Медленно поднимая голову и открывая рот, Володаров понимал, что с той скоростью, с которой умудрялся караб-каться по стене оборотень, времени до превращения руин церкви в настоящую бойню оставалось совсем не много. И Гена участия в этом аттракционе принимать не собирался.

— Слушайте, — он ткнул застывшую как ледяная статуя старушку в бок, — а вы можете что-то с этим вот сделать?

Он показал пальцем в сторону предполагаемого оборотня.

— Я?! — удивилась Зинаида Петровна. — Я, по-твоему, кто? Дрессировщик?

— Ну вы же ведьма. Может наколдуете чего, чтобы он ушел?

— Я не смогла наколдовать, чтоб ты ушел, — уязвленным тоном ответила она. — Какие еще вопросы?

— Понял, — кивнул Володаров. — Может быть тогда у вас есть информация про его слабые места? А то что-то мы с Ва-лерой в него стреляли, но как-то без толку.

— Вот у Валеры своего и спрашивай. Он ветеринар, ему виднее.

— Понял, — повторил Володаров.

Помогать старуха явно не собиралась. Да и скорее всего попросту не могла. Гена видел это в ее глазах, тот самый жи-вотный страх, что и прежде. Вряд ли настолько напуганный человек мог продолжать держать в тайне преимущество пе-ред надвигающейся смертью. Молчан тоже в бойцы не го-дился. Нельзя было сказать, что он не рвался. Нет, с тех пор, как ноги оборотня отбросили тень в щель под входной две-рью, он уже несколько раз попытался встать. Но весь его эн-тузиазм разбивался о три глубоких раны на груди. Слишком уж сильно они болели. Слишком уж много из них вытекло драгоценной крови.

Володаров судорожно осмотрелся в поисках удобного укрытия. Не имея пулестойкой шкуры, нечеловеческой силы и огромных когтей, он мог полагаться только на свой ум. Ес-ли уж и придется воевать со сверхъестественным, то лучше это делать на своих условиях, использовать любое преиму-щество, которое может предоставить судьба.

Никаких подходящих укрытий, естественно, руины церк-ви предложить не могли. Они и так выиграли троице доста-точно времени. Никакой бесплатной победы. Дальше сами.

«Хоронят участкового ведьму и ветеринара, — Гена взгля-дом метался от угла к углу, от стены к стене, перебирая в го-лове варианты развития событий и возможную на них реак-цию. — По кускам хоронят. Каждый кусочек в отдельном ма-леньком гробике. И сверху крест, а на кресте голова Марии Никитиной. Радужно? Не очень. Думай, башка, думай».

— Палыч! — позвал его Молчан.

— Что? — озлобленно ответил Гена. Сельский голова для него сейчас представлялся бесполезным балластом, способ-ным лишь генерировать бесконечные папиросы и неумест-ные шуточки. Признавать это было неприятно, даже немного стыдно, но моральные вопросы его сейчас беспокоили мень-ше всего. Только карабкающийся по стене оборотень, и сте-пень опознаваемости останков, которые обнаружат наутро любопытные жители Каменки.

— Лови берданку, — Молчан широким взмахом запустил двустволку в Володарова. — С меня стрелок уже никакой.

Гена пригнув голову, поймал ружье, чуть не уронив его, и чертыхнулся.

— И что мне, прикажете, по-македонски стрелять?

— Пистолет Зинке отдай. Сама кашу заварила, пускай те-перь помогает.

Володаров глянул на свой табельный, а потом на старуху. Молчан был прав. Из его положения прострел был совсем никудышный, да и мобильность нулевая. Но вот ведьма — со-всем другое дело. Тем более, она была напрямую заинтере-сована в победе, а это уже, как говорится, половина дела.

После секунды раздумий Володаров протянул старухе пи-столет.

— Ты чего, приблуда? Я же не умею, — энергично замотала головой Зинаида Петровна.

— Просто наводите и нажимайте вот сюда, — Гена чуть ли не силой вложил пистолет в морщинистую ладонь старухи, показав пальцем на спусковой крючок. — Только осторожнее. В меня не попадите.

— И в меня, — добавил Молчан.

Зинаида Петровна взвесила оружие, привыкая к тяжести, после чего поднесла его к губам и быстро прошептала не-сколько фраз. В ответ на вопросительный взгляд Володарова она сказала, что это на удачу и нацелила пистолет на дыру в потолке.

«Что ты творишь? — проснулся внутренний скептик. — От-дал свое табельное оружие какой-то дикой бабке!»

Гена мысленно смел надоедливый внутренний голос в дальний пыльный угол. Туда же отправились все противоре-чия и вопросы, мешавшие четко видеть ситуацию. Когда тебе на голову вот-вот свалиться оборотень, жаждущий убивать, лучше собраться и не отвлекаться на пустяки.

Цепляясь за щели в штукатурке и кирпичи, а иногда вгрызаясь когтями прямо в стену, оборотень, наконец, взо-брался на самую высокую точку развалин. Склонившись над дырой в крыше, он опустил в нее голову.

Задрав ружье, Гена затаил дыхание. Он наблюдал за тем, как из дымки, клубившейся снаружи, выныривает вытянутая волчья морда. Шерсть на ее правой стороне опалена, залита кровью, а на том месте, где раньше был наполненный яро-стью глаз — сомкнуты изуродованные, обожженные веки.

«Все же уязвим, — пронеслось в голове Володарова — Уяз-вим…»

Несмотря на увечье, оборотень заметил своих жертв по-чти мгновенно. Раскрыв пасть, он обнажил громадные жел-тые клыки, взревел, как дикий медведь и, оттолкнувшись передними лапами о края дыры, влетел в церковь.

— Батюшки! — вскрикнула Зинаида Петровна, зажмурив-шись. Ее палец дрогнул, боек ударил по капсюлю, и звук вы-стрела эхом прокатился по развалинам. Сразу за ним после-довал громкий хруст.

Каким-то чудом никогда до этого не державшая в руках оружия старушка умудрилась вслепую попасть пикировав-шему на нее оборотню прямо в лоб. Такой точности могли бы позавидовать лучшие стрелки мира. Но это все равно было не важно. Маленький кусочек свинца хоть и прилетел точно в цель, но не нанес никаких повреждений. Самой же цели было абсолютно плевать на попадание. Разинув пасть в хищ-ном оскале, оборотень достиг задуманного пункта назначе-ния, а именно — перепуганной старушки. Приземлившись на Зинаиду Петровну, он похоронил ее под своим весом. Ста-рые кости треснули, пистолет вылетел из ослабевших паль-цев и с шуршанием прокатился по полу в дальний угол. Придавленная зверем ведьма приглушенно всхлипнула и затихла. Но оборотню этого было мало. Ослепленный гневом, он рявкнул и впился клыками в старушечье горло. Челюсти сомкнулись в мертвой хватке. Кровь струей брызнула на пол, смешиваясь с пылью, скатываясь в светло бурые комки. Рез-ким рывком оборотень мотнул уже бездыханное тело стару-хи сперва вправо, а затем влево, раздирая морщинистую ко-жу и переламывая шейные позвонки.

Гена отскочил в сторону и теперь, не в силах отвести взгляд, наблюдал за тем, как зверь разрывает тело Зинаиды Петровны на куски.

Еще два мощных рывка и остатки дряблой старушечьей шеи не выдержали. Тело, запутанное в скомкавшееся и нелепо задравшееся пальто, с шлепком отлетело в сторону. Голову же оборотень выплюнул, затем обнюхал и толкнул измазанным в крови носом, будто проверяя не умудрилась ли ведьма выжить.

Зинаида Петровна определенно была мертва. Гена знал это, а еще он знал, что как только оборотень поймет, что с первой жертвой покончено, тут же примется за вторую.

Находясь всего в четырех шагах от цели, Гена медленно, стараясь не привлекать к своим движениям внимания, нацелил ружье на оборотня, выстрелил и тут же бросился бежать. Ему было не интересно, попал ли он, убил ли он. Скорее всего ни то, ни другое. Сейчас первоочередной зада-чей был разрыв дистанции, ведь только она и была его един-ственным преимуществом.

За два больших скачка Гена очутился в противоположен-ной стороне церкви и обернулся. Он был готов увидеть рас-пахнутую пасть полную зубов, прямо перед своим лицом, и он увидел ее. Хоть и не совсем так близко.

Молниеносно среагировав на болезненный толчок в лапу, а именно туда и попала дробь, оборотень тут же забыл о го-лове старухи. Злобно рявкнув, он бросился за убегающим со всех ног участковым, но, поскользнувшись на луже крови, замешкался, что дало новой жертве несколько драгоценных секунд.

Гена таким подарком воспользовался незамедлительно. Вскинув ружье, он плотно прижал его к щеке и прицелился во второй, целый глаз оборотня. По крайней мере попытался прицелиться. Очень маленькая мишень, к тому же движу-щаяся. Озлобленная, жаждущая убивать мишень.

Снова выстрел. Мимо. Дробь прошла чуть левее и удари-ла в покрытое шерстью плечо зверя. И ударила как нельзя вовремя. Вот-вот собиравшийся прыгнуть, оборотень поте-рял равновесие, его скользкие от крови лапы скользнули по полу. Вместо того, чтобы повторить свою атаку, впиться зу-бами в горло Володарова, он врезался в него ребристым раз-горяченным боком, вмяв в стену.

Не успел Гена почувствовать отдачу ружья, как из его груди махом вышел весь воздух. Под давлением массивного оборотня он вылетел будто пробка из бутылки. Ёкнув и вы-ронив оружие, Гена вместе с оборотнем свалился на пол. В его глазах потемнело, а голова наполнилась звоном и шумом собственного пульса.

Общее замешательство. Только так можно было назвать происходившее далее. Володаров, выпучив глаза и глотая ртом воздух, руками обхватил туловище оборотня и прижал-ся к его животу, как детеныш обезьяны прижимается к ма-тери. Он посчитал, что таким образом сможет на какое-то время избежать прямых размашистых ударов и что еще опаснее, укусов в шею.

Сам же оборотень, не ожидав подобного поворота собы-тий, принялся метаться из стороны в сторону в попытке сбросить с себя обнаглевшего участкового. Несколько раз взбрыкнув задними лапами и подпрыгнув на месте, словно взбесившаяся лошадь, он неудачно развернулся и со всего размаху врезался головой в угол стены. Церковь жалобно затрещала, с потолка посыпалась пыль, а от оконного откоса отвалился кусок штукатурки. Пошатнувшись и раздраженно клацнув зубами, оборотень попытался подцепить когтями задних лап прилипшего как банный лист Володарова и отча-сти у него это получилось. Измазанный в крови, саже и по-белке коготь зацепился за милицейскую куртку возле кар-мана. Ткань с хрустом разошлась, обнажив серую подкладку.

Перепуганный Гена еще сильнее вжался в живот оборот-ня. Он лицом зарылся в твердую, пахнущую потом и смертью шерсть, и думал только о том, как долго еще сможет так провисеть. Ведь рано или поздно сила покинет руки. Рано или поздно из этой патовой ситуации придется выходить. А выход намечался не самый благоприятный. Хорошенько сдобренный болью, увечьями и скорее всего безвременной кончиной.

Вырвав из милицейской куртки немалый кусок, оборотень предпринял вторую попытку подцепить лапой Володарова. На этот раз удачную. Изловчившись, он запустил коготь чуть выше и как только почувствовал под ним мягкую плоть — взбрыкнул что есть сил.

Гена вскрикнул от боли и отпустил руки. Он ощутил на се-бе одну треть того, что пришлось пережить Молчану, будто раскаленный прут хлестким ударом пришелся ему прямо в левый бок. Для потери сознания этого было недостаточно, но для ярких снопов искр перед глазами хватило.

Упав на пол, Гена получил дополнительную порцию боли, острые обломки кирпичей впились ему в спину. Ничего не видя, он собрал в кучу остатки самообладания и решил, что просто так лежать и ждать не станет. Вернее, ему казалось, что так решил он. В действительности же, тело в порыве са-мосохранения взяло на себя полный контроль.

Перевернувшись на живот, Гена пополз. Быстро, как только мог, он перебирал руками и ногами, уже не обращая внимания на острые кирпичи. Разодранные ладони и колени были лишь малыми каплями в большом озере раны на боку. И если он не поторопится, это озеро превратится в океан.

Гена успел проползти около двух метров, прежде чем тя-желая лапа придавила его к полу. Этот груз казался неподъ-емным, неумолимым. Он не оставлял никаких шансов вы-рваться. Но Гена все равно пытался. Он бессмысленно возил руками по полу в надежде нащупать хоть какую-то опору, которая дала бы ему возможность выскользнуть из-под лапы зверя. Это была агония утопающего, искавшего несуществу-ющий спасательный круг. Но несмотря на разбитое утром зеркало, удача оказалась на его стороне. Несуществующий спасательный круг нашелся. После очередного взмаха Гена почувствовал, как его пальцы коснулись чего-то прохладно-го, металлического. Он открыл глаза и сквозь рассеивающи-еся искры увидел лежавшую прямо перед ним двустволку.

Опомнившийся после дикого родео оборотень настиг свою маленькую жертву хоть та и пыталась уползти. Придавив ее к полу, он победно фыркнул и уже было собирался окончить короткую схватку, но не успел. Подлый удар настиг зверя откуда тот ожидал его меньше всего. Руины каменской церкви озарились тремя вспышками выстрелов. Последние патроны в обойме табельного пистолета Володарова сослу-жили свою службу. Два из них попали в толстую шкуру зад-них лап оборотня и как ожидалось не нанесли никакого вре-да, но третий угодил прямо в яблочко — под задранный к по-толку хвост.

Едва держась на ногах, Молчан выронил уже бесполезный пистолет на пол и сипло рассмеялся.

Гена понял, что снова может двигаться, когда оборотень, жалобно скуля и поджав хвост бросился в противоположен-ный угол церкви. Воспользовавшись временным затишьем, он тут же встал на колени и принялся дрожащими пальцами заряжать ружье. Гена не знал, как можно победить зверя, и в сложившейся ситуации считал, что это скорее всего вообще неосуществимо. Но план действий у него все равно имелся. Скудный, больше похожий на пустую надежду, план. Он со-бирался подобраться как можно ближе, рискнуть всем (вы-бора особого все равно никто не давал) и попытаться выбить второй глаз. Благо дробь летит россыпью и вероятность по-пасть была больше чем из пистолета. А когда зверь ослепнет, шансы на выживание увеличатся значительно.

«Если зверь ослепнет, — поправил внутренний скептик».

«Когда, — настоял Володаров. — Когда».

Вдоволь набегавшись и перетерпев позорную боль, оборо-тень остановился и обратил свой полный ненависти взгляд на двух измученных человечков. Пригнувшись, он оскалил-ся, показав полный набор острых желтых клыков и зарычал.

Гена сложил ружье и навел его на взбешенного зверя. Молчан, стоявший чуть позади, медленно сполз по стене на пол.

После секундной паузы оборотень рванул вперед, оставив за собой на полу бороздки от когтей. В два больших прыжка он преодолел расстояние, отделявшее его от жертвы, рас-пахнул пасть и сделал третий — решающий.

Гена выжидал до последнего. Он хотел быть уверенным, что дробь попадет именно в глаз. Он хотел победить. Наде-ялся победить. Но как всегда, каким бы простым не был твой план, жизнь непременно вносит свои коррективы. Глубокие царапины, оставленные оборотнем на стволах ружья, не вы-держали очередного выстрела и как только Гена нажал на спусковой крючок Молчановская двустволка с грохотом взо-рвалась.

Яркая вспышка мелькнула перед глазами Володарова, а после он почувствовал, будто волна огня окутывает его лицо и потерял сознание.

* * *

Это был тяжелый день. Очень длинный и тяжелый день, за который Володаров дважды умудрился оказаться на во-лоске от смерти. Он чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Лежа на холодном полу разрушенной церкви, Гена медленно приходил в себя. С каждой минутой он все отчет-ливее осознавал, как же сильно устал. И боль только под-крепляла эту мысль. Боль любых сортов и оттенков, колю-щая, ноющая, тянущая, резкая и тупая. Спроси какую угод-но, у него был полный набор.

Глаза открывать Гена не спешил. Последним, что он пом-нил, был взрыв ружья. Неизвестно, что случилось с оборот-нем и как он отреагировал на такой спецэффект, а потому следовало проявить осторожность. Сквозь темноту век он мысленно прощупывал себя на предмет травм, которые мог получить уже в бессознательном состоянии. Ничего нового, кроме саднящей скулы и лба не обнаружилось. Тогда он пе-ревел свое внимание вовне. Гена напряженно вслушивался в обложную тишину, наполнившую церковь. Настораживаю-щую и подозрительную тишину, которая никак не сочеталась с боем, происходившим всего несколько мгновений назад.

Любопытство пересилило страх и Гена решился открыть глаза. Глаза, судя по всему, имели на этот счет иное мнение и не открылись. Веки будто срослись друг с другом и ни в какую не хотели размыкаться. Это был волнующий опыт. Можно даже сказать пугающий. Гена не знал, что было страшнее, сразиться в замкнутом пространстве с оборотнем, или же ослепнуть в замкнутом пространстве с оборотнем. За-то теперь он примерил на себе ту участь, которую готовил зверю и ему она пришлась не по душе.

Отважившись разрушить свой образ мертвеца, Гена поше-велился. Медленно, стараясь не привлекать внимания по-тенциального противника, он поднес руку к своему лицу. Все встало на свои места, когда его пальцы наткнулись на длин-ный порез, шедший поперек лба. По всей видимости осколки ружья, разлетевшиеся во время взрыва во все стороны, рас-секли кожу и кровь, залившая глаза, успела запечься, пока он лежал без сознания. Теперь эта корка, склеивавшая рес-ницы, не давала векам раскрыться.

Решив не спешить, Гена опустил руку и немного подо-ждал. Он хотел понять, был ли рядом с ним кто-то, кто мог заметить его движения и узнать его реакцию. Вариантов бы-ло не много. Либо молчановская неуместная шуточка, при-правленная смешком с хрипотцой, либо рычание и клацанье желтых зубов оборотня. Гена искренне наделся на первое, но не исключал второго. А в итоге получил вообще ничего. Все та же кромешная тишина.

Гена разлепил глаза. Несмотря на то, что неопределен-ность пугала его до чертиков, он отважился на этот поступок и не пожалел. Под давлением пальцев корка на веках захру-стела и разошлась, глаза открылись и наступило облегчение. А за ним незамедлительно последовало еще одно, когда Ге-на повернул голову и увидел лежавшего в полуметре голого Сирого. Что конкретно это могло означать он пока еще не знал, но во всяком случае с человеком воевать куда легче чем с пуленепробиваемым оборотнем.

Гена попытался, не вставая, дотянуться до спины Сирого, но не смог. Не хватило длинны руки. Тогда он попробовал подняться, но и здесь его постигла неудача. Пролежав на холодном полу гораздо дольше, чем следовало, Гена осо-знал, что чертовски замерз и как только задубевшие мышцы его ног сократились, их тут же сковало болезненной судоро-гой.

«Нет, лучше еще полежу, — подумал он, стискивая зубы».

Пока утихала боль в ногах, Володаров как мог осмотрелся по сторонам. С того места, где он лежал, Молчана было по-чти не видно. Его перекрывал Сирой. Было понятно, только то, что он сидит в странной позе, облокотившись спиной о стену и завалив голову на бок. Жив или мертв, еще предсто-яло выяснить. Зато тело Зинаиды Петровны просматрива-лось отлично. Задравшееся пальто и скомкавшаяся от паде-ния юбка обнажили тонкие бледные ноги, испещренные темными узелками варикоза. С другой стороны, из пальто виднелся огрызок шеи, все та же бледно-серая кожа резко оканчивалась ужасной темно-красной раной из которой сви-сали обрывки мяса на куске позвоночника.

«Баба Яга костяная нога, — Гена отвернулся».

Через пару мучительных минут он сел и принялся расти-рать успокоившиеся икры, возвращая утраченное кровооб-ращение. Несмотря на кажущуюся простоту, это занятие требовало определенного навыка, ведь если допустить ошибку, сойти с тонкого равновесия между напряжением и расслабленностью, то судорога возвращалась моментально. Гена не раз попадал на подобную акцию «две по цене одной», а потому был научен горьким опытом.

Разминая ноги, Гена подполз поближе к Сирому, лежав-шему на боку, положил руку на худощавое плечо, перевер-нул его на спину и выдохнул в отвращении. Сирой был мертв, в этом не было никаких сомнений. Его лицо походило на кровавое месиво, под стать горлу ведьмы. Оно было рас-сечено наискось большим осколком ствола молчановского ружья, который, по-видимому, при взрыве попал оборотню прямо в разинутую настежь пасть. Теперь, когда Сирой сжался в размерах, снова приобретя человеческий облик, этот осколок под давлением вскрыл его лицо изнутри, словно банку консервов.

Огорченный таким количеством смертей на своем участ-ке, Володаров оставил труп Сирого и направился к сельско-му голове. Тот выглядел еще хуже, чем прежде. Его кожа приобрела синеватый оттенок, а пухлые щеки, казалось, впали, отчетливо выделив скулы и темные пятна закрытых глаз. Гена доковылял до Молчана сел рядом, опершись о стену, и попробовал найти пульс.

— Ты опять? — еле слышно просипел сельский голова.

— Опять, — бесцветным голосом ответил Володаров, осо-знавая насколько сильно устал.

Какое-то время они оба молча лежали, облокотясь друг на друга, пока Гена все тем же бесцветным голосом не спросил: — И что теперь?

— М? — промычал Молчан.

— Ведьма мертва, оборотень тоже. Что делать теперь?

— Радоваться.

— Да чему тут радоваться? И как я все это начальству объ-яснять буду?… — он поднял с пола маленький камешек и за-думчиво повертел его в руке.

— Радоваться, что живой остался. Все остальное — мелочи.

— Тоже мне повод. С нашими порядками, мне проще было бы умереть, чем оправдать растрату патронов, порчу формы и непонятные травмы. Вы же не думаете, что я в райцентре про оборотней рассказывать начну?

Сельский голова промолчал.

— Они меня сразу в сумасшедший дом сдадут… А как я им докажу? — Володаров будто ответил на незаданный вопрос. — У меня на руках только бабка без головы и сирота без лица… Нет, точно в сумасшедший дом сдадут, — он щелчком запу-стил камешек в тело Сирого. — С другой стороны, раскрыл два дела сразу. Узнал, кто череп подбросил и Никитина же-ну распотрошил. Хотя, кому это сейчас интересно?

— Порядок навел.

— Ха! — Володаров улыбнулся, но тут же понял, что с иссе-ченным осколками лицом заниматься подобным не лучшая идея. — Это точно, навел порядок. И как вы только без меня здесь жили, ума не приложу.

— Спокойно… — тихо выдохнул Молчан.

Володаров замолчал, переваривая события дня. Его голо-ва работала плохо, мысли едва ворочались, а тело от устало-сти, казалось, было придавлено целой горой. Сонливость накатывала волнами, с которыми становилось все сложнее и сложнее бороться.

— Мне иногда кажется, — он продолжил говорить, чтобы не уснуть, — что меня попросту здесь не должно быть.

В ответ на это заявление Молчан издал невнятный звук, похожий на недовольное фырканье.

— Нет, не в Каменке. Хотя, и здесь, пожалуй, тоже. Если хотите знать мое мнение, то в этом селе вообще никого не должно быть. Жить в месте, где нет никаких перспектив, да еще в придачу зная, что в любую минуту может налететь ту-ман, в котором легко не только потеряться, но и умереть… Просто в голове не укладывается, — Володаров сделал паузу и продолжил. — Я имею в виду здесь, в целом, — он неопреде-ленно показал пальцем на мрачный потолок церкви, кото-рый с заходом солнца стал обрастать тенями. — Непонятное чувство. Вроде есть, а как пробую поймать и разобраться, тут же улетучивается.

Гена перевел взгляд с потолка на Молчана. Тот был не-движим, как восковая статуя самого себя. Только еле замет-ное движение живота во время дыхания выдавало в нем жи-вого человека. Судя по лужице уже загустевшей крови у бедра — едва живого.

— Валера, вы еще со мной? — Гена легко толкнул его плечо своим, от чего голова Молчана безвольно качнулась. — Толь-ко не умирайте, прошу вас. Сейчас у меня нет сил, чтобы та-щить вас до дрезины.

Он сомневался, что простые уговоры могли помочь в та-кой ситуации, иначе бы все врачи скорой помощи были пре-восходными ораторами. Просто ничего другого на ум не приходило.

— Вот сейчас чуть-чуть передохну и отвезу вас в райцентр. Там вас зашьют и будете как новенький. Да? — Гена уперся затылком в холодную стену и тоже закрыл глаза. — Да-а… будете как новенький. Знаете, Валера, а ведь вы единствен-ный человек на свете, которого я могу назвать близким. Нет, правда. Вам смешно? И пускай. Но я говорю, как есть… С первого дня вы мне помогали. Ничего обо мне не зная, вы впустили меня в свой дом, накормили, напоили, оставили на ночь. Это дорогого стоит. И я бы хотел отплатить вам, но у меня ничего нет. Совсем ничего. Я все потерял. Должность, машину, жену и сына… Но я сделаю все, чтобы не потерять вас. Так что будьте добры, потерпите немного. Я отдохну… немного отдохну… только чуть-чуть.

Голос Володарова становился все тише, а слова неразбор-чивее, пока новая волна сонливости не накрыла его с полной силой. Сквозь улетающие в даль мысли он с трудом расслы-шал, как что-то с хрустом выталкивает из-под воротоподоб-ных дверей церкви клинья обломков доски. Сквозь неплотно закрытые веки он, словно во сне увидел размытую картину того, как эти двери открываются и на пороге возникает смут-но знакомая фигура. За мгновение до того, как провалиться в сон, Гена не может запомнить лица. В его памяти остается только буйная копна волос цвета сухой соломы. После мир меркнет и растворяется, оставляя его в давно знакомом тем-ном месте с двумя давно знакомыми голосами, женским и детским.

* * *

— Ну сколько можно? — он раздражен и нетерпелив.

— Сколько нужно, столько и можно, — она знает, что его недовольство пройдет через десять минут и не обращает внимания. — Давай, Славка, залазь.

— Привет, пап! — он любит запах автомобильных сидений и полированные ручки стеклоподъемников.

— Привет… — бросает короткую улыбку через зеркало зад-него вида. — Давай скорее, мы уже пол часа назад должны были выехать. Что так долго?

— Ты же сам знаешь, как бывает, — она садится рядом и кладет сумочку себе на колени. — Пока глаза накрасишь, по-ка подарок упакуешь…

— С тобой всегда так, — он продолжает злиться. — Все вре-мя опаздываем.

— Прекрати!

— Нет, не прекращу, — он заводит двигатель и нажимает педаль. — Мне опять будет стыдно, потому что мы приедем позже всех. Кто извиняться будет?

— Угомонись. Раздул из мухи слона. Это же День Рожде-ния, праздник у человека. Думаешь он будет засекать вре-мя?

— Засекать, не засекать… Дело не в этом.

— А в чем? — его занудство начинает портить ей настрое-ние.

— Дело в принципе. Сказано в пол шестого выезжаем, зна-чит будь добра к этому времени у подъезда стоять как штык.

Она раздраженно закатывает глаза.

— Мы опаздываем и это все из-за тебя.

— Неправда!

— Правда-правда. Ты всегда слишком долго собираешься. Верно я говорю? — он вспоминает про сына на заднем сиде-нии и подмигивает ему через зеркало заднего вида.

— Да, пап! — улыбается тот в ответ.

Она не может терпеть, когда он втягивает сына в подоб-ные споры. И что хуже всего, тот всегда принимает сторону отца. В такие моменты она чувствует себя одиноко.

— Подарок хоть не забыла? — он кивает на сумку у нее на коленях.

— Не забыла, — отвечает она уязвленно.

— Покажи, — он знает, что для нее это важно и разрешил выбрать самой.

Она открывает сумочку. Он заглядывает внутрь.

— Гена, смотри на дорогу! — она шлепает ладонью ему по колену.

— Хорошая вещь, — он одобрительно кивает. — Умеешь вы-брать.

— Я же тебе говорила? — она довольна тем, что ее труд оценили и немного успокаивается.

— Дорого?

— Не очень.

Он знает, что она лукавит.

— Сколько?

— Гена, прекрати, — она не хочет отвечать.

— Сколько? — повторяет он.

— Какая разница?

— Я хочу знать. Это и мои деньги тоже.

Ей не нравится его занудство, но она все равно называет цену.

— Это очень дорого, — он недовольно хмурится.

— Ну и что? Главное, чтобы человеку было приятно. Тем более, не каждый день такое покупаем. Можно разок и поз-волить.

— За такие деньги можно разок и без подарка приехать, — ворчит он.

— Нет, это все глупости. Так не положено.

— Он нам таких дорогих никогда не делал. Почему мы должны? — он поглядывает на часы и давит на педаль немно-го сильнее.

— Куда ты так летишь? — она не видит стрелки спидометра, но все равно знает, что они едут быстрее положенного.

— Не люблю опаздывать, — отвечает он с претензией.

— Не люби, ради бога. Но это не повод так гнать.

— Да какая разница? На дороге все равно никого.

— Как это никого? — ее тон становится возмущенным. — Вот же машина. И еще одна.

— А сзади красная, пап, — он залез коленями на заднее си-дение и смотрит на дорогу. Ему не нравится, когда родители ругаются.

— Отстань! Ты поняла, что я имею в виду, — теперь он при-бавляет газу только чтобы она немного поволновалась.

— Прекрати, Гена! — ее пугают проносящиеся мимо фонар-ные столбы.

— Нет, не прекращу! — он дразнит ее в отместку за опозда-ние.

— Гена! — она хватает его за рукав рубашки, которую пода-рила на годовщину свадьбы.

— Ладно, ладно… хорошо. Только не кричи, — он понимает, что зашел слишком далеко и начинает сбрасывать скорость.

Она отпускает его и снова обнимает сумку.

Он следит за тем, как стрелка спидометра медленно опус-кается.

— Но, когда приедем, сама будешь объяснять, почему так поздно.

— Хорошо. Только больше так не делай. Меня не жалеешь, так хоть Славку пожалей.

Она знает, что этот аргумент уколет его куда нужно, но все равно говорит. Ей тоже иногда хочется подшутить.

Он недовольно хмурится и надувает губы.

Она думает, что они с сыном очень похожи и тает.

— Ну ладно, не обижайся. Обещаю, в следующий раз начну собираться пораньше.

— Ты всегда так говоришь, — бурчит в ответ он.

Она понимает, что ему сложно остановиться и не обраща-ет внимания. Она хочет сгладить углы и тянется губами к его гладко выбритой щеке.

Он ждет этого момента и поворачивает лицо, чтобы встре-тить ее губы своими. Поцелуй примирения. Самый сладкий из всех.

Он не смотрит на дорогу всего секунду. Этого хватает, чтобы не заметить выехавший на встречную полосу автомо-биль.

Поцелуй заканчивается. Он поворачивает голову и видит перепуганные лица людей, несущиеся ему на встречу. Их в автомобиле столько же. Двое мужчин спереди и женщина сзади. Возможно, они тоже семья. Молодой сын лет двадцати и его родители. У отца седина на висках, а у матери химиче-ская завивка.

Он знает, что удара уже не избежать и мысленно благода-рит ее за настойчивость. Низкая скорость может спасти их.

Он поворачивает руль, пытаясь уйти от столкновения, но не верит, что сможет сделать это. Он слышит сзади детский крик. Она молчит и крепко сжимает сумку с подарком.

Удар. Треск разбитого стекла. Шум гнущегося металла.

Он краем глаза видит, как что-то пролетает мимо его лица и врезается в остатки лобового секла. Он с ужасом понимает, что на заднем сидении нет ремня безопасности.

Автомобиль закручивает и уносит в сторону.

Он сильно бьется головой об руль, но все еще в сознании. Ремень больно сдавливает грудь. Он слышит скрип шин и чувствует запах горелой резины.

Автомобиль делает два полных оборота, падает в кювет и переворачивается на крышу.

Он часто дышит. Ему кажется, что его ноги зажаты чем-то горячим. Места в салоне стало гораздо меньше. Она лежит рядом. Ее шея странно согнулась, а глаза открыты. Они смотрят на него не моргая. Она все еще держит в руках сум-ку с подарком.

Он пытается повернуться, хочет посмотреть, что с сыном. Он знает, что его нет на заднем сидении, но не верит в это. Знает, но не верит.

Он просыпается.