Ханна

За 15 дней до этого, 19 декабря, вторник, 23 часа 52 минуты

Когда Лиза позвонила в дверь двадцать минут спустя, Ханна, собрав последние силы, побрела в коридор и открыла подруге. Едва увидев на пороге Лизу, она, всхлипывая, упала в ее объятия.

– Ханна! – испуганно вскричала подруга и подхватила ее. – Что же случилось?

Но Ханна продолжала рыдать, наконец чувствуя себя в безопасности в объятиях близкого человека. Она вела себя, словно ребенок, который бросается к маме, ища у нее защиты.

– Мне очень жаль, что я так долго, но…

– Ш-ш-ш, – лишь прошипела Ханна, заставляя Лизу замолчать. Ей было все равно, как долго Лиза ехала, главное, что сейчас она была здесь, рядом с ней.

– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? – осторожно спросила подруга, поглаживая Ханну по голове.

– Да, хочу, – жалобно выдавила из себя Ханна и кивнула.

Лиза взяла Ханну под руку и отвела ее в маленькую комнату, где, укутавшись в одеяла, они сели рядышком на плетеный диван Ханны.

Ханна рассказала о вечере в «Da Riccardo», Лиза ее не перебивала. Слова сначала как бы застревали у нее во рту, но потом она заговорила все быстрее и быстрее, словно открылся шлюз. Ханна рассказала о диагнозе, который поставили Симону врачи. О том, что он убежден, будто непременно умрет в течение этого года, что он отказывается продолжать обследоваться, потому что это бессмысленно. О том, что Симон хочет расстаться с ней, так как, по его мнению, он не может от нее требовать, чтобы она оставалась рядом с ним в таких обстоятельствах. Что он не хочет ей судьбы своей матери.

И наконец Ханна призналась подруге, с какими страхами ей пришлось бороться самой, что она была в панике, думала о собственной бренности. И как сильно она этого стыдилась. Да, ей было очень, очень стыдно.

– Но это же совершенно нормально, – успокоила ее Лиза. – На самом деле ты не плохой человек.

– Ты так считаешь? – тихо спросила Ханна.

– Конечно! – заверила ее подруга. – С каждым из нас такое происходит. Если мы на автобане видим серьезную аварию или читаем в газетах о чем-нибудь ужасном, о природных катастрофах или атаке террористов, тут же возникает мысль: «А что, если это затронет меня?» Или еще хуже: «Слава богу, хоть меня не задело!»

Ханна облегченно вздохнула:

– Я рада, что ты это сказала и не считаешь меня каким-то чудовищем! Я сразу почувствовала себя немного лучше!

– Так и надо. – Лиза притянула подругу к себе. – Самоедством сейчас не стоит заниматься, и так все скверно.

– И все же я чувствую себя неловко, когда такое приходит мне на ум.

– Вот что я тебе скажу: совершенно нет причин для того, чтобы ты себя чувствовала неловко.

– И это говорит женщина, которая извиняется за каждую ерунду и которую постоянно мучают угрызения совести.

– Это верно, – рассмеялась Лиза. – Но, как ты сама заметила, чаще всего речь идет именно о ерунде.

– В этом случае речь идет, к сожалению, о чем-то очень значительном.

– И снова правда.

– А я думала, – Ханна вздохнула, – Симон приглашает меня на романтический ужин, чтобы сделать мне предложение. Может, хочет спросить, согласна ли я жить с ним до конца моих дней. – Она горько усмехнулась. – Не могла даже предположить, что речь пойдет о конце его дней. И уж тем более не думала, что этот конец так близок.

– Стоп! – оборвала подругу Лиза и строго посмотрела на нее. – Кто здесь говорит о конце дней? Еще ничего не известно!

– Ты это Симону скажи! Он, пожалуй, уже подыскивает себе последнее пристанище и выбирает надгробный камень.

– Дай мне телефон, я позвоню ему.

– Ни в коем случае!

– Но ты же сама только что просила, чтобы я ему об этом сказала!

– Да… то есть нет. – Ханне все еще трудно было собраться с мыслями. – Симон чувствует себя таким потерянным. Если мы станем давить на него, это может возыметь обратный эффект.

– Что значит «обратный эффект»?

– Я могу только предположить какой, – нервно ответила Ханна. Она вспомнила о мосте. – Во всяком случае, я не считаю хорошей идеей сейчас говорить с ним. Кроме того, он может рассердиться из-за того, что я обо всем тебе рассказала.

– Рассердиться? – с удивлением переспросила Лиза. С удивлением и обидой.

– Это ведь очень личное, – объяснила Ханна.

– Ой, я тебя умоляю! Что здесь такого уж личного?

– Может, он стыдится…

– Стыдится чего? – перебила ее подруга. – Твой парень болен раком, а не грабит пенсионерок!

– Ах, Лиза, ты ведь знаешь, о чем я.

– Да, знаю, – она решительно кивнула. – И вот что я тебе скажу: это очень правильно, что ты мне позвонила! А чего Симон ждал? Что ты пропустишь эту новость мимо ушей и займешься повседневными делами? Пожав плечами, сделаешь вид, будто ничего не произошло? Что ты сама все для себя решишь и завтра создашь анкету на сайте знакомств, а он в это время будет подыскивать себе место на кладбище, волоча ноги, словно старый слон?

– Я ведь и не говорила, что он ждет от меня чего-то подобного.

– Но ты серьезно задаешь себе вопрос, не рассердится ли он, если ты мне обо всем расскажешь. Вообще-то такие мысли характерны для меня, а не для тебя!

– Это верно. – Ханна усмехнулась.

– Вот я и говорю!

– И все же я совершенно не представляю, что нужно делать. И что я вообще могу сделать.

– Это вопрос посложнее, – согласилась Лиза. – Возможно, ты права в том, что не стоит на него давить.

Ханна растерянно пожала плечами и печально посмотрела на подругу. Потом она сердито пробормотала себе под нос:

– Я вот о чем все время думаю: это же надо быть таким бестолковым, чтобы отказываться от дальнейшего обследования! Как можно самому себе ставить диагноз на скорую руку и потом воспринимать это как нечто непреложное! Я бы на его месте уже связалась с десятью лучшими в мире онкологами, а он совершенно ничего не делает, просто сдается, опускает руки, покорившись судьбе!

– Ну, возможно, он сначала хочет свыкнуться с этой мыслью.

– А зачем свыкаться? Если все действительно так плохо, как он думает, на счету каждый день!

– Тут я с тобой не соглашусь, – сказала Лиза. – Если он и правда считает, что все так плохо, могу предположить, что он не побежит сразу к первому попавшемуся эксперту.

– Да? – Ханна удивленно подняла брови. – Вот это тебе придется мне сейчас объяснить!

– С одной стороны, у Симона есть печальный опыт: рак был у обоих его родителей…

– Не думаю, что у кого-то в связи с этим бывает положительный опыт, – высказалась Ханна.

– С другой, – продолжала Лиза, – думаю, что многие вообще ничего не хотят знать о таких вещах.

– Даже если это так важно, как в случае Симона?

– Возможно, ему комфортнее, когда остается некая неопределенность?

– Некая неопределенность?

– Такое ведь может быть! – сказала Лиза. – Если он отказывается от биопсии, это не значит, что он тем самым не дает врачам шанса узнать, что все не так уж плохо и что они могут ему помочь. Он также избегает риска услышать от кого-нибудь: «Ну, в этом случае мы, к сожалению, действительно больше ничего не можем для вас сделать. Идите домой, вы безнадежно больны». Возможно, он просто не хочет получить окончательный смертный приговор.

Ханна вновь разрыдалась.

– Мне очень жаль, прости! – Лиза ударила себя ладонью по лбу. – Я полная идиотка! Как я могла такое сказать?

– Не-ет, – всхлипывая, произнесла Ханна, – ты же права. – Она вытерла лицо ладонями и попыталась храбро улыбнуться. – Просто осознавать это для меня так тяжело! Мне в любом случае хотелось бы точно знать, что меня ждет, а не прятать голову в песок. Только тогда можно сосредоточиться и действовать.

– Хм… Ты уверена, что приняла бы такое решение? Ты ведь никогда не была в подобной ситуации.

– Уверена, несмотря ни на что, – без колебаний ответила Ханна. – Я бы захотела все выяснить.

Лиза ненадолго задумалась и лишь через время попыталась донести до подруги следующую мысль:

– Предположим, кто-нибудь мог бы предсказать тебе будущее со стопроцентной точностью…

– Такого не бывает.

– Это сейчас не важно, просто будем исходить из того, что такое возможно. И этот человек может тебе сообщить, в какой день ты умрешь. Ты бы захотела об этом узнать? Не было бы для тебя лучше, если бы смерть пришла к тебе внезапно, как гром среди ясного неба, вырвала бы тебя из жизни без предупреждения?

– Это ужасный вопрос!

– Но именно такой вопрос стоит сейчас перед Симоном.

– Не совсем, – возразила Ханна. – Симон ведь знает, что болен, то есть это уже не «как гром среди ясного неба».

– Ну да, но по крайней мере диагноз стал для него именно громом среди ясного неба.

– Скорее среди облачного, – сказала Ханна. – Он уже несколько месяцев скверно себя чувствовал. Как физически, так и душевно.

– Я так не думаю! Извини, но ты сейчас утверждаешь, что Симон был готов испытать шок, потому что ему было плохо уже несколько месяцев? – Лиза помахала рукой, когда Ханна взглянула на нее с ужасом. – Ты тоже так себя ведешь, что ли? Подумай лучше над моим вопросом.

– Хорошо, – неохотно согласилась Ханна, хотя долго раздумывать над этим ей было не нужно. – Я все равно захотела бы это услышать, – уверенно произнесла она. – Тогда я могла бы прожить оставшееся время вполне осознанно и использовать каждый оставшийся день по максимуму. Я могла бы привести в порядок свои дела – так обычно говорят, – проститься со всеми любимыми людьми или даже отправиться в кругосветное путешествие. А в конце, наверное, устроила бы грандиозную вечеринку.

– Хорошо, – сказала Лиза. – Я примерно так себе это и представляла. Ты ведь такая.

– Какая?

– Прагматичная.

– Прагматичная?

– Все время смотришь вперед, – добавила Лиза, – никогда не сдаешься и из всего получаешь выгоду – так на самом деле выходит. Но вот только все люди разные, и, похоже, Симон выбрал для себя иной путь.

– Он не выбирает путь, он стоит на месте!

– Безделье – это тоже способ существования.

Ханна удивленно взглянула на подругу:

– С каких пор ты говоришь как гуру?

Лиза покраснела:

– Это, хм… я недавно где-то вычитала.

– Где же? В газете «Спиритуализм сегодня»?

– Только не смейся надо мной! Я просто хочу помочь.

– Мне очень жаль, я не хотела тебя обидеть. – Ханна примиряющим жестом легонько ткнула подругу в бок.

– Извиняюсь обычно я, – заявила Лиза и толкнула Ханну в ответ. – Кроме того, ты всегда хитришь, болтаешь о каких-то «кризисах и шансах» и тому подобном, и я подумала: поищу-ка и я для себя что-нибудь эдакое.

– Ха-ха!

Они улыбнулись друг другу, но это были мимолетные улыбки. Ханна радовалась, что подруга сейчас сидит рядом. Хоть это и не разрешало ситуацию, но помогало лучше справиться с ней.

– А что касается тебя, ты бы хотела узнать, когда умрешь? – наконец поинтересовалась Ханна.

– Не знаю. Я над этим вообще не думала.

– Пф-ф-ф-ф! – Ханна наигранно закатила глаза, а потом погрозила подруге указательным пальцем. – Та-а-ак не пойдет, моя дорогая! Я тебе этого не спущу, ты должна ответить на этот вопрос!

– Должна?

– Да.

– Ну хорошо, дай подумаю.

Лиза откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Задумалась. Надолго. Очень надолго.

– Ты заснула, что ли? – нетерпеливо спросила Ханна некоторое время спустя.

– Нет.

Хотя Лиза открыла глаза, она продолжала упрямо молчать и пялиться в потолок, словно увидела там что-то интересное.

– Это ведь не так уж сложно, – заметила Ханна, когда прошло еще две минуты, а ее подруга так и не открыла рот. – Ты же просто тянешь время!

Лиза наконец повернулась к ней лицом и посмотрела на нее с серьезным видом.

– Нет, – ответила она, медленно покачав головой, – я не хотела бы знать дату своей смерти. Ни в коем случае. И если кто-нибудь захотел бы мне ее назвать, я бы ему это запретила. И я бы не хотела знать дату смерти кого-либо. Это ужасно – знать, когда ты умрешь. Или твои родители.

Ханна, словно защищаясь, подняла руки.

– Да нет причин становиться такой дотошной! Не волнуйся, как раз это я тебе не могла бы сообщить.

– Мне очень жаль.

– Что теперь опять не так?

– Что ты меня считаешь дотошной.

– Это ведь не плохо, – успокоила ее Ханна. – Меня только удивляет, что ты это восприняла так серьезно.

– Это серьезная тема.

– Мы же все это просто воображаем. Ведь нет человека, который может знать наверняка, когда мы умрем.

– Нет, – согласилась с ней Лиза. – Такого человека нет.

– Тогда прекращай делать такое лицо, ты меня пугаешь!

– Мне очень… Просто мне пришлось кое о чем подумать.

– О чем же?

– Я не могу тебе сказать.

– Это почему еще?

– Потому что мне это неприятно. Мне об этом очень неловко говорить.

– Теперь ты меня совсем заинтриговала, это подло!

– Мне… Я этого не хотела.

– Лиза Вагнер! – Ханна строго посмотрела на нее. – Мы здесь сидим потому, что мой парень, которого я люблю больше всего на свете и от которого я этим вечером ожидала предложения руки и сердца, совсем недавно сообщил мне, что обречен на смерть. Ты действительно считаешь, что у меня остались силы насмехаться над тобой, потому что в твоей жизни есть что-то, о чем неловко говорить?

– Мне очень жаль.

Лиза виновато посмотрела на подругу.

– Тебе не должно быть жаль, ты обязана мне об этом рассказать!

– Ну хорошо! – сдалась Лиза. – Я только что вспомнила, как когда-то одна гадалка хотела предсказать дату моей смерти.

– Что? – Ханна оторопело взглянула на нее. – Ты ходила к гадалке?

– И неоднократно. – Лиза смутилась. – Честно сказать, я ее посещаю регулярно.