Глава 6
«Дело креста» в XIII веке
В XIII в. крестоносная эпопея явно переживает свой апогей. То был золотой век крестовых походов. Само движение существенно меняется по своему характеру: оно приобретает невиданный размах, значительно расширяется его география, но при этом в него вносится порядок. Как мы уже знаем, поначалу крестовые походы были слабо организованными экспедициями, финансирование и подготовка которых были делом самих поддерживаемых своими семьями и сеньориальным кланом крестоносцев, опиравшихся также на помощь Церкви. В XII в. это зачастую экспедиции, военной организацией которых занимаются западноевропейские государи, в то время как назначенные папой проповедники побуждают мирян присоединиться к крестоносной армии. В XIII в. крестовый поход превращается в настоящий институт, когда проповедование, финансирование и организация этих экспедиций достигают совершенно нового уровня и превращаются в четкую и отлаженную систему. Эти изменения в крестоносном движении принято связывать с именем римского папы Иннокентия III (1198–1216), при котором папская власть, кажется, достигла своей вершины. Понтифик был настоящим «викарием Христа» и стремился господствовать не только в церковной, но и светской сфере. Именно его перу принадлежат самые известные буллы Quia maior (1213 г.) и Ad Liberandum (1215 г.), которые существенно изменили характер крестового похода и статус крестоносца. Суть в том, что Иннокентий III создал настоящий административный аппарат, с помощью которого он руководил всем движением, превратив крестовый поход в подлинное «дело креста» (negotium crucis), как отныне его стали называть — впервые эти военно-религиозные экспедиции стали обозначаться более точным термином. Созданная понтификом система организации крестоносного движения благополучно и почти без всяких изменений просуществовала вплоть до XVI в.
Какие же нововведения были сделаны Иннокентием III? По сути понтифик взял под свой контроль подготовку крестового похода — от проповедования, когда он объединил усилия папских легатов, с одной стороны, и провинциального клира — с другой, — до финансирования, когда он установил новые налоги в пользу крестовых экспедиций. В 1199 г. он обязал духовенство платить специальный налог — т. н. крестовую десятину. В соответствии с этим нововведением клирики должны были отдавать в пользу «крестового дела» 1/40 часть своего ежегодного дохода, а кардиналы — 1/10. Налог, размеры и сроки уплаты которого варьировались, стал, пожалуй, едва ли не основным источником финансирования крестовых походов. Кроме того, папа, закрепив уже существовавшую практику рекрутирования воинов, изыскал совершенно новые способы привлечения мирян к участию в военно-религиозных экспедициях. Вследствие этих нововведений крестовый поход постепенно утрачивает черты паломнического путешествия (уже само введение нового термина «negotium crucis» вместо «via Sancti Sepulchri» или «iter Hierosolymitanum» свидетельствовало о стремлении папства ослабить связь крестового похода со Святой Землей), и в нем все больше выявляются черты, которые сближают его прежде всего со священной войной. В этой метаморфозе важнейшую роль сыграло изменение условий обета крестоносца. Вначале это был по существу паломнический обет, согласно которому воин брал на себя обязательство отправиться в Иерусалим с целью воевать с неверными и освободить христианские святыни. Как только этот обет принимался, вступали в силу духовные и мирские привилегии воину. Но парадокс, возникший уже на ранних стадиях крестоносного движения, заключался в том, что для исполнения обета было вовсе необязательно воевать в Святой Земле — его можно было исполнить и на других театрах войны. Подобная практика «коммутации» — изменения условий обета — была, как мы видели, достаточно широко распространена уже в XII в., о чем свидетельствуют и вышеупомянутые походы против вендов в Прибалтику, и экспедиции в Испанию и другие регионы. Папы, по чьей инициативе проводился крестовый поход, предоставляли участникам этих военных кампаний точно такие же привилегии, как и тем крестоносцам-пилигримам, которые сражались на Востоке. Таким образом, изначально присутствовавший в обете крестоносца мотив паломничества, характерный для раннего крестоносного движения, постепенно становится юридической фикцией, которая служит для того, чтобы предоставить привилегии воинам, вербуемым папами для своих экспедиций. Еще до середины XII в. подобные изменения формы обета были в общем нежелательными, то именно во время понтификата Иннокентия III эта практика узаконивается папскими буллами и получает все большее распространение.
Благодаря возможностям коммутации обета, расширившимся вследствие этих преобразований, рекрутирование крестоносцев заметно облегчается. Теперь миряне могли исполнить обет крестоносца не только в другом месте, но и в другое время — т. е., например, отложить его. Однако нововведения Иннокентия III на этом не ограничиваются. Привлекая все новых крестоносцев, папа значительно упростил саму процедуру получения грамот об отпущении грехов: он предоставил полные индульгенции (прощение всех исповеданных грехов) всем, кто участвовал в крестовом походе — как тем, кто сражался лично за свой или чужой счет, так и тем, кто посылал вместо себя в поход другого. Кроме того, он разрешил мирянам выкупать обет крестоносца в соответствии с их финансовыми возможностями — т. е. внести определенную сумму денег и таким образом освободиться от налагаемых Церковью обязательств. Так и у неспособных сражаться (вспомним, каким бременем они были во время Первого крестового похода) появился шанс участвовать в походе. Но папа изыскал еще один способ привлечения к крестовому походу мирян — тем, кто в соответствии со своими средствами жертвовал в пользу похода денежные суммы, также жаловались соразмерные крестовые индульгенции.
Таким образом Иннокентию III удалось вовлечь в крестоносное движение буквально все слои населения. Более того — благодаря энергии понтифика negotium crucis стал частью повседневной жизни: были введены посвященные крестовому походу ежемесячные религиозные процессии, подаяния, проповеди и молитвы, в том числе включенные в мессы; в каждой приходской церкви появился сундук или кружка для сбора пожертвований, приносимых ради получения индульгенций.
В результате всех этих новшеств обет крестоносца и сопутствующие привилегии утрачивают свой изначальный смысл. Образно говоря, если еще в XII в. крестоносный обет подразумевал под собой исключительно деятельность, то в XIII в. — всего лишь статус. Из священной войны с религиозными лозунгами — изгнать неверных из святилищ Востока — крестовый поход превращается в институт для собирания денег на поддержку военных экспедиций, в которых был заинтересован Святой Престол, часто преследуя цели, далекие от тех, что ставились в Первом крестовом походе (впрочем, и тогда они не были вполне невинными). Политизация института крестового похода в XIII в. проявилась в двух направлениях: с одной стороны, мы наблюдаем расширение военной деятельности в других, помимо восточного, направлениях — таких, как Испания, южная Франция, Италия, Прибалтика и т. д., с другой — речь идет о борьбе против иных, помимо мусульман, противников — внутренних врагов католической Церкви (схизматиков и еретиков) и политических врагов папства. Как в таких случаях оправдывались крестоносные экспедиции, которые уже перестали быть паломничеством в Святую Землю, какими были мотивы участия в них мирян, как идеология священной войны приспосабливалась к политическим целям и как использовался институт крестового похода в XIII в. — об этом пойдет речь дальше.
1. Войны против схизматиков и еретиков
Начиная рассказ о крестовых походах против вероотступников, стоит вспомнить о том, что уже на ранних стадиях западная Церковь считала использование силы против еретиков вполне оправданным. Эта идея, в частности, присутствует в одном из самых известных памятников канонического права, созданном ок. 1140 г., — «Декрете Грациана». А уже на Третьем Латеранском соборе, состоявшемся в 1179 г., всем верующим было предписано бороться с ересью и защищать от нее христианство. На соборе утверждалось, что борьба с еретиками — правое дело и что участвующие в нем христиане должны получать индульгенции, пусть даже на первых порах неполные; причем этих верующих, сражающихся с вероотступниками, следует защищать «точно так же, как тех, кто идет к Гробу Господню».
Крестовый поход, к которому мы сейчас обратимся, изначально нацеленный на Палестину и Египет, но кончившийся взятием Константинополя, можно было бы рассматривать как следствие подобных мер. Это был и первый поход, в котором произошла существенная девиация от прежней модели — в нем папство, хотя и вопреки своему желанию, отклонилось от первоначальных целей. Вот как начиналась эта военно-религиозная экспедиция.
1.1. Крестовая экспедиция 1202–1204 гг.: изменение направления
Когда в 1198 г. Иннокентий III взошел на папский престол, организация нового крестового похода с целью отвоевания утраченного в 1187 г. христианами Иерусалима стала едва ли не главной целью его политики. Уже 15 августа 1198 г. была издана булла Post miserabile, в которой папа напоминал о том, что «после плачевной утраты Иерусалимского региона (Post miserabile Hierosolymitana regionum excidium), после достойного слез поражения народа христианского» Святая Земля — «наследие христиан» — находится в руках неверных, а «Гроб Господень осквернен и обесславлен нечестивыми». Понтифик призывал христиан защитить свои святыни и отправиться в новый поход. Для успеха будущей экспедиции, как всегда, был необходим мир в Европе (о чем понтифики постоянно напоминали), и папа в своей булле призывал европейских государей кончить споры, нанесшие огромный вред еще делу экспедиции 1189–1192 гг., и обратить внимание на Восток. Впервые в истории крестоносного движения понтифик обязал прелатов оказать поддержку походу, прислав воинов или собрав денежные средства, а также в соответствии с введенными им новшествами, о которых мы уже говорили, обещал отпущение грехов и прочие привилегии тем мирянам, кто снарядит воина в экспедицию или пожертвует чем-то из своего имущества ради общего дела. Проповедь похода вел приходской священник Фульк из Нейи, известный своим красноречием (его часто сравнивали с Петром Отшельником) — он жарко обличал типичные для этого времени нравы христианского общества — алчность, стяжательство — и воспевал очистительные функции крестового похода. Священник начал проповедовать прямо на рыцарском турнире в Шампани, прервав пламенной речью рыцарскую забаву. Фульк из Нейи добился своей цели — сотни баронов и рыцарей Шампани и Фландрии примкнули к крестоносной армии. Как и в Первом крестовом походе, то были в основном сеньоры северной Франции, предводительствовал которыми граф Тибо III Шампанский. Хотя главной целью похода был Иерусалим, решено было сначала направить удар на Египет (Вавилонию), который к тому времени считался самым мощным оплотом мусульманского Востока. Потому участники этого похода оставляют традиционные пути крестоносцев в Святую Землю и решают переправиться через Средиземное море с помощью Венеции — с этой целью они посылают своих представителей в Светлейшую (Serenissima) республику для заключения договора. Дож Энрико Дандоло, 90-летний слепой правитель Венеции, требует за переправу через море неслыханную цену — 85 тысяч серебряных марок. Весной 1202 г. крестоносцы в состоянии выплатить только сумму в 50 тысяч. И тогда дож вынуждает рыцарей приступить к штурму далматинского города Задара, с тем чтобы за счет награбленной добычи расплатиться с долгами. В ноябре 1203 г. город взят и разграблен. Иннокентий III реагирует на события весьма жестко: он требует продолжить путь к Иерусалиму и грозит крестоносцам отлучением от Церкви. В это время во главе баронов стоит уже не Тибо III Шампанский, скончавшийся в пути, а Бонифаций I Монферратский, тесно связанный через своих родственников с семьей Исаака II Ангела — византийского императора, только что свергнутого с престола и ослепленного его братом. — Алексеем III. Предводительство Бонифация Монферратского, близкого гибеллинам и норманнам, придает походу особое направление. Именно с маркграфом Монферратским и другими феодалами ведет переговоры чудом сбежавший из византийской столицы сын Исаака Ангела Алексей. Он слезно молит крестоносцев помочь вернуть престол его отцу и сулит им за это невероятно щедрое вознаграждение, обещая также подчинение греческой Церкви латинской. 17 июля 1203 г. крестоносцы в первый раз штурмуют Константинополь и восстанавливают на престоле Исаака II Ангела вместе сыном— Алексеем IV. Однако Ангелы не имели возможности выполнить данные латинянам обещания. Терпение крестоносцев, ждущих награду за помощь грекам, таяло очень быстро, но едва ли не быстрее росло недовольство константинопольских жителей всевластием западных рыцарей. И вот в результате народного мятежа в начале 1204 г. отец и сын теряют престол, а византийский вельможа Алексей Дука, прозванный Мурзуфлом (букв, «насупленный»), ярый противник латинян, становится новым императором под именем Алексея V. Вскоре после этого Исаак II Ангел умирает в темнице, а его сына Мурзуфл приказывает задушить. Тем временем, не дождавшись уплаты за свою помощь, крестоносцы решают вознаградить себя сами — 14 апреля 1204 г. они вторично штурмуют византийскую столицу. Этот день стал роковым для Константинополя. «Царский город» был подвергнут беспощадному разгрому и грабежу. Захватив византийскую столицу, крестоносцы проявили по отношению к жителям невероятную жестокость, творя акты насилия и разбоя. Они также разграбили сказочные сокровища и богатства Константинополя, которые еще во времена Первого крестового похода вызывали у них зависть и восхищение. Очевидец событий, византийский историк Никита Хониат писал по этому поводу: «Итак, прекрасный город Константина, предмет всеобщих похвал и повсюдных разговоров, был истреблен огнем, унижен, разграблен и лишен всего имущества… бродяжническими западными племенами, большею частию мелкими и безвестными, двинувшимися против нас под благовидным предлогом небольшого уклонения от предпринятого будто бы пути на помощь Исааку Ангелу…» После разгрома Константинополя награбленные в столице реликвии потоком хлынули в Европу, где теперь почти в каждом феодальном владении появились частицы драгоценных святынь, похищенных в Византии. Очень скоро слух о разграблении «царского города» дошел до Западной Европы. Гневно и резко отозвался на разгром Константинополя папа Иннокентий III. «Как теперь, — писал он в письме легату Петру, — привести греческую Церковь к церковному союзу и верности Святому Престолу, если она подверглась таким гонениям и испытала такие горести, что ныне она, и не без причины, ненавидит латинян пуще, чем псов». Понтифик осознал весь ужас содеянного участниками, но оказался неспособен предотвратить беду средствами церковной власти. На самом деле, армии крестоносцев обычно сопровождали папские легаты, но папам и их представителям каноническое право настрого запрещало брать в руки оружие и тем самым делало их зависимыми от мирских правителей, которые — и лишь они — могли осуществлять военное командование. Как только армия двинулась в путь, у папы было мало возможностей контролировать поход, и руководство крестоносной экспедиции могло ускользнуть из его рук. Трагическая травестия крестового похода 1202–1204 гг. — красноречивое тому подтверждение. Впоследствии папа, смирившись с политическими итогами произошедших событий, извлек из создавшейся ситуации всю пользу для западной Церкви. Но нет сомнения, что этот поход стал, по словам понтифика, следствием «уклонения от пути», никак им не предвиденного, и что Иннокентий III отнюдь не обдумывал заранее план завоевания Константинополя и византийских земель.
Тем не менее стоит обратить внимание на то, как крестоносцы оправдывали военные действия против греков — своих собратьев по вере. Уже в 1203 г., когда поход сбился с пути, раздавались голоса рыцарей, которые ратовали за то, чтобы завоевать Византию. Высказываемые ими доводы передает участник событий хронист Робер де Клари: империя «не подвластна Святому Престолу», а император Константинополя «узурпировал трон, свергнув своего брата и ослепив его». Рассуждая таким образом, крестоносцы исходили из уже известных нам критериев справедливой войны, разработанных в теологии и каноническом праве. Один из их аргументов, как видим, заключался в том, что политические события, произошедшие в Константинополе, суть грех; усмотрев в этом злодеянии справедливое основание (causa justa) для решительных действий, латиняне считали себя вправе наказать греков, притом что оборонительный характер войны вовсе не был очевиден. По словам Робера де Клари, во время вторичного штурма Константинополя в апреле 1204 г. латинские священники «разъясняли пилигримам, что битва является законной, ибо греки — предатели и убийцы, и им чужда верность, ведь они убили своего законного сеньора, и они хуже евреев». Другой довод в пользу штурма заключался в том, что, по мнению крестоносцев, греки если и не еретики, то схизматики, не подчиняющиеся Апостольскому Престолу, а значит, «враги Господа» (вспомним, что борьбу с вероотступниками Третий Латеранский собор приравнял к войне против неверных в Святой Земле). Вот как участник событий Жоффруа де Виллардуэн передает слова священника, обращающегося к рыцарям: «Война с ними (греками — С. Л.) будет правильной и справедливой, и если вы намереваетесь землю сию завоевать и подчинить Риму, то будет вам от наместника апостола прощение…». Действительно, всем участникам штурма было обещано отпущение грехов, а перед битвой воины исповедались и причащались. Так, опираясь на привычные представления о справедливой войне, крестоносцы пытались оправдать свои действия, хотя в теории решение о войне мог принять только папа. В крестовом походе 1202–1204 гг. рыцари преступили границы своей власти, и уже потому папа был отнюдь не на их стороне. Особенно его возмутило то обстоятельство, что священники освободили участвовавших во взятии Константинополя воинов от обета крестоносца и обязательств продолжить путь к Иерусалиму. Тем не менее теперь ему оставалось признать существующее положение дел. После взятия столицы на территории Византийской империи были образованы латинские государства точно так же, как это в свое время было сделано в Палестине после Первого крестового похода. Самым обширным из них стала Латинская империя, от которой зависели другие владения франков и венецианцев. На оставшихся не завоеванными крестоносцами византийских землях были созданы греческие государства, сильнейшим из которых стала Никейская империя. После всех этих изменений открывается и совершенно новое направление крестоносной деятельности: походы против греческих государств в защиту Латинской империи и других франкских владений, границы которых атакуют то болгары, то греки. Сам же папа Иннокентий III, вначале резко осудивший разгром Константинополя, затем стал поддерживать походы против византийцев, полагая, что крестовый поход в «Романию» (так в латинской Европе называли Византию) может быть промежуточным этапом на пути крестоносцев в Святую Землю. Понтифик также считал, что эти крестоносные экспедиции помогут привести византийцев к послушанию и подчинению Святому Престолу, что было частью давнишнего проекта папства, стремившегося к абсолютной гегемонии в средневековой Европе. В дальнейшем римские папы — Гонорий III, Григорий IX и др. — будут вербовать для походов против греков новых воинов и точно так же жаловать им духовные и светские привилегии и отпускать им грехи, как это было во время походов на Восток. Вот так парадоксальным образом военные походы против единоверцев были приравнены к крестовым походам в Святую Землю.
1.2. Альбигойские крестовые походы
Весьма красноречивым примером того, как в XIII в. понтифики, на этот раз уже планомерно и сознательно, использовали крестовый поход в качестве инструмента для борьбы с врагами внутри Церкви — является война папства против альбигойской ереси (центр движения — г. Альби) — ереси катаров, идеями которых были захвачены практически все слои общества цветущих городов Лангедока: рыцари, купцы и правители региона, в том числе граф Тулузы Раймунд VI, правнук Раймунда Сен-Жильского, героя Первого крестового похода. В 1207–1208 гг. Иннокентий III направил своих прелатов в южную Францию проповедовать крестовый поход против альбигойцев. После того как папский легат Пьер Кастельно, посланный в Прованс привести еретиков к повиновению, был убит альбигойцами, папа ужесточил меры борьбы против еретиков. В своем письме Филиппу II Августу он живописал ужасы ереси и призывал французского короля защитить христианство. Иннокентий III считал, что избавиться от ереси можно только радикальным способом, подобным тому, «каким доктор ножом отрезает рану», т. е. начать против них военные действия. С точки зрения папы, еретики были такими же врагами Церкви, как мусульмане, ибо они представляли угрозу христианству, единству западнохристианского мира и тем самым Святой Земле. Считалось, что борьба против схизматиков и еретиков ведется ради сохранения единства христианской Церкви. Тем, кто выступит против альбигойцев, папа Иннокентий III обещал не только привилегии крестоносцев, но и земли, которые участники будущего похода захватят у еретиков, тем самым узаконив «право наделения трофеями» рьяных католиков. Прельщенные этими обещаниями, многие французские рыцари охотно присоединились к войску под главенством графа Симона IV де Монфора. В 1209 г. крестоносцы взяли сначала Безье, затем Каркассон. Военные экспедиции сопровождались разрушением крепостей Лангедока и жестокой расправой с еретиками. Именно во время осады Безье предположительно папским легатом Арнольдом Амальриком была произнесена ставшая крылатой фраза: «Убивайте всех, Господь распознает своих!» В решающей битве при Мюре в 1213 г. крестоносцы победили объединенную армию крупнейшего феодала Лангедока Раймунда VI Тулузского, но конфликты между папством и альбигойцами продолжались вплоть до середины 20-х гг. XIII в., так как сопротивление еретиков не прекращалось, и потому все новые рыцари привлекались для крестовых походов против этих «врагов Церкви». Примечательно, что участие в таких экспедициях рассматривалось как некий род военной службы, срок которой ограничивался 40 днями. Борьбу против еретиков папство рассматривало как войну оборонительную и в качестве таковой оправдывало ее, считая угрозу еретиков «справедливым основанием» (causa justa) военных действий. К тому же стратегия действий относительно еретиков была обоснована на Четвертом Латеранском соборе 1215 г., где был принят канон «Excommunicamus» («Отлучаем»), согласно которому еретиков следует отлучать от Церкви и предавать светскому суду, а их имущество изымать. Это постановление обязывало светских государей под страхом апостольского проклятия очищать свои земли от еретиков. Если мирской правитель находился под отлучением более года, то папа освобождал его вассалов от клятвы верности сюзерену и разрешал ортодоксальным христианам захватывать его земли и освобождать их от вероотступников. Кроме того, рьяные католики, выступавшие агентами папской власти, наделялись теми же привилегиями, что и идущие в Святую Землю крестоносцы. Именно такие привилегии и получили на основании канона «Excommunicamus» участники альбигойских крестовых походов. И на том же соборе в силу названного постановления Симон IV де Монфор был объявлен собственником отвоеванных у южно-французских феодалов-еретиков владений, что дало ему возможность существенно округлить свою вотчину. Не только крупные сеньоры, но и государи извлекли из войн против альбигойских еретиков практическую пользу: так, Людовик VIII в результате похода 1226 г., в котором он сам возглавил крестоносное войско, присоединил к французской короне часть земель Лангедока.
Нет сомнения, что альбигойские крестовые походы органично вписывались в совершенно новое направление деятельности латинской Церкви. Ведь в XIII в. происходил не только процесс институциализации крестового похода — этот период в средневековой истории был прежде всего отмечен созданием новых структур власти и институтов порядка, которые стали весьма характерными для формирующегося в это время нетолерантного «общества преследования» (persecuting society), как его стали именовать с легкой руки историка Роберта Мура. Неслучайно именно в 1215 г., в разгар борьбы с южнофранцузскими еретиками, папа Иннокентий III создал церковный суд — инквизицию (от лат. inquisitio — разыскание) для расследования преступлений вероотступников. Интересно, что даже церковный трибунал, которому в дальнейшем было поручено «обнаружение, наказание и предотвращение ересей», был учрежден в Южной Франции Григорием IX в 1229 г. вскоре после завершения военных экспедиций против еретиков.
Примечательно, что в течение XIII в., по мере того как расширяется театр крестоносной войны и возникает необходимость оправдать действия Церкви, расширяющей сферу своего влияния, знатоки канонического права, прежде всего знаменитый итальянский знаток права Гостензий (Hostiensis) (1200–1271), вводят новые термины для обозначения деятельности крестоносцев — «крестовый поход (крест) по ту сторону (Средиземного) моря» (crux transmarina) и «крестовый поход по сю сторону моря» (crux cismarina). С помощью этих новых понятий разграничиваются, с одной стороны, кампании, направленные на завоевание Святой Земли, а также походы против язычников северо-восточной Европы или мусульман Испании (crux transmarina), и крестовые походы против еретиков, начавшиеся в XIII в. против оппонентов папства и внутренних врагов Церкви (crux cismarina). Вместе с тем Гостензий и другие знатоки права признавали, что главные крестоносные экспедиции были направлены, конечно, в Святую Землю.
2. Крестовые экспедиции на Пиренейском полуострове
Важным примером «внешних крестовых походов», или crux transmarina по классификации Гостензия, были походы против мавров в Испании. Как мы помним, папы всегда придавали большое значение борьбе против неверных на Пиренеях и нередко приравнивали Реконкисту к крестовому походу, предоставляя сражавшимся там воинам те же индульгенции, что и рыцарям, воевавшим в Святой Земле. Хотя борьба испанцев против мавров была скорее связанной с крестоносным движением национальной войной и не затрагивала весь христианский Запад, но все же это была война христиан против неверных, как и священная война на Востоке. Со временем в этой борьбе большую роль стали играть возникшие в XII в. военно-монашеские ордена Алькантара, Калатрава и Сантьяго, которым покровительствовали испанские короли и папы, предоставлявшие им духовные и светские привилегии. Эти ордены участвовали в сражении 7 июля 1212 г. при Лас-Навас-де-Толоса, где объединенные силы испанских и португальских христиан под эгидой кастильского короля Альфонсо VIII, его соперника Санчо VII Наваррского и короля Арагона Педро III нанесли сокрушительное поражение армии мусульманского государства Альмохадов, существовавшего в Испании и Северной Африке. Битва стала переломным моментом в Реконкисте, которая, с тех пор как папы обратили на нее внимание, уже не сводилась просто к процессу отвоевания земель у неверных.
С одной стороны, папы считали борьбу против мавров таким же серьезным делом, как крестовый поход в Святую Землю, и убеждали испанцев воевать на родине, с другой — намного более важным направлением считали военно-религиозные экспедиции на Восток. Так, в 1215 г. на Четвертом Латеранском соборе Иннокентий III, решив сосредоточиться на делах Святой Земли, отказал испанскому епископу в просьбе распространить крестовый поход на войну в Испании и даже отозвал крестовые индульгенции, предоставленные участникам войны против мавров на Пиренеях, как и тем, кто воевал против еретиков в Провансе. Папы продолжали предоставлять индульгенции лишь тогда, когда испанские правители прекращали междоусобицы и возобновляли борьбу против мавров. Правители же христианских испанских государств были заинтересованы в том, чтобы духовные и светские привилегии жаловались регулярно, а также в том, чтобы использовать доходы от церковного налогообложения, в частности «королевские трети» (tercias reales) — специальный побор с духовенства в пользу кастильской короны, который составлял 1/3 (а точнее 2/9) взимаемой с клира десятины. Кажется, именно испанские короли довольно рано поняли, что Церковь может быть источником дохода, и в борьбе против неверных стремились опереться на ее помощь. И действительно, так или иначе в течение XIII в. папы поощряли Реконкисту в Арагоне и Кастилии. Так, арагонский король Хайме I Завоеватель (1213–1276) в 1229 г. начал завоевание Балеарских островов, которое завершилось в 1230 г. созданием христианского государства Майорка. Папа Григорий IX (1227–1241) отправил в эту экспедицию своего легата, поддержал ее крестовыми индульгенциями, проповедями, убеждал клир и мирян оказать походу финансовую помощь. Все эти действия пап так или иначе повторялись во время военных кампаний христианских правителей против мавров. Вслед за Балеарскими островами Хайме I поставил целью захватить мусульманское государство Валенсию. В мае 1238 г. во главе большого войска, в которое входили крестоносцы из Франции и Англии, король подошел к столице тайфы и в результате успешной осады взял город. После этого правитель Арагона принялся покорять окрестные земли. Наконец, когда в 1248 г. пала Хатива, мощная крепость, стоявшая на холме, завоевание Валенсийского государства было закончено. В 1266 г. объединенными усилиями кастильского правителя Альфонсо X Мудрого и Хайме I у мусульман была отвоевана Мурсия — важная провинция на юго-востоке Пиренеев, которая вскоре была включена в состав Арагонского королевства.
В Кастилии папы также всемерно поддерживали испанских правителей в их борьбе за возвращение принадлежавших христианам территорий. Здесь наибольшие успехи Реконкисты пришлись на правление Фернандо III (1217–1252), короля Кастилии и Леона. Воспользовавшись междоусобными войнами в Аль-Андалусе, кастильский государь нанес мусульманам ряд существенных поражений. Так, в 1236 г. он собрал армию крестоносцев и при поддержке папы Григория IX, предоставлявшего испанцам крестовые индульгенции, отвоевал у мавров важнейший город мусульманской Испании — Кордову. Следующим важным шагом стало отвоевание Севильи. Поход Фернандо III против столицы мусульманской Испании поддержал папа Иннокентий IV (1243–1254), разрешив правителю воспользоваться «королевскими третями». Осада Севильи длилась почти 16 месяцев — с июля 1247 по ноябрь 1248 г. — и завершилась победой испанцев. Она стала одной из самых крупных военных операций времен Реконкисты, в которой также участвовал кастильский флот. Вслед за этой успешной кампанией кастильцами были подчинены многие города южной Андалусии, включая один из важнейших южных портов Кадис, завоеванный в 1262 г. К концу XIII в. христиане отвоевали у мусульман большую часть Пиренейского полуострова. Реконкиста была в общем и целом завершена. Под властью арабов оставался лишь Гранадский эмират, продержавшийся до XV в. На протяжении всего Средневековья римские понтифики пожалованием крестовых индульгенций и финансовой помощью способствовали успеху христианских королевств Испании в их борьбе против мавров и санкционировали проводимые там военные экспедиции как крестовый поход.
3. Крестовые походы в Прибалтику
К «крестовым походам по ту сторону моря» (crux transmarina) знаток права Гостензий, конечно бы, отнес и военно-религиозные экспедиции XIII в. в балтийском регионе, начатые миссионерским крестовым походом против вендов еще в XII в. и направленные на расширение границ (dilatio) западнохристианского мира. Таким был, например, Ливонский крестовый поход, который был инициирован крестоносцами в 1198 г. и закончился завоеванием в начале XIII в. немцами и датчанами территорий современных Эстонии и Латвии и крещением местных жителей — ливов, латгалов, эстов и других балтийских племен. Ливония — средневековая историческая область, названная так по имени одного из проживавших в ней племени — ливов, — не была частью христианского мира, и потому поначалу невозможно было вести речь о справедливой войне (bellum justum), каковой в принципе являлся крестовый поход — т. е. об отвоевании земель, законно принадлежавших христианам. Тем не менее уже в булле 1199 г. папа Иннокентий III изобразил дело таким образом, что будто составлявшие большинство язычники преследовали меньшинство — принявших к тому времени христианство эстов, ливов и др., и армия была прислана для защиты новых обращенных, а также для борьбы с вероотступниками. Так была обоснована справедливая цель (causa justa) этой военной экспедиции. Ливонский крестовый поход стали интерпретировать как оборонительную войну против язычников и схизматиков, угрожавших христианской Церкви. Соответственно, тем, кто «защищал Ливонскую церковь» — а это были поначалу немецкие воины, а затем рыцари основанного в 1202 г. в г. Риге Ордена меченосцев — давались духовные и материальные привилегии крестоносцев. С другой стороны, те из мирян, кто не мог достичь Иерусалима из-за скудости средств или физической немощности, также могли коммутировать свой обет и сражаться против язычников в Ливонии. Благодаря этому Ливония ставилась как бы в один ряд со Святой Землей, а заслуги участвовавших в этом походе рыцарей были приравнены к заслугам тех, кто воевал против мусульман на Востоке.
К тому же очень скоро Ливония была признана «уделом Богоматери» (terra Mariana) и стала рассматриваться как часть христианского мира: в 1207 г. она вошла в состав Священной Римской империи, а в 1215 г. Иннокентий III объявил ее владением Святого Престола. События, происходившие в средневековой Ливонии, история обращения в христианство ливов, леттов, эстов и других балтийских племен были впоследствии подробно описаны в «Хронике Ливонии» летописца Генриха Латвийского. Его сочинение дает читателю представление о том, как за короткий период — с 1180 г. по 1227 г. — усилиями рыцарских орденов, немецких епископов и других западных прелатов этот языческий край удалось втянуть в орбиту западного мира и латинского христианства. В 1237 г. орден меченосцев стал отделением Тевтонского ордена в Ливонии и превратился в Ливонский орден, который начал завоевательные походы против Литвы и Руси. Именно немецкие крестоносцы этого ордена наряду со шведскими и датскими рыцарями совершали нападения на Русь и пятого апреля 1242 г. были разбиты на льду Чудского озера.
Другим таким примером, когда крестовый поход служил целям внешней экспансии западного христианства, может служить т. н. Прусский крестовый поход XIII в. — серия кампаний главным образом немецких крестоносцев с целью христианизации балтийских племен пруссов. Эти военные экспедиции были также интерпретированы как «справедливая воина»: они рассматривались прежде всего как ответ на существующую для Церкви угрозу, исходящую от язычников. И в самом деле, крестоносцы были призваны на помощь поляками после неудачных военных экспедиций польских князей против язычников и многочисленных набегов пруссов на пограничные польские земли. В дальнейшем в Прусском крестовом походе активно участвовали прежде всего рыцари Тевтонского ордена, которые под предлогом обращения балтских племен в христианство подчиняли своей власти их земли. Речь в общем опять шла о миссионерской деятельности среди пруссов и колонизации земель юго-восточной Прибалтики, для чего и использовался институт священной войны. Уже в 1218 г. папа римский Гонорий III издал буллу, приравнивающую военные экспедиции в Пруссию к крестовым походам в Палестину. В 1230 г. великий магистр Тевтонского ордена Герман фон Зальца получил от римского папы Григория IX официальное благословение на крещение язычников. Участники походов в Пруссию, активно начатых примерно в то же время и завершившихся в конце XIII в. подчинением земель пруссов Тевтонскому ордену, наделялись папскими духовными и светскими привилегиями, которые обычно предоставлялись крестоносцам. В 1226 г. Фридрих II Гогенштауфен издал т. н. Золотую буллу Римини, согласно которой император разрешал рыцарям ордена действовать свободно в Пруссии и передавал им в собственность все земли, уже завоеванные ими и те, что в будущем им предстояло завоевать. Сюда, на восток, из Священной Римской империи прибывали немецкие колонисты, которые селились в замках и крепостях — опорных пунктах колонизации, важнейшими из которых были поначалу Мариенбург, а затем Кенигсберг. Петр из Дусбурга, священник Тевтонского ордена, описал в своей «Хронике Земли Прусской» (начало XIV в.), как крестоносцы отвоевывали все новые и новые территории и пытались огнем и мечом крестить местных жителей. Под власть ордена попала вся Пруссия, земли которой были розданы крупной знати и рыцарям. Сами пруссы были насильственно обращены в христианство, но при этом также наделены землей и определенными правами. В результате было создано настоящее орденское государство (Ordensstaat), поделенное на епархии и управляемое из Мариенбурга великим магистром ордена. Так была осуществлена задача христианизации и экономической колонизации крупного края в Прибалтике.
Вообще на примере балтийских военно-религиозных экспедиций можно видеть, как инструмент священной войны использовался и Церковью, и светскими властями для расширения границ западнохристианского мира и экономического развития. Похоже, что крестовый поход не существовал вне этих потребностей общества.
4. Крестовые походы против светских государей
В качестве крестоносных экспедиций другого вида — «крестовые походы по сю сторону моря» (crux cismarina) можно рассматривать военно-религиозные экспедиции против светских государей, являвшихся врагами папства. На самом деле, речь идет о давнишнем и уже хорошо нам известном конфликте между «священством» и «царством», вечном противоборстве духовной и светской власти, столь характерном для латинской Европы начиная уже с клюнийской реформы. И как мы видели, уже во время клюнийского движения папы освящали вооруженную борьбу своих сторонников против оппонентов Святого Престола. Но Иннокентий III заложил прочную традицию подобных походов — начиная с его понтификата папы регулярно используют институт священной войны для борьбы против германского императора и его сторонников — гибеллинов. В XIII в. некоторые прелаты справедливо высказывали сомнения в правомерности подобных военных кампаний, не мотивированных борьбой с «неверными». Тем не менее тот же Гостензий предложил считать, что между еретиками и схизматиками, с одной стороны, и «непослушными» — с другой, не было никакой разницы, и, стало быть, война против последних является законной и справедливой.
Один из первых походов, правда, еще довольно вялый и нерешительный, Иннокентий III организовал против служившего у правителя Священной Римской империи Генриха VI вассала Марквардта фон Анвейлера. После смерти императора в 1198 г. этот полководец и государственный деятель поддерживал вдову своего сюзерена Констанцию в ее притязаниях на Сицилию, которую также желали опекать римские папы. Иннокентий III, готовивший в то время поход 1202–1204 гг., расценил действия Марквардта как нарушение мира в Европе, необходимого для борьбы с врагами Церкви. С его точки зрения, бывший вассал покойного императора таким образом пособлял мусульманам, мешая организации похода. Вот почему папа пожаловал всем, кто выступал против Марквардта и его людей, такое же отпущение грехов, как и тем, кто воевал против неверных в защиту латинского Востока. Подобные оправдания в терминах защиты мира и христианства на самом деле будут характерны для всех призывов пап к крестовым походам против светских властей на Западе.
Как известно, интересы понтификов и императоров пересекались преимущественно в Италии, которую папы, опираясь на «Константинов дар» и лжеисидоровы декреталии, привыкли рассматривать как свою вотчину. Более того, поскольку папа, наместник апостола Петра, считался викарием Христа, то существовавшее в Центральной Италии и возглавляемое римским понтификом Папское государство вообще мыслилось как «наследие Бога». С точки зрения понтификов, придававших таким образом священный ореол войнам против императора, патримоний св. Петра по значимости был сопоставим со Святой Землей, ибо Иерусалим в принципе и был символом Церкви.
Самым крупным конфликтом между «священством» и «царством», духовной и светской властью, в XIII в. было, конечно, противоборство Фридриха II, императора Священной Римской империи и короля Сицилии, с одной стороны, и папами, которые привыкли рассматривать государя как свою креатуру, — с другой. Для организации крестового похода на Восток суверены Святого престола желали использовать Сицилию, которая могла стать важной материальной основой похода, располагая мощным портом и морским флотом. Фридрих II, рано принявший обет крестоносца, медлил с его исполнением и тем самым вызывал жесткую реакцию понтификов вплоть до отлучения от Церкви. Когда в 1228 г. он наконец, не сняв с себя анафемы, вступил в поход в Святую Землю, папа Григорий IX воспользовался его отсутствием, чтобы вторгнуться в Сицилийское королевство. Началась настоящая война. Напряженность в отношениях между светской и духовной властями удалось снять лишь заключением мира в Сан-Джермано в 1230 г., но в конце 30-х гг. XIII в. конфликт вступил в новую фазу. В 1239 г. папа обвинил императора в том, что тот не помогает Святой Земле и Латинской Романии, и на этом основании вновь отлучил его от церкви. Конфликт между ними достиг такой силы, что в 1241 г. Фридрих II привел свои войска в долину Тибра. Он прямо угрожал Риму, а запертый в городе папа Григорий IX вынес на всеобщее обозрение святые мощи, раздал кресты верующим и призвал их сражаться под давним лозунгом папства — во имя освобождения Церкви (libertas Ecclesiae). Папский легат проповедовал настоящий крестовый поход против Фридриха II, и всем, кто принял крест, были пожалованы такие же индульгенции, как и отправляющимся в Святую Землю крестоносцам. Но и на этом дело не кончилось. В 1245 г. в Лионе был созван церковный собор с тем, чтобы низложить императора, а в 1248 г. против него же объявлен новый крестовый поход, целью которого было овладение Сицилийским королевством. После смерти Фридриха II в 1250 г. оппозицию в южной Италии возглавил его сын Конрад IV (1250–1254). Войну против папства продолжил его сводный брат Манфред (1254–1268), а позже и сын Конрада IV Конрадин (1254–1268). Папы сражались с ними с такой же яростью, как и с их отцом и дедом.
В своей борьбе против императора и его преемников понтифики прибегли к введенному еще Иннокентием III и подтвержденному каноном Четвертого Латеранского собора принципу «наделения трофеями». Так, используя Карла I Анжуйского, брата французского короля Людовика Святого, в конфликте против Гогенштауфенов, папы предложили принцу в качестве «трофея» — вознаграждения за участие в крестовом походе против врагов папства — Сицилийское королевство и титул короля, а также пожаловали все полагающиеся крестоносцу привилегии. Помощь анжуйцам рассматривалась папством как еще один шаг на пути утверждения сюзеренитета над Сицилией. Под эгидой Святого Престола Карл I Анжуйский развернул наступление на Гогенштауфенов в южной Италии и Сицилии. В марте 1266 г. в битве при Беневенто сын Фридриха II Манфред был разгромлен и погиб, после чего французский принц подчинил себе Сицилию и начал хозяйничать в Италии. Однако гибеллины не смирились с ситуацией и на этот раз объявили королем Сицилии внука Фридриха II Конрадина, у которого было немало приверженцев даже в Риме. Конфликт вступил в новую фазу. В 1268 г. Конрадину удалось разгромить войска Карла Анжуйского в долине реки Арно. Но в том же году папский ставленник предпринял решительное наступление на Сицилию, поддержанное активной проповедью крестового похода, благодаря которой армия принца пополнялась все новыми и новыми воинами. В августе 1268 г. битве при Тальякоццо армия Конрадина была разгромлена, а самого короля и его близких и сторонников ждала жестокая казнь. Но и этим дело не кончилось. После победы Карла I Анжуйского практически вся Южная Италия, включая Сицилию, оказалась под его властью, которой он воспользовался по своему усмотрению, вводя французские образцы правления и ущемляя интересы итальянцев новыми поборами и налогами. В результате недовольные господством Анжуйской династии сицилийцы в 1282 г. подняли мятеж против ненавистных французов — этот эпизод известен в средневековой истории как «Сицилийская вечерня» — и предложили сицилийскую корону правителю Арагона Педро III — родственнику Манфреда, супругу его дочери Констанции Гогенштауфен. В связи с этими событиями в 1285 г. новый папа Мартин IV (1281–1285) организовал очередной крестовый поход теперь уже против арагонского короля, поддержав анжуйцев индульгенциями. Длительная война между французами и Арагонским домом завершилась лишь в 1302 г. подписанием мира в Кальтабелотте, по которому собственно Сицилия оказалась по существу в руках арагонцев. По условиям этого мира сам остров, теперь уже независимый от материка, превращался в папский фьеф, держателем которого была арагонская корона, а материковая часть передавалась анжуйцам. По существу после 1302 г. можно говорить о двух независимых государствах — Неаполитанском (с Анжуйской династией) и Сицилийском (с арагонским домом).
Во время долгих сицилийских войн папство, поддерживая своих сторонников, начало регулярно облагать Церковь поборами в пользу крестового похода. Так, на Лионском соборе 1274 г. было принято решение о сборе «крестовой десятины» в течение шести лет, и большая часть собранных в этот период денег пошла на папские войны. Перераспределение средств, предназначенных для Святой Земли, в пользу политических походов вызвало недовольство мирян, и особенно латинских государств, но механизм использования «крестовых денег», как и самого института крестового похода, в интересах папской политики уже был запущен. Поразительно, но со временем папы стали использовать инструмент крестового похода даже в борьбе против своих же собратьев — церковных иерархов! Об этом свидетельствует, например, конфликт рода Каэтани, к которому принадлежал избранный в 1294 г. папа Бонифаций VIII (1294–1303), с одной стороны, и древнего римского рода Колонна, из которого вышли многие влиятельные кардиналы и соперники этого понтифика — с другой. Вскоре после вступления на Святой Престол Бонифаций VIII объявил официальный крестовый поход против семьи Колонна и при этом почерпнул средства для него из тех самых источников, из которых обычно финансировались военно-религиозные экспедиции на Восток. В результате похода действующего понтифика земли представителей рода Колонна были захвачены, их главный город — Палестрина — разрушен, а сами они попали в плен, где их ждала жестокая расправа.
Надо сказать, что «внутренние» крестовые походы, организуемые папами, привлекали многих мирян, как из Италии, так и из Испании и других государств — и это неудивительно, ведь папы предоставляли участникам этих экспедиций все те же духовные и мирские привилегии и таким образом мотивировали все новых участников. В XIII в. можно было не тратить деньги и время для того, чтобы отправиться на Восток, с целью получить отпущение грехов и другие привилегии, для этого было достаточно принять участие в войне против врагов папы, причем не обязательно сражаться, а просто послать определенную сумму денег.
5. Крестовые походы в Святую Землю
Несмотря на невиданное расширение крестоносной деятельности, Иерусалим оставался главной целью западных христиан. Об этом свидетельствует и суждение Гостензия, го, что настоящие крестовые походы были направлены именно в Святую Землю, «по ту сторону моря» (crux transmarina). К ним мы сейчас и обратимся.
Отметим, что к началу XIII в. ситуация на латинском Востоке существенно изменилась. После смерти Саладина новые представители династии Айюбидов были, с одной стороны, заинтересованы в сохранении хороших отношении с франками — в частности, ради выгодной для Египта торговли с итальянскими городами, с другой — стремились, несмотря на внутриполитические конфликты, сохранять единство и стабильность мусульманского мира, опираясь при этом на ортодоксальный суннизм и семейные традиции. Что касается жителей государств крестоносцев, то это было уже не первое поколение европейцев, осевших на этой земле и скорее склонных поддерживать существующее положение дел. С язвительным и негодующим укором отзывался об этих «пуленах», как их называли (букв. «Жеребцы»), проповедник крестового похода епископ Жак де Витри: «Воспитанные в роскоши, изнеженные и женоподобные, они привыкли больше к баням, чем к битвам, они склонны к распутному и беспорядочному образу жизни… Толпы сарацин, бывало, спасались бегством при виде их отцов, даже если те были в меньшинстве. Лишь заслышав шум, возникавший при их появлении, сарацины поспешно убегали, но трусливых потомков этих христиан они боятся не больше, чем женщин…» Действительно, если в XII в. христиане Иерусалимского королевства и других латинских государств проводили время в набегах на мусульманские территории, то в XIII в. они очень часто заключали долговременные договоры о мире и иногда даже уступали наследникам Саладина какие-то территории.
Однако установившееся на латинском Востоке равновесие нарушил новый крестовый поход, который был объявлен на Четвертом Латеранском соборе 1215 г. На самом деле, папа Иннокентий III уже давно планировал военно-религиозную экспедицию, дабы уничтожить империю Айюбидов и вернуть Иерусалим. Во многом виновные в отклонении от первоначальных целей крестового похода, понтифики по-прежнему призывали средневековых мирян освободить священный город.
И, как ни странно, несмотря на распыление средств на политические мероприятия, папство по-прежнему рассматривалось в средневековой Европе как единственная сила, которая могла помочь Востоку. Утратив в крестовом походе 1189–1192 гг. Иерусалим, западные христиане не перестают размышлять над тем, как бы отвоевать у неверных священный город. «Поскольку ныне существует еще большая необходимость (Quia maior пипс instat necessitas) помочь Святой Земле в ее нужде», то новый крестовый поход неизбежен — так в апреле 1213 г. обращался Иннокентий III к мирянам в уже упомянутой булле Quia maior. В 1215 г. этот довод вновь прозвучал в булле Ad Liberandum, где папа взывал к «освобождению Святой Земли из рук нечестивых» (Ad Liberandum terram sanctam de minibus impiorum) и помощи «друзьям» — христианам, оказавшимся под мусульманской властью. Побуждая мирян отправиться на Восток, папа использовал уже испытанные средства, осмысляя участие в крестовом походе в хорошо знакомых его аудитории терминах вассально-сеньориальных отношений: подобно тому, — увещевал он свою паству, — как рыцари помогают изгнанному из его владений сюзерену восстановить справедливость, так они должны помочь и Иисусу Христу — «королю королей» (rex regum), даровавшему им душу и тело, искупившему их своей кровью, вернуть его патримоний — Святую Землю. Задача возвращения Иерусалима из рук неверных в это время со всей остротой встала перед христианами Западной Европы, и ее осуществление мыслилось как испытание благочестия. Христос, — говорил Иннокентий III, мог бы и предотвратить завоевание Святой Земли, и сам освободить ее, но желает дать мирянам возможность спастись и пройти через горнило испытаний, подобно тому как выплавляется «золото в печи» (aurum in fornace), и искупить свои грехи. По существу булла Quia maior и др. повторяла пропагандистские лозунги прежних экспедиций в Палестину: о спасении души, о помощи живущим на Востоке христианам, о Святой Земле как патримонии Иисуса Христа, об испытании благочестия верующих и пр. Но сама возможность стяжать спасение и искупить грехи становится в XIII в. все более доступной благодаря вышеупомянутому упрощению процедуры получения индульгенций, о котором говорилось и в этих буллах. Эти обстоятельства придавали крестовым походам на Восток принципиально иной характер. Новым было и финансирование крестового похода за счет церковного налогообложения — в 1215 г. во Франции было решено взимать в пользу «крестового дела» 1/20 ежегодного дохода клириков в течение трех лет, а затем 1/10 в течение пяти лет.
Формальным поводом для похода, о котором говорилось в булле Quia maior, послужило то, что в 1210 г. египетский султан построил на Фаворской горе крепость, откуда собирался контролировать Акру — столицу Второго Иерусалимского королевства. Иннокентию III, вдохновившему крестовый поход, не было суждено увидеть его в действии — в разгар кампании он скончался. Но ему удалось — в том числе благодаря успешной деятельности проповедников, прежде всего Оливера Схоластика, епископа Падерборна (ум. 1227), — создать крупную коалицию крестоносных сил, в которой помимо венгерского короля, австрийского и баварского герцогов участвовали брабантские князья. В Святой Земле они присоединились к армии королей Иерусалима и Кипра, поддерживаемых рыцарскими орденами тамплиеров и госпитальеров. Вначале поход направился в Сирию. При приближении крестоносцев мусульманские воины разрушили стены и крепостные сооружения Иерусалима, а жители покинули город, опасаясь повторения Первого крестового похода — память о свирепой расправе крестоносцев над иноверцами была все еще жива! В Сирии военная кампания не была удачной, и после колебаний между Акрой и «Вавилонией», под влиянием иерусалимского короля Жана де Бриенна было решено направить удар на Египет. В 1218 г. начинается борьба за важнейшую египетскую крепость — Дамиетту. Осада протекала в необычной атмосфере совершенно новых настроений и представлений, свидетельствующих об исчерпании веры в возможности крестового похода. В лагере множатся слухи о возможной помощи крестоносцам загадочного правителя находящегося в Центральной Азии христианского государства — «пресвитера Иоанна», легендарная фигура которого станет символом надежд западных христиан взять военный реванш над исламом. С другой стороны, примкнувший к крестовому походу религиозный подвижник Франциск Ассизский пытается достичь цели крестоносцев другим способом — он ведет мирные беседы с египетским султаном Аль-Камилем и пытается обратить его в христианство. Здесь, в восточносредиземноморском городе, знаменитый монах и основатель нового ордена намечает один из возможных путей изменения крестоносных идей. Сюда же, в Дамиетту, прибывает и папский легат Пелагий — духовный вождь вдохновленного папством крестового похода, которому было суждено сыграть в его событиях роковую роль. Благодаря военной дисциплине тамплиеров крестоносцам удалось взять город, и после этой блистательной победы султан соглашался уступить крестоносцам всю территорию Иерусалимского королевства кроме Трансиордании, а также на определенных условиях — Иерусалим. Но по инициативе Пелагия, рассчитывавшего на еще более значительные уступки, крестоносцы начали продвигаться в глубь Египта, в сторону Каира, и на этом пути удача отвернулась от них. Из-за разлива Нила войско, буквально гибнущее от наводнения, оказалось отрезанным от своей базы, и лишь ценой больших уступок Жану де Бриенну удалось вывести христиан из Египта. Все предыдущие, стоившие трех лет напряженного труда завоевания оказались напрасными: от Дамиетты и прежних выгодных условий крестоносцам пришлось отказаться и принять унизительные условия: египтяне соглашались только на восьмилетнее перемирие и передачу частиц Честного Креста.
Неудачи крестового похода, катастрофу в Дамиетте папство вменило в вину германскому императору Фридриху II, который обещал, но не пришел на помощь крестоносной армии. Ни Иннокентий III, ни сменивший его Гонорий III (1216–1227), дававшие ему постоянные отсрочки, так и не дождались его выступления в поход. На самом же деле Фридрих II очень интересовался Святой Землей, но его мотивы были абсолютно мирскими — он желал укрепить свои позиции на Востоке, и именно здесь, как и в южной Италии, опять столкнулись интересы Империи и Папства. Последовавшие события, по традиции не совсем правильно называемые Шестым крестовым походом, было бы вернее рассматривать в рамках истории давнишнего конфликта между «священством» и «царством». Свои претензии на латинские владения на Востоке конфликтующий с папой император Фридрих II подкрепляет женитьбой на наследнице иерусалимской короны Изабелле Иоланте де Бриенн (Изабелле II) и в 1227 г. наконец отправляется в поход, из которого вынужден вернуться — из-за болезни. Новый папа Григорий IX (1227–1241) распекает его за измену обету крестоносца и даже отлучает от Церкви. И только в июне следующего года император вновь отправляется в поход, но, прибыв на Восток, он, поклонник арабской мудрости, известный своим терпимым отношением к исламу, вместо военных действий сразу же начинает мирные переговоры с египетским султаном Аль-Камилем. В результате зимой 1229 г. император добивается десятилетнего перемирия и заключает договор, по которому Иерусалим вместе с Вифлеемом и Назаретом и рядом других территорий отдают христианам, а мусульманам в Иерусалиме оставляют только квартал, где находятся их святыни (мечеть Омара и Аль-Акса). Парадоксальным образом цель крестового похода — возвращение священного города, несправедливо, как считалось, захваченного мусульманами у христиан, — была достигнута не обычным военным, а дипломатическим путем. Неудивительно, что западные христиане восприняли заключение мира как «сговор с неверными». Кроме прочего, Фридрих II дал султану слово прекратить крестоносную войну, и это обещание вообще вызвало настоящую бурю негодования. Папа вновь подвергает «крестоносца» отлучению и направляет в его южноитальянские владения целую армию, обещая воинам, выступившим против императора, индульгенции — правда, частичные, — а на Святую Землю накладывает интердикт. На городских площадях средневекового Запада проповедники проклинают имя Фридриха II, его объявляют чуть ли не Антихристом, а на Востоке военно-рыцарские ордены (кроме тевтонцев) и весь латинский клир отказываются принять условия подписанного им договора. В довершение всего патриарх Иерусалима Герольд не признает успеха императора и даже отказывается вступить в «завоеванный» таким путем священный город. Что и говорить, «крестовый поход» Фридриха II был весьма своеобразным: скорее это было путешествие на Восток пилигрима и эстета. Уже после договора, по которому муэдзинам было разрешено призывать народ на молитву, те из почтительности к императору не решаются воспользоваться предоставленным им правом, но Фридрих II с упреком сообщает вызванному им кади: «Побуждаемый отправиться в путешествие, я желал воспользоваться случаем, чтобы услышать, как эти люди призывают на молитву на своем горячем языке, произнося имя Аллаха в ночной тиши, под звездным небом». Святость земли Христа затемнялась чарами Востока в глазах императора, чье сознание отнюдь не было всецело занято верой. Зная о всех этих деталях, вправе ли мы считать экспедицию правителя Священной Римской империи в Святую Землю крестовым походом?
Невзирая на реакцию всего церковного мира, Фридрих II, отныне не только император Германии, король Сицилии, но еще и иерусалимский король, в присутствии светских рыцарей, вопреки воле патриарха, сам на себя возложил в церкви Гроба Господня корону, а на пир пригласил мусульманских вождей. Новый король восстановил Иерусалимское королевство, но спровоцировал в нем настоящую гражданскую войну. Игнорируя мнение высшей аристократии, решения представляемой ею курии — Высшего Суда (Haute Соur), Фридрих II столкнулся с оппозицией иерусалимской знати, возглавляемой известным сеньором Жаном Ибелином. Очень скоро вельможи латинского Востока изгнали с Кипра наместника императора, но конфликты между баронской и императорской партиями в Иерусалимском королевстве на этом не кончились.
Вынужденный вследствие конфликта с баронами покинуть в 1229 г. Святую Землю, Фридрих II не успел укрепить стены священного города, и, когда в 1239 г. истекли сроки перемирия, папа Григорий IX, беспокоясь о судьбе Иерусалима, объявил новый крестовый поход (странным образом он не учитывается в истории крестоносного движения). Император просил отложить поход, желая вести переговоры с египетским султаном и опасаясь, как бы мусульмане не использовали действия западных христиан как повод для захвата Иерусалима. Но к мнению открытого ослушника Церкви не прислушались ни прелаты, ни светские государи. Во главе новой экспедиции в Святую Землю встал граф Тибо IV Шампанский. Папа Григорий IX вначале побуждал его изменить условия крестоносного обета и отправиться защищать Латинскую Романию, но тот настоял на своем. То был известный рыцарь, славного происхождения (его отец Тибо III был предводителем крестового похода 1202–1204 гг.), трувер, сочинявший песни о крестовом походе, — словом, настоящий романтик, но совершенно лишенный политического чутья. Поход графа Шампани был внезапным и стремительным. Осенью 1239 г. крестоносная армия уже высаживалась у берегов Акры. В ответ на эти действия Айюбиды столь же быстро совершили марш на Иерусалим и разрушили башню Давида — главную цитадель города. В это время мусульманский мир был раздираем распрями между сирийскими и египетскими ветвями династии Айюбидов, и представлялась возможность сыграть на этих противоречиях. Но не желая вступать в сделки с мусульманами, гордый и честолюбивый граф Шампанский, приверженный идеалам рыцарской чести, двинулся на юг, желая напасть на Аскалон и Газу. Из-за разрозненных действий крестоносной армии военная кампания в целом была неудачной, несмотря на то что крестоносцам удалось удержать Иерусалим. Вслед за Тибо IV Шампанским в крестовый поход отправился английский принц Ричард Корнуоллский, в свою очередь поддерживавший партию Фридриха II. Богатый и знаменитый сеньор, племянник Ричарда Львиное Сердце, он по прибытии в Святую Землю был встречен христианами с энтузиазмом. Жаждавший славы крестоносец начал энергичные военные действия, но, получая лишь слабую помощь отвыкших воевать латинян, был вынужден заключить договор с египетским султаном, по которому восстанавливались условия договора 1229 г. и Иерусалимскому королевству возвращались некоторые территории. Беда крестоносцев той поры заключалась в том, что руководящие крестоносным движением силы не могли добиться единодушия в разработке его стратегии и целей, и у каждой партии, причастной к «крестовому делу» — христиан Запада, баронов Иерусалимского королевства, тамплиеров и госпитальеров, Венеции и Генуи, — было свое мнение о том, как и куда вести поход, ориентироваться ли на сирийских или египетских Айюбидов и какую стратегию избрать. Уже весной 1241 г. Ричард Корнуоллский отправился домой, посетив по дороге Италию, где в это время с новой силой развернулась война между понтификом и императором. В тот момент папа считал своими главными врагами не мусульман на Востоке, но Империю и Гогенштауфенов, и борьба с ними, как это уже часто бывало, заслоняла интересы крестового похода на Востоке.
Между тем над Святой Землей собирались грозные тучи. Из глубины Центральной Азии в западном направлении двигались пока еще не известные христианскому Западу монгольские завоеватели, которые, опустошив Восточную Европу и отбив у сельджуков Анатолию, оказались почти на границе северной Сирии. Новый папа Иннокентий IV с 1245 г. посылал к монголам миссии — сначала францисканца Джованни Плано Карпини, затем доминиканцев — Асцелина и Андре де Лонжюмо. Понтифик желал собрать сведения о загадочном народе и размышлял о перспективах заключения с ним договора. Тем временем разгромленные монголами и вытесненные из Средней Азии хорезмийские племена выдвигаются в регион Ближнего Востока и поступают на службу к египетскому султану Айюб-ас-Салиху. В 1244 г. по его приглашению они захватили по существу беззащитный Иерусалим и разрушили его до руин. Хорезмийцы подвергли священный город такому варварскому разграблению, после которого он уже не мог оправиться, практически прекратив свое существование и став ненужным ни христианам, ни мусульманам. Соединившись с египтянами, хорезмийцы в октябре 1244 г. в битве при Да Форби уничтожают собравшуюся в Газе армию крестоносцев и Айюбидов Дамаска и Керака, а затем египетский султан последовательно захватывает Аскалон, восточную Галилею, наконец, Дамаск и начинает борьбу за контроль над Сирией со своими сородичами — сирийскими Айюбидами.
В 1245 г. папская курия созывает новый собор в Лионе, на котором обсуждается план новой военно-религиозной экспедиции в защиту Иерусалима. Но необходимый для организации экспедиции на Восток мир, о важности которого столько раз говорили папы, в средневековой Европе не соблюдается. В это время силы христианского Запада разобщены: не угасает вечный конфликт между «священством» и «царством» — новый папа Иннокентий IV, озабоченный борьбой против Фридриха II, забыв о Святой Земле, опять проповедует крестовый поход против Империи; в Англии король Генрих III пытается прекратить междоусобицы и ограничить власть баронов…
Скорее всего, планы похода на Восток так и не осуществились бы, если бы не верный обету крестоносца французский король Людовик IX, прозванный Святым. Только он, кажется, способен был еще воскресить былое религиозное воодушевление и возродить идеалы крестоносного движения во всей их чистоте, только на него и могла рассчитывать Палестина. Именно правитель Франции, известный своим благочестием, образец правосудия в глазах своего народа, еще при жизни прославившийся как святой, возглавил крестоносное войско. Король принял обет крестоносца еще в декабре 1244 г., в 30-летнем возрасте, во время тяжелой болезни, поклявшись, что, если выздоровеет, принять участие в походе в Святую Землю. Людовик IX, стремившийся стяжать спасение души, долго готовился к походу, совершая богоугодные дела. Его благочестие проявилось, в частности, в почитании Страстей Христовых и поклонении христианским реликвиям. В 1239 г., заплатив венецианским кредиторам правителя Латинской империи Бодуэна II де Куртенэ, он получил драгоценное собрание реликвий, жемчужиной которого был терновый венец Спасителя. Ради сохранения этих сокровищ он построил в центре Парижа базилику Сент-Шапель, освященную как раз накануне его отправления в Святую Землю. Накануне крестового похода монарх очищается от грехов: отказывается от внешнего великолепия, королевских пиров и роскоши, молится и постится. Иннокентий IV не случайно назовет Людовика Святого «крестоносцем на древний лад» — поведение короля соответствовало изначальным крестоносным идеалам. В октябре 1245 г. король на парижской ассамблее, собравшей всю знать Франции, получает одобрение на поход со стороны баронов и прелатов. По всей стране крестовый поход проповедует назначенный папой кардинал Эд из Шатору, который отправится в путь вместе с королем. Целью этого похода было разбить Айюбидов в Египте и Сирии, а также отвоевать Иерусалим. Крестоносцы попросили монголов стать их союзниками против мусульман. Гуюк, великий хан (каган) Монгольской империи, ответил послам папы, что для этого европейцы должны признать его власть, что, разумеется, было для христиан неприемлемым условием. Отъезд, назначенный на 1247 г., состоялся только в августе 1248 г. 25 августа Людовик Святой во главе огромной армии, насчитывавшей 25000 воинов, включая почти семь тысяч рыцарей, отправился на Восток из южного порта Эг-Морт. В сентябре крестоносцы прибыли на Кипр, где зимовали до мая 1249 г., прежде чем переправиться в Египет. Но экспедиция Людовика Святого с точностью до деталей повторила ошибки и неудачи крестового похода 1217–1221 гг. Сначала (5 июня 1249 г.) они завладели Дамиеттой, но не сумели воспользоваться плодами победы: в связи с начавшимся разливом Нила крестоносцы должны были задержаться в крепости до сентября, при этом отвергнув предложение султана вернуть Иерусалим, Аскалон и восточную Галилею в обмен на снятие осады и возвращение домой. Невзирая на трудности похода по незнакомой и враждебной местности, христианская армия продолжила наступление на Каир. Около города Эль-Мансура в феврале 1250 г. ее ждало сокрушительное поражение. Во время первой атаки, решившей судьбу сражения, погиб брат Людовика Святого, молодой принц Роберт д’Артуа, смерть которого горько оплакивал король. Очень скоро — в апреле 1250 г. — измученные эпидемиями и постоянными атаками летучих отрядов египетского войска крестоносцы были вынуждены сдаться в плен. Знатные рыцари были брошены в тюрьму — мусульмане требовали за них выкуп; простые воины, отказавшиеся принять ислам, были обезглавлены, а сам король чуть не был убит мамлюками, которые именно в этот момент сместили Айюбидов с престола и захватили власть в Египте. Людовик Святой был вынужден пойти на условия египтян: отдать им Дамиетту и обещать колоссальный выкуп за свою жизнь. Только ценой этих усилий он смог получить свободу и отправиться во франкскую Сирию, где он пробыл до 1254 г. Оставшись на Востоке вместе со своим верным сенешалом Жаном де Жуанвилем, Людовик Святой укреплял пока еще находившиеся в руках крестоносцев замки в Акре, Цезарии, Яффе и Сидоне, вел переговоры об освобождении христианских пленников, за которых заплатил 400 тысяч безантов, стремился сглаживать конфликты между франками Востока. Пытаясь нащупать возможности союза с монголами, которых мечтавшие о помощи крестоносцы нередко отождествляли с христианами царства пресвитера Иоанна, Людовик Святой в 1251 г. послал в Каракорум фламандского монаха Гийома де Рубрука — но надежды на союз с монголами оказались призрачными. В конце концов в 1254 г. французский король, исполнив свой долг в Святой Земле, вернулся домой.
Однако то было временное возвращение. Король не мог забыть о провале крестоносной экспедиции, испытывая чувство долга не только перед теми рыцарями, которых он привел в Дамиетту, но и перед всеми христианами Востока. Христианский монарх был одержим идеей покаяния, он намеревался произвести глубокую религиозную реформу, о чем свидетельствует серия изданных им ордонансов, включая и объявленный в 1268 г. указ о богохульстве. Только очищенные от грехов король и его народ смогли бы, по его мнению, предпринять новую военнорелигиозную экспедицию на Восток. Людовик Святой становится своего рода эсхатологической фигурой, индивидуальное спасение которого, как и коллективное спасение его народа, было возможно лишь через новый крестовый поход.
Однако в конце 60-х гг. XIII в. ситуация еще менее благоприятна, чем в 1248 г. Его ближайшее окружение отторгало идею крестового похода, и даже его верный друг Жан де Жуанвиль полагал, что совершил бы смертный грех, вновь отправившись в экспедицию на Восток. Но французский король не считал себя свободным от обета крестоносца. Ведь ситуация «за морем» все время ухудшалась, так что христианские владения в Палестине становились все более уязвимыми для внешних врагов. Новое наступление монголов, искавших союза с сирийскими христианами, вызвало жесткую реакцию мамлюков, которых отныне возглавлял султан Бейбарс. Его экспансия имела тяжелые последствия для крестоносцев, и очень скоро крепости Арсуф, Цезария, Сафет и др. оказались в руках мамлюкского правителя. Яффа и Антиохия покоряются ему после непродолжительной осады. Кроме Акры, Сидона и Триполи уже почти ничего не остается в руках христиан на сирийском побережье. Реагируя на изменение ситуации, римская курия — папы Урбан IV, Климент IV — размышляют о подготовке новой экспедиции на Восток. Римские понтифики отчасти делали ставку на брата Людовика Святого Карла I Анжуйского, короля Сицилии, по существу ставшего наследником норманнской и гибеллинской политики, которую проводили Фридрих II и Гогенштауфены. Именно французскому принцу по договору с последним правителем Латинской империи Бодуэном II де Куртенэ поручалась задача восстановления Романии, с перспективой воцарения в ней, а в 1269 г. Мария Антиохийская (ум. ок. 1307), наследница (по материнской линии) иерусалимской короны, передавала ему и права на Палестину. И поход поначалу принимал весьма близкое гибеллинам и норманнам направление, предусматривавшее уже испытанный путь соглашений и захвата Византии. Но Людовик Святой, крестоносец «на древний лад», воспротивился такому ходу событий. Он намеревался идти в Святую Землю помогать христианам латинского Востока. Его план заключался в том, чтобы высадиться в Тунисе, а оттуда вести наступление на Египет и Палестину. В последний раз король с большим трудом — религиозный пыл средневековых мирян уже изрядно остыл — собрал войско, состоявшее преимущественно из французских рыцарей, с тем чтобы совершить «переход за море» (passagium ultramarinum). 1 июля 1270 г. армия покинула на кораблях порт Эг-Морт, а в середине месяца крестоносцы были уже в Северной Африке и приступили к осаде Туниса. Она была затяжной и крайне неудачной — крестоносцы испытывали огромные трудности и лишения: сначала в лагерь пришел голод, затем его сразила повальная эпидемия чумы. Эта болезнь унесла и жизнь французского короля. Его брат Карл I Анжуйский подписал выгодное для Сицилии соглашение с мусульманами и увез значительную часть крестоносцев обратно в Европу.
Вслед за Людовиком Святым на Восток прибыл английский принц и будущий король Эдуард I, у которого не было ни достаточных средств, ни войск, чтобы вести войну. Однако благодаря его экспедиции, которую иногда рассматривают как отдельный крестовый поход, христиане добились еще несколько лет мира для Иерусалимского королевства. И все же экспансия мамлюков была неизбежной: в 1270 г. Бейбарс укрепил Египет, ожидая вторжения Людовика Святого. В 1271 г. он взял Монфор — резиденцию Тевтонского ордена; в апреле 1271 г. пала знаменитая крепость Керак-де-Шевалье. Затем, начиная с 80-х гг. XIII в. мамлюки еще более уверенно возобновляют движение в глубь территории: они захватывают Триполи, Латтакию, важнейшие крепости крестоносцев, а в 1291 г. падает последний оплот крестоносцев — Акра.
После крестового похода Людовика Святого уже некому было вдохновлять мирян на новый подвиг, и крестоносное движение вступает в совершенно новую фазу. А своим современникам венценосный правитель запомнился как «идеальный крестоносец». Как ни парадоксально, французского короля, возродившего первоначальные идеалы крестоносного движения, организатора «анахронистичных» крестовых походов, можно было бы считать «идеальным крестоносцем» именно потому, что он потерпел поражение. Людовику Святому довелось испытать два самых главных несчастья, выпавших на долю крестоносца: плен и смерть в крестовом походе. В средневековом обществе, где Страсти Христовы рассматривались как символ победы над земным миром, перенесенные несчастья придали облику короля тот ореол, какой бы никогда не сообщили ему победы. Хотя Церковь и не признала его мучеником крестового похода (он был канонизирован в 1297 г. по другим мотивам), в глазах современников благодаря своим страданиям он уподобился Христу. Людовик Святой в историческом воображении остался последним крупным крестоносцем, который отстаивал религиозные цели и после которого крестоносная авантюра угасла.
6. Сколько же всего было крестовых походов?
Рассмотрев здесь некоторые примеры крестоносного движения XIII в., мы неизбежно должны будем задаться многими вопросами. Как совместить столь разные по целям и задачам мероприятия?
Можно ли все эти столь неоднозначные события подвести под общий знаменатель? Сколько же всего было крестовых походов?
Мы видели, что гибкость крестоносного обета, превращение крестового похода в институт позволили применять этот инструмент в самых разных сферах. Приведенный выше обзор событий убеждает в том, что принятая ныне периодизация, согласно которой было восемь крестовых походов, выглядит сомнительной, даже если мы будем рассматривать только походы в Палестину. Ведь в ней, как мы убедились, не учитываются некоторые важные военные кампании — как-то поход баронов 1239 г. или поход будущего английского короля Эдуарда I в 1271 г. Что же касается военно-религиозных экспедиций в другие регионы — такие, как Прибалтика, Византия или Италия, — то они вообще не вписываются в ныне существующую схему классификации. Как же изучать крестоносное движение? И что считать крестовым походом?
На самом деле, уже давно в интерпретации этого феномена историки разделились на два лагеря. Одни полагают, что в дефиниции крестового похода центральное значение имеет цель экспедиции. Истинный крестовый поход, по их мнению, должен быть направлен на Восток с целью помочь христианам и освободить Святую Землю и Гроб Господень. Историки из этого «лагеря» (Ганс Эберхард Майер, Жан Флори и др.) говорят о центральном значении Иерусалима как военной и спиритуальной цели крестового похода и главной характеристике крестовой индульгенции. С точки зрения этих «традиционалистов», как их принято называть, крестовый поход не является таковым, если он направлен не на Восток, а, например, в Испанию или Северную Европу, а также против еретиков и схизматиков, даже если к этим походам причастен папа, предоставляющий участвующим в нем воинам индульгенции. Другую точку зрения представляют «плюралисты» (Джонатан Райли-Смит, Норман Хаусли и др.), пересматривающие традиционный взгляд и которых мы даже вправе называть за это «ревизионистами»: для них важнее всего то, по чьей инициативе и как осуществляется поход. По их мнению, именно санкция папы, ратификация им этой экспедиции — вот что определяет крестовый поход. Стало быть, это понятие обнимает все военные кампании, которые планировали папы и в связи с которыми они выпускали индульгенции — будь то походы в Святую Землю против неверных или против еретиков, язычников или политических противников папства в других регионах. Разница между «традиционалистами» и «плюралистами» состоит также в том, что первые считают, что крестовые походы кончились с падением Акры в 1291 г., когда западные христиане утратили последние владения на Востоке, а вторые включают в периодизацию крестовых походов и происходившие в позднее Средневековье военно-религиозные экспедиции, за участие в которых папы давали индульгенции. «Плюралисты» по существу доводят крестовые походы до начала Нового времени, расширяя крестоносное движение в географическом и хронологическом планах.
С одной стороны, точка зрения «плюралистов» достаточно уязвима: ведь ее сторонники разделяют узкое куриальное представление о крестовом походе, они отождествляют его с папской политикой, которую на самом деле по-разному воспринимали в разных регионах и в разное время. С другой стороны, такой взгляд имеет право на существование: ведь нельзя не учитывать, что участники экспедиций, направленных не на мусульманский Восток, но в другие регионы, могли отождествлять эти походы со священными войнами и, осенившись крестом, считать себя такими же крестоносцами, как и те, кто отправился в Святую Землю 1095 г. И мы не можем отказать им в праве называться crucesignati только потому, что их цели не совпадали с целями первых крестоносцев.
7. «Народные крестовые походы»
В рамки теории «плюралистов» и «традиционалистов» невозможно вписать ряд спонтанных движений, датируемых XIII в. и раньше, которым был присущ целый ряд специфических черт. Речь идет о т. н. народных крестовых походах, где папа не руководил участниками и не раздавал индульгенции, но где в полной мере проявились некоторые присущие крестоносному движению психологические черты. И об этих экспедициях стоит упомянуть, заключая этот раздел. Как мы видели, уже в Первом крестовом походе «бедняки» с особым религиозным воодушевлением откликнулись на призыв папы — они не так сильно зависели от земных вещей и, похоже, вплоть до XIV в. сохраняли тот изначальный идеал крестоносного движения, от которого, как мы видели, постепенно отошли «сильные мира сего». По мере того как превращение крестового похода в институт вытесняло бедноту из рядов крестоносцев, формировался некий новый ее идеал, практикуемый отрядами, состоявшими из безоружных паломников, называвших себя «избранниками Бога». Для таких крестоносцев чудеса и знамения божьи значили больше, чем официальные проповеди священников. Веру этих мирян поддерживали самые разные пророчества, будь то миф об «императоре последних дней» или легенда о «пресвитере Иоанне». Возможно, их верования также оказывали существенное влияние на большую часть крестоносной армии — ведь они не противоречили тем идеалам бедности и чистоты, о которых говорили в своих проповедях прелаты.
Но еще после поражения крестового похода 1147–1149 гг. в народе возникают представления о том, что причиной неудач крестоносного движения являются грехи сильных мира сего: они предаются сладострастию и чревоугодию, склонны к гордыне, все время ссорятся и пр. Мы уже успели убедиться в том, что чем больше проповедники прославляют бедность, тем большую роль в организации военно-религиозных экспедиций играют деньги, особенно в XIII в. И постепенно крестовый поход бедняков, исповедующих идеалы чистоты и бедности, отделяется от официального. Возникает типичное для этого времени представление: если богатые и гордые представители власти потерпели поражение в крестовом походе, то освободить Святую Землю смогут смиренные бедняки и, быть может, даже самые слабые и отверженные от мира — дети.
И вот в начале 1212 г. тысячи простолюдинов (среди которых действительно могли быть дети и подростки) из Германии и Франции собрались в войско для завоевания Гроба Господня в Иерусалиме. Поход был поддержан орденом францисканцев. Участники экспедиции искренне верили в то, что море расступится перед ними и они перейдут через него подобно тому, как ветхозаветные евреи преодолели Чермное море. Немецкие крестоносцы, претерпев серьезные лишения, с огромными трудностями пересекли Альпы по пути в Италию, а затем их войско рассеялось. Французские участники экспедиции отправились в Марсель с целью переправиться через Средиземное море на кораблях и, согласно средневековым преданиям, стали жертвами судовладельцев, продавших их в рабство сарацинам.
В середине XIII в. началась следующая волна народных движений — т. н. крестовый поход пастушков, нередко сопровождавшиеся явлениями Иисуса, Девы Марии и святых, которые призывали бедный люд помочь собратьям по вере в Палестине. Так, во время пленения Людовика Святого в 1251 г. некие пастушки, называвшие себя «пастырями божьими», под руководством бывшего монаха отправляются в Святую Землю вызволять своего короля из плена. Их продвижение по северной Франции было отмечено беспорядками и еврейскими погромами и закончилось столкновением с властями и массовыми арестами.
Другой «крестовый поход пастушков» относится к несколько более позднему времени. В 1320 г. в том же регионе после очередных неурожаев и голодовок возникает новое движение: французские крестьяне отправляются в Иерусалим воевать с неверными. По пути к ним примыкают все новые и новые «бедняки», желающие искупить грехи мира сего. И хотя их поход позже вылился в грабежи и погромы и расправой с ними королевского войска, изначальное движение вызывало симпатии народа, что свидетельствует о живучести в народной среде тех крестоносных идеалов, от которых большая часть общества к этому времени отвернулась. Примечательно, что «народные крестовые походы» возникают в середине XIII в., когда на исторической сцене появляется францисканский орден, проповедующий апостольскую бедность и любовь к ближнему. Идеи и настроения крестовых походов пастушков в общем достаточно близки францисканским идеалам бедности, представлениям о бедняках как «избранниках Бога» и «народе Бога», и это своеобразное крестоносное движение может быть более понятным в подобном контексте.
***
Все приведенные здесь примеры из истории крестоносного движения XIII в. свидетельствуют о том, что действительность крестового похода была чрезвычайно разнообразной. Широкое применение института «священной войны», связанного с духовными и материальными привилегиями, изначально относившимися к вооруженному паломничеству в Святую Землю, привело к тому, что в сферу крестоносной деятельности оказались вовлечены очень многие регионы и группы людей. В XIII в. «крестовое дело» (negotium crucis) распространилось на все части Европы, признававшие папскую власть. «Врагами креста» оказались мусульмане, альбигойцы, греки, итальянцы, славяне, прибалты, еретики, мятежники, политические противники пап и пр. За расширением крестоносного движения на самом деле просматриваются важные изменения, происходившие в средневековом обществе в XIII в.: такие, как, например, внешняя экспансия западного христианства, его выход за свои границы (например, колонизация Прибалтики), а также внутреннее развитие структур власти и институтов порядка, благодаря которым и состоялась институциализация крестового похода; борьба папства и императора и пр. Можно полагать, что в действительности крестовые походы в XIII в. поддерживались христианским Западом в той мере, в какой они отвечали запросам общества. В этом контексте часто задаваемый вопрос о том, сколько же было крестовых походов, представляется не столь уж значимым. Крестоносное движение существовало лишь в связи с теми средневековыми социальными и политическими процессами, для которых священные войны были целесообразны. Как мы видели, речь шла о самых разных явлениях — таких, как борьба «священства» и «царства», экономическая экспансия средневековой Европы, рождение «репрессивного общества», Реконкиста и пр. Крестовые походы, о которых здесь говорилось применительно к XIII в., были скорее порождением этих процессов, чем самостоятельным явлением.
