Километры летели навстречу, как быстро проматываемый фильм: общая линия проглядывается, но тонкостей сюжета и красоты актёрской игры не уловить – слишком всё размазано. Мощный двигатель «Хаммера» урчал, как проголодавшийся дракон, и с невероятной интенсивностью пожирал заливаемый в объёмистый бак бензин. Володя спокойно управлял машиной, по извечной водительской привычке удивляясь, почему же в России никак не могут сделать хорошие дороги – даже на такой важной трассе, между двумя самыми большими городами страны, покрытие, по европейским меркам, ужасно. Становилось понятным предпочтение богатых русских к большим и тяжёлым внедорожникам – они хоть и неэкономичны, зато неровности дороги преодолевают вполне сносно. Ладно, тема дорог в России – это тема вечная, такая же, как дураков правителей и общего неустройства. Если бы всё это в один момент исчезло, о чём бы тогда говорили люди друг с другом?

Володя посмотрел в зеркало заднего вида на Ренату, которая опять впала в спокойную стадию своего поведения. За прошедшие четыре часа она уже несколько раз менялась, становясь попеременно либо оживлённо-деятельной, либо депрессивно-равнодушной. В оживлённые периоды она была близка к истерике, на любой вопрос отвечала в повышенном тоне и постоянно пыталась найти хоть какие-нибудь новости в сети или каждые пятнадцать минут звонила матери с одним и тем же вопросом – нет ли вестей от отца или об отце. А вестей, к сожалению, не было. Было много крика, разных версий, одна другой нелепее, начали называть первые имена пострадавших, но о Ренатином отце – ничего. Каждый раз такой период завершался тем, что Рената затихала, забивалась в угол и беззвучно смотрела на пролетавшие мимо тёмные и равнодушные пейзажи лесов, заснеженных полей или плохо освещённых строений.

Для Володи же картинка пока не складывалась, и он пытался анализировать, а точнее, просто угадывать, связано ли крушение дорогущего скоростного поезда с тем, что в нём находился отец Ренаты, который терпеть не мог летать. И если эта связь была, то что, в таком случае, ей больше сопутствовало – собственно деятельность Алексея Рудольфовича как крупного государственного чиновника или его внезапное обладание опасными секретами? Эмоций, разумеется, не было, была попытка разобраться, всё ли сделал он, сам Володя, правильно? Не ошибся ли при передаче сведений, не наследил ли? Нет, вероятность подобного была меньше пяти процентов… Может быть, что, разумеется, более правдоподобно, сам Рудольфыч кому-нибудь проболтался (несмотря на выданные ему очень подробные инструкции). Такой вариант имел гораздо большую вероятность. Хотя, конечно, отец Ренаты никак не походил на добродушного придурка, готового делиться всеми своими радостями с каждым встречным. Да и с не встречным тоже. Оставалась ещё одна, небольшая, возможность того, что те, кто давал Володе задание, решили поменять свои планы и, недолго думая, просто слили своего агента службе безопасности интересующего их лица. Подобные действия со стороны Ватикана Володя допускал с трудом – у святой церкви не было в привычках мгновенно менять свои приоритеты, что бы там ни говорили о методах иезуитов. А вот банкиры – да, те могли запросто, для них высшая мораль – это деньги и власть, а всё остальное – инструмент, который можно как использовать, так и выкинуть, если начинает мешать. Но тогда удар должен быть нанесён и по самому Томпсону, а не только по Алексею Рудольфовичу. Ладно, на месте разберёмся.

И Володя ещё глубже вдавил педаль газа, на что машина ответила мощным рывком вперёд и совсем уж запредельным рычанием. Да, серьёзная штука – выполненный на заказ семисотсильный двигатель, это вам не экономичная европейская малолитражка.

– Володя, – голос Ренаты был сух, но небольшая капля живости в нём всё-таки проскакивала, – Володя, скажи мне, ты ведь всё знаешь…

– Не всё, – ответил Володя, не отрывая глаз от ночной дороги, – не знаю, например, сколько звёзд на небе. Или в каком возрасте ты потеряла девственность…

– В четырнадцать, – вяло ответила Рената, – и было это очень гадко. С тех пор… А, что там старое ворошить… Ты мне лучше вот что скажи, хохотун-рулевой: что такое «Мера»?

– Ничего себе, простой вопрос, совсем для дороги, – присвистнул Володя. Хотя, на самом деле, его порадовало, что Рената, наконец-то, вырвалась из замкнутого круга постоянно меняющихся фаз своего настроения. Недаром говорят, что время – лучшее лекарство. Только психически больной человек может постоянно находиться под давлением неотвратимых обстоятельств, сжигая тем самым свою душу. У нормального индивида обязательно произойдёт, как говорят психологи, вытеснение.

– Ты знаешь ответ? – слабо уловимый нюанс в голосе Ренаты дал понять, что для неё достаточно важно, чтобы её друг ответ знал.

– Когда-то один фараон призвал своих жрецов и спросил у них: «Что является главной тайной Мироздания, его опорным стержнем»? На что жрецы ответили: «Бог создал каждую вещь, каждое дуновение, каждую пылинку и, для того чтобы они отличались друг от друга, для каждого своего творения он определил меру». И задумался тогда фараон…

– И что? Какой за твоим рассказом смысл? – девушка подталкивала Володю, её нетерпение передалось и ему.

– Какой? Вообще-то, это не разговор для скорости сто миль в час на ночной дороге, – от неожиданности вопроса Володя даже употребил более привычную для себя меру скорости. – Ну, если для тебя это так важно… Всё в мире, любая вещь, осязаемая или неосязаемая, будь то стул или жёсткое излучение, подчинены общему правилу – все они материальны. Просто любой вид энергии – это тоже материя, в том числе и вакуум, и плазма. Ничего не берётся из ниоткуда и не исчезает в никуда. Из маленького семечка, которое состоит из клеток, а те в свою очередь – из молекул, а те – из атомов, а те – из более элементарных частиц, уже являющихся не твёрдой материей, а полевой, так вот, из этого семечка, при помощи силы Земли и Солнца, вырастает большое дерево. За время своего материального существования это дерево даёт жизнь ещё множеству деревьев, потом состаривается, умирает, разлагается и превращается опять в энергию. И это всё называется переходом материи из одного состояния в другое. А вот что определяет, как должно выглядеть то или иное состояние материи? – Володя про себя удивился, до чего же сложным оказался ответ на простой, казалось бы, вопрос. – Определяет Мера. И через Меру мы получаем информацию – видимый или представляемый образ того, что размерено Творцом. Масса электрона, форма кристалла алмаза, длина волны рентгеновского излучения – это всё Мера, это то, при помощи чего Господь классифицировал всё созданное им. А нам дал образ, или информацию. Так и получается, что всё в этом мире состоит из материи, а Мера переводит это состояние в информацию, образ… Понятно?

– Не до конца, – покачала головой Рената.

– Объяснил, как умел. Главное понимать, что вопрос: «Что первично, материя или сознание?» – это вопрос абсурдный, так как посредством Меры материя и сознание оказываются одним и тем же. Ладно, потом поймёшь, – Володя усмехнулся. – А скажи-ка мне, прелестное дитя, откуда вдруг выплыл этот более чем странный вопрос?

– Из Игры, – Рената оживилась. – Если я на него правильно отвечу, то стану лейтенантом, смогу получить первое реальное задание.

– А зачем тебе это? – удивился Володя.

– Как зачем? Чтобы выполнить! Знаешь, как там пиплы отрываются, на этих заданиях? Кто во что горазд. Кто достаёт инфу про всяких чинуш, взяточников и ворюг и выкладывает это на всех чатах так, что органы обязаны реагировать, а то скандал будет. Кто про кризис всякую правду пишет, кто вот про алкоголь и наркотики. Между прочим, на твою информацию, о телегонии, мне куча отзывов пришла. И согласные, и критикующие, и те, кто сам видел, и те, кто догадывался. Люди про такие случаи пишут, аж мороз по коже. Как у двух белых вдруг рождается негритёнок, и оба точно знают, что никаких предпосылок к этому не было, никто на стороне с чёрными не зависал. А потом барышня вспоминает, что таки да, в бытность студенткой имела контакт с одним ангольцем, но ведь это было несколько лет назад… А некоторые девушки замечают, что их дети больше походят не на их нынешнего мужа, а на того, который был самым первым и безумно любимым. Короче, класс! Сразу начинаешь гордиться, что и ты не последний дурак. Да и вроде люди нормальные ещё в стране есть, оказывается, – Рената говорила так увлечённо, что Володя с невольной гордостью подумал: «А девочка может натворить дел…»

Ещё полчаса прошло в молчании, а потом мелькнувший указатель сообщил, что до цели осталось всего десять километров. При этом Рената опять напряглась, явно в ожидании самого худшего, а Володя, наоборот, постарался максимально расслабиться, чтобы в самый ответственный момент у него работали не сомневающиеся мозги, а непреклонная воля, ведомая развитой интуицией.

По приезде на место трагедии началось самое «весёлое». Сначала невозможно было найти того, кто мог бы хоть как-то сориентировать, куда именно отвезли пострадавших. Когда такого человека с большим трудом обнаружить удалось, то он радостно сообщил, что людей развезли по разным местам, а кого куда, никто толком не знает. Также пока с большим трудом удавалось идентифицировать погибших. Собравшись с духом, поехали смотреть на трупы. Слава Богу, Рудольфыча среди них не оказалось, что уже вселяло оптимизм. Пессимизм же был вызван тем, что мобильный номер Ренатиного отца молчал, как рыба об лёд. Вернулись на место, где всё тот же ответственный сообщил, что всех более или менее целых отправили на другом скоростном поезде в Питер и уже есть пофамильный список. Но, опять-таки, к сожалению, искомого среди них не оказалось. В общем, по всему выходило, что Алексей Рудольфович, видимо, был без сознания или в тяжёлом состоянии, а таких отвезли в ближайшую больницу. И Володя с Ренатой устремились туда…

К сожалению, посещение реанимации и осмотр раненых тоже ничего не дали – отца девушки не было и там. Почему же тогда он молчит? И тут, глядя на их смятение, один из врачей, бывших на месте трагедии и проводивших эвакуацию, предположил:

– А вашего родственника не могли увезти на тех машинах, что подбирали выживших шишек?

Ни о каких таких машинах никто раньше не говорил, и Володя почувствовал след.

– Может быть, – согласился он, протягивая усталому доктору сигарету из благоразумно купленной заранее пачки, – а какие это были машины?

– Ну, – пожал плечами доктор, – специальные парамедицинские и с ними эскорт из нескольких кубиков с мигалками. Они чуть позже нас приехали, где-то через полчаса. А мы ведь были на месте уже через два часа после оповещения о крушении. А те очень быстро нашли, кого хотели, и помчались сразу в сторону Москвы…

– Спасибо вам большое, вы нам очень помогли, – Володя потянул за руку Ренату.

Когда они вышли из здания и сели в «Хаммер», он жёстко сказал девушке:

– Так, девочка моя, положение хреновое. Судя по всему, твоего отца увезли на одной из этих машин, а поскольку никто до сих пор об этом не сообщил, значит, увезли люди, с которыми он не очень хотел ехать. Мысли есть?

– Володя, этого не может быть, – Рената округлила глаза, – мой папа – это не какой-нибудь бизнесмен, которого можно похитить. Он – помощник премьера, его доверенное лицо, а с этим дядей шутки плохи. Наверное, как всегда, просто в нашем бардаке ещё не до конца разобрались или вдруг из-под обломков поезда не достали, – на этих словах до того стойко державшаяся Рената разревелась.

– Ладно, ладно, поехали на место, поспрашиваем спасателей, – Володя успокаивающе погладил девушку по голове.

Он был уверен, что Рената ошибается, а верна его версия. Но он также и понимал, что догонять предполагаемых похитителей нет смысла – те давно уже спрятались где-нибудь в неприметном домике в Москве или окрестностях. А может, вовсе и не в Москве. Но ужасно интересно, как же эти таинственные машины оказались на месте всего лишь через несколько часов после трагедии? Ведь с получением информации нужно было снарядить спасательную экспедицию, принять решение… От Москвы здесь не меньше четырёх часов езды. Значит, решение было принято мгновенно и мгновенно же сформирована экспедиция. Забавно…

Над местом крушения сияло огромное зарево из осветительных огней спецтехники. Когда до него оставалось около трёх километров, впереди на дороге замигала огнями машина дорожного патруля, и мужик в форме, активно машущий полосатой палкой, недвусмысленно обозначал им место остановки.

«Интересно, – подумал Володя, останавливаясь на скользкой обочине, – это то, что я думаю?» – и, проверив, легко ли вытаскивается из потайной кобуры пистолет, направился к нетерпеливо переминавшемуся сотруднику дорожной полиции.

Рената, слегка расслабившаяся после длительного рыдания и в тепле машины сумевшая задремать, встрепенулась. Но увидев мигание милицейских огней и освещённого мощным светом фар Володю, уверенно шагающего по дороге, успокоилась. Мент долго изучал документы, подсвечивая их фонариком. Видимо, документы его удовлетворили – он козырнул, возвращая их, и Володя пошёл обратно к машине. После того как он отошёл метров на десять, милиционер неуловимым движением развернул висевший у него на плече короткий автомат – и длинная сухая очередь яркими вспышками догнала Володю и повалила его наземь…

Время как будто застыло, ошеломив Ренату абсолютной недостоверностью происходящего. А стрелок, тем временем, отстегнул уже использованный магазин, достал другой, вставил его в автомат и быстро пошёл к стоящему на обочине «Хаммеру». Ужас поглотил Ренату, но он же, на полном автомате, заставил её мгновенно прыгнуть за руль. А дальше всё пошло, как в вязком тумане: стрелок на ходу вскидывает автомат, Рената включает заднюю передачу, жмёт на газ – и, под аккомпанемент пуль, гулко стучащих о пуленепробиваемое стекло и бронированный кузов, мощный внедорожник, взрыв колёсами землю, мчится задом наперёд по дороге. Мнимый гаишник выпустил ещё очередь, но, поняв тщетность своих усилий, развернулся и побежал к мигающей ослепительными синими и красными огнями машине. Спасительный адреналин наперекор парализующему страху вбросил силы в руки и мозг Ренаты, и она, абсолютно автоматически, совершила невозможно резкий разворот, а затем что есть силы надавила на педаль ревущего под ней монстра. «Хаммер», проворачивая колёса и разбрызгивая во все стороны грязный снег, понёсся с запредельной скоростью.

А впереди, довольно далеко, появились блики многочисленных огней. Видимо, сюда спешили очередные борцы с произошедшим несчастьем или просто любопытные. Неважно, кто и зачем. Важным стало то, что огни машины, начавшей преследование, вдруг погасли – она стала удаляться в противоположную сторону. Рената поставила «Хаммер» поперёк дороги, включила все огни, какие было возможно, вылезла из машины и на негнущихся ногах побежала туда, где остался лежать расстрелянный Володя.

Через несколько минут над дорогой, перекрывая все звуки, разнесся леденящий душу полный боли крик. Крик человека, чьё отчаяние преодолело пределы возможного. Сквозь непрекращающийся звон в ушах, с ужасом глядя на истерзанное тело любовника, Рената с трудом осознала, что кричит она сама…