Лед, покрывавший с утра взлетную полосу, успел растаять. Но она все равно казалась страшно короткой и недостаточной для взлета многотонных машин.

«Спокойно, – сказал себе пилот. – Ты взлетал отсюда не меньше десятка раз».

Он наклонил голову и еще раз вгляделся в показания приборов. Все было в норме. Температура всей четверки двигателей, вращавших восемь шестиметровых винтов, подходила к оптимальной. Закрылки во взлетном положении. В наушниках слышались доклады членов экипажа. Командир не выдержал и выглянул в окно, назад и вниз. Внешний пилон подвески пустовал. На внутреннем были подвешены продолговатые тела двух ракет. Из-под крыла торчали только их головные обтекатели, выкрашенные красным. На первый взгляд ракеты не отличались друг от друга. Но ракета с внешней стороны, как и обе ракеты под правым крылом, была обычной Х-101. На внутреннем пилоне висела Х-102. Она отличалась только головной частью – вместо четырехсот килограммов прессованного тротила с гексагеном несла в себе двухсоткилотонную ядерную боеголовку.

Ракеты были слишком длинными – они не вмещались в бомболюк Ту-95МС, но на внешней подвеске он мог нести сразу восемь штук. Сейчас нагрузка была ограничена четырьмя – точка пуска находилась почти в трех тысячах километров. И весь путь должен был пролегать над океаном.

По оперативному плану вторая эскадрилья 79-го гвардейского тяжелого бомбардировочного авиаполка должна была, поднявшись по тревоге, перелететь с авиабазы Украинка под Читой на аэродром подскока Магадан. Они сидели в Магадане с седьмого числа в постоянной готовности номер два и порядком устали. Танковые сражения в Литве, воздушные бои, береговые части Балтийского флота, из последних сил сдерживающие бронированные армады американских, британских и польских войск на подступах к Калининграду, – это казалось каким-то далеким и нереальным. Здесь, под хмурым небом, словно лежащим на вершинах сопок, ничто, казалось, не имело к этому отношения.

Все изменилось в течение буквально получаса. Бронированные двери хранилища боеприпасов, вырубленные в мерзлой скальной толще, открылись, и аэродромные тягачи быстро вывезли оттуда на прицепах длинные тела ракет. В Тикси или Анадыре, куда перебазировались остальные эскадрильи полка, дежурство наверняка шло с подвешенным оружием, но аэродром в Магадане считался находящимся в оперативном тылу, и оружие подвешивалось только перед боевым вылетом.

Экипажи одного из звеньев в это время уже получали боевой приказ в домике дежурной смены. В нем говорилось, что свобода и независимость Родины в серьезной опасности. В полном соответствии с российской военной доктриной руководство страны приняло решение о нанесении по врагу предупредительного ядерного удара. Два Ту-95 должны подняться в воздух с аэродрома Магадана, к двенадцати часам по московскому времени выйти в точку пуска, находящуюся в семистах пятидесяти километрах южнее Алеутских островов, и произвести пуск двух крылатых ракет Х-102 по морской акватории вблизи от побережья агрессора. Если подрывы ядерных боеголовок в двадцати километрах от моста «Золотые ворота» не заставят американцев, как основную силу Коалиции, прекратить боевые действия и сесть за стол переговоров, руководство страны оставляло за собой право на применение по войскам и территории стран-агрессоров ядерного оружия «в объемах, диктуемых военной необходимостью». Вопросы, товарищи офицеры? Вопросов ни у кого не возникло. После медицинского осмотра, проведенного быстро, но с редкой тщательностью, экипажи заняли места в своих боевых машинах.

– Вышка, я Триста первый. Прошу разрешения на взлет.

– Триста первому взлет разрешаю. – После секундного молчания добавили: – Над береговой чертой струйное течение с севера, будьте внимательны.

– Принял. Начинаю разбег.

Плавно добавив двигателям газ до упора, он дождался момента, когда огромный серебристый корпус крылатой машины задрожал, словно предвкушая свидание с родной стихией, и кивнул второму пилоту.

Тот отпустил тормоза, и ракетоносец покатился вперед, все быстрее и быстрее.

– Режим взлетный, держать РУДы!

– Скорость растет! Фары и часы включены.

– Режим взлетный, параметры в норме, РУДы держу!

Второй пилот отсчитывал вслух цифры скорости:

– Сто шестьдесят! Сто восемьдесят! Двести! Двести двадцать! Решение?!

Пилоты шутили, что полностью загруженный Ту-95 отрывается от полосы только благодаря кривизне земли. Сейчас загрузка совсем чуть-чуть не дотягивала до полной. И подвешенные ракеты серьезно ухудшали аэродинамику…

– Продолжаем взлет!

– Двести сорок! Двести пятьдесят! Двести шестьдесят! Подъем!

Штурвал на себя, взгляд на авиагоризонт. Бомбардировщик едва заметно задирает нос и отрывается от полосы. Под полом внезапно наступает тишина, остается только рев двигателей. Ту-95 самый громкий самолет в мире.

– Безопасная! Десять метров!

– Шасси убрать!

– Тридцать метров!

– Фары выключить, убрать!

– Шасси убираются. – Грохот и стук замков. – Шасси убраны!

– Фары убраны! Высота сто, скорость триста!

– Закрылки пятнадцать!

– Убираю пятнадцать!

– Закрылки ноль! Механизация убрана!

– Режим номинал!

– Разворот на курс сто пятьдесят восемь! Показания авиагоризонтов одинаковые!

– Вышка, занимаем коридор!

– Принял, Триста первый, – откликнулись на земле. – Удачи.

Ракетоносец повернул на юго-восток, ориентируясь на радиомаяк, установленный на мысе Лопатка, самой южной оконечности Камчатского полуострова. Второй самолет догнал ведущего через несколько минут. Они пробили облачный слой и оказались под чистым голубым куполом неба, залитые солнцем. Скоростной напор сдул с их крыльев последние обрывки тумана. Пилот оглянулся на левое крыло. Десять Хиросим, прячущихся под красным обтекателем второй ракеты, не давали ему покоя.

«Мы никого не будем убивать, – успокоил он себя. – Это предупреждение. Это только предупреждение».