Дом Зинаиды Петровны выглядел именно так, как его описала продавщица. Сложенный из серого кирпича, с ко-гда-то яркими, а ныне блекло-синими оконными рамами, он, совсем небольшой, стоял у обочины дороги, не оставляя ме-ста забору с внутренним двориком. Рядом с входной дверью в землю были вкопаны два деревянных чурбака, на которых сверху была закреплена широкая доска. На этой самодель-ной лавочке сидела и грелась в лучах утреннего весеннего солнца миловидная старушка. Бежевый платок с повторяю-щимся изображением букета цветов косынкой повязан на голове, плотное черное пальто полами спускается чуть ниже колен, на ногах непонятного вида старые сапоги с натянуты-ми поверх них резиновыми калошами.

Завидев приближающегося человека, старушка буквально впилась в него любопытным взглядом маленьких глазок, те-рявшихся в обилии морщин.

— Доброе утро, — широко улыбнувшись, сказал Володаров, подойдя к старушке.

— Доброе, — ответила она и привычным движением сложи-ла руки на животе, спрятав кулаки в рукава пальто.

— Зинаида Петровна? — как бы невзначай поинтересовался Гена.

— А кто спрашивает? — старушка окинула его долгим оце-нивающим взглядом и, картинно отвернувшись, стала смот-реть вдоль дороги, будто кого-то ждала.

— Простите, забыл представиться. Меня Геной зовут. Я те-перь у вас в Каменке жить буду. Вот, хожу, знакомлюсь с людьми потихоньку.

— Ну, меня-то ты уже знаешь, так что не стой тута. Солнце загораживаешь.

«Уж больно резко она отвечает, как для добродушной ста-рушки», — про себя отметил Володаров, а вслух сказал: — Значит, Зинаида Петровна — это все-таки вы. Знаете, а мне вас совсем по-другому описывали. Сказали, что вы добрая душа и местным с выпасом помогаете. А оно вон как выхо-дит… — он многозначительно покачал головой. — Грубите не-знакомым людям. Нехорошо.

— Да что я, не знаю на кой черт ты сюда приперся? — баба Зина вдруг повернулась и одарила Гену взглядом, от которо-го даже в знойный летний день околеть можно. — Мент ты новый. Вся Каменка про тебя уже знает. Не успел появиться, а уже вынюхиваешь. Нос свой длинный везде тычешь. Ухо-ди! Не хочу с тобой разговаривать.

— Ну что же вы, Зинаида Петровна, так из себя выходите на ровном месте? — попытался сбавить стремительно нарас-тающий градус разговора Гена. — Сегодня у меня выходной. Сегодня я не милиционер, а обычный человек. И ничего я не вынюхиваю. Просто с Любой из магазина, ну вы ее знаете, языками зацепился. Слово за слово, и она про вас рассказа-ла. Как вы тут всех выручаете, несмотря на почетный воз-раст. Меня ее рассказ впечатлил, и я решил лично с вами познакомиться. Мне кажется, ничего зазорного в этом нет.

Попытка не увенчалась успехом. Баба Зина насупилась еще сильнее, от чего ее дряблые щеки свесились с нижней челюсти двумя несуразными складками.

— Ты мне голову не морочь! Человек он обычный… Ишь ты. Мент всегда ментом останется. Я вашу породу гадкую знаю. Все вынюхиваете ходите. Покою никому не даете. Честным людям житья от вас нет. Иди, говорю, отсюда! Здесь тебе не рады.

Почему-то Гене показалось, что последние слова старуш-ки имели слегка иное значение.

— Как хотите, будет вам мент… — очевидно, затея с друже-любием провалилась, и он решил действовать в лоб. Зача-стую, задав правильный вопрос человеку, не готовому его услышать, по одной только реакции уже становится понятен ответ. — Это вы подбросили Молчану коровий череп?

Баба Зина снова посмотрела на Володарова и тем самым фактически призналась. Гена увидел в ее маленьких глазках то, чего обычно не увидишь у невиновного человека — испуг. Невиновный удивляется, не понимает, злится, но никогда не пугается.

— Какой еще череп? — стараясь скрыть за показной зло-стью волнение, переспросила старушка.

— Зинаида Петровна, перестаньте ломать комедию. Я знаю, что это сделали вы, — в голосе Володарова появилась уверенность. — Пока еще не до конца ясно зачем, но и это я тоже выясню. Можете не сомневаться. И тогда я приду сно-ва. В форме. С пистолетом. И вам придется ответить не пе-ред Геной Володаровым, обычным жителем Каменки, а пе-ред Геннадием Павловичем — участковым милиционером. И ответ будет совсем другой. Вы меня понимаете?

Баба Зина понимала. Она еще ничего не успела сказать, но Гена видел, что она понимала. Нужно было добивать, до-давливать.

— Ну, так что, ничего не хотите мне сказать? Ни в чем не хотите признаться, пока у вас еще есть такая возможность? Нет? Ну, как хотите. Мне же проще.

Гена пожал плечами и собрался уходить, как вдруг раз-волновавшаяся не на шутку старушка нервно облизнула пе-ресохшие губы и едва слышно сказала: — Это я…

— Что, простите? — картинно развернувшись на месте пе-респросил Володаров. — Я не расслышал.

— Я череп подкинула, — повторила баба Зина, явно недо-вольная своим признанием.

— Вот видите? Можете, когда захотите, — довольный Воло-даров по привычке потянулся к карману за сигаретой, но встретив пальцами лишь пустоту поморщился. — И зачем же вы, стесняюсь спросить, такой ерундой занимаетесь?

— Сам знаешь, зачем, — огрызнулась баба Зина.

— Я-то, может, и знаю, но хотелось бы от вас услышать. Так, для галочки.

— Заслужил Валера, что получит. Жизнь отнял — жизнь от-даст.

— Зинаида Петровна, прекратите говорить загадками. Скажите прямо, что плохого вам Молчан сделал? Может быть, конфликт совсем и не страшный? Может быть, его можно уладить чисто по-человечески? Без всяких там чере-пов.

Баба Зина открыла было рот, чтобы отпустить очередную колкость в сторону надоедливого участкового, но вдруг на полуслове остановилась. Ее губы дрогнули, а глаза покрас-нели и налились слезами.

— Что с вами? — от такой резкой перемены настроения Ге-на немного растерялся. — Вам плохо?

— Моего Генку-у-у… — выдавила она наконец, не обратив внимания на вопрос Володарова. — Моего Генку-у-у… Сво-лочь пузатая-я-я…

— Ну-ну, тише, успокойтесь, — Гена сел рядом с оконча-тельно разрыдавшейся старушкой и неловко приобнял ее за плечо.

— Он… он… — баба Зина начала шмыгать носом, вытирая рукавом пальто заливавшие глаза слезы. — Я его… а он… га-дина такая!

— Да что ж вы так убиваетесь? Объясните, наконец, что случилось?

Старушка запустила руку за пазуху, порывшись, извлекла на свет небольшой белый платочек, явно повидавший виды, и громко высморкалась.

— Генку моего убил, вот чего, — ее голос дрожал так же сильно, как и губы.

— Вы имеете в виду Геннадия Альбертовича? — решил уточнить Володаров. — Насколько я знаю, его никто не уби-вал. Он вроде как орехом подавился.

— Много ты знаешь, — снова перешла на задиристо-резкий тон баба Зина. — Тебя вообще здесь быть не должно. Каменка не для таких как ты, понятно? Бродячий, как цыган…

— Извините, но что-то я ничего не пойму. Вы можете тол-ком объяснить, что случилось?

— Да не надо оно тебе. Не надо, — отмахнулась старушка. — Ты как пришел, так и уйдешь. А нам тут жить.

Володаров замолчал, глядя на вытиравшую платочком нос бабу Зину и подивился тому, как в такой на вид милой бабульке умещается столько желчи. И что самое интересное, скорее всего, кроме него никто в селе этого не замечает. Но это было совершенно неважно. Мать с детства вбивала ему в голову житейскую мудрость о том, что нельзя судить книгу по обложке, а человека по первому впечатлению. Ведь ты не можешь быть уверенным наверняка, что он ведет себя так все время. Возможно, Зинаида Петровна переживает сейчас не самый светлый период свой жизни и отчаянно нуждается в чьей-то помощи? Может быть, все, что ей нужно, это вни-мание и забота, а то раздражение, которое выплескивается на Гену — лишь маленькая часть больших проблем, напол-нивших одинокую старушку и переливающихся через край.

— В ваших словах есть доля истины, — после паузы начал Володаров. — Вам действительно здесь еще жить, и не важно, останусь я или уеду обратно. Так что в ваших же интересах сохранять здоровые соседские отношения с односельчанами. В особенности с сельским головой. Вы ведь сами знаете, Ка-менка маленькая. Слухи здесь расходятся быстро. Как ду-маете, если люди начнут считать вас сумасшедшей ведьмой, сколько из них снова доверит вам пасти коров, да еще и за-платит за это?

Баба Зина бросила из-за платка короткий взгляд на Гену, и в этот самый миг он почувствовал, что победил. В этих по-красневших от слез, пожелтевших от старости, утопающих в морщинах глазах он увидел то, на что надеялся — человека. Не защитную колючую маску, а настоящего живого челове-ка, готового поделиться своими переживаниями, сбросить с плеч тяжкий груз. А еще он почувствовал, как что-то едва заметно стукнуло его по левому плечу.

— Ой, — старушка часто заморгала, а потом протянула Во-лодарову платок. — Это к деньгам.

Гена сперва не понял, зачем ему платок, но, повернув го-лову и увидев, как по рубашке растекается белое пятно, принял его, чтобы вытереть «птичий подарок».

— Да что ж такое? Второй раз за день, — пробурчал он вслух, не осознавая этого. — Все против меня. Коты, собаки, птицы… Вот, даже вы, Зинаида Петровна. Что ж я такого сделал, что мне так не везет?

— Небось сглазили, — баба Зина отмахнулась от попытки вернуть ей носовой платок.

— Или зеркало разбил… — Володаров вспомнил о неудач-ном утреннем выстреле и тут же подумал о том, сколько нужно будет бумаги исписать, чтобы объяснить пропажу па-трона. Уж про домовых он в рапорте писать точно не соби-рался.

— Ты чего, зеркало разбил?

— Да. Сегодня утром. Случайно получилось.

— А, ну тогда дело ясное. Терпи теперь семь лет. Хотя… — лицо старушки едва уловимо изменилось. То ли озарение, то ли хитрость. — А деньги у тебя есть?

Володаров вопросительно приподнял бровь.

— За чисто символическую плату я бы тебе помогла. С не-удачами-то.

— Это подождет. Давайте лучше вернемся к вопросу с ко-ровьим черепом.

Баба Зина поджала губы и снова отвернулась от Волода-рова, картинно изобразив полное безразличие к собеседни-ку.

— Хорошо, есть у меня деньги. Только давайте договорим-ся так, я соглашусь на ваши… услуги, а в обмен на это вы объясните мне, что стряслось. Как-никак, конфликт урегу-лировать нужно, и я хотел бы сделать это малой кровью. По-нимаете?

Подумав немного, старушка все же согласилась на пред-ложение и пригласила Гену к себе в дом, мотивировав это тем, что для заговора на удачу ей кое-что нужно. Естествен-но, он не отказал, о чем впоследствии сильно пожалел.

* * *

Дом бабы Зины не отличался высотой дверных проемов и потолков, отчего Гене приходилось то и дело нагибаться, чтобы не зацепить ничего головой.

— Уютно тут у вас, — неуверенно протянул Володаров, ока-завшись в помещении, отдаленно напоминавшем кухню. Ее устройство походило на устройство кухни в доме Альберты-ча. Печка в углу, умывальник на стене, под ним ведро для воды, грязный обеденный стол, на котором лежит измазан-ная в чем-то разделочная доска. Деревянный пол давно не крашен, от чего те места, где чаще всего ступали ноги бабы Зины, были похожи на проталины в снегу. Две тропинки проходили через всю кухню, крестом сходясь у печки, а око-ло умывальника и стола проступали отдельные проплешины.

Упадок и грязь — именно так Володаров представлял себе жилище одинокого пожилого человека. И дом бабы Зины полностью соответствовал этому представлению.

— Садись, — старушка указала Гене на один из стульев, стоявших у стола, а сама прошаркала к небольшому буфету. Ее морщинистые руки сновали среди стеклянных банок с чем-то мутным внутри, с ловкостью перебирали пучки засу-шенных растений, подвешенные на нитке у окна, пересыпа-ли непонятные порошки из одного коробка в другой.

Володаров с любопытством следил за происходящим, как следят дети за руками фокусника во время карточного трю-ка. По правде говоря, он не совсем так представлял себе де-ятельность сельской ведьмы. Вернее сказать, он вообще ни-как ее не представлял, но почему-то ему казалось, что в этом процессе должно быть больше таинства. Массивные черные свечи, заполняющие своим навязчивым запахом помещение, бурлящий котел на открытом огне, зловещий шепот закли-наний… Это же больше походило на работу студента химика.

Закончив с приготовлениями, баба Зина подошла к столу. В руке она держала граненый стакан, наполненный про-зрачной жидкостью, в которой плавали не растворившиеся кусочки какого-то сушеного растения.

— На, вот, пей, — она протянула стакан Володарову. Тот принял его без особого энтузиазма и с подозрением понюхал.

— Пей, давай! — надавила голосом баба Зина. — Или хо-чешь, чтобы на тебя еще семь лет птицы гадили?

— Не хочу, — он еще раз принюхался к стакану. Напиток пах чем-то травянистым. Не сказать, что это был неприятный запах, но доверия он точно не вызывал.

— Только залпом и до дна.

Решив дать старушке шанс (что может случиться от травы с водой?) Гена отбросил сомнения, задержал дыхание и зал-пом осушил стакан.

На вкус напиток был ровно таким же травянистым, как на запах. Гену этот факт удивил не меньше, чем отсутствие черных свечей с бурлящим котлом. Это действительно была обычная вода с размешанными в ней кусочками сушеной травы. Никакого таинства.

— И что, — он протянул стакан бабе Зине, — это должно мне помочь от несчастий?

— В каком-то роде, — размыто ответила старушка, отстави-ла стакан подальше и, наклонившись над Володаровым, принялась быстро шептать что-то ему на ухо. Это было нечто вроде короткого стишка, слова которого Гена никак не мог разобрать. Баба Зина шептала с такой скоростью, что ее речь сливалась в один монотонный поток с четко выделенным ритмом, который, сперва, сбил Гену с толку, но спустя всего пару мгновений скользкой змеей проник прямо в сознание.

По телу Володарова пробежала волна мурашек, но он это-го не заметил. Его вниманием всецело владел повторяющий-ся стишок. Шепот бабы Зины убаюкивал, завораживал, гип-нотизировал. Неразборчивость слов казалась умышленной, заставляющей невольно вслушиваться сильнее в попытке понять их смысл.

Реальность дрогнула и покрылась рябью. В глазах Гены все поплыло, будто в только что выпитом стакане была не вода, а водка, и только тогда он спохватился, осознав, что с ним что-то не так.

— Что вы… — он попытался встать, но ноги слушались пло-хо. — Что вы со мной…

Володаров предпринял еще одну попытку и с грохотом повалился на пол. Табуретка отлетела в сторону, ударившись о ножку стола, сделала пол оборота и остановилась.

— Што фы со мной… — словно только что побывав на силь-ном морозе его губы едва шевелились, делая речь невыно-симо сложным занятием.

Баба Зина без особого интереса следила за тем, как ее гость корчится на полу подобно перевернувшейся черепахе. Затем, спустя минуту, она с равнодушным видом, будто оставшись на кухне одна, отошла к умывальнику и приня-лась мыть граненый стакан.

— Ишь чего удумал, — фыркнула она себе под нос после то-го, как Гена предпринял очередную неудачную попытку пе-ревернуться на живот. — Вынюхивает тут, понимаешь. Чело-веком притворяется… по-соседски… Еще и угрожает. Я сама кому хош поугрожаю!

Вытерев небольшим вафельным полотенцем стакан, она вальяжно переступила через ворочавшегося на полу Воло-дарова, прошла к буфету и вернула посуду на место.

— Хочешь знать, за что Молчана прокляла? А пускай эта сволочь пузатая теперь знает, как из ружья своего пулять куда ни попадя. Ишь чего удумали? Один — ходит, вынюхи-вает. Второй — стреляет почем зря. Вы у меня все ответите. За ВСЁ ответите!

Таким нехитрым образом баба Зина официально, в при-сутствии сельского участкового призналась в хулиганстве (все законы, связанные с проклятьями, давно канули в лету), но самому участковому было не до этого. Он был всецело за-нят борьбой с интенсивными галлюцинациями и практиче-ски полной потерей координации движений. В придачу к этому, слетевший с катушек вестибулярный аппарат, ча-стичная потеря слуха и предобморочное состояние. Полный набор, так сказать.

Стараясь не обращать внимания на то и дело возникав-шие перед глазами яркие вспышки, Володаров совершил неимоверное усилие воли, совладал, наконец, с собственны-ми руками и перевернулся на живот. Мир же переворачи-ваться не спешил. Вид ножек кухонного стола и лежавшей рядом табуретки закрутился в тугую, мутную спираль, а по-том медленно раскрутился обратно. Все мысли в голове пе-ремешались в одну большую кучу, пульсировавшую в такт чертовому стишку, продолжавшему неразборчивым шепо-том повторяться в ушах. Снова и снова один и тот же пере-пад интонаций, один долгий шипящий выдох со смыслом, который Володаров никак не мог расслышать.

«Соберись, Гена, — ему приходилось мысленно перекрики-вать шепот бабы Зины. — Не раскисай! Давай-ка сваливать от этой полоумной бабки, да побыстрее. Мало ли что она наду-мала с тобой сделать?»

Он попробовал опереться на руки, но сил в них почти не осталось, от чего попытка выглядела жалко. Со стороны Во-лодаров сейчас казался упившимся до полубессознательного состояния алкоголиком. Ноги и руки вяло ворочаются, язык заплетается, а лицо будто без разбору перебирает все из-вестные ему выражения.

Обратив свое расплескивающееся во все стороны внима-ние на перевернутый табурет, Гена потянулся к нему, как тянется утопающий к спасательному кругу, но пальцы его схватили воздух. В последнее мгновение баба Зина нагну-лась, подняла табурет и отставила его в сторону.

— Думаешь, так просто человека из могилы поднять? Шиш! — она ткнула в лицо Володарова дулю. — Это тебе не с Любкой языками молоть. Тут умение нужно, практика. А как мне, скажи на милость, практиковаться, когда этот пузатый выскочка только и знает, что на курок жать. Да еще и время поджимало. Пойди, разбери, сколько еще Генка мой протя-нет. Он на вид-то здоровый был, вот только в девяносто два здоровых не бывает. Мне ли не знать. Тут порой на улицу выйти страшно в гололед. Упадешь и в дребезги… Что не зима — то смертный приговор… А хозяйство вести вообще мрак. Думала домового подселю, хоть полегче ему станет, так эта зараза бесполезная даже орех из горла вытащить не могеть. Тьфу! — баба Зина сплюнула на пол. — Не колдун, а позорище.

Тем временем Володаров не оставлял попыток подняться, но в связи с невыполнимостью мечты выпрямиться во весь рост, он установил для себя новую, более реалистичную в сложившейся ситуации планку. Выдавая от напряжения звуки, похожие не дикую смесь львиного рыка и блеяния ба-рана, он, почти теряя сознание от напряжения, встал на чет-вереньки. Более того, его хватило даже на то, чтобы вяло пе-реставить руку и ногу так, чтобы можно было уверить себя — я сделал шаг. Маленький шаг для человечества и огромный скачок для участкового. Зрители восхищенно аплодируют стоя у экранов телевизоров, родные и близкие гордятся тем, что знают Гену лично, а первая любовь, так холодно отка-завшая ему во время школьной поездки на природу, кусает локти.

— Ты куда это собрался, касатик? — баба Зина оборвала внутреннее ликование Володарова, легко толкнув его коле-ном в бок. Гена тут же потерял равновесие и рухнул лицом в пол. — Небось, не понравилось у бабы Зины в гостях? Это ни-чего. Ничего… Не долго осталось.

Она, покряхтывая, присела на табурет, который еще ми-нуту назад беспомощный Володаров хотел использовать как опору, и стала ждать, пока последние крупицы жизни не по-кинут тело неосторожного участкового. К слову, это заняло совсем немного времени.

Еще с минуту или две Гена стонал, пару раз попытавшись схватить старушку за ногу, но сумев лишь зацепить ногтем край резиновой калоши сник. Его глаза медленно закры-лись, а изо рта вырвался едва заметный, но очень долгий выдох.

— Ну, вот и все, касатик. Будешь теперь кому-нибудь дру-гому надоедать… Ладно, пойду, место для тебя приготовлю. А ты пока лежи, никуда не уходи, — старушка отодвинула ка-лошей ладонь Володарова в сторону, скрипуче хихикнула, затем встала и, потирая спину, отправилась в соседнюю ком-нату. Там, откинув в сторону угол старого, истоптанного ков-ра, она нащупала выемку в одной из половиц, засунула в нее палец и, подцепив щеколду, потянула на себя. Большой квадратный люк откинулся в сторону, громко хлопнув при падении. Баба Зина пробурчала что-то неразборчивое, подо-брала полы пальто и с аккуратностью, присущей всем стари-кам, начала спускаться по лестнице в подпол.

* * *

Как только старуха скрылась из виду, Гена открыл глаза и жадно втянул носом пыльный воздух. Несмотря на невезе-ние, его план сработал. Оно и не удивительно, ведь реали-стично притвориться мертвым гораздо легче, когда ты дей-ствительно находишься на волоске от смерти. Другое дело перестать притворяться. Кожа горит огнем, в голове не умолкает дурацкий стишок, слова которого как на зло не разобрать, а последние силы уходят на поддержание мыслей в относительном порядке. Вот и попробуй тут перестань. Не у каждого получится.

Гена смог. Сосредоточив остатки внимания на старухе, он слушал и выжидал. Выжидал и слушал, всем сердцем наде-ясь, что его спектакль примут за чистую монету. Так и вы-шло. И теперь, когда старая ведьма спустилась в подвал, у него есть немного времени, которое он не собирался тратить впустую. Гена хотел бежать.

Да, конечно, «бежать» — слишком громкое слово для чело-века, который не в состоянии даже на четвереньках просто-ять дольше минуты. Но другого выхода просто нет. Так он думал, и это, несомненно, помогло. Никогда нельзя недо-оценивать силу человеческой воли. Ну, и еще страха.

Сделав несколько быстрых и глубоких вдохов, Гена по-чувствовал, как в голове немного прояснилось. Воспользо-вавшись этим, он сделал усилие, которому могли бы позави-довать сильнейшие тяжелоатлеты мира (по крайней мере, ему так показалось) и снова повторил свой недавний подвиг — встал на четвереньки. От напряжения вены на его шее вздулись канатами, а лицо налилось краской.

«Так, я встал. Это уже начало. Теперь нужно найти вы-ход», — подумал Гена, болтая головой в попытке осмотреть кухню. Он примерно помнил, в какой стороне находилась входная дверь относительно кухонного стола, но совершенно потерял ориентацию в пространстве, от чего не имел ни ма-лейшего понятия, где находится сам.

Мир вращался в глазах пуще прежнего, из чего Гена сде-лал вывод, что отрава, подсунутая ему бабой Зиной, и не ду-мала останавливаться. Но и он не собирался отступать. Так и не найдя выхода из кухни, он решил снова положиться на удачу, по памяти наметил примерный вектор движения и двинулся по нему вперед. А если говорить прямо — пополз.

В условиях практически полного отказа конечностей и ор-ганов чувств, план побега оказался трудновыполнимым. Это Гена понял, когда весь мокрый от пота и с выпученными ошалевшими глазами уперся головой в стену кухни, чуть не задев при этом ведро, стоявшее под умывальником. Ткнись он левее всего на двадцать сантиметров, и обо всей затее с выползанием на улицу можно было бы забыть. Но он не хо-тел об этом думать. В его ситуации мысли были настолько же ценным ресурсом, как и силы. Сейчас Гену волновало дру-гое. Он не знал, каким образом, не вставая на ноги, не поль-зуясь глазами и не издавая шума можно открыть незнако-мый замок на входной двери.

«Проблемы нужно решать по мере их поступления, — он сместился чуть правее, разглядев в разноцветном месиве, которым сейчас представлялось его зрение, темный прямо-угольник коридора. — Если я не смогу доползти до двери, то-гда и открывать ничего не понадобиться».

Высокий порог кухни показался Гене непреодолимым горным хребтом. Только с третьего раза он смог приподнять руку так высоко, чтобы переступить через него. Но это было лишь начало испытания воли. Следующей преградой между умирающим участковым и улицей оказался коридор, длину которого Гена явно недооценил. Слишком большое расстоя-ние для человека, чьи силы таяли прямо на глазах.

Несмотря на отчаяние, неприятным холодком касавшееся разума, Гена по-прежнему не собирался сдаваться. Его жаж-да жизни (или боязнь смерти) разгоняла остывающую кровь, давая еще немного времени, чтобы подумать, решить, как поступить дальше. И этого времени было достаточно, чтобы в кружащейся голове Володарова возникла идея. Дурацкая и одновременно с этим гениальная идея.

Перевалившись через порог полностью, Гена оперся на локоть одной руки, а второй принялся стаскивать с себя вет-ровку. Не снимать, а именно стаскивать. Зацепившись паль-цами за воротник, он задрал куртку таким образом, чтобы она накрыла его голову целиком, и должна была хоть как-то уменьшить шум от его последующих действий. Затем, он за-сунул пальцы все той же свободной руки себе в рот так глу-боко, как только мог, и надавил на язык.

Вообще, в медицине Гена силен не был, но знал, что при отравлении в больнице первым делом промывают больному желудок, а потому мысленно ругал себя за то, что не поду-мал об этом раньше.

Рвотный рефлекс сработал моментально. Желудок сжался до боли, по горлу прокатилась обжигающая волна, и изо рта Володарова одновременно с приглушенным стоном вырвал-ся поток густой черной жидкости. Затем, секунда передыш-ки и все повторилось снова.

«Я нефтяник» — смотря на растекавшуюся по полу черную лужу, подумал Гена, чуть не рассмеявшись, и причиной та-кого подъема настроения была вовсе не глупая шутка, а тот факт, что лужу эту он мог видеть. Да, после того, как адское пойло бабы Зины покинуло многострадальный организм Во-лодарова, тот почувствовал себя гораздо лучше. Не настоль-ко, чтобы тут же встать на ноги и убежать, но для вселения надежды этого вполне хватило. А, как известно, для борьбы человеку только это и нужно.

Переведя дыхание и удостоверившись, что шум не при-влек внимание бабы Зины, Гена, как мог, поправил ветровку и пополз дальше. Бесконечное путешествие участкового по коридору продолжилось, продлилось ровно два с половиной мучительных метра, отделявших его от входной (или в его случае выходной) двери и тут же закончилось. Володарову стало даже немного обидно, ведь он успел поднатореть в ходьбе на четвереньках, свыкнуться с ней.

На этот раз сомнительная удача, сопутствовавшая Гене, закончилась. Замок на двери не только существовал, но он был еще и определенно закрыт. В этом Гена убедился, толк-нув дверь макушкой. Потом, на всякий случай, он сделал это еще раз, сильнее. Так, что если завтра для его головы насту-пит, то оно будет встречено немаленькой шишкой.

«Ну что же. Вот он, твой звездный час, Гена, — он уселся возле двери, облокотился об нее плечом и потянулся к зам-ку. — Давайте, пальчики, не подкачайте».

Он нащупал что-то похожее на ручку, схватился за это и попробовал повернуть. Не вышло. Пальцы скользнули по гладкой поверхности пластика, но ничего не произошло. То-гда он решил сменить тактику и потянул. Ручка поддалась. Немного, совсем чуть-чуть, но все же поддалась. Это про-гресс? Конечно! Еще бы! Дело за малым.

«Ну же!» — Гена собрал в указательном и безымянном пальцах все силы, которые имел в наличии, и дернул. Отравленному телу это явно не понравилось. Если бы не чу-деса самоконтроля, Гена бы точно заорал, ну или, по край-ней мере, громко замычал от боли. Но оно того стоило. Все страдания, через которые он прополз, окупились сполна, ко-гда ручка под натиском пальцев съехала в сторону, в замке что-то щелкнуло, и входная дверь раскрылась, впустив в темный коридор яркие лучи весеннего полудня. Всей душой надеявшись на это, но, тем не менее, не ожидав такого, Гена не успел сориентироваться. Потеряв опору, он выпал из дома бабы Зины на улицу. Вернее, выпала только его верхняя по-ловина.

«Наполовину свободен — все равно свободен, — подумал Володаров, перебрасывая ноги через порог. — Все! Теперь свободен целиком».

На этом хитроумный план побега заканчивался. Даль-нейшие свои действия Гена продумать не успел. Причин то-му было две. Первая — из-за отравы ему в целом плохо дума-лось. И вторая — он сам не рассчитывал зайти так далеко. Внутренний скептик утверждал, что у него выйдет максимум доползти до двери, далее баба Зина услышит шум, вылезет из подвала и закончит начатое, на этот раз наверняка убе-дившись, что жертва издохла.

К счастью Володарова, это был тот редкий случай, когда скептик оказался неправ. Замок открылся, баба Зина не услышала, и на улице чертовски свежо.

Гена втянул носом воздух, наслаждаясь каждым мгнове-нием. Секунда передышки, вот что ему сейчас нужно. Про-сто небольшой перерыв, чтобы собраться с силами.

Он подставил лицо солнцу и зажмурился, продолжая вды-хать и выдыхать.

Просто одна секунда… это ведь немного…

«Так, тихо! — Володаров встрепенулся, с ужасом поймав себя на том, что засыпает. Это было бы непростительной ошибкой. — Тихонько. Возьми себя в руки. Не спать!»

Уже успевшие осесть на дно черепной коробки мысли вя-ло потекли дальше. Гена почувствовал себя старыми, глох-нущими на каждом перекресте жигулями. И это, стоит заме-тить, весьма скверный знак. Такими темпами свою ненаг-лядную свободу можно и просрать. И что же тогда получит-ся, скептик все-таки был прав? Нет! Такого он допустить ни-как не мог. Только не сегодня, только не сейчас.

В третий раз встав на четвереньки, Володаров пополз вперед. Он не знал, куда именно, он не знал, зачем, и для него это было совершенно неважно. Главное — это двигаться, не давать себе уснуть не давать себе упасть.

Вяло перебирая руками и ногами, он прополз мимо ла-вочки, на которой еще полчаса назад встретил бабу Зину. Ладони и колени больно колол мелкий щебень, тонким сло-ем устилавший землю около дома. Несмотря на свежий воз-дух и худо-бедно прочищенный желудок, силы продолжали утекать, мышцы — слабеть, мир — шататься. Поросшие травой колеи улицы казались такими же далекими, недосягаемыми, как тучи на горизонте.

Володаров медленно терял сознание. Упав на живот, он продолжал ползти, загребая лишь руками, в то время как ноги окончательно обмякли. Он хватал ладонями колючий щебень и подтаскивал себя еще немного вперед, еще чуть-чуть ближе к следующей цели, последней цели.

Он смог. Он дополз. Вышел в нейтральные воды. Вот только смысла в этом уже не было. Баба Зина вылезла из подвала. Гена знал это. Сквозь оглушительный шум прибоя в ушах он слышал, как едва различимо хлопнув закрылся люк в полу, как резиновые калоши шаркают по протоптанной в краске тропинке. Вот, шаги замедлились на мгновение, ко-гда старуха подошла к черной луже, а после пошла дальше, к двери.

Все, на что осталось сил у Гены — это поднять голову. И он поднял. Его затуманенный взгляд на секунду встретился с полным злости и желчи взглядом бабы Зины, стоявшей на пороге собственного дома. Она уже не казалась той добро-душной старушкой. Ее лицо скривила гримаса ненависти, глубокие морщины обрамили поджатые губы, а складки под щеками стали еще больше.

Гена ощутил себя истекающей кровью газелью, к которой на всех парах бежит гепард. Но, к его искреннему удивле-нию гепард никуда не побежал. После секундной паузы баба Зина сделала шаг назад и медленно закрыла дверь.

Ничего не понимающий Володаров окончательно сдался. Он медленно опустил голову, коснувшись затылком земли, и закрыл глаза. Если ему и выпала судьба умереть в богом за-бытом селе, лежа в канаве, так уж лучше это сделать краси-во, раскинув руки в стороны и наслаждаясь каждым мгнове-нием ощущения солнечного тепла на лице.

Он так и сделал, развел в стороны руки улыбнулся и… на его лицо упала чья-то тень.

— Бухой что ли? — спросил показавшийся знакомым муж-ской голос.

— Мфлрпл, — только и смог ответить Гена. Язык не слу-шался.

— Понятно… — знакомец нагнулся, чтобы похлопать его по щекам. — Что-то ты бледный какой-то. Точно бухой?

На этот вопрос Гена уже не ответил. Его затянуло в чер-ный водоворот обморока.