Оперативный сотрудник одного из ОВД Москвы, капитан Владик Шестернёв, очень хотел вступить в противоестественные половые отношения со своей службой, начальством, вчерашним собутыльником Сеней из ОМОНа, а также со всеми, кто придумал производить и продавать смесь этилового спирта с водой, именуемую водкой. Нет, когда они вчера начинали, было, в общем, неплохо, душевно было, всё чин по чину. В соседней бывшей шашлычной, а теперь – кафе «Державном», давно облюбованном для дружеских посиделок личным составом отделения, они мирно пили пиво, просто для того, чтобы скрасить унылый осенний вечер. Правда, Сашка и Димка быстро отвалили – их дома ждали злые жёны, да и он, Шестернёв, собирался уже восвояси, но немного не успел. К столику подрулил уже изрядно нагруженный Сеня-«Мародёр» – омоновец с двенадцатилетним стажем и огромным количеством жутких историй обо всех мыслимых и немыслимых ментовских операциях, захватах, погонях, задержаниях, наездах, разборках и прочем, прочем, прочем… История его прозвища затерялась где-то в Чечне. Но это неважно, так как слушать его рассказки можно было часами, поскольку он никогда не уставал выдавать всё новые и новые. И, самое главное, они всегда были безумно интересными. По напряжённости сюжета и красочности описаний ни один печатный детектив им в подмётки не годился. Правда, при этом, чем более захватывающим был рассказ, тем меньшей в нём была доля реальных событий. Что делать – либо правда, но обыденная, либо, скажем так, лёгкое преувеличение, но зато уже куда более яркое. Повествовал свои истории Сеня до того увлекательно и вдохновенно, что даже его непосредственные коллеги с удовольствием их слушали, никогда не пытаясь поправить Сеню даже в тех местах, где фантастические действия начинали происходить с ними самими. Обычно это было очень весело, к тому же, Сеня никогда не зарывался и не выпячивал себя в главные герои. Немаловажным фактором служило и то, что зачастую он сам оплачивал выпивку своим слушателям, отчего рейтинг литературных вечеров с Сеней мог запросто сравниться с рейтингом какого-нибудь экранного боевика или не самого значимого футбола. Справедливости ради следует заметить, что в настоящем деле Сеня всегда был резок и смел, никогда не показывал спину, никогда не бросал товарищей, и потому ему с радостью прощали его склонность к некоторому преувеличению.

Вот и на этот раз Сеня, поздоровавшись и плюхнувшись за стол, сразу начал излагать длинную и очень весёлую историю о том, как они всем взводом недавно брали тигра, заблудившегося в московских каменных джунглях и решившего нападать исключительно на гастарбайтеров. Поскольку вместе с Сеней на столе возникла литровая бутыль с огненной водой и сопутствующая закуска, то Владик решил не уточнять, откуда это в Москве взялся тигр и почему он столько времени ходил незамеченным, особенно на фоне недавно выпавшего снега. Вот почему тигр выбирал своими жертвами только всеми притесняемых таджиков и хохлов без регистрации, Шестернёву удивительно не было – так, в принципе, и должно было быть. Но вот чтобы тигр… Впрочем, после выпитой половины выставленной посудины уже и тигр потерял свою актуальность. Ну, подумаешь, тигр, не динозавр же, в самом деле…

Зато наутро следующего дня капитан поминал того тигра особенно злыми словами, сжимая руками очень больную голову, которой не помогал даже аспирин и два принятых алкозельцера вкупе с антиполицаем. Сейчас, в период больших перемен, начальство было злое, можно сказать, нервное было начальство, могло и под пресс сгоряча пустить. А горячиться было с чего – жизнь в столице стала напряжённой и полной сюрпризов. Эх, и где оно, докризисное благополучие?

Звонок гадского телефона будто молотом шарахнул по многострадальной головушке капитана. Он с ненавистью взглянул на трубку и решил, что поднимать её ни за что не будет. Все уехали на задание. Телефон зазвонил ещё, на этот раз более настойчиво. «Да пошли вы все, с вашим тигром!» Но проклятый звонок никуда идти не желал, просто переместился на мобильник Владика. Это уже было совсем нехорошо, поскольку на дисплее медленно кривлялась глумливая надпись: «Шеф… шеф… шеф…»

– Да, товарищ подполковник, слушаю! – прохрипел в трубку Шестернёв.

– Нет, Владик, это я тебя слушаю, – ехидным голосом пробасила трубка. – Ты какого хрена трубку не берёшь?

– Так я это… на задании, – сморозил первое пришедшее в неработоспособную голову капитан.

– Ты, Шестернёв, совсем охренел! – рявкнул шеф. – Каком, на хрен, задании? Яйца просиживать? А ну, бери материалы по банку и бегом ко мне, я тебе сейчас дам задание!

Делать нечего, пришлось собрать воедино разбросанные по столу редкие листочки с пояснениями горе-очевидцев и глубокомысленными выводами Сашки-балбеса и, скрипя всеми конечностями в попытке создать бравый и сосредоточенный на службе вид, следовать пред злые, отнюдь не светлые, очи начальника.

– Разрешите? – с надеждой, что его сейчас пошлют куда подальше и он с радостью пойдёт, поскрёбся в начальственную дверь капитан.

– Входи, гамадрил пьяный, присаживайся, – кажется, всё-таки, прямо сейчас Владика убивать не станут, может быть, даже дадут дожить этот злополучный день, раз шутить изволят.

– Спасибо, – стараясь не дышать в сторону шефа, капитан примостился на дальнем стуле, с краешка, как очень стеснительный проситель на приёме у большого чиновника.

– Ты, пропойца, когда уже бросишь квасить? Или следом за Евсюковым хочешь? – подполковник говорил вроде как сурово, но сквозь строгость тона проглядывало и некоторое участие.

– Я, товарищ подполковник, – с трудом выговорил Владик, – уже давно ни-ни… Просто этот тигр вчерашний, скотина, всю мне гармонию сбил…

– Ты что, бредишь? Какой ещё тигр? Ты смотри мне, охотник, ещё раз увижу в таком виде – выгоню, к чёртовой матери, с соответствующей записью. Не дай Бог что учудишь… Мне следом за тобой совсем не хочется – мне до пенсии два года всего осталось. Учти, Владик, ты хоть опер и хороший, но всему есть предел! – теперь голос шефа неприятно гремел, и это действовало на Шестернёва в его нынешнем состоянии совсем угнетающе. Тем не менее, надо было что-то сказать в ответ, иначе ситуация могла стать неконтролируемой.

– Последний раз, твщ пдкник, – попытался браво вытянуться Владик.

– Ох, не доводи до греха… Ладно, давай, что вы там нарыли на этих революционеров? – при этих словах подполковник недовольно сморщился, как от кислого лимона, приправленного уксусом. Вот уж не думал он, когда учился в школе и с удовольствием читал книжки про героическую борьбу ленинской гвардии с угнетателями, что ему самому, как какому-нибудь жандарму, придётся бороться с продолжателями дела Железного Феликса и его друзей.

– Ну, – как только речь пошла о деле, Шестернёв преобразился, – пока информации не много. Толком никто ничего не видел, не знает, не помнит, словом, никаких зацепок. Старшая смены, дура, не может объяснить, зачем она так действовала, охранник ничего не помнит после выхода из банка, нет никаких отпечатков, окурков, оторванных пуговиц, следов протекторов и прочего. Даже нет, хотя мы и очень надеялись, никакого кода в шрифте использованного текста на листовках – обычно современные печатные устройства их содержат. Такое ощущение, что их отпечатали на допотопной технике, вот только качество печати очень высокое. Бумага – тоже не зацепиться, такой сейчас полно, в любом магазине купить можно. Текст – бред какой-то, привязать его к каким-нибудь определённым радикалам не получается. Да и ответственность за акцию никто на себя не взял и брать, похоже, не собирается. Лично я думаю, что это просто гоп-стоп, только замаскированный под идею.

– Те, кто ловил товарища Кобу, тоже так думали, когда он со своими друзьями банк взял. Да вот ошиблись. Ещё мысли какие-нибудь есть?

– Я, Сергей Петрович, не знаю, но мне так показалось… В общем, там на записи видеонаблюдения, сделанной за сутки до эпизода, мужик один подозрительный мелькает, с бородой.

– Чем подозрителен?

– Да как-то он удачно в ракурс не попадает, только кусками, как будто специально от камеры шарахается, – капитан, казалось, окончательно протрезвел.

– А персонал опросили, что они про этого мужика помнят? – подполковник насторожился.

– Да в том-то и дело, что почти ничего и не помнят. Вроде был такой, вроде мелькал… Что спрашивал – не помнят… Как выглядел – тоже не помнят, фоторобот никак не складывается, одна только борода вылезает, да и та какая-то неуверенная.

– Интересно, интересно… Ты вот что, Владик, отправь людей своих в банки по округе, в такие же уединённые отделения, может быть, там чего вспомнят про этого мужика бородатого.

– Уже послал, – капитан улыбнулся, – сегодня и отправил с опросом, пусть ножки разомнут.

На столе у подполковника затрезвонил старомодный красный телефон. Шеф нехотя снял трубку:

– Подполковник Кириллов, слушаю! – однако после услышанного лицо его изменилось, а сам он как будто сел в кресле по стойке «смирно». – Да, товарищ генерал! Никак нет! Да, товарищ генерал-майор! Слушаюсь!

Положив трубку, подполковник достал платок из ящика стола, вытер с лысого лба выступивший пот и, выдав длинную и очень выразительную матерную тираду, сказал капитану:

– Дело у нас забирают. ФСБ. Так что, давай, отзывай своих, – и покачал с удивлением головой.

Шестернёв вздохнул с облегчением: «Баба с возу…»

Подполковник мрачно взглянул на похмельного капитана, а потом, неожиданно для самого себя, добавил:

– Ты вот что, Владик, дело собери, а мысли свои насчёт этого мужика туда не прикладывай, нехай сами копают.

– Есть, товарищ подполковник! Разрешите идти, готовить дело к передаче?

– Иди, иди, гамадрил, да смотри у меня, – и подполковник погрозил вслед ускользающему капитану пальцем. Потом ещё немного посидел неподвижно, хмурясь и вздыхая, после чего достал из ящика стола синенький листочек и в который раз начал читать: «Соотечественники! Все…»