Ханна

24 декабря, понедельник, 12 часов 28 минут

– О веселое, о блаженное, милость приносящее Рождество! – напевала Ханна, незаметно поглядывая на наручные часы.

Вместе с сегодняшними подопечными, которых родители забросили в «Шумную компанию» в 10 часов утра, Ханна и Лиза громогласно исполняли традиционные рождественские песни, одну за другой, и обе при этом лихорадочно соображали, что еще нужно сделать. «Мы еще должны купить подарки и поставить елку!»

Дети получали удовольствие, только Ханна ежесекундно испытывала адские муки. От одной только мысли о проклятом «празднике любви» ее тошнило. Впервые за пять лет она отмечала его без Симона. Впрочем, он никогда не был фанатом всех этих праздничных мероприятий и считал Рождество чисто коммерческим изобретением компаний, занимающихся розничной торговлей (хотя они всегда что-нибудь дарили друг другу). Пристрастие Ханны к глинтвейну и жареным колбаскам вроде «Санта Паули», продаваемым на гамбургских рождественских ярмарках, он воспринимал как странное отклонение от ее обычно превосходного вкуса – пример не для подражания.

С помощью ежедневника Ханна именно в этот год хотела впервые сходить вместе с ним, пусть после Рождества, на одну из ярмарок, которые работали перед Новым годом. Хотела подарить Симону особое, романтическое настроение, которое навевали душевная музыка и мерцающие огоньки.

Однако с душевной музыкой Ханне самой уже нужно было как-то завязывать. Еще одна рождественская песня из радостно вопящих детских ротиков – и она точно свихнется. Был уже почти час дня, так что им предстояло продержаться всего каких-то тридцать минут. А потом они закроют свою лавочку (хорошего понемногу) по крайней мере до 31 декабря. Под Новый год они снова будут работать, потому что родители будут кричать по телефону: «Нам еще нужно купить фондю, приобрести ракеты, и вообще, в этот раз Новый год наступил совершенно неожиданно!» Первого января будет выходной, а со второго января они снова будут работать в обычном режиме. Да, дела у «Шумной компании» шли своим чередом, иначе и не скажешь.

И слезы у Ханны тоже текли.

Она это заметила, только когда Лиза осторожно вытерла рукой ей щеку. Наверное, она начала плакать где-то посреди песни «Мария шла через заросли терновника».

Было понятно, отчего глаза у Ханны на мокром месте. Ее почти жених умер, а теперь ее охватила невыносимая любовная тоска. Нет, не такая уж невыносимая – для этого она недостаточно долго знала Йонатана. Кроме того, Ханна стеснялась таких выражений, как «любовная тоска», ввиду того что еще не прошло и года после смерти Симона. Это было скорее… некое небольшое, но очень концентрированное и болезненное ощущение. Чувство заброшенности. Разочарование из-за предательства человека, которого она, пусть совсем недолгое время, считала совершенно особенным. Посланным ей самой судьбой.

Проклятая судьба! Немецкая почта и то надежнее!

– Что собираешься делать? – поинтересовалась Лиза, которая, уже почти в два часа дня передав последнего карапуза в руки счастливых родителей, успела немного прибраться. – На Рождество, я имею в виду.

– Разумеется, лягу у родителей под елкой и встану только под Новый год, – ответила Ханна и, шмыгнув носом, утерла его рукавом.

– Хороший план, – сказала Лиза и улыбнулась.

– А ты?

Лиза пожала плечами:

– Наверное, поступлю так же. Но мы могли бы увидеться и в праздничные дни.

– Хорошо, – согласилась Ханна. – Только если ты не хочешь вдруг отправиться на какую-нибудь рождественскую ярмарку!

Лиза замахала руками:

– Ни в коем случае! Я же знаю, как ты их ненавидишь. Взять хотя бы жареные колбаски и глинтвейн – бр-р-р!

Тут они обе дружно рассмеялись.

Спустя десять минут они закончили уборку и стали надевать пальто, чтобы отправиться к своим родителям. Лиза открыла дверь «Шумной компании» и подняла небольшой пакетик, который лежал снаружи.

– Посмотри-ка! – сказала она и сунула Ханне его под нос. – Тут стоит твое имя.

Действительно, на пакете кто-то написал «Ханна».

– Да? Неужели уже Рождество? – попыталась пошутить Ханна. И одновременно почувствовала, как жар прилил к щекам. Она узнала этот почерк. Пакет был от Йонатана.

– Ты думаешь то же, что и я? – спросила Лиза.

– Да, – призналась подруга.

– Тогда открывай скорей! – торопила ее Лиза.

– Ты так считаешь?

– Конечно я так считаю, что за вопрос!

– Хорошо!

Они открыли дверь и снова вошли внутрь и уселись в мини-кухне, где Ханна дрожащими пальцами взяла ножницы и взрезала упаковку.

Внутри оказался конверт и обернутый в яркую праздничную бумагу подарок.

– Сначала подарок! – нетерпеливо потребовала Лиза.

– Нет, – возразила Ханна. – Это мой пакетик, а я хочу сначала открыть конверт.

Оказалось, что он не был заклеен.

Она вытащила свернутый лист почтовой бумаги, который виднелся из конверта, и принялась читать.

Уважаемая госпожа Маркс,

Я прочел рукопись романа «Смех Ханны», принадлежащего руке Вашего, к сожалению, покойного друга Симона Кламма. И я в восторге от этого произведения. Издательство «Грифсон и Букс» с большой радостью опубликовало бы этот роман, и я хотел бы сделать Вам на этот счет предложение. Может, Вам интересно будет поговорить со мной об этом? Считаю, что «Смех Ханны» действительно великолепная книга. Думаю, произведение Вашего жениха могло бы доставить радость многим людям.

Искренне Ваш,

Йонатан Н. Гриф

P.S.: Дорогая Ханна, это правда, я трус. И негодяй. Я бы очень хотел извиниться за то, что сделал. Только боюсь, что это нельзя простить.

Но я думаю, что по крайней мере могу тебе все объяснить.

Если ты еще вообще этого хочешь.

Йонатан

P.P.S.: Даже если ты не желаешь слышать мои объяснения и никогда не захочешь говорить со мной, то предложение опубликовать «Смех Ханны» остается в силе.

– Вот черт! – Ханна тяжело вздохнула.

– Да-да, черт! – поддакнула ей Лиза. – А теперь открывай наконец-то пакетик! – торопила она. – Давай скорее!

Ханна кивнула и разорвала бумагу. Это был ежедневник. Книжица в темно-синей кожаной обложке, прошитой белыми нитками.

– Поверить не могу! – воскликнула Лиза.

– Я тоже.

Ханна открыла подарок.

Это был ежедневник на следующий год. Все дни от 1 января до 31 декабря были заполнены от руки. И снова почерк Йонатана. И на каждой странице лишь одна повторяющаяся фраза:

1.1 Простить Йонатана

1.2 Простить Йонатана

1.3 Простить Йонатана

1.4 Простить Йонатана

1.5 Простить Йонатана…

Ханна растерянно смотрела на страницы ежедневника. Растерянно и молча. Она глубоко вдыхала и выдыхала. А потом очень медленно закрыла ежедневник.

– Пойдем, мы едем к родителям, – сказала она Лизе.

– Ты не можешь сейчас просто взять и отправиться к родителям, словно ничего не произошло!

– Почему? Ничего ведь и не произошло.

– Ханна, я прошу тебя! То, что тебе прислал Йонатан, восхитительно!

– Это да, – согласилась Ханна. – Но то, что он сделал, действительно невозможно простить.

Лиза хитро взглянула на подругу:

– Кто конкретно этого не может простить?

– Хорошо, я. Я не могу этого простить.

– Правда не можешь?

Ханна ненадолго задумалась. Потом медленно и печально покачала головой:

– Нет. Он сделал мне слишком больно. И потом… – Она запнулась. – Йонатан действительно поступил с Симоном ужасно, написав то письмо. Он намеренно обидел человека.

– Да, – согласилась с ней Лиза, – но он наверняка не представлял, к какой беде это может привести. Я так считаю.

– И все же нам так или иначе приходится жить с последствиями наших поступков. Каждому из нас. Намеренно это было сделано или нет.

Лиза вздохнула:

– Да, тут ты, наверное, права, – Она пожала плечами. – И все же я считаю подарок Йонатана милым.

– Это, конечно, мило с его стороны, но положения не исправит.

– Ты подумаешь над предложением насчет книги?

– Возможно. Я пока еще не знаю.

Они простились на улице перед дверью «Шумной компании», долго и крепко обнимались, потом Лиза отправилась к станции метро, а Ханна – к своей машине.

Она открыла дверцу, села за руль и поехала.

Спустя десять минут она припарковала «Твинго». Но не у дома родителей. Она подошла к двери многоквартирного дома, отыскала нужную кнопку звонка и нажала на нее.

Ханна чуть не вскрикнула от облегчения, когда через несколько секунд раздался писк и дверь открылась. Ханна побежала вверх по ступенькам и остановилась, тяжело дыша.

– Как я рада, что вы дома! – воскликнула она. – Это я, Ханна Маркс. Может, у вас найдется для меня немного времени? В общем, я знаю, что сейчас Рождество, но дело очень срочное, и я…

– Конечно, у меня есть время. Проходите, пожалуйста!

Сарасвати улыбнулась Ханне, широко распахнув перед ней дверь.