Ханна
За 15 дней до этого, 19 декабря, вторник, 23 часа 52 минуты
Когда Лиза позвонила в дверь двадцать минут спустя, Ханна, собрав последние силы, побрела в коридор и открыла подруге. Едва увидев на пороге Лизу, она, всхлипывая, упала в ее объятия.
– Ханна! – испуганно вскричала подруга и подхватила ее. – Что же случилось?
Но Ханна продолжала рыдать, наконец чувствуя себя в безопасности в объятиях близкого человека. Она вела себя, словно ребенок, который бросается к маме, ища у нее защиты.
– Мне очень жаль, что я так долго, но…
– Ш-ш-ш, – лишь прошипела Ханна, заставляя Лизу замолчать. Ей было все равно, как долго Лиза ехала, главное, что сейчас она была здесь, рядом с ней.
– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? – осторожно спросила подруга, поглаживая Ханну по голове.
– Да, хочу, – жалобно выдавила из себя Ханна и кивнула.
Лиза взяла Ханну под руку и отвела ее в маленькую комнату, где, укутавшись в одеяла, они сели рядышком на плетеный диван Ханны.
Ханна рассказала о вечере в «Da Riccardo», Лиза ее не перебивала. Слова сначала как бы застревали у нее во рту, но потом она заговорила все быстрее и быстрее, словно открылся шлюз. Ханна рассказала о диагнозе, который поставили Симону врачи. О том, что он убежден, будто непременно умрет в течение этого года, что он отказывается продолжать обследоваться, потому что это бессмысленно. О том, что Симон хочет расстаться с ней, так как, по его мнению, он не может от нее требовать, чтобы она оставалась рядом с ним в таких обстоятельствах. Что он не хочет ей судьбы своей матери.
И наконец Ханна призналась подруге, с какими страхами ей пришлось бороться самой, что она была в панике, думала о собственной бренности. И как сильно она этого стыдилась. Да, ей было очень, очень стыдно.
– Но это же совершенно нормально, – успокоила ее Лиза. – На самом деле ты не плохой человек.
– Ты так считаешь? – тихо спросила Ханна.
– Конечно! – заверила ее подруга. – С каждым из нас такое происходит. Если мы на автобане видим серьезную аварию или читаем в газетах о чем-нибудь ужасном, о природных катастрофах или атаке террористов, тут же возникает мысль: «А что, если это затронет меня?» Или еще хуже: «Слава богу, хоть меня не задело!»
Ханна облегченно вздохнула:
– Я рада, что ты это сказала и не считаешь меня каким-то чудовищем! Я сразу почувствовала себя немного лучше!
– Так и надо. – Лиза притянула подругу к себе. – Самоедством сейчас не стоит заниматься, и так все скверно.
– И все же я чувствую себя неловко, когда такое приходит мне на ум.
– Вот что я тебе скажу: совершенно нет причин для того, чтобы ты себя чувствовала неловко.
– И это говорит женщина, которая извиняется за каждую ерунду и которую постоянно мучают угрызения совести.
– Это верно, – рассмеялась Лиза. – Но, как ты сама заметила, чаще всего речь идет именно о ерунде.
– В этом случае речь идет, к сожалению, о чем-то очень значительном.
– И снова правда.
– А я думала, – Ханна вздохнула, – Симон приглашает меня на романтический ужин, чтобы сделать мне предложение. Может, хочет спросить, согласна ли я жить с ним до конца моих дней. – Она горько усмехнулась. – Не могла даже предположить, что речь пойдет о конце его дней. И уж тем более не думала, что этот конец так близок.
– Стоп! – оборвала подругу Лиза и строго посмотрела на нее. – Кто здесь говорит о конце дней? Еще ничего не известно!
– Ты это Симону скажи! Он, пожалуй, уже подыскивает себе последнее пристанище и выбирает надгробный камень.
– Дай мне телефон, я позвоню ему.
– Ни в коем случае!
– Но ты же сама только что просила, чтобы я ему об этом сказала!
– Да… то есть нет. – Ханне все еще трудно было собраться с мыслями. – Симон чувствует себя таким потерянным. Если мы станем давить на него, это может возыметь обратный эффект.
– Что значит «обратный эффект»?
– Я могу только предположить какой, – нервно ответила Ханна. Она вспомнила о мосте. – Во всяком случае, я не считаю хорошей идеей сейчас говорить с ним. Кроме того, он может рассердиться из-за того, что я обо всем тебе рассказала.
– Рассердиться? – с удивлением переспросила Лиза. С удивлением и обидой.
– Это ведь очень личное, – объяснила Ханна.
– Ой, я тебя умоляю! Что здесь такого уж личного?
– Может, он стыдится…
– Стыдится чего? – перебила ее подруга. – Твой парень болен раком, а не грабит пенсионерок!
– Ах, Лиза, ты ведь знаешь, о чем я.
– Да, знаю, – она решительно кивнула. – И вот что я тебе скажу: это очень правильно, что ты мне позвонила! А чего Симон ждал? Что ты пропустишь эту новость мимо ушей и займешься повседневными делами? Пожав плечами, сделаешь вид, будто ничего не произошло? Что ты сама все для себя решишь и завтра создашь анкету на сайте знакомств, а он в это время будет подыскивать себе место на кладбище, волоча ноги, словно старый слон?
– Я ведь и не говорила, что он ждет от меня чего-то подобного.
– Но ты серьезно задаешь себе вопрос, не рассердится ли он, если ты мне обо всем расскажешь. Вообще-то такие мысли характерны для меня, а не для тебя!
– Это верно. – Ханна усмехнулась.
– Вот я и говорю!
– И все же я совершенно не представляю, что нужно делать. И что я вообще могу сделать.
– Это вопрос посложнее, – согласилась Лиза. – Возможно, ты права в том, что не стоит на него давить.
Ханна растерянно пожала плечами и печально посмотрела на подругу. Потом она сердито пробормотала себе под нос:
– Я вот о чем все время думаю: это же надо быть таким бестолковым, чтобы отказываться от дальнейшего обследования! Как можно самому себе ставить диагноз на скорую руку и потом воспринимать это как нечто непреложное! Я бы на его месте уже связалась с десятью лучшими в мире онкологами, а он совершенно ничего не делает, просто сдается, опускает руки, покорившись судьбе!
– Ну, возможно, он сначала хочет свыкнуться с этой мыслью.
– А зачем свыкаться? Если все действительно так плохо, как он думает, на счету каждый день!
– Тут я с тобой не соглашусь, – сказала Лиза. – Если он и правда считает, что все так плохо, могу предположить, что он не побежит сразу к первому попавшемуся эксперту.
– Да? – Ханна удивленно подняла брови. – Вот это тебе придется мне сейчас объяснить!
– С одной стороны, у Симона есть печальный опыт: рак был у обоих его родителей…
– Не думаю, что у кого-то в связи с этим бывает положительный опыт, – высказалась Ханна.
– С другой, – продолжала Лиза, – думаю, что многие вообще ничего не хотят знать о таких вещах.
– Даже если это так важно, как в случае Симона?
– Возможно, ему комфортнее, когда остается некая неопределенность?
– Некая неопределенность?
– Такое ведь может быть! – сказала Лиза. – Если он отказывается от биопсии, это не значит, что он тем самым не дает врачам шанса узнать, что все не так уж плохо и что они могут ему помочь. Он также избегает риска услышать от кого-нибудь: «Ну, в этом случае мы, к сожалению, действительно больше ничего не можем для вас сделать. Идите домой, вы безнадежно больны». Возможно, он просто не хочет получить окончательный смертный приговор.
Ханна вновь разрыдалась.
– Мне очень жаль, прости! – Лиза ударила себя ладонью по лбу. – Я полная идиотка! Как я могла такое сказать?
– Не-ет, – всхлипывая, произнесла Ханна, – ты же права. – Она вытерла лицо ладонями и попыталась храбро улыбнуться. – Просто осознавать это для меня так тяжело! Мне в любом случае хотелось бы точно знать, что меня ждет, а не прятать голову в песок. Только тогда можно сосредоточиться и действовать.
– Хм… Ты уверена, что приняла бы такое решение? Ты ведь никогда не была в подобной ситуации.
– Уверена, несмотря ни на что, – без колебаний ответила Ханна. – Я бы захотела все выяснить.
Лиза ненадолго задумалась и лишь через время попыталась донести до подруги следующую мысль:
– Предположим, кто-нибудь мог бы предсказать тебе будущее со стопроцентной точностью…
– Такого не бывает.
– Это сейчас не важно, просто будем исходить из того, что такое возможно. И этот человек может тебе сообщить, в какой день ты умрешь. Ты бы захотела об этом узнать? Не было бы для тебя лучше, если бы смерть пришла к тебе внезапно, как гром среди ясного неба, вырвала бы тебя из жизни без предупреждения?
– Это ужасный вопрос!
– Но именно такой вопрос стоит сейчас перед Симоном.
– Не совсем, – возразила Ханна. – Симон ведь знает, что болен, то есть это уже не «как гром среди ясного неба».
– Ну да, но по крайней мере диагноз стал для него именно громом среди ясного неба.
– Скорее среди облачного, – сказала Ханна. – Он уже несколько месяцев скверно себя чувствовал. Как физически, так и душевно.
– Я так не думаю! Извини, но ты сейчас утверждаешь, что Симон был готов испытать шок, потому что ему было плохо уже несколько месяцев? – Лиза помахала рукой, когда Ханна взглянула на нее с ужасом. – Ты тоже так себя ведешь, что ли? Подумай лучше над моим вопросом.
– Хорошо, – неохотно согласилась Ханна, хотя долго раздумывать над этим ей было не нужно. – Я все равно захотела бы это услышать, – уверенно произнесла она. – Тогда я могла бы прожить оставшееся время вполне осознанно и использовать каждый оставшийся день по максимуму. Я могла бы привести в порядок свои дела – так обычно говорят, – проститься со всеми любимыми людьми или даже отправиться в кругосветное путешествие. А в конце, наверное, устроила бы грандиозную вечеринку.
– Хорошо, – сказала Лиза. – Я примерно так себе это и представляла. Ты ведь такая.
– Какая?
– Прагматичная.
– Прагматичная?
– Все время смотришь вперед, – добавила Лиза, – никогда не сдаешься и из всего получаешь выгоду – так на самом деле выходит. Но вот только все люди разные, и, похоже, Симон выбрал для себя иной путь.
– Он не выбирает путь, он стоит на месте!
– Безделье – это тоже способ существования.
Ханна удивленно взглянула на подругу:
– С каких пор ты говоришь как гуру?
Лиза покраснела:
– Это, хм… я недавно где-то вычитала.
– Где же? В газете «Спиритуализм сегодня»?
– Только не смейся надо мной! Я просто хочу помочь.
– Мне очень жаль, я не хотела тебя обидеть. – Ханна примиряющим жестом легонько ткнула подругу в бок.
– Извиняюсь обычно я, – заявила Лиза и толкнула Ханну в ответ. – Кроме того, ты всегда хитришь, болтаешь о каких-то «кризисах и шансах» и тому подобном, и я подумала: поищу-ка и я для себя что-нибудь эдакое.
– Ха-ха!
Они улыбнулись друг другу, но это были мимолетные улыбки. Ханна радовалась, что подруга сейчас сидит рядом. Хоть это и не разрешало ситуацию, но помогало лучше справиться с ней.
– А что касается тебя, ты бы хотела узнать, когда умрешь? – наконец поинтересовалась Ханна.
– Не знаю. Я над этим вообще не думала.
– Пф-ф-ф-ф! – Ханна наигранно закатила глаза, а потом погрозила подруге указательным пальцем. – Та-а-ак не пойдет, моя дорогая! Я тебе этого не спущу, ты должна ответить на этот вопрос!
– Должна?
– Да.
– Ну хорошо, дай подумаю.
Лиза откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Задумалась. Надолго. Очень надолго.
– Ты заснула, что ли? – нетерпеливо спросила Ханна некоторое время спустя.
– Нет.
Хотя Лиза открыла глаза, она продолжала упрямо молчать и пялиться в потолок, словно увидела там что-то интересное.
– Это ведь не так уж сложно, – заметила Ханна, когда прошло еще две минуты, а ее подруга так и не открыла рот. – Ты же просто тянешь время!
Лиза наконец повернулась к ней лицом и посмотрела на нее с серьезным видом.
– Нет, – ответила она, медленно покачав головой, – я не хотела бы знать дату своей смерти. Ни в коем случае. И если кто-нибудь захотел бы мне ее назвать, я бы ему это запретила. И я бы не хотела знать дату смерти кого-либо. Это ужасно – знать, когда ты умрешь. Или твои родители.
Ханна, словно защищаясь, подняла руки.
– Да нет причин становиться такой дотошной! Не волнуйся, как раз это я тебе не могла бы сообщить.
– Мне очень жаль.
– Что теперь опять не так?
– Что ты меня считаешь дотошной.
– Это ведь не плохо, – успокоила ее Ханна. – Меня только удивляет, что ты это восприняла так серьезно.
– Это серьезная тема.
– Мы же все это просто воображаем. Ведь нет человека, который может знать наверняка, когда мы умрем.
– Нет, – согласилась с ней Лиза. – Такого человека нет.
– Тогда прекращай делать такое лицо, ты меня пугаешь!
– Мне очень… Просто мне пришлось кое о чем подумать.
– О чем же?
– Я не могу тебе сказать.
– Это почему еще?
– Потому что мне это неприятно. Мне об этом очень неловко говорить.
– Теперь ты меня совсем заинтриговала, это подло!
– Мне… Я этого не хотела.
– Лиза Вагнер! – Ханна строго посмотрела на нее. – Мы здесь сидим потому, что мой парень, которого я люблю больше всего на свете и от которого я этим вечером ожидала предложения руки и сердца, совсем недавно сообщил мне, что обречен на смерть. Ты действительно считаешь, что у меня остались силы насмехаться над тобой, потому что в твоей жизни есть что-то, о чем неловко говорить?
– Мне очень жаль.
Лиза виновато посмотрела на подругу.
– Тебе не должно быть жаль, ты обязана мне об этом рассказать!
– Ну хорошо! – сдалась Лиза. – Я только что вспомнила, как когда-то одна гадалка хотела предсказать дату моей смерти.
– Что? – Ханна оторопело взглянула на нее. – Ты ходила к гадалке?
– И неоднократно. – Лиза смутилась. – Честно сказать, я ее посещаю регулярно.