Из плеяды славных имен исследователей дальневосточного края выделяется имя Владимира Клавдиевича Арсеньева, посвятившего все свои научные исследования и все свои замечательные книги этому сказочному краю.

«Было в его сухощавой, подтянутой фигуре многое от строевого офицера, — вспоминал писатель В. Лидин, — но еще больше от охотника. Его энергическое лицо с глубокими складками на щеках, глаза в том особенном прищуре, какой бывает только у людей, привыкших много смотреть вдаль — моряков, летчиков, охотников, — подобранная осанка сдержанного, привыкшего больше молчать, чем говорить, человека — все это было того порядка, когда понимаешь, что не очень охотно пускает он в себя, и по старой привычке — приглядываться к людям — должен Арсеньев хорошо раскусить встречного, прежде чем так или иначе раскрыться. Такие люди всегда кажутся несколько суховатыми, но внешняя эта сухость обычно свойственна тем, кому пришлось со множеством людей встретиться, множество разнообразных характеров узнать и, вероятно, не в одном из них разочароваться, прежде чем набрести на удивительного гольда, невселенскую душу Дерсу Узала».

Владимир Клавдиевич Арсеньев родился 29 августа 1872 года в Петербурге. Большую роль в становлении его личности сыграл отец Клавдий Федорович — внебрачный сын тверской крепостной крестьянки. Благодаря своей сильной воле и крепкому характеру Клавдий Федорович проделал путь от мелкого служащего до заведующего движением Московской окружной железной дороги.

Многие черты отца передались и его сыну Владимиру, уже в детстве он выделялся своим поведением, которое словно бы предсказывало его будущее. Сестра впоследствии вспоминала: «…Когда родители уходили из дома, начиналась самая интересная игра. Из стульев и пледов сооружали палатки, где хозяйничали девочки, ожидая охотников с добычей. Главным охотником был, конечно, Володя. Приходя в жилище, он рассказывал о нападении хищников, приносил добычу (какую-нибудь куртку, начиненную хлебом, колбасой, картошкой). Мы «добычи» потрошили, подавали на стол…» Это не могло не отразиться на его воспитании и учебе. Во Владимире, куда по делам службы временно переехал его отец, будущий путешественник не блистал успехами в учебе в четырехклассном городском мужском училище. Уже по приезде в Петербург он так и не смог окончить 5-ю петербургскую гимназию. Экзамены за курс среднего учебного заведения ему пришлось держать экстерном. Все это не позволило Владимиру поступить в университет, и потому Клавдий Федорович решил отдать своего сына в армию своекоштным вольноопределяющимся. Это дало бы в будущем Владимиру возможность перевестись в пехотное юнкерское училище, после окончания которого можно было выйти в запас и только тогда стараться найти себе настоящую дорогу в жизни.

В ноябре 1891 года Арсеньев поступил в армию «на правах вольноопределяющегося первого разряда рядового звания» 145-го Новочеркасского пехотного полка, стоявшего в Петербурге на Охте. Два года спустя он был командирован в Петербургское пехотное юнкерское училище. Армейская служба сыграла благотворную роль в жизни Арсеньева — в нем выработались аккуратность и исполнительность, подтянула его и научила соблюдать субординацию.

Немалую роль во время учебы Арсеньева в юнкерском училище сыграл поручик М.Е. Грумм-Гржимайло, преподававший там географию, брат известного исследователя Средней Азии. Да и сам М.Е. Грумм-Гржимайло был незаурядным человеком: вместе со своим братом он поднимался на вершины Памира и Тянь-Шаня. Рассказы преподавателя географии пробудили у Арсеньева интерес к путешествиям, которые в скором времени стали главной целью его жизни. С особым интересом Арсеньев читает книги, в основном описания путешествий, среди них прежде всего книги Н.М. Пржевальского.

В январе 1896 года Арсеньев закончил училище и только теперь узнал, что своекоштных юнкеров решено посылать в армию. Подпоручик Арсеньев был направлен в 14-й пехотный Олонецкий полк, стоявший в польском городе Лонжа. Но и здесь его не оставляли мечты о путешествиях и прежде всего путешествиях по Сибири и Уссурийскому краю, некогда описанному Пржевальским. Арсеньев упорно добивается своего перевода на Дальний Восток, и после нескольких отказов его просьба была удовлетворена.

Именно здесь он научился сочетать военную службу с походами по тайге, в которых он набирался того опыта, который пригодился ему как руководителю будущих экспедиций.

В январе 1903 года Арсеньев был назначен начальником Владивостокской Крепостной конно-охотничьей команды. В задачу таких команд входило обследование дальневосточного края в военно-географическом отношении и собирание статистических данных стратегического характера. Во многом работы этих команд не отличались от экспедиций Географического общества. Таким образом, Арсеньев набиравшийся опыта, расширял пределы своих таежных исследований.

В начале русско-японской войны 1904–1905 годов Арсеньев руководил военной разведкой Владивостокской крепости. За умелое руководство он был награжден тремя боевыми орденами. В декабре 1905 года Арсеньев был переведен в штаб Приморского военного округа, находящийся в Хабаровске.

На следующий год, в мае 1906-го, Арсеньев возглавил свою первую экспедицию в горы Сихотэ-Алиня. Программа экспедиции была разработана штабом Приморского округа, и на Арсеньева как на руководителя экспедиции легло множество обязанностей, вплоть до ежедневных хозяйственных распоряжений.

В экспедиции Арсеньев неутомимо каждый день вел дневники, в которые он заносил не только свои наблюдения за жизнью Уссурийского края, но и свои личные переживания.

В этой же экспедиции на одном из биваков 9 августа 1906 года к Арсеньеву пришел охотник — гольд по имени Дерсу, ставший проводником его отряда. Наверное, и сам Арсеньев не подозревал тогда, что в будущем Дерсу Узала станет главным героем его книги.

Экспедиция 1906 года продолжалась 180 суток. За время этой экспедиции Сихотэ-Алинь был преодолен в нескольких местах.

Впечатления от увиденного воплотились в книге «По Уссурийскому краю», написанной на основе дневников, которые велись в ходе экспедиции.

В 1908–1910 годах Арсеньев возглавил новую экспедицию. Она проходила на севере Уссурийского края и стала для него одной из самых трудных в жизни. Отряд Арсеньева шел через дике, безлюдные районы с суровым климатом. Переходы были крайне утомительны, поскольку отряд шел без всяких троп. На стремительных горных речках переворачивались лодки. Иногда в отряде ощущалась острая нехватка продовольствия. Многие участники экспедиции вынуждены были покинуть отряд, и на заключительном этапе экспедиции Арсеньев остался лишь с двумя стрелками. Началась суровая зима, морозы доходили до 40 градусов. Арсеньев и его спутники 76 дней шли на лыжах и сами на себе тащили нарты с коллекциями, поскольку собаки погибли от голода. На привалах участники экспедиции ночевали в рваной палатке, заносимой снегом.

Чудом им удалось добраться до человеческого жилья, спасти свои жизни и собранные коллекции.

По возвращении из экспедиции Арсеньев отправился в Петербург. Здесь он на заседании Русского Географического общества сделал несколько блестящих докладов, привлекших внимание и известных русских ученых, и широкие круги общественной публики.

За богатейшие коллекции, пожертвованные на Общероссийскую этнографическую выставку, Арсеньев был награжден большой серебряной медалью, а за экспедиционную деятельность получил малую серебряную медаль Географического общества.

Хабаровский краеведческий музей избрал его своим директором, и теперь Арсеньев мог свободно посвятить себя науке. Немалую роль в этом сыграло и высочайшее повеление о том, что «в изъятии из закона» Арсеньев освобождается от службы в войсках и штабах и, сохраняя воинское звание и чинопроизводство, переводится в Главное управление землеустройства и земледелия. Теперь он становится личностью достаточно известной как на Дальнем Востоке, так и в столице.

Он постепенно становится не только знаменитым ученым-исследователем Уссурийского края, но и популярным писателем.

Уже после экспедиции 1908–1910 годов Арсеньев решил написать книгу под названием «По Уссурийскому краю». По замыслу Арсеньева ее первая часть должна была носить научно-литературный характер. В эту часть должно было войти все, что так или иначе связано с самим путешествием. Вторую же должны были составить чисто научные материалы, которые Арсеньев намеревался обработать с помощью различных специалистов.

Однако по ходу работы стало ясно, что даже первая часть книги распадается на несколько самостоятельных книг. Так рождались книги «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня».

Во второй половине 1916 года Арсеньев приступил к завершению своей работы над первыми двумя книгами. Однако вышли они очень не скоро. Книга «По Уссурийскому краю» была издана на средства автора во Владивостоке только в 1921 году, а «Дерсу Узала» — два года спустя после выхода первой.

Главным героем книг стал Дерсу Узала, образ которого вобрал многолетние наблюдения Арсеньева за жизнью таежных аборигенов и его искреннее уважение к этим людям. «Каждый раз, — писал Арсеньев в предисловии к книге «По Уссурийскому краю», — когда я оглядываюсь назад и вспоминаю прошлое, передо мной встает фигура верхнеуссурийского гольда Дерсу Узала, ныне покойного. Сердце мое надрывается от тоски, как только я вспоминаю его и нашу совместную странническую жизнь.

Путешествуя с Дерсу и приглядываясь к его приемам, я неоднократно поражался, до какой степени были развиты в нем эти способности…

Трудно перечислить все те услуги, которые этот человек оказал мне и моим спутникам. Не раз, рискуя своей жизнью, он смело бросался на выручку погибающему, и многие обязаны ему жизнью, в том числе и я лично».

Арсеньев говорил об «особой таежной этике, деликатности туземца, которого еще не коснулась цивилизация большого города. Дерсу действительно погиб только потому, что я увел его из тайги в город. Я до сих пор не могу себе этого простить…»

Сам Дерсу Узала был для Арсеньева неким образцом, эталоном нравственности. Арсеньев не только точно изобразил его психологический портрет, но и сам нравственно сопереживал ему, как бы вплетя в это сопереживание духовную авторскую исповедь.

В первые годы после установления власти Советов на Дальнем Востоке Арсеньев пережил духовный кризис. Отрицательную роль в его жизни в этот период сыграли новое руководство Дальневосточной республики и многочисленные завистники славы певца Уссурийского края.

С 1918 года Арсеньев уже ничего не писал и опасался, что если и дальше не будет писать, то совсем прекратит обработку своих материалов. Он мечтал оставить административную работу и перейти на любую самую маленькую канцелярскую должность, только бы иметь возможность для своих любимых занятий.

Несмотря на свой духовный кризис Арсеньев по-прежнему не оставлял педагогической деятельности. Будучи избранным в 1921 году профессором по кафедре краеведения и этнографии Владивостокского педагогического института, он также читал лекции в разных аудиториях во многих городах Советского Союза.

Однако интриганы его не оставляли, нанося все новые и новые удары.

«Волю — моего сына, — писал Арсеньев в крайисполком Дальнего Востока, — вычистили (из института) за мое военное происхождение… но я мало был военным, всю жизнь занимался исследованиями. Воля был честным тружеником, которые так нужны Приморью. Много моего пота покапало по тайге во время исследований, много я помогал крестьянам и инородцам и вследствие этого со многими до сего времени сохранил дружеские отношения…»

Но враги Арсеньева не унимались, посылая в органы новые доносы, и вот уже в октябре 1926 года Арсеньева вызывают в ОГПУ…

Арсеньев не мог не догадываться, что авторы доносов, обвиняющие его в контрреволюционной и даже в заговорщицкой деятельности, находятся рядом с ним. «В большом деле, — писал он в своем дневнике, — мелкие шероховатости всегда бывают. Их легко ликвидировать, когда спутники помогают исправлять эти шероховатости, но когда спутники караулят их, ловят, суммируют, раздувают, ловят каждое слово и дают ему превратное толкование, искажают смысл сказанного — работать невероятно тяжело».

Важную роль в преодолении кризиса у Арсеньева сыграл М. Горький, писавший исследователю дальневосточного края о его «Дерсу Узале». «Не говоря о ее научной ценности, конечно, несомненной и крупной, я увлечен и очарован был ее изобразительной силой. Вам удалось объединить в себе Брема и Фенимора Купера, — это, поверьте, неплохая похвала. Гольд написан Вами отлично, для меня он более живая фигура, чем «Следопыт», более «художественная». Искренне поздравляю Вас».

Уже в 1929 году Горький пригласил Арсеньева участвовать в журнале «Наши достижения», заказал ему статьи для специального сборника о Дальнем Востоке. Арсеньев с присущей ему энергией принялся за подготовку необходимых материалов.

В 1927 году Арсеньев становится во главе новой экспедиции в Сихотэ-Алинь, впечатления от которой ложатся в основу его новой книги «Сквозь тайгу».

Однако экспедиции уже не приносили Арсеньеву прежнего удовлетворения. Все чаще он жаловался на ухудшение своего здоровья.

За полгода до своей кончины Арсеньев писал: «Мое желание — закончить обработку научных материалов и уйти, уйти совсем к Дерсу…» Словно предчувствуя приближение последних дней, он не раз высказывал желание быть похороненным в тайге, которую он прошел вдоль и поперек.

В 1930 году Арсеньев возглавил четыре экспедиции по обследованию таежных районов в связи с постройкой новой железнодорожной ветки. Выехав из Владивостока в середине июля, он отправился в низовья Амура. Он вернулся домой 26 августа, но спустя несколько часов у него начался жар. Врачи определили — крупозное воспаление легких. Болезнь стремительно прогрессировала. 4 сентября 1930 года Арсеньев скончался. Подлинная причина его смерти и поныне остается загадкой.

Во Владивостоке Арсеньеву устроили пышные похороны, но год спустя его уже считали главой контрреволюционного заговора, а главная газета Приморского облисполкома летом 1931 года опубликовала статью под названием «В.К. Арсеньев как выразитель великодержавного шовинизма».

Жена Арсеньева, Маргарита Николаевна, была репрессирована в 1937 году (посмертно реабилитирована в 1958 г.).

Имя Арсеньева носит город в Приморском крае. Однако память о замечательном исследователе Дальнего Востока постепенно уходит в прошлое в этих краях.

Еще в 1950 году Приморский крайисполком принял решение об организации в Хабаровске, в доме, где жил и работал Арсеньев в 1914–1915 годы, мемориального музея. Однако прошли годы, музей не был создан, а спустя десятилетия были снесены все старые дома на улице Арсеньева (бывшей Портовой), в том числе и тот, в котором предполагалось разместить мемориальный музей Арсеньева. Ныне на этом месте стоит комплекс гостиницы «Интурист».

Нет памятника Арсеньеву ни в Хабаровске, ни во Владивостоке. Зато на Морском кладбище Владивостока, где похоронен Арсеньев, недалеко от его могилы недавно захоронили одного из видных представителей делового мира Приморья. С надгробного памятника на могиле Арсеньева украдены бронзовые фрагменты…

Возможно, в истории русской географической науки Арсеньев явился последним путешественником классического типа. Он и сам признавал это, говоря:

«Таким пионерным экспедициям, как мои, имеющим цель естественно-историческую, пришел конец. Они более не повторятся. Век идеализма и романтизма кончился навсегда. На смену нам, старым исследователям и путешественникам, пришли новые люди. Они займутся обследованием этих темных пятен со специальным заданием: для проведения железной дороги, для рубки и сплава леса, добычи полезных ископаемых, постройки какого-нибудь завода и т.д.»