— Это все из-за тебя.

— Неправда!

— Правда-правда. Ты всегда слишком долго собираешься. Верно я говорю?

— Да, пап!

* * *

— Смотри, мямлит чего-то… — голос Молчана звучал дале-ко и гулко, будто сквозь толстый слой ваты. — Значит живой. А ты помер, помер… Тоже мне, эксперт.

— Ну Валера, ты же сам видишь, какой он бледный. И хо-лодный. Чисто мертвец, — ответил знакомец.

Гена всплывал из темной пучины бессознательного мед-ленно, лениво, словно кит, захотевший вдохнуть. Чувства возвращались к нему так же неторопливо, а потому, когда он открыл глаза, мир вокруг все еще шатался и кружился. Не-смотря на это, Гена успел рассмотреть обладателя знакомого голоса. Им оказался Александр Никитин. Его лицо выража-ло нешуточную обеспокоенность вперемешку со страхом.

— Ага. Врачи так диагнозы и ставят. Бледный? Холодный? Закапывай! — съязвил Молчан. — Ты лучше скажи, чего слу-чилось?

— А мне почем знать? Иду, никого не трогаю, а тут этот вон лежит. Я спервой подумал, что он бухой. Потом присмотрел-ся, а у него рожа во! Руки в стороны раскинул и дышит так их-ах их-ах, — Никитин изобразил хриплые вдохи и закаш-лялся. — Вот. Тут то я и понял, что дело — труба. Ну, и сразу к тебе.

— Ясно, — Молчан опустился на колени и проверил шею участкового на наличие пульса. — Слабенько, но есть. Это хо-рошо. Палыч, ты меня слышишь?! Ну-ка, давай, приходи в себя!

Он отпустил Володарову пару легких пощечин. От ударов голова Гены безвольно качнулась из стороны в сторону, а глаза снова закрылись.

— Что ж такое-то? Еще утром все нормально было… — сельский голова принялся ощупывать Володарова на пред-мет ран и тут же наткнулся пальцами на что-то влажное. Он распахнул полы ветровки и увидел, что изнутри она вся была измазана чем-то темным.

— Блевал, — задумчиво констатировал Никитин.

— Чего? — не понял Молчан.

— Ну, пятна на пузе. Блевал, точно тебе говорю.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда, что я алкоголик, который сам стирает свои ма-натки, — огрызнулся Никитин.

— А, ну да… Это что же выходит, траванулся Палыч? Так, ладно, все одно в медпункт его нужно. Давай-ка, подсоби.

— Не, Валера, я не могу. У меня спина больная. Ты же знаешь. Да и вообще, в последнее время совсем слабый стал.

Молчан раздраженно выдохнул.

— Ох Саша, Саша. Поможешь его до медпункта донести — получишь витаминку.

— Ореховую? — ехидно уточнил заметно оживившийся Ни-китин.

— Хуеховую! За ноги берись!

* * *

Гена не мог вспомнить, сколько раз приходил в себя. Это было похоже на вспышки света в абсолютной темноте. Ко-роткие, но яркие. Он плохо понимал, что происходит, но был уверен на все сто, что его куда-то тащат. Вроде бы в мед-пункт? Если так, тогда дело обернулось куда лучше, чем он мог предположить. Качественная медицинская помощь ему бы сейчас совсем не помешала. С другой стороны, откуда в Каменке взяться качественной медицине Гена не знал. Да это, по большому счету, и не было важно. Главное, что теперь ему не придется помирать, как бродячей собаке, в придо-рожной канаве. Для такого важного дела сельский медпункт подходил гораздо лучше.

На ближайшие двадцать минут вся жизнь Володарова превратилась в пунктирную линию. Свет — тьма, свет — тьма. Равномерное качание на волнах, сопровождаемое шумом океана в голове.

В короткие мгновения осознанности Гена не думал о смерти, и это удивляло его больше всего. Его мысли были заняты чему угодно, но только не этим. И он не понимал, по-чему так. Всю жизнь ему казалось, что инстинкт самосохра-нения должен свести все его мировоззрение в одну точку, но в действительности все оказалось совсем наоборот. Голова была занята совершенно неподходящими ситуации мысля-ми. Возможно, это своеобразный защитный механизм, при-званный сохранить мозг в рабочем состоянии? Может быть, таким образом природа снабдила человека предохраните-лем, спасающим в самый темный час?

А еще Гена думал о том, что именно так себя должен был чувствовать этой ночью Альбертыч. Конечно, если бы вообще мог чувствовать.

Размеренным размышлениям медленно увядающего со-знания пришел конец, когда Володарова донесли до мед-пункта. Громко чертыхаясь и натужно кряхтя, Молчан с Ни-китиным протиснулись через узкую деревянную пристройку на входе и уложили участкового на маленький столик.

— Так, я сейчас. Присмотри за ним пока, — сельский голова трусцой побежал по коридору к своему кабинету.

— Как? Стой! Куда? — Никитин недоумевающе потоптался на месте. — Чего мне с ним делать-то?

Ответ на заставил себя долго ждать. Как и сам Молчан. Через минуту он вернулся в зал ожидания — регистратуру с ключом от кладовой в одной руке и пустым ведром в другой.

— За мной! — он бросил ведро у стола и, отперев коморку, в которой от греха подальше хранились все мало-мальски ценные медикаменты, коих, к слову, было с гулькин нос, принялся метаться из стороны в сторону, попутно перелопа-чивая содержимое шкафов и шкафчиков. Склянки гремели стеклом, бумажные упаковки с ампулами и таблетками па-дали на пол. Никитин, впервые оказавшийся в этой святая святых Каменского здравоохранения, разочарованно пока-чал головой, понимая, что при таких запасах здоровье стоит беречь как зеницу ока.

Собрав в охапку большой шприц, длинную резиновую трубку, стетоскоп и несколько пачек активированного угля, Молчан кивнул на тазик, стоявший в углу.

— Сбегай воды набери. Не тормози!

— А? — Никитин встрепенулся. — Ага…

Он схватил тазик и побежал на улицу.

Тем временем Молчан вернулся к Володарову. Разложив на стульях все необходимое для промывания желудка, он склонился над Геной.

— Так, Палыч. Не бзди! Ща мы тебя быстренько в порядок приведем, — он начал медленно вводить в нос участкового резиновую трубку.

Володаров дернулся и громко закашлялся.

— Да чтоб тебя… Первый блин комом. Не в то горло пошло. Извини, — Молчан перехватил трубку поудобнее и попробовал еще. На этот раз все получилось, как надо. Труб-ка попала в пищевод, а оттуда в желудок.

Запыхавшийся Никитин вернулся с полным тазом воды.

— Тебя только за смертью посылать, — рявкнул Молчан и ткнул пальцем в сторону стульев. — Оставь здесь и помоги мне его посадить.

Никитин послушно выполнил все указания. Как мог при-мостил тазик на стулья, затем, подхватив Володарова под руки, рывком определил его в сидячее положение.

Тем временем Молчан набрал в шприц воды из таза, при этом ворча, что по-хорошему теплая нужна, и присоединив его к трубке с усилием нажал на поршень.

Эффект не заставил себя ждать. Володаров открыл глаза и с явным вопросом посмотрел на сельского голову. Тот лишь пожал плечами и, не дав ему опомниться, влил еще один шприц.

Гена почувствовал, как струя ледяной воды ударила в стенку желудка. Ощущение было не из приятных. Что-то внутри забурлило, заурчало и к горлу подкатил обжигающе-горький ком. Молчан среагировал вовремя — выхватил из-под стола ведро и вручил его Володарову.

— Ой! — любопытство заставило Никитина заглянуть участ-ковому через плечо и то, что он там увидел ему точно не по-нравилось. Изо рта Володарова прямо в ведро потоком ли-лась черная жижа, напоминавшая не то нефть, не то перева-рившуюся кровь. — Что-то мне тоже приплохело… Валер, а он не заразный?

— Держи молча, — отмахнулся Молчан, придерживая пальцем трубку, — Станет совсем плохо и тебя промоем.

Аргумент на Никитина подействовал и он, отвернувшись от греха подальше, крепче сжал подмышки участкового.

Несмотря на обильную рвоту и болезненные спазмы же-лудка, Гена чувствовал, что все к лучшему. Нет, это был не приступ отчаянного оптимизма, предсмертная попытка по-хорохориться. Просто вместе с водой его организм покидала ведьмина отрава и это приносило ощутимое облегчение. По мере того, как наполнялось ведро у него между колен, силы постепенно возвращались, зрение прояснялось, а мысли ста-новились четче. Конечно, не так быстро, как хотелось бы, но это все равно прогресс. Возможно, Гена переоценивал поло-жительный эффект промывания, и то, что ему сейчас каза-лось верным и быстрым путем к полному выздоровлению, на деле окажется длительной реабилитацией с далеко идущи-ми последствиями, но все же, когда не чувствуешь дыхание смерти у себя на затылке мир снова начинает играть крас-ками.

Молчан выдохнул с облегчением, когда очередная порция воды, вкачанная в Володарова вернулась обратно прозрач-ной. Это был верный знак того, что желудок чист и можно двигаться дальше.

— Палыч, смотри! — он сделал рукой отвлекающий жест, а другой плавно вытянул трубку. Гена закашлялся и недо-вольно сплюнул в ведро. — Так, теперь вторая часть марле-зонского балета.

Явно не беспокоясь о стерильности, Молчан отшвырнул в сторону трубку со шприцом, затем схватил несколько пачек активированного угля, выдавил горсть таблеток и всучил их Володарову.

— На! Жуй, тигра рогатая. В смысле, пей. Будет у тебя еще и снизу черное переть.

Никитин, который, к слову, уже не прикладывал никаких усилий, потому как «пациент» сам прекрасно справлялся с сохранением себя в сидячем положении, едва слышно хи-хикнул.

Гена таблетки удержать смог и даже сподобился запих-нуть их в рот, но с водой ему потребовалась помощь. Стакан показался невыносимо тяжелым, да и пальцы слушались плохо. Не так плохо, как десять минут назад, но все же.

Увидев безрезультатные попытки Володарова запить уголь, Молчан отдал соответствующую команду чересчур расслабившемуся Никитину, а сам снова направился в свой кабинет за прибором, которым сам в связи с полнотой и пло-хой переносимостью летней жары частенько пользовался — тонометром.

— Вот, совсем другое дело! — красный сигнал тревоги в го-лове Молчана сменился на желтый, когда он, вернувшись, увидел, как Володаров доедает остатки активированного уг-ля, запивая его самостоятельно. — Хоть на человека стал по-хож. Взгляд осмысленный, лицо порозовело. Хоть сейчас вы-писывай… Тебя где так угораздило-то? Что такого можно было сожрать, чтоб за пол часа чуть не помереть?

Он заглянул в ведро и брезгливо поморщился.

— Черное что-то… Мазут?

— Вроде он, — хмыкнул Никитин. — Только кто мазут доб-ровольно жрать будет? Он же невкусный. Разве что на спор. Или по пьяни…

— Бабка это, — выдавил из себя Гена. Последняя таблетка никак не хотела проходить по горлу, от чего дышать было трудно, а говорить и подавно.

— О, заговорил, — искренне удивился Никитин, а Молчан переспросил: — Какая еще бабка?

— Бешеная, — Гена оставил стакан в сторону и замер на се-кунду, ожидая, что его вот-вот снова вырвет, но немного по-бурлив, многострадальный желудок все же успокоился. — Дикая я бы даже сказал. Ни за что ни про что траванула. А я, между прочим, как человек к ней, по-хорошему…

— Так, Палыч, соберись, — Молчан надел на руку Волода-рову манжет тонометра и начал накачивать грушей воздух. — Какая бабка и чем траванула?

— Баба Зина, чтоб ей пусто было.

— Это пастушка чтоль? — встрял Никитин.

— Ага, пастушка, как же. Ведьма она! Я же зеркало раз-бил, а она мне воды с какой-то травой сушеной дала, сказала от несчастий поможет. Потом на ухо чего-то нашептала и все. Чуть не умер. Еще и пистолет дома забыл. Так бы я ее… Зря только кота этого тупого послушался. Как человек, говорит, иди. Да я в Каменке вашей как человек первей всего сдохну. Чтоб я еще раз из дому без пистолета…

— Чего это он? — Никитин вопросительно посмотрел на Молчана и покрутил указательным пальцем у виска.

— Давление низковато, но есть. Это уже хорошо. Так, Па-лыч, — сельский голова упер руки в бока и деловито нахму-рился, — а теперь не мороси и расскажи все по порядку. Чего с тобой стряслось?

— Да говорю же… — Володаров осекся, замер на секунду, прислушиваясь к себе, затем скривился, икнул и продолжил: — Говорю же, пошел я, значит, в село, на разведку, так ска-зать. Разузнать по поводу твоего черепа. Мне кот посовето-вал по-людски с местными поговорить. Мол, так они мне от-кроются.

— Ну, в принципе верно посоветовал.

— Какой еще череп? — снова встрял Никитин, но Молчан отмахнулся от него, как от надоевшего комара.

— Не перебивай. Так, и что дальше?

— Ну я, дурак и пошел. К Любе в магазин поперся, поду-мал, что в магазине слухам самое место. А она там с Сирым на складе прямо на мешках с песком это самое, — Гена по-хлопал ладошкой по кулаку.

— Вот так новость! Ну теперь понятно, чего она его все время защищает.

— Какой еще кот? — Никитин поочередно смотрел то на участкового, то на сельского голову.

Молчан выпрямился во весь рост, раздраженно выдохнул, после чего достал из нагрудного кармана дежурной рубашки в клеточку аккуратно скрученную самокрутку и протянул ее Никитину.

— Саш, иди-ка перекури.

— Понял, — Никитин покорно принял самокрутку, отто-ченным движением отправил ее за ухо, а сам отправился в сторону выхода.

Тем временем Володаров несколько раз открыл и закрыл рот, одновременно с этим, мизинцем заткнув ухо, в попытке понять, от чего в его голове шумит. То ли от низкого давле-ния, то ли чертов стишок все еще гнездился где-то там, на подкорке, зловещим шепотком поджидая удобного случая нанести повторный удар.

— Ну так и чего там с Любкой?

— Ничего особенного. Язык без костей. Родную мать с по-трохами сдаст, если правильно спросить. А спрашивал я пра-вильно. Оказывается, Зинаида Петровна, пастушка ваша, в Альбертыча была влюблена тайно. Вы об этом знали?

— Нет, — Молчан переставил тазик с остатками воды на пол, а сам сел на его место.

— А Люба знает. И мне рассказала. А я как дурак взял и поперся к этой бабке на разговор. Думал, раз с Любой по-человечески получилось, то и с ней выйдет. Ага, как же!

— Да не тяни ты!

— Сказал же уже, бабка ваша бешенная какая-то оказа-лась. С самого начала у нас с ней разговор не задался. Она на меня накинулась, будто я враг народа какой-то. Потом вообще расплакалась, когда я ее про Альбертыча спросил.

— Да хрен с ним! Как она тебя траванула-то?

— Каком к верху! — огрызнулся Володаров. — На меня пти-ца нагадила и пришлось про зеркало рассказать.

— Кому? — непонимающе мотнул головой Молчан. — Птице?

— Да нет, бабке. Я утром зеркало разбил и подумал, что птица на меня поэтому и нагадила. А Зинаида Петровна ска-зала, что сможет мне с этим вопросом помочь и в дом позва-ла. Дала стакан с водой и травой сушеной какой-то, сказала выпить.

— А ты и выпил?

— Выпил.

— Молодец! — это был явный сарказм. — А если бы она ска-зала тебе голову в печку засунуть?

— Валера, не начинайте…

— А чего не начинать? Сам же сказал, что она на тебя накинулась, как на врага народа. И тут на тебе, в гости зовет и водичку с травкой предлагает. Вообще ничего подозри-тельного.

— Вот только не нужно из меня дурака делать. Прежде чем меня в дом приглашать, она спросила, есть ли у меня деньги.

— А, ну конечно, это в корне меняет дело.

— Вообще-то меняет. Если бы она просто хотела меня отравить, то про деньги точно спрашивать не стала.

— Да с чего б не стала-то? Не спроси она, ты бы в дом к ней и не пошел. А так…

Володаров задумался, Молчан был прав. Прав, как нико-гда. И это было обиднее всего. Завидев на лавочке возле до-ма старушку, Гена расслабился, забыл, кого ищет. А искал он человека, которому пришло в голову облить коровий череп кровью и под покровом ночи подбросить под дверь сельско-му голове. И зная все это, он все равно зашел к ней в дом, принял из ее рук стакан и выпил его содержимое. Какая глупость! Наивная, беспросветная глупость!

— Ладно, Палыч, хрен с ней, с бабкой. Что в стакане было?

— Не знаю, — насупился Володаров от обиды на самого се-бя. — Вода с травой.

— Это я уже слышал. С какой конкретно травой? Хотя… Можешь не напрягаться. Если ты говоришь, что она тебе что-то на ухо нашептала, то вряд ли дело в траве. Но, как я погляжу, промывание тебе помогло, а значит какую-то часть этой ведьминой заразы мы из тебя вывели. Посмотрим, по-глядим, как дальше дело пойдет, и, если тебе станет хуже, повезем в райцентр.

— Нет, — Гена мотнул головой. — это подождет. Сначала нужно Зинаиду Петровну поймать. Покушение на лицо при исполнении это серьезное дело.

Молчан посмотрел на Гену, силясь понять, шутит тот или нет, а после рассмеялся с присвистом.

— О, мой рыцарь справедливости! Чего же ты ждешь? Бе-ги, беги, пока не поздно! Дикая бабка в любой момент может поймать попутку и скрыться в неизвестном направлении!

Он замолчал, а потом снова рассмеялся.

— Ты себя со стороны-то видел? Тебя Никитин, вон, с по-койником спутал, а ты уже ласты намыливаешь с преступно-стью бороться. Сколько раз говорить, Каменка суеты не лю-бит. Вот поторопился ты с бабой Зиной и вон чего из этого вышло. Не торопись, погоди пока. Посмотрим сперва, как ее отрава себя поведет.

— Да все со мной в порядке, — Гена попытался встать и, естественно, переоценил себя. Промывание желудка хоть и принесло облегчение, но не вернуло силы в полной мере. Слабость в теле по-прежнему была, от чего Гена, споткнув-шись, рухнул в крепкие руки Молчана.

— Я вижу, — сельский голова силой усадил Володарова об-ратно. — Прям цветешь и пахнешь. Хоть щас на марафон. Все медаля возьмешь. Сиди, чучело. Мало мне хлопот… Ежли в райцентре узнают, что я участкового со свету сжил, даже не знаю, что будет. Кинут на нас бомбу с самолета, чтоб не му-читься, да и дело с концом.

— Валера, вы не понимаете. Теперь я должен ее поймать, — не унимался Володаров. — Это дело принципа. Она отравила представителя закона. Кто знает, что еще может в голову ей взбрести?

— Угомонись. Никуда твоя бабка не денется. Ей лет-то вон уже сколько. Что ж она, по-твоему, в бега броситься? Ну дык мы ее пешком догоним. Не велика беда.

— А как же дрезина?

— Ключи у Пашки, а он никому без разрешения их не даст. Он знает, что это средство передвижения на крайний случай или за покупками по списку.

— А электричка? Она же может до перрона дойти.

— Ладно, ладно, убедил. Сейчас я схожу к ней и прослежу, чтоб никуда не делась. Доволен?

Гена кивнул.

— Только поторопитесь, Валера, пожалуйста. И ружье с со-бой возьмите на всякий случай.

— Ой-ой-ой… Хватит шороху нагонять. И без тебя ученые.

* * *

Выдав Никитину указания на случай ухудшения самочув-ствия пациента, и приказав хранить его как зеницу ока, Молчан отправился на охоту за старушкой.

Гена тоже не собирался сидеть сложа руки, но обстоятель-ства, как всегда, внесли свои коррективы, и он делал именно это. На другое попросту не хватало сил. Да, несомненно, ему становилось лучше с каждой минутой. Он не знал откуда, но был уверен в этом на все сто. Изменения происходили так плавно и незаметно, что сложно было делать выводы, но оглядываясь назад, на то, как он, лежа в колее и раскинув руки, готовился к смерти, разница становилась очевидной.

Первые минут десять прошли в неловком молчании, ино-гда разбавляемом вопросами Никитина о самочувствии и не нужно ли чего принести. В остальном в приемном зале мед-пункта не происходило ровным счетом ничего.

«Контраст, — подумал Гена, следя за тем, как Никитин от скуки расхаживал туда-сюда. — Ночью упыря безголового за-капываешь, утром в домового стреляешь, в полдень от ведь-миной отравы умираешь, а в обед и заняться нечем. Ну и де-ла…»

— Послушайте, Александр, — не выдержал он, — вы бы не могли посидеть немного? И без вас голова кружится.

— А? — встрепенулся Никитин. — А, да, хорошо. Посидеть это я могу.

Он, скорее из нервозности, чем от стремления к чистоте протер ладонью сиденье и сел, всячески делая вид, что со-вершенно спокоен, но это было не так. Его выдавала рит-мично трясущаяся нога.

— Да не переживайте вы так, — решил немного успокоить его Гена. — Мне уже лучше, честно.

— Ага, как же, лучше ему… Может это тебе просто кажется так, с перепугу? А сам возьмешь, да помрешь. Тебе уже все равно будет, а мне Валера голову отвинтит. Он мужик хоть и веселый, но строгий, будь здоров. Точно отвинтит…

От этих слов Гена почувствовал себя виноватым. Столько суматохи, потраченного времени и нервов, и все из-за глупой неосторожности. Одна ошибка, которая могла стоить всего.

— Извините, — пожал плечами Гена.

— Это за что? — не понял Никитин.

— Да за все это… Я хотел как лучше, а получилось как все-гда.

— Брось. Если я правильно понял, ты не просто так к Зин-ке поперся, а по делу. А все, что по делу, особенно ежели милицейскому — то не зря. У нас в Каменке давно порядок навести пора. Валерка, конечно, старается и все такое, но, как говориться, одна голова — хорошо, а две — лучше.

— Кстати по поводу порядка, — решил сменить тему Гена. — Я слышал, у вас с женой беда приключилась?

Никитин нахмурился и еще чаще задергал ногой.

— Мне бы хотелось узнать обо всей этой истории поподроб-нее. Из первых уст, так сказать. Конечно, если момент не подходящий…

— Для такого подходящих моментов не бывает, — он тяже-ло выдохнул.

— Говорят, ее на кладбище нашли?

— Нашли… Я и нашел. Никому такого не пожелаю. До сих пор по ночам просыпаюсь и вижу ее лицо. В крови все, глаза выпучены, рот на распашку, будто от страха кричит. Бррр… до костей пробирает.

— Мне это знакомо.

Никитин вопросительно посмотрел на Володарова и тот поспешил объясниться: — Меня тоже кошмары мучают.

— И как справляешься?

— Никак. Просыпаюсь, успокаиваюсь и сплю дальше.

— Нет, я так не могу. Вначале пытался хоть как-то, но все без толку. Вот, пить на ночь начал, чтоб снов не видеть. По-могло. Только теперь и по утрам приходиться… и в обед… Это как замкнутый круг. Пью потому что сплю плохо, а по-том просыпаюсь и жить неохота совсем. И снова пью.

С проблемой алкоголизма Гена был знаком не понаслыш-ке. В работе милиционера наркоманы и алкоголики встре-чаются гораздо чаще чем хотелось бы. Но как побороть эту пагубную привычку он не знал, да и вряд ли существует та-кой универсальный способ, который подойдет каждому. А потому развивать эту тему было бессмысленно. Тем более, человеку она явно неприятна.

— Говорят, вы с ней поссорились днем ранее. Это правда?

— С кем? — сперва не понял Никитин, а после кивнул. — Каюсь, было дело. А что, соседи наябедничали?

— Нет, обычные слухи.

— Ну, мы с Машкой покрикивали друг на друга. Не без этого. Но то пустяки. Милые бранятся — только тешатся.

— И по какому поводу, если не секрет, вы в тот день поругались?

— А разве это важно? — насторожился Никитин.

— Может быть. В таких делах никогда не угадаешь, так что лучше иметь как можно более полную картину, — парировал Володаров.

— Да из-за квартиры той идиотской и поссорились. Машке от родичей в райцентре двушка осталась и она хотела туда переехать.

— А вы?

— А я что? Противился, как дурак. Прикипел я здесь, по-нимаешь? Вроде как долго живу, да и хозяйство какое-никакое было. Жалко бросать. А теперь чего? Ни жены, ни хозяйства, ни здоровья…

— А квартира?

— Бог ее знает. Скорее всего кому-то из дальних родствен-ников перешла. А может стоит и пустует. Я не интересовал-ся.

Гена задумался. Никитин не был похож на человека, спо-собного убить, и его незаинтересованность в жилплощади играла ему на руку. С другой стороны, Зинаида Петровна тоже с виду казалась добродушной старушкой. Каменка — обманчивое место, в котором с выводами, как и со всем про-чим, лучше не спешить.

— Ну хорошо, что было дальше, после ссоры?

— После ссоры мы помирились, как и всегда. Дело житей-ское. Машка ведь у меня была бабой понимающей, умной. Знала она, что это я из упрямства глупого противлюсь, и что через месяцок-другой все-таки соглашусь в райцентр пере-ехать. Да я и сам тогда это понимал, но ничего с собой поде-лать не мог. Гордость… Ну так вот, в тот день погода хоро-шая стояла, лето как ни как. Ну, Машка на карьер купаться и пошла.

— Во сколько пошла?

— Да бог его знает, часов в двенадцать, не позже. А к двум туману намело. Пустой день, чтоб ему не ладно. Ну ты в кур-се уже, наверное, что оно такое.

— В курсе.

— Я тогда по хозяйству хлопотал, не заметил, что ее дома нет, а когда спохватился уже поздно было. Никто в пустой день из дому не выйдет, да и я, по правде сказать, струхнул маленько. Подумал, что если сам за Машкой пойду, то по-просту вместе сгинем. Вот, теперь корю себя за это. Вроде как мужик, а жену свою не уберег…

Никитин замолчал, глядя в пол. По его взгляду было по-нятно, что воспоминания о том дне еще свежи и проносятся сейчас в его голове, заставляя сердце сжиматься от тоски.

— Если хотите, мы можем поговорить о чем-нибудь дру-гом, — сочувствующе предложил Володаров.

— Да ну, чего уж тут? Раз начал, нужно закончить, — он за-мешкался, вспоминая на чем остановился, и продолжил: — Туман тогда надолго пришел, аж до самого утра. Я всю ночь на кухне просидел, уснуть не мог, ждал, когда эта дрянь се-рая рассеется. Обутый, одетый, сидел и ждал. А когда на рассвете развиднелось — тут же из дому ломанулся. Первым делом решил на карьер сбегать, посмотреть, может Машка там переждала где-то. Ты на карьере уже бывал?

— Нет, — Гена слегка привстал и попробовал опереться на ноги. В них по-прежнему ощущалась определенная слабость, но у него все же получилось устоять, хоть и шатко.

— Ну, значит не знаешь. У нас тут карьер в лесу в семиде-сятых рыли, хотели толи гранит добывать, толи бог его знает что, а потом это дело захирело и закрылось. Оборудование почти все вывезли, а яма осталась. Так в нее воды столько натекло, что аж цельное озеро вышло. Наши туда, как пого-да хорошая, купаться ходят. Местный курорт, так сказать. Ну так вот, чтоб до того карьера добраться, нужно мимо по-госта Каменского пройти и в лес свернуть, по тропке. Вот так я на карьер и пошел, только не дошел ни хрена… — он за-пнулся, а его взгляд стал пустым и потерянным.

— Вы увидели свою жену?

— Да. Увидел. Но не всю… Только голову.

— Голову? — Гена нахмурился.

— Голову, — подтвердил Никитин. — Да там сложно было не увидеть. Она на крест была надета, как на вешалку.

— Голова вашей жены была надета на крест?

— Да. Что ты все время переспрашиваешь?

— Извините. Я уже слышал в общих чертах о случившемся и люди говорили, что история жуткая, но таких подробностей не ожидал. И что, вид головы вашей жены вас не испугал?

— Как не испугал? Испугал конечно! Я чуть там, прямо на месте, в штаны не наложил. Человечья голова на кресте, итить его так! Думал со страху сам помру… Но потом как-то собрался. Это ж Машка моя, как ни как, не абы кто. Побе-жал, значит, к ней. Не знаю, зачем. Соображал плохо, может решил по глупости, что жива еще, а может… бог его знает. Просто взял и побежал. Да только какой там жива? Одной головой на кресте долго не поживешь. Вот тогда-то она мне в память и въелась. Лицо все в крови измазано, глаза выпуче-ны, рот открыт, будто кричит.

— Там только голова была?

— Нет, от чего же? Не только. Но это уже я не сам. Мне Никон помог. Он как всегда с утра на погост пришел, а там я, стою и на Машкину голову смотрю. Стою и смотрю. Я того не помню, но он мне потом рассказывал, что я с ней говорил и по волосам гладил, успокаивал. Ну, Никон покойников от-пел не сосчитать, привычный к этому, наверное. Меня в чув-ства привел и давай расспрашивать, чего случилось. Прям как ты сейчас. А что я ему скажу, если сам не в курсе? Отве-тил, как есть, мол, не знаю ничего, сам только пришел. Тогда он меня в сторонку отвел, подальше от головы, а сам по по-госту прошелся и остальные части Машкины нашел. Не знаю, что за сила с ней такое сделала, но постаралась она будь здоров.

— Сила? — Володарова кольнуло это слово.

— Уж явно не человек, — Никитин махнул рукой. — Тут и думать не нужно. Машка в туман одна осталась, на улице. Вот и поплатилась за неосторожность. Не она первая, не она последняя. Тем более, это ж кем надо быть, чтобы женщину на куски порвать? Я еще понимаю там изнасиловать, ножом ткнуть… Уродов на земле хватает. Но порвать на куски… Нет, таких в Каменке точно не живет. Уж я бы знал.

— Я бы на вашем месте не был так уверен. Одна престаре-лая отравительница уже нашлась. И вообще, с чего вы взяли, что ее на куски именно порвали? У вас медицинское образо-вание?

— Нет, но я не дурак, знаешь ли, могу отличить… — он за-метил, как Володаров скептически скривил бровь, и доба-вил: — Валера сказал.

— А еще какие-нибудь подробности он вам случайно не со-общил? Например, причину смерти.

— Нет, ничего такого. Да и откуда ему знать? Он же не эксперт какой-нибудь. Простой ветеринар. Хотя, причину смерти тут и без образования понять не сложно. Не повезло Машке моей, вот и все.

— Нет, Александр… Как вас по отчеству?

— Викторович.

— Нет, Александр Викторович. Не повезло, это когда в со-бачье гов… экскременты вступил. Здесь же дело гораздо се-рьезнее.

— А то я, дурак, не знаю, — огрызнулся Никитин. — Но все время бояться, что однажды сам вот так точно в туман попа-дешь, а на утро твою голову на кресте найдут, постепенно устаешь и приходиться хоть как-то себя успокаивать.

— Этого мне совсем не понять… — Володаров сделал пару пробных шагов, обнаружил, что для этого ему уже хватает сил и подсел к Никитину. — Вместо того, чтобы разобраться, понять, вы успокаиваете себя, заливаете прошлое алкого-лем, убеждаете себя в том, что произошедшее с вашей женой всего лишь несчастный случай. Действительно, ведь ничего такого не произошло, верно? Подумаешь, нашли на кладби-ще по частям… Да в райцентре такая ерунда по три раза на день случается. Дело житейское. Так по-вашему?

— Слушай, участковый, — Никитин напрягся. — Ты сам ме-ня спросил.

— И что, вы до конца своей короткой, залитой водкой жиз-ни собираетесь себя успокаивать? Неужели вам не интерес-но, что на самом деле случилось с вашей Машей?

— Так, ты давай по тише на поворотах. Мне хоть и нездо-ровится, но в рожу двинуть я смогу.

— Неужели вы никогда не хотели узнать, откуда берется этот туман, что он такое и почему? — продолжал распаляться Володаров. — Подумать только, вы так запугали себя этим туманом, что бросили собственную жену умирать…

Гена переступил черту. Сам того не заметив, он своими размышлениями буквально заставил Никитина сделать то, что тот сделал. А именно, со злостью сжать кулак и двинуть им Володарову прямо в челюсть.

Не ожидав этого, Гена скатился со стула на пол и рефлек-торно прикрыл лицо руками, но после секундной паузы по-нял, что продолжения не будет. Никитин сидел на своем ме-сте и судя по виду вставать не собирался.

— Участковый, я тебя в душу лезть не просил. Ты спросил про подробности, я тебе ответил. Остальное не твоего ума дело, ясно? Думаешь ты первый, кто с туманом разобраться хочет? И без тебя дураков хватает. Толку только с вас мало…

— Извините, — Гена потер щеку. — Я не хотел вас обидеть. Просто меня немного занесло.

— Занесло его… Просто ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Конечно не понимаю, поэтому и хочу разобраться. Но мне никто ничего не объясняет.

— Да нечего тут объяснять. Ты ж с потопами в рукопашную не борешься? Землетрясения ногами не затаптываешь? Вот и к туману не лезь, только себя погубишь. Стихия всяко сильнее человека. Нам остается только по домам сидеть и умерших оплакивать.

Никитина оборвала распахнувшаяся входная дверь. На пороге показался Молчан, в одной руке он держал бутылку, наполненную какой-то мутноватой жидкостью, а другой при-держивал висевшее на плече ружье. Судя по угрюмому лицу и задумчивому взгляду, сельский голова был явно чем-то обеспокоен.

Перешагнув через порог, Молчан увидел лежавшего на полу Володарова и нахмурился еще сильнее.

— Ты чего это? — поинтересовался он, подойдя поближе.

— Ерунда, — Гена не без труда поднялся на ноги. — Просто резко встал и в голове закружилось.

Он чувствовал себя виноватым перед Никитиным и решил его не выдавать. Как ни как «Валера хоть мужик и веселый, но строгий будь здоров».

— Ясное дело закружилось. У тебя ж давление низкое. А ты куда смотрел? — Молчан злобно зыркнул на Никитина. Тот, казалось, даже немного сжался под этим взглядом.

— Да я это… просто не успел… — он тут же принялся оправдываться, но сельский голова коротким жестом обо-рвал его.

— На, вот, витаминка обещанная, — Молчан поставил на стол бутылку. — Будет теперь и на твоей улице праздник.

— Ореховая? — посветлел Никитин.

— Да. Спасибо, что помог.

— Не за что! — он схватил бутылку, выдернул зубами проб-ку и понюхал горлышко. — Ради такого хоть каждый день…

— Да подавись… А для тебя, Палыч, у меня плохие ново-сти. В этот раз прав оказался ты.

— В каком смысле? — насторожился Володаров.

— Смылась бабка твоя бешеная.

— Как смылась?! Куда?

— Хрен ее знает. Видать, когда ты из дома ее выполз, по-няла, что теперь проблем будет вагон, собрала манатки и сдриснула, в смысле, скрылась в неизвестном направлении. Не надо было мне домой за ружьем ходить…

— Вы в дом к ней заходили?

— Конечно заходил, — фыркнул Молчан. — Что б я ее, на улице искал? В огороде? Без разговоров дверь ногой пнул… то есть выдал санкцию на вскрытие, но ее уже там не было. В комнатах бардак, шкафы выворочены, холодильник на рас-пашку. Думаю, это она так впопыхах собиралась в бега. Это ж надо, баба Зина в бега кинулась. Вот так номер…

— А подвал? — от напряжения Гена сжал кулаки. — Подвал проверили?

Молчан посмотрел на Володарова, слегка наклонив голо-ву, а потом неуверенно переспросил: — Какой еще подвал?

?