Йонатан

4 января, четверг, 16 часов 56 минут

– Ну и ну, Боде, мои комплименты!

Йонатан расслабленно развалился в кожаном кресле в гостиной своего дома, куда он пригласил коммерческого директора после теннисного матча – «выпить по рюмашке» освежающего чая со льдом. Он улыбался, потому что, несмотря на усталость, испытывал эйфорию.

Да, игра с Маркусом Боде доставила ему колоссальное удовольствие, хотя в него попадали мячи, а теперь конечности болели, словно его переехал грузовик.

– Я и не подозревал, что вы так ловко обращаетесь с ракеткой!

– Почему нет? – Маркус Боде тоже улыбнулся, и улыбка эта была горделивой.

– Понятия не имею, – Йонатан пожал плечами. – Просто не ожидал этого.

– Я тоже не предполагал, что вы так скверно играете, – сказал коммерческий директор и улыбнулся еще шире. – Все-таки вы сами предложили сразиться, поэтому я думал, что играть в теннис вы умеете.

Йонатан рассмеялся.

– Я же не знал, что вы второй Джон Макинрой.

– Спасибо, что не сравнили меня с Борисом Беккером, – усмехнулся Маркус Боде. – Но, если серьезно, вы играли все лучше.

– Не нужно мне льстить только потому, что я ваш шеф!

– Нет, я не льщу вам. Видно, что вы когда-то играли. Только немного заржавели. Когда до этого был последний матч?

– О «матче» вообще и речи быть не могло, – объяснил Йонатан. – Еще мальчиком я играл с матерью в саду, перебрасывал мячик через веревку, а больше теннисом я не занимался.

Боде вопросительно поднял брови:

– Почему вдруг родилась такая идея?

– Ах, – отмахнулся Йонатан. Рассказать своему коммерческому директору, что он действовал в соответствии с записями загадочного ежедневника? Совершенно исключено. – Просто мне хочется в новом году делать что-то другое. Хочу привнести в свою жизнь больше вдохновения. И я подумал, не попробовать ли себя в теннисе.

– Понимаю.

Боде задумчиво кивнул и перевел взгляд на свой недопитый стакан с чаем.

– Новый год приготовил для нас обоих некоторые перемены, да?

– Похоже на то, – согласился Йонатан. – А как ваши дела? – поинтересовался он, стараясь окольными путями выведать, как себя чувствует Боде.

– Дела нормально. Мы с женой «ведем переговоры», так это называется.

– Вот как? Ну, звучит неплохо!

– Все зависит от того, о чем разговаривать. В нашем случае, признаться, переговоры ведут адвокаты. В основном они договариваются о сумме отступных с моей стороны и о возможности для меня в будущем видеться с детьми.

– Ох… – Йонатан виновато взглянул на него. – Тогда это не очень хорошо.

– Ну да, не совсем.

– Да не переживайте, господин Боде!

Йонатан заметил, что его заносит, а в голосе появились покровительственные нотки, и он, сменив тон, произнес:

– Поверьте человеку, который все это уже пережил: и это пройдет.

– Хм. – Коммерческий директор кивнул. – Но у вас с вашей бывшей женой не было детей.

– Это верно, – согласился Йонатан.

– И, насколько я знаю, после расставания она повела себя благородно и даже не потребовала от вас алиментов.

– Откуда вам об этом известно? – спросил изумленный Йонатан. Это его не только удивило, но и неприятно задело.

– Я уже пятнадцать лет работаю в «Грифсон и Букс». И после ухода вашего отца даже стал коммерческим директором.

– Я, конечно, знаю об этом. Но это здесь при чем?

– Скажем так, как коммерческий директор я пекусь об интересах издательства.

– Мне не совсем понятно, какое отношение имеет мой развод с женой к «интересам издательства». – Йонатану не удалось избежать возмущенного тона.

– Нет, конечно не имеет! – поспешно заверил его Маркус Боде и покраснел. – Мне очень жаль, я не хотел вас…

– Ничего, – сказал Йонатан. – Впрочем, мне все равно.

– Нет, нет, мне очень жаль, – повторил коммерческий директор. – Но вы ведь глава издательства и всегда находитесь в центре внимания, поэтому люди о вас и говорят.

– Люди? – Йонатан снова почувствовал себя неловко. – Какие еще люди?

– Ну, подчиненные, ваши сотрудники. Они ведь интересуются, как дела у их шефа.

– Ага.

Йонатан был потрясен: как оказалось, его личная жизнь – предмет обсуждения его подчиненных. Ему стало очень неприятно. Он никогда об этом не задумывался. Собственно, он предполагал, что для них он – лишь размытый светлый образ издателя, по крайней мере образ, который иногда проявляется, но не вызывает особого интереса.

Теперь вот Боде рассказал, что все не так, и это, это…

– Вам действительно совершенно не стоит беспокоиться, – оторвал его от мыслей Маркус Боде. – Ситуация абсолютно нормальная: людям же всегда нужно о чем-то трепаться. Это все равно что телевизионный сериал или хороший развлекательный роман.

– Вы сейчас на полном серьезе сравниваете мою жизнь с сюжетом сериала?

– Ах, да бросьте! Как там говорил великий Оскар Уайльд? Неприятно, когда о тебе много говорят, но еще хуже, когда о тебе не говорят вовсе.

– Должно быть, он в этом разбирался, – сухо бросил Йонатан. – Насколько мне известно, достопочтенный мистер Уайльд провел последние годы жизни в тюрьме, попав туда по обвинению в непристойном поведении, и умер вскоре после освобождения в нищете и полном одиночестве.

– И все-таки его мысль очень интересна.

– Только подобные воззрения ему ничем не помогли.

– Зато помогают потомкам.

– Наверняка это большое утешение post mortem [41]После смерти ( лат .).
.

– Ну… – Маркус Боде развел руками. – Разве мы изо дня в день занимаемся тем, что оставляем потомкам великую литературу?

– Мне бы больше понравилось, если бы нас ценили и осыпали гонорарами еще на этом свете.

Маркус Боде сразу оживился:

– Может, обсудим наши дела?

– Мм…

Черт! Черт, черт, черт! Йонатан сам вырулил на тонкий лед, а ведь он хотел избегать этой темы как можно дольше. Неудача! Быстро ему на ум не пришло никакой хорошей отговорки, поэтому Йонатан сдался. И решил сам «перейти в наступление».

– Охотно, – помолчав, сказал он. – Но, поскольку вы упомянули о своем многолетнем опыте работы в издательстве, меня интересуют ваши предложения.

– А вот мне хотелось бы узнать, что вы как руководитель издательства думаете о его нынешнем положении, которое очень наглядно отражено в документах, – сказал Боде.

– Пожалуйста, после вас!

– Нет, нет, я даю вам право выступить первым!

Йонатан откашлялся. Что здесь происходит? Сюда явился Лорио со скрытой камерой? Почему Маркус Боде не решается высказать свое мнение? Может, он…

Боится?

Боится его, Йонатана Н. Грифа? Такое вряд ли можно представить. Йонатан ведь не отец. Кроме того, он и сам боится.

Неужели Йонатан и в самом деле так подумал?

– Давайте серьезно, господин Боде, – произнес Йонатан, стараясь, чтобы его голос звучал авторитетно. – Вы занимаетесь текущими делами и наверняка лучше знаете все показатели, чем я. Вы анализируете рынок, и было бы глупо с моей стороны не узнать сначала ваше мнение как эксперта в этих вопросах.

– Вы так думаете?

– Да, конечно.

– Значит, вы хотите, чтобы я открыто высказал свое мнение?

– Я вас прошу об этом!

Маркус Боде замялся. Потом он поставил стакан на столик, заерзал в кресле, придвинулся вперед, составил ноги вместе и сложил руки на коленях.

– Если на чистоту, то для меня все выглядит примерно так: наше издательство больше не может следовать тем путем, которого придерживалось с момента основания. Иначе нам не выдержать конкуренции.

– Вы не могли бы описать ситуацию подробнее?

– Издательство «Грифсон и Букс» ратует за высокую литературу. Только ее уже мало кто покупает. Если вы интересуетесь моим мнением, то мы в срочном порядке должны стать популярнее.

– Популярнее? – Йонатан выплюнул это слово, будто оно имело отвратительный привкус.

Маркус Боде кивнул.

– Что вы имеете в виду?

– Я считаю, что мы должны срочно включить в наш план хотя бы несколько произведений развлекательного жанра. Это могут быть любовные романы, детективы и триллеры. Ну и исторические бестселлеры.

– Ни в коем случае!

– Я предполагал, что вы именно так отреагируете. Но я не вижу другого выхода.

– На это «Грифсон и Букс» не пойдет!

– Если ничего не изменится, то издательство так и не сможет подняться.

– И все же, – не унимался Йонатан, – если у тебя фабрика по производству болтов, то нельзя вдруг решить с завтрашнего дня продавать дюбеля только потому, что они лучше идут на рынке.

Маркус Боде растерянно посмотрел на него, и Йонатан мог его понять: ему самому это сравнение показалось странным. Он не знал, в какой части его мозга родилась мысль о болтах. Должно быть, там что-то перемкнуло от паники.

– Нет, нужно просто продавать другие болты, – коммерческий директор использовал то же сравнение. – Если хозяин этого не хочет, то нужно прикрыть фабрику, потому что бизнес пришел в упадок.

– Ну, это не может быть настолько драматично.

– Вы цифры в финансовых отчетах видели? Это именно так и выглядит.

– Конечно я их видел!

– Тогда вам должно быть ясно, что ситуация драматичная.

– Но…

Йонатан пытался подыскать правильные слова. Не нашел. Ничего не пришло ему на ум, кроме невнятной фразы:

– И все же мы не будем участвовать в программе отупления мира, чтобы получать прибыль!

– Откуда у вас вообще такое, я бы сказал, патологическое отрицание всего, что имеет хоть какое-то отношение к развлекательному жанру? – спросил Боде.

– Это не отрицание! – заносчиво возразил Йонатан, а потом спросил себя, не ссорятся ли они сейчас. Выглядело это именно так.

– Нет?

– Я всегда считал, что мы с вами одного мнения по этому поводу и вы полностью согласны с нашей программой.

– Так оно и есть! Речь ведь идет не о моем личном вкусе и моих предпочтениях и не о ваших, а о том, что продается. «Грифсон и Букс» – это коммерческое предприятие, и вы как руководитель несете ответственность за своих сотрудников.

– В первую очередь это предприятие с давними семейными традициями. И я обязан их поддерживать.

– Я и это понимаю, – успокаивающе произнес Маркус Боде. – Я же не предлагаю вам издавать только романы-вестерны. Просто нужно вводить время от времени продающуюся позицию, чтобы мы могли финансировать нашу основную программу.

– Я считаю это лицемерием!

– А я считаю это ловким ходом.

– Тогда у нас на этот счет разные мнения.

Они неотрывно смотрели друг на друга. Молча. Даже не мигая. Момент истины возле парка Инноцентия.

И только Йонатан хотел откашляться и сказать что-то примиряющее, сознаться, что он вошел в раж, как вдруг снаружи раздался пронзительный крик:

– Отпустите меня сейчас же!

Йонатан мгновенно подхватился с кресла, словно его укусил тарантул. Маркус Боде последовал его примеру, мужчины разом бросились в коридор, к двери.

– Помогите! – взвизгнул кто-то. – Дафна, фас!

– Это госпожа Фаренкрог, моя соседка! – догадался Йонатан, распахнул входную дверь и выглянул наружу.

Маркус Боде стоял вплотную к нему. В нескольких метрах от особняка Йонатан заметил на тротуаре старую даму. Она стояла в полутьме возле какой-то женщины, с которой, очевидно, ругалась.

– С вами все в порядке, госпожа Фаренкрог? – воскликнул Йонатан и уже хотел было броситься к ней.

– Все как нельзя лучше! – отозвалась незнакомая женщина. – Я просто обозналась!

В ее голосе было что-то успокаивающее. Сначала Йонатан решил, что и на самом деле все в порядке. Но потом он увидел, как быстро уходит незнакомка, и даже подумал, не догнать ли ее. Но сначала он все же хотел позаботиться о соседке.

– У вас все хорошо? – спросил он, как только старушка подошла ближе.

– Да.

Маленькая госпожа Фаренкрог дрожала как осиновый лист.

– Спасибо, со мной все в порядке.

Дафна в подтверждение ее слов победоносно тявкнула.

– Чего от вас хотела эта женщина?

– Я не знаю, – жалобно ответила старушка. – Она внезапно напала на меня. Ни с того ни с сего.

– Может, вызвать полицию?

Хелена Фаренкрог, все еще дрожа, улыбнулась:

– Этого не требуется, господин Гриф. Благодаря вам ничего плохого не случилось.

– Вы уверены? Вам больше ничего не нужно на улице?

– Я зайду в дом, – кивнула Хелена Фаренкрог, – и приготовлю себе большую чашку чая.

– Сделайте это, – ответил Йонатан. – А если что-нибудь понадобится, я здесь, неподалеку.

Старушка снова улыбнулась, на этот раз уже расслабленно:

– Рада это слышать.

Она кивнула ему, дернула Дафну за поводок и медленно поковыляла по мощеному тротуару к своему дому.

Йонатан уже хотел развернуться, чтобы тоже оказаться в тепле, как вдруг вспомнил еще кое-что.

– Простите, госпожа Фаренкрог! – воскликнул он.

– Что такое? – обернулась к нему женщина.

– Когда у вас день рождения?

– В мае. А почему вы спрашиваете?

– Не 16 марта?

– Нет, – она растерянно смотрела на него. – Седьмого мая, это совершенно точно. Я не настолько рассеянная, чтобы забыть и об этом.

– Ну конечно, – сказал он. – Желаю вам спокойного вечера, пусть вас больше ничто не побеспокоит!

Он вернулся к двери, в проеме которой все еще стоял Маркус Боде.

– Что случилось? – спросил тот, как только оба оказались в холле дома Йонатана.

– На мою соседку набросилась совершенно незнакомая женщина.

– Здесь, в этом районе? – Коммерческий директор сокрушенно покачал головой. – Никогда бы не подумал.

– Да, я тоже несколько шокирован.

– Может, психически больная?

– Возможно. Хотя она говорила абсолютно нормально.

– Это, как известно, характерно для самых тяжелых случаев.

– Продолжим наш разговор?

– Я бы с удовольствием, но, к сожалению, мне уже нужно идти. – Он демонстративно взглянул на наручные часы. – У меня еще встреча с адвокатом, вы же понимаете… Поэтому нам придется… придется продолжить дискуссию в следующий раз.

– Очень жаль, – произнес Йонатан. А подумал совершенно противоположное. «Ура!» – мысленно воскликнул он.