Ханна

За 15 дней до этого, 19 декабря, вторник, 21 час 23 минуты

Они не пили «Гави». Они не ели ни дораду, ни «вителло тонато», ни пиццу с морепродуктами. Они вообще ничего не ели. Вместо этого они разговаривали.

Нет, говорил Симон.

Говорил о том, что полдня провел в больнице, куда его отправил семейный доктор. О том, что его там чуть ли не наизнанку вывернули, начиная с пальпации, то есть ощупывания, и заканчивая очередными заборами крови и УЗИ. О том, что Симон сидел перед тремя докторами, которые сообщили с озабоченным видом: по их мнению, у него лимфома, поэтому они рекомендуют безотлагательно сделать биопсию для уточнения диагноза – определения ее вида и степени тяжести заболевания.

О том, что он с совершенно пустой головой вышел из клиники. В панике, в отчаянии, охваченный ужасом. О том, как он наконец очутился дома и стал искать в интернете информацию об этой болезни. О том, как он узнал оглушающую новость: в ближайшие двенадцать месяцев он наверняка умрет.

В этом месте Ханна его перебила, мужественно борясь со слезами:

– Но из чего ты сделал такой вывод? Ведь еще совершенно неясно, что…

– Ханна! – резко прервал он ее. – Ты при этом не присутствовала! А я видел лица врачей. Как они на меня смотрели, как они меня ощупывали с головы до пят и при этом сокрушенно качали головами. Как они изучали результаты лабораторных анализов и УЗИ, удивленно поднимая брови, и с каким мрачным видом они переглянулись потом. Поверь мне, рак уже расползся по телу. Это «уточнение диагноза», о котором они говорили, – лишь для успокоения. Чтобы я не спрыгнул с ближайшего моста. – Он горько усмехнулся. – В раковых заболеваниях я, к сожалению, разбираюсь. Врачи и в моих родителей вселяли надежду. В конечном итоге для обоих это превратилось в муку, длящуюся годами.

– Но ты ведь не знаешь, как будет с тобой! – воскликнула Ханна, и ее голос сорвался.

– Знаю, – возразил он. – Во-первых, я генетически предрасположен, так что у меня высокий риск заболеть раком. – Он загибал пальцы. – Во-вторых, похоже, у меня уже В-симптоматика.

– В-симптоматика?

– То, что мы считали непроходящей, но безобидной простудой, по моему мнению, сопутствующие симптомы лимфомы.

– Это по твоему мнению.

– Нет, не только по моему. Интернет переполнен историями о людях, у которых болезнь протекала, как у меня. Большинство из них умерли в течение полугода. Как раз в таком возрасте, как у меня, рак развивается с бешеной скоростью. Введи в «Гугле» запрос «Лимфома Ходжкина», и ты сразу поймешь, что я имею в виду.

– Черт возьми, Симон! – Ханна хлопнула ладонью по столу и беспомощно уставилась на парня. – Надеюсь, ты не доверишься «доктору Гуглу» в таком важном деле!

– Конечно нет. Но не забывай, что я журналист. Я ведь знаю, какие источники солидные, какие стоит воспринимать серьезно, а какие нет. И я не оптимистичный идиот, который всегда надеется на положительный исход и всегда говорит, что все не так плохо.

– Это ты на меня намекаешь? – Ханна еще раз подавила истеричные всхлипывания.

– Нет, – быстро ответил он. Но потом уточнил, подыскивая подходящие слова: – Ханна, мне не хватает твоего позитива, мне это не дано. Я не считаю тебя оптимистичной идиоткой. Просто вижу, как успешно ты справляешься с «Шумной компанией». Мы с тобой очень разные. И мне лучше смотреть фактам в лицо. Я предполагаю, что через год умру. И я не хочу себя обманывать.

– Я отказываюсь слушать этот идиотизм! – заявила Ханна, ощутив, как в душе закипает бессильная злость. Злость на глупое упорство Симона категорически исключать любую возможность позитивного исхода. Может, все не так скверно, как он предполагает.

– Сейчас мы поедем домой и спокойно обдумаем, как действовать дальше. Если понадобится, я буду таскать тебя от одного эксперта к другому. И не важно, будешь ли ты прятать голову в песок!

– Нет, – произнес он. – Больше нет никаких «мы».

– Ни в коем случае! Я тебя не отпущу, мы справимся с этим вместе!

Симон не отвечал. Он лишь печально смотрел на нее.

– Пошли! – Ханна встала. – Расплатимся на выходе.

Он и не подумал встать, поэтому она снова опустилась на стул. Вдруг Ханна заметила, что Симон тоже чуть не плачет. И в этот самый миг она почувствовала то, чего до сих пор не могла допустить, – страх. Он взял ее за горло. Сдавил безжалостно.

– Симон, – прошептала она. – Пожалуйста!

Он снова взял ее за руку:

– Я знаю, как тебе теперь плохо. Но я твердо решил. Моя мать десять лет смотрела на то, как умирает отец. Находилась постоянно между страхом и надеждой, изо дня в день. Все эти операции и химиотерапия, бессонные ночи, боли и рвота, бесконечные недели в больнице, снова, снова и снова. Наступал крошечный прогресс – ему становилось лучше, а потом опять ухудшение. Для мамы уже не важна была ее собственная жизнь, она пожертвовала ею ради папы. И что потом? После того как отец умер, мама могла бы наслаждаться жизнью, но она сама заболела и умерла ужасной смертью. Я такого для тебя не хочу, ни в коем случае!

Ханна тяжело сглотнула. Если верить словам Симона, все выглядело действительно ужасно.

– Все, что ты рассказываешь, я знаю, – произнесла она. – Но я все равно тебя не отпущу.

– Тебе это и не нужно делать.

Он залез в боковой карман пиджака, достал портмоне, открыл его и, вытащив две пятидесятки, положил их на стол.

– Ведь это я тебя оставляю. Мне очень жаль.

После этих слов он отодвинул стул и встал.

– Ты не можешь так поступить!

Ханна тоже подскочила, да так резко, что едва не опрокинула стол. Она бросилась к нему и повисла на шее, просто вцепилась в него.

– Я ведь тебя люблю!

И тут она не смогла сдержаться, слезы ручьями потекли по ее щекам.

– Я тоже тебя люблю.

Симон обхватил ее руками и крепко прижал к себе. Он нежно гладил девушку по волосам, потом, наклонив голову, осторожно поцеловал ее в ухо. Он плакал так же безудержно, как и Ханна, вздрагивая при всхлипах и прижимая ее к себе еще сильнее, так сильно, что она уже решила: чары разрушены и он никогда ее не отпустит.

Но Симон отпустил.

Он мягко отстранил Ханну от себя через несколько минут. Она по-прежнему смотрела на него печально, он провел ладонью по ее лицу, вытирая слезы.

– Я хочу домой, – сказал Симон.

– Можно я поеду с тобой? Пожалуйста!

– Нет, Ханна. Сейчас мне нужно побыть одному.

– Тебе сейчас нельзя, ты…

– Пожалуйста! – повторил он. – День был достаточно тяжелый.

– А я делаю его еще тяжелее? – В ее голосе прозвучала обида, но она ничего не могла с этим поделать.

– Да, – сказал он, но тут же поправил себя: – Нет, конечно нет. Но… – Симон вздохнул. – Не надо все так усложнять.

– Но я и не хочу усложнять! – воскликнула девушка и попыталась выдавить улыбку. – Ты ведь не ожидал, что я это приму и отпущу тебя.

– Дай мне хотя бы несколько дней, хорошо? В моей голове все перевернулось, мне нужно немного побыть в одиночестве, и мне необходим покой.

– Значит, ты слова о расставании забираешь назад?

– Ах, Ханна!

Он еще раз притянул ее к себе и поцеловал в лоб.

– Ханна, – бормотал он. – Моя сумасшедшая, милая, чудесная Ханна!

Она чуть отстранилась от него, подняла голову, встала на цыпочки и нежно его поцеловала.

– У нас все получится, – тихо произнесла она после того, как высвободилась из его объятий.

Симон промолчал.

– В общем, я совершенно уверена, что нет никаких причин отчаиваться. Когда ты справишься с шоком, мы найдем пути и средства, чтобы тебе помочь. – Ханна отметила, что вдруг начала нервно тараторить, но иначе она не могла. – И ты, конечно же, переживешь этот год! У тебя впереди еще минимум пятьдесят хороших лет, я это точно знаю! Ах, да что я говорю, какие «хорошие» годы? Они будут чудесными, просто идеальными!

Симон все еще ничего не произносил.

– Я могла бы, например…

– Давай уйдем отсюда, – перебил он ее. – Я отвезу тебя домой, а потом поеду к себе и прилягу.

– Как я уже говорила, я с радостью поеду с тобой!

Теперь он наконец-то улыбнулся:

– Я знаю. И все же я отвезу тебя сейчас к тебе домой, маленькая упрямица. А обо всем остальном мы еще поговорим.