Она не позволяла себе негатив. Она просто брала себя за уши и вытаскивала из кровати в холодное утро. А иногда она срывалась. И тогда она плакала и кричала просто «за что?». Падала она всегда глубоко. Мелко падать было не в ее характере: или парить, или камнем вниз, в бездну депрессии.
Единственной отрадой было общение с ним. Она звонила ему по виберу. Видела, как он разговаривает по телефону, обсуждает рабочие вопросы, собирая при этом в складки лоб. Ей нравилось в нем все: и как он нараспев говорит слова, и его пушистые как лапы у елки брови.
Единственная отрада – это не совсем так. Она радовалась лучику солнца, голубю, который прилетел к ней на подоконник. Она заставляла себя все это видеть и потом радовалась. А с ним ей сразу почему-то становилось светло. Невозможно найти какое-то логическое объяснение этому. Увидит его – и светло, и весь мир как в детстве. Найдешь на море стеклышко, отточенное волнами до состояния «драгоценности». Смотришь на солнце через это стеклышко, и на душе сразу светло, светло как с ним сейчас. Она часто задавалась вопросом, а что чувствует он, но его не спрашивала об этом. Да и зачем? Она боялась, что он подтвердит то, что она и так знает. Или не подтвердит. Она просто боялась. За последний год она научилась не думать о завтрашнем дне. Как в восточной мудрости: «Никогда не знаем, что наступит завтра: новый день или новая жизнь», особенно учитывая ее обстоятельства.
Не то чтобы она до него не знала мужчин. Мужчины довольно часто обращали на нее внимание, они были готовы иметь, а не любить. Она все больше замыкалась в себе. Постепенно свыкаясь с мыслью, что любви нет. Тут уж не до «любовь долготерпит, все прощает, не ищет своего…». Максимум – взаимовыгодная сделка «дашь-на-дашь» и потом «стерпится-слюбится». Поэтому задача каждой умной и красивой женщины найти достойного мужчину. Были достойные мужчины. Любви только не было.
Она никого до него не любила. Она только думала, что любила. Однако, когда приходит это чувство, его ни с чем не спутаешь. Это как оргазм, только души.
***
И она снова вытаскивала себя в новое утро. Брала себя в руки и старалась не замечать негатива. А поводов для беспокойства у нее после того, как она с маленьким чемоданом в руках и 10-летним сыном покинула пылающий Донецк, было множество. А тут еще работу потеряла. Сокращение. В ваших услугах больше не нуждаемся. Здорово. Ну и пофиг. Война к тому же. Близкие живы. Дом цел. Опять сводки последние. Дети погибли. Золовка с ребенком, артобстрел, жива, в подвале. Все будет хорошо. Хорошо все будет. Единственное, что беспокоило, – это шея. Какое-то там новообразование. Как не вовремя. Пиявки и таблетки не помогут. Обязательно нужна операция. Удалять. Все удалять. Вырезать и выкинуть к собакам. Как не вовремя. Может, отмахнуться от этого тоже и забыть. Какая-то аденома какой-то там щитовидки. Даже органа такого не знаю. Такой орган даже не болит. Она вспоминала, что ей было больно дышать, как комок стоял в горле, она просто задыхалась. Думала, что это было из-за обиды на бывшего мужа, который предал и отвернулся от нее с ребенком во время войны, а, оказывается, всего лишь новообразование. Ладно, следующее. Мысли метались, перепрыгивали с одной проблемы на другую. И чтобы не сойти с ума, она просто эти мысли отключала. Бог не дает испытаний больше, чем мы можем вынести. Интересно, гладиаторы перед львами тоже так думали? Ладно, смерть – это тоже своеобразное испытание. Не известно еще, где лучше, здесь или там. Стоп. Дима. Дима звонит. Как будто свет включили.
– Привет, моя хорошая, как ты?
Блин, мы настолько отвыкли от этих простых прописных истин, что мы удивляемся заботливым мужчинам, искренним эмоциям, заливистому смеху.
– Я вчера всю ночь не спал. Очень переживаю за тебя.
Блин, я тоже вчера всю ночь не спала. Ни из-за чего не переживала. Зачем, раз ты уже переживаешь, а я счастлива. Просто счастлива, что ты у меня есть. Боже, спасибо тебе за него.
***
У нас появился синдром беженца. Как в анекдоте:
– Ты где?
– Я дома.
– Понятно. А город какой?
Самое страшное, это не когда дома рушатся и даже некогда люди гибнут. Мы и раньше понимали, что где-то в мире гибнут люди, чужие люди. Самое страшное, это признать случившееся практически в твоем огороде как факт. И произнести это страшное слово «война». И теперь говорить «тогда, до войны» и верить в то, что будет потом «после войны». Самое страшное видеть, как уезжают твои близкие и знакомые. Видеть в социальных сетях город Донецк и дефис. В один миг сотни людей из твоего окружения, как птички, всполохнулись от зарева войны и улетели. Оставили свои гнезда, свою историю, воспоминания, оставили частицу себя и улетели. Людская трагедия отображается в простом дефисе: Донецк-… А потом ты добавляешь в своих сетях Донецк и дефис Киев.
Наверное, какая-то судьба как предопределенность ключевых моментов нашей жизни все-таки существует. Она вспоминала себя маленькую, завороженно слушающую рассказ бабушки. Слушала про войну, как немцы отравили ее сестру, как другой немец дал ей с грудным ребенком хлеба. Как она волка встретила по дороге в соседнюю деревню. Слушала завороженно, но сердце замирало только от одной истории, как пришли раскулачивать и как они бежали ночью, бросив все, бежали в Донбасс. Она, видимо, тогда уже знала, что история повторится. Но разве кто-то верил, что в спокойном рабочем Донбассе в XXI веке вспыхнет война.
Вынужденный переселенец. Так это правильно называется. Страшно ощущать дискомфорт, который ты распространяешь вокруг себя, просто потому что существуешь. Неловко людям, отводят глаза, про дела не спрашивают. Успокойтесь, мы сами. И ты улыбаешься-улыбаешься. Ты звезда. У тебя все хорошо. У тебя все лучше всех. Приходишь домой. Снимаешь улыбку и забываешь этот день. Душа плачет. Так и хочется крикнуть: «Люди, у нас там война. У нас там ЛЮДИ гибнут». А люди рассуждают, кто виноват и чья идея имеет право жить. Зато открываются новые двери. Столько новых людей. От сердца. От Бога. Без красивых фраз. Просто протянутая рука помощи. Ты их встречаешь везде: в Львове и в Москве, в Ленинске-Кузнецком, в Кировограде, в Киеве, в Эссене и в Мюнхене. Человечность не имеет границ и национальностей. Но мы уже настолько забиты, забиты этой исковерканной кличкой «временный переселенец», как будто было время собрать пожитки и переселиться. На время. Ага. Около трети твоих знакомых уехали и, скорее всего, что назад не вернутся. Это сложно объяснить, это можно только к почувствовать. Твой дом – твоя крепость. А когда твоя крепость перестает быть надежным укрытием для тебя и твоего сына, то эта крепость домом уже быть не может. Возвращаться к воспоминаниям?! К тому, что в твоем доме самым надежным местом может быть только ванная?! Кто-то остался, кому-то не судьба. Если быть честной, она всегда знала, I что в Донецке ей не судьба. Страница перевернута, жизнь идет дальше.
– Ленуська, привет. Что-то вибер тормозит. Плохо тебя слышу. Как вы? Анализ для временного проживания сдала?! Я верила, что у тебя все получится, душа ты моя. Очереди бешеные везде?! Пешком 7 километров каждый день ходишь, потому что денег на трамвай нет?! РВП получили?! Молодец!!! Как я рада! Депрессия? Плачешь? Держи-и-ись. Смотри, какая красота, мимоза цветет. Я, кажется, влюбилась. Ленка, он женат.
И снова звонки-звонки друзьям, таким же переселенцам. Звонки туда домой. Живы? Стреляют? Звонки новым друзьям. Все хорошо. Все живы.
Дима звонит)))
– Привет, соскучился по тебе.
Блин, а вдруг он влюбился? Имеет ли она право? Собрать весь ворох мыслей немедленно, наступить на горло своей песне, и все в коробку воспоминаний. Пока не поздно. Как лучше написать: «Дима, это все неправильно. Нужно остановиться, пока это все не зашло слишком далеко.» Если быть абсолютно честной, то она боялась просто потерять контроль над ситуацией и над собой. Имеем ли мы право любить? А имеем ли мы право дышать? Входящее сообщение от него))))): «Добрый вечер, радость моя. Появилась свободная минутка, спешу послать тебе свой поцелуй и пожелать спокойной ночи». «Радость моя» расплылась в улыбке, удалила так и не отправленное сообщение. Контроль потерян… но она чья-то радость. Как мало нужно женщине для счастья.
***
Видеозвонок по виберу:
– Дима, милый. Я мучаюсь, просто изнываю уже без тебя. Хочу тебя увидеть на день-на два… на час. Прикоснуться к тебе.
Блин, как видит его, так внизу живота тянет, женщины поймут. Блин, это он такой красивый возвращается вечером к ней. Что это? Ревность?! Она – разумная женщина, и приступы ревности ей совсем ни к чему. К тому же у такого человека наверняка достойная жена, плохую бы он себе не выбрал. Блин, каждый вечер домой, в ее дом. Послать бы его ко всем чертям. Больше звонить не буду.
***
– Доброе утро, солнышко. Дмитрий, вы такой красивый, когда хмуритесь. Очень занят? Хорошо-хорошо. Можно я буду просто твоей молчаливой галлюцинацией и буду висеть маленьким окошком на экране твоего компьютера.
За последнее время она поняла, что значит быть женщиной. Видеть, как у твоего мужчины расправляются крылья. У твоего? Может, у чужого? Нет, у моего мужчины. Пусть хоть на сегодня, хоть на всегда, но моего мужчины. Отдавать ему всю себя, наполнять его своей энергией. И иметь в избытке. Чтобы отдавать ему снова завтра.
– Дима, мне очень страшно. У меня такое чувство, что земля из-под ног уходит. Я не боюсь трудностей. Я просто боюсь этого жуткого чувства, что я не знаю, где мой дом.
Блин, зачем она ему. У него ведь все хорошо. Теплый дом, жена…
– Дима, я скучаю.
***
– Алё, Нюрочка! Как вы? Холодно на полу спать? Диван старый подарили? Слава богу.
Снова новый день. Вопросы, задачи. Так постепенно. Шаг за шагом. Не оглядываемся. Вопросы, задачи. Квитанции. д. Свет, вода, газ, электричество, аренда квартиры, школа, музы кальная школа.
– Мамочка, привет. За гуманитаркой стояла?! Не стреляют?! Мама, не плачь. Мы увидимся. У меня все хорошо, как всегда. Все прекрасно. Киев – город возможностей.
Работа-работа. Позвонить знакомым. Обязательно где-то нужен такой специалист, как я. Это не поражение. Это просто новая ступенька. Диме больше звонить не буду. Слишком много чести.
– Да, милый, здравствуй) Пойду ли за тобой, если позовешь? Да, на край света. В Москву на выходные? Ди-и-и-м)
Не верьте тем, кто говорит, что женщины бывают взбалмошными. Женщины бывают взбалмошными и истеричными просто не с теми мужчинами. И мужчина такой не обязательно плохой, просто не тот. Женщины подобны океану. И даже если на поверхности волны, то в глубине тишь и покой. Мы отдаем им свою энергию для новых достижений, они дают нам покой. Уткнуться носом в подмышку и спать, и пусть целует меня, сонную. Независимые? От чего? От любви. Ну-ну. А я буду послушной и ласковой, и очень зависимой. Ну и что, что другие говорили, что характер строптивый. Не те говорили. Что их слушать?
Стоит ли ему говорить о том, что мне предстоит операция? О таких вещах не говорят. Интересно узнать бы его реакцию, не испугался бы, если бы знал. Скорее всего, расстроился бы.
Больше всего женщины хотят «строиться» и подчиняться мужчине. Только не всякому это под силу. Не всякой по нраву. Это вечное противоборство: кто кого. И перед тем только хочется прогибаться, кто об этом не просит. Парадокс женской души. Столько книг написано на эту тему. А ларчик просто открывался. Дай любовь – и получишь в ответ еще больше.
Больше всего мы, женщины, боимся мужских сомнений. Вдруг скажет что-то не так или не поддержит, боимся прочитать это в его глазах. И мы прячем голову в песок, нет, мы убегаем, чтобы не дай бог не увидеть проскользнувшую тень сомнения в его в глазах. Проще уйти, чем позволить ему быть не героем. Это страшное вдруг. А вдруг не испугается?! Это еще же страшнее.
– Привет, как сынок?! Да все здорово. Одноклассники сказали, что он «очень классный чувак», потому что видел людей с автоматами и танки. Как бы не возгордился))Ты как?
Она чувствовала, что ее жизнь меняется, просто на каком-то физическом и метафизическом уровне. Все, новый поворот, русло реки поменялось, меняются и окружающие декорации. Страшно-то как. Тебя несет течение жизни, ни опознавательных знаков впереди, ни указателей, куда прибиться к берегу. Выдыхаем и гребем. Все будет хорошо. Отпустить бы все тревоги. Может, поделиться с ним?!
Фотографии в мобильном. Хит этого года: окна, заклеенные скотчем, и иконы. Как будто это поможет? Физика и лирика. Разум и душа. Практическое действие и молитва к Богу. Город разбитых надежд и икон в окнах. Мой город, которого больше нет. Во всяком случае, для меня. Даже если надежда уходит, губы все равно шепчут молитвы. Это странное чувство. В критических ситуациях, оказывается, приходит не страх, а безысходность. Как тогда, когда они с братом сломались на машине между двумя блокпостами. Такое чувство, что ты слышишь эту песню в ушах «This the end my friend». Тоскливая очень песня. Солнце садится. Медленно так, как до войны. Темнеет. Слева на дороге рытвины от снарядов. Справа покореженные мачты электровышек. Впереди обожженный автобус одиноко зияет своей пустотой. Дым из-под капота. Остановились. Машина дальше не едет. И безнадега. В человеке всегда сочетается несовместимое. В таких ситуациях человек вспоминает сразу о Боге и о не-Боге. Матерится, курит и читает «Отче наш». Матерится, курит. Пешком не дойдешь. После заката могут начать стрелять. Судя по рытвинам на дороге, сюда как раз долетает. Твою ж мать. На поле тоже нельзя. Говорят, там мины. «Отче наш, ижи еси на небеси…» Вокруг не души.
– Доброе утро, мой милый. Ты видишь мир через призму меня?! Моими глазами?! Я тебя люблю…
И она закрывает сильнее глаза, чтобы он не все увидел. Все-таки «любовь долготерпит и не ищет своего». Мы в ответе за того, кого мы приручили. Он говорит, что она его приручила. Блин.
Операция. Есть три варианта. Все пройдет само, чудесным образом рассосется. Врач говорит, что медицина бессильна. Только резать. Это медицина бессильна. Наверняка есть другие варианты. Комок в горле. Только не нервничать. Иначе опять соберется жидкость: проколы и откачивать. Неприятно, как будто вампир покусал, причем сразу в нескольких местах. Нервничать противопоказано. Взрыв на шахте в Донецке, 34 погибших. Хоть бы не мои.
Второй вариант: вырезать и забыть. Взять и сказать, все. Вам это больше не нужно. Боже, как можно сказать: «Все, этот орган сослужил вам свою службу. Выкинуть и забыть». А как же совершенство человеческого тела? А как же шрам на шее? И каждый день на таблетках. Все, ты больше не обычный человек. А человек со шрамом на шее и таблетках.
Третий вариант: свет в туннеле. Как вариант. Все возможно. Дядя Жора сегодня попал под артобстрел. Пронесло. Все равно дома. Дома лучше.
– Да, мамочка, все хорошо. Нет, не простыла, просто в горле першит. Как ты? Стреляют? Только возле аэропорта? Ну, слава богу.
Вереница дней. Сочувствующие мужчины. Снова депрессия и неопределенность. Все будет хорошо. Только комок в горле.
– Да, мой хороший. Дима, пришли мне фотографию свою детскую. Очень интересно. Люблю тебя. Соскучился?))Целую.
На детских фотографиях человек – сама душа. Это потом налет стереотипов, чужих мнений и груз ошибок, и флер надуманных поз. У нас нет фотографий. Не до фотографий было. В «тревожном чемоданчике» только самое необходимое: документы, деньги, лекарства, запас воды. Может, когда-нибудь заберем. Странное чувство, что жизни «до» и не было: ни выпускных, ни крестин, ни дней рождений. Или ты больше не ты?.. Нет старых фотографий, как будто и воспоминаний старых нет. Тот, кто теряет, умеет ценить. Закрывая дверь в своей квартире в Донецке, она попрощалась с прошлым. Было и было.
Она перечитывала их переписку в телефоне. Красивая история любви. Расстояние почти в 4500 км и 5 часов разницы по времени. Он, наверное, удаляет переписку. Жена. Нужно разучиться бояться. И все будет хорошо. Пусть он будет счастлив. И пусть идет, как идет. Отпустить хватку тревог и довериться судьбе. Как тогда в поезде. Когда они стояли в отделении между вагонами, и она заставила его кричать. Она пела «My heart will go on…». Он держал ее за руки, как за крылья. Черное небо, холодно, снежинки в лицо и стук колес. «Ты сумасшедшая. – Нет, я просто настоящая». Вереница случайностей и совпадений. У них, наверное, не было шансов пройти мимо друг друга. Любовь или сумасшествие?! А какая разница, если им хорошо и душа парит.
А там война. И неловко становится за свое счастье. Она всегда задавалась вопросом, как люди во время войны могут думать еще о чем-то, кроме этого ужаса. А люди влюблялись, рожали детей, и раньше, и сейчас. Жизнь у каждого одна. Мир двоих никому не понятен, кроме них. Такое чувство, что мир рушится, а тут счастье. И не понятно, где реальность, то, что вокруг, или то, что внутри.
– Доброе утро!
– Ой, какое же оно доброе после твоего смс, Дима. Только открыла глаза. Приятно просыпаться не от будильника, а так. Отправлю сына в школу и позвоню. Тебе тоже доброго утра.
– Я сейчас в дороге, если сразу не отвечу, то перезвоню по виберу как только смогу.
– Жаль, хотела тебе квартиру показать. У нас дождь. Буди меня каждое утро так, договорились?
– Писал-писал, из-за входящего звонка два раза уже сбилось. Целую.
– Я видела, что ты мне что-то пишешь. «Дима набирает текст». От одного этого уже приятно. Хорошо-то как. Хорошо просто знать, что ты просто есть.
Как приятно понимать, что человек смотрит на часы, чтобы подгадать время и позвонить. И ты смотришь на часы. к У него уже вечер. Он дома. Уже не позвонишь. Не правду говорят, что все мужики козлы. Не все. Есть хорошие. Их много хороших. Но они скрываются. Сразу не разглядишь. Сколько их таких с широкой душой. Только у них своя драма. Зачастую такие мужчины недолюбленные какие-то. Привыкают давать, а брать не умеют. И считают это нормой, I давать и не брать. И если вдруг попадается им на пути та, что и давать и брать, теряют голову. А ведь могла пройти мимо…
– Привет, Нина. Что тетя Люба? На работе, вышла в другое крыло здания проверить, все ли в порядке? Снаряд попал в тот кабинет, где была она? Как она? На валерьянке? Понятно. Как ее внучка? В станице под Краснодаром? Красивый город? Нет денег выехать вместе с детьми в город. Понятно. Пусть привет передает. У меня все хорошо. Да. Я в Киеве. Киев – столица, здесь легче.
Киев – город контрастов. Город безразличия, когда каждый занят своими переживаниями и вопросами. По сравнению с маленьким городом он безжалостен. И на твое отчаяние можешь получить короткую фразу «понаехали». Отметаем негативные мысли в сторону, приехали, значит, живем. Как Бог даст.
И есть другой Киев. Такой, как общежитие семейного типа.
«Іруська, в тебе кава е?». И Ируська притянет и кофе, и творог, и ремень мужа для твоего сына. Для меня Киев имеет такое лицо, Иркино лицо. Вечно куда-то спешащая и при этом вечно опаздывающая, сама оптимизм. Такая атипичнотипичная хохлушка. Высочущая с белыми волосами и небесного цвета глазами, тарахтит, смеется. Каждому свой крест. Тоже жизнь потрепала. Ничего, смеется. «Шампусік будемо? – Будемо». Девки устали, девчонкам нужен шампусик и твердое мужское плечо.
– Привет, сестричка. Как ты? На работе? Смотришь на небо через дыру в крыше? Понятно. Че так? Снаряд попал в здание, другой в автобус с людьми? Кровь песком засыпают? Понятно. А ты смотришь на дыру в крыше? Понятно. Слушай, прям как у Ремарка. Помнишь, там солдат сидел на опушке в сортире. Вокруг рвутся снаряды. А он смотрит на небо. А небо-то голубое. Что поделать, если мы стали свидетелями эпохи.
Нам вообще повезло. Коммунизм подразнил нас детскими утренниками, пионерскими зорьками и сказкой, что человек человеку брат. Это потом пришел капитализм, с карнегиевскими установками, с заглядыванием в глаза и фальшью. Тогда мы этого еще не знали. Нужно было уступать место пожилым в автобусе. Высоцкий был. Ситро в автомате. И мороженое на сдачу. Пошли в школу – развал Союза, или, как модно сейчас говорить, совка. Чем для меня был Союз? Полками до потолка с игрушками в магазине, бабушкой-ветераном, которой мы, пионеры, пришли помогать и вытоптали ей весь огород и съели всю смородину, ключом от квартиры под половиком. Скучаю ли я по Союзу? Нет. Просто считаю, что хорошего там тоже много было, и плохого. Купоны после развала, красивые такие, цветные: зеленые, розовенькие и сиреневые. Мы, дети, потом их резали и расплачивались в кукольном магазине. Миллионы, которые ничего не стоили. Ах да, до этого еще был Чернобыль, конечно. Нас непосредственно не коснулся. Еще были похороны шахтеров в закрытых гробах. Прощались возле клуба. Не помню, какая шахта, рядом совсем. У девочки из параллельного класса погиб папа, мог бы быть твой папа. Чувство словами не выразить. Чувство безысходности, как позже с братом между блокпостов, только слов таких тогда еще не знала.
Потерянное поколение… Особенно тяжело мужчинам. Многие ломаются и бесформенно оседают. Меняется выражение лица, сарказм появляется. Другие ходят с уставшими глазами. Мало разговаривают, почти не улыбаются. А в глазах вселенская печаль, космос.
Меня всегда удивлял мой дедушка, папин папа. Я родилась уже после его смерти. Военный, прошел войну, был в плену, был несколько раз в немецком лагере, потом у НКВДистов. Сложная судьба. На момент окончания войны ему было за 20. Нет ни одной фотографии, где он бы улыбался. Через что должен пройти человек, чтобы больше не улыбаться? Никогда. Я видела таких мужчин в Донецке. Смешанное чувство, то ли жутко, что ты знал этого человека до войны веселым балагуром, а сейчас – спокойный темп речи, безучастно пресный, то ли такие мужчины завораживают. Им не до эмоций, они решают вопросы. Им нужно защитить свой дом, своих близких. И всех нуждающихся. Храни вас Господь!
Женщинам проще, особенно незамужним с детьми. Сначала они истерят, очень истерят. Война, а у них дети. А потом они начинают действовать. У них дети. Они благодарны, они не упрекают.
У нас не было весны 2014-го. Она прошла мимо нас, у нас ее украли.
Звонки среди ночи. «Ты это слышала? Это оно? Это где?» Было успокоительное, которое запивали коньяком. Без коньяка не берет. А потом это стало привычным. Звонки среди ночи: «Ты тоже это слышишь?» и успокоительное. Зарево на небе и раскаты не грома. Еще немножко. Какой-то старец из Афона сказал: на Петра и Павла кончится. Не сбылось. Другой старец сказал: на Покров. А потом ты понимаешь, что это «еще вот чуть-чуть – и кончится» может произойти совсем не скоро. И уезжаешь.
– Привет, Нюрочка. Как ты? Город пыльный, шахтерский? Домой хочешь? Не грусти. Все равно хорошо, ведь там не стреляют…
Мы перестали спрашивать. Мы привыкли делать отчеты в социальных сетях. Фотография подруги. Вечер. Вокзал. Люминисцентные буквы «Винница». Все понятно. Постишь свои. Фото «Киев. Все прекрасно». Отчитались. Пульсирует кружочек «онлайн» на сайте, как перекличка. Живы. Фото пропавших без вести. Родные ищут, ушел/ушла и не вернулись. Сколько таких, что не вернулись. Артемке исполнилось бы 6. Вечная память.
– Привет, Николя. У меня депрессия, поговоришь со мной? Сам как? Лучше всех? В больницу б сходил. Такая роскошь для слабаков? Понятно. Я держусь. Иногда правда не пойму, чего больше хочется, то ли материться, то плакать. Бувай здоров. Чао. Не пропадай.
Написать резюме. Работа. Такому человеку нужно отпуск планировать, а не резюме писать. Хорошо, работа-работа, резюме. Работа не волк – в лес не убежит. УЗИ щитовидки через месяц. Че там новообразование, вдруг рассосалось. На море бы сейчас. Сколько их там наших донецких летом на море было. Хотели пересидеть войну. Войну пересидеть не получится, ее можно только пережить или убежать от нее. Разве от себя убежишь.
Сколько таких приехало на море, деньги кончились, вернулись назад. Сколько родных переругались. Война срывает маски. И тот, кто был рядом, иногда отворачивается, а тот, кто был далек и безразличен, протягивает руку помощи. Никогда не зарекайся и никогда не говори никогда. Никогда не думала, что из Донецка приеду в Кировоград. Родные позвали, не спросили, есть деньги, нет денег, приезжай. Смотришь им в глаза. Похоже, гордятся мной. Чем гордиться-то. Какая я сильная, это я так для проформы.
– Алло, Юрий. Да, я вернулась. Да, я в Киеве. Часто о вас думаю. Как вы? Да, можно выражаться не дипломатично. Понятно. У меня все хорошо. Сократили. Новая ступенька в жизни, еще один шаг в светлое будущее. Когда дома в последний раз были? Каждые выходные? Понятно. Я что буду делать? Не знаю, пока отдыхать и приводить мысли в порядок.
Пропущенный звонок от Димы. Блин.
– Привет. Очень занят. На секунду вырвался, тебе позвонить. Когда в Кемерово, не получается остаться хоть на минуту одному.
– Не люблю твое Кемерово. Позвонишь еще?
– Обязательно.
Это блаженное чувство, когда человеку желаешь счастья больше, чем себе. Удивление, когда, похоже, он отвечает тебе взаимностью. Может, она себе это придумала, и он так совсем не думает? Ведь она не знает, что он думает. Какая разница, так здорово, когда с другой стороны кровати не тянут одеяло на себя. «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?» Может, сказать ему про операцию? Нет, пусть спит спокойно. Доверие ли это? Это больше – это забота. Отпусти другого человека с миром. Если твой человек, то он вернется. У каждого свой выбор. Откуда это: «Любил ли он тебя, Матрена? Он меня жалел». Солженицын, кажется. Умный был мужик.
– Привет, Дмитрий, у тебя крестик есть? Нет? Как может человек жить без крестика? Да? В принципе, у меня тоже нет. Куплю тебе на святой киевской земле. Будешь носить? Приятно. Спасибо. Резюме? Нет, не написала. Чем занимаюсь? Думаю. И по дому. Плюс по старой работе хвосты закрываю. Но больше думаю. Нет, не грущу.
– Ленуська, привет, поздравляем Жору с юбилеем! Как будете праздновать? Родители по скайпу звонили? Плачут, спрашивают, приедете ли вы летом? Понятно. Дима? Звонит. Знаешь, надо было так вляпаться, влюбиться в женатого мужчину за 4000 км. Он такой классный.
День за днем. Кофе, сигареты. Думать о работе. Иначе крест на кофе и сигаретах. А ребенок хочет шоколад, йогурт, еще планшет новый.
– Але, да, занимаемся переводами. Нет, мы не в Донецке. Ничем не могу помочь. До свидания.
Такие звонки напоминают о прошлом. То, как было. Позвонить маме, спросить, получила ли пенсию. Ехать в другой город 50 км за пенсией, в 70 лет. С вероятностью не вернуться из такой поездки. Забрала ее с собой. Все равно вернулась в Донецк. На своей кровати и умирать не страшно.
Не звонит, не пишет. Блин. Кемерово. Совершенное новое для нее чувство, когда на мужчину не обижаешься. Не становишься в позу, не указываешь на дверь. Не говоришь «Да? Нет? Вон Бог, вон порог. До свидания». Просто расстраиваешься. Позвонит, как освободится, позвонит, как обещал. А если он однажды исчезнет из ее жизни? И больше не напишет и не позвонит… никогда?! Жизнь, наверное, на этом не кончится. Неизвестно, придет ли в себя душа после такого. Я приму его любое решение. Но он позвонит. Я знаю. Почему-то веришь ему.
«Мур?!» – молчит…((((
Раньше она думала, что любовь – это страсть, с громкими скандалами и бурным примирением. Такая любовь иссушает и опустошает. Она ограничена и эгоистична. Может, она соответствует определенному жизненному этапу, и у всех так когда-то было? А со временем и с возрастом просто хочется тихого блаженства и кофе «как ты любишь». Нет, дело не в возрасте. Это как следующий этап. Как карма, выйдешь ли на следующую ступень. А на следующую ступень можно выйти, только очистившись, только через страдания. Сбросив шкуру старого я, и стать мы. Быть отдельной каплей в океане и быть самим океаном. Быть его душой, принять его разум.
Не звонит. Плюс 5 часов. У него 18 часов. Позвонит. Скучает или нет? Знаю, что скучает. Чувствую.
«Мур?!»
Звонит.
Семь минут общения, в общем, за день. Это много или мало? Все будет хорошо. Уже хорошо)
Банкомат издает такие чарующие звуки. Тр-р-р. Отлистал. Так, за квартиру, за школу, продукты. Так, каблук сломанный. Небо-то какое красивое. Когда будет следующая зарплата интересно?
Судьба ведет нас за руку. Мы ропщем на Бога. Не видим его следы на песке. А он везде и всюду. В тяжелые времена ведет нас. Вон, Ленчик, например, сидела в офисном кресле строительной фирмы. Занималась бумажной работой, ходила в ночные клубы. Рисовать начала вдруг… Артобстрел, а она рисует. Водит карандашом по листу. Счастливые глаза влюбленных, военные пейзажи Донецка. Все переплелось в тугой узел. Разговаривала с ней. Плачет, говорит, нашла письма деда к бабушке с войны. Такая любовь-такая любовь. Бабушка всю жизнь его ждала, а он не вернулся. Такой полет души, что зависть берет. Хорошо, что есть Интернет, только работает с перебоями, война все-таки. Почему у нас столько женщин, красивых, умных и талантливых, остаются одни, сами воспитывают детей. Может, причина в них, типа, принца ждут. Куда деваются отцы их детей? Почему перекладывают на хрупкие женские плечи всю ответственность? Живут отцы, и где-то растут их дети. Дети растут быстро и незаметно. Иногда даже свои. Раз, и вырос сын. Что ты ему скажешь, когда он вырастит? Почему не вывез его в безопасное место, почему не позаботился? Тебе самому было тяжело? А, тогда все понятно. Это, конечно, оправдание, это много объясняет.
– Лилек, привет, что делаешь? Борщ варишь? Понятно. Гражданство получили? Как в Питере? Летаешь? Обожаю, как ваша братия говорит: «Займите, пожалуйста, свои места, самолет идет на снижение».
Смешно спрашивать, вернутся ли они. Во всем нужно искать положительные моменты. Ты жила в своем мирке, четко обозначенном территориальными понятиями. А сейчас твоя родина – весь мир. Помню, писали когда-то сочинение в школе «За что я люблю свою родину?». Я написала, что моя родина – это абрикосы на моей улице, это аттракционы в моем парке, это воспоминания из детства, это мои близкие и родные. «Два» поставили. Где теперь моя родина? Родные и близкие кто где. Воспоминаний нет. Родина – это весь мир. Дом – это когда ты чувствуешь себя в безопасности.
Люблю наш аэропорт. Тот когда-то. Паспортный контроль и толкучку. Так было всегда. Все бегут, толкаются, чтобы оказаться первым на паспортный контроль. Все равно, что потом чемоданы ждать. Главное, первым быть на паспортный контроль. Родина…
Люблю терриконы. Особенно наш, рогатый. Сколько песен там было спето, сколько всего. «Девка красная» под гитару. Вино и костер. Родина.
Кто определил, что правильно, а что неправильно. Кто сказал, что этот красивый, а этот нет. У каждого свое восприятие, свое понимание счастья, свой мир. Наш Донецк с вылизанными фасадами, фонтанами и парками и даже Лениным на площади. Какие-то вандалы постоянно перекрашивали его ботинки в белый цвет. Проезжаешь мимо, у Ленина новые свежевыкрашенные в черный цвет ботинки, опять Ленина переобули. Какой-то дух авантюризма и романтизма в этом есть. «Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы». Ничего с памятником не станется, получил новые ботинки. Часть нашей истории. Нигилизм с его понятиями не для меня. «Мы наш, мы новый мир построим», разрушив сначала старый до основания. Ведь уже раз было, уже проходили. Давайте лучше будем созидать, а не разрушать. «Make love, not war». А еще фонтан на площади, вода прыгает, фонтан поет. Запоет ли снова? Запоет, но не для всех.
Кто сказал, что одна нация лучше другой. Один язык лучше другого. Обожаю нашу мову. Натхнення, кохання, Билык, Скрябин, «Ти ж мене підманула». Борщ, пампушки, колорит. Кто я – украинка или русская? Всегда считала себя украинкой. Хохлушкой настоящей. Душа нараспашку. А теперь? Разговариваю с друзьями. Многие вторят одно и то же. Для некоторых украинцев мы не совсем украинцы, для некоторых русских мы не совсем русские. А так ли важно отвечать на этот вопрос? Главное ведь оставаться человеком, при любой ситуации, при любых обстоятельствах, как в притче про доброго самаритянина. Так кто мы? Мы донецкие.
– Алло, дядь Жень? Да, привет. Как дела? Лучше всех. Пока без работы. Перекантоваться несколько дней в Киеве? Без проблем. Возьмите, если можно, два одеяла. Одно, чтобы спать, другое, чтобы укрываться. Пропуск пока не можете на выезд из Донецка получить? Прорвемся. Всем привет.
Почему ей так хорошо? Что ей дает общение с Димой? Спокойствие. Ее начинает кидать из стороны в сторону. Слышит его голос, и все хорошо. От него исходит такой оптимизм. Он ее почва под ногами. Хочется верить, что она тоже ему что-то дает. Дает, она знает. Расправленные крылья за плечами. Это он для других просто человек. Для нее он – воплощение мужчины. Она ничего не требует, ничего не ждет, просто радуется звучанию его голоса.
Говорят, что мы сами строим свою жизнь. Конечно, если какая-то Аннушка уже пролила масло, то тут не до строительства светлого будущего. Мы похожи на тех литературных героев, которых мы любим. Так, Скарлетт О'Хара, с тобой явно что-то не так. «Я подумаю об этом завтра». Сильная, умная, красивая женщина из поколения унесенных ветром. Какие книжки еще ее когда-то впечатлили. «Дневник Анны Франк»? Тоже не то. Неужели судьба всех интересных женщин всегда трагична? Кто еще? Золушка, ну, конечно. Вот моя героиня… Так что, ждем прекрасного принца? Нет, просто верим в чудо, в добрую фею, во всевышний разум. И сами творим свою жизнь с хеппи-эндом. Нужно вести дневник. Во время войны у людей просыпаются скрытые таланты. Кто-то начинает писать картины, кто-то стихи. Кто-то сходит с ума. Нужно вести дневник. Даже Робинзон Крузо вел дневник, чтобы не сойти с ума. Все будет хорошо. Все уже хорошо. Любая война заканчивается. Стороны договариваются, и воцаряется мир.
Как хорошо жить. Как хорошо любить. «На двоих одно лишь дыхание». Оказывается, так бывает.
Сын. Ее воплощение в этом мире. Ее характер. Где только ее стремление к порядку? Вечно три носка, где четвертый носок? Почему в ее порядке он видит хаос, где ничего не найдешь? Ему просто нужно больше пространства. Потребность в самоопределении. Необходимость самому выбирать правила своей жизни. Дети – цветы жизни. Балуйте своих детей сегодня, вы ведь не знаете, что их ждет завтра. Открываешь шкаф, вещи снежным комом вываливаются на пол. Да что же это она? Замечательно, что есть вещи. А не как полгода назад. Не так уж много и времени нужно, чтобы навести порядок на его полке. Придет, будет возмущаться по поводу ее порядка. Разговаривал с бабушкой? А с другой бабушкой? Ну, позвони ей тоже. Родня как-никак. Раньше она возмущалась по поводу его расточительства. Зачем заводить новую тетрадку, бросать и снова заводить новую. Вот она, когда была маленькая, в лихие 90-е, знала толк в вещах. Стопка тетрадок, это на год. Фломастеры на день рождения за счастье. Платья матери и тетки в 16 лет, это вообще кайф. Если учитывать, что мать и тетка сантиметров на 15 ниже ее, то платья были всегда ультрамодно короткими. Почему она всегда возмущалась, кому нужен этот старый хлам. Это не старый хлам, это воспоминания. Люблю чистоту, люблю наводить порядок, особенно в чужой квартире. Там, дома, или в старом доме, в прошлой жизни, цветы цветут. Никто их не поливает, а они цветут. Тоже жить хотят.
Дождь. Зонт нужно купить. Зачем зонт, скоро апрель, затем май. В магазине старушка считает копейки. Автомобиль проехал, на номерах «АН». Как музыка, такой маленький самолет, земляк. Интересно, какой была жизнь владельца автомобиля до войны. Она привыкла всматриваться в номера проезжающих мимо машин. «АА»-Киев, «АЕ»-Днепропетровск, «АН» – родина…
– Ой, Дима, спасибо, что позвонил. Плохо слышно. Не один, неудобно разговаривать? Завтра позвонишь? Буду ждать. Целую.
Эти прерывистые звонки, снова подключение разорвано, они стали своеобразной кардиограммой. Удар сердца, снова удар.
Когда были маленькими, лужи казались морем, парк по соседству неизведанным миром. Неужели мы разучились радоваться жизни? И вошли в категорию тех, кто постоянно брюзжит, что мир катится неизвестно куда, не то что во времена нашей молодости. Нет, не разучились. Просто научились закрываться от несанкционированного доступа. Если хотите получить доступ в мою душу, вытирайте ноги. Стали бояться искренности и открытости, научились прятаться под маской равнодушия и безразличия. Мы такие же, как все. Будьте как дети. Правила и стереотипы. Так можно, так нельзя. Приличные девушки первыми не звонят. Умные девушки не связываются с женатыми мужчинами. Бери от жизни все. Покоряй новые вершины. Хочу просто душевного комфорта. Лежать в обнимку с любимым человеком и смотреть мультики. «Чтобы продать что-нибудь не нужное, сначала нужно купить что-то не нужное». Матроскин, здрасте, приехали. Неуправляемый хоровод мыслей. Что можно продать в случае крайней необходимости? Шубу? Какой дурак покупает в такое время шубу?! Ноутбук?! Ноутбук – это работа, он нужен. Все будет хорошо. Все уже хорошо.
– Дима, привет. Перемирие? Здорово. Несколько дней тишина? Слава богу.
Меладзе по радио. «Я не могу без тебя». Не прав ты, Меладзе. Без него меня нет.
– Да, Дима. Заболел, говоришь? Куда я дальше? Да, не знаю, куда судьба занесет. Да, резюме отправила. Вам деньги не платят? Не знаю, сколько бензин стоит. Маме привет.
Блин. 7 утра. Плюс 5. У него 12. Где мой телефон? Пропущенный. Не он. Блин.
Да что это вообще такое?! Участь любовниц. Им на выходных не звонят. Кота только не хватает для целостности картинки. Да что ж это я, в самом деле? Что единственный мужик на этом свете? Может, это не любовь, а просто нехватка секса? Любовника, что ли, завести? Что там Ирка про ночной клуб говорила. Ух, какая я злая. Телефон не поднимать, лучше выкинуть, нет, лучше сжечь. На фиг. Не привыкла я делиться, мне самой его мало.
– I-i-i-рка, вiн не дзво-о-о-о-они-и-и-в. Сказав, що зателефонує мені в 7. А зараз вже 8. Ой, він.
– Привет, ой, у меня голова мокрая. Ты меня плохо видишь? Интернет тормозит. Картинка кубиками? Как хорошо. Значит, можно не переживать, как я выгляжу. Ты думаешь, как меня вытянуть туда? Ну, думай, я не буду думать, я буду думать о тебе. Плохо, что нельзя протянуть руку и прикоснуться к тебе. Можно? Дать тебе свою руку?
Ездили сегодня с Иркой на почту. Ее свекровь подарок прислала. Вторая мама. Редко так бывает.
Почему-то у меня уверенность, что я выйду замуж, и у меня будет прекрасная свекровь. Я ее просто заслужила. С первой как-то не сложилось. Постоянно состояние холодной войны. С временными перемириями. Сколько слез я из-за нее пролила. Не так сидит, не так разговаривает, не так улыбается, не так о сыне ее заботится, своего сына, между прочим, тоже воспитывает не так. Я, конечно, ее понимаю, когда я появилась в ее жизни, ей было всего 39. Она была просто не готова стать свекровью. Слово-то какое красивое «своя кровь», да крови она мне немало попортила. Ей тогда было, как мне через 5 лет. Я их уже тоже всех терпеть не могу тех, которые за моим сыном вереницей ходят. Какие мужики все лопухи. Насте нужно портфель отнести. Даше холодно, поэтому в октябре нужно раздеться по пояс и отдать все Даше. Быть свекровью – это определенное состояние, на это мудрость нужна. Растет в твоем доме мужчина. И ты понимаешь, что это временно, что уйдет к другой женщине. С ней будет делиться горестями и радостями, она будет на первом месте. У тебя особое место в его жизни. Но у нее будет первое. Да прилепится жена к мужу. Чтобы быть хорошей свекровью, нужно быть самодостаточной и жить с Богом в сердце. Все эти три женских состояния дочь-жена-мать, они природны, поэтому гармоничны. А у нас получается по цепочке. Сначала наши свекрови обижают нас, а потом мы эту обиду возвращаем уже своим «приемным дочерям». Кто посеет зубы дракона, тот сам в итоге драконом станет. Благодарна своей бывшей. Если бы у меня не было ее, может, и я была бы другая. И сына, может, воспитывала бы по-другому. А так я знаю, что он в моем доме гость. Моя миссия вырастить его и научить, научить также и обходиться без меня. Чтобы он в свою очередь научил меня быть свекровью, дать мне почувствовать, что та его, чужая для меня женщина занимает в его жизни первое место. Так и будет. Хочу гордиться своим сыном. Хочу гордиться им как мужчиной.
– Говоришь, что провел исследование, кто среди твоих знакомых слушает Сурганову и любит поэзию? И кто, Дима? Только я?
Говорят, противоположности притягиваются, когда встречаются одинаковости, они сливаются. Даже боюсь думать в этом направлении. Он любит такую же музыку, как и я, ему нравятся лабрадоры, и он не смотрит телевизор. Я думала, что я такая ненормальная в этом мире одна. Оказывается, не одна. Что там было про три женских ипостаси? Есть четвертая – Берегиня, когда три в одном. Женская душа должна пройти путь трансформаций, чтобы стать ею. Тогда появляется мягкость поступи как у дикой кошки, но только попробуй тронь кого-нибудь из ее близких. И молишься Матери Божьей, Заступнице. Лечишь, утешаешь, выслушиваешь. И обереги на дверях рисуешь. А бывает, что очаг погибает, очаг есть, а любви в нем нет. А люди живут по привычке, недвижимость, семья, обязательства. Просыпаешься так в 50 лет, смотришь по сторонам и думаешь, а было ли счастье. Каждый сам делает свой выбор. Мне кажется, что не бывает так, что за всю жизнь так и не встретился тот единственный или та единственная. Благодарна войне, что вытолкнула меня, а то у меня тоже было бы так, по замкнутому кругу. Иллюзия и пустота. Я бы не встретила его или бы прошла просто мимо. А так у меня есть он, и я счастлива. Жизнь по его времени, каждый час и плюс пять. А у него также, только со знаком минус. +5 часов, – 5 часов. Хорошо-то как!!!
– Дима, привет. Что с голосом? Да так, горло болит. Полощу-полощу. Если бы ты позвал, пошла бы? Полетела бы.
Снимок такой интересный. Я такая женщина экстравагантная. Я теперь мужчинам могу свой внутренний мир показывать на фото. Какая романтика. Это моя душа, видите. Она находится в области шеи. Видите этот кружок на снимке как обручальное кольцо. Не у всех такое есть, а я особенная. К черту. Если анализ покажет злокачественность, я обрублю наше общение с ним. Пусть лучше думает, что я дрянь последняя, чем второе. Мысли дикие посещают. Хочется служить ему и быть его королевой. Незаменимой для него быть и незаметной. Как воздух. Мы же не думаем, как дышим, а попробуй забрать воздух. Все-таки болит в области горла, правда. Нравится слушать его, что вчера делал. Нет, не ел целый день вчера, некогда было. Хороший мой, кушать нужно. Береги себя. Если бы не эта ситуация с шеей, может быть, и не кинулась бы в этот омут с головой. А так кинулась и взлетела. Благодаря ему. Люблю его очень. Душа парит. Если все-таки анализы плохие будут, то лучше уйти. Может, возненавидит. Конечно, хотелось бы, чтобы относился б ко мне как в том стихотворении про гвоздь. «Любви моей ты боялся зря». Хочу быть таким гвоздем. Очень приятно чувствовать себя гвоздем в чьем-то сердце, быть чьей-то зазнобой. Очень льстит женскому самолюбию. Очень. Настроение какое-то игривое сразу. Я – гвоздь.
– Дима, я красивая? Очень? Хорошо. Говори-говори еще.
Нравится, когда он так говорит. Хочется быть еще лучше. Хочется быть как он. Хочется быть с ним. Откуда такие, как он, берутся? Он ведь другой, он особенный. Думаю, в этом большая заслуга его матери. Такие сыновья могут быть только у женщин с большой буквы. Хотелось бы посмотреть на нее краешком глаза. Хотя нет, чтобы я ей сказала? Здравствуйте, я любовница вашего сына. Какое слово-то краденое. И вроде любовь, и в то же время как обрубок. Хочется быть любимой женщиной. А любовница – это как клеймо, свидетельство о неполноценности. Чья-то краденая постель. Интересно, кем он меня считает?
Вообще не хочется думать о поисках работы. Как-то будет. Уверена. Моя работа меня сама найдет и будет даже лучше, чем раньше. Хочется думать только о нем. Теперь я понимаю, откуда берется вдохновение, вот оно. Здравствуйте, Муза, проходите, оставайтесь с нами навсегда. Я его Муза. Я это вижу. Можно даже не спрашивать. Молчит, что любит. Пусть молчит. И так хорошо.
Показывал, носит мой сиреневый браслет. Интересно, он понимает, что это же мой защитный круг. Он теперь – моя застолбленная собственность. Сам выбрал – браслет носить. Смотреть-смотрите, руками не трогайте. Можете не вздыхать томно. Поздно. Уверена, что браслет работает.
Мы же все женщины ведьмы, ведаем тайны мира. Носи, милый, носи.
Я родилась с разными глазами. Просто поделены пополам как у кошек, половина кария, половина зеленая. Акушерка сказала, что, шельма, счастливой будет. Мама: «Кто ж такую полюбит». Посмотрю своим ведьминым глазом, и все. «Без меня тебе, любимый мой, земля мала как остров». Хотя какая я ведьма. Я волшебница.
– Да, Іруськін, привіт. Що тобі спокою не дає? Що у нас з ним декілька разів за ніч було? Пожалiй свого чоловiка. Боже, які всі баби дури. Ну, ти мене насмiшила. Якщо у вас регулярно, навiщо тобi декілька разiв за тч. Не вiдnовiла, я з ним розмовляла. Що я з ним зробила, що вiн годинами зi мною спілкується?! Що ти кажеш: зґвалтувала? Це так називається? Да, i бабка не вiдшепче.
Боже, если бы только мужчины знали, о чем мы думаем. Конечно, мы обсуждаем вас с подругами. И размер тоже имеет значение. Это мы тоже обсуждаем. Женщинам нужно общение, много общения. Они растворяются в своем мужчине. Они живут любовью. Но им нужно выговориться. Понять поток бессвязных умозаключений может прочувствовать только женщина. Из серии: «Ах, смотри, какое пальто пошло. Аа-а-ах» или «Ты видела эту сумочку ментолового цвета, такая вкусная». Оставьте нам это, мы так отдыхаем от насущных проблем. Не нужно понимать, нужно прочувствовать. Есть друзья мужчины, вот мой Колька-подруг, например. Обожаю его. Ему можно пожаловаться, он поддержит, посмеется, скажет, соберись, тряпка, но выговориться можно только женщине. Женщины от рождения больше страдают, к тому же они часто страдают фигней. Научилась почти не накручивать себя, не додумывать. Мужчины часто не понимают женскую логику. Мы просто слишком много думаем. Мужчины видят причину и следствие, у женщин много промежуточных звеньев. Я подумала, что ты подумал, что я подумала. Взрыв мозга? Терпите… А лучше не оставляйте своих женщин надолго одних, они начинают много думать. Я тоже слишком много думаю. Хочу лак для ногтей терракотового цвета и пасту Карбонара. Посмотреть на меня со стороны, в моих обстоятельствах радоваться жизни. Да, я уникум. Или, может, это его заслуга? Его. Но его семена, мои всходы. Еще хочу ванную и свечи. И за ручки держаться хочу. Так нужно заняться делами. Работа-работа.
Интересно, а какие блюда любит он? Нужно будет спросить. Солянку любит. Хорошо.
Нет женщин, которые любят готовить есть. Все это чушь. Такие кулинарные гуру. Готовы готовить днями напролет. При сорокоградусной жаре жарить блины. Ага. Не верьте. Они любят дарить радость. Они готовят для любимых. Если они одни, они жарят яичницу. К тому же это ведь тоже своеобразное колдовство. Вложить в еду частицу души. Кушайте, мои родные и любимые на здоровье и на радость. Вообще, дарить мужчине радость – главное предназначение женщины. Королева на людях, хозяйка на кухне, проститутка в постели. Главное, ничего не перепутать. Мы не любим процесс, мы любим результат. Мы не любим убирать, мы любим чистоту. Мы хотим быть хозяйкой в вашей жизни. Чтоб без нас никак. Потому что мы Берегини. Единственный процесс, который мы любим, – это общение с вами, и телесное, и духовное. Имеющий душу, познает мир.
Обожаю ездить с Иркой. Это особенное, это наше. Музыку на максимум. Смотрите и завидуйте, мы едем. Ира, не бросай руль. Да, давай Лорак. Да, давай нашу. Вальку провожать. Вальке нужны деньги. Валька едет к Лёньке в Ливию. Не девка, а бомба. Только наши девки так могут. Коня на скаку, в горящую избу. Если надо, всех в бараний рог. Шампанское нужно купить. Последнее в Украине. В Ливии шампанское не нальют. Ирка, спасибо за подарок? Да, будь ласка, сонце мое ясне. Я не случайность в твоей жизни? Я тебе подняла самооценку? Да, пожалуйста. Ирка, ты такая красивая сейчас… всегда. Я просто раньше не знала, что я могу поднимать самооценку и расправлять крылья. А теперь знаю. Счастье нужно не искать, им нужно быть. Это вообще особенная семья. Как муж ее любит, а она его любит еще больше. К ним на экскурсию водить надо. Смотрите, здесь страсть и любовь блаженная. Она ж как наркотик. Встретишь такую женщину, мимо не пройдешь. Паркуемся. Где Валька? Че, через забор? Да, не слабо. Да, ноги длинные, но срослись. Валька, сколько у тебя кг? Чемоданы или живой вес? Дура. Как прекрасно быть дурой. Хочу и буду дурой. Такой милой влюбленной дурочкой. Смотри, свадебный кортеж мимо. Валька, за тебя. Со свадьбой тебя. Трусы невестка подарила? Зачем тебе трусы, ты ж к мужу едешь? Счастливые трусов не наблюдают. Это про меня? Зараза. Грустно как-то. Когда вернешься?
Ирка, за шампанским? Ты видела, как он на нас смотрел? На меня смотрел? Улыбнулась? Нет, забыла. Ира, поехали, я смотрю в зеркало. Ты из-за меня ничего в зеркало не видишь. Не ржи так. У меня научилась? Ира, мы чуть машину ту не стукнули.
Бензин 20 грн, хлеб 9, зажигалка 11. Блин, гамбургер 34. Давай в Макдоналдс в туалет. Знаешь, в туалете в Макдоналдсе перед зеркалом я еще не танцевала. Знаешь, писающие девочки меня не возбуждают. Почему девочки ходят все время в туалет вместе? Это нонсенс. Ты меня не хочешь, у тебя секс был вчера? У меня секс был… эээ. Ты уже боишься? Слушай, отвали, а? Ты чего так цокаешь? Набойку потеряла? Слушай, такие сапоги грязные. Да, вытри и мне. Я как феодал, к а ты как служанка? Хочешь я тебя по заднице шлепну?
Ира, смотри на номера. Ты видела. Смотри, номер на машине 7779. Смотри за ней 8889. Аааа! Это знак, смотри следующая 9965, вон 5576, опять 4489. Это знак. Это к счастью. Не бросай руль!
Ира, мы еще будем эти моменты вспоминать. Ты ко мне приедешь? Нет? Прилетишь? Я не знаю, где мой дом. Всю ночь сегодня во сне ходила. Коридор и двери-двери. Нет, свою не нашла. Страшно открывать дверь в неизвестность.
Да, давай нашу, давай Лорак. Как тогда? Когда именно? Как аэропорт? Когда именно аэропорт? Когда Анька приехала? Или когда «Реєстрація закінчується. Терміново пройдіть на стойку реєстрації»? Или тогда, когда Анька уезжала, и мы звонили и кричали в трубку: «Іра, ти де? Ти де, Іра? Іра, таксі не приїхало. Ми запізнюємося на літак». Это тоже помню. А помнишь, как вы мне с Анькой коньяк в кофе. Как я ругалась. Я не ругалась, я кричала? Неправда, я не кричала и я не пою в душе. Вы мне стучали и кричали, жива ли я? Не ходила я перед вами в развратной ночнушке. Этого точно не было.
– Миша, привет. Я пропала? Ты сбился с моей траектории? Я в Киеве. Спасибо за песню. Люблю так общаться. Не нужно слов. Все сказано до нас. Давай не будем о войне. Я не могу. Я тебе тоже песню сбросила. Как ты? Дебальцевский котел в прошлом? Да, наслышана. Извини, я хотела написать, но не решилась. Если задаешь вопрос «как дела» и знаешь, что дела плохи, то нужно хотя бы что-то предложить взамен, хотя бы слова утешения. У меня не было подходящих слов, поэтому молчала. Не выходит из головы рассказ о той женщине, сидела в погребе, вышла, а ее улицы нет. Она одна осталась. Прости. Рыжий цвет мне идет? Спасибо. Это мы на 14 февраля хотели сделать красноватый оттенок. Нельзя волосы красить и шампанское пить. Все сказали, что неожиданно рыже.
– Але, Іра, можна у вас роздрукувати одну фотографiю. Мені Дима свое фото прислав. Хочу роздрукувати, але так щоб Андрiй не побачив. Вiн i так надi мною рже. Що не який ведмiдь не завалив тебе там? Hi? А олень северний? Буде знов реготати. Правильно, бери ведмедя i неси додому. Я так не можу.
Мишаня сбросил песню «Купала и Кострома». Я за то люблю Ивана, что головушка кудрява. Люблю Ваньку-молодца. А за что я люблю своего Ваньку-молодца? Женщины любят за что-то. За что я его люблю? За свое состояние с ним. И вообще люблю его, всего люблю. Думаю о нем и улыбаюсь. Это ж надо быть такой дурой. Вокруг война, и мир рушится, а она влюбилась.
– Нюрочка, ну не плачь, пожалуйста. Ну, вчера поплакала и хватит. Я понимаю, что морально тяжело. Домой нельзя. Что значит, ты никому не нужна? Ты всем нужна, ты сыну нужна, ты мне нужна. Я переживаю из-за твоего душевного состояния. Я знаю, сама такая: держишься, держишься, а потом срываешься. Давай, бери себя в руки. Приводи мысли в порядок. Все. Люблю тебя. Целую.
А если бы он обо мне знал все-все? Понял бы? Не испугался бы? Если бы прочитал мои эти мысли? Иногда думаю, а не придумала ли я его себе. Такого себе Рыцаря печального образа в галстуке (сегодня был без галстука). А он меня – свою Дульсинею Тобосскую. Ха-ха-ха. Сначала гвоздь, теперь Дульсинея. Ну, ты, мать, даешь. По поводу мыслей. Говорит моими словами, целыми выражениями, предложениями, образами, мечтами. Или мы с ним на одной волне, или он каким-то странным образом подслушивает. Я вот даже проверила, вчера записала в дневнике одну свою мысль, сегодня он мне ее выдал. Все-таки душа не ошибается. Она знает, она чувствует.
Говорит, что он обычный человек. Что можно придумать себе того, что нет. Боится, что ли, что я себе чего-то напридумываю, а потом придет разочарование. Какой же ты обычный? Ты особенный. Ты просто раньше об этом не знал. Тебе об этом просто раньше не говорили. Да и кто знает, если сильно придумывать, то и другой человек в это сам поверит. Как корабль вы назовете, так он и поплывет. Ведь верим же мы в своих детей, почему не верить в возлюбленных.
Нравится, когда он говорит о своих детях. Нравится слушать его с широко открытыми глазами. Я такого еще не вик дела. Такая для отца бескрайне трогательная любовь. Как птица, которая за своих птенцов бросится на любого стервятника. Я тоже ему рассказываю о своем. Последняя теория моего сына. Бог лепит людей из крови и плоти, вдыхает в них душу. Расходного материала не всегда хватает. Поэтому для своих целей он использует расходный материал животных. Умер слон, можно троих сделать. Поэтому в каждом человеке может быть не только частица Бога, но и частица любого животного, например слона. Что-то в этом есть. Что касается меня, то я пантера, черная, с душой белого котенка. У меня сын философ. Опять пригрузил вопросом, как возникли религии и какая между ними разница. На вопрос, а не одно и то же ли все эти религии, ответить не смогла. 10 лет это много или мало? Сходить к Ирке в кладовку за картошкой. Обожаю Иркину кладовку, это параллельный мир. Сколько там было выпито-перевыпито, плакано-переплакано. Заходишь туда, и все, тебя нет. Даже нам иногда нужно побыть без детей и их философских вопросов. Поделилась с Иркой вчера одной теорией. О том, что мы, женщины, феи и знаем тайны вселенной. Ходит за мной и клянчит, чтоб мы чего-нибудь нафеячили. Молчу о последней теории, которая меня посетила сегодня. О том, что мы шестирукие богини многоликие, олицетворение богини матери-земли и созидательной энергии. Боюсь, придется че-нить отбочить с Иркой, если уж мы богини. Расскажу сыну о Ганеше, Шиве и Дэви. Пусть он загрузится в свою очередь.
Что-то меня часто посещает слово «боюсь». Боюсь того, боюсь сего, боюсь будущего. Как избавиться от боязни? Нужно будет с Димой посоветоваться. «Вот, новый поворот, и мотор ревет». Боюсь. Страшно мне. Такое чувство, что тебя несет река, и течение очень сильное. Уверена почти, что течение принесет к нему. А дальше что? Боюсь. Не Титаник ли наша лодка? Перестать бояться. Заменить это слово на другое. На какое? Будет как будет, а будет хорошо.
Чего ж я боюсь на самом деле? Грудь болит. Врач сказал, что у кого проблемы с щитовидкой, должен регулярно обследоваться у маммолога и гинеколога. Давайте обойдемся без этого. УЗИ-снимки моей души у меня уже есть. Теперь что, смотрите, вот фотография моих сисек. Давайте обойдемся без этого. Любовь все лечит. Нравится, когда целует мне шею. Скажу, чтоб целовал еще и туда, чтоб к маммологу не ходить. Хотя да, он же не знает. Приросла к нему душой. Если я на сегодняшний момент приму волевое решение уйти из его жизни, смогу ли я? Смогу. Я смогу уйти, душа останется с ним. Что нужно для того, чтобы этого не случилось. Чтобы другая душа не дала уйти.
Чего боюсь еще? Чтоб как брат, боюсь. Умер в 37 от рака. Десять лет разницы, а через 3 года буду его ровесницей. Зловещая цифра какая, 37. Ее тоже очень боюсь. Особый человек в моей жизни был. Мое отношение к нему – это шоколадка пополам, которая ждет его в холодильнике, ждет, когда он придет. Как говорят, если к кому-то сильно привяжешься, то обязательно потеряешь. Нельзя даже допускать этой мысли. Бог дал, Бог взял. Советовалась с братом, делилась с ним, понимала с полуслова. Была у него какая-то особая мужская стабильность, без наших женских истерик и срывания с катушек. Говорил мне, если ты найдешь такого себе под стать, не упусти. «Ты ж такая, что в огонь и в воду. Есть такие ценители, которым это и по душе, и по зубам. Хотите кашу манную, кушайте кашу манную, хотите с перчинкой, будет вам погорячее. Только на желудок не жалуйтесь». Часто вспоминаю его. После его смерти больше года как в трансе жила, как будто кинопленку смотришь, где ты главный герой. Казалось, что живешь как-то не по праву, не имеешь этого права жить, он бы все сделал лучше. А я не справляюсь. Как струна натянутая была. Ты такая сильная, ты даже не плачешь. Я и не плакала. Только по ночам. Больницы все с ним прошла. Все эти мучения. Биопсии. Химии. Такая сила воли. До сих пор поражаюсь. Как можно в 37 лет знать, что ты умираешь и не возненавидеть весь белый свет.
Так-так. Страхи в сторону. Слово боязнь заменить на… Не подберу слова подходящего. Блин. Тревога или предчувствие? Все будет хорошо. Уже хорошо.
Мы становимся старше. Становимся мудрее. Мужская и женская мудрость по своей природе разные. У мужчин – это логика. Это жизненный опыт. Это «видение» насквозь, неприятие лжи и фальши, это ответственность и решимость действовать. И только потом интуиция. Это разум. У женщин все наоборот. У них мудрость хитрая или мудрость в хитрости, мудрость в слабости. Как лисичка. А на самом деле, куда к шея повернет, туда голова и смотрит. Это осторожность, деликатность, всепрощение, это душа и только потом разум. Мужчина видит цель, не видит препятствий на пути к ней, не видит те стены, которые можно обойти, а не идти напролом. Женщина двигается интуитивно как на болоте: с кочки на кочку, чтоб не то чтоб не утонуть, а чтоб даже ноги не промочить. Женщине нужен просто мужчина с целью. Он капитан, она компас.
У меня отец был украинец, мать русская. То ли дело в менталитете, но разница в семейном укладе есть. У родни по матери часто типа матриархат, когда решает все мать, все бразды правления у нее, до тех пор, пока отец не грюкнет кулаком по столу. У родни по отцу по-другому. Там не говорят «Я сказала», только «Да, милый, да, как хочешь, милый». Милый растаял, желание нападать или обороняться проходит. Он же мужик, царь зверей. И тут ее коронное «но». «Да, милый, как скажешь, но.». Честно ли это? Не используют ли женщины мужчин? Получается, что решение за мужчиной, но последнее слово за ней. Это ведь как в танце. Нужно подстроиться под партнера и не вести. Он ведущий, ты ведомая. Это же очень сложно. Здесь должно быть безусловное доверие. Поверить ему, стать как вода, которая гибкая, но сильная, которая даже камень точит. Вода, которая наполняет пустой кувшин и принимает его форму. И пусть остальной мир не понимает, почему их жены плачут, а его счастливая. У мужчины природой заложено защищать и обеспечивать, принести убитого мамонта. Просто нужно позволить ему это. Я раньше не понимала этого. Всегда восхищалась своей бабушкой, папиной мамой. Смотрела и думала, дедушка ее когда-нибудь убьет, а нет. Все были счастливы. Теперь я тоже так могу. Я стала такой. Что этому послужило. Не знаю, может, это всегда во мне было, только сейчас раскрылось, открылось как цветок лотоса на воде.
Да, еще нужно уметь отпускать, не навязывать. Свобода выбора, твое не уйдет. Да, милый, да, но…
Хочу весну, шашлыки и речку. Мира и его.
Веду дневник. Записываю свои мысли в течение дня. Когда-нибудь дам ему, пусть читает, думает, если разберет мои каракули. Офигеет, наверное.
– Привет, мам. Я редко стала звонить? У меня голос какой-то другой? У меня кто-то появился? Прости, мам. Буду звонить чаще.
Как все-таки матери это чувствуют. Невидимая пуповина навсегда связывает мать и дитя. Не звоню, не хочу ни с кем общаться. Хочу лечь и спать. Пусть ответ придет во сне.
Мысли бродят как на дрожжах. Записываю. С кем бы поделиться?
Воскресенье, у него 6 вечера. Говорил, может, еще раз позвонит сегодня. Не звонит. И хорошо. А то какое-то настроение у меня сейчас не подходящее. Спать. Найти свою дверь.
Нужно взять на себя смелость сказать, что ему изменить свою жизнь сложнее, чем мне. И мысли, которые тревожат меня, если предположить такой вариант, что он уйдет от нее ко мне, и вдруг в худшем случае, мы не сойдемся характерами, то мне что, нести ответственность за его разбитую семью. Разбиваю ли я семью? Есть ли у них семья? Тут ответственность все-таки на двоих. Или на троих? Решение за ним, но. Я же могу остановить, отговорить. А если ему со мной лучше… Спать. Устала от этих мыслей… Пусть он думает, я буду просто чувствовать, а то с ума сойду от этих мыслей. Он все сделает правильно. Я знаю. Не хочу, чтоб меня проклинали.
Нужно взять на себя смелость сказать, что мне изменить свою жизнь ментально нелегко. Впустить в свою жизнь серьезные изменения. Хочется убежать и спрятаться куда-нибудь. Заснуть и проснуться, когда на этом болоте увидишь другую кочку, куда с уверенностью можно поставить ногу. Есть ли конец у этого болота?!
На душе кошки скребут. Хотя нет, не кошки, волки воют. Разговариваем с Анькой часами. Ругаю ее, вроде ей говорю, а адресовано и мне. Все у нас будет хорошо. У нас будет дом, наш дом просто уже не в Донецке. Нет, мы не беженцы, мы просто люди с богатым жизненным опытом. Мы, вообще, сокровище, что не сломались. Сорвалась вчера, ну и что. С кем не бывает. Скитаемся уже 9 месяцев. Хоть бы самой не сорваться теперь. Так, на плаву. Все будет хорошо. Вопрос, куда дальше.
Нюрочка – она особая. Оптимизм врожденный. Смотрит на мир широко распахнутыми зелеными глазами, а в них океан. Люблю ее. Раскисла что-то в последнее время. У нее какое-то всегда было восприятие мира, что море по колено. А сейчас устала. Блин.
Вот знаю же, сказал, что позвонит, значит, всегда позвонит. Но все равно начинаю себя накручивать. Болтаем с ним обо всем. Со стороны посмотреть, не поймут. О привидениях и реинкарнации, о страхах. «Как много тех, с кем можно лечь в постель. Как мало тех, с кем хочется проснуться». Боже, спасибо, что ты послал мне этого человека. У меня потребность в нем, потребность в нем как в воздухе. Ладно, можно не обманывать себя и признать, что все взаимно, кажется.
Запишу какую-то мысль в дневнике, он обязательно тоже скажет. Такое чувство, что судьбу свою пишу. Чтобы такого нафеячить хорошего? Главное разрешить себе поверить, что все будет хорошо.
Плакат на улице «Луганськ. Жити заново». У нас тоже так. С нуля. Город, которого нет.
Женщины боятся неизвестности. Если любимый рядом, то ничего не боятся.
Почему она ему понравилась. Первая любовь на нее похожа. Слушать может. Понимает его. Они такие одинаковые, и в то же время такие разные. Он технарь с душой поэта, она гуманитарий с техническим уклоном. Что будет если соединить круг и прямоугольник? Цилиндр будет. Похоже, они просто разные проекции одного и того же цилиндра. Если бы она знала, зачем все это.
Почему он ей понравился. Они встретились в Ростове, на Покрова. Какое-то постоянное переплетение судеб. Одесса – мама, Ростов – папа. Русский и украинка. Божья Матерь, пошли мне любовь. Нарисовался. Держи карман шире, залетный командировошный. Видели мы таких. Сссщщщас. Разбежалась. А потом что-то просто совпало. Что-то она подумала, а он сказал и понеслось. А там, в Заполярье, в следующий раз, она вообще потеряла дар речи, когда он такой, всегда весь вежливый и воспитанный, ввалился в ее номер, такой себе Есенин пьяный. Ввалился и остался. Она увидела его настоящего. Молчи женщина, я мамонта убитого принес. Такой какой-то дикий, необузданный, нежный и ласковый. Сколько в нем еще всего, что она, видимо, пока не знает. Что другие в нем даже и не подозревали. Только она видит это. Он говорит, что это была искра. Какая искра, на фиг. Это был снежный ком.
Прислал вчера свое фото. Выходит из вод морских, из проруби точнее. Сползла по стенке. Блин. Так нечестно. Что там солдатам в армии в чай подливают? Бром? Осталось завести кота и купить резинового друга, пить вино и смотреть «С легким паром». Каждый вечер. Все свободные независимые женщины так делают. Блин.
Злая такая вчера была. Попался бы кто-то под руку, убила бы. Злая была на себя, на весь мир, на него чуть-чуть. Его не убила б. Его жаль. Сегодня не злая, но все равно на взводе.
Улыбалась соседу. Зачем? Просто так. Ей одной, что ли, плохо должно быть? Пусть теперь и соседу плохо будет. Интересно, а Дима ее ревнует? Спрошу обязательно. Чтоб ревновал, не хочу, но, что ревнует, хочу, чтоб признал.
Попросила Андрея распечатать фотографии. Закопала Димину фотографию среди прочих, спрятала под названием «Север». Андрей, конечно, увидел, ржал: «А че это за имя такое „Север“? Это что, кликуха такая? Фотки по обычной почте, это ж прошлый век, что, на севере Интернета нет? Это для тебя? Сказала бы сразу, я бы формата А4 сделал. Хочешь под подушку клади и целуй на ночь, хочешь на стенку повесь и дротики бросай».
– Дима, у тебя есть три книжки на выбор, где будет лежать твое фото: А. Карр «Легкий способ бросить курить», «Фэн-шуй для стервы» и «Хорошие девочки не добиваются к успехов в бизнесе». Я думаю, Карр. «Фэн-шуй для стервы»? Ты любишь стерв? А ты не хочешь, чтоб я эту книгу читала.
Сегодня идем на концерт «Океан Эльзы» Ура!!!
Билет на самолет до Москвы. Так. Стоит столько же, сколько на поезде. На автобусе сколько? Столько же. А друг резиновый, ради прикола? Да они офигели.
Что надеть на концерт? Свою женственность. Волосы гелем. Блеск в глазах. На километр не выплеснутая сексуальная энергия. И никто мне нужен, кроме него, но пусть этим всем никто будет сейчас так же, как мне. Флиртовать со всеми. Нет, только с симпатичными. Да, красная помада, обязательно.
Наверное, влюбленные женщины излучают особую энергетику. Проверено.
Погибла маленькая девочка Полина в Константиновке. Чья-то нереализованная жизнь. Не рожденные дети, не рожденные дети детей.
Блин. Болтала с подружкой по виберу. Двенадцать пропущенных от него. Гребаный вибер, не могли сделать, что ли, «входящий звонок на второй линии». Теперь нескоро позвонит. Убила бы его сотрудников… Ладно, он у меня умный и любит к тому же свою работу. Ждем. И самой поработать нужно. Убила бы его сотрудников и разработчиков вибера, не доработали.
Интересное отношение у людей к профессии переводчика. Особенно у людей с нереализованными амбициями. У меня профессия, я к тому же доктор наук. Я гигант мысли, а ты обслуживающий персонал. Ты просто мое средство выражение мысли. Хи-хи. Я просто честная и работаю с самоотдачей. А могла бы взять слово на полтона ниже. И все, парень – ты не Бог. Тебе просто об этом не говорили раньше. Будь проще, и к тебе потянутся люди. Казнить нельзя, помиловать. Правильно ли я запятую поставила? Смотрю, улыбаюсь и перевожу правильно. Дима тоже без пяти минут доктор. Но он не такой. Вообще, переводчики – это серые кардиналы. Только не все, которых переводчики обслуживают, об этом знают. Не прикопаешься. Возьми словарь, не веришь, посмотри, спроси у носителей языка. Просто я знаю менталитет. И знаю реакцию на слова, у тех и других, кто у барьера мысли, по разные стороны языка. Не всегда хватает средств одного языка для выражения чувств, «почутлв». Мы забыли эпистолярный жанр, мы перестали писать письма, настоящие письма. Общение сводится к «я тя лю» в социальных сетях. Это значит, чувак, ты мне нравишься, мне с тобой весело и я тя лю. Человеку, которого я действительно люблю, за которого жизнь готова отдать, я никогда не скажу «я тя лю». Не нравится выражение «бабочки в животе». Бабочки в животе могут быть только от нехватки секса. Если любишь, то это крылья за спиной.
– Дима, ты меня ревнуешь? Чисто так, теоретически? Очень?
Нельзя женщине показывать проявления своей ревности. Хотя бы не очень часто. Нельзя чтоб она сама делала выводы о присутствии у вас ревности. А говорить об этом нужно. Это то же самое, что сказать, что я признаю за собой такую слабость, что во мне живет тайный Отелло. Женщина сама все дорисует. Он ревнует, но у него есть разум. С одной стороны, это хорошо – «не сказиться». И с другой стороны, хорошо. Не возникнет соблазн играть на ревности. Он меня любит, но у него есть тоже свои представления, какой он хочет видеть меня. Женская ревность – это вообще отдельная тема. Это как бешеный тигр в клетке, круги с одним и тем же радиусом, тигр в ярости по кругу. Загрызла бы, но нельзя, мы же леди. Кого загрызть в первую очередь? Того, кто на него осмелился посмотреть. Голову оторвать им быстро, чтоб он не догадался и, не дай Боже, не увидел. Чик, и нет головы, ревновать больше не к кому. А мы по-прежнему манерная леди, с лоском, с манерами, лишний раз глазом не моргнет. Такая себе Королева Снежная. Заморожу, кто в его сторону посмотрит.
Как часто мы по жизни ищем крайних. Любим искать виноватых. Жаловаться. Есть у меня одна знакомая. Ее только тронь. Скажешь ей банальное «Здрасте», даже «не как дела?». И растеклась мыслью по древу, как все у нее плохо, муж придурок (золотой, между прочим, человек), сахар подорожал, нога болит, свекровь – маразматичка неблагодарная, соседи – монстры вообще. А ты как? Все прекрасно? Я тебе всегда завидовала. И чувствуешь, что она пошла, отрезав кусочек твоей удачи. Девочка, знала бы ты о моих проблемах, забрала бы свои назад. Дулю, что ли, в кармане скрутить. Нужно научиться жаловаться. Аааа, меня никто не любит, ааа. Кто-то сказал, что космос не воспринимает частицу «не».
Я всегда подсознательно и бессознательно искала такого, как он. Видимо, посыл в космос ушел и вернулся назад в его обличии. Я только никогда не уточняла о расстоянии. Может, как-то по-другому сформулировать. Хочу, чтобы он всегда был рядом. Да, и как-то долго он шел. Видимо, посылы работают как-то с опозданием.
«Повбивала би його співробітників і розробітників вібер». Как сговорились сегодня все. Звоните мне, пожалуйста, вечером. У вас ведь нет +5 часов.
«На удержании». Блин. Опять ему кто-то позвонил. Сказал, что въехал в сугроб, пока пытался мне дозвониться.
А в Киеве весна и солнышко, и «Океан Эльзы» вечером. Хочет очень со мной встретиться, как подумает о ситуации в Украине, так руки опускаются. У меня тоже все опускается. Вообще, мысли о патриотизме и державе заставляют забыть о необходимости выпить брому. Само все проходит… Помню, как принимали нас в пионеры. Комсомол я не застала. Было чувство гордости, что тебя, одну из лучших учениц, принимают в торжественной обстановке в пионеры. Ветераны, торжественно клянусь, преемственность поколений, гордость за страну, желание быть лучше. Ленин на значке, не помню, чтобы Ленин на значке представлял для меня какую-то ценность. Потом была Оксана Баюл, постамент почета, первое место на Олимпиаде в Лиллихаммере, гимн Украины. Горжусь. Куда это делось?
Благодаря ему, берусь за работу. Берусь за разум и работаю. Просто включаюсь в работу. Благодаря ему. Он меня вдохновляет на работу. А я его? Мне кажется, я его вдохновляю жить.
– Але, Дима, я тебя слышу. Освободился? Закончился рабочий день уже? Нет? Ты знаешь, обожаю разработчиков вибера. Такая жизнерадостная мелодия на входящие звонки. Блин. Прервалось.
Слышишь где-то звонок вибера на входящие. И радуешься, значит, у кого-то тоже любовь, несмотря на расстояние.
Набирает текст: «Совещание». Блин, плюс 5 же. Сколько можно работать. А у меня через пару часов концерт. Ля-ляля. Мы с Иринкой будем прыгать, верещать и подпевать, прыгать и верещать. А как же без этого?) Спасибо ей за подарок. А он пусть поревнует. Немножко. Не хочу все же, чтобы он мучился. Хотя после всего того, что она ему за этот месяц наговорила, он, скорее всего, должен думать, куда она денется. Надо было молчать. Но как же можно молчать, когда распирает просто от счастья. Женщина, когда счастлива, согревает своим теплом всех вокруг. Если бы другие мужчины знали, как она к нему относится, захотели бы также, не всем ведь так везет. Если бы другие женщины знали, как он относится к ней. Нужно не сильно светиться так, скрывать свое счастье, а то люди внимание обращают.
Концерт… Женщинам нужно давать возможность выплескивать свои эмоции. А то «Kinder, Kirche, Kuche» и мысли, что б приготовить такое, чтобы и вкусно и на несколько дней, лишают богиню крыльев. А потом, а куда же делась любовь? Дровишек в огонь нужно добавлять.
Какое-то особое наслаждение ждать звонка и знать, что он смотрит на часы и ждет, когда закончится совещание, чтобы быстрее позвонить мне…+5, -5. Жизнь прекрасна. Оказывается, я раньше, до войны, и не жила.
Почему-то появилось отчетливое ощущение того, что он что-то придумает, и они увидятся в ближайшее время. Записала эту мысль. Посмотрим, работает ли эта скатерть самок бранка, эти скрижали судеб. Ждем-с.
– Але, Нюрочка. Плачешь? Навзрыд? Полдня? Накопилось? Слетела с катушек? Поругалась с Андреем? Он больше не позвонит? Ты сама виновата? Куда он денется с подводной лодки. Позвонит.
Почему мы все такие эмоциональные. В сердцах говорим то, что не думаем. Разбиваем то, что любим. Потом плачем. Чтобы вы обняли и сказали, дурочка моя, я с тобой.
С Димой обсуждали, какой из дней наших встреч ему запомнился больше всего. Сказал тот, когда трезвые были. Сижу додумываю, то есть он хочет сказать, что остальные дни ему не понравились или он о них пожалел. Детка, потише на поворотах. Не надо вот этого, я подумала, что он подумал, что она подумала. Все-таки ему повезло, что я у него такая разумная. Он такого не говорил. Просто тогда ему понравилось БОЛЬШЕ. Спросила, сказал, что он хотел этим подчеркнуть, что он за трезвый образ жизни. О, меня бы в дебри занесло, если бы не спросила. Потому что мои объяснения, что ему больше понравилось или не понравилось, меня не очень устраивали.
Мои все подруги такие разные, но такие похожие на меня. В каждой из моих подруг есть какая-то моя черта, из-за чего мы и сошлись. Скажи мне, кто твой друг. Все глянцевые журналы кричат о том, что женской дружбы не существует. Все зависит от вашего отношения к этой теме. Женская дружба – она другая. Это чаще всего дружба на расстоянии или в какой-то период времени, потому что женщина всегда за мужчиной. Поэтому остаются телефонные звонки и переписка. В идеале: «Давайте дружить семьями, давайте лучше домами». Подруги проверяются не в горести, а в радости. Не все выдерживают. Кого-то уносит жизнь в другую сторону. Любишь этого человека, а общаться, как раньше, уже не можешь. Хорошо вибер придумали. Можешь. Женская дружба – это всегда взаимовыручка. Вы еще про женскую солидарность ничего не слышали. Да, мы иногда вам врем. Говорим, что будем пить кофе с коньяком, а на самом деле собираемся пить коньяк с кофе. Но ложь наша безобидная. Да, вы и сама знаете, когда мы врем. Так здорово, когда у тебя есть люди, которым ты можешь сказать: «А ты помнишь?» Стороннему человеку не дано этого понять. Потом начинается дикий хохот, смех взахлеб, слов уже не разобрать. Такие истории не связаны с мужчинами. Это наша выливающаяся наружу энергия. Это кодовые слова. «Отдайте мне моих баранов. Пошли уже». «У Лены болит зуб». «Анька и баян». Представила сейчас лица своих подруг.
Попросила его выслать видео, где он плавает баттерфляем. Бабочки в животе – это все-таки хорошо.
Сказал, что встретимся в Москве. Похоже, скатерть-самобранка работает. Масква-Масква, как много в этом слове. Видела, сегодня такой мотиватор. На рентгенснимке у него самолет в голове, у нее в сердце.
Пора на концерт. Джинсы, футболтка, куртка. Сщас с Иринкой коньячку для храбрости и «Дівчина із іншого життя». Всем улыбаться, потому что на душе весна, за спиной крылья.
Он живет на работе. Не поворачивается язык сказать: «Ты идешь домой?» Нет. «Ты уже уходишь с работы?»
Посчитала, сколько минут в день я разговариваю по телефону. Хорошо, что телефон и так красный, краснеть не приходится. Похоже, я болтоголик. Мужчины не могут выполнять несколько дел сразу, а женщины могут. Они могут готовить кушать, краситься, работать и болтать по телефону. Они даже могут думать и разговаривать одновременно. Только когда с ним разговариваю, не могу больше ничего делать. С девчонками своими могу. С ним не могу. Могу только слушать. Слушать, каждое его слово ловить. Еще женщины могут принимать ванную и болтать по телефону. Вы можете представить себе мужчину, лежащего в ванной и болтающего по телефону с другом? Я нет. С девушкой – да, с другом – нет. Кто сказал, что царство женщины – это кухня. Владения женщины – это ванная с множеством бутылочек, скляночек, флакончиков, щипчиков, пилочек, спанжиков, мочалочек, масочек и всяких важных полезностей. Мужчины даже столько названий не знают. И не надо туда лезть. Так классно лежать в ванной, регулировать пальцами ноги напор и степень «горячести» воды и принимать входящие звонки. Можно спокойно болтать. Главное, телефон не утопить. И совесть не мучает, что ты много разговариваешь по телефону. Ты занята очень важным делом, ты принимаешь ванную и болтаешь по телефону. Почему так долго? Потому что маску для волос нужно держать минимум полчаса. Разговор заканчивается, когда тебе или твоей подруге тарабанят в дверь ванной комнаты, напоминая о том, что ты не одна и что очередь, или когда вода остынет. Люблю свою ванную, дома, в Донецке. Я там каждую плиточку подбирала с любовью. Сюда рифленая, сюда матовая, сюда глянцевая. Здесь белая, здесь красная, здесь с рисунком. Мне повезло. У меня в Киеве есть ванная. Некоторые живут сейчас в условиях, когда ванну принимать можно только в воспоминаниях. Некоторые из подвала на свет божий не выходят. Верю, что все это временно. Просто временные неудобства. Мой дом – моя ванная.
Верховная Рада официально обратилась в ООН и ЕС ввести миротворцев на Донбасс. Миротворцы – это хорошо или плохо? Читаем: «Миротворцы – это нейтральные по отношению к сторонам конфликта войска, то есть они не воюют на стороне каких-либо государств. Их миссия определяется мандатом. Чаще всего они используются для создания буферной зоны между воюющими сторонами (то есть буквально становятся между ними) – для того, чтобы стороны соблюдали режим прекращения огня и условия перемирия». Так. Проведено уже более 57 миссий. Афганистан, Пакистан, Югославия. «Миротворцы ООН участвовали в Югославских войнах в начале 1990-х. Первая миссия следила за условиями соблюдения мира во время гражданской войны в Хорватии, обеспечивала безопасность аэропорта Сараево после начала конфликта в Боснии. В 1995 году у ООН было уже три миссии, тем не менее остановить конфликт не удавалось. Одним из главных провалов миссии считается резня в Сребренице. По официальной версии, в анклав, объявленный ООН „зоной безопасности“, ворвались боснийские сербы и убили около 7–8 тысяч безоружных боснийцев». Твою мать. Не нужно как в Югославии. У меня вся родня там в Донецке.
Вчера на концерте под песню «Сьюзі, мила моя Сьюзі, не тікай від мене в світ своїх ілюзій» на слове «ілюзій» она приняла волевое решение с ним расстаться. Утром душа проснулась, воля нет. Рассказала ему об этом. Сказал: «Не наказывай меня так». Сказал, что влюбился в мою улыбку. При первом знакомстве в Донецке он обратил на меня внимание, запомнил, но любви с первого взгляда не было. Он влюбился в мою улыбку потом. Я теперь всегда буду улыбаться. Попросил, чтобы я не допускала дурных мыслей хотя бы до Москвы. Вдруг я разочаруюсь в нем в Москве. Женщины точно любят ушами. Слушаю его и плыву. Как мне повезло, что он у меня есть. Как он находит нужные слова. Раньше никто не мог найти нужных мне слов. А он может. Я буду его слушаться. Мне хочется его слушать и слушаться. Я молюсь на него. Нет, не так сказала. Я благодарю Бога, что он послал его мне. И я молюсь о нем. Я не идеализирую его. Мне хочется его слушаться. Я просто раньше не знала, что женщина должна слушаться мужчину. Блин. Вакарчук ведь пел о том, как он любит свою Сьюзи, жить без нее не может, пить-есть не может, чего ж меня так на слове «ілюзій» торкнуло-то.
Я помню нашу первую встречу мельком. У меня были проблемы на работе. Я бегала вся на взводе. Мы оказались с ним на одном диванчике в курилке. Плечо к плечу. Донецк. Шахтер-Плаза. Конференция. Напротив кто-то сидел. Не помню. Это Дмитрий, наш коллега и партнер. Ваш он, ха-ха-ха. Мой он, только я тогда этого еще не знала. Я почему-то ощущала его энергетику. Можно было б, конечно, повернуть голову и рассмотреть его повнимательнее. Но у меня были проблемы. И мне было не до него.
А потом было Заполярье. Наше Заполярье. Какое слово-то красивое. За полюсами разумного, там, где живет любовь.
Воркута – это вообще отдельная история. Какой на фиг Париж. Увидеть Воркуту и умереть. Замерзнуть. Воркута – это небо и снег без горизонта. Это дорога по светоотражателям, потому что ее просто не видно, ее просто нет.
Это была судьба. Как называется тема его докторской диссертации? «Че-то там тра-та-та Севера». Вот. А я верю к в Снежную Королеву и всегда верила. Она существует. Ее не может не быть. Откуда я знаю? Посмотри в холодное небо Воркуты, и ты увидишь ее глаза. Наше время в Воркуте – ее подарок.
Воркута – это муксун, ребрышки оленя и «Мишка на Севере». Наш коллега привез пакет «Мишек», привезла домой. Дети просто лопали, взрослые безумно радовались. Вкус детства.
Воркута – это архитектура в питерском стиле. Политзаключенные строили. Неброскость и вычурность. Резные канделябры арок и облупленные фасады. Прямоугольная сеть улиц и кольцевая дорога. Поселок Северный. Заброшенные дома… Как у нас… Пустые окна домов… Впечатляет…
Воркута – это кладбище политзаключенных, это литовское, кажется, кладбище с фигурой женщины, от которой выть хочется. То ли он погиб в воркутинских бескрайних снегах, а она все ждет его. Что-то такое. Смотришь на этот памятник и выть хочется. Сколько их здесь полегло. Сколько сломанных жизней. Это еще чувствовалось, когда ехали в поезде Москва – Воркута. Сосны становятся все меньше, снега все больше. И видишь эти ландшафты не своими глазами, а глазами тех, кого везли сюда не в теплых вагонах. Безнадега.
Воркута – это еще и украинский ресторан «Мамина хата». И пусть там коверкают наше «гэ», это кусочек Родины, моей Родины. Дима говорил, что ему нравится мое «гэ». «Купила мама коника, а коник без ноги. Яка чудова іграшка, ги-ги-ги-ги-ги-ги».
Воркута – это и украинцы. Рассказывают свои судьбы. Рассказывают, что дети в Украине перестали с ними общаться, потому что они поддерживают Путина. Мое мнение? На фиг мне Путин, у меня Дима есть. Я войны не хочу. Там мой дом. Был.
Воркута – это еще и работа. Это вахтовки. Колесо с меня ростом. Это снежные барханы. Это резиновые сапоги на меху. Это в шахте холодно.
Воркута – это мы. Люблю Воркуту. Блин. Это ж какими людьми нужно быть, чтобы влюбиться в Воркуте. Не курорт – вечная мерзлота. Правильно, вдвоем теплее.
Почему-то мне кажется, что мы с ним еще и в Питер поедем. Питер – столица северная. А Север – это судьба. И на Север к нему поеду. А там все равно уже будет. Запишу эту мысль тоже.
У меня жизнь делилась на «до начала войны» и на «после», сейчас эти понятия вытеснили «до Воркуты» и «после Воркуты». Люблю его. Состояние тихого блаженства. Ира сказала, что по мне видно, что я влюблена. Ну и пофиг. Пусть видят. Любить такого человека – это гордость.
Он совсем не разбирается в цветах. Смотри бежевый, пепельно-розовый, кирпичный, красно-коричневый, терракотовый, ментоловый, оливковый, салатовый, бутылочный, цвета морской волны, голубой, лазурный, бирюзовый, ультрамарин, цвета мокрого асфальта. Смеется. «Мокрый асфальт знаю. У меня машина такая. Ты подарила мне краски жизни».
Я думала раньше, что если женщины попадают в такую ситуацию как моя (в смысле, что он женат), то они наверняка ширяют его в бока, чтоб он разводился. А я нет. Если он решит разводиться, то ему придется взять меня за руку и вести, потому что я буду буксовать. Я ее понимаю. Думаю, она его любит. Надеюсь, она меня простит. А если он не разведется? Надеюсь, он простит меня за то, что я появилась в его жизни. Только не хочу тогда больше его видеть никогда. Никогда раньше не попадала в такие ситуации. Он все сделает правильно. Я знаю. Только как правильно – я не знаю.
Понеслось. Боюсь его потерять и видеть не хочу. Только сейчас не хочу. Я же обещала ему, что не буду до Москвы разрешать себе таких мыслей. Боюсь, что в Москве меня просто порвет. Капля никотина убивает лошадь, а хомячка разрывает на куски. У меня такое чувство, что в Москве меня порвет как того хомячка от избытка эмоций. Нужно будет к держать себя в руках. Железная воля и магнетизм. Зачем магнетизм? – Волю собирать в кулак. А то без магнетизма какая воля. Блин. Ведь будет, я же знаю: «Дииииимммма, аа-аааа. Я так не могууууу». Волю в кулак. Ты Снежная Королева. А может, я справлюсь. Я умничка. Я все сделаю правильно, как душа мне велит.
Расстояние Ленинск-Кузнецкий – Москва 3700 км, Киев– Москва 856 км. Для Киева как-то даже не серьезно. Я хотела сказать, что я ради твоих глаз цвета кофе (цвета кофе, потому что пьешь утром кофе, заглядываешь в чашку, а будто в глаза ему смотришь) преодолела тысячи километров. Ну, до тысячи километров можно было и докрутить бы пару сотен на спидометре. Для важности. «А если это любовь? Кака така любовь? Обыкновенна!» Ладно, километры я потом наверстаю. Хоть на край света с ним.
На Пасху решили поехать в Бобринец, Кировоградская область, историческая родина моего отца. У моего дяди день рождения. Кристальной души человек. Платоновский коммунист. Всеми фибрами души за единую Украину. Дочка поехала на море, познакомилась с сургутчанином. Тоже видеозвонки и слезы. Вышла замуж и уехала. Век скайпа и вибера. Хотя многие предпочитают удобную любовь, без расстояний и страданий. Борщ, сырники, компот – залог нормальных семейных отношений. Каждому свое. Только живут каждый своей жизнью, зато под одной крышей.
Единственная дочь и уехала. Куда? В Сургут? Трудно словами передать состояние родителей. Я тоже, когда узнала куда, не знала поздравлять или расстраиваться. И каждый день звонки по скайпу. Тесть с зятем тоже общаются. Информационная война переходит с экранов телевизоров на экран скайпа. Туда-сюда, парировал. Молчит. Слушает. Теперь очередь другого слушать.
Не понимаю, как украинцы могут воевать с украинцами. Или как могут воевать русские с украинцами. Для меня русские и украинцы – это семья моих родителей, это семья моей двоюродной сестры, это я и Дима. Что нам делить? Мы одна семья. Прочитала вчера анекдот: «Как зовут твоего кота?» – «Когда как. Если жены дома нет, то Хулимяо. Если жена дома, то Барсиком». Русские и украинцы могут ругаться только на кухне: «Ты назвал моего кота Хулимяо?» Хулимяо. Ржу – не могу. Если у меня будет кот, назову Хулимяо, чтоб в мое отсутствие кота звали Барсиком.
Скорее бы они договорились. И наступил мир. Скатерть-самобранка, хочу мира. Интересно знать, близки ли кому-нибудь мои мысли? Хочется показать кому-нибудь свой дневник. После войны. Ему покажу. Много нового узнает о себе. Знаю, что скажет. Корону поправлю.
«Ты. Теперь я знаю, ты на свете есть и каждую минуту. Я тобой дышу, тобой живу. И во сне и наяву. Нет, мне ничего не надо от тебя. Все, чего хочу я – тенью на твоем мелькнув пути, несколько шагов пройти». Вот как так бывает? Есть, видимо, какое-то общее информационное поле, откуда люди берут вдохновение. Вот, сто процентов то, что я чувствую сейчас, а человек взял и выразил задолго до меня. Диме нравится, как я разговариваю. «Вот это что сейчас было? – Это? Это аллегория. – Класс, хорошо сказала».
Варю борщ и думаю о нем. Какая хохлушка и не варит борщ. Красный борщ, зеленый борщ, классический и полтавский, с перчиком и помидорками или с буряками (мы варим с «буряками», а не со «свеклой», он так вкуснее получается). Да, и мы вообще любим широкие застолья. Это что было сейчас? Оксюморон, кажется? Ха. Я могу выражаться нецензурно, используя для этого пассажи экспрессивной лексики, а могу, оказывается, еще оксюморонами выражаться.
Сладостное ожидание встречи с ним после Пасхи. Не тороплю время. Хочется даже как-то продлить это ожидание, потому что знаю теперь, что снова увижу его, и радуюсь этому. Не многим посчастливилось испытать такое чувство. О таких отношениях только в книжках пишут. В жизни, кажется, так не бывает. Дима говорит, что про нашу историю можно снять фильм. Интересно, а могут ли эти отношения быть такими всегда? Думаю, да.
Всегда знала, как будут звать моего сына, видела во снах его. А с дочкой никак не могла определиться. Ни имя, ни к внешность. А тут вдруг мысль из космоса, из ниоткуда. Снежана. Точно. В честь Снежной Королевы. Хочется, чтобы в его честь дочка. Записать. Кажется, что ее дочь уже смотрит на нее, оттуда из ниоткуда. Такая маленькая Снегурочка с очень добрым сердцем, как у папы и мамы.
Жалуюсь Диме на сына. Мне так тяжело. А он кони мочит. Уже как неделю не хочет ходить в школу. Открывает окна, чтобы специально заболеть. И каждое утро то мигрень, то диарея, лишь бы дома оставили. Понимаю, устал. А мне легко? Дима сказал, поговорит со мной отдельно на эту тему. Думаю, они сошлись бы. Может ли женщина самостоятельно правильно воспитать сына? Вряд ли.
Он завтра в Кемерово. Не люблю эти дни. Это даже хуже, чем месячные у женщин. Они хотя бы раз в месяц. А это Кемерово постоянно. Бурчу.
– Целую тебя, солнышко мое. До завтра.
– Целую, милый мой. До завтра. Уже жду завтра. Хочу фотографию твою как сейчас с гарнитурой hand-free. Картинка постоянно прерывается. Такой красивый. Хочу такую фотографию.
– Понял.
Весна. Весенний Киев с ним в сердце. Военная весна. Она еще никогда так счастлива не была. Самая счастливая весна или первая счастливая весна. Мы все ищем свою половинку, а находим себя. Весна с георгиевскими ленточками, весна после Майдана. Сотня погибших на майдане Незалежности, тысячи погибших в Донбассе. Я чту память погибших, это свято. Я не поддерживала Майдан. Потому что считала, что он ничего не даст. Идеи свободы, равенства и братства. Да. Возмущение людей – да. Но революция всегда пожирает своих детей. Революции несут горе, разруху и гражданские войны. Ведь была уже октябрьская революция. Люди, неужели вы не видите, что история повторяется. Или, может, людям нужно крутить колесо истории, чтобы эта телега вновь и вновь проходила по их хребтам. И так до бесконечности. Разочарование Майдана. Аллея Небесной Сотни? Скажите это их родне. Не стоит делать культ смерти. Закопайте топор войны. Давайте будем как мать Тереза. «Я никогда не присоединюсь к движению против войны. Позовите меня, когда появится движение за мир». Я не поддерживала евроинтеграцию. Интеграция с Европой? Мы и есть Европа. Украинский город Рахов – центр Европы. Я была там. Я видела. Зачем нам чужие ценности? Зачем нам Европа с их гостевыми браками? Живут люди вместе, значит boy-friend и girlfriend. Они так дружат, телами. У нас дружат душами. Даже если не расписаны, все равно жена, но гражданская. Хочу, чтоб последнюю рубашку, чтоб в горести и радости, до гробовой доски. Зачем нам их гейпарады и Кончиты Вурст? И если ассимилировать европейские ценности, то давайте начнем с европейского отношения к другим языкам в своей родной стране.
Я не против людей не гетеросексуальной ориентации. Это было всегда, у Шекспира даже было. Зачем пропагандировать? Хочу крепкую семью и отца, который все решает. «Как батя скажет, так и будет». Нашла сегодня интересную трактовку этимологии слова батя: «отец, который торжественно провозглашает, уподобляясь богу» (bha-ta). Смотрю на Диму, он меня не перестает удивлять. Разговаривали с ним сегодня, открылся мне совсем с другой стороны, как отец. Такой и пожалеет, и взбучку даст, и о будущем позаботится. Боже, я так к нему прилипаю. Что же будет со мной? Хотя такой, как он, не обидит в любом случае, при любом раскладе. Я знаю.
Киев – он многоликий, как золото на куполах, он душевный, как беседки в парке, он патриархальный, как Кый, Щэк, Хорив и сестра их Лыбидь, он свободный, как ведьмина Лысая гора. Он древний, он святой. Люблю этот город. Люблю этот город за бесконечные звонки и разговоры с ним. Дима еще ни разу не был в Киеве. Надо же ему тоже было так вляпаться, вляпаться в хохлушку. Думаю о нем и улыбаюсь. Так ему и надо.
В этом городе родился, учился и вырос Булгаков. По этим улочкам могла ходить его Маргарита с желтыми цветами в ожидании своего Мастера. К чему эти все словечки: «укроп», «Хохляндия», «лугандоны», «Кацапия», «Рашка», «колорады». Если я не договорюсь со своим братом, то кто же я сам после этого.
Она настолько в этом плане стала толерантной, научилась к уважать мнение другого человека. А какое мнение у нее? Никакое. Абсолютная правда – это всегда сумма субъективных правд. Каждый видит свою диаметрально противоположную правду. Смогут ли они договориться? Хочется верить. А может, произойдет чудо и все утихнет само собой. Ведь встретила она его каким-то чудесным образом. Нужно только верить.
Киевское метро особое. Под Днепром, поэтому такие глубокие эскалаторы. Таблички рекламы, а мы с Иркой поем. Вполголоса. Женщины смотрят с осуждением – как дети. Мужчины с восхищением. И на душе так хорошо. Длинный переход с Хрещатика на Майдан, здесь, наверное, во время Великой Отечественной войны люди прятались от авианалетов. Господи, хоть бы не повторилось.
Подумаешь, как дети. А что такое возраст. Нам диктуют стереотипы, как одеваться. Что можно и что нельзя в определенном возрасте. Почему если у меня яркая жизнь, у меня должна быть грустная одежда. Хочу не по моде, по душе. Я так хочу. Что возраст для женщины? В каждом возрасте есть свои прелести, и каждый год стоит прожить. Очень нравится мой сегодняшний возраст. Я наконец поняла, что я хочу от жизни. Осталось теперь только все это построить. Когда-нибудь я стану такой мудрой и жизнерадостной бабулечкой с походами в парк и прыганием с любимой внучкой через лужи. Живем один раз. Живем сегодня. Вон Валькина свекровь, взяла и в 60 лет вышла замуж за любовь свою первую. А почему б и нет? Фата, баян, все как полагается – невестка устроила. Женщина – всегда женщина, в любом возрасте. Ей праздника хочется.
Так интересно, что все ее любимые города тесно переплетены с войной. Севастополь. Как там сейчас, интересно. Давно не общалась ни с кем из Севастополя. У нее Севастополь – это своеобразный ритуал. Заряд энергией на ближайшие полгода. Ей по душе Севастополь в середине марта-апреле-начале мая. Этот обжигающесоленый ветер на набережной и кафе. Капучино. Памятник освободителям. Владимирский собор. Практически полное отсутствие туристов. Пенные брызги. Прозрачная вода и чайки на воде. И бескрайние просторы. В Севастополе хорошо слушать Земфиру. Матросики. Красивые такие. Молодые. Так и хочется что-нибудь выкинуть эдакое, нафеячить, в общем. Начало мая, репетиция парада. «Как нам сократить путь? – Только быстро. За мной». Что значат его погоны – неудобно спросить. Говорит кратко, как команды отдает. Кругом. Шагом марш. Такого хочется как-то сразу слушаться. Наши пацаны навытяжку и за ним. Мы с Анькой вприпрыжку тоже за ним. Все женщины мира с беспросветной тоской смотрят на таких. Таких хочется ждать. С такими нестрашно.
Севастополь – это пропустить маршрутку и пешком ночью до Казачьей бухты. Босоножки новые, красивые. Зараза, набойка. Босиком. Ноги в кровь.
Казачья бухта. Утро. Военное училище. С пирса на территорию нахимовского училища, в запретные воды. Сторож грозит кулаком: «Посторонним нельзя на территорию». Ха-ха-ха. Посторонним девушкам нельзя. Ха-ха-ха. Пусть ребята хоть на живых девушек посмотрят, а то ж все на постеры. А их гоняют на плацу. А мы веселимся. С брызгами и смехом. Вылезли на пирс. Сторож отходит. Мы опять нырь. Весело. Вода обжигает. 3 мая все-таки. «Нюра, краб смотри. Смотри, какой прыткий. Палку дай. Я его сщас словлю. Блин, чтоб клешней не вцепился. У меня просто кошачий инстинкт. Глуши его. А-а-а. Нюра, ты его убила. Ты его просто размазала.
Неудобно как-то. Может, он на нерест шел. Может, это вообще она. И у нее дома детки маленькие остались. Похоронить надо как положено».
Крым – это Алушта. Это мы с Аленкой – вожатые. Это через забор на дискотеку мимо окон директора. Это сбор мидий и варить их в трехлитровой бутыли кипятильником. Это нам 18 лет. Это танцы на пляже ночью под звездами.
У меня есть в жизни моменты, за которые хочется благодарить Бога.
В каждом городе – монетку в фонтан. Чтобы обязательно вернуться. В каждом городе свой ритуал. В Москве – американо в кафе на Арбате и книжный там же. Полдня можно пролазить. Все, что хочешь, есть. Не люблю московскую толкучку. Приеду с ним – полюблю и Москву.
Столько звонков за день. Надоело. Устала. Устала разговаривать. От всего устала. Спать. От него не устала. Почему? Не хватает его.
Ира готовит есть, попросила в магазин сходить. Марьяна на кассе, улыбается мне. Мне постоянно улыбаются люди. А я сейчас никого видеть не хочу, улыбаться никому не хочу. Завтра буду – сегодня не хочу. Консьержка улыбается, консьержке заплатить. Завтра деньги дать за школу, за музыкальную школу, пополнить счет на телефоне. Учительница позвонила – по трудам «двойки». Бисер купить на труды.
Кен идет, улыбается. Влюбленный в Украину канадец, снимает квартиру этажом выше, обещала на чай пригласить. Не сейчас. «У тебя такая насыщенная жизнь», – говорит. Просто застрелиться иногда хочется, какая насыщенная. Завтра буду заниматься своим настроением.
Люблю этот Киев, Соломенку, улицу Курскую. Удивительно, люди идут, здороваются друг с другом. Люблю такой Киев. Вечерний весенний воздух. Середина марта. В Ленинске-Кузнецком снег.
Она стала допускать мысли, что, возможно, у них с Димой – все серьезно. Как могут сойтись люди, которым уже за 30. Ей 34, ему 43. И тут какой-то символизм. Они ведь на самом деле друг друга не знают. У каждого человека есть свои недостатки. Какие у него недостатки? Она не знает. Одни достоинства. «Как мало тех, с кем можно помолчать. Кто понимает с полуслова, с полувзгляда, кому не жалко год за годом отдавать, и за кого ты сможешь, как награду, любую боль, любую казнь принять…» И пить на кухне теплый чай. С ним. Есть недостаток, нашла. Он рассеянный. Ну, слава богу. А то у нее уже скоро комплекс неполноценности начнется. Нужно будет завтра спросить у него, какие у него недостатки. Им определенно нужна Москва, может, правда разочаруются в друг друге. Сомневаюсь очень, но все же.
А у нее какие недостатки, если спросит. Ууууу. Держись. Главный – она расстраивается по мелочам. Всегда. Знает, что по мелочам, а все равно расстраивается. Она вспыльчивая. Она провоцирует. Вот недавно он ей звонит, говорит, что не мог дозвониться. А она такая: «Это что – упрек?!» Знаешь, протяжно так, с акцентом на «что». И уже мысленно руки в боки. Машинально. Она с подружками трындела. А он звонил. Она расстраивалась из-за пропущенных от него. Гребаный вибер. Где «входящий на другой линии»? Для женщин. Для таких, как она, женщин. Она бы сразу переключалась на него. А он, такой молодец, не повелся на провокацию, он и провокацию саму не заметил, похоже. Она всю жизнь такого искала. И хочется его целовать-целовать, уткнуться носом в его шею и молчать. Боже, спасибо тебе за это счастье. Она хочет, чтобы он читал между строк. Ладно, без этого она может обойтись. С его рассеянностью это бесполезно. Она любит его эту рассеянность. Она научится ради него говорить, что она хочет, что ей нравится и не нравится. Но у нее есть и достоинства. Причем оборотная сторона ее достоинств, это ее недостатки. Она не пилит по всякой ерунде. Достоинство. Забыл хлеб купить, как просила, это ерунда. Но если ее вывести из себя. Обычно она 3 раза предупреждает, что она уже «выводится из себя». Если вовремя не принять этот сигнал, то будет Армаггедон – всем. Руины и пепел как в Помпеях. Недостаток. И так, наверное, со всеми качествами, две стороны медали. Она болтливая – она коммуникабельная (слово-то какое важное, офисное такое). Вспыльчивая – эмоциональная. Расстраивается по мелочам – чуткая. Сложная – интересная. Она ему интересна. Кто у нас там он по гороскопу – Близнецы? Так как их двое, им постоянно нравятся разные вещи, противоположные. Она – Скорпион, это же сплошная противоположность. Ей самой в себе сложно разобраться. А Близнецы в восторге, есть чем им вдвоем заняться. То, что с ней нелегко, она не спорит, но то, что с ней не соскучишься, – это факт. Она тоже читает его как редкую книгу, страницу за страницей, взахлеб, запоем.
Не нужно допускать печальные мысли до Москвы. Она обещала. Хотя она вышла на стойкий позитив с ним. Она может иногда «распечалиться». Может позволить себе немного печальки. После концерта Вакарчука она больше не впадала к в грусть. Вакарчук с его Сьюзи это был последний раз. Правда, это было вчера. Но она знает, что больше так не будет. Москва будет поворотным моментом. Москва ассоциируется у нее с мавзолеем. Просила ведь жена, похороните мужа. Нет, лежит. Намучалась она с ним. А он всю жизнь любил Инессу. Как можно жить с мужчиной, который тебя не любит. Это не любовь, это уже жертва какая-то. Яркое воспоминание из детства. Мама привезла в Москву, нужно ребенку показать столицу, окультуривать, так сказать, ребенка нужно. Пришли к мавзолею. Она как увидела эту очередь, как закатила истерику. Истерику, такую настоящую, по-армаггедонски. Так и не пошли. Осталась не окультуренной. Правда, потом уже, взрослой, она все-таки посетила мавзолей. Увидеть, как это. Вот это работа. Это не то, что она по шахтам. Стоять в полумраке у гроба. Так и с ума ведь съехать можно. Глазом не моргнет. Интересно, они о чем-то думают в это время или медитируют? Медитировать тоже страшно. Вдруг откроется третий глаз и увидит Арманд и Крупскую возле гроба.
Она уверена, что после Москвы что-то изменится для нее кардинальным образом. Она окончательно похоронит свое прошлое в Москве, предаст прах прошлого земле. Для него тоже ВСЕ изменится. Что будет, она не знает. Но что по-прежнему не будет, это она знает. Все будет хорошо. «Все равно счастливой стану, даже если без тебя». Но хочу быть счастливой с тобой, милый.
Да, милый, да, но…
Лучше разбираться со своими многочисленными поклонниками, чем с другой женщиной твоего любимого мужчины. ТВОЕГО мужчины. Лучше уйти первой. По-английски, красиво, тихо, не прощаясь.
Москва станет для нее Димой. Александровский сад. На Аллее славы Одесса, Севастополь. Черное море. Родина. Ахматова и ее сероглазый король. Маршал Жуков и его параллельная Любовь, а нет, ее звали Лидочка.
– Амам, давай работать икору.
– Сын, ты знаешь, я не люблю твои перевертыши. Говори, нормально «уроки». Дашь волшебного пендаля тебе – начинаешь шевелиться.
Дима говорит «выписать бонусы». Тоже хочу, чтоб он мне выписал бонусы, мне же он другие бонусы выпишет. Я вообще его Димой никогда не называю, только Димой или Дмитрием Анатолиевичем. Дима – это так, за глаза. Нравится, как звучит. Какая-то появилась твердеющая с каждым днем уверенность, что все будет хорошо. Вот что значит – надежный мужчина.
С математикой помочь? Я на слух не могу. Мне цифры видеть нужно. Дебет с кредитом нужно видеть и чувствовать пальцами. Цифры – материальная субстанция. Слова нужно слышать. Слова – это душа. Не могу употреблять некоторые слова просто потому, что мне не нравится, как они звучат. Раньше, например, не нравилось слово «жена». А вот звучание имени «Дима» нравится, как прохладный ручеек в тенистом лесу в летний зной. Он моя душа, хочется верить, что и я его, музыка его души. «В мой старый сад, Ланфрен-ланфра, лети, моя голубка, там сны висят, Ланфрен-ланфра, на всех ветвях, голубка. Ланфрен-ланфра, лан-та-ти-та, там свеж ручей, трава густа, постель из ландышей пуста, лети в мой сад, голубка».
«Природоведение. Ок. Тащи» – «Экология – это такая наука, которая помогает животным найти свое место жительства». Если пересказ вести на одной интонационной волне, на одной прямой, то через пять минут любая глупость покажется святым постулатом. Я стала говорить на интонационной волне как Дима. Удивительно, это же сложно. Также запрокидываю слова как он. Он говорит, что я талантливая, умная и очень красивая. По-моему, это плагиат. Это все о нем. Он что, опять мои мысли подслушивал?
Вспоминаю его лицо. Правда, помолодел. Как мальчишка прям. Он цветет. А она страдает. Нет, она счастлива, окутана счастьем со всех сторон. Страдать начинает, когда начинает думать. Пусть думает он. Он разумный. Он все сделает правильно.
Спокойной ночи тебе еще раз, любимый. Просто в небо. У тебя уже 4 утра. Нужно ложиться спать, чтобы проснуться к и «с добрым утром, милый Дима». И пусть твое сердце один раз стукнет громче от этого звука, смс от меня. Люблю тебя, скучаю сильно-сильно. Жду Москву.
«За что люблю тебя, сынок? За все. За твои щечки, твои глазки. За то, что ты у меня есть».
Порошенко подписал изменения в закон об особом статусе Донбасса. В Нацбанке не знают, удержится ли курс 22 гривны за доллар. Порошенко и Меркель инициируют встречу «нормандской четверки». Лекарства могут подешеветь в Украине. В АП назвали примерный срок принятия решения о вводе миротворцев. В Украине солнце и тепло будут бороться с дождем и мокрым снегом. Одесса провозгласила народную республику. Хм.
Одесса – это Потемкинская лестница, это черные ночи в жемчужине у моря. Это улица Н. Музыки. Нет. Н. Музыки – это Севастополь и Львов, понятно, почему ей близки эти города. Вообще, она старается не афишировать свою фамилию. Хотя все равно, ее друзья обязательно отрекомендуют. «Это Музыка, это у нее фамилия такая». Или будут орать: «Музыка, да, ну скажи, да?! Ну не злись, музыкальная ты моя». Повезло ей с фамилией. Душевная очень. Веселая как она, в общем.
Помню, в университете. Украинская литература. Лекция. На первых партах прилежные студенты сидят и кивают. Так-так, продолжайте. Я за последней. С Вовкой и Виталькой. Ржем. Весело страшно. Доржались:
– Так. Я сейчас этот цветник выкорчую. Девушка за последней партой. Да, вы, музыкальная вы наша. Экзамен будете сдавать мне по углубленной программе. Сидит и парит в небесах, «наче пісня».
Аудитория уже хихикает, предвкушает.
– Так. Встаньте и представьтесь, пожалуйста.
– Музыка.
Преподавательница в растерянности смотрит на первые парты:
– А серьезно?
Аудитория катается. Я злюсь.
Так и иду с музыкой по жизни.
Да, конечно, потом была смена фамилии, досталась по наследству по сыновьей линии. Хотела взять фамилию с дефисом как все творческие люди. Спрашивают в этом серьезном заведении, где гражданские состояния регистрируют: «Вы известная писательница?» – «Нет», – говорю. «Не быть вам больше Музыкой». Облом. Сначала ходила, понять не могла: был человек и нет, куда делся. Потом привыкла. Фамилии на – ская тоже красивые.
Хочется прокричать своему бывшему мужу, что она его простила. Прокричать, чтоб услышал. А то границы, пропуска, гул орудий, может, не услышит. Не могла прогнуться перед ним, как он того хотел. Просто он не тот был. Знаю, жалеет. Нет-нет да вспомнит, простила ли. Простила. Не права она перед ним была. Шесть лет отношений после развода. Это как перетягивание каната. Она была сильнее. Морально сильнее. И как только чувствовала, что ниточка его привязанности к ней ослабевала, то дергала его. И он срывался и летел. Двери выносил. Обижал. Обижал часто – рубила канат привязанности с плеча, так, что мозгами на обоях. Включала Снежную Королеву и молчала в ответ. Холодный, жестокий как стекло игнор. И так по кругу. Яйцеклетки за сперматозоидами не бегают. Шесть лет, вплоть до начала войны. Пыталась объяснять, как ей хочется. Не слышал. Пытался объяснять, как хочет он. Не понимала. И рвался он на этой нитке, распуская ее душу. Пока она не уехала в Кировоград. Как она к нему сейчас относится. Безразличие? Нет. Пустота? Нет. Пустота – это как бульон мироздания, где уже рождается новая галактика, галактика под именем Дмитрий. Пустота – это святое место, которое пусто не бывает, это зарождение новой жизни. Ноль. Она испытывает к бывшему мужу ноль. Женщины могут быть такими холодными, как будто никогда и не любили того прежнего мужчину, будто никогда не страдали. Хороший маркетинговый ход – вывеска в кафе «Всегда холодное пиво, как сердце твоей бывшей. Для всех разбитых сердец скидка». Не можешь сделать женщину счастливой, не мешай другому. Пусть и он ее простит. Она простила. Простит за то, что не стала последней и единственной, что им не по пути.
Засыпаю и просыпаюсь с мыслью о нем. Так нужно много всего рассказать и так сложно технически втиснуть накопившееся за вечер и ночь в кемеровские минуты. Позвонит. Я знаю. Фотографию забыл скинуть. Напомню.
Пишу:
– Доброго тебе утра, милый. Потягиваюсь. Хочу, чтоб сиси целовал. Сплю. У нас еще 6утра.
– Целую.
Вот он весь в этом. Какая должна быть реакция человека, с умным видом сидящего на совещании, когда читает это. Как он всегда делает: лоб в складки, совещаются. Тут такая смс. Интересно, на стуле ерзает или нет. Он воспринимает ее нормально, не офигевает, отвечает просто, но так, что офигевает она. Он ее целует, у нее теперь вопрос – куда. Туда, о чем написала, или просто формально, на бегу. Он всегда сетует, что не может делать несколько дел одновременно. А для нее находит и силы, и свободное пространство. Находит время, чтобы прочитать и ответить на ее любовные послания. Все, больше не буду писать. Жду. Кофе заварить. Утро какое хорошее. Блин. Когда же он уже позвонит.
Ей нравится писать ему. Пишет все, что думает, и, когда не думает, тоже пишет. Ее смс пространственные, пытается эмоции одеть в слова. Он, кажется, читает между строк. Правильно, лучше вообще читать по диагонали. Он отвечает кратко, лаконично. Тынь-тынь-тынь. Но как бальзам на душу.
– Дима, а в Москве… Я тебя буду целовать. Буду голая к спине твоей прижиматься. В плечо целовать, в шею. Давай будем просто лежать и обниматься. Тебе же не только секс от меня нужен. Гулять по Москве будем. Договорились? Ладно?
– Ладно… Не только. Будем просто лежать и обниматься. После второго-третьего раза. Так и будем.
Вот как он так может, чтоб и волки сыты, и овцы целы. Он принимает ее женскую логику, принимает ее такой, какой она есть. Принимает ее женскую игру, но играют они по его правилам. Просто у нее есть бонусы, очень много бонусов, у нее есть джокер. Может, ему даже нравится это. Он видит не набор качеств хорошие-плохие, он видит душу. Похоже, он ее понимает. Нет, он не понимает ее, он интуитивно чувствует, что она хочет. Его характер для нее – это, вообще, проооооосто находка. Не идет у нее на поводу, а подминает ее под себя. Нежно, но уверенно, без насилия, к себе под мышку. Он не отвечает, как она думала, он отвечает лучше. Что можно ответить на такое смс? Да, милая моя, будем просто лежать и обниматься. Все, хана, он ее как женщину не воспринимает. Ответить, нет, я тебя хочу, не будем просто лежать. Капец, ему только одно и нужно. Но на ее женскую логику есть его мужской разум.
Он ведет ее. И она послушно идет за ним. Она задает ему направление, а он разворачивает ее и открывает глаза на новые горизонты. И она счастлива. Задумчиво улыбается. Она уважает его. Так приятно уважать своего мужчину. И слушаться. Она будет его слушаться, как никогда никого не слушалась.
– Дима, слушала по радио передачу про инопланетян. Они, типа, не такие. У них у представителей мужских особей на крайней плоти усики, поэтому представительницы женского пола испытывают бОльше удовольствия, чем жительницы земли. Дима, я тоже хочу как у инопланетян.
– Сделаем.
Вот опять… Как? Как он так может. Он не включается. Он не говорит то, что я хочу услышать. Он говорит то, что мне нужно. Разговаривает с ней, откровенничает.
Не буду отвлекать его. Просто напишу. Трынь. Отправить:
– У меня тут настойчиво спрашивают, куда я пропала. Ты напиши, как будет время. Я не хочу твой звонок пропустить.
Блин, не то. Еще одну:
– В смысле, я буду по виберу болтать. Не хочу твой звонок пропустить.
Трынь.
Опять не то:
– Подружка собирается позвонить мне через 5 минут. Это надолго. Минимум минут на 40. Ты как освободишься, напиши смс. На вибере ведь нет «входящий на другой линии». А я не хочу твой звонок пропустить.
Трынь.
Представляю, это ему нужно отвлечься от работы, включиться в мое смс и ответить.
Не отвечает на смс и не звонит. Что там Вакарчук пел про Сьюзи?
Это ведь, наверное, не передаваемо, когда к тебе так относятся, как я к нему. Когда в тебе видят не просто душу, ту искру Божью, не просто доброго и рассеянного, а видят мужчину, настоящего, мягкого и жёсткого, такого (bha-ta) батю, что подобен Богу. Рассудительного и любящего.
И он слушает мой треп. А у меня слова бегут как по лесенке. А он: «Говори-говори».
Когда же он позвонит. Не люблю его Кемерово.
У нее появляется настойчивое чувство, что она без него не может. Ничего без него не может. Без него больше не может. Нужно советоваться по каждому поводу, знать его мнение, потому что он умный и рассудительный, он знает. И ждать звонка.
Не заносит ли ее на поворотах, не забегает ли она вперед? Не живет ли она в мире иллюзий? Нет, она живет здесь и сейчас, сегодня.
У нее была в детстве кошка, особенная, с характером. Любила лежать на подоконнике и греться на солнышке. А она всегда старалась вывести ее из этого состояния блаженства. Та начинала бить хвостом. Так ритмично как хлыстом. Тыдж-тыдж. Посмотри, я злюсь. Если ты сейчас не смоешься с моего горизонта, пожалеешь. Так и она сидит сейчас как эта кошка, болтает ногой. Равномерное качание ноги. Не злюсь, тревожусь. Интересно, а он бы мне позвонил, если бы я не позвонила первая. А он вспоминал обо мне сегодня. Какую песню включить «Ты. Теперь я знаю, ты на свете есть» или «Сьюзи». Сначала последнюю, потом «Ты». Ладно, он говорил, что влюбился. Куда он с подводной лодки денется. Ой, как-то даже неловко стало, как будто он подслушал ее последнюю фразу. Хотя он бы рассмеялся. Люблю, когда он смеется.
Что там за волевые решения она недавно принимала? Расстаться? У нее 11:00, у него 16:00. Блин. Не звонил. Волевых решений почему-то нет…
Она уже сегодня перевыполнила норму по входящим звонкам. Его звонка только не было. Он занят, видимо. Ну и ладно. У нее уйма дел. Она, вообще, свободная и независимая девушка. К тому же у нее ооооооочень большой круг общения. Это раз. Два, у нее работа стоит. Перевод одной книги. Добить нужно. И, вообще, кто он ей такой? По-хорошему, никто. Никакого статуса у него нет, чтобы ждать его звонки. Вот. А как хочется. Сразу работалось бы легче.
Блин, он же знает, что она ждет звонка. Она не признается ему в этом. Она же гордая. Лучше пачку соли съесть, чем признаться в этом. Женщины в таком не признаются. «Приивееет, ждала звонка. Все время на часы». Блин. Ну, кто тебя за язык тянул. Ну и ладно. Он хороший. Он поймет.
Мы все боимся боли. Близкие отношения между мужчиной и женщиной – это духовный рост. Научиться принимать другого человека таким, как он есть. Научиться открываться и доверять. Разбить стереотипы и слушать веления сердца. Раствориться в другом и не потерять свою индивидуальность. Она поверила ему. Без претензий на его свободу или право выбора. Безоговорочно поверила. Она с ним не беспокоится. У нее все мысли вокруг него. Он как канва. Орнамент может быть разными нитками, канва одна. «Я ночами плохо сплю, потому что я тебя люблю, потому что я давно, давно тебя люблю! Ты бережок, а я речка. Ты фитилек, а я свечка. Ты генерал, я – погоны. Ты паровоз, я – вагоны». Ха-ха-ха.
– Разговариваю по работе, пишу и все время думаю о тебе. Позвоню позже, целую, радость моя.
– Пока, целую тебя в шею, справа под воротником.
Все, этого достаточно. Она больше не позволит себе беспокоиться. И, может, это неправильно. Ей по фиг. Им хорошо, а это самое главное. Она с ним настоящая. Она очень рада, что не прошла тогда мимо.
У него идет снег. Как хочется туда к нему, в его снег.
Сказал, что проснулся вчера, записал время – 4 утра. Она в это время отправляла свой посыл в небо. Она перестала от него защищаться. Да, именно так и было. Почему она поверила ему? Наверное, потому, что он поверил ей. Теперь она беззащитная. Не разбей мое сердце, пожалуйста.
Желание порвать все свои записи, выбросить все свои мысли. Сегодня сказал «мы с женой». Песню «Ты» в корзину. Злая. Нет такого слова, чтобы описать ее злость. Это не ярость, не бешенство, это беспомощность, «безпорадність». Это «мы» существует где-то там в параллельной реальности. Не нужно себя обманывать. Расстаться друзьями. Он, похоже, сказал это «мы» по привычке. Сказал и не заметил. Вернее, он не так сказал. Сказал: «Мы дома не готовим кушать, питаемся полуфабрикатами. Некогда». Но он сказал «мы».
Пишет, что хочет посмотреть со мной «Достучаться до небес» (обожаю этот фильм) и «Все оттенки серого». Ладно, быть друзьями – это тоже хорошо. Где моя сила воли? Я его отдушина. Дети выросли и стали, похоже, чужими с женой. А я глоток чистого воздуха. А честно ли это по отношению ко мне? Не очень. Многие женщины, наверное, проходят через это: быть кем-то для женатого мужчины. Такие стервы, которые разбивают семьи, меркантильные создания. Все сочувствуют женам, бросил, оставил ради этой, отбила. А меня кто пожалеет? Жена о моем существовании не знает. От меня не будет звонков, когда он там, не будет истерик и «доказываний», что я лучше. А я? Постоянное ожидание его звонка. Сама позвонить не можешь, не имеешь права. Если он не разведет эти параллельные миры, я его возненавижу. И периодически мысль, а если он со мной просто играет. Смотрю на него, нет, он живет этим. Живем дальше. Три пропущенных от него. Как на него можно злиться. Как можно злиться на человека, который не просто предлагает фильм посмотреть, а говорит, что без тебя этот фильм смотреть не будет. И ты знаешь, что это правда. Какие у него недостатки? Вот он, самый главный. Он женат.
Все-таки он мой позитив. Он мое вдохновение. Взялась за перевод той своей книги, больше года бьюсь уже над ним. Хочу закончить и подписать его фамилией, потому что эта книга – его заслуга. Обещал помочь с редактированием. Не хочу подписывать фамилией бывшего мужа, который к этому монументальному труду никакого отношения не имеет. Это нежелание выйти замуж. Штамп в паспорте для меня ничего не значит. Хочу, что ли, прославить его. Сильно громко. Хочется делать ему приятно.
В Донецке заработали цветочные ларьки. Подруга сказала. Как-то она очень обрадовалась этому факту. Все будет хорошо. Позвонила Ируська, сказала, что сегодня солнечное затмение и поэтому сегодня с 11:45 нужно думать только позитивно. Логику не поняла, но все равно в тему.
Поэтому буду работать и думать о нем. Вернее, думать о нем и работать.
Такое ощущение реальности, когда он за рулем и телефон на видеосвязи. Рассказывает, какие районы проезжаем. Полное ощущение присутствия в его жизни. Сказал, что у него такое впервые, что привязался ко мне. «Глупенький, привязаться, это когда ниточкой только в одном месте. А я прилипла душой. А ты, парень, влип. Влип в хохлушку».
У нее отчетливое ощущение, что она сегодня стала другой. Она понимает, что как было, уже не будет. Что сегодня такого особенного? Она обнажила перед ним свою душу. Она не откровенничала с ним. Не принимала волевых решений. Это просто состояние. Как из бутона раскрывается роза, так ее душа открылась ее «солнцу». Это произошло. Сегодня особенный день. Сегодня солнечное затмение и его именины. С днем ангела, Дмитрий!
Разговаривали сегодня о Москве. Разрабатывает концепцию и программу посещения. Я выражаюсь, конечно, совсем другими словами. Я буду пищать от восторга и прятать лицо от смущения. Тихонько прятать лицо ему в воротник.
Она всегда именно таким представляла своего мужчину. Не мечтала, не рисовала в воображении, не искала, а он как бы всегда существовал в параллельном мире. Она его ощущала, какой он. Она просто думала, что такого, как он, нет. И их параллельные миры не пересекались. События последнего года заставили ее по-другому посмотреть на себя. Она приняла себя, такой, как она есть. Из-за своего диагноза она решила для себя, что жизнь одна и нужно прожить ее так, как ей того хочется. И он появился в ее жизни. Она всегда считала, что ей нужен рассудительный мужчина, не сумасшедший, как она. Именно таких она и искала. Только не получалось ничего. Такой, как сейчас, она была в 17 лет. Такой бесшабашной и искренней. А потом она просто решила, что это неправильно, что она неправильная. Искала противоположность себе. Правильного искала. И была боль и непонимание. Желание исправиться и стать нормальной. Как все. Искала балансир. А вот он какой, ее балансир. Он дает ей почву под ногами. Ее больше не кидает из стороны в сторону, из мысли в мысль. Она вновь стала той живительной водой, которой женщина и должна быть. Получается, что раньше ее пили и взамен ничего не давали. Она эмоционально истощилась. Она еще никогда не чувствовала себя настолько спокойной и умиротворенной. Состояние тихого блаженства. Когда хочется петь и мурлыкать. Ему петь и мурлыкать. Она с ним смотрит в одну сторону. Она с ним может обо всем-всем поговорить. Ощущение его присутствия в ее жизни. Она не висит у него на шее, не вешается на него со своими проблемами. Она идет сама, а он просто держит ее за руку. Он не дает ей упасть. И даже отношение к диагнозу изменилось. И нет больше мыслей уйти в случае если. У нее ощущение, что он не даст ей упасть. Несмотря ни на что. Даже если их пути разойдутся, она будет помнить это ощущение поддерживающей руки. Он стал тем гвоздем на двери, тем состоянием души, что дает силы жить. Она сможет жить даже без него, но благодаря ему.
Она понимает, что у него были женщины до нее. Постепенно закрадывается мысль, что она хочет стать единственной в его жизни. Эта мысль заглядывает из-за угла, не прогонят ли, успеет ли забежать внутрь. Быть не первой, не второй, а единственной. Лететь к двери, услышав его шаги, и бросаться на шею. Быть единственной во всем: в уме, в сердце, в постели. Это трепетное «мы», их «мы» еще не пришло. Она бесконечно благодарна ему, что он не давил на нее «Сим-сим, откройся». Он часто повторяет, что боится спугнуть это состояние. И он не спугнул. Он признает за ней право быть тем библейским хрупким сосудом, который мужчина должен беречь. Женщины постоянно мучают себя вопросом: «Может, это он» и всматриваются в лица прохожих. Одно неловкое слово, и душа встрепенулась и улетела. Она не успела задать себе этот вопрос, ответ пришел раньше. Это трепетное «мы» устойчивее всего на свете, это два «я», взявшихся за руку. Весь мир в этом слове, это «быть». И чувство вины по отношению к жене прошло. Это мой мужчина. Какие могут быть доводы, если здесь «мы».
Она хочет внести свои корректировки в его развлекательную программу в Москве. Она хочет в ее кафе на Арбате. С ним. Она, кажется, готова ему показать свое сокровенное, свою Мекку. Московский дом книги и Мураками. «Когда придёшь за мной, бери только меня. Когда обнимаешь меня, думай только обо мне. Можешь делать со мной всё, что хочешь, только не делай больно. Мне пришлось много пережить до сих пор. Больше не хочется. Хочется счастья». Еще хочется на могилку Матроны. Хочется ей показать ЕГО. Хотя это не обязательно. Матрона и так все видит. Она просто хочет быть с ним, дышать им, чувствовать его запах на себе. Целоваться на улице и слушать его.
Он ей рассказывает постоянно, с кем разговаривал, куда едет. Это тот-то, он для меня значит то-то. Будто экскурсию по своей жизни проводит. Это как новую хозяйку в дом приводят, владения ее показывают. Надеюсь, там нет никаких комнат как у Синей Бороды. Скелеты в шкафу – это ладно. Это у всех есть. Их можно показать. Синих Бород только не к нужно. Скучаю.
День начинается с «Доброе утро, радость моя», а заканчивается «Спокойной ночи, звездочка моя». И она смотрит на далекую звездочку в небе, и он, может, смотрит. Она ночью, он под утро. И какая разница, что будет дальше, если сейчас так здорово. Вдруг так стало страшно, а вдруг это закончится. Вдруг это блаженство закончится, и наступит новое утро. «Матушка Матрона, помоги, помоги, чтоб все стало на свои места, как должно быть. Аминь. Аминь. Аминь».
Вчера с Ируськой обмывали ее первую зарплату. Ирка цепляет девушку за кассой. Разговорились. Она девять месяцев как в Киеве. Перевожу взгляд с бейджика «Юлия» в глаза. «Донецк? – Да». Взгляд у всех одинаковый, бездомный. Я не такая. Я отошла. Но от донецких глаз становится тошно. Я не живу больше в Донецке, но Донецк живет во мне.
Приходит желание и необходимость в семье, потребность ежедневно заботиться о ком-то еще, кроме сына. Эта неуловимая и трепетная святость совместных обедов и ужинов, праздники и приход гостей. Как сладкий запах благовоний в церкви. Только для посвященных. Накрывание на стол, приборы, тарелки. Это ждать прихода папы, чтобы сесть за стол. Нет семьи, если нет таких обедов. Как же она докатилась до таких мыслей? Плавно сползла. Сама не заметила.
Я думаю, что такое чувство, как у них, встречается редко, может, раз в жизни. Когда-нибудь она даст прочитать ему свой дневник. И реально ей безразлично, если у него по-другому на душе. У нее вот так. И даже если он не поймет ее душу наизнанку. Хочется выговориться, но, глядя в глаза, так не скажешь. Смелости не хватит, а на бумаге можно. И ничего, что он прочитает о том, что девушка хочет (захотела) семью и даже, возможно, ребенка. Это и есть нормально. А все ее представления раньше, как должно быть, вот то неправильно, то фальшь, блажь и игра. Вот она жизнь настоящая. «Любовь – когда хотят жениться, всё остальное – виды флирта. Пусть лучше рвётся там, где тонко, пусть будет больно и некстати, любовь – когда хотят ребёнка, всё остальное – мир симпатий».
Интересный ассоциативный ряд получается: его поддерживающая рука довела ее до ручки. Ее отношения с бывшим мужем после развода строились по принципу гостевого брака. «Одиннадцать минут» привычки. Ее все устраивало. Не нужно заботиться о нем. Не нужно терпеть его характер. Провели время вдвоем и разбежались. Никто никого практически не напрягает. Такая «сама по себе». И это ощущение полной свободы. Ведь сколько женщин так живут. Они самодостаточны. Им мужчина как социальный статус не нужен. Они достаточно интересные женщины, что ярлык «разведенок» или «старых дев» на них не повесить. И недостатка в мужчинах у них нет. Телефонная книжка в мобильном радует, что есть кому позвонить. На праздник поздравить есть кому. Беспокоиться не из-за чего. Сходить поужинать с приятным собеседником-мужчиной – здорово. Услышать еще раз, какая она классная и замечательная – волшебно. Теплая ванна с пеной – не жизнь, а рай. Отсутствие такого постоянного раздражающего фактора, как мужчина, имеет очень много преимуществ. Она понимала, что семья нужна хотя бы, чтобы было кому в аптеку сбегать ночью при необходимости. Но эту функцию выполняли друзья или родные, поэтому постоянный мужчина ей рядом был не нужен. Мозг понимал, что замуж надо бы, но сердце не прислушивалось. Это мужчины думают, что женщины спят и видят, как выйти замуж. Миф про желание женщин, во что бы то ни стало, выйти замуж придумали мужчины, чтобы поднимать себе самооценку. Если девушка не замужем, значит, она не хочет. Замуж выходить, особенно во второй раз, это страшно. И на вопрос: «Почему такая интересная девушка, красивая и умная, не замужем?» – честно отвечала: «Не берут». А про себя: «Хвалите меня, хвалите, а я послушаю». Мы прячем истерзанные души под этим «Не берут», сердце на засов. Мужчин на свете много, а я такая одна. Ошибиться во второй раз? Мозг подсказывает, что уже 34 и нужно подумать о старости, можно и опоздать замуж… Сердце замирает на полуслове, что можно ведь и так, без замуж. Побаивается все равно душа всех этих страшилок про одиноких старушек с котами, которые вяжут носки и ворчат на всех и всё. И тут такое. Желание не просто любить и быть любимой, а желание быть в семье. Собираться за столом. Чтобы он о ней заботился. Не кто-то, к а он. Для нее это открытие. Откуда-то появилась уверенность, что она скоро выйдет замуж. Интересно, если женатому мужчине его дама сердца скажет, что она хочет замуж, какая будет реакция. Два варианта: или он что-то должен делать, или она исчезнет из его жизни. Она не будет приставать к нему, это должно быть его решение. Но очень весело представлять реакцию. Она не проецирует, что обязательно должна выйти за него замуж. Просто она захотела замуж. Это все солнечное затмение так действует. Получается, что это было где-то глубоко-глубоко, и про замуж это не миф.
Мне кажется, что перед замужеством с девушками должен поработать психолог и составить такой перечень пунктов, что будущему мужу можно, что нельзя. Такую своеобразную инструкцию для безопасного обращения с девушкой. С мужчинами, мне кажется, проще. Страниц в инструкции меньше будет, это однозначно. Как любит говорить мой дядька: «Мужчина должен выходить из дома с полным желудком и пустыми яйцами». Еще мужчин нужно уметь слушать, включаться в него, жить им. Если ваш мужчина не делится с вами своими переживаниями, то, к сожалению, это не ваш мужчина. Чтобы «быть» не перешло в «быт». Уважать своего мужчину нужно, это больше нужно даже женщинам. Чувствовать удила. Ха-ха-ха. Повод отпущен, но «тпру».
А из каких пунктов состояла бы инструкция по обращению с ней:
– нельзя называть ее именами животными. Всякие там зайчики, кролики, это фе. Скользкие рыбки тоже не по нраву. Если уж из этой серии, то лучше что-то покровожаднее. Змеючечка, ты моя. И вроде бы сразу мудрая и спокойная, и змеючечка. Или пантерка. Хвостом тыдж-тыдж. Это где-то признание ее силы. Разозлишь – получишь. Ну или Мусей можно. Кто такая Муся? А фиг его знает. Звучит хорошо. И вообще все эти сю-сю-пусю будто в детском садике. Пусюся, давай кушать кашку. Фе. Дима мооооооожет правильные слова находить.
– нельзя копаться в волосах там, где у детей родничок. У нее там связь с космосом. Энергетический поток. Если положить сверху руку, то как будто пуповину отрезали, это ее провод заземления. Интересно, а если Дима руку положит, не нарушится ли поток?
Обсуждала с подружкой вчера эту тему. Она сказала, что ей нужно, чтобы ее мужчина не смеялся из-за того, что она цифры путает. Ей говорят 4, а она пишет 7. Вот попробуй мужчине без такой инструкции пойми, что к чему. Блин, а я ведь «лево» и «право» путаю. Почему это «лево», если развернуться спиной, то это будет «право». Никакой логики.
– нам нужно позволять жаловаться, вернее жалобиться.
Самая распространенная мужская ошибка. Миллион раз наблюдала подобную картину. Смотришь и думаешь: «Мужик, беги. Мужик, это катастрофа. Это провокация». Мужчина – это активное начало. Ему жалобку – он действия. Но женщинам иногда не нужны действия. Это когда они жалуются просто так. Они не хотят, чтобы их услышали, им хочется, чтобы их послушали. Единственное правильное решение – это мужская капитуляция. Обнял: «Иди ко мне, моя девочка». Женская логика бессильна против «моя девочка». Женщины любят, чтобы их жалели, но чтобы при этом она не чувствовала себя жалкой.
– нужно терпимо относиться к тому, если она на каблуках и в шелковом халате с кефиром в бокале для мартини… дома… в выходной… в 10 утра. Ей так нужно. Да, на каблуках. И если в бокале не кефир, а мартини.
– нужно сообщать ей о своих планах. Чтобы не додумывала.
– нужно ее маму любить. Ну, или хотя бы вид делать. Мама – это святое. И вообще знать, как зовут всех родственников.
– Хвалить нужно. Хочется стать еще лучше. Недостатки свои она и так знает.
– Для сына примером и другом быть. Чтобы она гордилась своим выбором.
– Утром, когда она с чашкой кофе, не трогать. Она еще не включилась.
И самый главный постулат. Не читайте никаких инструкций – изучайте свою женщину сами.
Какая-то инструкция странная получилась. В принципе, для мужчин то же самое. Если в двух словах, то ценить достоинства, закрывать глаза на маленькие недостатки.
Ей всегда было важно увидеть, как мужчина злится. Спровоцировать мужчину на злость. Такой себе маячок. Не потому, что ей хочется его разозлить. Она смотрит. Так этот, вообще не то, этот интересный. Это можно, здесь стоп. Она ему хамит, в открытую. А он улыбается. О, да ты сильный. Тебя мое «фыр» не смущает. Забыла важный пункт инструкции. Он должен позволять его тормошить, копаться в его волосах, причесывать ему брови, укусить его просто так. Мой лев, что хочу, то и делаю. Важно чувствовать, что ей дозволено больше, чем другим. Ей дозволено то, что другим не дозволено. Мур. Не боишься моего «фыр», лови мое «мур». Можно расслабиться. Интересно, а как Дима злится. Не знаю, что его может вывести из себя. Но она не боится. Она сориентируется.
Сестра звонила. Их завод возле донецкого аэропорта работает, но не так как раньше, чтобы людям дать зарплату, поддержать их на плаву.
Лена-сестра – это вообще отдельная история. Хохочет постоянно. Сплошной позитив. Ее цитировать нужно. У женщин состояние душевного оргазма рождается в голове. Мужчина должен быть интеллектуально подкованнее, чем женщина – это очень сексуально.
Есть у нее люди, после разговора с которыми, после «пока», мысленно просишь Бога, чтобы у них было все хорошо, чтобы оберегал их.
Смотрит на сына. Он танцует. Хорошо так. Ритмично, с экспрессией. Изображает лунную походку, но она у него своя, индивидуальная, не майкловская. Стягивает ногами ковер и также в танце расправляет. Выпады, взмахи руками. Это ее заслуга, что он танцует. Она подбадривает: «Давай, молодец. У тебя хорошо получается». Спит только, правда, накрывшись одеялом с головой, спрятавшись от мира. Надеется, что перерастет. Это последствия того, что было там. Сколько их таких детей войны. Пишет-пишет в дневник. Получается, что дневник о Диме, но и в то же время такая психотерапия. Она думала, что она отошла от тех событий, а оказывается, что Донецк по-прежнему в ней. Вспоминает бессонные ночи, когда все это только начиналось. Истерика. Сын спит безмятежно. Хоть бы не проснулся, не услышал. Прошло несколько дней, и сын не спит тоже. Она научилась спать, это просто автоматные очереди. Кричит, ругается на него. Он ребенок, ему спать нужно. А он: «Мамочка, ты спи. А я посижу. Я буду охранять твой сон, чтоб тебе не страшно было». Такой маленький мужичок. Весна. Окна открыты. Началось. Почему-то собаки сразу реагируют. Еще до. Протяжный вой собак. Стреляют. Визг колес. И собаки. Лягушек не слышно. Ставок рядом, и эти сволочи всегда не давали спать. Молчат. Лягушки молчат. Хочется снова слышать лягушек. Ночью расстреляли и сожгли магазин на остановке. Как-то воспринимаешь это нормально. Утро. День-ночь все перемешалось. Вертолеты. Низко летят. Если находишься на улице, то желание упасть вниз лицом. Почему они тут летают, куда они летят, зачем. На Славянск, наверное. Вспоминаешь, как поехали с сыном к сестре, нужно было отдать что-то, а одного его оставлять дома страшно. Идем назад, на остановку, но не ту, что всегда, а на дальнюю. Болтаем. Планы строим. Вой «скорых» и гул толпы. Толпа идет на нас. Эта толпа слилась в моей памяти в одно лицо. Это лицо ужаса и непонимания. Расстреляли ту остановку, ту, что метрах в пятистах от нас. Женщина погибла, девочка в тяжелом состоянии, продавщицу фруктов ранило осколками. Едем в автобусе, молчим. Новость разносится тут же. Как вода на тонущем корабле, отсек за отсеком. Новость обрастает подробностями. Сжимаешь руку сына, молчишь. Вспоминаю, как звонила двоюродной сестре. Даки обстреливают. Снаряд вошел в пятиэтажный дом. Семья погибла. Она одна дома. Она и еще одна соседка – и все люди в подъезде девятиэтажного дома. Истерика. Вспоминаю, как Наташке звонила. Куда пропала из Одноклассников? Так она уже неделю в подвале школы живет. Даки обстреливают. Они только вышли на улицу. Вроде тихо. к Смеется, суп в подвале варили. Спят покатом, кто на лавках, кто на полу. Сыро только в подвале. Вспоминаю аптеку. Заходят трое с автоматами. Почувствовала себя намного меньше ростом, просто вросла в землю. На сантиметров десять ниже стала. Рассматривает витрину. Сын рядом. Замер. Обычно мельтишит, бегает, забрасывает тебя вопросами. Вечно его нужно одергивать. А это стоит и молчит рядом. Продавщица поседела, наверное. Обслуживает. Стандартный пакет. Бинты, вата, зеленка, болеутоляющее. Расплатились, ушли. Выходим на воздух.
А в Киеве ночь. Машины мигают на парковке огоньками сигнализации: красные, синие. Красиво так. Тишина и огоньки сигнализаций на машинах. Как колыбельная. Начинаешь ценить такие моменты. Наслаждаться, что здесь мир. И больше ничего не нужно. Не нужно путевок на курорты. И так хорошо. Мы научились собирать волю в кулак, отключать эмоции и жить. Только эмоции никуда не деваются. Собираешь их в кастрюльку и накрываешь их крышкой. И они кипят на медленном огне. Только бы крышу не сорвало у кастрюли. Пишешь на бумаге, и легче становится.
Когда запускается механизм истерии, то это неотвратимо. Включаешься, говоришь себе, что это все ерунда. Не работает. Пустые прилавки в магазинах. Огромные толпы на кассе. Аптеки пустые. Тоже покупаешь. Стандартный набор: успокоительное, болеутоляющее, на всякий случай от температуры что-то сильное. Береженого Бог бережет.
На улице машины с открытыми окнами, блеск оружия. Сейчас это оружие блестит, а потом оно убивает. Мимо КамАЗ, в КамАЗе та же картина. Не удивляешься.
Что-то у нее уже все перепуталось в голове. Что было зачем, в какой последовательности. Последний рейс из мирного аэропорта. Донецк – Киев – Москва. Авиасообщение с Москвой отменили еще до этого. Презентация, отработала красиво. Выходим, включаю телефон. Донецкий аэропорт. Истерика. Назад не полетишь. Мыслей нет, только единственное желание – домой. Там сын, он ждет, он один с пожилой бабушкой. Если она будет рядом, он не будет бояться, она его защитит. Билет Москва – Ростов. Так будет быстрее. Опаздываем на рейс. Помогите, мы из Донецка, нам домой нужно. У нас там дети. Рядом Анька, держишь ее за руку. Таксист сочувствует, летит какими-то параллельными улицами, нарушает. Вечерний вокзал Ростова. Мир, молодежь веселится. Поезд только до Иловайска. Опять это ощущение Титаника. Пустой поезд. Толпы людей в направлении России. Спасибо бывшему мужу, встретил. Не ожидала. Опасно все-таки. Слышала, что от Иловайска больше ничего не осталось.
Ее район – въезд в Донецк. Десять минут до центра. Объездная на аэропорт, прямая трасса на Славянск, Мариуполь в противоположную сторону. Когда это только начиналось, февраль, кажется. Колонна джипов летит на бешеной скорости по ночным улицам. Отпрыгиваешь на обочину. Утром в новостях, кто-то там пытался улететь из донецкого аэропорта, их не пропустили. Какие-то шишки. Стреляли. А, ребятки, так это вы вчера у нас проездом были.
У сына день рождения. Первый день рождения без детей. Просил аквапарк, не понимает, говорит, обещала. Последний день рождения дома. Пришли гости. Шутят. До того, как стемнеет, уходят. Убирает посуду, посуда в шкафу звенит. Гул. Лязг, как в аду. Танки, много танков. Под окнами танки. Считает, в глазах рябит, не сосчитала. К тому же фонари на улице не горят. На полке спасительный билет. За две недели купила – Кировоград. С билетами проблема.
Ночной гость сегодня не приходил. Не понимаешь, во сне он был или наяву. Не веришь своим ушам и своим глазам. Ровно в полночь звонок в дверь. «Кто?» Тишина. Всматриваешься в глазок, на лестнице стоит, в глазок не видно. Машинально, размеренно так и спокойно идешь на кухню за ножом. Никогда не понимала, зачем ей этот нож. Пригодился. Огромный такой. С таким спокойнее. Сжимаешь в руке нож до беления костяшек на пальцах. Ты по одну сторону двери, он по другую. С тебя ростом где-то. Слышишь его дыхание за дверью и стук своего сердца. Крепче сжимаешь нож. Подпрыгиваешь, ручку, сука, дергает. Нож упал, безнадежно звякнул и упал. Смех за дверью и шаги вниз по лестнице. Баррикадируешь дверь. Не чтобы гостя ночного остановить, чтобы его приход услышать. Ложишься с сыном спать, щупаешь рукой – нож рядом. И так почти неделю до самого отъезда. Опять полночь, ты ждешь. Начинаешь кричать. «Давай. Не томи. Заходи. Я тебя жду. Я тебе кишки на рукоятку намотаю, сука». Состояние страха до отупения. Мозги не работают, только инстинкты. Понимаешь, что так просто ты не сдашься. Убить можешь за спокойствие своего сына. Если к сил хватит. Истеришь. Может, я просто с ума схожу? Звонишь бывшему мужу. Остался ночевать. Ночной гость не приходил. Точно – с ума сходишь. Ночная галлюцинация. Облегченно вздыхаешь. А нет, это реальность. Видел, видимо, что мужик в квартире, весточку мне оставил: звонок отрезал. Ищешь безопасное место для сына. Вместе ищем – в диване. Залез, и не видно его. Даешь наставления, чтоб, если начнет происходить что-то нехорошее, ни в коем случае не вылезал, пересидеть нужно. Тревожишься. Истории ходят о мародерах. Зона в семи минутах пешком. Говорят, побег был. Есть захотят, будут в гости набиваться. Странный какой-то этот гость. Ограбить хотел бы, залез бы днем, пока они у бабушки. Убить хотел бы, дверь открыть не проблема. Пугает. Может, из квартиры выживает. Опять как по часам – двенадцать. Держишь ручку двумя руками. Нож зажимаешь ногами. Глазок с вырванными кишками падает к ногам. Только не увидеть бы его через зияющую дыру в двери. Интересно, если люди с ума сходят, они понимают это или нет.
Что-то разбередились раны на сердце, записывает. Киев спит, а она пишет. Дом напротив спит, украинские флаги на балконах тоже спят. Крыша. Всплывает крыша соседнего дома в Донецке. Вечернее небо. Как она любит. Поставишь так глаза и смотришь вдаль на уходящее за горизонт солнце. И тут на крыше напротив трое мужчин в черном, в балаклавах. Солнце отбилось от жестяной пластины. И она их увидела. Передвигаются навприсядку. Чтобы так передвигаться, нужно быть достаточно физически подготовленными. Длинные черные сумки. Прячутся от случайных взглядов таких романтиков, как она. Не верит своим глазам. Показалось. И они исчезают. Она всматривается. И стоит как столб на балконе. Вон опять голова показалась на долю секунды. Подруга из Краматорска звонит. У них связь появилась. «Что делаешь? – На мужиков в черных балаклавах смотрю на крыше. – Дура, вон с балкона, на пол падай и с балкона!!! Шторы закрой». Впервые обрадовалась, что сын их тоже видел. Это не сон, это реальность, она не сошла с ума.
Сбор вещей. Документы. Ноутбук. Словарь. Книга, которую переводит. Полчемодана. Сильно много брать нельзя. Едем в Константиновку на вокзал. Все хорошо. Дядя Валик звонит, переживает. У сына тоже чемодан, маленький. В случае, если придется бежать, чемодан бросать. Противотанковые ежи, блокпост. Колючая проволока на ежах, растопырились посреди дороги. Поезд тронулся. Побежали пейзажи за окном. Военные, много военных. Дядя Валик звонит, говорит, по новостям передали, мост взорвали. Мы в поезде. У нас все хорошо. Кировоград. Тетя Таня с внуком. Они уехали раньше. Плачем.
Дядя Валик ждал. Как-то тоскливо. Чувствуешь себя предателем, что сбежала. Сколько детей там осталось, стариков, беспомощных. Мама осталась. Если бы не сын, то, может, и не уехала бы. Хорошо, что уехала. Она все сделала правильно. Она бы больше не выдержала. Ночной гость сыграл свою роль.
Вспоминает, как отключали свет. Будто выключателем щелкнули. Сначала их дом, потом по цепочки соседские. Воды в кране нет. Света нет. Слава богу, просто поломка, скоро отремонтируют. А воды, говорят, несколько дней не будет. Бои. Сколько протянет город-миллионник, если вдруг не будет воды и света. Зима к тому же не за горами.
Час ночи – спать. Высказалась на бумаге, как гиря с души упала. Сколько у нее еще таких гирь-воспоминаний. Изливает душу, все благодаря ему.
Играла с ним вчера. Берешь его фотографию в мобильнике, двумя пальчиками по экрану: приблизила, удалила. Удалила, приблизила. Почесала кончик носа, взъерошила ему волосы. Не выдержал, похоже, курить пошел. Веселюсь, интересно, чувствует ли. Посмотрела на часы. Ладно, у него уже почти час ночи, пусть парень выспится. Сказал сегодня спасибо, что поспать дала. Чувствует-таки. А потом мысли плавно переключились на войну, а то бы всю ночь ему спать не дала. Мой лев, что хочу…
«Доброе раннее утро, соня». Воскресенье, а он работает, у них мозговой штурм. Штурмуйте, штурмуйте, Киев еще спит. В Киеве 04:03.
Так, Киев проснулся. Ее сегодня осенило, почему она не могла определить его недостатки. Их двое. Он Близнецы по гороскопу. И в нем сосуществуют два разных человека, их недостатки и достоинства накладываются друг на друга, поэтому так к сложно определить, какой он. Прислал адрес другой электронной почты. Комментарий: это девичья фамилия матери. Вот он, тот другой. Веселюсь безудержно. Звонить нельзя, у него конференция по скайпу. Написать срочно, чтобы мысль не забыть.
– Я так и знала, что вас двое.
Трынь.
– Не понял?
– Потом.
Трынь.
– Лучше сейчас вот скажи, кто этот тот второй.
Похоже, тот второй включился. Пью чай на балконе и ухахатываюсь просто. В картинках представляю. С ним ночью на улице не страшно, потому что их двое.
– Волобуев твой. Единственное смущает, это что, групповуха получается?
Она Скорпион, это диапазон от Лилит до Снежной Королевы, смотря как громкость настроишь. От холодного игнора до «где мой топор?». Если у него недостатки и достоинства помножены на два, то у нее они в квадрате. Его Близнецы потерялись в ее Скорпионе. Один сидит в ее песочнице и с блаженной улыбкой лепит куличики, другой лежит на песочке и загребает под себя: это все его.
Звонит, сказал, что несколько раз сползал под стол от смеха во время скайп-конференции. Брал себя в руки, бросал взгляд на телефон и снова сползал. Он всегда западал на скорпионов. Ему нужно бежать, следующая встреча.
– А вот про скорпионов это было обидно. Я самый главный скорпион. Всем скорпионам скорпион.
Трынь.
– Ты самый лучший скорпион из всех зодиаков мира. И, вообще, главное – это ты.
– Ой, ну ладно))
Трынь.
– Втюрился, что ли?))
– Видимо, ДА.
– Ватсон, это очевидно.
Стоит на трассе. Курит. Ей нравится, как он это делает. Движения какие-то энергичные, четкие, видно, что он волевой человек. Двое взрослых людей. Один в машине, другая на диване, насмотреться друг на друга не могут. Повторяет ее мысли о том, что все люди ругаются, и они тоже когда-нибудь поругаются, но он не боится. Переживает, чтобы она как-нибудь не так не отреагировала. Ее «Фыррррр», видимо, боится. Ты не говори «мы» на других женщин, и все будет нормально. Про скорпионов тоже не говори. А то желание сразу всех девушек прошерстить на принадлежность по зодиаку. Такое не говорят, и она молчит.
– Ты знаешь, до Москвы практически месяц. А мы уже договорились до «второго я» и «втюрился». Просто боюсь, до чего еще мы можем договориться за этот месяц. Мне уже страшно и хочется спрятаться в норку.
– Я за себя не боюсь. За тебя боюсь, но у тебя выбора не будет.
Если он многогранник, то она кубик-рубик. Каким-то образом ему удалось собрать ее воедино. Он тихо, но уверенно захватывает ее территорию. Кучу своих фотографий прислал, владения метит. Колышек за колышком вбивает на ее территории, распространяется на ментальном уровне. Кажется, ее покорили. А как же свободная и независимая? Памяти в телефоне не хватает, удаляет лишние фотографии, его фотографии одна за другой. Телефон в руки никому давать нельзя.
Весь мир начинается именно с отношений между мужчиной и женщиной. Это инь-янский круг и два перевернутых треугольника в звезде Давида. У них тоже есть свой треугольник.
Спрашивает, как ее сын относится к его звонкам. Сын всегда очень ревностно относился к мужчинам, которые даже просто на улице здоровались. Катались как-то зимой с горки. Он на санках туда-сюда. Она ждет. Подходит к ней из серии вечный поклонник. «Привет-привет». Хотел, видимо, показать, какой он потенциально классный отец. Ну, сыночек ему устроил. Разгонялся, санки летели вперед, он за ними на коленках. Другой раз в полете, нога ласточкой. Третий раз – мордой в сугроб. Тот его поднимать, запыхался бедный. Сын веселится, построил дядьку. Откашливается, снег поклоннику в морду. Она не вмешивается, мужики сами разберутся. Поклонник понял, что не справится. А на Диму как-то глаза закрывает, смотрит, но не донимает допросами с пристрастием. К нему просто подход нужен, показать, что любят его маму, и дать понять, что, парень, ты крут, но мужик здесь я. И все.
– Передавай сыночку привет.
– Передаю. Тебе сказали: «Ладно, передай и ему тоже».
– Это уже что-то. Он, наверное, чувствует, что все серьезно, и поэтому молчит.
Он, наверное, не понял, что сказал. Она сначала тоже пропустила мимо ушей, а потом ее бортонуло. А волны с шумом бились о борт, так и ее бортонуло об это слово «серьезно». Блин, ну вот нужно было все испортить, нельзя было по-другому сказать. Он и не собирался, наверное, это так выразить, а получилось… Испугалась она. Она не готова к этому «серьезно». Ей хорошо с ним, очень хорошо, но вешать ярлык «серьезно» она не готова. Она боится раствориться в нем и боится, что не знает его. Она не надумывает его, она его интуитивно чувствует. Она теряет контроль, она его уже потеряла. Она чувствует, что что-то происходит, что-то чарующе прекрасное. Хочется плакать, то ли от того, что «Ты на свете есть», то ли от того, что он так далеко. Если бы он был бы рядом.
И вообще она серьезно задумалась, а готова ли она к серьезным отношениям. Это же очень ответственный шаг – взять и все круто поменять в жизни.
Боже, как он почувствовал. Звонит ей. Сдала свои последние бастионы, сказала, что если она будет «фыркать», то против «девочка моя» она бессильна. Сказал, что запомнит. Что это она, в самом деле, пусть он думает. Опять это ощущение, что он ведет ее. Она ему фразу, он отвечает на той же волне. Она боится, что так не бывает. Может, сдаться на волю победителю? А как же свободная и независимая? А как же чувство вины?
Стандартное утро, 4 утра по-киевскому.
– Мур (Читай: я здесь, я о тебе помню).
– Досыпай, котенок мой.
– Мур, слушаюсь и повинуюсь.
– Целую.
– Чувствую себя красной шапочкой, а ты волк. Мандраж. Рейхстаг еще держит свои позиции, но близок к безоговорочной капитуляции. Поворачиваюсь на другой бочок и сплю.
У нее завтрак, у него обед. Она жует овсянку, он бутерброды. Пьют вместе кофе. Осадок от ее вчерашнего «бортания» растворился в его хорошем настроении. Обсуждают, как всегда, все и ничего, говорят о жизни. Смеются. Тема плавно переходит к особенностям национальной украинской кухни. И тут занавес: «Я хочу, чтобы моя женщина готовила мне по-настоящему и гладила мне рубашки». Она больше уже ничего не слышит. В голове картинки: на плите жарятся котлеты.
Жарко, особенно в парандже (его подарок, очень нужная вещь). Утюг шипит и брызгает паром. Гладильная доска – с горой неглаженого белья. Грязные дети грызут соску. Собака, лабрадор, хочет жрать, смотрит на нее голодными глазами, голодная слюна капает на грязный пол. Стоп. Чья женщина? Молодой человек, вы, между прочим, пока еще женаты. Может, вам нужен гарем? Одна будет есть готовить, другая гладить? А ее кто-то спросил? Как-то она себе все совсем не так представляла. Как-то не по адресу с такими категоричными желаниями. И мысли понеслись вереницей, обгоняя друг друга. То есть он что? Прощупывает почву, разведка боем, наступлением, так сказать, подходит ли она на роль жены. Она даже не знает, готова ли она к серьезным отношениям. А тут такое. Если мы поженимся, то будет так? Почему она не спрашивает, готов ли он выносить каждое утро мусор, ездить в магазин за продуктами и терпеть ее гигиенические принадлежности в ванной на полочке (она их будет специально разбрасывать, чтобы не забывал, что у него есть жена). Так-так, давайте не будем загонять коней на переправах. Она пока не готова замуж, особенно к такой вариации замужества. Она хочет быть любимой женщиной, женой, которая будет готовить кушать, печь пироги, заниматься домашними делами. Но потому что она этого хочет, а не потому что от нее этого хотят. Налет разочарования закрадывается ей в душу, неужели она в нем ошиблась. Сразу вспомнилась пена с ванной, болтание с подружками, и шампанское, почему-то, сразу вспомнилось. Если бы она априори не считала его другим, не банально бытовым, она бы расстроилась, а так она просто перестала о нем думать. Если мысль стучалась к нему, вспоминала себя в парандже и снова не думала о нем.
Она привыкла относиться к мужчинам с учетом того, что он тоже чей-то брат, сын, отец. Если от кровных не будешь требовать невозможного, то как можно требовать этого от мужа, с которым засыпать и просыпаться. Не хочется так думать, что он так думает. Тянуть лямку самостоятельно она не собирается. И строить ее не нужно. Не из той породы. Разделение обязанностей должно быть. Эта мужская работа, это женская. Хотя какая разница, если ты хочешь с человеком прожить всю жизнь, то нужно быть готовым, что иногда придется терпеть, иногда больше делать, чем получать. Какое разделение? Уступать друг другу нужно. Она стала перебирать в голове те счастливые семейные пары, которые знает. Женщина готовит, мужчина помогает. Женщина не успела повесить белье, мужчина повесил. Разве это кому-то нужно: склоки на бытовые темы? А если человек заболеет? Она хочет, чтобы ее мужчина мог ей доверять, жизнь свою доверить, а она ему. Чтобы мы было, а не я-ты.
Вечер.
– Выйди, пожалуйста, на видеосвязь.
Включает. Увидела его и сразу все поняла. Такой трогательно потерявшийся, похоже, он не понимает, в чем дело. Забываются его «ляпы» сразу, обнять хочется и прощения просить, что злилась.
– Что-то случилось, милый?
– День прошел ужасно. Все валилось из рук. Со всеми переругался.
– Из-за чего?
– Да мне тот что-то не то сказал, потом я что-то ляпнул. И так целый день. И со всеми.
Она обожает его за эту его душевную чистоту. Какие могут быть рубашки и еда, это он выразился не так.
– Я со всех сторон сволочь. От этого сползаю в депрессию. Если я на тебе женюсь, то я там буду сволочь. Если на тебе не женюсь, то буду сволочь по отношению к самому себе.
– Молодой человек, я вам пока «да» не сказала.
– Ты думаешь, я тебя в ЗАГС не затащу? Хоть силой.
– Меня можно в ЗАГС затащить, если только сказать, что мне это сделать «слабо».
– Спасибо за слабо, такой вариант я не рассматривал.
– Дима, меня, мягко сказать, смущают твои паспортные данные. Но от таких разговоров я тоже начинаю сползать в депрессию.
Его мысли очень перекликаются с ее мыслями. Но он спешит…
– Скажу тебе сейчас не как девушка, а как друг. В смерти отношений всегда виноваты двое. Там где двое всегда правы, каши не сваришь. Разберись в себе. Если ты хочешь, отношения можно попробовать наладить. Я здесь ни при чем. Я в твоей жизни появилась, потому что ты искал другую женщину. Не появилась бы я, появилась бы другая. Я не буду брать на себя ответственность за твой распавшийся брак. И обещать тебе тоже ничего не могу. Лучше открыть глаза в 43 и понять, что ты хочешь. Лучше в 43, чем в 50.
– С девушек нельзя брать никаких обещаний, а так хочется.
Это они, похоже, так ругаются. С ее вспыльчивым характером другому мужчине она бы уже давно фыркнула в лицо так, что трава в саванне примялась бы. Она его узнает постепенно, шаг за шагом. Они, кажется, действительно дополняют друг друга. А ему не вспылить, не «пылить» не хочется, к чему эта пыль?
Она ему рассказала и про рубашки, и про еду, и про паранджу. Он ей про то, что все это мелочи, что ему нужно всего одну рубашку в день, и он и сам гладить может, а брюки он вообще покупает, что гладить не нужно. И они пришли к консенсусу. Как с ним вообще можно ругаться?
– Слушай, я тут пишу планы на ближайшее время. Как думаешь, из скольких пунктов он должен состоять?
– Максимум пять, чтобы не забыть.
Первый пункт: дописать диссертацию.
Второй: выучить английский.
– Выучить язык невозможно, можно научиться им пользоваться. А так это желание нереально.
– Хорошо, второй пункт: научиться свободно общаться по-английски и читать литературу на английском.
– Третий пункт: бросить курить. Нет, лучше так. Вести здоровый образ жизни. Четвертый пункт. Мне нужно научиться правильно распределять свое рабочее время.
– Может, работа в удовольствие?
– Точно. И пятый, он же первый пункт. Встретиться с Музыкой и больше ее не отпускать.
– Может, идти с музыкой по жизни. А с большой или маленькой буквы, ты сам решишь.
– А про паранджу мне понравилось. На улицу только в парандже, только по заранее скоординированным маршрутам и то в моем сопровождении.
Так хочется написать ему что-то хорошее и доброе. Он говорит, что она вдохновляет его. А у нее медленно где-то в животе собирается и поднимается вверх «люблю». И пока оно робкое и несмелое, но вот-вот может сорваться с языка. Она осторожничает. Она пока не уверена. Это такое предчувствие любви. Она никогда не понимала людей, которые с легкостью могут произнести это слово одному, завтра другому. Одно дело, физические потребности, другое дело, это чувство. Это или на всю жизнь, или на значительный период жизни.
– Милый, очень хочу услышать твой голос. Слово какое красивое – «милый». Дима, ты мне очень милый.
Что-то оборвалось, когда он снова вспомнил о жене. Так вскользь, ни о чем. А она сразу вернулась с небес на землю. Неужели он не понимает, что делает ей больно.
– Что я для тебя?
– Я благодаря тебе снова стал человеком, а не роботом. Жить снова начал. У меня никогда такого не было. Я на жизнь другими глазами смотреть стал. Ты «мое».
Слушает его и чувствует себя какой-то использованной. Она – «мое», а он – «чье?». У нее даже язык не поворачивается на него сказать «мой». Так только, если в шутку, «мой лев, что хочу, то и делаю», «мой волк, я твоя Красная Шапочка». А всерьез нет. Хорошо, что он это сказал. Камнем вниз в депрессию. И претензий никаких нет. Она знала, что он женат. Просматривает их переписку за день и невольно начинает улыбаться. Только это ничего не значит. Что-то за последние дни она сильно себе всего много намечтала. Не нужно было связываться с женатым мужчиной… Что-то пропало.
Она не знает, какой он там, какой он с ней, что говорит ей, улыбается ли ей. И можно ли вообще выйти из этой ситуации без потерь. Она не хочет дарить себя наполовину. Она хочет знать, что может позвонить ему в любое время дня и ночи, а лучше засыпать и просыпаться с ним в одной постели. И понимает прекрасно, что какие-то решения сейчас принимать слишком рано. Она сама ему пока ничего обещать не может, но.
Он умный мужчина, он со всем этим разберется. Эта установка очень облегчает дело. У нее оооооооочень много других дел, кроме него.
Она мудрая женщина, она просто скажет ему, что упоминания о супруге делают ей больно. В душе больно настолько, что не хочется быть мудрой. Может, ей грушу купить, чтобы в периоды, когда в ней просыпается скорпион, срывать злость на ней. Грушу в клочья.
Если разобраться, что конкретно ее злит? Первое это то, что он заговорил о серьезности, а она была не готова к таким разворотам. И он не имел права так говорить при наличии штампа в паспорте. Второе, что слово «серьезность» как-то незаметно вкралось в ее сознание и упало на почву влюбленности. Но влюбленность – это такое: сегодня влюблена, завтра не влюблена – сори. А тут все, похоже, серьезнее. В-третьих, она злится, но на него не может злиться, из-за этого злится еще больше, но не на него.
Она злится, что он «мое», но не «мое».
Как можно его вырвать из сердца? Только вместе с сердцем. Она – человек действий: да или нет. А в этой ситуации: да, наверное, может быть, не знаю. Говорят, что самураи должны принимать решение за семь вздохов, почему она не самурай. Она – человек «копаний в себе»: да, нет, не знаю. А если еще глубже копнуть в себе, а что будет с ней, если ее «люблю» выйдет наружу, а он окажется не готов.
Он – это подарок судьбы. Но почему нельзя было такой же подарок, но без… Душа болит. И хочется, то ли порвать с ним, то ли рассказать о своих переживаниях, то ли сбежать куда-то. Может, клин клином вышибают? Ведь сколько неженатых. Зашел в ее душу и живет там.
Она может с ним говорить на любые темы. Утро началось с того, что им нужно объясниться. И она выложила ему и про жену, и про свои страхи. И про мороженое, от которого может заболеть горло. Договорились до того, что она его любит. Еще одна пядь ее территории сдана. Кажется, пора шить белый флаг и убирать кроссовки сбежавшей невесты в коробочку. Он – об ответственности и о страхе, что все против них, о том, что хочет сделать ее счастливой. Такие разговоры – уже счастье. Они сделаны из одного теста. И от этого душа парит.
Опять Кемерово. Звонков ноль. Ну и ладно. Ее мужчина занят, не стоит его беспокоить.
– Привет из Кемерово. Очень занят.
– Привет из Киева. Не хватало тебя на завтраке.
И тишина. Она тоже работает. Скучно как-то без него. Нельзя беспокоить, занят. Почему девушки должны вечно ждать мужчин с походов, с работы. Он ей тоже нужен, даже больше, чем работе. Так, проверка связи:
– Раньше служили 25 лет. Если девушка дожидалась, то в честь нее отливали пушку, а если нет, то сажали дерево. Так выпьем же за нашу единственную Царь-пушку и за наш русский лес.
Трынь…
– Не понял. Как зовут этого саженца?
Хи-хи. Если не перезвонил после такого сообщения, значит, очень-очень занят.
– Гы-гы)
– Я надеюсь, у нас пока без кустарников??
– Ты мой хороший)) Ты ж 25 лет служить не будешь? Забыла сказать, в Донецке есть своя Царь-пушка. Так что можешь не переживать.
– Обожаю тебя.
День прошел, его день. У нее 16.00. Едет домой в машине с коллегами. Не поговорить особо. Звонок, эхо в трубке. На заднем фоне музыка в машине и чей-то кашель. Интересно, слышно ли ее голос? Женский смех в трубку точно слышно. Неловко как-то. «Целую. Целую.» Пусть немножко отдохнет, милый. Слышит, что он зависает как на каруселях, устал, солнышко. Ну не может она не тормошить его, соскучилась, пусть потерпит еще немного, ей общения с ним не хватает. Придет домой и упадет спать.
Фото блондинки-бодибилдера, такая секс-машина со стальным прессом, геркулесовыми ногами и резиновой грудью. Отправить Диме, срочно. Трынь.
– Это что за парень?
– Это девушка, чтоб смотрел на нее и обо мне вспоминал.
– Вот сейчас не понял.
– Ну и ладно. Можешь и дальше смотреть на нее и совсем не вспоминать обо мне.
– Не понял.
– К тому, что все познается в сравнении. Что я другая.
– А можно я не буду на нее смотреть? Можно я тебя так буду вспоминать?
– А ты будешь меня вспоминать целиком или частями?
– Конечно же, всю, только с акцентом на некоторые части.
– Глаза?)
– У тебя изумительно красивые глаза. Хорошо тебе выспаться сегодня, созвездие мое.
– Я за тобой слежу, созвездие твое. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Целую.
Она обожает его вот это «Вот сейчас не понял». Интересно, а он понимает, что она так кокетничает с ним, тормошит к своего уставшего льва. Похоже, не понимает, но безропотно терпит. Отвечает так, что она еще больше восхищается им. Не выпендривается, не набивает себе цену, отвечает искренне и просто. Боже, он настоящий. Он такой же, как она, только мужчина. Она в последние дни вдруг ощутила себя как за каменной стеной. Прислушивается к своим ощущениям. Да, она с ним за каменной стеной. С ним не страшно. Веселится, когда он ревнует. Скорее не ревнует, а беспокоится.
– Ты знаешь такого-то?
– Да, по работе пересекались. Передавай ему привет от меня.
Пауза. Хи-хи))
– А можно обойдемся без приветов?
– А вот если бы ты попросил ему от тебя привет передать, я бы передала.
– Это две разные вещи. А давай я буду твоим подругам привет через тебя передавать? Так кому-нибудь из твоего окружения, Аньке, например?
– Опоздал. Я ей уже сегодня от тебя привет передала. Она передает тебе тоже привет.
– Да?! Спасибо.
Что-то она давно не заглядывала в дневник. Просто сказать нечего. Все по-прежнему. Все нереально красиво. Звонки ежедневные уже вошли в привычку. Совместные завтраки на расстоянии больше 5 тысяч километров. Разговоры по душам. Ее душа открывается. Немного больно: старые раны зажили, но старые повязки присохли. Больно вскрывать эти засохшие нарывы, но после этого он становится еще ближе. Как будто стать еще ближе, это вообще возможно. Он говорит о том, что влюбился во время первой встречи, во время второй понял, что пропал. Она слушает и верит. Смотрит в его глаза и больше не сомневается. Он что-то особенное в ее жизни. Ей нравится все в нем: его ласковый голос, манера говорить, его решительность. Ей с ним ничего не страшно. Единственное, до боли не хватает его рядом. Недостатки, не боится она его недостатков, единственный его недостаток то, что он женат. И аргументы, что не была бы она, была бы другая, больше не действуют. Она думает о ней. Ей больше не жаль себя, жаль ее. А вдруг он решит уйти из семьи. А имеет ли она моральное право перед Богом нарушить те заветы, которые он давал своей жене: любить и в радости, и в горести, пока смерть не разлучит их. Кто она такая, чтобы вставать между ними. И вечное женское стремление оставаться вечно молодой. Каково это, когда муж уходит к молодой любовнице. Что почувствует она? Подумает, увлекся молодой вертихвосткой, вскружила ему голову. Хотя не такая она уж и молодая. Просто женщинам легче думать о том, что увлекся потому, что моложе. Кто ж скажет, ушел от меня, потому что я, кроме детей, ничего не дала ему. Проще сказать, что та другая виновата. Обманула, обвела вокруг пальца, он с ней, той другой, еще наплачется и на коленях приползет просить прощения у той, которой прошла с ним через безденежье и невзгоды, когда он был никем, пока он был молод. А теперь, конечно, он встал на ноги, и ему захотелось приключений…
Ненавижу его, потому что люблю. Мужчина в супермаркете, улыбается. Да, я свободна, но я занята. Ненавижу себя за это «занято». Занято кем, если серьезно?
Юлька на кассе улыбается такой блаженной улыбкой. «Привет, землячка», – она аж светится. Видно, что влюблена. Вот почему у женщин так. Если влюблена, то лучится вся, брызжет эта энергия из глаз. А если любит, то и паранджа не нужна. Все в тех же глазах написано.
Мысль о том, что он может уйти из семьи, молоточком стучит по вискам. А готова ли она к этому? Не готова. Она испугалась его серьезного отношения к ней. Дима бы не понял, может, даже обиделся бы. Одно дело за любимым и в огонь, и в воду, другое дело, в развод. Она будет ведь присматриваться к нему и искать признаки того, что он, возможно, скучает по былой жизни, вдруг раскаивается. Ведь человек привыкает к месту, к другому человеку. А она будет изводиться по этому поводу. Он может и не будет об этом думать, а она будет. Как тяжело быть женщиной. Мужчина подумал – сделал. Женщина подумала, еще раз подумала, подумала о том, что подумал он, о том, что думает он по поводу того, что думает она, еще раз подумала и вообще передумала. Наверное, женщины – это сильно нагрешившие в прошлой жизни мужчины, которые в прошлом головой совсем не думали, а жили только велением плоти, поэтому в настоящем они рождаются женщинами, чтобы много-много думать.
Вчера уговаривала свою женскую гордость, что завтра к обязательно с ним расстанется. Это уже стало традицией. Сегодня снова не получилось собрать остатки силы воли и расстаться, но, честное слово, она пыталась, она об этом, по крайней мере, думала. Она начала привыкать к нему. Он стал уже привычной частью ее жизни. Он стал нормальным явлением в ее жизни. Ей хочется о нем заботиться. Это ее и пугает. Это тяжело объяснить, вдруг она когда-нибудь перестанет бояться будущего, а тут снова война.
Общалась с мамой, получила ахметовскую гуманитарку: крупы, консервы, масло. Все-таки он молодец.
Дима – это просто находка для ее характера. Иногда ей хочется вынести ему мозг. Просто так, потому что ей так надо. Она уговаривает себя, что не нужно, боится, что поругаются. Не может совладать с собой. Начинает говорить всякую ерунду. Дай мне шанс, и я тебе покажу все прелести своего характера. Дай мне шанс за что-нибудь зацепишься. А он такого шанса ей не дает. И становится совестно как-то. Не к чему придраться. Он идеально подходит ей. И она боится его расстроить, боится его огорчить. Он дополняет ее, как другой элемент пазла. Она может разговаривать с ним часами. Разговаривали с ним сегодня о недостатках. Он переживает, что она себе что-то напридумывала, сделала из него супергероя. А он простой человек. Рассеянный, порой ленится. Как будто она этого не знает. Расспрашивает ее. Говорят об ее недостатках, о ее бывшем браке. Интересуется. Как говорят, женщина интересуется мужчиной на начальной ступени отношений, прощупывает почву перед тем, как в омут с головой. И она делает выводы сразу, подходит ли ей этот мужчина или нет. И все, ей все ясно. Мужчина может влюбиться, увлечься, потерять голову, но это ничего не значит. Он просто влюблен, здесь и сейчас. По-настоящему он начинает интересоваться ею позже, когда начинает оценивать ее как потенциальную спутницу жизни. Любовь любовью, а совместный быт – это другое.
Сегодня 1 апреля. Первый день, как она официально безработная. Сегодня прилетает Рольф, ее начальник с прошлой работы. Дима перепроверил, не стоит ли беспокоиться, что она идет с незнакомым ему мужчиной. Нет, все хорошо, не беспокойся. Сказал, что полностью ей доверяет и совсем не ревнует.
– Мне определенно не нравится, что ты меня не ревнуешь.
– Это вопрос доверия. То есть ты хочешь сказать, чтобы я тебе не верил? Я убежден, что ты нравишься мужчинам и к тебе пытаются «познакомиться», но я также знаю, как ты себя поведешь.
– У меня сегодня будет красный лак и боевой раскрас на лице. И мне сегодня сказали, что у меня очень сексуальный голос.
– Видишь, не один я это заметил. Мне даже это льстит, пусть смотрят и завидуют мне. Я знаю, что теперь ты уже никуда не пойдешь.
Блин. Где она так прокололась. Откуда он знает, что ей, кроме него, теперь никто не нужен. Она надеялась, что он этого не знает.
Доверие – это то, чего ей всегда не хватало. Все мужчины, которые ей попадались на жизненном пути, были патологически ревнивы. Устраивали сцены ревности на ровном месте, кто это, почему он с тобой поздоровался, откуда ты его знаешь, почему он звонит, ты никуда не пойдешь. Свою женщину нужно держать на коротком поводке. Ревность к каждому фонарю так, чтоб глотка свежего воздуха не было. И ее заверения, что верность – это свобода выбора, что для физического факта измены много времени не требуется, не помогали. Именно доверия она всегда хотела. Свободу действий и доверие. Когда хочется к нему, хочется хранить ему верность.
Встретила Рольфа в аэропорту. Особенный человек в ее жизни. Характер тяжелый, нордический, золотой, в общем. Почему она так легко сходится с людьми, о которых другие говорят, что они «невыносимы». Они не терпят фальши, за своих близких стоят горой, к ним не подходи. Им не нужна лесть и признание их заслуг, просто нужно быть настоящими, как они. Прилетел по работе. Будет таскать ее с собой по делам, она собирается потащить его на выставку изделий из стекла «хенд-мейд». Она собирается научить его готовить к что-нибудь традиционно украинское. На улице ветер, то снег срывается, то весеннее солнце. Закутал ее в свой кашемировый шарф, чтоб не мерзла. Душа, а не человек. А говорят, что мужчины перевелись. Вот он Мужчина: Рольф, Дима, Андрей.
С Андреем они тоже сразу сошлись. Стена, с таким рядом не страшно. Такой не бросит. Андрей он мудрый, слушаешь его I и поражаешься, откуда у него это его чутье. Бывало, доставал ее, звонит в 11 вечера, у него возникла гениальная идея, которую она должна срочно записать. Она фыркает, громко фыркает, возмущается. «Гадюка» из его уст – это комплимент. Ладно, она молчит, как можно кусать руку, которая тебя защищает, и молча записывает его идею.
Что-то ее Дима совсем расклеился, грипп. Москвы что-то не видно, а так хочется. Похоже, он тоже мучается по этому поводу. Ей так нужна Москва… Прошел месяц с тех пор, как они виделись в последний раз. А у него проблемы по работе. Задачи, не проблемы. А душе так тоскливо. Все будет хорошо и будет так, как надо. Так хочется чем-то ему помочь, поддержать. Москва будет, она так хочет. Как будет, это другой вопрос, она хочет этого, значит, так и будет.
Москвы нет и, похоже, если будет, то не скоро. Зато будет Ленинск-Кузнецкий, это стало известно в последний момент перед отъездом. Прошло ровно 3 месяца с их последней встречи. Когда стало известно о предстоящей поездке, начался непонятный мандраж, мандраж сменила паника. Паника из-за того, что одно дело писать слова любви в смс, другое дело повторить все это, озвучить в лицо. Вдруг она разочаруется, когда душевное и физическое сойдутся воедино. Если честно, флер его физического «я» в ее памяти стал развеиваться, и тут такая долгожданная встреча, когда надежда и важность этой встречи ушла с предрассветным туманом. Холодными глазами заглянуло к ней в глаза колючей реальностью безразличие. Как будет, так будет. И все, что не делается, все к лучшему. Самая лучшая отмазка, которую придумало себе человечество. А потом пришла радость, такая тихая и безмятежная, которая потеснила все остальные эмоции. Чемодан, мысли о том, что надеть, разные варианты, как пройдут эти четыре дня в Ленинске-Кузнецком, дни в ее объятиях.
И тут, как всегда, так вовремя… Женские дни. Красота. Она уговаривала себя, что эти дни подождут. Она же может договориться со своим организмом. Это же ЕЕ организм, а она так долго ждала этой встречи. Они же могут случиться на ЧЕТЫРЕ дня позже, что им тяжело, что ли. Блин, так предательски тянет живот. Может, жертву кому-то принести, Богине Плодородия, что ли. Или выпить чего-нибудь. Поздно. Как бы сказать ему об этом.
– Осталось машину помыть, чтобы тебя встречать, а то неудобно на грязной.
– Мне тоже очень неудобно перед тобой.
– Не понял?!
– У меня эти дни.
– Зашибись…
Потом последовало, что это не самое главное и что можно и так. Но это «зашибись» уже впечаталось и эхом пульсирует в висках. Лучше и слова не придумаешь. И что значит «можно и так»? Она хочет проверенным дедовским способом, а не так. Обидно быть женщиной. Чувствуешь себя какой-то недобитой раненой ланью. Женщина – это такое воздушное и нежное создание, поэтому Бог, чтобы жизнь малиной не казалась, придумал эти дни, как напоминание о «приземленности» божественного создания.
Самолет. Посадка. Книжка в руках. Все никак не может прочитать ее. Открывает на старой закладке. Вместо закладки старый билет на самолет «Киев – Москва» перед поездом «Москва – Воркута». Странное совпадение, тот же самолет «Киев – Москва» и то же самое посадочное место. К чему бы это? Желание читать пропало, перед глазами пошли картинки поездки в Воркуту. Мысли о нем и о том, что было.
Вот и Сибирь. Выдача багажа. Толпа людей. Она спряталась в уголочке, мысли хаотично пляшут. И тут он. Он ее нашел, увидел в толпе, в ее укромном уголочке. Машина. Гостиница. Любовь. «Кохання до нестямы». Андрей с Аней, шампанское. И он рядом, такой родной. Счастье бескрайнее, блаженство. Снова любовь, стирают его рубашку, чтоб было к завтра в чем пойти на выставку. Признания, поцелуи. Утро в обнимку. И тут началось. Звонок. Она сразу поняла от кого, но промолчала. Она не имеет права что-либо говорить или спрашивать. И она молчит. «Уголь-Майнинг 2015». Открытие. Знакомые все лица. «Я подойду. – Давай». Встречи-встречи. Вот, наконец, и он.
– Наташенька, ты дождешься меня, если я приеду завтра?
– Я все поняла. Прощай.
И она развернулась и ушла. Так просто. Ты просто разворачиваешься и уходишь. Душа рвется из груди. А ты идешь к коллегам, поддерживаешь беседы о работе, политике, погоде. «Наша встреча случайна, не случаен финал. Никто ни в чем не виноват». Вечером он предложил отвезти их в гостиницу. Она сидит на пассажирском сиденье рядом с ним. Смотрит в окно и сжимает в руках информационную брошюрку выставки. Вот так бы его сейчас задушила, как эту брошюрку. Только не знает, чего хочет больше: задушить или обнять. На заднем сиденье коллеги, тоже молчат. Или ей только кажется, что атмосфера в машине как липкий туман? А им всем даже очень весело? Слезы комом стоят в горле, Дима давит на газ, пытается шутить. Плохо пытается. Или здесь только ей не весело?
А за окном изумрудная зелень Кузбасса и известное сибирское гостеприимство. Только не для нее. Такая долгая дорога в гостиницу, долгая как ее боль. Вот и башни частной гостиницы. Приличные девочки не хлопают дверьми в машине и благодарят за оказанную им милость.
– Спасибо, что подвезли. До свиданья.
– Наташ, давай выпьем кофе и поговорим.
– Я не хочу больше пить с ТОБОЙ кофе. Никогда.
И она уходит. Только женщины вот так могут. Развернуться и уйти с гордо поднятой головой. Уходить, не оборачиваясь. Каблуки по лестнице как удары сердца, все дальше от него. А сердце останавливается. Неужели на этом все? Смятая постель и его запах на подушке. Бессонная ночь и такое же безрадостное утро. Где ты только взялся на мою голову. Утренний звонок: «Я под гостиницей». – «Заходи, заберешь свои вещи». Она старается не смотреть на него. Молча собирает сумку, ее подарки. Вышитая бисером икона святой Варвары, покровительницы всех шахтеров, и скрипка из витражного стекла с дарственной надписью:
Я думаю все время о тебе,
О том пространстве, где ты существуешь,
Где ты одна, наперекор судьбе,
И плачешь, и смеешься, и тоскуешь.
Я вспоминаю, мучась и любя,
Всю прелесть глаз твоих, твоей улыбки.
Я думаю, как жил я без тебя,
Я, как футляр, тоскующий о скрипке.
И я зову, и верю – слышишь ты,
Как голос мой дрожит от напряжения.
И разве есть без запаха цветы.
И зеркало зачем – без отраженья.
Я словно звук в натянутой струне
До сладкой муки, до смертельной дрожи.
Хоть изредка, но думай обо мне
Ведь та струна, она порваться может.
Взгляды встречаются, и все снова, будто вчера и не было. Слезы, любовь, подделка счастья. Коллеги уехали без них. Выставка. Он постоянно возникает рядом. Приходит со своим заместителем. Сидят втроем в переговорной. О жизни, о работе. Она во главе стола, он рядом. Касается рукой ее ноги, ненароком гладит по спине и буравит ее взглядом. Она не смотрит, не потому что не хочет на него смотреть, не может. Мягко выпроваживает их из переговорной.
– Какие у вас дальше планы? Все увидели на выставке, Дмитрий Анатольевич?
– Ничего толком еще не увидели. Нас все кругами вокруг вашего павильона водит Наталья.
– Не туда вы смотрите, Дмитрий Анатольевич, наш павильон налево, а вам прямо и направо. Не смею вас больше задерживать.
Уходят. Облегчение. Внутренняя пружина больше не выдержала и разжалась потоком рыданий. Еще немного, и она бы разрыдалась при них.
Заходит Богдан, тоже украинец, из партнерской фирмы. Обнимает. Она снова в слезы.
– Заспокойся, сонечко. Все буде добре.
– З дому звонили, кажуть, знов подвал готують.
Она плачет навзрыд. И как объяснить, что война и любовь сплелились воедино. И неизвестно, от чего больнее. Просто плачет.
Сотни лиц. Стандартное «привет, прекрасно выглядишь», поцелуй в щечку, радость от встречи и сожаления по поводу того, что их фирма закрылась и она осталась без работы. Трогательная мужская жалость, что в ее доме война.
Снова он. На этот раз с Ириной Семеновной. Та же переговорка, снова втроем. Он, она и кто-то еще. Ирина Семеновна, восхитительная женщина, где-то ее образец для подражания. Вскользь говорит о том, что Дмитрий Анатольевич собирался в Донецк. Значит, не врал. Он никогда ей, похоже, не врал. Только о том, что никогда не сделает ей больно, врал.
Когда же закончится этот день. Снова он, она и третий. Дубль три. Она безбожно начинает гэкать. Третий сразу обращает на это внимание. «Хохлушка? – Да». Подходит Андрей. Еще никогда она не радовалась так его приходу. Собираются все вместе в ресторан. Она не пойдет. Голова болит. Устала. Разница в часовых поясах. Она будет спать. Заснуть бы и проснуться, когда все это кончится. Надежда, что он сорвется и прилетит к ней, не оправдалась. Если человек любит, разве может он выдержать слезы своей любимой девочки. Такой силы воли не бывает. А он смог. Значит, то, что не пришел, не сила воли. Бред это все. Просто не было ничего. С его стороны ничего не было. Так, спортивный интерес. Такую, как она, приятно записать в свои победы. Как трофеи охотников. Вот это голова убитой волчицы, это рысь, там лань. Только вместо животных, Кати, Мани, Иры. Перебирать по вечерам страницы памяти, вспоминая свои победы. Как так можно было с ней? За что? Мало ей в жизни проблем было?
Кто он вообще такой, чтобы она из-за него не шла в ресторан. Она надевает свое любимое платье. Пусть смотрит и сам себе завидует. Приходит в ресторан, забирает Нюрочку, идут за шампанским, не прощаясь. Андрей бурчит, но понимает. Окно открыто, по радио штормовое предупреждение, у них девишник. Ветер гудит в макушках деревьев. Леонтьев разрывается о Маргарите. Будто она забыла, что она совсем одна, что устала ждать, а когда-то умела летать…
Снова утро, слава богу, последний день здесь. Мобильник засветился его фотографией. Звонит. Невольно улыбнулась.
– Я выехал из дома.
– Я рада.
– Давай приеду и заберу вас.
– Спасибо, мы на такси.
Последний день выставки. По делу мало кто, больше из любопытства. Вон повели детсадовских детишек, экскурсия, похоже. Его нет. И Бог с ним. Как говорится, «без меня тебе, любимый мой». Даже не попрощались.
Напишу ему. Пусть знает, как ей плохо. Пусть прочувствует хоть частицу ее боли. Несмотря ни на что, он хороший человек. Он почувствует. И самое печальное, что она его любит, вопреки всему.
Почти стихами говорить, блин, начала:
Не нужно верить в иллюзию,
Что боль эта быстро пройдет,
С крыла самолета развеет
И пеплом на землю падет.
Расстаться можно было красиво,
Чтобы не стыдно потом,
Чтоб орден Натальи
Не жег раскаленным огнем.
Тебе бальзамом была б моя ненависть
И с звериным оскалом лицо.
Я разжимаю пальцы, милый,
Так выглядит пропасти дно.
Отпускаю любя…
Пилинь. Ответил.
Сложно быть,
И нестерпимо болью боль лечить —
Не сумею…
И понять, и простить Не прошу.
ОТПУСКАЮ ТЕБЯ —
Проклинаю себя.
Ненавижу.
Стыдно быть,
Дальше жить,
Трудно принять,
СЛОЖНО забыть.
Я слаб,
Я слаб тобой. ПРОСТИ!
Хочу кричать,
ЗАБУДЬ и осуди,
Я ВИНОВАТ…
Интересно, как он, находясь на встречах, еще умудряется ей в стихах отвечать.
Не до высокого слога. Читай, милый:
– Типа мне легче… Самый большой грех – малодушие.
– Согласен. Еще больший – не признавать невольно допущенных ошибок. Я осознал, насколько глубоки твои чувства только сейчас. И самое страшное признание самому себе пульсирует в висках. ПРОСТИ.
– Приятно понимать, что ты чья-то ошибка невольная, вернее трофей. Мои чувства – не твоя забота.
Еще одна смс, не все сказала:
– Я на тебя нисколько не обижаюсь. Я себя только виню. Сама во всем виновата. Не понимаю только одного, как можно раскидываться словами «люблю» и не любить. И за что со мной ТАК.
Где же ее функция Снежной Королевы? Наградить пощечиной разбитых на осколки фраз, заморозить безучастным взглядом. Холодное: «Не смею мешать вашему семейному счастью», – не работает. Механизм заедает и спотыкается на каждом щелчке.
– Видимо, я не та барышня, которую нужно беречь и жалеть. И уважать, хотя бы как человека. Ты растоптал мне сердце и сломал хребет. Вопрос «за что?» останется, видимо, без ответа. Будь счастлив.
От Снежной Королевы только: «Будь счастлив». Надеюсь, почувствовал это «королевское» и холодное. Она желает ему счастья, несмотря ни на что. Но это «будь счастлив» как «скатертью дорога». Как звук хлыста. Вон из моей жизни. Включиться в работу. Ах да, работы нет. Тогда на диван и на дно депрессии вниз головой. Или лучше домой в Донецк. Там все родное. Там хорошо, несмотря на эту глупую войну. Там внешнее, может, затмит боль внутреннюю. На этом точка. Нет, не точка, она еще не все сказала.
Пилинь.
– Скажи, пожалуйста, неужели ты вообще-вообще ничего по отношению ко мне не чувствовал? Ни капельки?
Молчит. Пилинь.
– Я тебя люблю и ничего с собой не могу поделать. Пытаюсь тебя понять, мне стало бы легче. И впервые не могу. Похоже, ты просто струсил.
Молчит. Пилинь.
– Не будь таким жестоким, дай мне хоть какие-то объяснения. Неужели я даже этого не заслуживаю?
Молчит. Пилинь.
– Я никогда никого так не любила. Те, кого мы защищаем грудью, бьют почему-то в сердце. Боже, почему же так больно. Скажи хоть что-то.
Что-то в ответ. Читает текст и не понимает, о чем он:
– Наташенька, вечером позвоню. Пока не могу.
Он, похоже, не понял. Ей и так все ясно без его звонков. Она не очень хочет его слушать. Его сострадания ей не нужно. «Извини, наша встреча была ошибкой» не поможет. Ей хочется оправдать его и не может. Оправдать, прежде всего, в своих глазах. Оправданий нет. Он струсил. Их закрутило в водоворот. Подняло на седьмое небо счастья и камнем бросило в пропасть реальности. А где во всем это она? Была игрушкой в чужих руках? Нельзя так с чужими чувствами. Он должен был как-то избавить ее от этой боли или взять на себя часть ее боли. Или не играть. Она его не искала и не звала, он сам пришел. Не она была инициатором. «Мы в ответе за того, кого приручили». Если это испытание, то вопрос, это испытание их общее или для каждого свое. Хочется собрать остатки гордости, но боль сильнее. И она пишет еще и еще.
– Я жить не хочу. Вспоминаю тот первый день и плачу. Я была счастлива. Неужели за один день счастья такая цена? Искололи будто всю иголками. Вся кровь вытекла, осталась лишь одна оболочка. Вынули душу и ничего не дали взамен.
Пилинь.
– Я должна была б тебя ненавидеть, а я боюсь, что больше никогда не услышу твой такой родной голос. Боже, как больно.
Ходит по павильону как привидение. Пришли Нюрочкины родители. Бременские музыканты, а не родители. Сбежали из дома, когда было по шестнадцать. Отмотали 5 тысяч километров из Норильска на Донбасс. Для любви ни расстояние, ни отсутствие денег, ни неприятие родни – не проблема, если есть она, та самая любовь. Построили все с нуля, сами выучились, детей выучили и поставили на ноги. И спустя сорок лет, снова 5 тысяч километров на машине в Ленинск-Кузнецкий, по уральскому серпантину прочь от войны в поисках новой жизни, чтобы через сорок лет снова начать все с нуля.
Белые брюки и блузка в белый горошек. Так странно. Смотришь на себя в зеркало: счастливая, должно быть, девушка, а в душе зияющая пропасть. Но пропасти посторонним не видно. «Прекрасно выглядишь, прямо светишься вся. – Спасибо, стараюсь». Вся наша жизнь – игра, а люди в ней актеры. Она – хорошая актриса, только амплуа трагическое. Блин, где моя сумка. Вызывают полицию. Майор задает стандартные вопросы: «Фамилия. Имя. Прописка». На последнем ответе «Донецк», молча задерживает на ней взгляд. Продолжает протокольные вопросы. «Что в сумке? В сумке все. Загранпаспорт и внутренний украинский. Кредитная карточка. Деньги». Завтра лететь. Ни паспорта, ни денег, ни билета на самолет. Может, ему позвонить? Не стоит. Ему не стоит. Остаться в чужой стране без документов и без денег. Что-то не очень благосклонна к ней Сибирь. Нашли сумку. Все на месте. Только деньги пропали: рубли и евро. Евро за квартиру за следующий месяц заплатить. Гривны не взяли. Намек, пора тебе, девочка, домой. Гривны на такси доехать. А там как хочешь. Нечего тебе было здесь делать. Прощай. Привет из Сибири.
Нюрочка суетится рядом. «Нечего тебе оставаться одной в гостинице. Поедем к нам». И они едут. Сидят большой дружной семьей. Она, Аня и Андрей, Кирюша, Анин сын, и родители. Смеются. Вспоминают жизнь «до». Всем довольны. Обшарпанные стены встречают так приветливо. Сало, селедка, украинская горилка, блинчики и голубцы. Атмосфера спокойствия и иллюзорного достатка не вяжется с отсутствием того привычного домашнего комфорта. Но это не чувствуется. Смотришь в окно, и как раньше. Вот, кажется, что вдали виден ее дом, и, вообще, она дома. Сидит, уходит, вновь приходит. Ее никто не трогает. Вопросов лишних не задают. Это жизнь, детка. Так бывает.
Разговоры по душам. На вопрос Аниной маме: «Как там сестра?» – лаконичное: «Нет у меня больше сестры». Война расставляет все на свои места, срывает искусно носимые маски. Сестра родная выгнала из родительского дома. Помешали. Чужая война пришлась не ко двору. Сколько таких историй. Кто-то протягивает руку, как ее дядька Валик. А кто-то не просто отворачивается, а выбивает почву из-под ног, плюет на родную кровь, на божьи законы и кодекс морали. Это жизнь, детка. Так бывает.
Мобильный загорается его фотографией. Один пропущенный, второй, третий.
Память предательски подсовывает картинки. Вот он улыбается. Вот он так, вот он сяк. Он везде и всюду. И его «Наташенька». Только он так говорит. Она его это «Наташенька» узнала б из тысячи.
– Алло.
В ответ его голос. Словно голос приговоренного к смерти. Он не струсил, он растерялся. Он был не готов к такому повороту событий. Она перевернула всю его жизнь. Все вокруг рушится. Он сказал родне, что полюбил другую женщину. И только она, как вкус мороженого из детства. Он начал жить, увидел все краски жизни. Все вокруг черно-белое, лишь она цветная. Он дома один, жена у родителей. Он подлец и мерзавец. И, чтобы все успокоились, ему остается, наверное, только застрелиться. Ему почти сорок пять, он как мужчина принял решение не портить ей жизнь. Она – такая, она необыкновенная. Она молодая. Если он вдруг уйдет из семьи и останется без ничего, зачем он ей голый и босой. Ее не спросил, потому что знал ее ответ. И они говорят и говорят. И, может, она придумала себе все эти оправдания, но она его оправдала. И ей стало легче. Она его любит. И это взаимно. Он не играл с ней. Он просто влюбился. У него никогда такого в жизни не было. Его затянуло. Он не знает, как дальше. Ее смски разрывали ему душу. Можно он приедет, пусть она ему исцарапает лицо. Он молча вынесет все. Он заслужил это. Он заслужил ее ненависть. Он для себя хорошего не хочет, все отдаст ради нее. Он живет ею. Он никогда еще так не был счастлив в жизни. И так несчастен тоже.
Через пару часов в аэропорт. Вот и он. Бежит ей навстречу. Она утыкается носом ему в шею. Дорога в аэропорт. Он постоянно курит, кашляет. «Дима, бросать курить нужно». Вот и закончилась ее командировка, последняя с этой компанией, закончилось их время. Снова ляжет четыре с половиной тысяч километров одиночества между ними. Одиночество или свобода? Свобода наедине с собой. Четыре дня впустую. Сибирские холмы как стражи стоят вдоль дороги. Объятия, поцелуи, час Х настал. Пора на регистрацию. Хочется запомнить его запах, и она жадно ловит его ноздрями. «Я купил тебе духи, если примешь. – Конечно». Неужели они больше никогда-никогда не увидятся? Что же это. Сдали чемодан. Кафе в аэропорту, кофе в пластиковых стаканчиках. На стенах самолеты. Реклама МТС: Расстояние не значит расставание. Все…
«Ты знаешь, все-таки эта поездка в Ленинск-Кузнецкий была хорошей, несмотря ни на что. Я ни о чем не жалею. Я тебя люблю».
Дима всегда удивлялся ее способности отвечать цитатами из песен. А для нее это как цвет глаз. Ее глаз. Искать не нужно, сами всплывают. Пусть он не слышит, она тихо напевает. Хорошо, что он не слышит:
«Я за тобой. В мыслях-безумцах —
Утром с тобой вместе проснуться,
Чтоб хлопья снов в окна без штор
И чтоб любовь прервала разговор,
Мой случайный близкий человек…
Как-то, любя,
чьи-то губы
утром тебя
разбудят.
Я не с тобой,
невольно…
Я не с тобой…
Как больно…
Я не с тобой…
Не удержать, не разорваться,
Не убежать и не остаться
Солью морской на ладони…
Помни меня… помни…
Мой случайный близкий человек…
Я не с тобой…
Ты не со мной… Ты не со мной».
Вот и все.
Гул самолета. И лоскуты полей под ногами. Назад самолет летит быстрее. Раз, и ты в Киеве. Что же будет дальше? А какая разница, впрочем. Как-то будет. Она должна оставить его в покое. Он тоже должен успокоиться. Она пойдет за ним на край света, если он позовет. А он не зовет. Вибер молчит. Так лучше. Только его образ в лице каждого прохожего. Наваждение какое-то. И картинки-картинки. Будь счастлив.
Набирает номер бывшего мужа. Давно пора было. Обида прошла. Ребенок общий. Правильнее было бы, чтоб он сделал этот первый шаг. Да какая, в принципе, разница, когда вокруг война. Не такой уж он и плохой человек, просто не ее, и никогда ее и не был. Так просто попутчики на 15 лет.
– Привет.
– Привет. Как жизнь? Приезжать не стоит в Киев. Мобилизация все-таки.
– Ты права. Не стоит.
– Созвонимся. Пока.
Они год не виделись, не разговаривали полгода. Она не хочет встречи с ним. Ребенок ждет, что приедет на его день рождения. Жаль, но не стоит, так будет лучше, лучше для всех. Так хочется тешить себя надеждой, что вдруг бы екнуло что-то, если бы приехал, ведь какой-никакой, а бывший муж. Вдруг екнет и, значит, на Диме свет клином не сошелся. А нет, свет в оконце только один, и этот свет сибирского солнца остался за 4500 км.
Бывший муж агитирует ехать в Донецк. Перейдете границу в Харькове. Он встретит. А там решай, или в Краснодаре жить, рядом с его родителями. Всегда можно ребенка на них оставить. Или в Донецк. У нее там все-таки квартира и мама. Многие вернулись. Ну и что, что стреляют. Миллионы так живут. В крайнем случае, прыгнут в машину, и он вывезет их в Россию, или куда скажет. Это его ребенок как-никак. Почему-то ей так жаль его. Почему она не любила этого, как того?
Где ж ты был раньше, когда в тебе так нуждались?
Я себя тебе отдавала,
По частям и всю целиком.
И невинная глупо не знала,
Что ты просто брать не готов.
На подушке космы в смятении:
«Я весь мир тебе подарю».
Не оценит даже вселенную,
Кто не ценит всего лишь зарю.
Понимание приходит с затмения,
С крика тошного, с боли в груди.
И тогда ты полюбишь мгновения
И того, кому с тобой по пути…
Удивительно, но она никогда не посвящала бывшему мужу романтичных стихов, не вдохновлял. Он, вообще, не знал, что она рифмоплетствует иногда, в периоды апогея душевной боли. Да и стихами это назвать нельзя было. Сплошной стеб. Увидел бы, больно бы резануло по его самолюбию. Удивился бы, наверное. Прости меня за такие стихи. Мне так легче было. Мне так нужно было.
Я не любила тебя,
Я любила страдать.
Нож в сердце по рукоять.
Вопрос: «Опять?»
Ты – не опора, я не замУжем
И на кой черт ты был мне нужен?
Ты был мой крест,
Моя Голгофа,
Ты в этом весь,
Прощай, Серега!
Любила ли она его? Любила, по-своему, но не так, как хотелось бы. Любил ли он ее? Любил, по-своему, но не так, как хотелось бы. Не сложилось, не срослось. Прости за все. Страсть была, любви не было. Или, возможно, в каждом возрасте своя любовь. Бывший любимый и родной человек. Ведь родной. был. Может, когда-нибудь он сможет по-доброму вспоминать ее. Она уже вспоминает его по-доброму. Будто не было ничего плохого, не было боли и предательства.
А изменится ли ее отношение к Диме? Тут ведь тоже предательство. У нее полная уверенность, что он ее бросит. Будет ли это предательством по отношению к ней? Если где-то и будет предательством, то с надрывом. Стишки со стебом писать не получится. Потому что он другой. Он ее поля ягода, ей его эмоции понятны. Его эта фраза «Человеком нужно оставаться при любых обстоятельствах». А Человек ли он по отношению к ней? К сожалению, да. Он думает о ней. Она это знает. И даже если он предаст ЕЕ чувство, заклеймить его словом «предатель» не получится. Говорят, ничего нет хуже безответной любви. Есть. Взаимная любовь без сопутствующих обстоятельств. Или когда сам виноват. Что сильнее? Любовь или обстоятельства? Возможно, просто не судьба. Встретить так случайно человека и сразу потерять. Случайностей не бывает. Тогда зачем все это? Ведь она знает, что его чувства к ней взаимны. Я подумаю об этом завтра. Сегодня больше о нем думать не могу. Как же больно. Если он завтра больше не позвонит? Возьмет, и не позвонит больше никогда? Что будет с ней? Люблю-люблю-люблю. Как заклинание. Как молитва.
А жена его простит когда-нибудь, даже если он не останется с ней. Такого человека, как Дима, нельзя не простить. И не любить его нельзя. Если останется с ней, то простит вдвойне. Может, какой-то урок из этого она вынесет. Господи, храни его, убереги от боли. Пусть у него все будет хорошо. Нужно отпустить. Твое от тебя не уйдет, а чужого нам не нужно. Не думать. Хотя бы сегодня не думать.
Как говорила одна ее знакомая: мужчины делятся на два типа. Одни пьют, другие гуляют, есть еще гибрид с перекосом в одну или другую сторону. И прежде, чем «заводить» отношения, нужно пристально высматривать в мужчине один из этих пороков и определить для себя, а готова ли ты принять и простить. Неужели все так печально? Ведь есть в жизни примеры. Именно к таким высотам нужно стремиться. Ей, наверное, нужно радоваться, что она встретила такой экземпляр, как Дима. Она его слова растащила на цитаты. «Любовь – это когда не хочешь сравнивать». Тогда почему же так? Все обстоятельства против них. Они живут в системе, и эта система, этот социум против них. Диктует свои правила, воздвигает свои рамки, создает свою реальность, отдельную от них. Гонит под улюлюканье назад в стойло, чтобы как у всех. Все чинно и размеренно. Дети, покупка стиральной машины. Пенсия. Огурцы на даче. Финал. А тут незадача. Понятно, если бы как у всех. Он нашел вариант получше, помоложе. Она тоже не в проигрыше. Решает ее материальные проблемы. Всем все понятно. Социум доволен. А тут не так, не по правилам. Зачем он ей, у него же ничего за душой нет. Зачем ему она, она же из Донецка. Ему что, своих проблем не хватает. Ну, встречались бы изредка, если им так хотелось. К чему весь этот цирк. С ума посходили. Куда катится мир. Если он уйдет из семьи, его семья ее не примет. Ее, разлучницу. На чужом несчастье счастья не построишь. Они чем-то думали? Головой нужно было думать. Она смотрит вдаль на небо, там где-то он смотрит на то же самое небо.
Королевой снежною до тебя была,
Сердце очень нежное я в тебе нашла.
Ничего не требую, лишь себя дарю,
Звездочкой далекою на тебя смотрю.
В диком танце вихрем я с тобой кружу.
Напою водой живой, а потом уйду…
Мыслей о будущем нет. Живем и дальше одним днем. Полная уверенность того, что он сдастся, откажется от нее. Сломается под натиском родни, долга, расстояния.
Интересно, если бы их общие знакомые узнали бы о них, изменили бы свое мнение о ней. По-хорошему, всем фиолетово, всем до лампочки. Помусолят, кости перемоют и забудут. Будут обсуждать новую сплетню. Или вообще не будут. Кто где накосячил, кто где решил поиграть в любовь. История стара как мир. Попробуй объяснить почему, потому что любовь. Ей так обидно, что ЕЕ мужчину, которого она выцеловывает и облизывает, которого считает не просто прекрасным человеком, а лучшим из мужчин, обвиняют в предательстве. Как так, жил 24 года благопристойно в семье и вдруг влюбился. Здрасте, приехали. А как же долг, приличия и обязательства? Тпру, назад. Она уже не переживает о себе, переживает о нем. Странно, что та, которая была с ним 24 года, не видит его боли и страданий. Что он мучится, рвется между двух огней, между двух углов треугольника. К совести призывают. И он выберет или ту другую, или ее. Или выберет пустоту. Как та другая не видит за его мягкостью тот древний жизненный стержень. Она видит и поэтому боится. Что он принесет себя в жертву, закроется в кокон безразличия и отпустит ее руку, принеся, на самом деле, в жертву ее. И она полетит, только не вверх, а вниз.
Это его выбор. И каким бы выбор не был, принять будет нужно, принять будет вынуждена. И почему его юридические родственники решили, что он собирается уходить из семьи? У них даже разговоров об этом не было. Операция по спасению от Музыки прошла успешно, кто б теперь Музыку спас. Аплодисменты, занавес.
Неужели настоящая любовь всегда трагична. Многие живут, играют в любовь, признаются в любви, но только не любят. А когда это чувство приходит, то сметает все на своем пути. Его ни с чем не спутаешь и объяснений не найдешь. Видимо, это какой-то Божий промысел. Попробуй, объясни кому-то.
На одной чаше весов – долг, привязанность, общий быт, уважение и благодарность за прожитые годы, на другой – ее душа. Хватит ему смелости сделать выбор в ее пользу? И смелость ли это или безумие? Она когда-то читала, что все Бодхисатвы, такие как Иисус, например, должны раз в вечность принять человеческое воплощение, чтобы на своей шкуре прочувствовать все прелести человеческой жизни, чтобы не забывали. А люди насквозь сотканы из пороков. Дима говорил, что всегда старался жить правильно, чтобы никого не предавать. А теперь он предатель по всем фронтам. Как бы он не решил, кому-то будет больно. Ее любовь – это что, порок или добродетель? «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит». Он считает, что она сможет его забыть и быть счастливой. Почему она так не считает? Сможет ли он вернуться к той другой, к жене, и быть с ней счастливым после нее, целовать по утрам жену. И вспоминать ее. Или все это мимолетно и канет в Лету? И вспоминать ее не будет – вдруг.
Повяжу на руку из сирени нить,
Дам тебе свободу, научу любить.
Хочешь стану кошкой, хочешь муравой,
Сладостною ноткой, дам тебе покой.
Витязь мой прекрасный, дикий взгляд очей,
Пей меня, шальную, пей и охмелей!
И прильнув ладонью к сердцу моему,
Не поверишь сам ты счастью своему.
Пролистала дневник назад. Как свежи воспоминания. Любовь нагрянет незаметно, так и с ней. Нежданно и негаданно. Влюбилась. Захотелось, чтоб единственный и на века. А вдруг он все-таки просто трус? Или не трус, а она себе все это придумала? Его смска старая, стучит в висках. «Я только сейчас понял, насколько сильны твои чувства». А до этого что ты думал? Нужно облегчить ему задачу. И уйти по-английски, не прощаясь. Вместо «до свидания» сбросить дневник на электронку. Пусть читает. Он ее искать не будет. Успокоит себя, что она найдет еще свое счастье. Мой случайный близкий человек.
Дневник закончен. Посвящаю его тебе. Мой дневник или станет романом, и мы никогда больше не увидимся, или мы напишем следующую главу вместе. И будет роман длиною в жизнь. Люблю тебя. Но как ты как-то сказал, я не приемлю компромиссов. Наполовину не могу. Не на первом месте быть не могу. Приму любое твое решение. «Да, милый, да, но…»
***
Прошло больше года. Эта любовная история осталась в прошлом. И вроде бы все банально, но только не для меня. Интересно, догадывался ли он, как мне было больно и каких усилий стоило мне снова встать на ноги? Каково это, когда тебя с небес шандарахнут о землю, так что пошевелиться не можешь, да и не хочется. Вряд ли ящерица, которая сбрасывает хвост каждым летом, поймет кошку, которой этот хвост отрубили. Жаль, что мой бриллиант оказался дешевым стеклышком, блестящим на солнце. Но это все лирика. Прошел год, и я поняла самое главное. Что никакой мужчина не стоит таких страданий. Жизнь прекрасна, несмотря ни на что, ни на войну, ни на разочарования. Я дышу полной грудью, и я счастлива. И я хочу рассказать о таких, как я, о людях из Донецка. Вот они мы, мы среди вас. Пожалуйста, услышьте нас.
У меня все хорошо. Семья, любимый человек, любимая работа. И сейчас я занимаюсь регистрацией общественной организации, чтобы помочь людям из Донецка, которым тяжелее, чем мне. И если хоть одно слово в этой книге заставит вас задуматься или пробудит в вас хоть толику сочувствия к тем, кто живет в условиях непрекращающихся военных действий, я буду считать свою миссию выполненной. Увидеть сквозь распри простое человеческое лицо, наши жизни и чувства, что может быть прекраснее…
Спасибо.
С пожеланиями мира, Наталья Лубенская.
