Столь бурной деятельности нейронной системы в голове Хьюберта не наблюдалось с того самого дня, когда, по меньшей мере, двадцать пять лет назад, будучи маленьким мальчиком, он подвергся нападению стаи бешеных собак. Гуляя на ранчо своих дедушки с бабушкой маленький Хьюберт, не видя зла, скрывающегося за забором, вышел из безопасной, огороженной территории. Дикие собаки, блуждая тучами, частенько захаживали в их края, в надежде полакомиться, оставшимся без присмотра, маленьким ягненком, либо задрать несколько диетических индюшек. Как правило, это им редко удавалось, а если и удавалось, то потом не сходило псам с рук, точнее с лап.

Маленький мальчик, блуждая по зеленым лугам, не смог обнаружить дедушку, обычно пасущего в этих местах свой скот. Наверное, потому что ошибся со временем, ведь маленькие дети плохо понимают его течение. Завидев стаю диких псов, быстро приближающихся к нему, он словно оцепенел от страха. Мчащиеся к ребенку псины отдавали себе отчет в том, что это не ягненок, а человеческое дитя. Псы совершенно не побрезговали, а наоборот — прибавили ходу.

Что может быть лучше, чем насытиться и заодно отомстить старику за те преступления, которые тот совершил против их стаи.

Псы продолжали стремительно приближаться. Даже если бы мальчик в самом начале побежал бы к безопасному месту, он бы все равно не успел приоткрыть тяжелые, железные ворота, чтобы войти внутрь. Он настойчиво не двигался с места, дрожащим взглядом следя за скалящимся вожаком, следовавшим во главе лохматой кучи.

— Тебя называют зубастый вредитель? — детским лепетом прошептал он сам себе.

Рык вожака уже четко слышался маленьким ушкам Хьюберта, а в голове пульсировала, побужденная страхом, мысль — ответная реакция на безумного раздражителя.

— Арнольд, возьми скорее ружье и бегом сюда, — прокричала своему старику старая женщина, выглянувшая за ворота. — Хьюберт в опасности.

Даже прежняя молодость в ее теперь старых ногах не позволила бы ей поспеть во время внучку на помощь. Слишком уж далеко он отдалился от изгороди.

Альфа-самец, оказавшись примерно в трех метрах от шокированного ребенка, разинув зубастую, слюнявую пасть, устремил свои челюсти к хрупкой шее человеческого дитя.

Все, что происходило дальше, казалось маленькому Хьюберту в замедленном действии.

Кричащая непонятные слова, схватившаяся за щеки бабка, выбегающий с ружьем наперевес обалделый старик. Подлетающее раскрытое, зубастое рыло и мелькнувшая из ниоткуда, зажатая в маленьком кулачке, шариковая ручка.

Неожиданно раздался оглушительный выстрел, показавшийся невероятно громким даже маленькому мальчику, далеко стоявшему от ворот. Грохот разогнал собак и вмиг вывел Хьюберта из странного — трансового состояния. Старик, боясь ранить ребенка, стрелял в воздух, дабы отпугнуть псов. Но мальчик все еще был жив и невредим, а рядом с ним валялась мертвая туша собаки, которая, еще секунду назад, могла в один присест перегрызть ему горло. У мертвой псины из глаза торчал лишь задний колпачок — кончик ручки, когда вся остальная ее часть находилась в мозгу дикого пса.

С какой силой нанес юный Хьюберт ему удар?.. Но, скорее всего, это было результатом скоростного приближения самой псины, а мальчик всего лишь вовремя выставил перед собой пишущий канцелярский предмет.

Сам Хьюберт ничего такого не помнил. Его детская, в те времена, память, дабы избавить его от психологических страданий, стерла жестокий эпизод. Дедушка с бабушкой были единственными свидетелями случившегося и поведали ему этот случай из его жизни только в день совершеннолетия.

Хьюберт, придя в себя, с трудом сглотнул. Он не понимал, почему именно сейчас, спустя столько лет, ему удалось вспомнить все это. Скорее всего, потому, что нынешняя ситуация имела некую схожесть, а мозг, пытаясь сохранить своему хозяину остатки его жизни, выдал, записанные в глубине подсознания, навыки самообороны.

Вооружившись всего лишь бытовым, маленьким, диодным фонариком и, всегда носимым с собой, раскладным ножом, явно превышающим допустимые нормы лицензии, Хьюберт открыл входную дверь квартиры, любезно предоставленной ему от компании, на которую он работал, и, отправившись на выручку, покинул уютное помещение.

* * *

— Я уверен, Хьюберт не заставит нас долго ждать. Он один из тех, кто числится в моем списке доверия на высоком счету.

Голос Дункана стал столь же ледяным, как и температура на высоте десять тысяч километров — в экзосфере.

— Как бы ему самому помощь не понадобилась!..

— Нет! Подобное исключено! Он наш главный козырь. Если паук его… — Батлер не закончил. — Без него мы лишимся возможности — в ближайшие часы — умертвить членистоногого монстра, а из этого всего следует, что у насекомого появляется большой шанс покончить с нами. Как и где он это может сделать, уже обсуждалось.

Все вышесказанное, Блоу хорошо слышал. И еще лучше понимал значение самих слов, все они прозвучали так, словно были приправлены пряным привкусом неуверенности.

— Батлер, даже если твой план — с отвлечением паука, сорвется, мы все равно должны бороться до конца.

— Конечно, будем и, в конце концов, погибнем. — Дункан с трудом справлялся с эмоциями. — Быть съеденными заживо — вот наш удел! Я еще не очень хорошо въехал в твой план — с наживкой, Батлер, но он мне почему-то уже заранее не нравится. Правильно я понял, этот Хьюберт будет выступать в качестве наживки? Лично я не собираюсь подставлять свою филейную часть под бритвенно-острые паучьи бивни.

Батлер резонировал хладнокровно и спокойно:

— Не переживай! Ни тебе, ни нам с Грэгом не придется подставляться под удар насекомого. Хьюберт умный и хитрый черт, он знает, как нужно действовать, чтобы сбить соперника с толку и даже завести его в тупик. Мысль, позвать его на выручку — это как откровение. Мы просто не можем не воспользоваться представившимся шансом.

— Может завести соперника в тупик?.. — в вопросительной форме повторил ученый слова военного. — Вот, что я об этом думаю. Как бы он сам себя не загнал в этот тупик…

— Я снова повторяю тебе, Скот, и не устану повторять. Хьюберт ответственный человек, он самый первый, из всей нашей команды, почуял опасность. Я уверен в нем…

Молчаливый Блоу посмотрел на отставного командира. Он вновь распознал, распространяющуюся на версту, слышимую амплитуду неуверенности в голосе сильного мужчины.

Но, может, это ему просто показалось.

«Без сомнения, есть вероятность ошибаться в некоторых вещах, — задумчиво рассуждал Грэг. — Вот только эта — ненаркотическая галлюцинация может случаться лишь единожды. Куда более правдоподобней слышится то, что можно воспринять, как словесное дежавю».

— Когда явится Хьюберт, и если ему посчастливится увести паука подальше, — весьма решительно излагал Батлер. — С вашего разрешения, я бы хотел в одиночку отправиться туда, где мы утеряли огнестрел. Если ничего не выйдет, нет надобности и вам тоже погибать. В любом случае, никто не будет вспоминать о нас, как о героях. У вас двоих, в отличие от меня, есть перспективное будущее. А значит, у вас есть право иметь шанс остаться в живых.

По выражению лица Дункана можно было легко определить, что тот, в свою очередь, был совершенно не против намерения, изъявленного отставным военным. Раз человек решил застолбить за собой место на кладбище, нельзя вмешиваться, иначе ненамеренно можно стать его потенциальным соседом в последнем пристанище.

Не самая блестящая твоя идея, Батлер! — Голос Грэга прозвучал необычно глухо. — Я пойду с тобой, кто-то же должен прикрывать тебе тыл.

Возросшее, положительное настроение Дункана живо упало на нулевую отметку. Мимолетная радость от невмешательства с его стороны — мгновенно оборвалась. Кончики его губ медленно стаяли вниз, и на физиономии ученого нарисовалось старое доброе уныние.

— Тебе, нет нужды идти с нами, Скот, — видя его броскую печаль, промолвил все понимающий Блоу. — Твое дело — наука, а не сражение.

Батлер бережно похлопал по плечу ученого.

— И я тоже так думаю.

Скот бесстрашно выпрямился, будто готовый сию секунду выдержать сокрушительный удар.

— Вы просто пытаетесь меня утешить. Не думайте, что я трус! Больше всего в жизни я беспокоюсь за своих детей. Представление того, как будут выглядеть их лица после ужасного известия о моей кончине, доставляет мне невыносимую боль.

Блоу, взглянув на Батлера, отрывисто кивнул. Передав союзнику зашифрованный, не понятный для того сигнал, он отвернулся и отошел в сторону. Задумчиво сев на бортик, Грэг подвергался риску свалиться вниз и преждевременно, угадив в жвала паука, распрощаться с жизнью. По его виду можно было сказать, что на его сердце камнем свалилась холодная тяжесть грусти, и об этом он не хотел говорить. Слова ученого напомнили ему о собственном смысле жизни — родной, любимой жене.

Он обещал ей — всегда быть рядом…

Обычно, интересующие Батлера вопросы надолго не задерживались в его голове, и вскоре он уже допытывался у ученого, отведенного в сторонку, откуда взялась столь яркая депрессия, обуявшая бывалого проводника. Несмотря на очередную возможность изменения намерений относительно будущего маневра: Батлер мог попытаться отговорить Блоу от совместной операции «антихищник» — Дункан все же поведал ему причину грусти Грэга.

После откровения ученого, непробиваемый «железный мужчина» заглянул в скромную кладовку, давно забытых, собственных эмоций. Затем обратил взор на соратника, неизменно прибывающего в томительном расстройстве, и произнес слова, адресуя их исключительно для уха Дункана:

— Я все равно собирался пойти один, и он меня плохо знает, если думал иначе.

Скот нерешительно улыбнулся.

— Он тебя совсем не знает… — Его взгляд скользнул к проводнику. — Честно говоря, мы с ним тоже чужие, лишь однажды как-то встречались.

Батлер был краток:

— М-да!..

Грэг, неосмысленно, указательным и большим пальцами одной руки массировал нервно пульсирующие от усталости виски.

— Можно спросить? — неожиданно произнес он. — Вы там, случаем, не обо мне разговариваете?

Неожиданно на лице Дункана появилось, так хорошо знакомое Батлеру, выражение мистической задумчивости.

А вопрос Блоу так и остался без ответа.

— Что с тобой, парень?.. — Ответом для военного было — собственное — зримое откровение: Хьюберт таки добрался до места, мало того, он уже сидел на заборе за аттракционом «детской железной дороги» и маячил крохотным светом диодного фонарика.

* * *

— Не зря говорят, что порой даже самый усердный охотник становится жертвой. — Военный поочередно взглянул на единомышленников. — Теперь мы с вами будем охотиться… — У него в кармане зажужжал телефон. Батлер быстрым движением вынул его и ответил: — Хорошо, что ты пришел, Хьюберт, я не разочаровался в тебе. Ты должен привлечь внимание монстра и отвести его подальше от нас. Затем я, воспользовавшись форой, которую, благодаря тебе, предоставит мне чертова зверюга, побегу к месту, где лежит единственное оружие, способное поразить паука.

Хьюберт, являясь человеком интеллектуально развитым, сразу догадался, что этим местом является окрестность, в которой валяется изувеченный кузов городского такси. Он не стал вдаваться в подробности и предлагать себя в качестве сыщика, а не наживки. Ведь среди множества металлолома, разбросанного у дороги, он вряд ли сможет отыскать нужное устройство и принесет какую-нибудь выхлопную трубу или еще что-нибудь в этом роде.

— Не знаю, получиться ли это у меня, — неуверенно промямлил Хьюберт в микрофон своего мобильника. Эта тварь слишком шустрая и прыткая, как необъезженная кобыла. Он убил моих товарищей по работе, а я их хорошо знал, были они ребятами крепкими и проворными.

— Ты говоришь о прошлом пауке, а мы постарались и слепили из него другого представителя своего вида. Теперь он не такой быстрый, как был раньше.

Он сделал непродолжительную паузу и снова заговорил:

— Эта скотина теперь инвалид и поплатится за свою кровожадность. Если ты будешь двигаться достаточно быстро, он не сможет тебя настигнуть. А ты резвый парень, я знаю. Уведи его в северо-восточный угол — к большой высотной карусели, и когда доберешься туда, насколько я помню, там должна быть вертикальная лестница наверх, заберись по ней на мачту, и паук тебя не достанет. Он может карабкаться только по сплошным, каменистым поверхностям, как забор, на котором ты сейчас сидишь.

Хьюберту стало не по себе.

— Так вот что это тут за дырявые отметины повсюду!..

Он хотел было сказать что-то еще, но неожиданно для себя понял, что сказать ему, в принципе, больше нечего, да ничего и не нужно говорить, все было и так уже предельно ясно.

— Удачи, ковбой, — чуть слышно произнес Батлер. — Мы на тебя рассчитываем, не подведи нас.

Связь прекратилась.

Арсенал Хьюберта был так же разнообразен, как и варианты его дальнейших действий. Коллекционный нож и крохотный фонарик — вряд ли сослужат ему добрую службу в обороне. Он искренне надеялся, что все пройдет настолько хорошо, как ему описал Батлер.

Пока он, выбрав наикротчайший путь, пробирался через уменьшенные железнодорожные пути, отставной военный и его подопечные совершенно притихли. Они решили, во что бы то ни стало не шевелиться, дабы паук, позабыв о них на какое-то время, смог быстро переключиться на новую добычу.

«Чем ты, по-твоему, занимаешься, Хьюберт?» — в уме спрашивала себя новоявленная жертва. Затем он, отбросив бессмысленные вопросы, сосредоточился на выполнении тяжелой, полной опасностей, работе.

«Только бы у него все получилось!» мысленно вопрошал Скот своему ангелу хранителю.

«Неужели Батлер решил идти в одиночку?» — рассуждал Блоу, прогоняя в уме его последний разговор с Хьюбертом.

Почувствовав, как по спине пробежали холодные мурашки, Батлер застегнул, все еще влажный, ворот рубашки.

«У нас хороший план, — в уме говорил себе отставной военный. — Самый лучший план, а главное действенный.

Наконец на горизонте появилась фигура, медленно крадущегося, Хьюберта. По его, четко выверенным, осторожным движениям можно было догадаться, что он был максимально сосредоточен на том, чем в данный момент занимался. Посторонние мысли не терзали его голодный до информации ум. Остановившись у одной палатки, в которой днем продаются всевозможные сладости и охладительные напитки, он замер и, встав наизготовку, собирался рвануться вперед.

Торговый лоток располагался не так далеко от людей, дежуривших на крыше карусели. Их зрению была хорошо доступна, одетая в темную одежду, фигура человека, стоявшего там. Хьюберт продолжал нерешительно медлить. По какой-то непонятной причине он не бежал в нацеленном направлении. В конце концов, он, и вовсе выпрямившись, стал оглядываться, считая, что обознался с выбранным местом, но, видимые им, Батлер и еще два незнакомых ему лица, указывали на то, что все было верно.

Когда Хьюберт демонстративно, говоря о своем недопонимании, развел руки в стороны, Блоу, имея большой опыт общения с пауками на Дайменд клавс и зная, на что они способны, уже догадался об отсутствии — на прежнем месте, теперь спрятавшегося, монстра.

— Черт возьми, он уже охотится!..

Дункан на это изречение ничего не произнес.

— Грэг, это бессмыслица какая-то, — опешил Батлер. — Он ведь и не переставал охотиться, но за нами. Как же он смог так быстро позабыть о прежней добыче и переключиться на новую? Неужели он догадался, что мы хотим его таким образом отвлечь? Он что, распознал ловушку?

— Может, и распознал, кто его знает! Единственное, в чем я никогда не сомневался — это паучье чутье. Неведомым человеку образом они предчувствуют опасность.

Батлер задумчиво почесал свой затылок. Ясно как день, он намеривался что-то припомнить, идущее в разрез с прозвучавшим убеждением Блоу. А может быть, он вовсе и не забывал — это что-то, а лишь пытался — в уме — правильно составить предложение.

— Особенно там, на дороге? — наконец произнес военный, кивнув в приблизительном направлении. Вопрос прозвучал в меру язвительно. — Почему же он в тот раз не почуял автомобиль, приближающийся к нему с большой скоростью?

— Я думаю, он, предвкушая предстоящую трапезу, был слишком сильно поглощен мной с Дунканом. А сейчас он просто знает: мы тут наверху и пока что ему недоступны, вот и обострил все свои рецепторы, оставшиеся относительно целыми, на поиски альтернативной пищи.

Батлер с силой сжал кулаки и подошел ближе к бортику. Он внимательно осмотрелся, уделив наибольшее внимание местности вблизи Хьюберта.

Ни малейшего намека на присутствие красного охотника.

— Хьюберт, тебе нельзя там находиться, — сложа ладони в рупор, выкрикнул Батлер. — Паук на тебя охотится. Не делай резких движений и медленно продвигайся к нам.

Откровенные слова отставного военного ужаснули напуганного мужчину, одетого во все черное. Он, нервно оглядываясь, начал кружиться на месте. Потом достал свой мелкий фонарик и стал им маячить во все стороны. Тонкий луч заскользил по препятствиям, разбросанным по всей округе — стальным скелетам аттракционов и фанерным перекрытиям ларьков.

Блоу заметно помрачнел.

— Плохая идея, Хьюберт, очень плохая идея. Немедленно выключи свет! Им ты еще больше привлечешь к себе внимание. Не дай бог, если ты этим светом попадешь на паука. Он озвереет от боли и разорвет тебя на части. Живо выключи фонарь.

— Черт, это самоубийство! — неожиданно проговорил Дункан, глядя, как занервничавший Хьюберт в счетных попытках старается потушить свой фонарик-брелок. Брось его в сторону!

К счастью, брелок не был прикреплен ни к ключам, ни к прочим характерным атрибутам. Именно понимание этого позволило Хьюберту ежесекундно, сразу после прозвучавших слов ученого, как можно дальше отбросить мини бытовой фонарик.

Крутящийся в воздухе луч белого света, совершив несколько очередных оборотов, звучно приземлился на каменистый асфальт и, к удивлению окружающих, даже не потух. Приземлился он, наудачу Хьюберту, светом в его направлении. Мужчина прикрыл рукой глаза, а паук, все это время прятавшийся за ларьком и в данный момент подкрадывающийся к человеку со спины, сделать этого не смог. Монстр яростно запищал от жгучей боли, окутавшей его тело.

— Посмотри назад, — воскликнул Дункан. — Паук — за тобой. — Он ощутил неподдельный страх за человека, находящегося сейчас в большой опасности.

На лице Хьюберта одновременно отразилось и страдание и сожаление, к счастью, не от боли, а от ужаса, который его охватил. Когда он обернулся назад, паука там уже не было. Ощутив на себе световое жжение, он быстро ретировался в засаду, на удивление, не причинив никакого вреда своей двуногой добыче.

Хьюберт глубоко вздохнул, а затем спросил:

— Он ушел? Вы его оттуда видите? Где он?

«Лучше бы ему не орать в таком-то щепетильном положении», — подумал Скот, но не стал ничего говорить. Ведь тот человек был и так слишком напуган.

Повисла напряженная тишина. Все внимательно прислушивались к посторонним звукам. Но в эту игру можно было играть и впятером. Если бы заладилась такая нужда, все четверо точно проиграли бы в игре «молчанка». Победил бы только пятый, тот у которого было гораздо больше ходовых конечностей.

Решая взять ситуацию, вышедшую из-под контроля, в свои руки, а точнее придатки, паук, выбежав с другой стороны ларька, оббежал крохотное световое устройство, а затем одни простым движением передней конечности навсегда вывел прибор из строя.

«Если бы он был в прежней форме, — подумал Блоу, — скорее всего, выпрыгнул бы из-за укрытия. Но, похоже, что понесенные убытки здоровья понизили жизнедеятельность паука не менее чем на пятьдесят процентов».

И это хорошо, во всяком случае, для нас — людей.

Хьюберт шагнул в сторонку, пытаясь скрыться за задней частью невысокой постройки.

Чувствительные рецепторы паука уловили движение человека так же хорошо, как и глаза, сформировавшиеся относительно недавно и чудом оставшиеся целыми после обгорания. Он, совершая медленные, поочередные движения конечностями, стал потихоньку подходить к человеку. Могучие жвала, раскрывающиеся с каждым шагам монстра, угрожающе сочились густой, кровянистой слюной от прошлых жертв, чем-то напоминающей красный, прозрачный гель для волос.

Хьюберт, отбросил страх прочь и, растянувшись самой издевательской улыбкой, произнес:

— Ну, давай мерзкая тварь — не медли, а покажи, на что ты способна. — После того как он душевно харкнул в мерзкую физиономию существа, оно схватило Хьюберта своими бивнеобразными жвалами под плечо, но не перекусило.

Монстр пока что не стал убивать человека. Наверное, на то имелись какие-то серьезные причины. Волоча Хьюберта, ругающегося и бьющего паука по головогруди, насекомое чуть сильнее сжало челюсти, доставив человеку сильную боль. После этого тот стал гораздо покладистей и не вознамерился в дальнейшем распускать руки, хотя ругаться и проклинать паука, так и не перестал.

Членистоногое создание, постепенно удаляясь в северном направлении территории аттракционов, растворилось в ночной темноте. Голос кричащего Хьюберта постепенно затихал, а спустя еще несколько секунд и вовсе оборвался.

— Мы не будем с ним прощаться, — прошептал Батлер. — Сейчас нам всем вместе нужно пойти и отыскать этот чертов огнестрел. Затем придем обратно и либо спасем Хьюберта, либо отомстим за него!