– Пожрать бы, мужики, а?
Идею не поддержали. Не потому, что были не согласны, а потому, что травить душу не хотелось. Остатки роты занимались делом, ставшим привычным за время, прошедшее с момента их прибытия в Калининград, – окапывались.
«Нам бы лопатами воевать, – с неожиданной злостью подумал Василий, выворачивая лопаткой пласт песчаного грунта, – всех бы победили!»
Бой в Знаменске обошелся роте дорого: сейчас она, пожалуй, тянула на хороший взвод – тридцать девять человек. Правда, первый взвод отошел с основной частью батальона на запад, по южному берегу Преголи, и его потери были неизвестны. Бой там шел и сейчас, и связи с батальоном не было.
Остальная рота с появлением американских танков, метров с семисот открывших огонь по ее позициям, отошла к северо-западу. Мост взорвали. Три средних пролета, которые были заминированы заранее, рухнули вниз. Правда, особого смысла в этом, похоже, уже не было, раз уж американцы сумели протащить танки на северный берег где-то дальше к востоку.
Отступали пешком, на себе таща раненых, по ровному полю, оставив на окраине Знаменска заслон, имевший приказ умереть, но дать им время отойти. Впрочем, никто их не преследовал. Похоже, что, выбив их из Знаменска, американцы этим удовлетворились, направив основные усилия на север.
Километрах в трех-четырех их ожидал основательно подготовленный и хорошо замаскированный ротный опорный пункт, расположенный между двумя поросшими лесом возвышенностями. Командование о них не забыло: на позицию прибыли несколько гражданских машин «Скорой помощи», забравшие раненых, и чуть позже двумя МТ-ЛБ доставили и боезапас.
На этом хорошие новости закончились и начались не очень хорошие. Во-первых, не привезли продуктов. Капитан Зуев, несмотря на ранение оставшийся командовать ротой, послал несколько человек пошарить в видневшихся на юге домах какой-то деревни. Но пары банок компота и четырех жестянок с консервами на всех было явно мало. Второй напастью оказался майор – морской пехотинец, привезший боеприпасы. Он приказал роте покинуть замаскированные и укрепленные бетоном капониры и копать новую позицию параллельно предыдущей, метрах в трехстах впереди.
Все были уверены, что хорошее место он приберег для «своих», кем бы они ни были, но приходилось подчиняться. «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор». Они, конечно, не были стройбатовцами, но часов через восемь вполне приличный оборонительный рубеж, состоявший из двух опорных пунктов, разделенных полутора сотнями метров открытого пространства, был готов. Лейтенант Пшеничный, орудовавший лопатой наряду с подчиненными, окинув критическим взглядом проделанную работу, даже сказал, что будь обороняемая местность прикрыта минным полем, то он счел бы, что у них есть какие-то шансы.
Солнце постепенно клонилось к горизонту. Бой на другой стороне реки почти затих: не то их батальон добили, не то оставили в покое. На северо-востоке, напротив, грохотало не умолкая. Василий, как избавления, ждал наступления ночи. Вряд ли их будут атаковать до наступления утра или хотя бы предутренних сумерек, и, может быть, можно будет хотя бы часок поспать. В наступившей сонной одури он не сразу обратил внимание на отдаваемые команды.
– Все назад! Построиться! Отходим!
Его товарищи недоуменно разгибали спины, подбирая оружие, строились в неровную колонну. Мимо Василия двое незнакомых молодых солдат протащили собранный ПТРК с навешенным ракетным контейнером. Шедший за ними старшина, комплекцией похожий на боксера, тащил еще два контейнера, и в разрезе распахнутой камуфляжной куртки были ясно видны полосы тельняшки. Морпехи? Откуда?
Колонна быстро дошла до оставленной по приказу майора замаскированной позиции и рассыпалась по капонирам, занимая оборону. Мелькнул тот же майор, что-то объясняющий капитану Зуеву, тыкая карандашом в планшет с картой. Поступила команда чистить оружие.
– Товарищ лейтенант, – выбрав момент, спросил Василий. – А наху… В смысле, зачем мы там окопы копали, если опять здесь?
Несколько человек повернули к ним головы – вопрос, похоже, зрел у многих.
– Там будет ложная позиция, – пояснил Пшеничный, изучая на просвет чистоту канала ствола. – В небо смотрели?
– Ну…
– Баранки гну. Пендосы наверняка видели, как мы там жопами кверху в песочек закапывались. А об этих казематах они не знают… Будем надеяться. Есть возможность преподнести им сюрприз. К югу река. К северу, где шоссе, прочная оборона, заранее подготовленная. Захотят пойти на Гвардейск по северному берегу – наверняка попытаются просочиться через это дефиле.
– Удержим, товарищ лейтенант? Нас тут всего…
– Морпехи обещали усилить огневыми. Да и понимать надо: мы ни Берлин, ни Вашингтон брать не собираемся. Каждый лишний час, который мы тут провоюем, приближает нам помощь. Майор сказал – наши Паневежис взяли. Это километров двести пятьдесят всего от нас. Немного осталось.
Где-то впереди рванул первый снаряд. Потом еще один. Потом земля задрожала безостановочно.
Американское командование, столкнувшись с сопротивлением при попытке удара вдоль трассы с востока на запад в направлении Гвардейска, решило обойти очаг обороны, направив тактическую группу из усиленной танками мотопехотной роты по дуге с юга. Движущиеся со стороны Знаменска танки и БМП попали под фланговый огонь ПТУР и спешно отошли метров на триста назад, укрывшись за насыпью. На дороге осталась полыхающая бенгальским огнем «Брэдли». Офицеры штаба Коалиции немедленно навели на это место объективы висящего на геостационарной орбите спутника. Он был слишком далеко для обнаружения вражеских войск. Но сравнение фотографий местности, сделанных до начала вторжения, со свежими выявило недавно оборудованный оборонительный рубеж.
Командир американского подразделения получил приказ атаковать эту позицию немедленно, так как русская самоходная артиллерия не была окончательно подавлена и в любой момент мог последовать удар по остановившимся бронированным машинам. Противником предполагались остатки пехотных частей, отступившие из Знаменска, численностью не более роты и имевшие ограниченное количество тяжелого оружия.
Короткий огневой налет, похоже, деморализовал противника. Единственной попыткой сопротивления оказался одиночный ПТУР, вошедший в лобовую броню одного из головных «Абрамсов», вынудив его остановиться. Место выстрела мгновенно засекли, и другие танки ударили туда осколочными, а экипаж пораженного танка спустя десяток секунд сообщил, что машина боеспособна.
Те из американских военнослужащих, кто участвовал еще в нападении на Ирак в две тысячи третьем, теперь подсознательно ожидали, что сейчас оказавшиеся в безнадежной ситуации русские, как тогда арабы, начнут сдаваться, взмахивая белыми платками. Сержант в одной из БМП даже достал связку пластиковых хомутов – стягивать им руки. Но танки, развернув стволы «елочкой» направо и налево, перевалили неглубокие траншеи и остановились – в них никого не было.
Командир тактической группы понял, что это ловушка, когда над его машинами вспухли черные и белые облачка разрывов и машины осыпало стальным дождем трехгранных металлических стрелок. Они корежили антенны и пулеметные стволы, вдребезги разносили пластик фар и обрывали с бортов БМП брезентовые «карманы» с возимым с собой имуществом. Благословляя Господа за то, что не успел дать пехоте команду на высадку, лейтенант приказал группе на максимальной скорости продолжить движение, уходя из-под обстрела. В любой момент на смену противопехотным снарядам могли прийти противотанковые, швыряющие в слабо защищенные крыши машин медные ударные ядра. Бронированное стадо ринулось вперед, с ходу разгоняясь до сорока миль в час, и предупредительный крик сразу нескольких голосов, заметивших замаскированные огневые точки русских, слился с грохотом гранатометных выстрелов.
Василий, выглянувший в амбразуру по команде «Приготовиться!», обессиленно опустился на колени, пригнув голову пониже. Танковая лавина, катящаяся на них из облака поднятой разрывами земли, выглядела страшно. Сразу стало понятно, что чувствовали ополченцы в сорок первом, оказавшись на пути бронированных орд Гота и Гудериана. Поток неудержимо накатывающейся на позиции роты стали, казалось, не остановит ничто. Восемнадцать одноразовых «Таволг», привезенных морпехами, и два оставшихся у них штатных РПГ-7 на этом фоне выглядели бледно. Правда, еще были тубусы с устаревшими «Мухами». Их было много, больше, чем осталось людей, и Василий слышал, как, увидев это, капитан недовольно буркнул под нос:
– По уставу, мля… На половину списочного состава…
Гранатометчики получили приказ, игнорируя танки, бить по «Брэдли». Самому Василию досталась «Муха», практически бесполезная против современной бронетехники, и он, раздвинув тубус, гадал, против кого сможет ее применить.
Американцам, обнаружившим русскую пехоту в самый последний момент, было поздно открывать огонь, поэтому механики-водители только прибавили газу, стремясь проутюжить русские окопы гусеницами. Это удалось не всем, несколько БМП вспыхнули, из других горохом посыпалась пехота. Потерявший гусеницу танк с лязгом развернуло параллельно позициям русских. Другой танк, с разгона вылетевший на холмик перекрытого сверху окопа, крутнулся на месте, стремясь заживо похоронить всех находящихся внутри, но перекрытие выдержало многотонную машину.
Когда наверху загрохотали гусеницы и с потолка посыпались бетонная крошка и комья земли, все находившиеся в капонире кинулись прочь, кто по ходам сообщения в соседние укрытия, кто назад, благо задней стенки у приспособленного для гранатометного огня сооружения не было. Василий, совершенно оглохший от выстрелов обеих «Таволг» по соседству, краем сознания, еще не охваченным давящим ужасом, удивился тому, что не может узнать местности. Кругом во всех направлениях двигалась чужая бронетехника, некоторые машины горели. Хлопки гранатометных выстрелов, очереди стрелкового оружия и рев моторов доносились как сквозь вату. Взгромоздившийся поверх их окопа танк, в желто-зеленых пятнах камуфляжа, был развернут к нему обвешанным решетками бортом. Болтавшаяся на ремне взведенная «Муха» била по ногам, и, пока Василий вскидывал ее к плечу, «Абрамс» успел повернуться к нему свистящей и воющей кормой. Стрелять приходилось чуть ли не в упор, и в последний момент, инстинктивно опасаясь, что заденет его самого, Василий перевел прицел на заднюю часть башни и нажал спуск, забыв, что с такой короткой дистанции граната может и не взвестись.
Огненная вспышка ударила ему прямо в глаза, волна взрыва толкнула в грудь, заднюю часть танковой башни окутало венчиком коптящего пламени. Но танк продолжал разворачиваться, и окончательно оглохший Василий, бросив пустой тубус, пятился от него назад, пытаясь нащупать предохранитель автомата дрожащими руками.
Через пару секунд после первых выстрелов паника, охватившая американского командира, начала его оставлять. Эти сумасшедшие русские (русским полагается быть сумасшедшими, как полякам – тупыми, ирландцам – вспыльчивыми, а итальянцам – скользкими) хотя и нанесли ему потери, но больше ничего не могли сделать. Через насколько минут его танки, уже ворвавшиеся на позицию, передавят их остатки, и тогда…
– Ар-пи-джи на два часа! – не своим голосом заверещал механик-водитель.
Башня «Абрамса» была развернута на левый борт, но, повинуясь команде ганнера, повернулась так быстро, что бутылки с водой центробежным ускорением прижало к стенкам и командир успел заметить присевшего на колено русского с гранатометом на плече и через мгновение – вспышку выстрела. Танк прыгнул вперед и правее, лишая их шансов на выстрел, русский исчез внизу, не то задавленный, не то нырнувший в окоп. В этот момент впереди идущий «Абрамс» взорвался. Вышибные панели кувыркались в воздухе, вслед за ними с ревом извергался гейзер рвущегося боезапаса.
Между их и взорвавшимся танком обманчиво медленно на фоне бьющего пламени проплыла характерной формы русская противотанковая ракета, и
лейтенант даже вспомнил, как она называется, – «Saxhorn».
– Управляемые ракеты на три часа, – донеслось в наушниках преувеличенно спокойным голосом.
На тактическом экране перед лейтенантом мигнуло обновление данных от командира батальона, но набирать пароль, чтобы прочесть их, не было времени. Он с ужасом понял, что ловушка была не там, где его роту накрыли артиллерийским огнем, а здесь. С опушки покрывавшего холм леса противотанковые ракеты выбивали одну его машину за другой. Открывать по ним огонь значило подставляться недодавленной русской пехоте, не обращать внимания тоже невозможно – давя сопротивление, его машины скучились, превратившись в легкую мишень.
– Здесь Чиф Майк! – закричал он в микрофон. – Красный код! Вы меня слышите?! ПТУРы в кустах в квадрате тридцать два! Красный код!
«Красный код» фактически был командой вызова огня «на себя» и применялся в самых крайних случаях. Обычно немедленную поддержку оказывала авиация, но окончательно подавить русскую ПВО так и не удалось и приходилось полагаться на артиллерийские средства, которых на направлениях вспомогательных ударов, как правило, было немного.
Василий, лежа на спине, делал третью попытку вставить новый рожок в свой автомат. Только что на его глазах чужой танк раздавил сержанта Дубова. Секундой позже крупнокалиберная пуля разнесла голову бежавшему к нему Малому. Он же сам стрелял и стрелял, как только видел что-то чужое – будь то вражеский солдат, танк или БМП. Справившись наконец с рожком и передергивая затвор, он приподнялся и только тут понял, что что-то изменилось. Вражеские машины вокруг чадно горели, свои и чужие трупы лежали неподвижно, живых вокруг не было. Сквозь заложенные уши слышался какой-то звон. Оглянувшись, он увидел, как скрывается в дыму корма чужой БМП. Повернутая назад башня неслышно плевалась в дым непрерывной длинной очередью. Остро пахло гарью, порохом и дерьмом.
– Эй, – позвал он и не услышал своего голоса.
Враги отходили, ставя за собой непроницаемую дымовую завесу. Оглядываясь вокруг, Василий вдруг увидел метрах в пятидесяти человека без каски и головного убора. Бронежилета на нем не было, русского образца камуфляжная куртка казалась черной от пропитавшей ее слева крови. Одну руку он придерживал другой, и Василий вдруг узнал в нем своего взводного – лейтенанта Пшеничного.
«Ранен, – подумал он. – Надо оказать помощь».
Лейтенант тоже заметил его и, мотнув головой, что-то сказал или крикнул. Василий не услышал ни звука, но ему показалось, что офицер указывает на что-то, находящееся позади. Он обернулся, выставив автоматный ствол, готовый встретить огнем подбирающегося врага, но там по-прежнему ничего не было. А через мгновение в дыму, прямо перед лицом Василия, вспыхнула черно-багровая вспышка, мгновенно погасившая его сознание.