Ханна

В тот же день, 4 января, четверг, 10 часов 53 минуты

Три с половиной дня. Три с половиной дня, как три с половиной года. Как десять лет, как двадцать, пятьдесят, сто… Как тысяча лет в беспробудном сне. В мрачном, темном сне за высокой изгородью из терновника – и ни единой розы. Но никто не мог пробудить Ханну от этого сна.

Никто не пришел ее поцеловать.

Сначала ее пытались успокоить. Доброжелательные люди в форме уговаривали Ханну, убеждали, что они обязательно найдут ее парня. Они утверждали, что самоубийцы, которые сообщают о своих намерениях заранее, редко переходят от них к действиям. Ну и, конечно же, они сделают все возможное, чтобы найти Симона, объявят его в розыск, все патрули будут высматривать его. Ханна потребовала розыскную команду с собаками и водолазов – поискать тело в Альстере и Эльбе, – но из-за больших площадей поиска это было бессмысленно. На второй день по радио прошли сообщения для населения. На третий было напечатано объявление в газете. Полицейские попросили Ханну вернуться домой, уверяя, что оставаться в квартире Симона бессмысленно.

Но она не могла, она не могла отправиться домой. Она ничего не делала, просто сидела и ждала, что войдет Симон, распахнув дверь. Что он объяснит: письмо было ошибкой. Шуткой, дурацким розыгрышем. Чем-то новеньким, не к первому апреля, а к Новому году, ха-ха!

Конечно, это было бы пошло, более чем пошло.

Симон стал бы говорить, что ему очень жаль, но Ханна загнала его в угол, приперла к стенке, потребовала от него невыполнимого, и он просто… Да, он бы понял Ханну, если бы она на него обиделась. Очень, очень обиделась или даже разозлилась. Если бы она не захотела вообще больше с ним разговаривать, никогда. Даже если бы он согласился продолжить обследование и жить по ее несерьезному календарю.

Три с половиной дня. 74 часа и 38 минут. Столько времени она уже размышляла так, не выходя из квартиры Симона, и ждала его. Она больше ничего не могла делать. Она была все в том же черном платье, которое надела на Новый год, второй раз после вечера в ресторане «Da Riccardo». Ханна сновала из спальни в гостиную, из кухни в ванную и вскрикивала всякий раз от звонка в дверь или по телефону.

Но всякий раз это был не он. Это появлялась Лиза или мать Ханны Сибилла, которые по многу раз в день поочередно заходили проведать Ханну и приносили что-нибудь поесть.

Они рассказывали, как идут дела в «Шумной компании», что все хорошо и они справляются без Ханны (словно она могла бы этим сейчас интересоваться, конечно не могла). Сообщали, что и в квартире Ханны, куда на время перебралась Сибилла, Симон не появлялся. Они, как и полицейские, упрашивали Ханну снять этот «пикет» или приносили свежий номер «Гамбургер нахрихтен», чтобы Ханна могла убедиться воочию: объявление о пропаже Симона его коллеги разместили на первой странице.

Прозябая в бездействии в квартире Симона, Ханна каждую минуту проверяла мобильный телефон, каждые десять секунд с его помощью прослушивала сообщения на автоответчике у себя дома, просматривала почтовый ящик, слабо надеясь получить хоть какую-то весточку от Симона. Однако она нисколько не сомневалась в этом. Она знала это с того самого момента, как прочла прощальное письмо. Знала, что может кричать, выть и рыдать сколько ей вздумается, – Симона больше не было на этом свете.

Один полицейский сказал, что самоубийца вполне может «перегореть», но Симон был не таким; он не «сжег после себя все мосты» и не загорал сейчас «где-нибудь под пальмой, попивая коктейль». Нет. Все эти слова она воспринимала только как попытку поддержать ее, чтобы она не носилась в истерике по городу, натыкаясь на все, что встает на пути.

Это походило на шизофрению, нет, она была шизофреничкой. Потому что, хотя и знала, знала, знала, что Симон никогда не давал пустых обещаний, – такого ни разу не было, она тем не менее с отчаянным пылом хваталась за невероятную возможность. Пусть бы это был проклятый коктейль под проклятущей пальмой. Однако же свой «Мустанг» он никогда бы не бросил.

Как ни горько ей было осознавать этот факт, она была уверена: если бы Симон хоть на секунду допустил мысль о пальмах и коктейлях, предпочитая их самоубийству, он сел бы за руль собственной машины и уехал. Ханна даже могла бы предположить, что он бросил ее. Но свою машину? Нет, никогда. Ключи от автомобиля он оставил ей вместе с прощальным письмом и доверенностью (теперь у нее были копии, оригиналы изъяла полиция). Это было неоспоримым доказательством того, чего Ханна не желала допускать.

Только ежедневник она нигде не могла найти. Ни в квартире, ни в мусорном контейнере возле дома, хотя и рассчитывала обнаружить его там.

Проклятый ежедневник! Последнее, что мог бы сделать Симон, – выбросить эту книжицу в мусор, и пусть бы она валялась там, вся в липкой яичной скорлупе и остатках кофейной гущи. Поделка, которую Ханна собственноручно смастерила в творческом угаре. Попросту говоря, она наивно пыталась освободить Симона от страха смерти нехитрым «тра-ла-ла», «гоп-ца-ца» и «каждая-клетка-моего-тела-счастлива».

При этой мысли Ханна порывалась поступить так же, как и Симон. Хотелось схватить в кухне разделочный нож и рассечь себе артерии или выброситься с балкона третьего этажа. Это было бы справедливым наказанием за то, что она натворила.

Она усердной деятельностью, бесчувственными банальностями – «что ни делается, все к лучшему», «кризис – это шанс» и «свет можно увидеть только в темноте» – лишь усугубила его отчаяние.

Что ни делается, все к лучшему? И что же, простите, хорошего в этой ситуации? Что Ханна оказалась полностью сломленной? Что ей показали: реальная жизнь не имеет ничего общего с миром Пеппи Длинныйчулок? Радоваться нечему.

Мобильник дилинькнул – Ханна вздрогнула. Пришло новое письмо по электронной почте. Наверняка еще одно сообщение от Лизы, а может, от родителей Ханны, или реклама интернет-магазина, или сообщение, что умер мультимиллионер в Нигерии, сделав ее единственной наследницей.

Ничего подобного. Это было письмо от Сарасвати. Ханне потребовалось время, чтобы вспомнить, кому принадлежит это имя. День, когда она написала Лизиной гадалке, казалось, относился к совершенно иной жизни. Ханна описала ситуацию и попросила гадалку отбросить профессиональную гордость и провести для смертельно больного парня «совершенно особый» сеанс, который, возможно, наполнил бы его жизненной энергией (и, ради всего святого, не говорить ему, что все это заранее подстроено Ханной).

Сарасвати… Теперь Ханна ее вспомнила. Она открыла письмо.

Дорогая Ханна,

Обычно я не спрашиваю о том, почему кто-то не пришел ко мне на оплаченный сеанс: не хочу показаться навязчивой. Но в этом случае я сделала исключение, потому что это дело не идет у меня из головы.

Ваш парень, о котором вы писали, не пришел. Но вместо него явился мужчина, который нашел его ежедневник у Альстера. Больше я вам ничего не могу сообщить, я также ему не рассказала, какова цель нашего сеанса, потому что не была уверена, что вы это одобрите.

Теперь я думаю, что, возможно, это было ошибкой. У меня появилось очень странное чувство. Поэтому я хочу вас спросить лишь об одном: у вас все в порядке? Как дела у вашего парня?

Света и любви,

Сарасвати

Еще никогда в жизни Ханна так быстро не набирала телефонный номер. Ее пальцы просто летали над клавиатурой, когда она вводила цифры, стоявшие в письме после подписи.

Спустя несколько секунд консультант по жизненным вопросам взяла трубку.

– Ха… Это Ханна Маркс, – так лихорадочно выпалила девушка в трубку, что у нее заплетался язык.

– Здравствуйте, госпожа Маркс! – прозвучал в ответ приветливый, теплый голос. – Я не рассчитывала, что вы сразу же позвоните.

– Мой парень пропал, – сообщила Ханна без всяких предисловий. – Он написал мне прощальное письмо, из которого я узнала, что он намерен совершить самоубийство.

– О господи! – На пару секунд в трубке воцарилась тишина, потом Сарасвати попросила Ханну рассказать, как все случилось.

– Я подарила Симону на Новый год ежедневник, об этом я вам писала. И он пообещал мне, что попытается придерживаться его записей весь год. Что он не перестанет бороться, хотя на самом деле еще и не начинал.

Ханна нервно сглотнула, вспомнив их последний вечер.

– На следующее утро он пропал, оставив мне прощальное письмо. С того времени его разыскивает полиция. И я, конечно, тоже.

– О господи, мне очень жаль! – Сарасвати громко высморкалась. – Как досадно, что, когда ко мне явился этот мужчина, я сразу не поняла: здесь что-то не так. Но я просто решила, что ваш парень счел эту идею не очень хорошей. Вы ведь мне писали, что не знаете, как он на это отреагирует. Не знаю, почему я ничего не предприняла!

– Что это был за человек? Как его зовут?

– Этого я, к сожалению, не знаю. – Голос ее звучал подавленно. – Я не спрашивала его об этом, как правило, я так и поступаю. Многие люди считают, что у меня есть какая-то секретная кнопка в ухе или еще что-нибудь этакое, чтобы обманывать их.

– А вы не знаете, как к нему попал этот ежедневник?

– Мужчина сказал, что нашел его в сумке, которая висела на руле его велосипеда.

Надежда Ханны на то, что Симон передал ежедневник кому-то, может, на хранение, или по каким-то причинам спрятал его, угасала. Возможно, он обменялся с кем-нибудь несколькими фразами или даже рассказал, что случилось и что он намеревается делать.

Иногда проще открыться совершенно незнакомому человеку, выложить ему, что у тебя на сердце, чем поделиться этим даже с самым близким другом. Иначе Ханна никак не могла объяснить то, что Симон не рассказал ей о степени своего отчаяния.

Но тут же она сама себя мысленно поправила. Он ведь ей обо всем рассказал. Только она, Ханна, недостаточно внимательно его слушала. Она вообще его не слышала, а нападала на него с безудержным оптимизмом.

– Значит, сумка висела на руле его велосипеда? – спросила Ханна, тем самым прекратив в очередной раз заниматься самобичеванием.

– Так он сказал. Он говорил, что обычно каждый день делает пробежку у Альстера, и первого января тоже там был. Когда он вернулся после пробежки к своему велосипеду, там висела эта сумка.

– Он еще что-нибудь говорил? – Ханна сжимала телефон так сильно, что заныли и побелели пальцы. – Он заметил что-нибудь необычное? Может, он видел Симона?

– Об этом он ничего не говорил. Мужчина лишь сказал, что ему хотелось бы найти человека, которому принадлежит ежедневник. Только поэтому он пришел ко мне на сеанс: день и время были указаны в ежедневнике. Мужчина предполагал, что его владелец придет ко мне.

– Значит, он просто хотел вернуть ежедневник хозяину?

– По крайней мере, он так говорил, – ответила Сарасвати. – Как бы то ни было, он очень хотел выяснить, кому принадлежит ежедневник. Он долго ждал у меня владельца. Я провела сеанс с ним, чтобы скоротать время, – все равно ведь это было оплачено. Очень странный тип.

– Вы ему рассказывали, о чем я вас просила относительно Симона?

– Конечно нет! – ответила она тихо, но уверенно. – И вашему другу я бы сказала только то, что увидела бы в картах, если бы, конечно, не знала об особых обстоятельствах. – Помолчав, она добавила: – Деньги за сеанс я вам верну, разумеется!

– Это не обязательно, – возразила Ханна. – Мне сейчас важно лишь отыскать Симона. И тот факт, что он в новогоднее утро был где-то у Альстера… Это хоть какая-то зацепка, пусть маленькая, крошечная, но это лучше, чем ничего!

– А что говорит полиция?

– Они ведь еще ничего не знают об Альстере, но я им сейчас же позвоню.

– Я имела в виду, что они сделали за это время?

Ханна вздохнула:

– Мне кажется, не так уж много. Полиция ищет, его объявили в розыск, но Симон, конечно же, может быть где угодно.

Ханна запретила себе произносить: «Если вообще еще жив».

– Мобильник он оставил дома, так что по нему невозможно определить его местоположение. Но теперь есть хотя бы отправная точка для поисков: возможно, его видели у Альстера случайные прохожие или кто-нибудь из местных жителей.

– Эх, знать бы, как зовут мужчину, который ко мне приходил!

– А как он выглядит?

– Ему около сорока, довольно симпатичный. Такие голубые глаза встретишь нечасто, да еще и темноволосый. Дорогая одежда, очень вежливый, но больше ничего примечательного. Ну, и он нервничал, явно был напряжен, однако это мне показалось странным лишь потом.

– Это нам мало что даст.

– Да, – согласилась с Ханной консультант по жизненным вопросам. – Кроме того, он ведь вообще не видел вашего Симона – только ежедневник нашел.

– Но, может быть, если с ним поговорить, он все же вспомнит какие-нибудь детали. Какую-нибудь мелочь, которая показалась ему незначительной, но для меня окажется очень важной. Конечно, сам ежедневник совершенно бесполезен, но все же это единственная зацепка: если есть шанс, что кто-то видел Симона живым, нужно ухватиться за это!

– Да, я вас понимаю. Как бы я хотела вам помочь! Но после сеанса он ушел и унес ежедневник с собой. Если бы я…

– Он не сказал, как собирается с ним поступить? – перебила ее Ханна.

– Да. Он хотел отнести ежедневник в бюро находок.

– Тогда я немедленно туда позвоню! Может, они записывают данные человека, который нашел вещь, – с оптимизмом воскликнула Ханна. – Если это так, они должны были уведомить о находке полицию.

– Попытка не пытка.

– Да, – произнесла Ханна. – Спасибо, что вы откликнулись.

– Ах, дорогуша моя!

Это фамильярное обращение показалось Ханне совершенно неуместным.

– Мне кажется, я могла бы вам помочь! – Сарасвати немного помолчала. – Вы не хотели бы ко мне прийти? Я бы смогла разложить для вас карты.

– И это поможет отыскать Симона?

– Нет.

Другого ответа Ханна и не ожидала.

– Но мы могли бы найти кое-что другое.

– Это очень мило с вашей стороны, но, кроме Симона, я совершенно не хочу искать ничего другого.

– Я вас понимаю. Как бы то ни было, если сочтете нужным, обращайтесь ко мне в любое время, когда вам будет удобно! И, пожалуйста, держите меня в курсе событий, информируйте, как идут поиски вашего парня.

– Конечно, – пообещала Ханна.

Сразу после этого разговора Ханна позвонила полицейской, которая оставила свою визитную карточку и попросила звонить ей в любое время, если появится новая информация.

– Симон был у Альстера! – крикнула она в трубку, как только женщина отозвалась. – Вы должны отправить туда нескольких человек, сейчас же! – И она сразу же добавила фразу, которая указывала на пессимистическое настроение и совершенно не сочеталась с ее кредо «следы ведут в будущее». – И, пожалуйста, задействуйте водолазов наконец! – потребовала Ханна.

– Пока мы отправим только пару сотрудников на берег Альстера, – спокойно сказала полицейская. – А там видно будет.

Ханна положила трубку и глубоко вздохнула. Хорошо. Полиция с новыми силами возьмется за поиски Симона, ведь теперь у них есть конкретная информация о его последнем месте пребывания.

Следующим шагом было нагуглить телефонный номер бюро находок. Она спросила о ежедневнике у мужчины, который подошел к телефону. В новом году никто не приносил вещей, хоть сколько-нибудь похожих на ежедневник. Ханна попросила мужчину немедленно связаться с ней, если кто-нибудь придет сдавать ежедневник с темно-синей обложкой. На что тот заявил: «Это вам не справочное бюро!» Девушка ожидала подобной реакции и коротко и терпеливо описала ситуацию. Смягчившись, клерк из бюро находок пообещал ей сразу же позвонить, как только ему или его коллегам попадет в руки какой-нибудь ежедневник. Ханна учтиво его поблагодарила и отсоединилась.

Что же еще? Что еще она могла предпринять?

Она взяла мобильник и теперь позвонила в редакцию «Гамбургер нахрихтен», сообщила о последних новостях и попросила в завтрашнем номере еще раз дать объявление. Они должны были попросить срочно отозваться человека, нашедшего ежедневник, и всех, кто, возможно, видел Симона у Альстера.

Ей пообещали напечатать и это объявление на первой полосе.

Ханна лихорадочно соображала, какие шаги еще предпринять. Ей во что бы то ни стало нужно было пообщаться с мужчиной, который нашел ежедневник! Почему тот не сдал его в бюро находок? Что он вместо этого с ним сделал?

Так. Этому человеку, наверное, невдомек, что, возможно, он может сообщить какие-то важные сведения. Он не в курсе, что в новогоднее утро у Альстера стал невольным участником таких событий, в которых речь идет о жизни и смерти. Мужчина мог и не знать, что его срочно разыскивают. Ханна чувствовала себя беспомощной, бессильной и очень, очень злилась на себя, так как осознавала, что теряет драгоценное время. Как же ей выйти на след мужчины, который нашел ежедневник Симона, ну как?

И тут ей пришла в голову идея. Этот мужчина отправился на сеанс к Сарасвати. Может, он еще как-нибудь попытается отыскать хозяина ежедневника и продолжит действовать в соответствии со следующими записями, прежде чем отдать ежедневник в бюро находок? Гадалка сказала, что он непременно хотел найти владельца этой вещи. Но по какой причине? Из любопытства или из чувства долга? Да какая разница! Это все же был пусть небольшой, но шанс, так что Ханна вытащила из сумки ксерокопии ежедневника и принялась торопливо перелистывать страницы. Где же следующая запись, в которой точно указаны дата, время и место, куда может прийти этот мужчина?

Она была разочарована, обнаружив, что такой случай представится лишь через десять дней – 14 января. Через десять дней! Если Симон до этого времени не появится или его не найдут, тогда…

Она запретила себе договаривать фразу до конца и снова сконцентрировалась на записи. Ханна запланировала 14 января сходить на литературный вечер Себастьяна Фитцека, который должен начаться в 19.00. Фитцек был самым любимым автором Симона, тот его просто обожал, не отрываясь, проглатывал триллеры писателя.

А вот Ханна вообще не понимала, как человек может добровольно погружаться в атмосферу криминала, в том числе и убийств (ключевой посыл: следи за мыслями!), но Симон всякий раз объяснял ей, что для него такая литература – это своего рода психогигиена. «Одна хорошая потрепанная книжонка Фитцека – и я привит от всех ужасных сообщений, о которых мне как журналисту приходится писать или читать изо дня в день. А ведь эти сообщения, в отличие от триллеров, – чистейшая правда».

Поэтому Ханна невероятно обрадовалась, когда еще в сентябре узнала, что автор будет встречаться с читателями в Гамбурге. Она рассматривала это как знак судьбы (громкое словечко для литературного вечера, но Ханна так это воспринимала) и надеялась, что это может подтолкнуть Симона к написанию собственной книги. Она тотчас же заказала через интернет два билета. Собственно, Ханна хотела подарить их ему на Рождество, но недолго думая использовала эту возможность для «идеального года» Симона.

Билеты следовало забрать 14 января в кассе, номер заказа 137; все это записано в ежедневнике. Ханна хотела предоставить Симону выбор: он мог взять с собой ее или отправиться туда со своим приятелем Сёреном, который разделял его пристрастие к мрачным историям. Оба варианта она считала приемлемыми. Когда она делала запись о литературном вечере в ежедневнике, в голове промелькнула мысль, что после историй Фитцека может присниться несколько впечатляющих кошмаров.

Но она уж примирилась бы с кошмарами, если бы Симон вообще пошел на этот вечер. Или хотя бы возле кассы появился мужчина, который нашел ежедневник на своем велосипеде. Мужчина должен прийти, чтобы посмотреть, кто же заберет заказ под номером 137.

Еще десять дней – невероятно долгий срок! Нет, Ханна не могла столько ждать и не сойти с ума! Почему она не записала в ежедневник больше мероприятий? Почему тогда она была так беспечна и только теперь, после разговора с Сарасвати, придает этим записям такое значение?

Разумеется, Ханна исходила из того, что они в первые дни нового года наверняка запланируют посещение врачей и клиник, поэтому оставила это время свободным от развлечений. Кроме того, конечно, ей нужно было приглядывать за «Шумной компанией», чем в данный момент она непозволительно пренебрегала – этим занимались другие люди. Такого поворота событий она во время заполнения ежедневника и предположить не могла.

Ханна себя проклинала. Ах, если бы она придумала какое-нибудь занятие на сегодня, с указанием точного времени и до миллиметра просчитанных координат – мероприятие, которое невозможно пропустить! Снова это «если бы».

Если бы, если бы, если бы… Если бы она только знала, как отыскать этого чертового бегуна!

Этого чертового бегуна?

«Он говорил, что обычно каждый день делает пробежку у Альстера, и первого января тоже…» – прозвучали в ее голове слова Сарасвати. ВОТ! Это оно!

Спустя двадцать минут Ханна спешила вниз по лестнице к двери дома, держа в руках канцелярские кнопки и коробку с пятью десятками листов с объявлениями, которые она распечатала на принтере Симона. Она пробежала по Паппенхудерштрассе, потом так быстро повернула на Хартвикусштрассе, что едва не упала, чудом устояла на ногах. В конце улицы уже виднелся Альстер, именно туда она и устремилась со своими объявлениями. Ей хотелось увешать листками каждую лавку, каждое дерево, каждый куст и каждый стебелек травы. В объявлении было изображение ежедневника – фото, которое Ханна нашла в интернете, на сайте поставщика, – и фото Симона. И ярко-красная подпись: «Кто видел этого человека или этот ежедневник?»

Если тип, который явился к Сарасвати, действительно бегает здесь каждый день, Ханна не оставит ему ни малейшего шанса пропустить это объявление.

И если этот мужчина на него не отреагирует, должен же существовать хоть кто-нибудь, кто видел Симона, ну хоть кто-нибудь!

Ведь ее парень был у озера в новогоднее утро!

Тяжело дыша, Ханна остановилась у «Альстерперле». Она хотела начать с этого заведения.

Прикрепив первый листок к дереву, она почувствовала себя лучше. Наконец-то она могла что-то сделать!