Корму парома действительно приложило серьезнее, чем среднюю или носовую часть. Но и расположение кормовой рубки, откуда велось управление реактором и главным двигателем, оставляло больше шансов на выживание тем, кто там находился. В посадочном положении, когда днище парома параллельно земле, амортизаторы командира экипажа и второго пилота располагались на отметке десяти метров от днища, пассажирский салон – от двенадцати до шестнадцати, кормовой пост управления – на высоте двадцати метров. Это, помимо прочего, означало, что слой сминаемых при ударе конструкций оказывался под кормовой рубкой более толстым. Да еще и среди этих конструкций видное место занимал главный двигатель, со своими каналами, расширительными камерами и подводящими трубопроводами, которые, расплющившись при ударе о землю, оказывались неплохой амортизационной подушкой.

Однако гораздо лучшей амортизацией ожидаемо оказался набитый пустыми контейнерами грузовой отсек, конструктивно расположенный под пассажирским салоном в средней части корабля. Это привело к тому, что средняя часть парома прогнулась вниз сильнее и носа, и кормы, из-за чего оба люка из салона оказались заклиненными. Попасть в задний переходный отсек снаружи тоже не удалось, но пилот рассчитывал, что, открутив из салона гайки уплотнений кормового люка, он все же сможет подобраться к тем, кто остался в кормовой рубке, вплотную.

Накидной гаечный ключ, предназначенный для подтяжки уплотнений, нашелся в переднем переходном отсеке. Уходя с негритянкой назад, террорист просто воткнул его в нишу с одним из скафандров, да так удачно, что тот остался там даже при ударе о землю.

Пробравшись через разгромленный салон, пилот наложил головку ключа на первую из гаек и принялся за работу. Гаек было всего двенадцать. Шесть верхних поддались легко, с остальными пришлось повозиться. Вывинтив последнюю, Евгений подергал задрайки. Бесполезно. Люк не поддался ни на миллиметр. Минут двадцать пилот пытался то поддеть уплотнения, то повернуть запорное устройство, используя гаечный ключ в качестве рычага, то просто колотил по люку, временами прислушиваясь в надежде уловить ответный стук. Он устал, взмок и оглох от грохота в пустом отсеке. Наконец, решив, что здесь он бессилен, Евгений, приложив ладонь к металлу, про себя пожелал оставшимся внутри дождаться помощи и, выбравшись наружу, побрел к лагерю.

Алину он увидел издалека. Та, размахивая руками, объясняла что-то сидящим на земле пассажирам. Евгений подошел поближе и бросил гаечный ключ на песок.

– Держи свой меч, Родина-мать, – сказал он и уселся рядом с пассажирами. – Все бесполезно. Без специального оборудования не открыть.

– Угу, – мрачно буркнула Алина. – А спасателей все нет. А людям, между прочим, все хуже. У меня уже десять человек слегло. Последствия контузии. Алекс вон предлагает мощный передатчик собрать на основе скафандрных.

– А запитать от чего? – спросил пилот.

– На корабле же есть аккумуляторы?

– Аварийные, маломощные. А основные на нижних палубах, а там все в кашу. Где те, которым хуже?

Девушка махнула рукой в сторону госпитальной палатки. Евгений поднялся, подошел к ней, нагнув голову, шагнул внутрь, но спустя секунду, словно ошпаренный, выскочил наружу.

– Рюкзак! – заорал он. – Где рюкзак?!

Сидящие и лежащие пассажиры приподняли головы, Алина подбежала к пилоту, но тот уже снова нырнул обратно.

– Он ушел, – поджав губы, подтвердила женщина со сломанной ногой. – Поднялся, взял рюкзак и ушел. Подмигнул мне еще и сказал, что с ним все в порядке.

– Подмигнул? – переспросила бортпроводница. – Он подмигнул? Да у него дырка в голове! Он того гляди помрет, а вы…

– Я видела, как вы его ударили, – кивнула женщина. – Но он действительно встал и ушел. Говорил, правда, неразборчиво, словно с кашей во рту.

– Давно он ушел? – спросил пилот.

– Полчаса. Или чуть больше.

Лихорадочный опрос всех, кто расположился вокруг госпитальной палатки, позволил уточнить направление. Евгений присел на корточки и потрогал пальцем край крошечной ямки в сухом песке, в которые превратились ведущие на юго-восток следы. Поднялся, отобрал у одного из увязавшихся пассажиров наполовину опустевшую бутылку с водой.

– Я иду за ним, – сказал он Алине. – Не знаю, что происходит, и знать больше не хочу. Но так надо.

Где-то на севере снова загрохотало.