Много лет назад в Доме кино состоялась премьера американского фильма, который с большим успехом прошел по экранам мира. Это был страшный фильм об атомной войне, фильм — предупреждение. На земном шаре погибала жизнь; мертвый город Сан — Франциско предстал перед зрителями; одинокая подлодка, чудом уцелевшая, шла к последнему берегу.
Фильм так и назывался — «На последнем берегу».
Главную роль играл замечательный американский актер Грегори Пек. Вместе с режиссером картины он приехал в Москву на премьеру.
Фильм закончился, зрители покинули Дом кино, и я увидела в фойе одинокого, в полной растерянности Грегори Пека. Рядом с ним стоял молоденький переводчик и тоже не знал, что делать, чем занять гостя.
Я подошла к ним и предложила посмотреть вечернюю заснеженную Москву. Грегори Пек обрадовался. Он не успел познакомиться с Москвой, а утром ему нужно было улетать.
Мы тут же взяли машину и поехали по городу. Зима в тот год была снежной. И весь вечер, пока мы ездили, валил густой лохматый снег. Мы поехали к Манежу, посмотрели на яркие звезды Кремля, затем направились к университету, вышли на смотровую площадку. Открылась панорама столицы, залитой огнями: стадион в Лужниках, купола Новодевичьего монастыря…
Тишина, вечерние огни, маковки церквей, снежные хлопья — все это создавало какую‑то необыкновенную картину. Я сама восхищалась Москвой вместе с Грегори Пеком, а он видел город впервые.
Грегори Пек оказался хорошим собеседником, вел себя просто, рассказывал о Голливуде, о своей жене: она у него художник — дизайнер, по — моему, если мне не изменяет память, по национальности полька.
Мы пригласили Грегори Пека в ресторан «Националь», устроили русский ужин. Когда ужин закончился, попросили принести бутылку водки. Официант ее запаковал, и мы сделали надпись по — английски: «До скорой встречи в Голливуде».
Прошло несколько месяцев, один из наших известных спортсменов позвонил мне:
— В Голливуде я встретился с Грегори Пеком. Он сказал, что знаком с русской актрисой Кларой Лучко, и просил передать привет. И еще он сказал, что с удовольствием вспоминает тот прекрасный вечер в снежной Москве.
Потом еще кто‑то из наших был в Америке и тоже передал мне привет. Грегори Пек сказал, что у него на ранчо висит на стене ковбойская шляпа и на ней написано, что эта шляпа для Клары Лучко.
Прошло еще несколько лет, и я с группой кинематографистов полетела в Америку. Тогда такое путешествие было редкостью. Для нашей группы «Интурист» разработал особый маршрут. Из Америки мы должны были перебраться в Мексику. Но получилось так, что визы в Мексику нам долго не давали. Даже не знаю почему. Мы побывали в Вашингтоне, Чикаго, Сан — Франциско, Лос — Анджелесе, но мексиканские визы задерживались.
Американцы принимали нас тепло и сердечно. Мы многое посмотрели, но, конечно, всем нам очень хотелось побывать в Голливуде.
И вот мы в одном из павильонов «фабрики грез». Шла работа над картиной, в которой главную роль играла Ванесса Редгрейв. Снимали сцену в кафе. И так же, как у нас — это всех удивило, — снимали шесть дублей. То одно не получалось, то другое…
Нам‑то казалось, что в Голливуде идеальный порядок, а оказалось, и у них всякое бывает. Кино есть кино.
Я вспомнила, как снималась у Александра Петровича Довженко и он мне тогда рассказал, что в Голливуде есть особый человек на съемке. Он всегда выполнит любую просьбу. У нас же что ни попросишь — ничего нету. И никто ничего не принесет. Оказывается, и в Америке студия есть студия. Что‑нибудь да не ладится.
Но что нам понравилось, так это вагончик у каждой ведущей актрисы. Этот вагончик стоял в павильоне, и актриса всегда могла пойти туда и отдохнуть. Там был кондиционер. Там можно было выпить чашечку кофе. Актриса могла в уединении подумать о роли, о своей сцене. Ей никто не мешал…
Однажды я смотрела картину с участием Софи Лорен. Действие фильма происходило в африканской пустыне. Я подумала: какая отважная женщина, она снимается в пустыне. Ведь там ужасные условия.
А потом узнала, что и в пустыне стоял вагончик, и все там было — от кондиционера до душа. Никаких проблем. Да и репетировала сцену дублерша, а актриса смотрела из окна вагончика и играла только съемку. Софи Лорен тотчас после съемок возвращалась в вагончик. Зря я фантазировала насчет трудностей, все условия были для нее созданы.
Как‑то я тоже снималась в пустыне (фильм назывался «Горячие тропы»), температура доходила до сорока градусов в тени. Негде было отдохнуть и отдышаться. Нам поставили раскладушки в полуразвалившейся конюшне, и мы были счастливы, что хотя бы не дует обжигающий ветер, не сыплется песок, не скрипит на зубах. Я вспомнила вагончик, который видела в Голливуде, и спросила у директора, нет ли такого на студии. Позвонили в Ташкент, и там сказали, что да, есть какой‑то один вагончик. Но он новый, его еще никто не опробовал. Привезли вагончик в пустыню, но оказалось, что там не хватает каких‑то деталей, не горит свет, нет воды…
Голливуд на нас произвел странное впечатление. Когда мы произносим «Голливуд», то представляем, что это огромная студия, просторные павильоны, коридоры. Оказалось, что старое здание киностудии очень небольшое. В нем была копировальная фабрика. Там проявляли пленку, печатали материал, вели монтаж. После «Мосфильма» — нашей огромной студии — там было все небольших размеров. А вот новые здания — это действительно фабрика, центр киноиндустрии.
Мы побывали в Беверли — Хиллз, на площади звезд, в театре, где проходят премьеры фильмов.
Хозяева позаботились и о том, чтобы устроить встречу советских и американских кинематографистов. То было время, когда взаимный обмен был минимальным, встречи редкими.
Корреспонденты расспрашивали нас о том, что мы видели в Америке, понравился ли нам Голливуд.
— С кем из американских актеров вы лично знакомы? — спросили меня в киноакадемии, где у нас была встреча с кинематографистами.
— Я знакома с Грегори Пеком.
Рядом стояли наши актеры, и кто‑то даже хихикнул: ну да ладно, откуда ты его знаешь…
Тут появился Грегори Пек в окружении известных актеров и режиссеров. Началась встреча. Ему сказали, что среди русских есть актриса, которая говорит, что знает его. Действительно ли он с ней знаком?
— Да — да, конечно, я ее знаю. Это Клара Лучко.
Он подошел ко мне, мы тепло поздоровались, и тогда мои попутчики стали подталкивать меня:
— Представь нас…
— Вы же не верили, что я его знаю.
А Грегори Пек вспомнил тот заснеженный вечер в Москве. Он помнил его до деталей, даже пошутил, что долго берег бутылку водки, да не выдержал. Когда мы с ним познакомились, я носила гладкую прическу. На мне была накидка из горностая, длинные серьги. А в Америку я приехала блондинкой с длинными вьющимися волосами, ну такая стандартная, я бы сказала, прическа.
— Я часто вспоминал ту встречу, — сказал Грегори Пек, — и даже перечитал Достоевского. Мне показалось, что вы похожи на героинь Достоевского, а сейчас вы совершенно другая. Тогда вы были похожи на русских классических героинь.
Позднее, подумав над тем, что он сказал, я мысленно с ним согласилась. Как часто мы гонимся за модой. Хочется одеваться в духе времени, носить модную прическу, а оказывается, можно потерять индивидуальность. Актер должен это чувствовать и понимать…
В Лос — Анджелесе мы постоянно задавались вопросом: будут визы в Мексику или нет? А визы дали сразу же после встречи с кинематографистами Америки.
Утром мне позвонил Грегори Пек. Я сказала, что мы получили визы и наутро улетаем в Мексику. Он сожалел, потому что хотел пригласить меня к себе домой, познакомить со своей семьей…
Так я не побывала на ранчо и не получила в подарок от Грегори Пека ковбойскую шляпу.
Мы распрощались с Лос — Анджелесом и полетели в Мехико. Вышли из самолета, увидели грязный аэропорт: всюду валялись бутылки, бумажки. Вошли в таможенный зал, заполнили декларации.
— Москва? — спросил таможенник и тут же поинтересовался: — Водка есть?
Увы, водки у нас не было. Ее выпили в Америке.
Чиновник утратил к нам интерес.
Гиды тоже были разочарованы тем, что у нас нет водки. Все, кто до нас приезжал и кого они сопровождали, привозили водку.
Нас разместили в гостинице, сказали, что поедем в Акапулько автобусом и увидим страну.
Мехико нас поразил. Пирамиды Луны и Солнца, исторический музей, знаменитый календарь ацтеков, галерея Сикейроса, музыканты — марьячис в расшитых серебром галунах на площади Гарибальди, коррида с ее неистовым «о — ле» — все это было необычным. Но это была страна поразительной роскоши и унизительной нищеты. Было две Мексики: одна очень богатая — огромные города, необычная архитектура, роскошные виллы. Создавалось впечатление, что это декорация, а внутри нее бродят не жители этого города, а люди из массовки. Нищие, голодные дети, плохо одетые женщины…
И тут же карнавал. Прекрасно, ярко и роскошно одетые сеньоры, нарядные красавицы женщины. Мексика хранит себя, свое национальное достоинство, бережет свою историю. Это — священно.
На память о далекой и необычной стране я привезла домой огромное сомбреро. Я не получила от Грегори Пека ковбойскую шляпу. Зато у меня есть сомбреро.
Оно и сегодня висит у меня в доме — как память о той поездке на другую сторону планеты.