— Слушай, Пит, — Букер достал из нагрудного кармана рубашки небольшой черный блокнот, в котором обычно делал рабочие заметки, открыл его на чистой странице и начал что-то рисовать, — тебе кошмары снятся?

Деннис, не ожидая подобного вопроса, нахмурился и посмотрел на напарника. Не успела смена начаться и тут на тебе.

— Это ты к чему?

— Так, просто, для поддержания разговора.

— Интересные дела, — он удивленно хмыкнул, — Никогда еще не слышал, чтобы с таких вопросов беседы начинали. Погода там, политика, новости всякие — это я понимаю, но кошмары…

— Так сняться или нет?

— Ну а ты как думаешь? Конечно, снятся. Они всем когда-то да сняться. А что?

— И что в них?

— В смысле, и что в них? — Деннис еще раз посмотрел на Букера, но тот продолжал задумчиво рисовать.

— Что обычно происходит в твоих кошмарах?

— Ох и вопросики у тебя сегодня… Ну, по-разному бывает. Так-то я не запоминаю обычно. Было пару раз, что падал с высоты. Что за высота и как я на ней очутился, не знаю, оно во сне всегда так, но падать было страшно. И что самое главное, никогда не показывают самый конец, как разбиваешься. Всегда в последнюю секунду просыпаюсь, а ощущение такое, будто внутри все оборвалось, — он недовольно заерзал и пассажирское сиденье «Форда» жалобно скрипнуло под его необъятным задом.

— А ты, когда просыпаешься, кричишь? — Букер на секунду остановился, разглядывая получившуюся каракулю, затем повернул блокнот на девяносто градусов и продолжил рисовать.

— Кричу? — недоумевающе переспросил Дэннис, — Нет, вроде не кричу. Вот дергаюсь, это да, бывает. Месяца два назад приснилось, что играю в бейсбол. Хрен его пойми на кой оно мне, я-то больше по футболу, но не важно. В общем, выхожу я, значит, на поле, с битой, в форме, все как положено. Становлюсь, значит, замахиваюсь и жду подачу. Народ на трибунах орет, беснуется, флажками машет, видимо я там звездой какой был. В общем, питчер, здоровый такой мужик, как медведь, бросает мяч, и видно, что прям со всей силы бросает. Эта гадина летит так быстро, что мне аж страшно становиться. Думаю, ну все, если не отобью — точно прибьет. Машу, значит, я битой и даже попадаю по нему, но как-то так плохо попадаю, самым краем. Короче, мяч рикошетит и все с той же скоростью мне прямо в лицо летит. Я, значит ка-а-к дернусь, и Марси рукой прямо в челюсть ка-а-к дам! — вместо смешка из Денниса по обыкновению вырвался тихий хрюк, — Она потом неделю синяк замазывала своими тоналками. Так, а это, ты к чему вообще спрашивал?

— Да ни к чему, не обращай внимания.

— Не, ты это завязывай. Сказал А, говори и Б. Если кричишь во сне — так и скажи. У нас в отделении психолог так себе, но я знаю одного хорошего, могу телефон дать. А то мне как-то с шизиком работать боязно, вдруг покусаешь?

— Ой все, хорош. Никакой я не шизик, просто… — Генри опустил ручку, — просто сон дурацкий приснился.

— Да они все дурацкие, не обращай внимания.

— Меня там целая толпа каких-то уродов живьем ела, а вокруг все сиреневое, пол, стены, потолок.

— Ого, — только и смог выдавить Дэннис.

— Да, ого. Проснулся от того, что ору во все горло, а сердце колотится как после марафона.

— А что еще там было, ну, во сне твоем?

— Не знаю, — Букер пожал плечами, — больше ничего не помню.

— Тьфу ты, — Дэннис добродушно улыбнулся, — а я уши развесил, думал история будет. Не забивай голову, с каждым случается. Обычный кошмар.

— Да я и не забиваю, просто решил узнать, бывало ли у тебя такое? Ладно, — он вырвал листок с каракулями, скомкал его, и хорошенько прицелившись, бросил в урну, стоявшую на тротуаре, — тут недалеко есть кофейня одна, неплохой капучино делают. Ты как?

— Никак. Марси сказала, что мне нужно следить за здоровьем. Теперь по утрам салаты жру и чаем запиваю.

— Чаем так чаем, — ухмыльнулся Букер, — хорошо еще, что не водой.

Он завел двигатель и медленно надавил на педаль газа. «Форд» поехал в сторону недавно открывшейся кофейни, а позади, на дне мусорной урны лежала скомканная страничка из полицейского блокнота, твердая как сталь.

* * *

Саймон в нерешительности остановился перед дверью сестринской. Он отчаянно пытался придумать предлог, под которым мог бы пригласить Риту на свидание. Он частенько так делал, слишком много думал, вместо того, чтобы просто спросить. Саймон останавливался у порога или за углом, в общем коридоре, и начинал продумывать свои действия наперед. Естественно ни к чему хорошему это не приводило. Всегда, вместо того, чтобы просто отдаться течению и доверить все дело случаю, он начинал анализировать, а вместе с этим и сомневаться. К слову, сомнений было гораздо больше чем анализа. Целыми стаями настырные «А что, если?» лезли в голову, давя любые проявления надежды на лучший исход. А что, если она откажет? А что, если он не в ее вкусе? И самое страшное — а что, если у нее есть парень? Каждый раз он сдавался именно на этом ЕСЛИ. Конечно, у нее есть парень, Мэй, не глупи. Как у такой красотки его может не быть? Он какой-нибудь спортсмен на крутой тачке или успешный менеджер, в легкую летящий по карьерной лестнице к финансовым небесам. А ты кто? Всего лишь обычный санитар в дурдоме. Куда тебе?

Этот раз не был исключением. Очередное ЕСЛИ в забитой комплексом неполноценности голове Саймона победило и он, проиграв битву, даже не начав ее, повернулся уходить, как вдруг двери сестринской распахнулись. Рита, впопыхах выскочившая в коридор, не заметила санитара, врезалась в него и, потеряв равновесие, начала падать. Мэй ловко ее подхватил.

— Ой, — она тут же встала на ноги и принялась поправлять халат, — извини, Сай, я тебя не увидела.

— Ничего страшного, — ответил он, изо всех сил стараясь не краснеть (не получилось), — бывает.

— Ты что-то хотел?

— Да, в общем-то… я как бы… — при виде прекрасных карих глаз Риты, особенно в такой близости, его нервная система всегда начинала сбоить, а во рту пересыхало, — может быть это, как его…

— Сейчас, подожди, — перебила она его, при этом сощурившись и заткнув пальцем правое ухо, словно в него кто-то громко кричал, — никуда не уходи.

В этот день больные вели себя на удивление прилично. Пирс и Бун, неразлучная парочка, смотрели по телевизору какую-то передачу про пингвинов. В дальнем углу за столиком четверо собирали паззл из тысячи кусочков. Еще двое просто таращились в окна на свободу, которой им явно было не видать. Бритни, как обычно стоял подальше от основной массы, наблюдал за всеми и бурчал себе под нос какую-то белиберду.

Рита, продолжая держать палец в ухе, к слову это ее ничуть не портило, вышла в центр игрового зала. Она медленно осмотрелась по сторонам, будто кого-то искала, затем ткнула свободной рукой в одного из парней за столом и гаркнула своим командным голосом: «Гибсон!»

От неожиданности бедолага даже слегка подпрыгнул на месте.

Рита быстро преодолела расстояние, разделявшее ее и жертву, остановилась возле столика и протянула вперед раскрытую ладонь.

— Давай не будем усложнять друг другу жизнь.

— Что? — непонимающе переспросил обвиняемый.

— Сам знаешь, что, — процедила сквозь зубы медсестра, — Не заставляй меня звать санитара и просто отдай.

Гибсон в поисках хоть какой-то поддержки посмотрел на своих соседей по паззлу, но они только отстранялись то него еще дальше. Никому не хотелось попасть под раздачу.

— Ладно, — он недовольно скривил лицо и достал из дырочки в балахоне, той в которую продевается веревка, пару пилюль, — вот.

Он протянул их медсестре.

— Так-то! — Рита торжествующе приняла добычу и небрежно бросила пилюли в карман халата, — Ты же понимаешь, что я буду вынуждена доложить об этом? Доктор Грант будет очень недоволен твоим поведением. Возможно, даже переведет тебя в одиночную палату.

— Нет, только не в одиночку, — взмолился Гибсон, — Пожалуйста, только не в одиночку.

— Ладно, будешь должен, — медсестра широко улыбнулась и, демонстративно поглядывая на других пациентов, вернулась в коридор.

После такого представления многие начали шушукаться, а Бун разочарованно толкнул Пирса локтем, оповещая его о том, что очередной хитроумный план побега придется отложить. К слову, Пирс как всегда находился в плену своих галлюцинаций и, естественно, ни о каком плане не знал.

— Так что ты хотел спросить? — поинтересовалась Рита у Саймона.

Он ответил не сразу, собирался с мыслями.

— Ловко ты его. А откуда узнала, что он прячет таблетки?

— По правде говоря, я и не знала. Просто мне показалось, что он что-то скрывает, — она машинально потерла висок, — вот и решила, что стоит его испытать. Повезло, наверное, но в следующий раз придется следить за ним. Мало ли чего?

— Может у тебя дар ясновидения? — решил отшутиться Саймон, чувствуя приближение того самого разговора, — Я в передаче видел, как люди угадывают разное…

— Может быть и так. И все же, что ты хотел спросить?

Санитар открыл было рот, но не смог больше выдавить из себя ни единого слова. Они все мигом куда-то сбежали из его головы, забыв выключить перед уходом свет и запереть двери.

— Хорошо, — Рита решила облегчить задачу и по киношному приложила пальцы ко лбу, — Приготовься, сейчас я воспользуюсь своим даром ясновидения, чтобы прочитать твои мысли. Вижу… вижу твой вопрос, — она специально растягивала слова, как обычно это делают гадалки на ярмарках, — и ответ на него — Нет!

«Ну, я и дурак, — подумал Мэй, — она все время знала, что я на нее запал и тайком смеялась надо мной. Смеялась и ждала удачного случая, чтобы поиздеваться».

— Нет, Саймон Мэй, — продолжила Рита, тем самым прерывая разыгравшуюся бурю самоедства в его голове, — у меня никакого парня.

От удивления Саймон замер, не зная, как поступить, а его рот медленно открывался, придавая лицу еще более глупый вид.

— Ну, ты будешь меня приглашать или как?

— А? Да, конечно. Может, сходим куда-нибудь сегодня после смены?

— С удовольствием сходим, Сай, с удовольствием. Только давай все вечером обсудим, а то у меня телефон звонит.

— Договорились, — кивнул санитар, но тут же осекся, — Какой, телефон?

Вдруг, из сестринской раздалось громкое пиликанье.

— Этот, ты что, не слышишь? — не дожидаясь ответа, Рита юркнула в открытую дверь и сняла трубку, — Мужское крыло, — по протоколу начала она и замолчала, слушая собеседника, — К кому?.. Неужели?.. А он договаривался?.. Нет, конечно, сейчас приведу, — она повесила трубку и удивленно посмотрела на Саймона, — Представляешь, к Бритни пришел посетитель.

* * *

Феликс Ходж, задумчиво нахмурившись, читал новости на своем мобильном. Его мать недавно погибла в авиакатастрофе, после чего обыденные перелеты превратились в настоящую пытку. И сейчас, сидя в среднем ряду семьсот сорок седьмого, подальше от иллюминаторов, он всеми силами старался абстрагироваться, отстранится от происходящего. Телефон ему в этом хорошо помогал, особенно, если уткнуться в него носом, чтобы не видеть самолетный интерьер и забыть про землю, с бешеной скоростью проносящуюся где-то там, далеко-далеко внизу.

Большинство издательств мусолили одну и ту же тему, которая пару дней назад взбудоражила мировую общественность. «Феномен потери времени» — так обозвали газетчики это странное явление. Популярные, и не очень, ток-шоу готовы были поубивать друг друга, лишь бы раньше конкурентов заполучить в свою студию какого-нибудь важного астронома и выпытать у него ответ, что же все-таки произошло? Астрономы, в свою очередь, только разводили руками и повторяли друг за другом одну и ту же туманную отговорку: «Все звезды сдвинулись, и мы не знаем, что это значит».

Один любитель понаблюдать за ночным небом выложил в сеть видео, где проанализировал увиденное в свой дорогущий телескоп и выдвинул теорию о том, что неведомые силы поставили всю солнечную систему на паузу на целых два с половиной месяца, пока галактика продолжала двигаться дальше. Сумасбродная идейка, но фанатам различных теорий заговоров, чудилам, верящим в плоскую землю и парням в шапочках из фольги она пришлась по душе. Видео до сих пор держалось в топах.

От чтения Феликса оторвала вышедшая из-за шторки стюардесса.

— Господа пассажиры, — произнесла она в трубку, и ее голос повторили небольшие динамики над креслами, — по непредвиденным обстоятельствам посадка в международном аэропорту Анкориджа в ближайшее время не возможна. Если в течение часа вопрос не решится, мы будем вынуждены изменить маршрут. Наша авиакомпания приносит извинения за причиненные неудобства.

Феликс откинулся на спинку сидения и тяжело выдохнул. Теперь он точно не успеет в Ик до бури и придется пережидать ее в Анкоридже. Этого ему хотелось меньше всего, застрять на несколько дней в незнакомом городе, да еще и в непогоду… Но может быть все не так плохо? Может, обойдется? Он снова включил телефон.

В #АэропортАнкориджа бомба!!! Всех вывели наружу. Похоже отпуск отменяется:(

Извини, дорогая, сегодня домой не попаду. #АэропортАнкориджа заминирован.

И еще множество подобных сообщений.

«Не обойдется, — подумал Феликс, перелистывая экран за экраном, — нужно позвонить пилоту и отменить встречу»

* * *

Для первого дня ноября на улице было на удивление тепло. Дожди, лившие без остановки почти неделю, закончились, и дали возможность слабеющему солнцу еще хоть немного погреть перед наступлением зимы.

— В первую встречу никаких телесных контактов и передач, — объяснял правила санитар, недовольно щурясь, — Можете погулять здесь немного, но старайтесь от лавки далеко не уходить. Он у нас не буйный, так что волноваться не о чем, но я все равно буду неподалеку, на всякий случай. Если что — кричите. У вас двадцать минут.

Закончив заученную тираду, он отпустил Бритни и отошел в сторонку.

— Привет, отец, — ухмыльнулся Норман, — Рад, наконец, встретить тебя живым.

Старик Бритни ничего не ответил, он пристально всматривался в стоявшего перед ним тридцатипятилетнего мужчину, одетого в дорогое строгое пальто и костюм тройку. После больничных халатов, униформ и изношенной спортивной одежды такой наряд выглядел весьма эффектно.

— Извините, — наконец сказал старик, — мы с вами знакомы? Просто дедушке дали укольчик, а когда ему дают укольчик, он плохо думает.

— Садись, — словно не заметив вопроса сказал Норман.

Бритни послушно сел на лавку и, не отвлекаясь от разглядывания костюма, протянул, — Вы очень похожи на моего мальчика, Нормана. Он славный паренек, правда, гораздо моложе вас и одевается поскромнее. Он должен был меня навестить. У нас с ним очень важное дело, только тссс, это секрет, — он приложил указательный палец к губам, а затем ехидно захихикал.

— Я исправил положение, отец, — Норман сел рядом, — Я девять раз отматывал все вспять, только чтобы понять, на каком рейсе он летит. Мне пришлось нарушить закон, позвонив в аэропорт, но теперь у меня есть время, у всех есть время…

— Это просто замечательно, мистер, — Бритни пододвинулся поближе и одобрительно положил руку ему на плечо.

— Никаких контактов! — гаркнул санитар.

Старик с демонстративно равнодушным видом отмахнулся от замечания, но все же отсел подальше.

— Но это не решение проблемы, отец. Я только устранил симптом, дал отсрочку.

— О, мистер, тогда вам просто необходимо поговорить с доктором Грантом. Он очень хорошо разбирается в симптомах. Один раз, когда Пирсу стало совсем дурно, он такую таблетку ему дал, что тот спал целых два дня. Мне такого не дают…

Последнее предложение Бритни произнес с нескрываемым разочарованием и Норман начал сомневаться, нужна ли ему вообще такая помощь? Как можно полагаться на человека, чье сознание затуманено лекарствами, и ему это нравиться? Но особого выбора не было.

— Я пришел попросить тебя кое о чем, — после непродолжительных раздумий продолжил Норман.

— Это вы зря. У меня ничего нет. Все вещи забирают, когда привозят сюда.

— Ты должен провести меня кое-куда. Понимаешь?

— Нет, мистер, не понимаю, — старик растерянно пожал плечами, — Здесь кроме двора и зала для игр ходить некуда, а в другие места меня не пускают, так что проводник из меня совсем никудышный.

— Ты помнишь, как рассказывал мне про болезнь, поглощающую целые миры? Вспомни, отец, постарайся.

Бритни снова посмотрел на своего собеседника, но на этот раз в глазах старика отчетливо читалось не обычное лукавство, а сильное умственное напряжение. Он будто через много-много лет встретил своего старинного друга детства и пытался вспомнить его имя.

— Норман? — наконец смог выдавить он из себя, — Сынок, это ты?

— Да, отец, это я.

— Господи, как же ты повзрослел.

— Сейчас не время для сантиментов. Я должен закончить начатое, и ты должен мне в этом помочь.

— Но я не понимаю…

— Та болезнь, о которой ты рассказывал мне в детстве, та, к приходу которой ты готовил меня — это вовсе не болезнь, а вторжение.

— Вторжение, — повторил за сыном Бритни и озадаченно потер лоб. Действие лекарства ослабевало, но мысли все еще путались, и текли медленно, словно кисель.

— Да, инопланетное вторжение сверхразвитой цивилизации, которая, судя из того что я узнал, не воспринимает человечество как носителей разума. Они никого так не воспринимают.

— Вторжение инопланетной цивилизации, — опять повторил Бритни, переосмысливая все происходящее, и химия в крови никак не ускоряла процесс.

— Я хочу, чтобы ты вспомнил свое видение, чтобы ты вспомнил, откуда они пришли, где их родной мир. А затем ты должен будешь провести меня туда.

Теперь, когда Бритни постепенно приходил в себя, слово «провести» в его голове приобрело нужный контекст, и старик испуганно взглянул на сына.

— Нет, Норман, не заставляй меня. Ты же знаешь, ОН мне не разрешает. ОН говорит, что я не должен больше путешествовать, это слишком опасно.

— Передай ЕМУ, что этот риск оправдан. Ты проведешь меня прямо в сердце Высших, и я расскажу им, кто мы такие. Я объясню им, что есть и другие виды, что есть те, с кем стоит считаться.

— А что если они не послушают, что если не поймут, или не заметят?

— Отец, я купил этот дорогой костюм, чтобы от лица всего человечества прийти с ветвью мира к существам, способным покорить галактику и надеюсь на успех. Но раз ты настроен иначе, то поспешу тебя заверить, что у меня было много времени все обдумать и как следует подготовиться, — Норман одним ловким движением оттянул рукав пальто, оголяя запястье и часть предплечья. Вся кожа руки, которую скрывала одежда, была плотно усеяна множеством закорючек и черточек, — Если мирные методы не подействуют, тогда я готов показать им, что значит истребление. Я сам устрою вторжение, и тогда они точно все поймут. А если не поймут, тогда я окрашу Млечный путь в цвет их крови, какой бы она не была, хотя было бы крайне неловко, окажись она белой.

— Сынок, — Бритни немного отстранился и заглянул в глаза Норману, — я тебя таким не помню.

— С последней нашей встречи я много пережил и не сказал бы, что это был положительный опыт. Девять раз на моих глазах человечество прекращало свое существование, а я все равно продолжал пытаться. И теперь, когда у Земли снова есть время, а я прошел половину пути, ты просто не можешь сказать мне «нет».

Старик взволнованно облизал беззубые десны. Умственное усилие помогло ему вспомнить основную причину, по которой он находился в Бриджуотере. Не ради лекарств, хоть, признаться, они и доставляли немало странного удовольствия, не ради ночных бесед о жизни с санитаром, а ради встречи с человеком-аномалией, с тем, кто способен изменить все. И раз уж она состоялась, то смысла сдавать назад уже просто нет.

— Ничего не обещаю, но попробую.

Он закрыл глаза и взял сына за руку. Нижняя губа Бритни дрожала, а страх ошибиться как тогда, в детстве, буквально выдавливал воздух из легких, но он все же осмелился, заглянул глубоко в себя, сквозь пелену транквилизатора, и спросил у НЕГО, у соседа по разуму.

ОН впервые за долгие годы ответил — да.

— Я же сказал, никаких контактов, — опять гаркнул санитар, увидев, как пациент и навещающий держались за руки, но на него не обратили внимания, — Окей, хотите по-плохому, значит, будет по-плохому. Свидание окончено!

Он быстрым шагом направился к лавочке, а когда до нее оставалось всего пару метров, раздался хлопок, и Норман с Бритни просто исчезли, будто их здесь никогда и не было. Санитар остановился и в недоумении огляделся по сторонам.

— Куда это они подевались? — Саймон прижался лицом к стеклу, пытаясь получше рассмотреть больничный двор, но решетка и расстояние не давали этого сделать.

— Кто? — поинтересовалась Рита, незаметно подкравшаяся сзади, и Мэй от неожиданности подскочил на месте.

— Напугала… тебе колокольчик на шею нужен. Бритни и тот тип, что пришел его навестить. Они только что сидели на лавке, а когда я моргнул — пропали.

Рита выглянула через его плечо в окно и равнодушно пожала плечами.

— Не знаю, гулять, наверное, пошли.

В действительности, она прекрасно знала ответ, он как-то сам собой пришел к ней в голову, но звучал он настолько странно, что она так и не решилась его озвучить.

«Отправились на войну с богами»