каната на канат?

Глядя на него? Я почувствовала прилив смелости. Может, попробовать? Я немного посомневалась для виду. Потом кивнула и начала процесс. С одного на другой, с одного на другой. Так и приблизилась к нему. Смотрю ему в лицо. Что дальше?

— Давай мне руку, — он вытянул руку в мою сторону.

Между нами было расстояние в полтора метра. Он отодвинулся от стены, и мне осталось только потянуться к нему. Я нахмурилась. Стрёмно.

— Не смотри вниз. Я удержу тебя. Не бойся. Доверься мне.

Его глаза решительно устремлены на меня. Он был уверен и я поверила. Потянулась. Взялась за теплую руку и… мамочки! он притянул меня к себе вместе с канатом, а там я достала сама до перекладины. Поставила ногу и перекинулась вся. Фух! Теперь я на лестнице. Уже легче. Я поглядела опять на него. Наран указал взглядом вниз. Послушно полезла вниз. Нерешительно и медленно, но полезла.

Внизу куча рук стащила меня на пол. Стою, трясусь, пугливо глаза таращу. Забава меня чуть не свалила с ног. Милая моя Забава. Я стала перед нею на колени и обняла за шею. Так страшно было. Но теперь она рядом и все в порядке. Она встревожено попискивала, терлась головой, а я ее гладила. Теперь все хорошо. Теперь все в порядке.

Рядом стал Наран и я почувствовала, что теперь пришел черед объясняться. Я поднялась и посмотрела на него. Нас, молча, окружил честной люд. Все ждали ответа. Я не знала, что говорить. Начала как попало:

— Я пришла на трамплин искать Лиин браслет. Трамплин стал собираться и я начала падать вниз. Потом меня что-то кинуло на канаты. Я повисла на них. Все.

По мере моего объяснения лицо Нарана стало гневно вытягиваться. Он этого никак не ожидал. Нахмурился. Напрягся. Я поняла, что явно это не случайно произошло. Но тогда, почему? И кто? А еще эта волна-толчок… Что это?

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Не знаю… меня всю трусит. Но ничего больше не болит, — ответила я.

Наран резко повернулся к другому преподавателю. Тот покачал головой. О чем-то бранились мысленно. Я спиной почувствовала гнев куратора. Выходит, то, что со мной произошло, это серьезный инцидент. Он угрожал моему здоровью и жизни. Хорошо, что все обошлось. Но, что было бы, если бы я плюхнулась в воду? Убиться не убилась, но пострадала бы, учитывая отсутствие всякой подготовки.

Господин Наран взял меня под руку и повел прочь в раздевалку. Забава засеменила следом. В раздевалке никого уже не было. Он посадил меня на лавочку. Сел рядом. А ничего, что я еще не переоделась? Уже прозвенел звонок с занятий и на другие занятия. Долго же мы промучились там. Но Нарана это не особо волновало. Лицо его немного выровнялось. Он взял себя в руки. Спросил:

— Вы кого-нибудь видели в зале?

Я покачала головой, что его озадачило. Опять тот взгляд, который у него был, когда порезали мою форму. Вот ему задачка.

— А могу я вас спросить? — поинтересовалась я.

— Да, — он глянул на меня, словно вырвался из сна.

— Скажите, пожалуйста, а что меня кинуло на канаты?

— Забава.

— Как?

Он немного удивился моему незнанию, а потом сообразил.

— Каждая ниясыть обладает телекинезом. Он является их генетическим наследием. Проявляется он у разных особей по-разному. У королев он практически с рождения виден. Они обладают им почти в совершенстве. Чем старше королева, тем крупнее предметы она может поднимать. Забава спасла вас.

Я уронила челюсть. А почему же она тогда не демонстрировала своих способностей раньше? "Ты не просила," — услышала я обиженный голос в голове. Я посмотрела на нее. "А если я попрошу, ты сделаешь?" "Да." Круто!

Наран встал. Бросил что-то вроде: "Переодевайтесь и на следующую лекцию. Я сам разберусь" и ушел. Я покорно переоделась и отправилась на химию.

Остальной день прошел как в тумане. Через час уже весь атконнор знал об этом инциденте. Гудели все. А мне было все равно. Я мало что слышала на занятиях по химии и этике. Пошла сразу в комнату. Попросила Фию на большой перемене Забаве покушать принести. Уложила ее спать. Та засыпала плохо. Боялась, что я уйду, и со мной что-то случится, а ее рядом не будет, чтобы спасти.

— Ух, ты моя спасительница, — глажу я ее. — Молния два раза в одно место не бьет, так что ты не волнуйся. Все со мной будет хорошо. И я теперь сама без тебя ходить не буду. Со мной будет Март. Ты же ему веришь? Он меня обязательно защитит. Так что давай, засыпай. Закрывай глазки и спи.

Она послушно закрыла глаза под мое тихое пение. Она так любила, когда я ей пела колыбельные! Через пять минут она уже спала беспробудным сном. Я умиленно полюбовалась на нее и пошла на следующее занятие — историю.

Ее у нас вел господин Наран. Мне нравилось, как он ее преподавал. Еще на первом занятии (в смысле на том, что я была, так как вводное я пропустила) он поведал нам кому знакомые, кому не очень, но явные истины истории Иридании.

Известная всем история началась около трех тысяч лет назад. До этого мало что известно. Лишь легенды и присказки. Согласно им, на Заруне когда-то существовало две расы гуманоидов. Точнее нее расы, а вида. Одни были люди, а вторые — герны. Последние были похожи на ящеров. Я видела их рисунки. Милые такие ящерки: два метра роста, на двух ногах, похожих на лапы животных, с руками и толстенным хвостом. Голова была клиновидная на широкой шее. Покрыты мелкой-мелкой чешуёй. И цвета они были песочного. Глаза радужные, с поперечным зрачком. Венчали их голову от бровей до затылка небольшие изящные наросты в виде минихребта. На затылке они соединялись мысиком. Эти герны мне даже очень понравились. Красивые, но по-своему, не такие, как люди.

Согласно этим легендам, люди были у гернов в рабстве. Потом они восстали против своих хозяев. Тогда герны разгневались на них и создали против мятежников страшное оружие — ужасный вирус. Он должен был убить всех людей, которые не хотели вернуться к ним. Все, кто возвратился, прививали вакцину, и те выздоравливали. Но, что-то пошло не так. И люди смогли защитить себя от этого страшного оружия. Они выжили. Но наследие осталось. Если не углубляться в подробности генетики, то этот вирус отразился на женщинах. Он затронул их психику и нервные окончания. Повлиял на генном уровне. Это ужасное наследие передается по икс-хромосоме. У женщин их две, у мужчин — одна. Именно в результате этого, женщины людей стали такими "холодными". Хотя, я так поняла, заболевание затрагивало больше репродуктивных органов женщин, поэтому эта «холодность» больше касалась нежелания женщин иметь близость с мужчиной. Потом это пытались как-то регулировать. Ведь пострадало от этого всё. И деторождение и отношения в семьях. Это отразилось на воспитании детей. Люди уже, что только не делали, но изменить они мало что могли. Женщины почти не изменились. То, как регулировалось все это, какие законы принимались, как чуть не вымерло все население, об этом мы особо не говорили. Говорили же о том, откуда взялись тараки, нынешние враги ириданцев.

Согласно тем же легендам, герны вымерли. По какой причине, не известно. Поговаривают, что их наказали какие-то «высшие силы» за желание властвовать над людьми. Они оставили после себя наследников — генномодифицированных потомков. Гибридов, то есть тараков. Те люди, что вернулись к гернам за спасением от вируса, стали участниками грешных экспериментов тех самых гернов. Что там делали и как, не известно. Тайна канула в прошлое. Но тараки остались. Это очень агрессивная раса гуманоидов. То, что творится там у них, пугает каждого живого человека. На протяжении этих трех тысяч лет люди вели напряженную борьбу с тараками.

Последним рубежом борьбы с ними стало создание биополя вокруг Иридании, огромного материка, на котором обосновались люди. Но для этого важно было выгнать со всех своих земель тараков. Велись напряженные бои. Многие наездники и ниясыти погибли в тех сражениях. Многое было потеряно и забыто, но вскоре люди смогли отвоевать свою землю, доставшуюся им от предков. Последней решающей битвой оказалась та самая легендарная Ернонская битва, о которой говорил мне в столовой Магон. Тогда было пролито сильно много крови людей и тараков. В ней погибло крайне много ниясытей. Иридания скорбела, оплакивая своих героев, своих крылатых защитников. Королевы скорбели. Поэтому, может быть, давали мало миру новых дочерей и сыновей. Почти перестали появляться на свет молодые королевы. Мир Иридании замер в ожидании новой королевы. В течении десяти лет, сразу после окончания войны, когда было запущенно защитное поле, мало появлялось малышек-королев. Может две-три от силы. И то, две из них отказались от предложенных девушек. Поэтому для многих наездников было делом чести и жизненно необходимо, чтобы молодая королева сразу выбрала себе наездницу, чтобы даже близко не рисковать стать нирой при отсутствии подходящей спутницы. Я думаю, именно поэтому так рвался за меня Наран, когда нашел среди народа поселка Со необычную эмоциональную девушку. В таком случае вероятность того, что королева сделает свой выбор — очень велика. Ведь для ниясыти главное — это эмоции. Они любят эмоции. Это для них сильнейший магнит. Причем, они любят положительные эмоции, такие как: любовь, доброта, забота, терпеливость и тому подобное.

Тараки же по природе своей очень жестокие, поэтому у них нет ни ниясытей, ни их наездников. Мало того, тараки ненавидят ниясытей, да и боятся панически их, как огня. Вообще, оказывается, ниясыти очень опасные создания. Они обладают чрезвычайной силой. Телепатия, телекинез и телепортация для них — плёвое дело. Мало того, они обладают еще способностью видеть предметы насквозь и создавать вокруг себя защитное поле. Причем последние способности у них ярко разделены по половому признаку. Самки-ниры — сканеры. Они могут видеть и чувствовать предметы на большом расстоянии и проникать вглубь предмета, видя их внутренности. Так нира может смотреть на здание, и, если захочет, видеть ходящих там людей через стену. Как это у них выходит? Я помню свое приключение в библиотеке. Кстати, благодаря этому особому единению "наездник-ниясыть" наездник может спокойно видеть все, что видит его ниясыть. А вот самцы-ниясыти или нуры могут создавать вокруг себя эдакий большой энергетический пузырь, который генерирует один его орган, находящийся у него в районе печени. Господин Лахрет показывал нам этот орган. Похож на дулю. Я еще тогда долго хихикала над его видом. Это такой биологический вид генератора защитного поля. Им ниясыть пользуется для того, чтобы защитить себя во время телепортации. Однако он может вызвать его и так, по желанию. Через это защитное поле не может пролететь ни один предмет, ни одно оружие не может проникнуть через него. Конечно, долго генерировать это поле ниясыть не может, слишком велика энергозатрата, но спасти себе жизнь и жизнь своего наездника он вполне способен. Да и ниры тоже генерируют небольшое энергополе, но очень ненадолго и слабое, чисто для того, чтобы телепортироваться. Интересно, что ниясыти могут находится некоторое время даже в вакууме! А вот королевы могут делать и то и другое. Однако, кто же пустит воевать королеву и мать рода, хоть они — страшная сила. Я каждый день уходила с урока биологии и истории озадаченная и удивленная. Что за чудеса творятся в этом мире?!!! И я стала его частью, да еще и одной из ключевых ее частей. Наездницей матери ниясытьского рода. Ого! Я сама себе не верила. Иногда даже казалось, что я сплю и мне снится дивный сон…

Я вырулила к кабинету по истории. Зашла в аудиторию и сразу прозвенел звонок-мелодия, сообщившая о начале занятия. Куратор уже находился внутри. Я была последней, но успела вовремя. Села на место. Куратор, лишь после того, как я уселась, начал урок:

— Сегодня мы поговорим с вами об эпохах, — Наран выжидающе обвел всех взглядом. — Что такое эпоха? Как вы думаете? Пожалуйста, Саргона.

— Это период истории, в течении которого проходит ряд похожих событий.

— Что-то похожее. В принципе, эпоха — это хронологическая мера исчисления лет. Это время меньше, чем эра. В течении этого периода происходит ряд событий до какого-то резкого изменения. Такие изменения называют эпохальными событиями. По-сути, это промежуток неопределенного времени, выделенный тому или иному событию. Например, эпоха войн, эпоха колеса, эпоха строительства, эпоха художественных взглядов и так далее. Наш мир был полон разных эпох. Современные историки попробовали систематизировать нашу историю по эпохам. Первой они назвали Доисторическую Эпоху. То есть, то, что было до того, как стали появляться исторические документы, описывающие нашу историю. В тот момент, мир и цивилизация на нашей Заруне уже существовали. Однако то, чем они занимались, как жили, что делали, чего достигли, до нас не дошло никаких записей. Лишь мифы и легенды, которые сообщают, что мы, люди, отделились от гернов и стали жить и развиваться самостоятельно. Потом наступила эпоха блужданий и междоусобных войн. Далее — становление мира и создание единой цивилизации. Четвертая эпоха — эпоха познания мира ниясытей. Время нашего с ними единения. С этого периода времени в наше общество вошли ниясыти и стали определяющим звеном в властетворении. Пятая эпоха — Эпоха Промышленного Развития. Мы с вами живем в эпоху технического прорыва, когда был создан антигравитационный двигатель, как раз то самое эпохальное событие. Во все эти периоды нашей истории помимо их названий происходили и другие события исторической важности, затрагивающие нашу с вами сегодняшнюю жизнь и, думаю, будущую. Кто знает, может быть, мы с вами живем во дни новых эпохальных событий и кто-то из вас станет участником таковых, — при этом он сделал многозначительную паузу.

Мне показалось, что он что-то знает, что-то действительно значимое, что может изменить ход истории, но очень сомневается в реальности его исполнения. Поэтому он искренне верил в то, что говорил о приближении какого-то значительного события. Это был миг, может, дарованный мне способностями Забавы, но я увидела картину, яркую, как вспышка. Там я увидела старинную книгу. Она хранит в себе какую-то тайну. Никто не знает, где она и что там хранится, но она слишком важна и значима. Наран верит, что она раскроет правду. Но чего? Происхождения Иридании? Что за бред мне привиделся? Наран вздрогнул и бросил на меня удивленный взгляд. Чему он дивится? Неужели это я его мысли увидела? Вот это да! Ведь никто не может, говорят, увидеть мыслей наездника ниясыти, тем более такого уровня, как фагот, то есть Наран Ниасу. Я проморгалась. Что это вообще было такое? Наран прищурился. И почему рядом нет Забавы? Она сейчас мне так нужна. Но он ничего мне не сказал. Продолжил лекцию. Говорил о второй эпохе блужданий и войн. Об этой эпохе мы будем говорить последующие пять занятий. За это время мы узнаем о первых городах, построенных людьми, их расположении, названиях и их правителях. Как они правили и как вели между собой войны. Как в этот период они пытались еще вдобавок ко всему справиться со странным поведением женщин и сопротивление таракам, которые начали появляться. О гернах вообще мало сообщений в исторических источниках.

Рассказывал Наран интересно, но я устала. Пережитый стресс давал о себе знать, и вскоре я начала отключаться и перестала вообще слушать.

Последней лекцией стояла по расписанию техника. Сегодня мы должны были первый раз сесть за пульт управления флайером. Туда меня, такую уставшую, приволок Март. Сидела я за своей партой в позе задумчивого студента, уперев лоб в собранный кулак и пряча лицо за ним. Хотелось к Забаве в люлю. На лекцию господин Лахрет опоздал и сразу же всех нас увел в огромный ангар, где стояли учебные флайеры. Там нас ждали студенты старших курсов. Оказывается, к каждому обучающемуся в нашей группе был приставлен старший студент, который будет обучать нас пилотированию. Это большая честь — учить наездника ниясытей. Я досталась угадайте кому? Правильно, самому господину Лахрету. Я же кашиасу! Меня должны учить лучшие. К стати, я недавно узнала от нашего всезнающего Магона, что господин Лахрет имеет звание ятгора. Это что-то вроде адмирала. Я была, мягко говоря, поражена. Он был начальником Внешней безопасности всей Иридании. Я как узнала, так сразу его еще сильнее зауважала и еще больше стала бояться.

Каждый старший студент брал приставленного к нему обучающегося, и они вдвоем садились в свой флайер и на практике уже учились летать. Я залезла в свой флайер с кислой миной. Спать хочется и страшно. Я же говорила, что я отношу себя к той категории, что боится и уважает господина Лахрета. И чтобы вот так он лично учил меня! Я потеряла дар речи и способность ясно мыслить. Внутри и так все было сжато. А тут еще и это! Как же мне выдавать знания, которых у меня нет? Я села за пульт управления и уставилась на него, как коза на новые двери. Лахрет сел рядом на соседнее кресло второго пилота. Я повернула на него голову. Он тепло улыбался. Спасибо ему за это, я хоть немного расслабилась.

— Ну, что, иата Лана. Будем учиться?

Я заторможено кивнула.

— Итак, вы были на лекциях. С чего мы обычно начинаем? — его голос звучал успокаивающе.

Я поморгала, поморгала. Интересный вопрос. Я и сама не против это узнать. Называется, не знала, дык еще и забыла! Я указала на консоль перед собой.

— Надо запустить тестирование… — заикаясь, предположила я.

— Хорошо, запускайте, — бесстрастно произнес он.

Я нашла вроде бы знакомую иконку на дисплее. Тыкнула туда пальцем. На экране появилась таблица. Я нервно сглотнула. А чего оно все обозначает? Я же на уроках мух считала, да паукам дули крутила. Как же теперь? Я съежилась.

— Правильно. Что обозначают указанные в таблице пункты?

Я принялась читать. Там было написано что-то вроде "Тестирование антигравитационного двигателя", "тестирование демпферов", "тестирование генератора" и чего-то в этом роде куча всего. А что надо теперь выбирать? И нужно ли оно все это перед взлетом? Это же надо делать во время технической проверки. Я замешкалась.

— Госпожа Лана, вы помните, что я вам говорил, что тестирование и постоянный контроль проходит в фоновом режиме? Его запуск производится автоматически, но если вы хотите его провести сейчас, то, как это делать?

Я подняла на него виновато глаза.

— Я не помню, — выдавила я из себя, состроив сокрушенное личико висельницы.

Пусть теперь пришибет, обругает. Я не могу родить то, чего не знаю. Пусть ставит мне двойку. Хотя двоек тут не ставят, а только уровни. Их всего двенадцать. Я пока стою на нуле.

— Я знаю.

И все?!! Я выразительно уставилась на него. Он, что, проверял меня на моё упрямство? Так я упряма, где не надо, а так, я даже очень покорная девочка. Лахрет улыбнулся и принялся медленно, чтобы я запомнила, показывать, что надо делать.

Итак, сперва нажимаем стартер. Он включает двигатель и генератор. Запускается проверка наличия топлива, уровень охладительной жидкости и фоновое тестирование. Преподаватель включил связь с общей системой воздушным управлением — это автоматический контроль за находящимися в воздухе флайерами. Он был когда-то создан умниками для избежания катастроф и несчастных случаев. Затем он снял фиксатор, и специальные крепежи-захваты отпустили маленький летательный аппаратик. Мы повисли в воздухе. Потом он взял в руки рычаг-штурвал и легко двинул его на себя. Потом вперед и мы мягко тронулись. Оказывается ничего сложного. Больше всяких слов незнакомых, чем действий. Вылетели из ангара. У меня даже дух захватило. Я восхищенно смотрела на Лахрета. Он вел уверенно и спокойно. Казалось это так легко! Лахрет почувствовал мое восхищение и расплылся в довольной улыбке. Добился своего. И тут я поняла, чего он хотел. Привлечь мое внимание! Нееее поняла! Что это значит? Я нервно сглотнула и спрятала глаза. Мне вспомнились слова Забавы о том, что он может меня чувствовать. Я тогда не поняла, о чем она. Теперь начало немного доходить. Этот господин весьма непростая личность. Но зачем ему мое внимание? Это было мимолетное ощущение, но озадачило оно меня надолго. Лахрет явно догадался о моем недоумении на его эмоцию, но ничего на это не сказал, лишь предложил мне "порулить". Я взялась за штурвал и сразу пожалела об этом. Флайер стало колбасить из стороны в сторону, но мой сосед не стал ничего предпринимать, лишь прокомментировал:

— Учитесь, иата Лана. Вы должны почувствовать флайер. Тогда вы поймете саму суть, — он бросил на меня игривый взгляд.

Он забавляется, значит! Чего тут забавного?! Я воевала долго с этим штурвалом, но он сопротивлялся изо всех сил. Я уже и ругаться пыталась, и чуть не уронила флайер на какое-то здание. А Лахрет хоть бы дрогнул. Сидит и не шевелится. А если бы я разбила нас? Он словно услышал меня, произнес:

— Мы бы не разбились, — и посмотрел на меня своими глазами-угольками.

Изверг! У меня чуть сердце не стало, а тот хоть бы положил для моего спокойствия руку на штурвал.

— У нас с вами много времени до конца занятий. Тем более мой предмет последний. Так что будем мы с вами много летать, чтобы вы отработали практику управления флайером.

Я подняла на него молящие глаза. Он лишь мило улыбнулся и откинулся в кресле, скрестив безучастно руки на груди. Давай, мол, катай меня, пока я отдохну. Я сконцентрировалась и постаралась штурвал держать прямо и не дергать рукой. Начало немного выходить, а потом, спустя пол часа диких виражей и встрясок, даже неплохо получаться.

— Летите за город. Я хотел бы отработать с вами посадку, — я повернула на него удивленный взор.

А зачем за город? На что он намекает? Он невозмутимо ответил:

— За городом вы ничего не разломаете и не разрушите.

Я буркнула что-то вроде "да сэр", и полетела в сторону "за город". Там мы выбрали небольшую полянку, и я продолжила мучить машину теперь уже на приземление. Издалека, это, наверно, выглядело печально. Вверх-вниз, влево-вправо. Словно флайером больной Паркинсона правит. А приземлиться не могём. Лахрету надоело это «волнительное» море, и он, наконец, взял штурвал в свои уверенные руки.

— Вижу, этот маневр мы долго будем разучивать, милая моя госпожа, — и при этом он кинул на меня странный взгляд.

Я же его не поняла. Слишком занята была. Я все-таки как-никак пыталась сама посадить эту летающую штуковину. А преподаватель сделал это с такой легкостью! Я страдальчески вытянула губы в ниточку и виновато поглядела на господина Лахрета. Он по-доброму улыбнулся и произнес:

— Ничего, иата, я уверен, в скором будущем вы сможете легко управлять флайером.

Его слова меня утешили. И вообще, когда я нахожусь с ним рядом, такое чувство, будто все будет обязательно хорошо. От него веяло уверенностью, выдержанностью и легкой насмешкой. Нельзя назвать господина Лахрета самоуверенным, но уверенным в себе — да. Мне показалось, что он никогда не теряет присутствие духа. Нечто притягательное было во всем его виде. В итоге, я поймала себя на мысли, что сижу и рассматриваю его. Смутилась, почувствовала себя по-идиотски и сразу отвернулась. Тот же сделал вид, что не заметил. Или действительно не заметил? Трудно определить по его лицу, что он в данный момент думает. Мистер Загадка!

— Хорошо, — продолжил он, глядя вперед через лобовое стекло. — Будем возвращаться назад. Попробуйте поднять машину и правьте его обратно. Это не сложно. Просто повторите то, что было в самом начале. Давайте.

Прямо-таки не сложно! Ему-то легко говорить, а я… Ладно, не будем о грустном. Я напряглась, деваться-то некуда. Повторила все по прежней схеме и уже через минуту мы летели в сторону атконнора. Я даже радостно воскликнула, когда у меня все вышло без задоринки. Лахрет же одобрительно кивнул. Почему-то от этой его положительной реакции внутри у меня все смущенно сжалось.

Теперь мы летели в сторону альма-матер, и сердце бешено в груди колотилось от переживания, чтобы не рухнуть вниз. Всякие мыслишки, крутившиеся у меня о моем преподавателе, отошли в сторону, и я сосредоточилась на полете. Костяшки пальцев побелели от силы, с которой я вцепилась в штурвал. Господин Лахрет лишь мило улыбнулся, глядя на мои кисти. Было что-то в его взгляде, но я все никак не могла понять… А тут еще и атконнор приближался. В голове закружилось: как же в ангар-то залететь и ничего там не взорвать или покорежить? Меня спас Лахрет:

— Теперь я приму управление. Дальше нужно будет выполнить некоторые маневры, которые, как я понимаю, вы еще не готовы совершить. Так что расслабьтесь и отпустите штурвал… Ну? — я его не сразу услышала, а когда дошло, я так резко оторвала руки от «интерфейса» так сказать, что он даже хмыкнул.

Голос его завораживал меня уверенностью и плавностью. Я повернула в сторону Лахрета голову и продолжила наблюдать за его мягкими и ровными движениями. В сердце зашевелилась черная зависть. Ну, почему у меня ничего не получается? Как бы я не старалась, что бы я ни делала, выходит как-то все через левую ногу. А этот мужчина маневрировал так легко и непринужденно, словно он родился в кресле пилота. Нет, конечно, он уже просидел за штурвалом не один год и наработал массу опыта, но это все равно не задавило во мне завистливого кролика.

Я откинулась на спинку сидения и облегченно вздохнула, уловив, как Лахрет поднял уголок рта, краем глаза наблюдая за мною. Внутри было такое ощущение, будто я целый день тягала мешки с песком. Руки трусились, сердце бешено колотилось, дыхание прерывалось. В голове стоял густой туман, и я с трудом приходила в себя.

Сработали захваты, закрепив флайер на родном месте стоянки — мы прибыли. Лахрет открыл двери и выдвинул трап. Встал с места и пошел на выход. Я не шевелилась. Страшно было пошевелиться.

— Иата? — позвал преподаватель и вывел меня из состояния ступора.

Я вздрогнула, будто меня толкнули, и обернулась. Лахрет стоял у входа и насмешливо смотрел на меня.

— Вы собираетесь выходить? Или будете здесь ночевать? — его голос звучал весело и непринужденно.

Я еще раз вздохнула. Встала. Подошла к выходу, а господин Лахрет уже стоял внизу и протягивал руку, чтобы помочь мне сойти вниз. Какой джентльмен! Как тут не почувствовать себя принцессой? Я невольно смущенно улыбнулась. Ступила на первую, вторую ступеньку, взялась за его руку и… не успела ничего сообразить, как он легко подхватил меня и опустил прямо перед собой. В тот краткий миг, когда он проносил меня мимо, приблизив к себе, я почувствовала, что он вдохнул мой запах. От этого все внутри сжалось. Сердце ёкнуло и пропустило удар. А кожа отреагировала ошалелыми мурашками. Выровнявшись и обретя почву под ногами, я подняла на него вопросительный взгляд. Мгновения мне хватило почувствовать его. Лахрет не отрывал от меня пьянящих глаз, игриво улыбался, продолжая держать за талию. Он любовался мной! Как такое возможно?!! Просто в голове не укладывается! Почему? Кто я такая, чтобы привлечь его внимание?! А что самое парадоксальное, что мне нравилось это. Дрожь нахлынула на меня волной. Я порывисто вздохнула и попыталась робко отстраниться от него, уперев ладони в сильную грудь. Он не отпускал. Играл со мной.

— Я… — выдохнула я и сильнее надавила рукой в твердую грудь.

Он лишь попустил объятия. В голове бешено скакало миллион мыслей, но ни одной подходящей для объяснения столь необычного поведения ятгора. Самой элементарной мысли я себе не допускала. Я смотрела в его черные бездонные глаза и чувствовала, как проваливаюсь в бездну. Он просто обязан что-то сказать! Однако Лахрет не шевелился, не издавал ни звука. Лишь смотрел и улыбался. Я упрямо верила, что он лишь шутит и сейчас легко отодвинется, скажет что-то смешное и я пойду домой с легкой головой. Но он продолжал пристально всматриваться в мое лицо. Через несколько секунд я застенчиво опустила взгляд. Пугало то, что мне нравилось находиться в его руках. Тело само тянулось к нему, прогибаясь под большой и мягкой ладонью. Я рассеянно отвела голову, оглянувшись назад. Заметила толпу у входа — все ждали преподавателя. А он продолжает медлить. Что теперь обо мне подумают одногруппники? Наверное, что я заигрываю с преподавателем, чтобы оценку себе повысить? Ну, или что-то в этом роде. Прошло еще пол минуты и мне пришлось поднять требовательный взгляд. Он должен объяснить столь интимные действия. Пауза затянулась и только я хотела ее нарушить, набрав в легкие воздух, как в мой возбужденный мозг ворвался вихрь образов. Я увидела закат в горах, покрытых лесом. Небо утопало в алых, оранжевых, желтых и белых красках. Я словно стояла на небольшом утесе, смотрела в темнеющую долину, а рядом цвели деревья, покрытые множеством белоснежных маленьких цветочков. От ощущений удивительного вида сердце забилось, как птица в клетке. Я даже отшатнулась от изобилия эмоций. Лахрет лукаво усмехнулся.

— Это то, что я вижу, вдыхая твой аромат, — еле слышно прошептал он мне на ухо и, наконец, отпустил.

Я не знала что ответить. В замешательстве сведя брови, я поднесла пальцы к губам.

— Ты же тоже видишь образы, когда вдыхаешь ароматы других наездников? — его голос томно дрогнул. — Это нормально. Иногда они тебе нравятся, иногда — нет, — я робко кивнула и спрятала глаза. — То, что я тебе показал, я вижу, вдыхая твой запах… Понимаешь меня?

— Но ведь это запах аро моей Забавы…

— Не совсем так, — я боковым зрением увидела, что он покачал головой. — Он смешивается с личным запахом человека…

Вспомнила лес, который представила, когда он в первый раз подошел ко мне довольно близко, и те завораживающие ощущения. Нервно сглотнула.

— Что это значит? — совсем тихо спросила я.

— Запахи? — я кивнула ему. — Через запахи общаются все живые организмы… — ответил он тем привычными тоном, которым всегда говорил на уроках по биологии. — Они рассказывают о физическом состоянии, о настроении, о желаниях, об эмоциях, о совместимости…

— Это как?

— Мозг каким-то образом анализирует состав ферментов, и выдаёт ответ в виде реакции… или нравится, или нет. А мы видим этот анализ в виде образов, которые он нам рисует.

— Вы говорите о сходстве? Каком сходстве?

Лахрет улыбнулся, как будто я задала глупый вопрос. Его глаза словно говорили: «Ты знаешь ответ». Он не ответил, лишь слегка нагнулся, чтобы снова вдохнуть мой аромат. Я почками чувствовала, что его тянет ко мне. Но мозги отказывались это принимать. Я боялась этого человека. Он являл собой что-то фантастическое, недостижимое, как человек из книги, как главный герой героической фантастики. И тут он намекает на… Не может такого быть! Потому что просто не может и всё тут! А тело моё рассказывало мне совсем другую историю. Оно выдавало дрожь и посылало тучу мурашек. Как они достали меня! Бегают по коже, когда им вздумается. Я что-то чувствовала, но отказывалась принимать. За этими мыслями я не заметила, как он приблизился. Подняла снова на него взгляд. Лахрет слегка нагнулся, так, что мог почувствовать мой запах. Он дышал глубоко, прикрыв с наслаждением глаза. А я сама удивилась тому, что голову кружит от его аромата хвойного леса. Испугавшись этих мыслей, я произнесла:

— Господин Лахрет, я могу идти? Ведь урок уже закончен?

— Да, конечно, я вас не держу… — он расплылся еще шире в улыбке.

Эта улыбка сделала выражение его лица таким глуповато рассеянным, что мои страхи о его величии ушли в небытие. Этот человек предстал в неожиданно новом, приятном для меня свете, и я посмотрела на него совершенно в другом ракурсе. Кем он теперь мне казался? Какой он на самом деле человек? Неясные сомнения беспокоили меня, скукожившись где-то глубоко в сознании. Чего он хотел достичь? Говорил ли он правду? Стоит ли ему верить? Искал ли он власти, сблизившись со мной? Если да, то зачем? Я мало знала его и поэтому боялась доверять. Поэтому я ретировалась. Лахрет не шевелился.

— До свидания, — махнула я кокетливо ресницами и повернулась к нему спиной.

— До свидания, иата, — ответил он задумчиво.

Шла на негнущихся ногах, а сердце бешено билось испуганной птицей в груди. Разум продолжал рисовать тот яркий образ заката, который он передал мне. Неужели он и вправду видел это, когда вдыхал мой аромат? Какой же прекрасный вид! Просто в голове не укладывалось. Один лишь раз увидишь образ, и, я знала, уже никогда его не забыть.

— Ланка! Что это ты с Лахретом там обсуждала так… кхм… тесно? — подхватил меня под руку Март, задавая мне вопрос мысленно.

— Нам уже можно идти? — спросили остальные вслух.

Я не сразу догадалась, что спрашивали меня, продолжая находиться в туманной прострации. Оглянулась, посмотрев на застывшего в раздумии Лахрета, и кивнула им вместо ответа. Лахрет стоял у флайера, потупив взор и засунув руки в карманы своих выутюженных черных брюк. Все дружно повернули к выходу. Если у них и родились какие-то мысли от виденной ими картины, свои мнения мои одногруппники решили оставить при себе. Только Март.

— Что ты с ним сделала? — буркнул он, косясь в сторону Лахрета.

Я вздрогнула от звука его голоса. Вот липучка! Но я не стала раздражаться, лишь спросила:

— Март, ты слышишь мой запах? — спросила я брата.

— В смысле? — он ошарашено вскинул брови.

— Чем я пахну? — я остановилась и стала перед ним лицом.

— Ха! Ты чего?!! — Март слегка наклонил голову и свел недоуменно брови.

Мы стали в таком месте за флайером, который скрывал нас от стоявших у лифта студентов, и уже не было видно флайера, на котором мы летали с господином Лахретом.

— Я спросила непонятным для тебя языком? Я хочу узнать у тебя, чем я пахну? Что ты видишь, когда стоишь рядом со мной и слышишь мой запах?

Март нахмурился и напрягся.

— Лана, ты понимаешь, о чем ты меня спрашиваешь?

— Мне нужно знать это.

— Я ещё раз повторю, ты понимаешь, что ты спрашиваешь у меня? И зачем это тебе нужно? — Март поджал в замешательстве губы.

Так он строил свою физиономию, когда не понимал, чего от него хотят, и боялся ответить неправильно.

Я отвернулась и попыталась посмотреть в ту сторону, где стоял Лахрет, но ничего не увидела. Грузовой флайер закрывал нас ото всех любопытных глаз. Поднесла пальцы к губам и ничего не ответила. Задумалась.

— Лана, популярно объясняю несведущим особам, что подобные вопросы задают тогда, когда хотят открыться в своих чувствах к другому. Теперь ты понимаешь, о чем ты меня спрашиваешь? — он повернул моё лицо к себе и заглянул в глаза.

— Март, Лахрет показал мне, что он видит, — взволнованно произнесла я.

Рука брата дрогнула. Вместо ответа он схватил меня цепко за локоть и повел к лифту. Угрюмо насупив лоб, молча, вызвал его. Довёз все в том же молчании до моего этажа, ввел в комнату и лишь потом с самым серьезным лицом, какое он мог сотворить, заговорил:

— Лана, тебе нравится господин Лахрет Ноа?

Я удивленно опустила взгляд, заломив руки. Понятно, к чему он клонит. Я еще в лифте сама начала доходить до правильного вывода. Ответила:

— Не знаю.

— Я так понимаю, что ты знаешь, что он признался тебе в своих чувствах, но просто не хочешь себе в этом признаться. Я прав?

— Прав.

— Сомневаешься?

— Да.

— Причина?

— Я не знаю его. А он — меня. Какие могут быть чувства? — я пожала плечами.

Март сел на диван. Я покосилась на белоснежную королеву. Забава спала крепким сном младенца. Брат похлопал ладошкой рядом, приглашая меня сесть. Я отрицательно покачала головой. Что-то не хотелось сидеть. Вместо этого я продолжила:

— Я всегда думала, что прежде, чем открываться в чувствах, надо узнать человека. Увидеть его характер, качества. Узнать его недостатки. Понять, смогу ли я их принять? Ну, и тому подобное… А тут…

— Ланочка, — Март терпеливо вскинул очи горе, — у наездников многое происходит по-другому. Мы пару выбираем себе не так, как остальные, — Март уже с большой легкостью относил себя к сословию наездников, чего нельзя было сказать обо мне. Я сомневалась во всем и во всех. Верила с трудом в очевидное и сильно всего боялась. Поэтому Марту часто приходилось напоминать мне, что я — кашиасу и наездница ниясыти-королевы. — У нас очень обострены чувства и инстинкты. Очень. Понимаешь? Мы видим то, что другие не видят. Мы слышим то, что другие не слышат. Мы чувствуем то, что другие не чувствуют. Ты должна уже сама была это давно понять. Твоя Забава очень сильная. Намного сильнее, чем должна быть в ее возрасте любая королева. Она с легкостью в свои два месяца делает то, что не всякая нира сделает в год. Ты легко видишь ее глазами то, что многие нириты через полтора года учатся с усилием воли увидеть. Многие в твоей Забаве видят могучую будущую королеву. Я, например, даже взял смелость думать, что она станет Старшей Королевой! — он сотворил страшные глаза. — Эту уверенность в себе и стремление развивать свои способности Забаву побуждаешь именно ты, Лана. Ты сама не понимаешь, что! значат твоя любовь, нежность и забота для нее. То, что ты с такой легкостью ей отдаешь так искренно и открыто, не сравнится ни с какой кашиасу до тебя, лана. Понимаешь, к чему я веду? — Март посмотрел на меня снизу вверх из-под лба.

— Не совсем, — я глотала каждое его слово.

Он терпеливо выдохнул.

— Лана, это все говорит о тебе больше, чем все твои слова и поступки. Поэтому нам не надо долго узнавать человека, чтобы понять, подходит он нам или нет. А твой запах… — тут он дрогнул и нервно сглотнул. — Он очень яркий и сильный. Я уже привык к нему, но все так же продолжаю видеть образы… они мне до сих пор нравятся… Но ты не подумай ничего обо мне! Я просто отвечаю на твой вопрос, и это совершенно не относится ко мне! — он, неожиданно для себя, испугался. — Эти образы вызывают легкость, уют и покой, и в то же время стихию ярких впечатлений… — он замялся.

— Это как смотреть на закат в горах в цветущем весеннем саду? — поинтересовалась я.

Он удивленно вскинул на меня взгляд.

— Что-то в этом роде, — протянул удивленно он. — Именно это Лахрет показал тебе?

— Да.

Март озадаченно кашлянул и на минуту задумался. Потом продолжил:

— Он не лгал тебе и был искренним. Хотя… в таких вещах нельзя солгать по определению. А еще трудней передать тебе их, если их нет, — он немного закачался на диване от эмоций. — Я тоже… это вижу.

Я лишь заморгала чаще.

— Что это значит?

Март ответил не сразу:

— Прежде я хочу тебе сказать, что всегда буду тебе братом, хоть и не родным. Но те чувства, которые ты вызываешь у других… искренни. Будь это гнев, симпатия, раздражение, зависть. Тебе сложно лгать. Женщины тебе завидуют. И немало. Мужчины же… они восхищаются тобой и… питают особое расположение.

Я слегка наклонила голову в задумчивости. То, что он мне говорил, сложно было сразу принять. Я смотрела на себя совсем по-другому, и явно эта немного заниженная самооценка пришла ко мне с детства, а не здесь.

— Март, но ведь я совсем не красавица! Ведь рядом столько прекрасных девушек! Даже та самая Саргона… Она же великолепна!

Март засмеялся.

— Ланочка! Ты много, значит, не понимаешь и не знаешь об ириданских мужчинах! Мы привыкли к внешней красоте. Мы живем среди красивых людей. Красота — это обычное дело. В ней нет ничего особенного. Настоящая красота для нас живет в глазах, отражается в сердце, в теплоте, в доброй улыбке. Посмотри в зеркало, улыбнись, — голос Марта задрожал. — Ты же самая красивая девушка в мире! Твои глаза так искренни, так прекрасны, так честны, добры. Поверь мне, Лахрет был весьма искренен с тобой и сказал то, что видел. Если ты заметила, такие как он долго не думают. Они знают, чего хотят и им достаточно лишь взгляда, чтобы увидеть сущность человека. А твой запах лишь усилил эффект.

— А что ты скажешь по поводу моего положения как кашиасу? Может, он ищет путь к расширению власти? Что ты об этом скажешь?

Март растянул лыбу до ушей, желая тем самым вызвать доверие к его словам.

— Ну, это еще один жирный плюс в его сторону, но… — он покачал головой.

– Как «но»?

— Меня, например, это крепко пугает. Ты дашь мужу власть, это правда. Большую власть. А вместе с нею и огромную ответственность за жизни других, их успех и благополучие. Он должен уметь их защитить и справедливо судить. Он должен быть сильным духом. Иначе… Ир пострадает… Иридания пострадает! — опять он сделал страшные глаза. Это меня пугало. — Лана, не каждый сможет быть хорошим лортом. Ты вообще, понимаешь, что ты! ты, Лана, а не люди Ира, выбираешь того, кто будет вести их в будущее. Каким оно будет? Это будет зависеть от того, каким будет твой муж. Я, например, не хочу брать на себя такое ярмо. Слаб я, не потяну такое бремя.

Я слушала его, и, вдруг, поняла, какая огромная ответственность легла на мои плечи…

— Март, а что ты скажешь в этом отношении о Лахрете?

— О Лахрете? Хм… Мой Нук его боится. Он чувствует его силу и силу его Лирита. Если по честноку… он крутой мужик. Слава его опережает его. Он — герой Ернонской битвы. Самой страшной битвы, где погибла почти половина всех ниясытей Заруны и их наездников! Говорят, что победили в ней благодаря именно его способному управлению и продуманной тактике. А еще говорят, что он дрался, как бог! Не каждый на это способен. А по мне, так Тирет, наш лорт Ира, должен рыдать в сторонке от зависти. Что говорит твоя Забава о нем?

— Забава? Она мне говорила, что он чувствует меня. К стати, а что это значит?

Март удивленно вскинул брови.

— Интересно, — он скривил пораженно губы. — Весьма интересно…

— Март! Я иногда готова тебя придушить, когда ты так говоришь. Сказал и не закончил. А мне — догадывайся! Знаешь, чего! я могу понапридумывать?!! Я умею, — я угрожающе погрозила ему пальчиком.

Он же, показано испугавшись, вскинул руки вверх. Я взвела очи горе, махнула на него и, заложив руки за спину, как товарищ Наран Ниасу, пошла к окну.

— Лана, то, что сказала Забава, значит очень много. Видимо, он — эмпат.

— Чего? Кто? — я даже закашлялась и развернулась к брату.

Он поднялся с дивана и подошел ко мне.

— Какая ты у меня не догадливая… — его рука легла мне на плечё. — Забава тебе попыталась сказать, что за рыбка, этот наш преподаватель по биологии, — хмыкнул какой-то своей идее и продолжил: — Кстати, это многое объясняет… Среди ириданцев встречаются эмпаты. Чаще всего они становятся наездниками ниясытей. То, что Лахрет — эмпат, я не слышал, чтобы кто-то говорил. Значит, он скрытый. Интересно, почему он это скрывает? Наверное, из-за службы…

— Что это все значит? Я не знаю, кто такие эмпаты, — я моляще составила брови домиком.

— Эмпатия — это осознанное сопереживание эмоциональному состоянию другого человека без потери внешнего происхождения этого переживания, — заговорил он книжными словечками. — По-сути, это значит, уметь чувствовать в прямом смысле твои эмоции и даже их направлять. Эмпат — это человек с развитой способностью к этой эмпатии. Понимаешь меня? — я кивнула ему. — Он чувствует людей и может… направлять их эмоции в нужное ему русло.

— Скажи, Март, а мог Лахрет специально вызвать чувства у меня к нему? — один таракан по имени «Сомнение» восторжествовал у меня в голове.

— Я не могу сказать определенно, — брат покачал головой и заглянул в мои глаза. — У тебя возникли к нему чувства? Какие?

Я передернула плечами, отведя взгляд.

— Не знаю… наверное…

— Когда? Как?

— Это имеет значение?

— Тебе же интересно, использовал ли он свои способности?

— Первый раз, когда подошел близко ко мне на одном из первых занятий по биологии. Я тогда увидела лес, пронизанный яркими лучами солнца… Мне это так понравилось! А потом сегодня, когда… — я прикусила губу и отвернулась, смутившись.

— Скажу сразу, эмпатия тут не причем, — он облегченно и широко улыбнулся.

— Но Наран… — и тут я примолкла.

— Не понял, а что там у тебя с куратором?

Я обняла себя за плечи, сжалась.

— Я думала, что мне нравится Наран…

Март закашлялся как туберкулезник. Говорили-говорили о Лахрете, уперлись в куратора.

— Ну, приехали! — выдавил он из себя. — Хотя, чего я удивляюсь? Вы так часто… кхм… общаетесь.

Я молчала, потрясенно уставившись в пол. Я и сама уже ничего не могла понять. Эти два человека вызывали у меня совершенно противоречивые чувства. Когда рядом находился Наран, у меня кровь бурлит, голова кружится, ноги подкашиваются. А когда — Лахрет, возникало чувство покоя, стабильности, уверенности, защищенности. Сказать об этом Марту уже не смогла. Закрылась в себе. Повернула голову вправо, в сторону от Марта. Коснулась подбородком плеча. Закрыла глаза, нахмурив брови, как от боли. Неопределенность мучила меня.

Я почувствовала, как Март положил руки мне на плечи, уперся подбородком в макушку и с легкой хрипотцой проговорил:

— Любимая моя Ланочка… запутавшаяся моя сестричка… как многого ты не понимаешь ещё и так и не поняла… — я чувствовала, как дрожали его руки.

Меня окружил запах Марта. Цитрусовый, с легкой терпкостью хурмы. Что он имел в виду?

Вот так вот мы простояли довольно долго. Каждый думал о своем. Но то, что один из самых родных мне людей находился рядом, когда я пребывала в душевном смятении, очень укрепляло и успокаивало.

— Я пойду. Тебе лучше поспать. Утром на все смотришь по-другому, — он поцеловал меня по-братски в макушку и тихо ушел.

Я не обернулась, когда он закрыл за собой двери, не ответила, даже когда его не стало рядом. Так и застыла. Грешная мысль возникла в голове: неужели Март тоже меня любит? Нет, не может быть. У меня началась развиваться мания. В этот миг так сильно захотелось плакать и слёзы послушно побежали по щекам. Что только не придумает воспаленный женский мозг!

Фия застала меня все в той же зажатой позе у окна, но слез на щеках уже не было.

— Госпожа, я привезла вам ужин. Мне сообщили, что вы в столовой не ели, — покладисто промолвила каота.

Я уронила руки вдоль тела, обернулась. Покорно села на диван и стала ждать, пока она накроет на стол. Уже успокоилась и начала следить за нею.

— Фия, что мужчинам нравится в женщинах? — неожиданно даже для себя, спросила я девушку.

— Что? — ее удивление выглядело искренним.

— Я о том, почему мужчины в Иридании любят женщин? За красоту? — объяснила я.

— Нет, иата. На Заруне нет некрасивых женщин.

— А за что?

— Я думаю, за эмоциональность, — предположила служанка.

— За эмоции… — вдумчиво повторила за нею я. — Тогда это многое объясняет.

Фия не стала уточнять, о чем это я. Я же принялась за еду, пережёвывая не только то, что во рту, но и то, что в голове. При поступлении калорий в мой организм, соображать легче и тяжелее одновременно. В итоге, я бросила это гиблое дело — понять происходящее со мной, — и решила отпустить проблему на самотек. Как будет, так и будет. А пока пора на боковую, как посоветовал мне Март, хотя на улице было еще светло.

*** ***

Очередной день моей учебы с самого начала не заладился. То ногу вывихнула на физической подготовки, то упала в бассейн, поскользнувшись у его края, то неправильно отвечала на уроке социологии господину Хону, позорно краснея и коверкая каждое слово. А еще вдобавок после урока той самой социологии, как вставать, так ногу схватило. Но это ничто по сравнению с тем, что случилось со мною перед уроком биологии. Об этом я еще долго буду вспоминать как о событии, никак не вяжущимся с моей историей. Просто это случилось и все…

Господин Наран поймал меня у дверей и попросил найти Лию. Ему что-то от нее понадобилось, а искать ее не знал, где, так как она не отвечала на его звонки. Я отправилась искать подругу в столовой, где она обещалась быть, так как её позвал туда какой-то знакомый. Что за знакомый? Ну, да ладно, иду. Ногу тянет возле стопы, хромаю. А пить-то как хотелось, просто невыносимо! Спустилась на лифте на первый этаж, где находилась общая столовая для всех студентов. Народу! Обед все-таки. Забава бежит за мной, и, как я, рассматривает всех вокруг. Потешная такая! Вот прямо сейчас так и хочется ее потискать. Да не время. Вот и проход в столовую. Смотрю, возле окна Лия одна сидит за столом и задумчиво смотрит на стакан перед собой с зеленым напитком. О! питиё! Хочу. Но что с ней? Да, ладно, спрошу.

— Привет! — радостно к ней обратилась, став рядом. — Чего сидим?

Она подняла на меня голову и кивнула приветливо, а в глазах глубокая задумчивость.

— Чего одна сидишь тут? Ой, как пить хочется! Можно? — выдохнула я и, не дождавшись ответа, схватила стакан, опрокинув его в себя.

Лишь поставив на стол обратно стакан, я заметила во взгляде подруги беспокойство, но та ничего не проронила. Да, что с нею такое?

— Тут, это, тебя господин Наран искал. Хотел тебе, наверное, задание какое-то дать по истории. Доклад что ли? Иди. Он ждет, — сообщила я Лие о цели своего прихода.

Она медленно поднялась, ответила, что поняла и опрометью побежала прочь. Странно. Я провела ее взглядом, продолжая стоять. Почему она себя так ведет? Услышала легкий смешок и удивленный возглас справа. Обернулась. На меня глядел десяток глаз. За соседними столами, составленными вместе, сидела орава студентов второго потока. Они проходили военное спецобучение. Это мы, наездники, учились особым курсом, больше направленным на управление, руководство. А те, кто без крыльев, учились на другие направления. Эти студенты выглядели старше. Я обратила внимание на то, как странно они на меня смотрели. Одни сидели с вытянутыми лицами, другие опустили глаза, некоторые открыли рты. А тот, что стоял возле них, так тот вообще закрыл глаза рукой, словно говорил: «Во, попал!» Я приветливо им улыбнулась и тоже зашагала прочь из столовой.

Был большой перерыв, поэтому я отвела Забаву в комнату, где велела Фие накрыть мне на стол. Поев и уложив свою маленькую красотку, я отправилась на урок биологии. Шла и думала, как мне в глаза господину Лахрету смотреть теперь? Наверное, он ждет от меня ответа, а я не знаю, что ответить. Мне даже страшно было об этом думать. Воспоминания о его прикосновении, когда он опускал меня с трапа, его мимолетный вздох, его слова выгоняли на спину мурашки и долго их там держали. Тряхнув головой, словно желая прогнать таким образом назойливые мысли, я вошла в аудиторию.

Вскоре в кабинет по звонку зашел ровным шагом и господин Лахрет, положил учебник и свой коммуникатор на стол и поднял на нас свой пронизывающий, умудренный взор:

— Приветствую вас на уроке биологии, — произнес он своим как всегда приятным голосом.

Словила себя на мысли, что я разглядываю черты его лица, словно вижу в первый раз. И тут!…

— Уррр! — да так громко, что только задние ряды не услышали.

Что это?! Я схватилась за живот. Это у меня! Я прямо почувствовала, что все повернулись в мою сторону.

— Уррр! — мой живот так свело!

Что же это?! Мамочки! Да так резко, ух! Мама-мамочка-мамуля! Надо срочно в туалет. Я вскинула вверх руку.

— Что вы хотели, иата? — Лахрет вел себя спокойно, словно у флайера ничего не произошло. Спасибо ему.

— Можно выйти? — как-то странно звучал мой голос.

— Что? Прямо сейчас? Ведь урок только начался, — учитель удивленно поднял брови.

— Уррр! — вот живот, предатель, зачем же так громко?

— Да, господин Лахрет, прямо сейчас, — да, что же за предательское шипение выходит из моего рта?

Тут я услышала чей-то смешок позади. Оглянулась. Кан прикрыл рот ладонью и покраснел от распирающего его хохота. Чтоб его!!

— Раз вы настаиваете, пожалуйста, — преподаватель мило улыбнулся и сделал жест рукой в сторону выхода, мол, я вас не держу.

Я резко вскочила, сопровождаемая громким урчанием живота. Кровь прилила к мозгам. Перед глазами туман. Я сделала шаг и… пукнула. Мамочки! Позор-то какой!!! Тут класс взорвался диким хохотом. Я побагровела, слезы выступили с глаз. Стыдно-то как стало, не передать словами. Рука непроизвольно метнулась туда, откуда выскочил звук. Надо срочно покинуть аудиторию. Не знаю, как я выглядела со стороны, но и не хотела это узнавать. Включила ускорение и побежала к выходу, да так пихнула дверь, что та резко начала распахиваться и сразу же резко остановилась на ком-то, издав гулкий звук: «Бум»! Внутри все опустилось еще ниже, достигнув угрожающего уровня. Кого это я там?

Из-за двери вышел, потирая переносицу, куратор. Я выпучила от испуга глаза и широко открыла рот, не зная, что сказать. Сердце бешено стучало где-то в области желудка. Да что за день сегодня такой?!!

— Извините, — промычала я.

— Куда вы так торопитесь, иата? — его голос звучал мягко говоря раздраженно.

— Я-а-а-а, — начала было я, но предательский звук сзади чуть ниже пояса меня опередил в ответе, красноречиво охарактеризовав мое «смущенное» состояние.

Цвет моего лица постепенно переходил от красновато-розового до бурячного. Такого стыда я еще никогда не испытывала.

Опустив стеснительно взор, полный слез, прикрыв рукой место, откуда все норовило вырваться еще пару звонких звуков, я бросилась бежать в сторону столь вожделенного для меня места. Живот крутило так, что на полпути я забыла обо всем позоре, пережитом мною минуту назад. В голове была только одна мысль: «Лишь бы успеть!» Еще никогда дорога мне не казалась такой долгой.

Вот уже завиднелась заветная дверь туалета. Открываю. Вижу цель — дверка кабинки. Со всего размаху дергаю за ручку и… а там сидят и держат другую ручку дверцы в руках. Оказалось, шпингалет сломался, и девушка ходила по своим делам, придерживая дверцу за ручку, чтобы догадались, что занято. Да не тут-то было. Мои губы задрожали в горькой обиде, глаза забегали, но шевелиться я не могла… уже не могла… Случилось самое страшное…

Девушка оказалась адекватной и понимающей. Бережно усадила меня на унитаз и сбегала за сменной одеждой. А я сижу на горшке и рыдаю. Вспоминаю всех родственников, которых не помню, все самые несчастные события в моем многотрудном и многострадальном житии. Потом девушка вернулась, помогла мне переодеться и дойти до комнаты, где я еще не раз совершала побеги к нужнику. Спасибо ей и за то, что она нашла куратора и сообщила, что я приболела, и сегодня на учебу уже не выйду.

На ложе я лежала рядом со своей спящей красавицей и думу гадала. Кто же меня так… обидел? А как же теперь на глаза людям попадаться? Так еще и куратора зашибла. В голове роилось множество мыслей. Бегали, как тараканы в коммуналке, из угла в угол в моем больном мозгу.

Врач приходил. Капель каких-то накапал. Полегчало. Уходя, пообещал, что завтра буду как огурчик. Наведался и Наран. Фия отправила его, сообщив, что я уже отдыхаю и врач уже меня посетил. Ушел. Бедный. Ему от меня так достается. За что же я его так? Перед тем, как заснуть, решила, что буду избегать встреч с ним. Тогда на сердце стало легче, и я уже со спокойной душой ушла в мир снов.

Утро выдалось тяжелым. Даже оздоровление Забавы не помогло. Встала. В зеркало гляжу. Страшно. Кто в моей ночной рубашке стоит? Мешки под глазами, мутными как болото, на щеках красные пятна. Брр. Как же идти на занятия с таким лицом? Застонала. Забава озабочено свистнула:

— Что с тобой?

— Забава! У меня такой ужасный вид! — оттопырив губу, прохрипела я.

Вот это отходняк! Врач наврал. Никакой я не огурчик и капли его паленые. Или он имел в виду, что буду зеленая и в пупырышку?! Тогда правду сказал…

Зашла Фия и застала меня возле того же зеркала. Я оттянула пальцами нижние веки и стала похожа на гоблина. Повернулась к ней, а та возьми да и дернись. Точно — я страшная!

— Фия! Мне конец! — принимая нормальный облик, простонала я. — Как я в таком виде на люди появлюсь?! — и топнула в огорчении ногой.

— Я вам принесла это, — каота показала небольшую баночку с белым кремом. — Он вам обязательно поможет. Надо только равномерно нанести крем по всему лицу. Особенно под глазами.

Я не медлила, выхватив из ее рук баночку. Вскоре изрядное количество крема покрыло все мое пятнистое лицо.

— Ой! Не надо так много! — воскликнула Фия.

— Пусть. Я по принципу — чем больше, тем лучше, — отмахнулась я. — Забава поест как обычно, а я попью только кирг.

— Хорошо, — кивнула она. — Вчера доктор просил вас предупредить, чтобы вы на физподготовку не ходили.

Отлично! Повод не встречаться с куратором! Поднесла руки к затылку, взъерошив волосы, и отправилась в умывальную по водные процедуры. Малая побежала за мной. Забава страх любила эти самые водные процедуры.

В общем, первый урок, коей была физическая культура, я прогуляла со спокойной душой. Моя цель не попадаться господину куратору на глаза пока достигалась неплохо. После всяких процедур, оформив себя в более-менее подходящий вид, облачила себя в шелковую учебную форму. Отправилась с Забавой в преподавательскую. Там Нарана быть не должно. А я схожу к преподавателю Шанту Ригосу по химии, чтобы узнать, что вчера я пропустила на последней его лекции и еще поинтересоваться у учителя Лахрета Ноа по биологии, что мне надо учить. Думаю, получу задание и в библиотеку за книгами и файлами. Займусь старательно учебой, чтобы меня не было видно.

В преподавательской застала только господина Лахрета. Тот вежливо поинтересовался моим самочувствием. Совсем не улыбался. Деликатный человек. Спасибо ему. Продиктовал тему прошлого урока и где я могу ее искать. Я записала. Старалась не смотреть в его глаза. В памяти еще красовались картинки, которые он показал мне тогда у флайера. Он не намекает, словно ничего и не было. Опять, спасибо ему.

— Могу я вас попросить, иата?

— О чем? — насторожилась я.

— Вы будете сейчас искать господина Шанта?

— Да, — фух, он не собирается меня о том нашем разговоре спрашивать.

— Он в столовой сейчас. Могли бы вы ему передать его коммуникатор. Он его забыл, — он протянул мне оный предмет.

— Хорошо, — кивнула я и приняла коммуникатор.

— И еще… — он протянул пару книг, — Это тоже надо ему передать.

— Хорошо, — повторилась я.

— Спасибо вам заранее.

— Пожалуйста. До свидания, — и, пряча глаза, я покинула помещение, чувствуя, как меня проводят пристальным взглядом.

Столовая располагалась на первом этаже, а преподавательская на третьем. Настроение поднималось. Все, вроде, уже налаживалось. Легко побежала по коридору к лестнице. До лифта решила не идти, вдруг, там столкнусь с куратором. Я еще не готова пока с ним встречаться.

Так вот, бегу я так легко. За мною по пятам Забава. Преодолела один пролет, второй, третий. Вот осталось последний пропорхать. И тут… только я пропрыгала три ступеньки, как снизу на лестницу подниматься вышли трое: господин Шант, преподаватель Рулит Мохан по этике, а посередине… Наран Ниасу! Моё лицо моментально вытянулось, рот распахнулся до колен, а глаза выпучились как у рака. Сердце активно попрыгало в коленки. Мама моя родненькая! Вот непруха-то! Там, где забилось сердце, возникла слабость, и ноги мои разошлись во мнениях. Одна еще бежала вперед, а вторая решила вернуться назад. Помирить я их не успела. Закон физики сделал свое дело. Инерция повлекла меня вниз, а ноги… Я попыталась крикнуть, вместо этого громко хрюкнула, зажмурилась, взмахнула руками и… полетела.

Шумный грохот. Удивленные возгласы и кто-то подо мной. Лежу. Боюсь открыть глаза. Пытаюсь понять, что я теперь делаю. Чувствую знакомый хмельной терпко-сладкий запах ванили. Чьи-то сильные руки обхватили меня в районе лопаток. Открываю несмело сначала один глаз, потом второй. Навела резкость. Такие знакомые черты лица…Кто это? Где-то я их уже видела, правда не так близко… Я резко отодвинулась и вскочила на ноги. Мигом оценила ситуацию. На полу лежало трое. Слева был господин Шант со своими книжками, которые я ему несла. Справа — господин Рулит. Ему достался коммуникатор… или вернее коммуникатором в глаз. Я же угодила в самого куратора.

А думала, что день будет хорошим…

Через несколько секунд все трое поднялись на ноги. Господин Шант чухает правое полупопие, скривился. Господин Риулит схватился за глаз. Бедолага. Теперь недели две будет светить фингалом. И Наран. Тот, вроде, не сильно ушибся. Может, разве что спиной, но крепится, не показывает. Я опустила взгляд виновато. Вокруг уже собралась толпа зевак. Пришли покушать, заодно и зрелище увидели.

— Госпожа иата Лана! — услышала я строгий голос куратора. — А вас я как раз и хотел увидеть!

Я залилась краской. Уши словно в кипяток окунули. Стою, трушусь. Ну, сколько же можно перед ним позориться?!

— Простите, пожалуйста, — пролепетала я.

— В следующий раз смотрите под ноги, иата — не отпуская руки от глаза, а второй протягивая коммуникатор, произнес господин Рулит.

— Да, иата, будьте в следующий раз поосторожнее, — согласился с коллегой Шант, поднимая с пола книги.

Я протянула ему переданный мне Рулитом коммуникатор со словами, что ему просил его вернуть господин Лахрет.

— Спасибо, я искал его. Думал, где я его оставил? — принимая нужную вещь, кивнул с благодарностью Шант, потом повернулся к толпе зевак: — Так, представление закончено! Можете разойтись. Займитесь своими делами! — химик махнул им и повернулся к Рулиту: — Что с вашим глазом, господин Мохан?

Тот лишь шипнул ему в ответ и развернулся в сторону лифта, буркнув Нарану:

— Вот так и ходи с вами, господин Наран, по лестнице размяться. Спасибо, неплохо размялись! Буду долго вспоминать эту разминку, минимум неделю-две, — голос преподавателя по этике звучал весьма расстроено.

— Ну, что вы, господин Мохан, — Шант подхватил того под руку, поворачиваясь так же в сторону лифта. — Разве господин Наран мог знать, что здесь будет тайфун? Позвольте, я вас провожу к доктору.

Тот кивнул, и они оба исчезли за поворотом. А Наран не двигался, смотрел на меня застыженную с издевкой. Уголки его глаз слегка прищурились в усмешке.

— Вы не ушиблись, иата? — я почувствовала иронию в его голосе. — Как вы себя чувствуете, иата, после вчерашнего? — на удивление, в его голосе звучало настоящее сочувствие. Я ничего не ответила, вскинув на него стыдливый взор. — Печальный инцидент, — продолжил он. — Но он уже исчерпан. Виновник вашего… неприятного вчерашнего состояния найден, — и тут он ухмыльнулся.

— Кто? — мне стало не до обид за насмешки.

— Дело деликатное, — он подошел ко мне, слегка коснувшись плеча, увлек в сторону, чтобы мы не стояли на проходе. — Если говорить прямо, то вы оказались жертвой недоразумения.

— В смысле?

— Сейчас объясню. Может, вы помните вчерашний напиток, который вы выпили вместо госпожи Лии? — я задумчиво кивнула ему, опустив руку на прижавшуюся ко мне голову Забавы. — Так вот, он предназначался не вам, а госпоже Лие Марахит.

— У нее, что, запор? — брякнула я и тут же пожалела об этом.

Вот язык мой, враг мой! Наран широко улыбнулся. Видимо, его разбирало на смех. Он покачал головой:

— Один человек хотел привлечь ее внимание…

— Слабительным?!!

И тут он не выдержал и захохотал от всей души приятным, добрым смехом. Я сама заулыбалась за ним. Ситуация действительно трагикомичная. Давясь от смеха, куратор попытался дальше объяснять сложившуюся ситуацию:

— Нет! Вы, женщины, очень холодны. И нам, мужчинам, очень сложно завоевать ваше внимание.

О ком он говорил? Точно не обо мне. Я легко обращала внимание на окружающих меня мужчин. А как тут не обращать-то? Они, как один, такие привлекательные. Мне сложно понять этих холодных ириданских женщин, если честно. Вот, например, сам куратор. Его мрачноватая харизма, утонченность манер и пытливый ум буквально сшибали меня с ног. А эти его синие глаза? Почему они так часто наполнялись болью? Что он хотел сказать своим объяснением? Я посмотрела пристально в его смеющиеся глаза и вспомнила… Тогда стоял молодой человек неподалеку от столика, где сидела Лия и закрыл лицо ладонью. Словно читая мои мысли, куратор продолжил:

— Молодой человек уже наказан, так что… — но я его уже не слушала.

То, что потом я сделала, не вписывалось в картину моего поведения в тот момент никаким образом. Я не могу объяснить до сих пор, что тогда случилось. Может, гормональный сбой? Или побочные действия привыкания к аро ниясыти? Я ещё долго думала об этой ситуации и пыталась осмыслить, что же все-таки произошло? У меня после этого было много времени подумать. В итоге, поняла одно: это просто случилось…

Я резко развернулась и побежала в сторону столовой. Почему-то я была уверена, что тот парень находился сейчас именно там. Бежала, а в голове билось: «Закопаю!» Залетаю в толовую. Народу! Как всегда в перерыве. Тут мой глаз зацепился за молодого человека в одежде официанта, несшего поднос с грязной посудой. Он! Я узнала его! Я подпрыгиваю к ближайшему столу, хватаю чье-то недоеденное пирожное и с криком: «Эй! Официант!» со всей своей взбешённой дури с разворота запуливаю в него это пирожное. И! надо же! я не ожила от себя такой меткости! Попала прямо в повернувшееся в мою сторону лицо. Пирожное было мягким и поэтому живописно застряло на носу удивленного студента-официанта. Сразу же к нему метнулась серебряно-белая молния и свалила его с ног. Раздался грохот падающей посуды с подносом. Я подпрыгиваю, отпихиваю Забаву и начинаю его колотить по чём попаду. Горе-юноша даже не пытался сопротивляться.

— Негодяй! Подлец! Недоумок! — изрыгала я знакомые мне ругательства, и каждое слово сопровождала стуком кулака, хотя они больше напоминали укусы комара, учитывая немалые размеры насолившего мне увальня.

Неожиданно, меня подняли в воздух чьи-то мощные руки и оторвали от горемычного официанта. Молочу воздух кулаками, пытаясь вырваться и продолжить свою экзекуцию, дрыгаю ножками, ору. Я, наверное, выглядела как взбесившийся котенок, которого схватили за шкирку и оторвали от собаки, а тот шипит и махает всеми лапками, выпустив коготки, и фыркает. Меня прижали к груди и крепко сдавили. И снова этот терпко-сладкий запах ванили. Наран. Он оттащил меня от несчастного, продолжавшего покорно лежать на полу в той позе, в которой он был опрокинут. Потом потащил вон из столовой. Я же продолжала извиваться, как змея. Мне было глубоко наплевать, что он мой куратор и надо себя вести соответственно рангу кашиасу. Мало кто может понять, что мне пришлось вчера пережить. Именно воспоминания об этом питали мой бесконечно праведный гнев. Глаза пеленой заволокла ярость. Куратор ловко перебросил меня через плечё для удобства транспортировки, и понес в сторону лифта. Забава семенила за мной и негромко посвистывала с тревогой.

— Отпусти! Немедленно отпусти! Он заслужил! Он негодяй! Ты не представляешь, что мне пришлось пережить вчера! Пусти немедленно! — вопила я.

А перед глазами его пятая точка. К слову сказать, ничего так… О чем это я? Он зашел в лифт и поставил на ноги. Прижал локтем к стене, а второй рукой нажал на этаж. В лифт быстро перед закрытием юркнула белая молния. После закрытия двери, куратор нажал на стоп, и лишь после этого я перестала трепыхаться.

— Кричать не будешь, отпущу, — глядя на меня строгими серьезными глазами, прошипел Наран.

Я кивнула, тогда он отодвинулся немного, опершись руками о стену по бокам от моего лица, и возмутился:

— Ты что себе позволяешь?! Что ты делаешь? Прилюдно позволила себе выражать так свое эмоциональное состояние! Это неприемлемо! Ты — кашиасу, или ты забыла?! — глаза его сверкали гневом, но он не кричал, хотя мне казалось, что именно кричал. — Какой ты подаешь пример тем, кого будешь в будущем вести за собой?!

Я вытаращила на него глаза и вжалась в стену. Вот это напор! От его прессинга сердце пошло погулять в область живота, однако гнев еще не прошел, и обида придала мне упрямства и сил сопротивляться давлению куратора.

— Ты не понимаешь, через что мне вчера пришлось пройти! — возразила я, назвав его тоже на ты.

Он раздраженно выдохнул, опалив меня своим горячим дыханием. Я нервно сглотнула, а сердце протестующее сжалось. Как же он близко стоял ко мне. Голова пошла кругом.

— Ты даже не представляешь, насколько я хорошо тебя понимаю! Но это не повод так всенародно позориться и унижать достоинство кашиасу, — его слова отдавались болью в виске, и снизу я услышала возмущенный возглас Забавы.

Наран покосился на нее и отодвинулся. Оказывается, моя королева пресекла его желание манипулировать мною и оказывать психологическое давление.

— Ты не имеешь право вести себя так несдержанно! — он выровнялся и презрительно опустил уголки губ.

— Я особенная, забыл?! — вырвалось почему-то у меня.

— Я вижу, — в его словах не видно было похвалы.

Кожей почувствовала, что я уже достала его. Да уж, ему со мною непросто приходиться. Мало того, что веду себя не как все, память потеряла, так еще залажу во все неприятности, которые только можно. Это еще притом, что в мощном контрасте выделяюсь среди окружающих меня женщин.

– Вы наказаны за неподобающее поведение и нарушение устава атконнора. Неделю будете мыть в столовой посуду после занятий, когда отправите свою королеву на покой, — опять он перешел на «вы».

Я опустила взор, пытаясь унять дрожь в коленях. Услышала взволнованный свист Забавы и поглядела в ее сочувствующие глаза. Она ощущала мои переживания очень остро. Моя рука легла на ее голову и скользнула до затылка.

– Что с тобой? — спросила она меня.

Я не ответила, посмотрела с укором на куратора, стекла по стене лифта на пол и прижалась к своей малышке, поглаживая ее по шелковистой спине. Она успокаивающе заурчала. Руки дрожали, сердце выпрыгивало из груди. Я подобрала ноги под себя. Вид у меня был жалкий. Он, молча, наблюдал за мной, словно ждал чего-то. Отошел к другой стене лифта. Почесал озадаченно, даже виновато, затылок. Понял, что перегнул палку. Прошелся туда сюда. Остановился рядом.

– Успокоилась? — через несколько минут, наконец, заговорил он.

Наран протянул ладонь, чтобы помочь подняться на ноги. Уставилась на нее, как на гадюку. Не хочу прикасаться к нему! Но ноги отказывались слушаться. Пришлось воспользоваться его помощью. Быстро оказалась в стоячем, что, конечно, весьма относительно, положении. Ноги продолжали труситься. Он вымучено улыбнулся. Как это редко бывало. Когда Наран улыбался, казалось, что все не так уж и плохо и что жизнь может наладиться. Почему он так часто был не в настроении? Что гложет этого молчаливого и мрачного человека? Был ли он когда-нибудь веселым от всего сердца? Так хотелось ему чем-то помочь. Обида начала понемногу отступать.

– Как вы себя чувствуете?

– Скверно. Словно трактором по мне проехались, — мрачно ответила я.

Он не стал спрашивать о том, что такое трактор, видимо, из деликатности, я и сама не знаю, что ему ответить. Откуда мне знать, что такое трактор? Выскочило и всё.

– Почему уже на «вы»? Только же были на «ты», — кольнула я.

Я почувствовала, как мужчина напротив вздрогнул, так как не отпускала поданной руки, чтобы не потерять равновесия. Его брови выровнялись в одну линию.

– Это правило обращения к вышестоящему лицу, — возразил он. — Форма обращения на «ты» указывает на близкие отношения. А я для вас — куратор. Формально, я не могу сближаться с вами. Это препятствует образовательному процессу, — он сощурил глаза.

Я поджала губу.

– Прошу этот инцидент считать исчерпанным, — его голос странно засипел.

Мой взгляд скользнул по нашим все еще соединенным рукам, и резко отпустила его. Он сделал вид, что не заметил.

– Тогда завершим это так: за нарушение порядка в столовой вы неделю каждый день после обеда, когда у Забавы будет послеобеденный сон, будете мыть посуду.

– А как же мое обучение?

– После работы будете в библиотеке наверстывать.

Я покорно вздохнула. Тут на лекциях ничего не понимаешь, то в библиотеке тем более… однако спорить не стала. Нет смысла. Куратор нажал на панели управления лифтом четвертую и третью кнопку и лифт тронулся.

– А теперь на урок. Наказание вступает в силу с сегодняшнего дня после обеда, — открылась дверь, и он вышел. Оглянулся на застывшую меня. — Вы идете? Или будете подпирать стену лифта дальше?

Я послушно, повесив нос, пошагала за ним. Урок прошел как в тумане. Ничего не запомнила из того, что говорилось там. Это как раз был его урок, урок истории. Он в мою сторону даже не смотрел, будто меня не существует, а мои одногруппники как-то странно на меня косились. Я же сидела недвижимо, устремив взгляд вперед и ощущая состояние прострации, когда ты не знаешь, что делать и тебе совершенно не понятно, что вокруг тебя происходит. К концу урока, вроде, пришла в себя.

Перед выходом из аудитории господин куратор соизволил обратить свой ясный взор на мою грешную персону и напомнил о грядущем наказании. Тон его не терпел возражений. Зануда! Вот и думай, что чувствовать к этому человеку. Либо гнев, либо обиду, либо дрожи как зайка рядом. Внутри я понимала, что он мне нравился, но причины не видела. Мрачный циник, думающий о чем угодно, только не обо мне, это уж точно. За что же он мне понравился? И стоит ли тратить на него свои нервы? Где-то внутри я мечтала, что рядом возле меня должен быть тот, за которого я смогу спрятаться от любой стихии, жизненных перипетий, в общем, как за каменной стеной. А рядом с господином куратором я чувствовала себя не за стеной, а как на вулкане или возле колючего кустарника, который тебе гляди да и уколет. Можно ли долго так протянуть? Исцарапанной, обожженной, хочется укрыться где-то далеко и надолго. В итоге, я решила обидеться на него. И надолго.

После обеда, понурив голову, скрипя сердцем, поплелась улаживать уже сонную Забаву спать. Потом в столовую. Там меня уже ждали. Вручили форму. Переоделась и за мойку посуды. Видела того парня, но сразу же отвернулась от греха подальше. Нечего судьбу искушать. А то опять не удержусь, пойду кулаки об него чесать. Смотрю, а моя… э-э-э… атака его совсем не задела. Как с гуся вода! Даже фингала под глазом нет. А ведь я точно помню, побывал там мой кулак! Наверное, я слабо стучала. Возникла мысль о том, чтобы больше поусердствовать, но сразу же откинула ее. А то поди, еще и полы заставят мыть по всему атконнору.

Вообще в столовой установлена автомойка, но для особо провинившихся обучающихся была и раковина, где высились горы грязной посуды. С глубоким вздохом перед экзекуцией, я принялась за работу. Увлеклась. Даже понравилось. Мылю, полощу, ставлю на сушку. Снова мылю, полощу, ставлю на сушку.

– Здравствуйте, — услышала я позади несмелый голос и обернула голову назад через плечо. За спиной стоит тот самый парень, которого я мечтала отмутузить по полной программе. — Разрешите попросить у вас прощения, госпожа иата… — его взгляд хранил глубокое раскаяние.

Я полностью развернулась, да так резко, что парень отшатнулся. Думаю, испугался за свое здоровье. Как же мне реагировать? Напомнила себе про пол, который могла бы мыть, будь я поусерднее. Стало сразу легче проявлять самообладание.

– Разрешаю. Проси! — а сама так глазами сверкнула, что молодой человек видимо, пожалел, что решил подойти ко мне.

– Прошу, проявите ко мне милость, госпожа иата, — он почтенно склонился до самых колен.

Право! Столько усердия! Мой ты разнесчастный невезучий бедолага! Сердце сжалось в жалости, но память настойчиво напоминала о туалете, где случилось… В общем, жалость пока проиграла гневу. Выдержала паузу, дождавшись, когда тот удосужится поднять вторую половину тела в прежнее положение. Ответила:

– Хорошо, только с одним условием.

Молодой человек облегченно выровнялся.

– Каким?

– Объяснись.

– Хорошо. Тогда разрешите представиться! Марат Арто. Сын Гната и Улии Арто. Мой отец — ятгор, начальник безопасности пятого сектора.

– Ятгор? Удивил. Хочешь пойти по его стопам?

– Так точно!

– Ты что с военного потока?

– Так точно!

– Можешь неофициально, — я махнула рукой.

– Слушаюсь, неофициально! — ему еще осталось только «мэм» сказать. Меня перекоробило всю. — Дело в том, что я помолвлен с ниритой Лией Марахит. Она моя невеста.

– Невеста? — я почувствовала, как мои брови взметнулись вверх.

Сколько я нового узнала о своей подруге! Вот партизанка!

– Да. Мой отец сосватал ее у наших соседей, ее родителей Цирона и Прии Марахит. Господин Цирон минвот (в смысле министр) энергетики Ира. Ей тогда было около десяти лет, — молодой человек запнулся. — Я был очень счастлив до тех пор, пока она не стала наездницей ниры.

Я прикусила верхнюю губу в задумчивости. По-моему, я начала понимать.

– Значит, теперь она вправе разорвать вашу помолвку? — посмела предположить я.

– Да. А я этого не хочу! — его глаза блестели протестом.

Я прямо кожей чувствовала его волнение.

– И поэтому ты суешь ей слабительное! — это поражало меня больше всего. — Очень эффективный афродизиак! Приковывает навеки! — я зло сощурила глаза.

Марат спрятал лицо, склонив голову. Мялся, будто хотел, но не мог что-то сказать. Я закатила глаза. Ох, уж эти мужчины!

– Если трудно тебе «как», Марату ты понравься так! — съязвила я и сразу об этом пожалела, когда он поднял на меня глаза, полные боли.

– Мне трудно над этим смеяться, — выдавил он из себя.

Я почувствовала себя последней стервой. Жалко стало парня. Но хотелось оправдаться:

– Мне тоже трудно было как-то смеяться.

– Пожалуйста, простите меня! — он виновато составил брови домиком.

Опять этот взгляд! Сердце моё явно долго не выдержит и растает. А он продолжил:

– Понимаете, нам, мужчинам, очень тяжело от того, что мы сильно зависим от женщин. Вы такие холодные. Вы не нуждаетесь в нежности, ласке. А мужчины нет. Нам нужен, иногда как воздух, физический контакт. Мы… страдаем от того, что приходится вымаливать ваше снисхождение… — он явно не привык говорить о чувствах с женщинами.

– Объясни.

– Вам ли не знать? — он удивленно вскинул брови. — Конечно, история твердит, что виноваты не женщины, а вирус, когда-то убивший большую часть нервных окончаний женщин, но… — Марат обескуражено выдохнул и сделал паузу, собираясь с мыслями. — Мужчины узнали, что легче добиться благосклонности женщины, когда она раздосадована чем-то…

Я шокировано заморгала глазами. Вот это чудеса на виражах! Совсем меня запутали!

– Это как? Доведи женщину до сказа и она твоя?!

– В целом, да. То, что я сделал, предназначалось не вам, а Лие. Понимаете, окружающие мужчины к таким шалостям относятся весьма снисходительно. Мне не повезло, что я попадал на вас, а не на Лию.

– Лия знала об этом?

– Скорее всего, догадывалась.

– Случай со слабительным не первый раз?

– Еще случай в спортзале. Вы тогда шапочками поменялись, и я вас перепутал.

Я пораженно хмыкнула. Не ожидала! Но зато все начинало проясняться и становиться на свои места.

– Марат!

– Говорите, иата.

– Вы понимаете, что разозлили не Лию, а меня?

– Да, — он снова принял жалкий вид побитого щенка.

– Ха! — мой всплеск эмоций вывел его из оцепенения. — С такими темпами, молодой человек, вы добьетесь расположения не Лии, а моего! — я насмешливо растянула губы.

Он широко распахнул глаза от шока. Смотрю, рот его чуть до колен не достал.

– Я… я… я не… — начал заикаться мой новый друг.

– Не нервничай ты так, — отмахнулась я. — Видишь ли, я особенная. Меня этим не возьмешь. Ну, разве что контузию заработать можно, а так… — я пожала плечами, насмешливо наблюдая за вытянутым красивым лицом Марата. — Так что, ладно уж, давай пожмем друг другу руки и забудем все, — я примирительно улыбнулась и похлопала по плечу.

Тот лишь продолжал проветривать рот, рассматривая меня, как диковинную зверушку.

– Мало того, — продолжила я, — предлагаю тебе помощь в приобретении дружбы со своей невестой.

– Правда?

– Правда. Объясняю. Это для того, чтобы ты чего не перепутал опять. Видишь ли, я хочу жить и рассчитываю довольно долго этим заниматься. А твои потуги меня пугают. Так что, не напрягайся больше. Ясно?

– Так точно!

Я громко засмеялась и с довольным видом повернулась мыть посуду, жестом махая ему, что разговор закончен, и мне просто необходимо вымыть всю посуду. Так я приобрела себе еще одного друга.

*** *** ***

Вот и закончилась неделя моих мучений в столовой. Но мучения ли это были? Марат оказался очень веселым парнем, полным бесконечных шуток-прибауток и смешных историй. Мне он понравился. Веселый, и никогда не боялся признавать своей вины. Это вызывало у меня большое чувство уважения. Еще к нам приходили после занятий Март, Лия и Магон с целью внушения мне радостных чувств поддержания боевого духа. Марат же был счастлив до безумия. Ну а как же? Лия же приходила! Март с Магоном в лице Марата нашли родную душу. Я иногда переживала за свой живот, который нескончаемо болел от их шуток. Часто засиживались допоздна, сидели за столом у окна, за которым темнела звездная ночь, и травили анекдоты или смешные случаи из жизни. Я точно могу сказать, что та неделя была для меня не наказанием, а одним из самых счастливых и беззаботных дней моей жизни. Тогда я была счастлива, спокойна и беззаботна. Потом эти дни сменил другой этап моей жизни, насыщенный, плодотворный, тяжелый и полный тревог. Больше я так себя легко и непринужденно не помню, чтобы чувствовала.

В седьмой день недели, в завершении моего наказания, в столовую завалило завсегдатае трио. Они шумели как никогда. Приволокли мне в подарок плюшевую игрушку, мол, это в награду за тяжелые труды и смирение. И долго с пафосной торжественностью вручали ее смущенной мне. Марат уже закончил работу и ждал друзей. Я их шутливо называла трио «МММ». Мне было уже весело от того, что имена у них были похожи. А характеры, так вообще!

– Лана! — Март находился в весьма приподнятом настроении и привычно загреб меня за плечи. — У нас с ребятами родилась гениальная идея!

– Ха! Мы подумали, а Март решил, — заметил, регоча как конь, Магон.

– Ну, это не так уж и важно, — состроил, оглядываясь, серьезную моську брат. — Мы все идем отмечать окончание твоей практики по мытью посуды в Тифнор! — при этих словах он сделал паузу и многозначительно уставился в мое лицо, словно ожидал, что я упаду в обморок от восторга. Этого не последовало, поэтому торжественное выражение Марта сменилось некоторой досадой. — Это круглосуточный развлекательный центр Ира! — он восторженно выпучил глаза.

Я сделала вид, что понимаю. Но скорее это я сделала для успокоения взволнованной души брата, чем от искренности чувств. Я все равно не понимала этого восторга. Да, я слышала, что Тифнор славился во всем Ире великим разнообразием всяких развлекательных мероприятий. Но представить себе не могла, что на самом деле это такое. Что ж, мне представлялась возможность это узнать.

– Да, Лана, вижу, что ты — темнота дремучая и не знаешь, что такое — нормально развлекаться! — Магон уже давно забыл о формальностях. — Я же соизволил составить список развлечений, дабы просветить твоё дремучее высочество! Так что мы просто обязаны успеть посетить их все! Так, — он начал загибать пальцы, — значит, танцы, коньки, ролевые кужи, средо, кэгож, жизургу и, конечно, хорошо поесть! — глаза нурита горели предвкушением.

Разумеется, я почти ничего не поняла из перечисленного, но это, несомненно, являло собой что-то крепко зажигательное и стоящее, если судить по горящим глазам пришедших и ждавшего Марата.

– Так что, Лана, Марат! — Март повелительным, царским жестом указывая в сторону столовской раздевалки, велел: — Давайте, переодевайтесь и мигом на выход! Нас ждет вечер чудес и смеха! А так же впечатлений и сильнейших эмоций! Времени в обрез!

Я уже загорелась от одних только большущих глаз Марта. Представляю, что нас ждет!

Мы с Маратом недолго думали. Через минуту наши передники уже висели на вешалке, а мы летели на всех порах к выходу из атконнора. Еще к нам по пути присоединились два друга Марата: Сног Дигорт и Вирос Жицо с его потока.

И вот, группа из нас, то есть семерых студентов атконнора, полными томления по ярким впечатлениям, уже летела на всех парусах на заказанном Магоном флайере в нужном направлении. На улице вовсю светило небесное светило, окрашивая небо в насыщенно синий цвет, по которому кое-где плыли перья белесых облаков. Обещал за всех заплатить Магон. Мне так неудобно было. На что «деликатный» Магон «вежливо» ответил:

– Неудобно штаны через голову натягивать. Ты — моя кашиасу. Так что, кто знает, когда-нибудь мне вернется, — он хитро прищурил глаза и ехидно подмигнул.

Я и замолчала. Надо уметь принимать подарки от друзей. Им это приятно.

Итак, развлекательная программа началась. Первым делом мы поели. Набрали всяких вкусняшек, запили коктейлями, соками, в общем, намешали всякой гадости в желудке, и пошли на первый этаж. Там располагался самый настоящий каток! Я потеряла дар речи, завидев его за бортиком. Рядом мы в крупной раздевалке арендовали коньки и шумной толпой завалили на лед. Удивительное дело, но я чувствовала на нем себя очень легко, словно до потери памяти только и делала, что каталась на коньках. Это впечатлило друзей, особенно тех, кто оказался на той самой точке, которая завершала часть тела, носящей гордое название «спина». Они делали глазки блюдцами и восторгались моим восхитительным умением держаться на лезвиях. Я же деловито проплывала мимо и махала им ручкой.

После часа катания на льду наша гопкомпания направила усилия на ролевые кужи. Оказывается, это такие двухместные круглые приспособления, которые ездят на шести колесах по специальной площадке. А ты сидишь и крутишь баранку. Мы с Лией залезли в один из них. Ох, и напищались мы! Я тогда почему-то удивилась поведению подруги. Столько эмоций у ириданской женщины? Она была из тех женщин, что умели чувствовать. Поэтому Лия такая отзывчивая. Других женщин я знала мало. Как-то не приходилось сильно близко с ними общаться, кроме Марты да ее детей. К слову скажу, Марта, хоть и была спокойной, но назвать стервой не поворачивается не то, что язык, даже думать противно. Просто она всегда была Снежной королевой и все. Но это я отвлеклась от темы… Итак, отдых!

Следующим стал срэдо. Это что-то. Понимаю, почему Магон настаивал посетить его. Он являл собой круглую площадку, огороженную прочной сеткой, укрепленной металлическими прутьями, и крепящейся на широкой оси. Вдоль сетки строились в рост человека пластины с ремнями на уровне талии, груди и бедер. Желающие становятся возле этих пластин, куда их крепко-накрепко притягивают ремнями. Я потом поняла, зачем. Когда это железное сооружение на мощной оси начинает крутиться во все немыслимые направления, вспоминаешь, что тебе забыли еще голову как следует закрепить и ноги. Я думала, что я на кужах накричалась. Нет. На срэдо я «вспомнила» всех своих родственников, маму, папу, дедушку, бабушку и еще пару названий, которых значений не знала. По завершении колбасения в этой громадной штуковине, я не только перестала чувствовать гравитацию, равновесие и ориентацию, я еще и поняла, что зря поела перед аттракционом. Еле добежала до какой-то урны. Все содержимое желудка оказалось там. Я потом дико извинялась за такой «бардак». Ну, а о том, что я охрипла, точнее, почти потеряла голос, можно вообще не говорить. Марту пришлось даже меня сводить в местный медпункт и попросить помочь с «плохим» самочувствием. Смеялись с моего хлипкого тела от всей души. Лия тоже не осталась «равнодушной». Она долго сидела на лавочке возле этой проклятущей машины и никого, и ничего не слышала и не видела. По возвращении после медпункта, я картинно заявила, что больше ни на что подобное не соглашусь. Ресурсы моего организма уже исчерпали себя.

– Ладно, Лана, — успокоившись, выдавил из глотки Магон. — Кегож — это культурный отдых в местном океанарии. Там напрягаться не надо. Просто ходи и на рыбок смотри.

Это предложение мы с Лией одобрили единогласно. Я всегда хотела собственными глазами увидеть водный мир Заруны. Пока что я видела его только по кому и в книгах.

Подводный мир Заруны оставил неизгладимый след в моем неокрепшем сознании, заставив навсегда проникнуться глубоким уважением к силе и грандиозности этой великолепной планеты. Поразило не только разнообразие его, но и размеры некоторых представителей водной фауны. Кое-какие виды достигали, по словам гида, двадцати метров! Те, кто поместился в бассейнах океанариума, были малышами, в сравнении с ними. Мне было страшно даже представлять этих существ. Особенно мне запомнилась одна рыбка, которая все время плавала недалеко от меня вдоль стеклянной стены ее аквариума. Размер ее достигал полутора метра. Четыре плавника, хвост, голова и брюшко имели желто-белый окрас, а все остальное тело переходило серо-черным градиентом. Я обратила внимание на глаза. Они были как у человека, только зрачок имел треугольную форму. Гид назвал ее трудновыговариваемым словом. Я нарекла его просто — филгичик. Гид рассказал, что эти филгичики всегда сопровождают корабли людей, куда бы они ни плыли. Легко шли на контакт с людьми. У них даже присутствует слабый интеллект. Я прилипла к толстенному стеклопласту и строила ему миленькие рожицы. Филгичик пытался их повторять, от чего я хваталась за живот от смеха.

Жизургу оказался небольшим спектаклем мимов. Он обычно показывается на большой сцене с танцами и легкой акробатикой длительностью около часа. Мы успели почти вовремя на начало.

В конце-концов, уставшие, но счастливые, мы вышли из Тифнора затемно. Из-за освещенной площади перед развлекательным центром звезд на небе почти не было видно. Я задрала голову и уставилась в небо. Как давно я не смотрела на небо. Свежий вечерний воздух наполнил мои легкие, от чего закружилась голова. Я счастлива. Я определенно счастлива. Как после такого времяпрепровождения можно подумать, что что-то может пойти не так или настроение можно опустить? Глубоко убежденная, что сегодня точно ничего не случится, я широко шагала к заказанному флайеру.

– Ну, что? — спросил нас Магон возле флайера. — Вам понравилась сегодняшняя программа?

– Надо будет повторить для закрепления, — потягиваясь и кряхтя от удовольствия, протянул Марат.

Все время, что мы провели в Тифноре, Марат не упускал возможности приблизиться к Лие. Поддевал ее, возникал рядом из ниоткуда. Она же весьма благосклонно это все терпела. Интересно, о чем она думает? Нравится ли ей его компания или она привыкла к нему с детства? В самом флайере, пролетая мимо освещенных домов и зданий, я вспоминала, как первый раз ступила на землю этого огромного города. Неужели я тогда могла представить себе, что моя жизнь повернётся таким кардинальным образом? Вспоминала, как прошла единение с Забавой. Передо мной предстал решительный образ Нарана. Он знал. Он знал, что я пройду единение. Он был на все сто уверен в моем таланте. Откуда? Интуиция? Почему я снова мыслями возвратилась к этому человеку? Не хотела. Он отталкивал меня всячески, как только я решусь приблизиться к нему. Почему? Неужели он не видит моей симпатии? Иногда он казался мне холодным и равнодушным. Чего он хочет от жизни? Ради чего живет? А я? Ради чего мне жить? Чего искать? Пути домой? А надо ли? В этих раздумьях я не заметила, как флайер остановился у подъезда в атконнор.

Когда я очнулась, все уже вышли. Меня позвал у выхода Март. Вышла и тут же замерла на месте от замешательства. У входа в атконнор стояли два человека. В первом я сразу признала куратора, от чего сердце ухнуло в пятки, а второго видела впервые. Зато его явно хорошо знали Марат и его друзья. Я прикусила губу и несмело зашагала к ним. Мои друзья уже стояли там. Наран походил на тучу. Нахмуренный, с плотно поджатыми губами и бегающими желваками. Руки скрестил на груди.

– Оппа! — услышала я голос идущего рядом Марта.

– Нет, — шепнула я ему в ответ. — Влипли.

– Так я о том же.

Когда мы подошли, Наран шевельнулся в мою сторону и грозно прорычал:

– Почему выключили коммуникаторы?!!

Я вжала голову в плечи. Страшен в гневе наш куратор, в который раз убеждаюсь.

– Вы понимаете, какой сейчас час?!! — его ноздри расширились, он обвел взглядом всех присутствующих и снова поглядел на меня.

Такое ощущение, будто я всех подбила! Я заморгала виновато и опустила взгляд. Наран шагнул угрожающе в мою сторону с желанием схватить меня за руки и отволочить в комнату. И, главное, с таким лицом! Вот, что бы вы сделали на моем месте, если бы в вашу сторону надвигался взбешенный буйвол? А именно буйволом куратор для меня и выглядел.

– Мамочки, — на своем родном всхлипнула я, развернулась и со всех ног помчалась прочь, в темноту стоянки флайеров.

Вот, я, наверное, удивления вызвала! Хе! Явно не ожидали! Они замерли, рты пораскрывали. Ну, и хорошо, хоть во рту проветрят. А я бегу со всех ног.

– Лана, ты куда?! — услышала я крик Марта.

– Иата!!! — кинул вдогонку Наран.

А я бегу, дыхание сбивается. Ну, не хочу я, хоть убей, перед таким Нараном отчитываться. Спиной почувствовала, что за мной никто не побежал. А то сразу бы догнали, бегаю я медленно и сравнивать меня с ними нельзя. Пигалица. Сначала меня это не озаботило, пока я не остановилась и не оглянулась. Все, как один, стояли и смотрели в мою сторону. Вот я дура!!! Чего бежать-то? Спряталась в тени флайера. Стою, дыхание восстанавливаю, не свожу взгляда с них. Почему они не шевелятся? Вдруг, сзади на меня пахнул порыв воздуха и послышался шелест крыльев. Я медленно повернулась назад. В двух шагах от меня опустился на землю Наранов Натон. Узнала его по запаху. Вон оно что! Они и не думали бежать! Зачем, если есть ниясыть? Я точно дура! Натон сровнял голову вровень с моими глазами.

В голове возник мыслеобраз. Натон просил вернуться. Сперва я опешила. Как быть? Нур смотрел на меня, не мигая. После дикого бега страх ушел, и дыхание вернулось в спокойное состояние. Оглянулась. Далековато я убежала.

– Наран настаивает, чтобы ты немедленно шла назад, — произнес он.

Я обернулась снова к нему. Огромный фасетчатый глаз переливался в свете фонарей атконнора фиолетовым. От нура веяло спокойствием и настойчивостью. Глядя на него сейчас, я вспомнила тот первый раз, когда впервые увидела его. Рука сама поднялась к надбровью и скользнула вниз по шее к плечу. Послышалось довольное урчание. Ниясыти так любили ласку и урчали, как заправские коты, стоит их только коснуться. Я с нежностью засмеялась, уже совсем позабыв о том, что ждет меня впереди, точнее кто.

– Натон, ты такой хороший, — восторженно выдавила я.

Нур одобрительно сверкнул глазом. Я же скользнула взором ему на спину и в уме невольно мелькнула мысль: «Как хочется сесть на нее». Не знаю, почему она у меня возникла. Я всегда восхищалась ниясытями, еще с самого первого раза, когда увидела Натона. Желание сидеть верхом гнездилось во мне глубоко и крепко, но воплотить ее я не могла, так как Забава была очень молода и мала, а других ниясытей я так близко возле себя, кроме Натона, никогда не видела. Как завороженная, я глядела на плечи, где обычно восседали наездники, и желание росло с каждой секундой.

– Садись, — услышала я в голове.

Неужели можно?! Я удивленно повернулась к голове нура. Не могла поверить в то, что он мог это предложить, ведь ниясыти летают только со своими наездниками! Сердце бешено заколотилось, дыхание снова участилось. Надо было сильнее удивиться, но я уже не думала. Уперлась ногой в подставленную мне лапу, легко скользнула ему на плечи, перекинув вторую через шею. Уселась. Уютно так, будто ниясыти специально созданы для того, чтобы на них верхом летали люди. Так комфортно. Натон выпрямился и раскрыл крылья. Я вцепилась в шейную складку. Натон же слегка прижался к земле, потом резко оттолкнулся мощными задними лапами и взмыл вверх. Сердце ухнуло в желудок. Это круче, чем все аттракционы вместе взятые! Ночной свежий воздух пахнул мне в лицо, вскинув вверх и назад мои кудрявые волосы. Я со всей силы обхватила ногами шею Натона, чувствуя легкий страх. Он, немного изогнув шею, повернул в мою сторону голову. Послал мне успокаивающие мысли, и сердце вернулось обратно, но бешено биться не перестало.

Полет длился недолго, не прошло и минуты, однако впечатлений оставил не меряно. Натон мягко опустился возле ступеней главного входа, как-то особенно пророкотав. Я продолжала сидеть верхом, не в силах пошевелиться от восторга. В то же время на меня смотрело восемь ошарашенных пар глаз. Странно, чего они так таращатся? Через минуту пришел в себя Наран и подошел к Натону. Похлопал его по шее и протянул мне руку:

– Слазьте, иата, пожалуйста, — уже спокойно проговорил куратор.

Я послушно сползла с уютного местечка, погладив благодарно по шее нура и сказав на прощание:

– Спасибо тебе, Натон.

Тот рыкнул что-то вроде «пожалуйста», и растворился в ночном небе. Я оглянулась на куратора, после того, как взглядом проводила ниясыть. Наран смотрел на меня как-то задумчиво. Очень задумчиво.

– Госпожа иата, ваш поступок с Тифнором был весьма безответственным. Прежде, чем туда отправиться, вам необходимо было меня предупредить, — его голос звучал ровно и сдержано. — Вы слишком задержались. По времени у Забавы началась вторая фаза сна, и вы обязаны быть с нею.

– Я знаю, — опустив виновато голову, ответила я.

– Тогда почему вы так себя ведете?!

Я бросила смущенный взгляд на окруживших нас и молчаливых друзей. Те не сводили озадаченных глаз с меня.

– Я вас боюсь, — совсем тихо прошептала я.

Куратор удивленно хмыкнул.

– Боитесь?

Кивнула, не поднимая глаз. Он глубоко вздохнул и глянул в сторону входа в атконнор, потом на моих побратимов:

– Вы свободны, — бросил он им командным тоном.

Те повернули и послушно поплелись по своим домам, то есть комнатам.

– Жаль, что вы чувствуете страх по отношению ко мне, — протянул он задумчиво, глядя вслед уходящим студентам и куратору Марата. — Хотя с другой стороны, он даже полезен и в некоторых случаях приводит к… интересным открытиям. Прошу простить, что был не сдержан, вызвав тем самым ваш страх. Больше такого не повторится, — он наклонил голову и виновато улыбнулся.

Я поджала губы, поглядев на него из-под лба. Отвечать не спешила.

– Кашиасу не должны бояться своих подчиненных. Это вредит их психике и обществу в целом. Моя ошибка, — продолжил Наран, протягивая руку к моему локтю, чтобы увлечь меня в атконнор.

Что за дурная привычка тягать меня за руку? Он что, боится, что я убегу? Хотя… теперь у него есть повод бояться.

– Я понимаю, вы хотели защитить меня… — прорезался у меня голос и тот замер, заглядывая мне в глаза, значит, попала в точку. — Прошу вас и дальше стараться меня оберегать от неправильных действий.

Он опустил взор, потом глянул задумчиво в сторону атконнора, а затем на меня:

– Пока это моя прямая обязанность, — ответил он и повел меня вовнутрь.

В тот момент я хотела спросить его, что он имел в виду, когда сказал «пока»? Не хватило смелости. У лифта я молчала. В холле уже никого не было. Куратор вызвал лифт. Прибыл тот очень быстро. Вошли в него, и он нажал на мой этаж. Но только лифт тронулся, как тут же резко что-то где-то вверху клацнуло, свет погас и кабина замерла. Я испуганно всхлипнула, шагнув в сторону, и уперлась лбом в грудь Нарана. Машинально его ладонь оказалась между моими лопатками. Второй рукой он сразу нашарил в кармане коммуникатор и позвонил.

- Кусгирч, в чем дело, что с лифтом?… — услышала над ухом его приятный удивленный голос. Он с кем-то разговаривал. — Как долго?…Я сейчас в главном лифту… Со мной кашиасу Лана Арамс…Прошу вас поторопиться, — и он отбился, обратившись ко мне: — Произошла легкая техническая поломка. Скоро ее исправят. Минут через пять-десять.

Я кивнула и поднесла ладонь к лицу. Наран успокаивающе обнял меня и второй рукой. Запах ванили кружил голову. Я понимала, что он подумал о том, что я испугалась того, что застряла в лифте, поэтому приобнял меня, чтобы не боялась, но не более того, но от этого сердце не переставало бешено колотиться. Что тут говорить? В этот миг я не думала ни о чем. Что это? Просто ферамоны или я влюбляюсь? А он тихо заговорил:

– Я вас искал вечером. Нигде не мог найти. Я, правда, испугался за вас. Сейчас психика Забавы очень уязвима и… вы ценный человек в этом учреждении. Во всем Ире… Вы даже представить себе не можете, сколько вы значите для всей Иридании, — он говорил, а я его плохо слышала. — Наше общество только начало зализывать раны после войны с тараками. Долгой и изматывающей войны. Королевы стали мало рождать и давать миру своих смелых сыновей и дочерей. Нас мало. Мы не выдержим еще одной войны с тараками. Пока еще биополе хранит нас. Пока еще тараки не нашли способа его преодолеть. Но надолго ли этот хрупкий мир? Нам нужны сильные королевы. Вы, Лана, стали символом и надеждой для нас… — я почувствовала поток его мыслей и увидела! Снова увидела что-то, что он не говорил, но знал и скрывал.

Я увидела какую-то книгу, ветхую, совсем пожелтевшую от времени. Она лежала на каком-то каменном помосте. О какой книге он думает? Что он скрывает? Он боялся этой мысли. Скрывал. Но я ее увидела. А он говорил дальше:

– Завтра в вашу честь будет организован приём. На нем вы будете представлены высшему обществу Иридании, — говорил он, а я его слушала в пол уха.

Приём? Какой прием? Я собиралась завтра заниматься недвижимостью на кровати. Я так сегодня устала!

– Вы понимаете, о чем я говорю? — он попытался меня отстранить, но я прилипла крепко, схватившись за его грудки.

Ага! Прямо сейчас оторвусь от тебя! В темноте так страшно, а у его груди легко и спокойно. Он обреченно согласился меня потерпеть.

– На этом приёме вам будут представлены все высшие чины Ира. Также прибудут и некоторые другие наездники с других центральных городов. Ир — столица. Прибудут наездники с Замбы, Кодосса, Тилитов, Вардов, Сандрии, Милика, Зарвы, Ернона, Досго, Туруго, Уторжаии и еще нескольких, — перечислял он самые большие города Иридании, областные центры. — Прием организован огромный. Около пятисот человек в целом.

На этот раз я слушала внимательно, но разве запомнишь столько названий, которые даже выговорить с первого раза трудно? Правда некоторые я раньше слышала. Например, Ернон. При нем состоялась решающая битва с тараками. И почему у меня так кружится голова, и мысли путаются?

– Лана, вы слушаете меня? — он уточнил, не сотрясает ли он воздух напрасно?

Я кивнула.

– Утром к вам прибудет шиасу Мара. Она ответственна за это мероприятие. Она поможет вам справиться без эксцессов. Пожалуйста, слушайтесь ее во всем. Мара знает, что делает. Лана, вы меня понимаете? Особенно цель этого приема?

– Меня хотят познакомить с обществом, так как я наездница королевы и должна буду по ее взрослении занять пост кашиасу. Пока что я только на обучении, но прав уже имею немало, — отчиталась я.

– Это одна из причин, — согласился Наран. — Вторая — вам надо уже сейчас думать о выборе спутника жизни.

Я резко отодвинулась от него, и сразу же появился свет. Почти одновременно. Вот чудеса! Однако я не обратила на это внимание. Уставилась в его синие глаза. Сказать ли ему, что он нравится мне?

– Я… — начала было я, но он перебил:

– Пожалуйста, присматривайтесь повнимательнее. От вашего выбора зависит будущее Ира. Может, и всей Иридании.

Обиженно насупила брови.

– Зачем мучиться? Давайте, я вас выберу, и закончим эти пытки? Чем вы не прекрасный вариант? — выпалила я, сделав вид, что раздражена, а на самом деле хотела узнать, что чувствует он. Точно говорят, что самые серьезные и искренние мысли мы говорим так, чтобы не подумали, что это правда.

Наран шагнул ко мне, склонился и произнес, сдерживая эмоции:

– Лана, поймите, это не игрушки.

– А чем вы не подходите? Разве у меня выбор велик? Раз надо выходить замуж, то зачем долго искать? — мои ноздри непослушно раздулись от напряжения.

– Я — не вариант, — отрезал он и отвернулся.

Как я вообще могла об этом заговорить? Самой не верилось.

– От чего же? Вы хорошо знаете историю, происходите от уважаемой семьи, наездник, военный. Чего думать-то? — я старалась сдержать дрожь в голосе, пытаясь скрыть истинных чувств.

– Лана, вы много не знаете ни обо мне, ни о том, что предлагаете. Я спишу это на то, что вы потеряли память, и многое не знаете об укладе и культуре мира, в котором живете, — он покраснел от волнения. Что с ним? Чем дальше я с ним говорила, тем недовольней он себя чувствовал, будто я разбередила давно забытые раны.

– Чего я не знаю о вас? — я глубоко втянула воздух и в этот момент лифт тронулся.

Наран отвернулся, поставив руки в боки. Ему не по душе этот разговор.

– Ладно, хватит об этом, — процедил он сквозь зубы. — Я — не вариант и точка!

Чего это он так взъерошился? Я не говорила с ним прямо о своих чувствах. Может, он догадывался? Я опустила руки, которые прижимала все это время к груди… Попыталась расслабиться, собраться с мыслями. Он не чувствовал меня! Мысль ударила, как пощёчина. Он не хотел понимать меня. Закрывшись в себе, Наран искал выход. Но куда и зачем? Он метался в своем сознании, как тигр в клетке, и не мог найти выхода. Что произошло в его жизни, что сделало его пленником своего же собственного я. Обижаться ли мне или пожалеть его? Он ничего не говорил. Я не спрашивала.

Двери лифта с шипением разошлись в стороны. Я медленно, как в страшном кошмаре, покинула кабину лифта и даже не оглянулась на стоящего и понурившегося куратора. Я задела его за живое. Чем? Что именно его задело? Почему я не могу читать мыслей? Еле-еле я дошагала в свою комнату. Она сейчас казалась мне камерой заключения. Если бы не Забава, я отчаялась бы. Затылком услышала, как закрылись дверцы лифта, догадавшись, что Наран поехал к себе.

В темной комнате я разделась, натянув ночную сорочку, и улеглась возле своей маленькой королевы. Та тихо пискнула во сне, прижавшись ко мне. Родной ее запах дикой вишни успокоил мои воспаленные мозги, и я устало закрыла веки. Засыпая, думала о том, что не хочу замуж, и разве в этом меня может кто-то переубедить? Даже этот безразличный Наран…

*** *** ***

Разбудили меня чьи-то голоса. Мелькнула мысль — может, мне замок вставить в дверь, чтобы кто попало не входил в мои покои? Ну, кто там уже галдит? Я нехотя открыла глаза и оглянулась к источнику моей пробудки. На диване сидела шиасу Мара. Возле нее стояла Фия. Я протестующе недовольно заворчала:

– Могли бы вы пообщаться в другом месте?

– О! Она проснулась! — воскликнула высоким голоском Мара.

– Госпожа Лана, пожалуйста, вставайте. Уже пора, — Фия подошла к изголовью моей кровати.

Я недовольно простонала, укрылась одеялом с головой, и закрыла снова глаза, намереваясь спать дальше. Думаю, они сами догадаются, что надо уйти. Но не тут-то было. Фия подняла одеяло:

– Пожалуйста, госпожа Лана! У нас много дел.

– Какие дела?! Сегодня же выходной! — я спросонья напрочь забыла о вчерашней беседе с куратором.

Повернулась к Забаве, отобрав одеяло у каоты. Малая сопела в две дырки, почему и я не могу?

– Лана, — это уже был голос шиасу, — тебе необходимо вставать. Надо готовиться к приему в твою честь. Так что без тебя там никак не обойдутся. Тем более Наран должен был тебе вчера об этом сообщить.

Я снова застонала, но на этот раз села в постели. Тело так болело от вчерашнего отдыха. Особенно ноги.

– Ладно, — хрипло согласилась я. — Что от меня требуется?

Оказалось, что требовалось от меня не совсем уж и многое: принять утренние ванные процедуры, покушать и дать себя нарядить в красивейшее платье, которое принесла с собой Мара специально для меня. Во время завтрака Мара объясняла, какое особое значение имеет это событие для меня.

– А почему только сейчас? Ведь я стала наездницей королевы три недели назад.

– Мы ждали точки невозврата.

– Чего?

– Периода, когда Забава не сможет стать нирой. Понимаешь ли, Лана, когда вылупляется королева-малышка, у нее есть три пути созревания. Первый путь — такой, как у тебя и самый ожидаемый нами, когда все идет хорошо. Тогда она станет королевой-матерью. Второй путь — она не может себе выбрать долго наездницу и становится нирой. В этом случае она начинает не так перебирать и выбирает себе, наконец, наездницу, но природа лишает ее детей, — объяснила Мара.

– А третий?

– Третий путь самый редкий. Малышка покидает мир людей.

– Как? Она же не умеет летать! — удивилась я. — И куда они улетают?

– Малышки-королевы сильны с рождения и имеют большое влияние на остальных ниясытей. В одиночестве она страдает. Ищет выхода. Инстинкт их зовет в горы Градасса. Они просят других ниясытей, чтобы они увели их от мира тех, кто не чувствует их. Чем они там занимаются, как утешают себя, мы не знаем. Если ниясыти выбирают путь без человека, тогда они стают неуловимы, — я слушала Мару с открытым ртом. То, что она рассказывала мне, давно тревожило мое сердце. А что, если…

– Значит, есть дикие ниясыти?

– Да, и немало, — кивнула шиасу. — Конечно, никто не знает, сколько их, но мы знаем со слов наших ниясытей, что их немало, только они отказываются идти на контакт. Почему? Не известно. Мы знаем, что в дикой природе ниясыти размножаются много медленнее, чем с людьми. Если рядом появляется человек, они уходят в зияние сразу же.

– В зияние?

– Это простонародное название подпространства, через которое ниясыти могут попадать в любую точку Заруны. Ученые предполагают, что они способны перемещаться даже среди планет, но не делают этого, так как им для перемещения нужны координаты или ориентиры. Другими словами — картинка. Некоторые фантазеры считают, что дикие ниясыти так и поступают. Перемещаются на другие планеты, — она махнула рукой, — но я считаю это абсурдом. Разве есть еще планеты, такие как Заруна, чтобы там возможна была жизнь в таком разнообразии, что и на ней?

Я лишь пожала плечами. Лично я так не считала. Все больше и больше уверялась в том, что жизнь на других планетах существует. Мало того, я пришла сюда точно с одной из них. И что-то глубоко в сознании подсказывало мне, что здесь не обошлось без того самого «зияния». Почему так уверена? Все говорило мне, что я из другого мира. Но говорить об этом не осмеливалась, так как не думала, что мне кто-то поверит.

Нарядили меня в красивейшее платье. Фасон выбирала сама Мара. Сказала, что хотела сделать мне подарок. Я взяла его в руки. Нежный шелк ласкал кожу. Насыщенный бирюзовый цвет радовал глаз. Я быстро нырнула в него. Точно по мне шилось. Откуда у Мары мои мерки? Она сняла их, когда я спала? Глядя на себя в отражение, я потеряла дар речи. Определенно я хорошенькая! Особенно, когда на мне такие роскошные вещи. Горловина имела вырез в форме лодочки с неглубоким декольте. Рукав сзади длиной достигал запястья, а спереди доходил до трех четвертей. Талия немного завышена, а по линии отреза пришита атласная лента того же цвета. От нее клешем спадала до самого полу верхняя юбка. Спереди она была не сшита и красиво разлеталась в стороны. Только я успела налюбоваться платьем, как шиасу ошарашила меня следующим сюрпризом. Она достала из своей маленькой сумочки небольшую коробочку, покрытую замшем. В ней оказались колье и серьги. Я чуть не потеряла челюсть. Столько камней я никогда еще в жизни не видела и это великолепие я должна была одеть на прием?!!

– Это мне?!! — всё, что я смогла выдавить из себя.

– Да, — она приятно улыбнулась. — Это тебе подарок от моего мужа, лорта Тирета Ниасу.

Это день сюрпризов? Когда Мара одела колье мне на шею, я долго не могла прийти в себя. То, что смог сделать ювелир, обрамив блестящие голубые бриллианты в платиновую оправу фигурной формы, лишало меня дара речи.

– Это его подарок в честь твоего первого и важного приема в твоей жизни. Теперь ты — полноправная кашиасу. С этого дня — ты получаешь все законные права члена правительства Ира. Понимаешь ли ты это?

Я уставилась на шиасу невидящими глазами. Страшно подумать об этом. Способна ли я участвовать в управлении не только городом, но и всей страной, так как Ир — столица Иридании? Конечно, фактически, государством правили не шиасу, а их мужья. Но выбор подходящего мужчины, ответственность за судьбы многих, ложилась на хрупкие плечи избранницы королевы-ниясыти. Почему так повелось, я не знаю. Но такая практика оказалась довольно эффективной. Иридания процветала. Люди были счастливы. Порядок соблюдался. Что двигает ниясытями, как они выбирают себе наездницу, до конца оставалось не ясным, но это почти всегда приносило пользу обществу. После сказанных слов Мары, я лишь покосилась на нее с сомнениями. Умом я понимала, а вот осознавать отказывалась. Шиасу улыбнулась еще шире. Оказывается, сюрпризы еще не закончились. Она опять достала из своей чудо-сумочки еще одну вещичку.

– И еще, — она протянула мне треугольную карточку. — Это карточка, на которой открыт твой счет в денежном хранилище. Это твои деньги, выделенные тебе правительством по праву наездницы. На ней десять тысяч ларов.

– Сколько?! — я округлила глаза.

– Десять тысяч. Это твой лимит. Каждый месяц этот счет проверяется. Если ты сняла конкретную сумму, то из бюджета города на него докладывается недостающая сумма, потраченная тобой за месяц. Не больше. Накапливать не разрешается. Таков закон. Но, поверь мне, этого предостаточно, — в чем я нисколько не сомневалась. — Знай, Лана, все наездники находятся на иждивении государства. В зависимости от ранга, они имеют свой личный лимит. Самый большой лимит у шиасу и лортов. Десять тысяч. Но не больше. Такой контроль помогает обществу уравнять слои населения. Так что теперь каждый получает по способностям, а не по денежному состоянию.

Прийти в себя мне удавалось с трудом. Мара держала себя очень любезно и снисходительно, как с малым ребенком. Но я не обижалась. За что? Я понимала, что с моими знаниями и способностями, так со мной и надо вести себя.

После того, как Фия заколола мне волосы в причудливую прическу заколкой, и наложила макияж (да, женщины, оказывается, пользовались косметикой, хотя я считала это лишним), меня вырядили на улицу. Забава семенила за мной и восторженно восхищалась тем, какая я красивая. Я благодарно принимала ее комплименты. Уходя, я настояла, чтобы Фия отправилась с нами. Мара говорила, что это не обязательно, но можно. Шиасу не стала спорить.

В лифте старалась заставить сердце биться медленнее, но ничего не получалось. Когда дверь разошлась в стороны, передо мной предстал холл, заполненный народом. Все ждали появления младшей кашиасу. Мара толкнула меня первой к выходу, шепнув в ухо, что это мой день, так что придется принимать внимание. Глубоко вздохнув, я вышла из лифта. Со всех сторон засверкали вспышки фотоаппаратов. Люд зашумел в приветствии. Периферийным зрением я заметила, что в атконноре находилось много тех, кто к нему не имел никакого отношения.

Возле входа в атконнор нас ждал грузовой, однако респектабельный флайер с дополнительными украшениями снаружи. Сели в него. Внутри находился только один мужчина. Даже среди красивых людей Иридании его можно было назвать смело красивым человеком. Мужественные, волевые черты лица, решительный взгляд. Властность в сочетании с благородством восхитила меня. Разве так может быть? Это был Тирет, муж Мары. Он привстал, приветствуя меня, и предложил сесть. Я послушно взгромоздилась в соседнее удобное кресло. Рядом плюхнулась Забава, довольно урча мне на ухо. Около Забавы села Фия. Мара разместилась возле мужа. Я уставилась на Тирета, не скрывая этого. Как же Наран был похож на него! И в то же самое время что-то неуловимое во взгляде резко отличало сына от отца. Что, я узнала много позже. Сейчас же мне казалось все вокруг ярким, хорошим, добрым и красочным.

Флайер тихо поднялся в воздух и понес вверх, оставив позади шумный земной Ир. В окне мелькнуло два силуэта ниясытей — бело-серебристая и стальная. Я догадалась об этом эскорте по выражению лиц Мары и Тирета. Нас сопровождали их ниясыти, Кара и Гор. Рядом пискнула Забава. Она приветствовала своих родителей. Интересно, есть ли в малышах ниясытей кровная привязанность к своим родителям?

– Красивая она, правда? — обратилась я мысленно к своей крохе.

– Дааа, — протянула она.

– Ты тоже будешь такой. Ты же ее дочь, — подмигнула я ей.

Погладив ее надбровье, положила ладонь на хрупкое плечо. Та довольно свистнула и умостила голову на мои колени. Это легко сделать для тех, у кого длинная шея. У меня бы эта процедура вряд ли получилась. В смотровое окно я увидела, что мы покинули Ир. Мое недоумение развеял Тирет:

– Мы покинули наземную часть Ира. Сейчас мы направляемся в так называемый Небесный Ир.

Я сперва не совсем поняла, но когда увидела, то поняла, почему его так называют. То, что я увидела, не сравниться ни с одним виденным мною сном. Парящие горы!!! Они живописно вырисовывались на фоне облачного неба и стоящих рядом скалистых утесов неясными силуэтами фантастических титанов. Поняв мое замешательство, Тирет объяснил, что мы находимся в зоне магнитноэнергетического возмущения Заруны. Здесь творятся чудеса. На одной из таких парящих глыб возвышался целый город! Пролетая над изумительными строениями с виртуозными дизайнами, дивными парками и замысловатым рисунком улиц, я пыталась заставить себя дышать, словно боялась, что мое дыхание разрушит эту сказочную красоту.

По приближении нашего флайера к городу, нас окружил десяток ниясытей. Среди них я узнала Натона. Оказывается их тоже можно различать. Я думала, что они все на одно лицо, а нет. Они различались друг между другом так же, как и люди. Не было ни одной похожей ниясыти. Еще, не знаю почему, я обратила внимание на летевшего рядом с ним нура. Тот выделялся среди других размерами (он был крупнее других на пол головы), но не это удивило меня. Нур держал голову выше над телом, чем другие, что говорило об эмоциональном превосходстве и силе. Я восхитилась его грацией, особой манерой и изяществом движений, словно он игрался потоками воздуха, легко паря рядом с нами.

Флайер при… глыбился возле невероятно красивого здания, похожего на раскрывшийся цветок лотоса, лепестки которого соединялись прозрачными мостами-шахтами лифтов. Машина открыла автоматические двери, и мы вышли. Прямо под ногами стелилась длинная красная дорожка, ведущая прямо ко входу в здание. Вдоль нее выстроилась живая стена. Люди вокруг скандировали приветствие своим правителям. Сверкали опять фотовспышки. Не знаю, как я стояла, но идти ноги отказывались. Справа от меня стал Тирет, слева — Забава, рядом с нею в ряд от меня замерла Мара. Я нервно теребила боковой край вставки платья и чувствовала, что если сделаю еще хоть шаг, грохнусь в обморок.

– Улыбайся, Лана, — поощрила меня шиасу мысленно, глянув на мое вытянутое лицо. — Махай им рукой. Они будут рады, — и она показала пример.

Так, махая и улыбаясь всем направо и налево, мы прошествовали к входу. Вдоль дорожки стояли столбики, соединенные зеленой толстой крученой веревкой, служившей ограждением, за которую никто не смел переступать. В который раз я удивилась законопослушанию народа Иридании. Над нами мелькнули две тени. Снова Кара и Гор выказали свое отношение к происходящему. Ощущалась торжественная атмосфера. Я старалась не думать о том, что вообще это все организовано ради меня. Так было легче. Забава изогнула шею и тонко протрубила, приветствуя прибывших ниясытей. Те ответили ей тем же.

В самом здании было очень светло. Все сделано в бежево-розово-белых тонах: белый мраморный пол с коричневыми прожилками и бежевыми разводами, большущие граненные белые колоны, которые поставлены больше для декорации, а не для функциональной нужды, высокие сводчатые потолки с замысловатой фреской. Пройдя длинную анфиладу, мы вошли в просторный светлый зал. Одна стена его имела полукруглую форму и упиралась в противоположную, становясь за одно и потолком. Она была полностью прозрачной и имела светло-розовые постоянно плавающие разводы. Вдоль стен вокруг центра стояли кресла и диваны, обитые белой кожей. Между ними красовались резные широкие вазоны с высоченными растениями со всевозможными стволами и листвой.

Когда мы вошли, все присутствующие дружно обратили головы в нашу сторону. Стоявший у выхода служащий в ярком нарядном костюме громогласно объявил о нашем прибытии. Сердце упало в пятки, когда в моем направлении двинула толпа с явно выраженным желанием поприветствовать меня и моих спутников.

Имена, лица, одеяния, слова — все слилось в одну сплошную мешанину. Со всеми надо поздороваться, сказать что-то удобовразумительное. Знакомых лиц оказалось мало, точнее единицы. Мне почему-то жалко стало, что рядом не было Марта или кого-то из друзей, ведь на это, как оказывается, очень важное и особое событие, были приглашены только высокопоставленные граждане Иридании. Единственными, кого я могла узнать среди множества лиц ириданского бомонда — это преподаватели атконнора, и то не все явились на мероприятие, а только те, что имели ранг и являлись наездниками.

Программа приёма была расписана по часам, если не по минутам. После приветствия присутствующих со мной следовала на импровизированной сцене у ровной беломраморной стены музыкальная постановка. Поэтому все присутствующие разместились напротив сцены и с почтенным вниманием воззрились на разыгрываемую историю. Суть постановки заключалась в повествовании того, как люди познакомились с ниясытями. Специально приглашенные артисты и музыканты очень искусно поведали трогательную историю о девушке Дарине, заблудившейся в горах. Она встретила там маленькую недавно вылупившуюся ниру и прошла с нею единение. История рассказывала о том, как ее прогнали из деревни, не приняв ее дружбы с чудовищем с гор. Люди тогда сильно боялись ниясытей. Но однажды, когда ее малышка выросла и стала сильной ниясытью, которую Дарина назвала Нурка, на ее родное поселение напали тараки. Тогда Дарина вместе со своей Нуркой спасла своих родных и стала героиней. С тех пор люди искали дружбы с ниясытями и уважали наездников за их смелость и самозабвенный героизм… Тогда у людей появилась надежда на спасение от тараков, сильных и жестоких врагов. В конце этой постановки я даже прослезилась. Хотела вытереть текущую по щекам влагу и вовремя вспомнила о макияже.

После представления объявили о танцах. Вот тут я и наложила кучку страха. Я же совсем не умею танцевать! Деревья не танцуют! Почему меня никто не предупредил?! Я бы хоть пару па выучила.

На середину зала вышли специально приглашенные танцоры для примера и подзадоривания других. Наверное, чтобы другие не стеснялись выходить танцевать. Хорошо придумали. Кстати, они очень красиво двигались. Так плавно и гармонично.

Я же сидела на широком диване рядом с уже засыпающей Забавой, оцепенев при первых аккордах. Понимала, что сейчас начнут подходить, приглашать. Жутко не хотелось позориться. Но не успела я и глазом моргнуть, как передо мной явился некий персонаж по имени Улдуз Крего. Он прибыл из Ернона. Его нура звали Кока. Отец его служил министром чего-то там в его городе, немелкий чиновник с большой родословной наездников и великим влиянием в округе. На таких сразу обращают внимание. Да и статурой он весьма удался даже для ириданца. Высокий, гибкий, с умными глазами. Молодой человек вежливо склонился, протянув руку. Я, широко распахнув глаза, высоко и виновато подняв брови, уставилась на эту руку, словно мне предложили подержать змею.

– Иата Лана, не окажете ли мне честь составить пару в танце? — произнес он, сделав учтиво вид, что не обратил внимания на моё выражение лица.

– Я… я не умею танцевать, — заморгала я смущенно.

Надо отдать ему должное, Улдуз не растерялся, легко сгладил ситуацию:

– Я тоже не мастер, но считаю, что в танце главное — это чувствовать ритм. Я уверен, у вас получится.

Мне ничего не оставалось, как покорно встать и принять предложение. Уж очень он был настойчив. Тот довольно улыбнулся и вывел в середину зала. Он показал мне пару несложных движений и легко повел в танец. Мне даже понравилось. Правда раз пять я наступила ему на ногу, но он мужественно стерпел, сделав вид, что не заметил. За ним подошел второй кавалер, забрав меня в следующей песне, потом третий и четвертый. К пятому претенденту я совсем выдохлась. Прямо целое состязание началось: кто сильней меня закружит. Это выше моих сил! Отказавшись от шестого предложения, я плюхнулась возле почти спящей Забавы и, схватив стакан с каким-то напитком, опрокинула его в себя, пытаясь осадить дыхание. Положила руку на спину своей королевы, почувствовав под ладонью удовлетворенное урчание, и стала наблюдать за танцующими. Перевела взгляд на маленькую королеву. Забава так потешно скрючилась на этом диване, что мне захотелось громко засмеяться. Я стоически стерпела волну смеха. Маловат диван оказался для ее габаритов. Задняя нога сползла на пол, хвост покоился на спинке дивана, голову спрятала под передней лапой. Крылья плотно прижала к телу. Размером она уже походила на огромного дога.

Отказываясь от постоянных предложений потанцевать на основании довольно веской причины моей усталости, я наблюдала за танцующими и присутствующими на банкете. В основном это была элита Иридании. Все персоны не имели чина ниже фагота. В основном ятгоры, министры, шиасу, кашиасу, лорты.

Так, блуждая взглядом по гостям, я заметила в самом углу между полукруглой стеной, ровной и торцевой одинокую пару собеседников. В них я сразу признала Нарана и Лахрета. Они о чем-то оживленно разговаривали. Точнее Наран что-то говорил, живо махая руками, а Лахрет, нахмурив брови, слушал. Вокруг них никого не было. Видимо, они специально уединились. О чем же они говорят? Минуту смотрела неотрывно на них. Любопытство росло с каждой секундой. Я подумала о том, что Наран говорит о чем-то важном для него, о том, что знает только его близкий друг. Что же так тревожит этого загадочного человека? Чем может помочь ему ятгор? В глазах Лахрета я видела понимание и сопереживание. Его это тоже касалось. Что же они там перетирают? Вдруг, меня осенило. Моя Забава обладает необычными способностями. Интересно, а она может слышать на расстоянии? Я об этом и спросила ее. Та сонно ответила, что может.

– А кого ты хочешь услышать?

– Я хочу узнать, о чем разговаривают в том углу господин Лахрет и куратор. Можно сделать так, чтобы я сама их услышала? Ну, через тебя, как, помнишь, ты сделала в библиотеке?

Вместо ответа я мгновенно точно оказалась рядом с ними. Говорил Наран:

— … поэтому я решил заглянуть в «кан». В ней я нашел короткое упоминание о «Зарунской рукописи». Она точно хранится в атконноре. Я уверен. Но где именно, там не упоминается. Ты же знаешь, что на месте атконнора раньше стояло архивное хранилище. Оно сгорело, а на его месте поставили атконнор. Но подвальные помещения во время пожара сохранились. Их переоборудовали под библиотеку. Я думаю, «Зарунская рукопись» там, ну, или указание, где ее искать. Ты понимаешь, Лахрет, мы, наконец-то, приблизились к ней! — глаза Нарана горели живым огнем. Я никогда не видела, чтобы он так чем-то интересовался.

Вот оно, что! Та книга, которую я все время видела в его сознании — это та самая «Зарунская рукопись»! Он хочет ее найти. Но зачем? Что в ней хранится? Почему она так важна? Ответил Лахрет не сразу:

– Хорошо, Наран, ищи дальше. Мы уже и так потеряли много времени…

– Нам не хватает полномочий… — поджал Наран губу.

– Да, не хватает…

– И это нам мешает…

Лахрет не ответил, опустив досадно взгляд. Что будет, если они найдут эту рукопись? Я загорелась, сосредоточившись еще сильнее, чтобы не упустить ни словечка. Но Лахрет молчал, Наран тоже отвернулся в сторону окна-стены. Неужели даже то, что Лахрет — ятгор, мало? Ведь его положение многое дает. Но тут меня кто-то позвал, и я резко вышла из сознания Забавы.

– Ты себя плохо чувствуешь? — мягкая рука Мары коснулась моего плеча.

Наверное, из-за того, что я вошла в ум Забавы, вид у меня был отрешенный, и шиасу подумала, что я плохо себя чувствую.

– Нет-нет, я просто притомилась от танцев. Я немного посижу, и все будет хорошо.

– Ты уверена?

– Да, конечно, — закивала я.

– Ну, тогда отдыхай. Только не долго. Не лишай кавалеров удовольствия твоего общения… — она лукаво подмигнула и отошла.

Я рассеянно обвела взглядом окружающих. Догадался ли кто-нибудь, что я проделала с Забавой? Никто не обращал на меня сейчас особого внимания. Это хорошо.

– Ты будешь дальше слушать? — услышала вопрос своей королевы.

Я поглядела на нее, потом перевела взгляд на то место, где разговаривали любопытные мне собеседники. Там уже стоял только один Наран. Он заложил как всегда за спину руки и смотрел на улицу через окно, повернувшись ко всем спиной. Господина Ноа уже рядом не наблюдалось.

– Уже не надо, — покачала я головой и ласково погладила ее по переносице.

– Вы танцуете? — от этого вопроса меня подкинуло на месте.

Обернувшись, я увидела за диваном того самого исчезнувшего господина Лахрета. Он склонил голову в почтении. Его красиво очерченных губ коснулась легкая улыбка, а бездонные черные глаза-угли горели огнем азарта. Танцевать я не хотела, хотя мне польстило его внимание. Где-то в глубине души, я понимала, что чин свой он точно заслужил не за красивые глазки. Титул ятгора достается за незаурядные способности и знания, за пытливый ум и неслабые навыки в военном деле. Столько воли, мужества и глубины я почти ни в ком не встречала, но он пугал меня. Чем? Этим самым мужеством и глубиной. Я рядом с ним терялась и чувствовала себя маленьким воробышком возле благородного орла. Рассматривала его ровно две секунды и перепугано отвернулась, выпучив глаза. Сразу вспомнилась та ситуация у учебного флайера. Кожа покрылась гуськами, и свело в области живота. Чего-чего, а его подле себя я меньше всего представляла. Мне виделось это чем-то из области невероятного. Хотелось сразу отказаться, но тут же в поле моего зрения попал идущий в мою сторону господин Улдуз. Он явно намеревался выпросить еще один танец. Кто угодно, только не он! Как напружиненная я вскочила на ноги и стремительно повернулась лицом в сторону господина Ноа, хватаясь за спасительную возможность. Протянула руку, заставляя себя откинуть все страхи. Тот легко обошел диван, взял протянутую руку в теплую и сильную ладонь и повел в центр зала. Боковым зрением заметила разочарованное выражение фагота Улдуза. Сердце возликовало. Скользкий типчик этот Улдуз. Но одно забыла учесть — я же оттопчу ятгору ноги! Пока что у меня лучше всего получалось именно это па.

Лахрет остановился передо мной лицом, притянул за талию, и прошептал у самого уха:

– Прошу вас, просто расслабьтесь и двигайтесь за мной, — я с готовностью кивнула, хотя не представляла, как мне рядом с ним расслабиться?

Волнение накатывало волнами в такт мягкой мелодии. Его большая, теплая рука скользнула по талии, прижав меня сильнее к телу, вторая подняла на уровень груди другую руку, крепко сжав кисть, и он легко ввел меня в ритм музыки. Закрыла глаза, пытаясь расслабиться и слушать движения, отдаваясь его воле. Как легко и плавно поплыли мы в танце в унисон музыки! Я двигалась вслед за ним, словно всегда умела танцевать, просто забыла об этом. Шаг влево, назад, вправо, вперед. Я вдыхала его запах, запах хвойного леса после дождя, запах свежести и чистоты. Сердце бешено затрепетало испуганной канарейкой в груди. Внутри все сжалось и задрожало, как тогда, у флайера. В какой-то миг я почувствовала, как он опять привлек к себе, плотно прижав за талию, приподнял над полом и закружил. Ощутила, как он порывом втянул мой запах возле шеи, от чего мурашки табуном поскакали по всему телу с макушки до пят. Но это меня нисколько не возмутило. Наоборот — понравилось! В груди запылал огонь, незнакомый, волнующий и будоражащий непристойные мысли. Я испуганно распахнула веки и потрясенно уставилась в омут черных глаз. Мелодия затихла, и я оказалась снова на ногах.

Сложно было оторвать взгляд от пьянящих глаз, но я должна… Робко оглянулась. Гости обступили нас, оставив пространство для танца. Неужели мы так красиво танцевали? Я смущенно отшагнула от своего партнера и спрятала лицо, склонив голову. Присела в реверансе и быстро побежала в сторону Забавы. Та деловито заявила:

– Мне понравилось, как ты танцевала с ним.

Я удивленно воззрилась на нее.

– С чего это ты?

– Я смотрела на вас. Мне понравилось.

– А что именно?

– Твои чувства. Они были такими сильными! Хочу, чтобы он тебя еще раз пригласил! Мне нравится, когда ты испытываешь такие эмоции. Мне хорошо, — она капризно моргнула.

– Оказывается, ты очень меркантильна!

– Что тут такого, что мне нравятся твои положительные эмоции?

– Да ничего, — махнула я рукой на нее.

– Наверное, она выразила свой восторг по-поводу нашего танца? — услышала я рядом голос господина Лахрета и вздрогнула от неожиданности.

Подняла на него удивленный взгляд. Он широко улыбнулся, оголив ряд ровных, белых зубов. Я смогла лишь озадаченно махнуть ресницами в ответ. Лахрет протянул мне бокал с напитком и продолжил:

– Спасибо вам за танец, иата.

– Потанцуй с ним ещё! — запричитала у меня в голове Забава, словно маленький ребенок, требующий у мамы вкусную конфету.

– Отстань! — буркнула я на нее.

Оказалось, вслух.

– Это вы мне? — спросил Лахрет.

– Нет-нет! Это просто Забава шалит, — улыбнуться у меня вышло невольно кокетливо.

Он это поймал. Глядя на меня пьянящими глазами, спросил:

– Что она говорит?

– Глупости, — отвернулась, пряча смущенный взгляд.

Почему я так волновалась рядом с ним?

– Глупости ниясытей весьма интересны для таких людей как я, — услышала его сладкий голос.

Я не ответила, а в это время в голове закрутились мысли о его давешних словах. Ведь он мне недавно признался в своих чувствах! Но странное дело, сейчас воспоминания о них не ошеломляли меня так, как раньше. Неужели он начал мне нравиться? Не может быть! Я и Лахрет. Нет. Мы небо и земля. Совсем разные. Он тополь, а я калина. Он гора, а я река. Разве может быть что-то более разное, чем я и он? А тут еще и мысль возникла о Наране. А, кстати, где он? Его нигде не видно.

– Он ушел, — ответила на мой вопрос разочарованно Забава.

Ну, и пусть. Странный он. Я поглядела на Лахрета еще раз. Тот отрешенно наблюдал за танцующими, попивая напиток из широкого бокала. Его профиль меня пленил еще сильнее, чем анфас. Может, это потому, что он не сверлил меня своими черными глазами, пытаясь достать до самых почек, и я могла беспрепятственно смотреть на него?

– Забава говорит, что ей понравился наш танец, — ответила я на его вопрос.

Он улыбнулся и повернул голову в мою сторону:

– Хм… Интересно, — он и вправду удивился. — А что именно?

– Танец, — повторила я.

– Вы это уже говорили.

Я кашлянула и в этот момент объявили, что в соседнем зале накрыты столы. Нас пригласили на обед, чему я сильно обрадовалась, подскочив как на пружине.

– Разрешите, я проведу вас? — подставил мне свой локоть Лахрет.

Оглядевшись, поняла, что он самая лучшая компания. Почему? Просто, даже потому, что я его лучше всех знала, чем всех остальных. Усадив возле Мары и Тирета Ниасу, он покинул меня, чтобы найти свое место. Мара наклонилась и сообщила:

– Лана, как Забава поест сейчас, отведи ее спать. Фия уже проинформирована, куда и где. После того как она заснет, можешь возвращаться.

Я кивнула, что поняла. Как Забава поела, я ее послушно отвела в назначенное место. Забава заснула сразу, даже без колыбельной. И последней ее фразой было: «Потанцуй с ним еще раз!». Упрямая! Фия осталась дежурить у комнаты, а я ушла назад к гостям. Идя по коридору, почувствовала большую усталость. Оказывается, общение с новыми людьми вытягивает массу сил.

В приемной уже все покушали и продолжали танцевать. Никто не обратил внимания на мое возвращение. Время вежливого энтузиазма прошло, и теперь каждый развлекался, как хотел, уделяя время себе любимому. Я села на свое место и рассеянно посмотрела на гостей. Они весело разговаривали друг с другом. Следя за всеми этими светскими беседами, лощеными лицами и фальшивыми улыбками, я поняла — я не рождена для такой жизни. Мне по душе была простая и незамысловатая жизнь. Слава и власть для меня — обуза. Уже при самом ее начале. Не представляю, что будет дальше! Сидя на удобном диване, задумалась о жизни. Кто я? Куда иду? Ради чего живу? Я напоминала себе корабль без причала. Разве будет мне любой ветер попутным?

На оборудованной сцене готовилось какое-то представление мимов. То самое жизургу, что я наблюдала в Тифноре. Взглядом встретилась с Лахретом. Он стоял напротив и не сводил с меня задумчивых глаз. От такого взгляда я чувствовала себя как на раскаленной сковороде. Заметив, что я обратила на него внимание, улыбнулся, слегка кивнув. Не отвела взгляда, несмотря на смущение. Почему, не знаю. Просто хотелось смотреть на уверенное лицо, знакомые черты, умные глаза. Страх медленно уходил прочь, оставляя место коварной неопределенности. Чего же я хочу? Кого хочу? В этот момент вдруг подумала о той «Зарунской рукописи», о которой он разговаривал с Нараном. Может спросить его о ней? Но тогда он узнает, что я их подслушивала. Э, нет, не рискну.

Сидения поставили рядами, создав зрительный зал. Я заняла самое крайнее. Рядом плюхнулся Улдуз, тот самый. Как мне показалось, мое лицо перекосило, поэтому я постаралась не смотреть на него, чтобы не обидеть. Я так устала! А если я засну? Началось представление. Через полчаса я, как бы ни старалась, начала кунять. Чтобы не заснуть на плече соседа, поднялась и встала за диваном. Не помогло. Певица так моторошно завывала непонятные моему слуху рулады, что и стоя можно заснуть. Надо что-то решать. Сходить что ли, умыться? Где туалет? Оглянулась и встретилась взглядом с господином Лахретом. Опять! Такое ощущение, что ятгор решил изучить каждую деталь не только моего гардероба, но и все выпуклости и изгибы на моем теле. Это сильно напрягало и нервировало. Мне все время казалось, что что-то на мне не так торчит, лежит, накрашено или вылезло. Я постоянно одергивалась, поправлялась, прятала глаза, руками проверяла все, до чего дотягивалась. Не пойму, что со мной делается? Лахрет стоял через два человека. Как ни посмотрю на него, так смотрит. Он явно ко мне не безразличен, как бы я ни старалась этого отрицать. Но почему? Ужасный большой таракан в голове шепнул мне на ушко, что этот господин ищет власти. Я ему мало верила, но он был весьма убедителен и настойчив. Как бы то ни было, Лахрет мне улыбнулся, и я четко в голове услышала его голос:

– Хотите, я вас провожу?

Как он догадался, куда я хочу?

– Вы так громко проецируете свои мысли, что очень трудно не услышать, — ответил он, игриво подмигнув.

Неужели все вокруг слышат о том, что мне скучно? Услышала ответ:

– На самом деле мало кто вас слышит, — пауза. — Так вас проводить?

Я робко кивнула и направилась к выходу. Лахрет там оказался быстрее. Он повел меня по коридорам в обход столовой. Первое время шли молча. Через минуты три он все-таки начал диалог:

– Вы, наверное, смущены тем, что я знаю ваши мысли?

Я даже остановилась, распахнув широко ресницы. Кто он такой, что делает то, на что почти никто не способен?!

– На самом деле, мне их трудно видеть, — улыбнулся он мне. — Но вас легко читать по лицу.

– Вы удивительный человек, господин Лахрет! Просто человек-загадка! Вас никто понять не может, зато вы читаете людей, как открытую книгу!

– Вы не первая мне это говорите, — мило улыбнулся он. — Профессия у меня такая.

– Вы о преподавании биологии? — дернула я кокетливо головой.

– Нет. Вы же знаете, что я — ятгор, начальник Внешней службы безопасности. Разве вы не знали?

– Мне шепнули как-то раз на ушко, — буркнула я.

– Так вот, мне необходимо знать людей. От того, как я работаю, зависит безопасность всей страны. Мне нужно видеть любого, чтобы определить, несет он в себе угрозу безопасности или нет?

– Понятно… — протянула я.

Интересно, а знает он о том, что я его подслушала, когда с ним беседовал Наран? Если говорить об этом, то лучше сейчас.

— Значит, вы все-таки не знаете, что у меня на уме?

– Не знаю. Хотите открыть? — он хитро усмехнулся.

– Что такое «Зарунская рукопись»?

Улыбка моментально исчезла с красивых губ ятгора. Он выпрямился и нахмурился. Серьезность тучей легла на его лицо.

– Откуда вы знаете о ней? — теперь его голос был полон серьезности.

Я сжалась внутри от испуга. Правда, что он мне сделает?

– Я… я… случайно услышала, как вы с куратором Нараном разговаривали…

Лицо Лахрета изумленно вытянулось, губы гневно скривились, но тон оставался ровным:

– Когда?

– Сегодня… — язык еле поворачивался.

– Вы не могли нас никак слышать, — его брови еще сильнее сошлись.

– Мне Забава помогла, — я, словно охрипла, и глаза сами зажмурились от стыда.

Вот попала! Что теперь будет?! Он убьет меня? Я узнала то, что не должна знать? Конечно, мне трудно было представить Лахрета в диком гневе. Он всегда хранил спокойный и уравновешенный дух. Он молчал, а я боялась открыть глаза. О чем он думает? Открыла сперва один глаз, видно плохо. Тогда открыла и другой. Лахрет стоял все там же и по команде никуда не исчез, но смотрел он не на меня, а в сторону, потупив взор. Думал о чем-то. Очень серьезно думал. Я поджала губы и осмелела:

– Простите меня, пожалуйста… Я такая любопытная… Мне не нужно было просить Забаву, но вы же говорили при людях. Вас кто угодно мог услышать…

– Не могли.

– Как?

– Видите ли, иата, — он перевел взгляд на меня, и теперь в глазах его читалась грусть, — то, что вы смогли услышать нашу беседу с Нараном, это только благодаря вашей Забаве. Она королева и может делать то, что могут не все ниры. Королевы и сканеры, и обладательницы биоэнергетического поля, и еще много чего. Они весьма сильны. Вам даже не снилось, на что способны порой королевы ниясытей! А подслушать чей-то разговор — вообще, пустяки! Я установил вокруг нас с Нараном защитное телепатическое поле. Так что, услышать нас не мог никто.

– Простите меня, — я почему-то почувствовала, будто я что-то украла.

Неожиданно на меня нахлынул страх, но не мой, а его. Лахрет боялся. Крепко испугался за меня. Почему? Он сделал шаг ко мне и стал совсем близко. Я задрала голову, чтобы продолжать видеть его потрясенно озадаченный взгляд. В нос ударил запах лесной свежести и закружил голову. Сильные руки коснулись моих предплечий. Совсем возле уха услышала сдержанный шепот:

– То, что вы услышали, вы не должны были слышать, иата. Знания об этой рукописи может навредить вам. Я бы не хотел, чтобы вы пострадали.

Пострадать? Где? Разве в Ире есть преступность? Ведь я наездница королевы! Да и за что пострадать? Я не понимала. Одно я сейчас чувствовала — его беспокойство. Сильной волной нахлынули на меня его эмоции. Яркие, сильные, волнующие. Трудно сказать, были ли они связаны со страхом за то, что я узнала то, что не должна. Либо это влечение мужчины к женщине. Но они так приятно кружили голову!

– Я хочу помочь… — ответила тем же шепотом я. — Я вижу, что это важно!

Лахрет продолжал держать меня, да так крепко, словно боялся, что я исчезну. Молчал. Я чувствовала, как он борется с собой. В его душе царило смятение.

– Пожалуйста, забудь об этом. Никого и ни при каких обстоятельствах не смей спрашивать о рукописи. Тебе это ясно?! — он заглянул мне в глаза.

Я стояла как пьяная. В голове туман. Единственное, что могла ответить — это кивнуть головой. Он медленно отшагнул от меня. Отпустил, словно отрывал от сердца.

– Я пойду. Мне надо, — Лахрет развернулся и стремительно ушел прочь.

В этот день я больше его не видела…