Ну, что за прелесть эти утренние пробуждения в поезде! Розовые блики рассвета на ещё закрытых дверях купе, скрип отползающей створки. Чьи-то радостные голоса, звон гранёных стаканов с чаем и быстрый проход в конец вагона с вафельным полотенцем на шее. Умываться! Чай в поезде, он всегда особенный, даже если заварен не тот, неповторимый индийский со слоном, а самый обыкновенный в пакетике. Утро в поезде, это командировка или поход в Эрмитаж, поездка на подводных крыльях к золотым фонтанам Петергофа или тягомотина про иностранные инвестиции в Таврическом дворце. Вряд ли хеджированием рисков подобных вложений за счёт принимающей стороны можно завлечь расчётливый капитал, кому есть дело до прибыли. Но никак не до процветания державы-бензоколонки. Политический престиж слишком дорого обходится экономике, которая могла бы качественно рвануть вперёд за счёт гарантированного привлечения внутренних резервов. Денег из банок, не путать с банками, чулок и валютных депозитов. Средств сбережения. Но, окажись такой подход в фаворе, что станет с «лучшим министром финансов» по американской версии, что нынче подвизался реформировать пенсионную систему нивелированием потенциальных выплат пропорционально возрасту дожития? Если возраст выхода на заслуженный отдых установить на уровне ста лет, активы пенсионного фонда не рассосутся никогда, даже сохраняя нынешний уровень воровства. Жизнь сложнее умозрительных схем. Поэтому планово-распределительная экономика будет всегда скрести неповоротливым обозом в хвосте изменчивого потребительского спроса. Рынок всё расставит на свои места? Да никогда. Рынок делает колбасу из бумаги ради снижения издержек производства. Он выставляет максимальные цены на всё, что берут охотно. И держит их на пределе покупательного спроса на всё необходимое сегодня и сейчас. Рынок договаривается, устанавливая ordnung внутри себя, но лишь в интересах бизнеса, у границ торможения и бегства потребления.

Хотя, разумеется, рыночная экономика — это совсем неплохо. Условие для того, чтобы рынок повернулся к покупателю лицом, а не источником отходов жизнедеятельности, очень простое. Свободная конкуренция и толика гибкой налоговой политики. Деньги — кровь экономики, налоги — её сосуды. Если владельцы клубов курения пара будут платить втрое выше нормы своей рентабельности, молодёжь перестанет травиться. Если в аптеке Ферейна на Никольской торгуют хрустальными люстрами, право непрофильной аренды исторического помещения должна сделать эту торговлю убыточной. Да так, чтобы владелец сам вынес жирандоли и расставил на полках слабительное. Скупка яблок у дачников для детского пюре, разведение породистых коней и пекарни при каждой булочной должны получать налоговые каникулы. А всё, что наполняет доходные статьи бюджета федерального, обязано находиться в федеральной собственности и кормить её потребности: строительство дорог и мостовых переправ, новые учебные программы высшей школы, ренессанс сети фельдшерско-акушерских пунктов в малонаселённых районах. Вкусно, заманчиво, весело? Так было бы, возродись в России рыночная экономика. Крепкий, смекалистый, трудолюбивый, умеющий держать слово купеческий капитализм. Как это было в 1913 году, когда наша страна держала первенство в мире даже по скорости введения в строй железных дорог. Зависть, козни британских конкурентов втянули безвольного государя в первую мировую, и одним из главных мотивов его вспенившейся воинственности с деревянной сабелькой в руке была обида за обожаемую супругу, кого германский кузен Вилли назвал провинциальной немецкой принцессой. Розен, Витте открыто предостерегали императора от резких движений. А потом у Исторического музея на брусчатку лилась кровь мальчишек-юнкеров, оставшихся верными присяге. А в августе 1991 года трое их сверстников также погибли, кидаясь на танки. Самодержавную власть приходилось блюсти от раздачи островов за вкусную закуску и не пускать на трап самолёта. Зато по коридорам власти побежали полчища заграничных крыс, разрывающих богатства страны, с омерзительным треском разрывающих её безопасность. Зато полки полны? Да чем, граждане? Клубнику на подмосковных рынках, чтобы продавалась не с грядки, а разбирали за неделю, поливают крысиным ядом. Три смертельных случая. А для «непростых смертных граждан» открыты иные горизонты. Тот строй, что нынче держится на великом терпении народа, имеет название, что знали те, кто сдавал в институтах политическую экономию. Государственно-монополистический капитализм. То есть высшая и худшая стадия, когда об эксплуатации человеческого труда и личности думать не модно. Ведь всё и вся в экономике работает на процветание энергетической олигархии и касты высшего чиновничества. Монополии не поступятся ни копейкой тарифов ради того, чтобы у кооператоров хватало денег на бензин объезжать садовые товарищества и скупать у дачников яблоки. Государство не станет выгонять из исторической аптеки стекольщика только потому, что замминистра имеет доступ в ведомственную аптеку. А депутат профильного комитета полагает, что страх перед террористическими атаками мобилизует плебс вокруг его партии. И любой трагический факт становится великолепным поводом об этих взглядах напомнить избирателям в средствах массовой информации. И тогда сохранится статус-кво. Верхи-то не хотят. А низы пока могут. Пока. Национальные богатства должны принадлежать народу, а не акционерам. И управляться специалистами, а не эффективными менеджерами. Лишь когда директора будут получать жалование, а рабочие — заработную плату, система распределения будет на пользу тех, кто эти национальные богатства создал и добывает — газ, нефть, золото и электроэнергию. А пока понятие дивиденд царствует над паями, и каждый при кормушке стремится урвать кусок, Валя Юркевич, доктор культурологии, будет с утра до ночи за рулём мотаться из Химок в Москву, зарабатывая лекциями жалкие семечки и рискуя попасть в дорожную аварию из-за развлечений нефтяных «студентов» на Ferrari.

— Мы можем что-то изменить? Знаешь, у святого Франциска из Ассизи есть очень интересная молитва. Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить. И смириться с тем, что изменить не могу.

Разговор с напарником с утра не клеился, они обменялись «привет, как спалось», а после практически не смотрели друг на друга. Как надоевшие за двадцать лет супруги, кому привычка — замена счастью. Умывшись в туалете и почистив зубы из бутылки, Лена стояла у окна, наблюдая за пролетающими пригородными полустанками и застенчивой северной растительностью. Ели, берёзы, немного клёнов и орешника. Птицы… И прислушивалась к разговору пары, вышедшей так же посмотреть в окошко из соседнего купе. Улыбнулась слегка и вспомнила другую неканоническую молитву, повторяемую в тяжкие минуты: «Господи! Предаю врагов моих в руки твои, и молю лишь об одном — чтобы даже мысль о них не касалась ни меня, ни моих близких».

А кто есть сейчас враг, и кто друг? Симпатичная и несчастная Рита на поверку оказалась кадровой разведчицей Евгенией-Евой, да ещё и родной сестрой офицера спецназа, невесть зачем засунутого в общий трамвай под литерой «Б». То есть бред какой-то. Как ни заставляла себя, бывшая ведущая радио не могла взять в толк, зачем очередной спарринг мировых спецслужб с одновременным решением задачи выявления предателя в администрации и думском комитете требовалось вести под соусом яростной погони за, хрен знает, каким антиквариатом. Другой темы не нашли? Сирия не возбуждает, Украину расчесали до крови, Трамп сам по себе trump up? Ну, допустим, под маской овцы таился лев. Будущий профессор Фролов свихнулся на духовной грамоте Зои Палеолог и подземном ходе из подвала Правильной палаты ещё в студенческие годы. Это бывает с учёными, да он и сам рассказывал. Гораев с его высокомерием, чванством и интересом к ницшеанству тоже её в юности надежды подавал. Но как это всё укатилось за океан? Климатическое оружие, прости Господи. Ничего убедительнее не могли сочинить?

Так, стоп… А от меня им что нужно? Что такого есть в оригинале моей старой курсовой работы, о чём я даже сама не догадываюсь? О чём позабыл и силится вспомнить доктор Onde?

Любому человеку необходимо вовремя и на нужное время предоставлять возможность оставаться наедине со своими мыслями. Миша поступил психологически абсолютно точно. Утро вечера мудренее. Сейчас на свежую голову я могу что-то сообразить. Впрочем, ей до свежести ещё далеко. По прибытии в гостиницу надо будет сразу под душ с шампунем и гелем, а потом горячего свежезаваренного чая. Можно roi boos. Лена, сосредоточься. В черновике я указывала ссылки на источники подряд, а в окончательном варианте всё структурировала и выкинула лишнее. Вот, о чём они пекутся. Только я могу припомнить мои запросы в ЦГАДА, архиве древних актов, эти сведения в библиотечном отделе обновляются раз в год. Итак, ещё раз. Из тех, что не указаны в используемой литературе, всего три. «Сказание о князьях владимирских», Фридрих Энгельс «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Ну, это вряд ли. Там ещё была картинка. Двое мужей в одеждах красных смотрят вверх на строительной площадке. Вот оно!.. Лицевой летописный свод 1568–1576 годов. Зодчие из фряжских земель Марко Руффо и Пьетро Антонио Солари. Так он же башню Никольскую проектировал, не только Спасскую и Грановитую палату!

— Простите, тут есть Wi-Fi? — агент Гречанка ослепила пожилую пару самой обворожительной из своих улыбок, что сама оценивала на два эфира по полтора часа, то есть гостя надо задержать сейчас и заманить повторно, — у меня безнадёжно сел смартфон, а нужно срочно залезть в Wikipedia. Еду на государственный экзамен, стыдно будет, знаете ли, мне нужен архитектор.

Пока мужчина восхищённо хлопал глазами, разглядывая попутчицу, молодящаяся дама возраста возни с внуками шустро протянула ей смартфон.

— Только недолго, пожалуйста… — её ласковая мина сочилась ядом.

«Так… Сведений осталось мало. Родился в герцогстве Миланском в 1445 году, погиб при невыясненных обстоятельствах, похоронен в Великом московском княжестве в 1493 году. Пята арки, импост, капитель. Стены и башни». Поблагодарив путешественников, Лена опрометью кинулась в купе.

Михаил как раз прилаживал в кобуру только что проверенное оружие. Ошпаренный вид напарницы заставил его выпрямиться. Но он смолчал.

— Слушай, старик. Доброе утро, прости. Мне нужна голая логика, более ничего. Ты просто слушай и кивай, если я рассуждаю правильно. Если кто-то строит стены и башни, значит, под них подкладывает фундамент? Там белый камень ещё от Дмитрия Донского, по тем временам нормально, сто лет стоят и дальше будут. В фундаменте может быть заложен источник излучения. Да ты меня слушаешь или нет? Я не со стенкой разговариваю.

— Вот ты и проснулась, Гречанка. Добро пожаловать на борт. Я рад, что ты сделала правильные выводы. Давай чайку закажем, ладно?

— Миша… Мне нужно всё, что можно найти по Solari после 1493 года. Твоя сестра нам может в этом помочь? Блин, если он оказался в Италии, я наверняка знаю, что ключ от венца владык никто никуда не перемещал. Это просто глупо держать ключ за тридевять земель! София — из Византии, уж она-то умела наводить тень на плетень хлеще всех иезуитов вместе взятых.

— Лена, давай всё по порядку, ладно? Для экстренной связи генерал нам оставил планшет со Skype и защищённым каналом связи. Моя сестра нам не поможет, она утренним рейсом вылетает в Рим. Пасти твоего профессора. Но я могу отослать ей запрос по тому же закрытому каналу. Зашифруем, и всё. Тем более, в итальянских архивах оттуда ей удобнее будет ковыряться.

— Шифруй вопрос. Всё про Петро Антонио. Теперь послушай меня так, как если бы слушал исповедь самого Бен Ладена. Вчера на Никольской мы получили четырнадцать символов, один за другим. Так? Лев, человек, дитя, царь. В какой момент полученные сведения перестали фиксироваться на все электронные носители? Твой друг забрал у меня фотокамеру около башни, то есть восемью первыми остановками Via dolorosa можно было пожертвовать, если куратор из коридора власти до них доберётся. Правильно?

— Лена, мы мелкого исполнителя называем Троян. А того, кто на самой верхушке — Пилат. Не знакомого тебе фальшивого Дубровина, а того, который имел право запросить эти материалы в любой момент. Операция «аквариум» показывала ему кукольный театр.

— И тут ему бросили кость, чтобы пошёл ва-банк?

— Последней костью был твой блеф про НЛЮ. Так решил генерал. Ведь данных первоисточника, то есть полученных в кремлёвских соборах… Как это называется? Иероглифов, да. Иероглифов у него нет, и не будет. Главная проблема пока в том, что ключ находится у них.

— Да перестань ты про ключ, плешь проел! — рассердилась Лена. — Если им хочется вас в этом убедить, далеко не факт, что это — факт на самом деле.

— Постой… Мне бы шашку, да коня, да на линию огня… Не успеваю, — офицер спецназа потёр пальцами переносицу — Эти ваши тонкости не очень мне поддаются. Женя докладывала, что доктор Onde лично показывал ей ковчег с артефактом, якобы, выкраденным из библиотеки Ватикана.

— Если исполнитель верит в то, что ему говорит руководитель, работа выполняется более качественно, — мудро заметила бывшая радио-ведущая, — мы сами свято поклонялись ахинее, когда в студенческие годы курсовыми работами унавоживали диссертацию нашего обожаемого тогда ещё доцента. Допускаю, что доктор Onde дал ей понюхать нечто, за чем потом гоняться должны были бы мы. Чтобы было чем торговаться.

— Ты считаешь, что это подделка? — нахмурился Михаил. — И вообще, как ты догадалась о том, что доктор показывал Женьке, этого даже я не знал!

— Да не подделка! — в сердцах напарница даже хлопнула себя по колену, — вообще не то! Речь идёт о ключе, так? Как от часового механизма? Ты сам, служивый, голову подключи. Извини за грубость. Да рогом единорога лишь у матери Минотавра в одном месте ковырять. Штука здоровая. Кость любая, даже слоновая, за несколько веков могла бы стать ломкой. Так что предмета для торга просто нет. Там, за Атлантикой, нас считают провинциалами. Ты знаешь, когда я догадалась? Когда вспомнила, что Фролов перед смертью, липовой смертью, сообщил о том, что про этот ключ шла речь в моём эфире.

— Какие ещё единороги? Лена, ты просила тебе помочь моим здравым смыслом, а уже вынесла мне мозг, — на напарника было жалко смотреть — Я про Минотавра кино смотрел, там инженер, тот же, что сделал крылья для Икара, корову сколотил деревянную, чтобы бык, в которого влюбилась царёва жена, ну, в общем… Потом родился Минотавр. Вроде бы.

— Пасифая. Жену царя Миноса звали Пасифая. А инженера — Дедал. Крылья он сделал для своего сына, чтобы улететь вместе с ним. Фу… Прости, пожалуйста, это я от возбуждения, — Лена обмякла плечами, поискала глазами остатки чая в фирменном подстаканнике, пару секунд помолчала и начала — Давай с самого начала ещё раз. Если ты мифологию помнишь отчасти, вспомнишь и самого знаменитого героя. Исторический персонаж, не выдуманный. Итак, слушай внимательно. Лев, человек, дитя, царь. Для справки. У древних греков фамилий не было, были отчества. Фамилии, семейные имена от предка, появились только у римлян. Патриции гордились происхождением от полубогов и героев. Юлий Цезарь считался потомком самой Венеры через её сына Энея, бежавшего из Трои. Понятно? Давай на примере Троянской войны. Аякса, того, что свихнулся и бросился на свой меч, звали Теламонид, сын Теламона, царя Саламина. Ахилла звали Пелеид, сын смертного царя и морской богини. Теперь складывай всё вместе.

— Леночка, сдаюсь, кого с кем? Мне проще взвод положить.

— Человек, дитя льва, это Леонид. Кружок с буквой «Л» посередине, это стилизованный щит города-государства Лакедомон. Леонид, царь Спарты. Пока всё логично? Дальше будет проще, Миша, я тебе обещаю. Шестой и седьмой символы, ты сам мне помогал с арабской вязью. Это битва и Персия. Восьмой и девятый. Евангелие от Иоанна. Вначале было слово. Слово! А потом римская поговорка, нам досталось только второе слово. А вместе это выходит Gloria victoribus. Слава победителям. Опять складываем всё вместе.

— Что-то коньяка захотелось… Надо было генерала попросить.

Визгливая трель мобильного телефона с монохромным экраном, что Александров ещё вечером оставил своей протеже, прервала их на полуслове.

— Доброе утро, красавица. Думаю, ты не откажешь старику разделить со мной завтрак. Булочка калорийная, сырок «Волна», заварку Женя оставила. У меня тут ещё один гость будет. Так что захвати твоего верного оруженосца. Пулю расписать не успеем, но поговорить — сможем. Можете прямо с вещами, разговоров до приезда нам хватит. Купе номер два. В вашем вагоне.

Навстречу вошедшей даме поднялись сразу двое старших офицеров. Дядя Гоша и директор Службы внешней разведки, по совместительству — председатель Русского исторического общества Валерий Ильич Глинский.

— Знакомься, Валера, — поцеловав свою протеже в щёку, генерал обнял её за плечи, — твоя будущая пресс-секретарь Елена Кочетова.

— Счастлив приветствовать княжну Фаворскую, — директор СВР с галантным полупоклоном поцеловал ей руку и обменялся рукопожатием с сыном покойного друга, разведчика-нелегала Отто Келебдаенена — Друзья, ввиду новых обстоятельств операция пойдёт по изменённому плану. Елена Николаевна, ваши успехи оказались настолько впечатляющими, что для вас было решено сделать исключение в части процедур приёма на работу.

На этот раз всё было по-честному. И по-русски. Лена и Миша увидели накрытый на четверых столик с яйцами всмятку, настоящим сливочным маслом из сливок и ароматными свежими булочками. Апельсиновый сок из этого продуктового набора смотрелся деталью из американского образа жизни. Ведь есть исключения, которые лишь подтверждают правила.

Как же полезны бывают разговоры ни о чём! В каждой фразе которых нет-нет, что-нибудь да подмигнёт, замаячит, сфокусируется. Директор СВР, глядя на симпатичную собеседницу доброжелательно и внимательно, о чудо, даже прочитал стихи. Собственного сочинения, между прочим.

Ведь это ж надо!.. Агент-нелегал проявляет женскую солидарность в шепоте на ушко, многозвёздный стратег «подсвечивает» бойцу цель залпом артиллерии поэтических форм. Открытым текстом. Ну, или почти открытым. Обстановка не казалась, а на самом дела была располагающей. И, привычная к актёрской среде, к чиновничьему общению без галстуков во время своей кочевой жизни, к эмоциональным разгрузкам первых лиц государства на их спецрейсах во время перелётах через Атлантику с помощью своей, милой и остроумной, проверенной прессы, Лена почувствовала себя рыбой в тёплом сытном пруду. В такие моменты главное — болтать ни о чём, главное, умно и увлекательно. Не касаясь темы. Политики, экономики. Изысканная лёгкость.

Ей это удалось. Вставая, генерал Александров незаметно подмигнул ей и показал большой палец. А директор СВР снова поцеловал ручку княжне и сам отодвинул дверцу купе, делая знак кому-то приблизиться.

— Дела, голубушка!.. Оставляю вам для консультаций моего помощника по историческому обществу. Григорий Антонов. Полковника Дубровина разрешаю публично расцеловать. Он по вам, друзья, уже соскучился. Лена, наша с вами новая встреча, обещаю, пройдёт в более спокойной обстановке.

И наклонился к самому её уху, положив в руку ювелирную коробку.

— Леночка!.. Ни при каких обстоятельствах, даже в душе, не снимай эти часы. Мысли твои угадать я не смогу, но всё произнесённое тобой или кем-то рядом поможет и нам подруливать ситуацию, и безопасность вашу обеспечивать по мере возможности. Про серёжки можешь забыть. Эта штука оказалась ненадёжной и вредной. Излучение на мозг. Сними. Твои в коробке.

— Ничего себе мир тесен!.. — бывшая журналистка даже открыла рот, увидев знакомые очки, усы и лукавую ухмылку бывшего военного спецкора НТВ, по диплому — учителя истории, с кем в командировках приходилось на несколько человек делить одну булку из бортового питания, запивая её виски

— Ленка? Так ты нашлась, мы-то думали, вообще не поверил бы. Если из профессии уходят такие как ты… Бедная журналистика. Осиротела.

— Гриша, щетину ты отрастил точно не для Stand-up. Колешься, леший!

Старшие офицеры удалились вместе. Саша с Гришей и Лена с Мишей, как свита французского короля под Ла-Рошелью, смела остатки вкуснейшего завтрака, как ураган 29 мая — картонную пирамиду на Новом Рижском шоссе. После чего переглянулись и приступили к мозговому штурму, как известно, на голодный желудок, мало перспективному.

— Десятым символом, который мы вычислили, находясь уже в зоне Храма Гроба Господня, внутри кремлёвской стены в церкви Ризоположения, — продолжила Лена «кромсать» мудрёный логин, — являются две человеческие руки. Левая без одного пальца. Это, честно говоря, не очень понятно. Девять?

— Тебе не понятно потому, что это слишком понятно. Тот, кто уже смог войти на территорию крепости, как бы на новом уровне посвящения, — сказал новый участник группы, — пусть рука остаётся рукой. И цифрой девять.

— Разрешите вопрос Лене? — Михаил шутливо выпрямился, чувствуя себя как в штабе операции по освобождению античного города.

— Разрешаю. У нас правило такое, Леночка, для тебя… Забывать в самой активной фазе звания, устав и субординацию, — заметил представитель самой засекреченной службы, — время дорого, ставки высоки.

— Гришка, ты давно подполковник? — журналисты не уставали друг другу подмигивать, переглядываться и обмениваться улыбками. Всё-таки великое дело, корпоративная взаимовыручка. Здесь, на новом поприще, одно присутствие старого товарища поднимало обоим боевой дух. Догадайся их начальники вовремя раскрыть карты, доверие сэкономило бы время. Шоры секретности, напяленные на всё на свете, хороши как правило системы. Но в отдельных случаях снимать их с некоторых кадров с запозданием, — как минимум контрпродуктивно. Расточительно с точки зрения времени и сил, истраченных на выполнение задачи.

Александр, между тем, тоже счёл уместным напомнить о прошлом. О том времени, когда оба офицера работали на Северном Кавказе. Один — при телевизионной камере, другой — при… Впрочем, тут гриф секретности.

— Лен, не поверишь, мы с ним даже один раз побили друг друга из-за девушки. Он потом на ней умудрился жениться. Так романтичен был с подбитым глазом, что шансов не оставил. Забываем про звания. Так что там с царём Леонидом? — Дубровин аккуратно стянул у бывшего соперника дополнительный йогурт.

— Первые девять букв — это ребус. Ещё раз. Лев, человек, дитя, царь, Спарта, битва, Персия, слово, слава. То есть фраза, что принесла Леониду славу, фраза, произнесённая в Фермопилах. На память приходит только одна.

— Когда персидский посол явился к спартанцу, требуя сложить оружие к ногам Ксеркса, тот ответил очень лаконично, — улыбнулся Антонов — Приди и возьми. Эти слова вошли в историю. И, кажется, сейчас по пути в Салоники из Афин туристические автобусы останавливаются у памятника, где они выбиты. Посмотрим в сети, или наша эксперт и так помнит написание?

— И так помню, товарищ будущий соратник. Они на всех футболках у мужиков, что ездили загорать на Эгейское море. Ми, омикрон, лямбда, омега, ни. Пробел. Лямбда, альфа, вита, эпсилон. MCWQN ЛАВЕ. Это — логин. Мне бы очень хотелось, чтобы наши конкуренты повозились с этим хотя бы ночь, поручили Силиконовой долине считать миллион триста тысяч вариантов. Но любой историк российского разлива, кажется, догадается. Если подумает.

— А пароль, стало быть, во второй части ребуса? Там очевидное, но не простое. Инверсия. Наоборот. Что-то вроде стадии бакалавра и магистра.

— Миша, помнишь, ты спросил, почему такая ручка странная на дверце-калитке Никольской башни. Бронзовая рука костяшками пальцев вниз, держа что-то вроде свитка. Будто пропуск забирает. То есть войдёт лишь тот, кто есть в списке. Как на контрольно-пропускном пункте. Раньше я думала, что так челобитные подавали, а сейчас дошло… Войдёт знающий. Молодые люди, вы только из-за йогурта не подеритесь сейчас! Голодный? Мой возьми.

— А мне понравилось, как Лена нас окрестила… Соратники! Звучит.

— Девять букв, но на двух руках пальцев — десять. Значит, пробел тоже считается, — вставил Михаил, — иначе эта картинка вообще избыточна. То, что мы вычисляли после прохода в Кремль, помню. Камень, ключи, крепость и…

— Давайте начнём с этого «и», ладно? — перебил представитель внешней разведки, — кажись, её светлость Ленок имеет-таки что сказать мало и смачно

— Имею чаво доложить. Сметанки, укропа? — она подхватила одесскую интонацию коллеги, вспомнив, как роскошная тётя Клава хлопотала борщом к дорогим гостям. — Мне кажется важным то, что доктор Onde послал нам в последний миг перед своей мнимой гибелью. Он сказал, что речь о ключе у меня в эфире была. За шесть лет программы много чего было. Даже ключи разводные девять на двенадцать для почётных сантехников. Наживка. Мне нужен компьютер, это возможно сейчас?

— Конечно, ноутбук устроит? — с полки наверху был моментально снят ASUS X555L с седьмым процессором и усиленной картой памяти. — Давай.

— Гарантией того, что мы клюнем на наживку, — критический момент. В полуобморочном состоянии якобы умирающий профессор сообщает, что я сказала об этом в эфире. Сказала бы в диалоге с гостем студии — мартышкин труд. Гостям, если они интересные, я голевые пасы давала. Если сказала сама, не иначе — было в моём тексте. Тут пароль, что набирать?

Повернув к себе экран, офицер СВР набрал на клавиатуре летучую гамму, дождался, пока компьютер приветственно споёт «Боже, царя храни». Лена вынула из кармана рюкзачка очечник, из его кармана — флэшку. Чужой ноутбук выдал капризное предупреждение о неизвестном оборудовании.

— Это вводные слова ко всем моим эфирам за шесть лет. О символике и мифологии, бабе Яге и святочных традициях говорила перед новым годом с профессором культурологии Валентиной Юркевич. Вот оглавления зимней папки 2015 года. Традиции, пожары в быту, праздники… Вот! Репортаж с Тверского бульвара. «Светящийся скакун в серпе убывающего месяца, шея выгнута дугой, передние копыта зависли в воздухе. Сказочный конь встал на дыбы? Фотографируясь рядом, немногие родители в состоянии объяснить чадам: это не реверанс уходящему главенствующему зверю по китайскому календарю. Глядите внимательнее — это не лошадь, это единорог. Такое же сказочное существо украшает фасад Историко-архивного института на Никольской улице, такие же пара золотых флюгеров сияют над крышей Исторического музея. А с чем связан этот таинственный символ, что он нам обещает? Каждый из нас сам знает, чего ему надобно. Мене, текел, упарсин. Кто-то эти библейские слова, начертанные на стене на пиру Бальтазара, прошепчет для исполнения желания, пока часы бьют полночь. Отмерено, взвешено, решено…». Единорог и библейская формула. Со второй — позже. Она на первый взгляд никакого отношения к Via dolorosa Китай-города не имеет. Зато единорог — завершающее, последнее, крайнее слово строки идеографического письма.

— Правильно рассуждаешь. На границе кремлёвской крепости, как бы символического храма Гроба Господня, откуда Христос увидел Голгофу, где сейчас в Иерусалиме стоит эфиопский монастырь, должно было что-то враз измениться. С появлением бронзового кулака форма донесения информации сменилась с иероглифической на идеографическую, — согласился Гриша, подтверждая свою компетенцию вице-президента исторического общества. — Приятно работать с профессионалами! Единорог — это месяц.

— Взаимно! Ты где был раньше, а? Быстрее бы дело пошло. Представить страшно, как у Жени мозги запарились на всём этом, а ты влёт бьёшь птицу. — Лена с искренней улыбкой вернула комплимент. — Тогда возникает ещё один смысл. Нам говорят, что все работы должны быть завершены в течение одного календарного месяца.

— Компьютер тебе нужен ещё? Может быть, надо что-то запросить?.. Внимание. Агент Марго сообщает: выставка кунсткамеры Ospedate di Santo Spirito отправляется для экспозиции в Санкт-Петербург. Уже завтра.

— Что это за кунсткамера? Поясни, пожалуйста, товарищ Штирлиц!..

— Многое сказать не могу, надо связываться с организаторами. Был в Риме, в районе Трастевере заходил в отличный бар San Callisto. Неподалёку назначил встречу с агентом, как раз в странноприимном доме. Его хрен знает когда основала саксонская королевская династия. Lungotevere in Sassia. Жуть заспиртованная, клещи для выдирания зубов. Потроха… Камни из почек, они ещё жабьими назывались, их клали в бокалы, боясь отравления. Вот!..

Размышления и воспоминания лёгкими тенями масок итальянского карнавала пронеслись на лице кадрового разведчика, и вдруг хоровод замер. Взгляд стал цепким, как сеть гладиатора. Миг — и в засекреченном чате в неведомые дали уже полетела чётко сформулированная команда.

— Леночка, на первый взгляд у нас всё хорошо…

— Как говорила незабвенная тётя Клара, бывает, что если на первый взгляд всё хорошо, второй раз туда лучше не смотреть.

— Продолжай. Что за история? Тоже посмеяться охота. Хоть и в тему.

— Вот ведь, артисты! То у них времени нету, то подавай одесский юмор, что не длиннее комара. Зато-таки прихлопнуть с шумом! Когда рыбнадзор нашёл шаланду за серым камнем, что водила по навигационным звёздам ту кефаль, что никак не умещалась в только для себя. В общем, Лёва, которому повезло родиться за вторым углом от Оперного театра, тогда за ту кефаль никак не захотел поднимать кипень с потом передачами в тюрьму. Сказал, что на первый взгляд помнит начальника, типа его ещё совсем молочным поросёнком ещё его дед снимал в корзинке парохода на Стамбул. Тот Лёву в первый раз видел, но-таки в Стамбул в детстве все сплавлялись не по разу. Мир тесный, прослойка тонкая. Люди слушают. Решил не рисковать. Вижу, мол, тебя как мадам Айвазовская картины про море. Ой, так боже ж ты мой!.. Не было такого позора, как с той корзинки крик на всю Одессу! Каждое с утра на Привозе ты от меня первый раз бегаешь, таки чтоб больше с того не уставать. Лёва подумал и сказал, что ходит на Привоз с синенькими.

— Так и чем дело кончилось? — со смехом спросил бывший репортёр.

— Начальник его отпустил, а тот целый месяц торговал баклажанами. Ему выгодно — уровень браконьерства снизился. А в тюрьме место всегда найдут кому придержать. После этого тётя Клара и сказала, что в первый раз Лёва был весёлый, что легко отделался. Но когда его на второй раз встретили у дома за обещанием участковому торговать до вечера опять овощами, на его физиономию было смотреть так же грустно, как на дюка под поливальной машиной. Извините за долгое фортепиано в антракте…

— К делу, ребята. Яне просто так попросил Лену про Одессу нам рассказать. Новости поступили из Москвы. Некий источник сообщил газете «Известия», что во время раскопок на территории Чудова монастыря были обнаружены артефакты, относящиеся к XV веку. Но городские власти и ФСО держат информацию в секрете от общественности. Учёные бьют тревогу. Ну, и так далее. Я ждал официальной реакции. Вот… Ограничились сообщением пресс-службы Музеев Кремля. Идёт, дескать, изучение археологических находок и культурного слоя. Общие слова, обычная отписка.

— Гриш, что это на вашем языке СМИ означает? — спросил Дубровин.

— Означает повод для злобных комментариев и статей. Лен, ты как?

— Утечку это означает! Причём спланированную. Сейчас же нервной до свободы слова читающей публике, особо продвинутой, только палец покажи. Сразу начнётся галдёж и лай. Подождём немного, если не рассосётся…

— Да уже не преувеличивай! Это же не отказ наших детей в Америку усыновлять, из-за этого прогулку по бульварам не будут собирать. Хотя…

— Виновата, исправлюсь, — загадочно усмехнулась Лена, — ещё не вечер. К делу. В русской традиции, как мне, то есть в эфирной студии слушателям объяснила профессор Валентина, львы всегда означали власть реальную, а единороги — мечту. Этот фантастический зверь, как полагали в древности, «подобен есть коню, страшен и непобедим, промеж ушию иматъ рог велик». В отечественной геральдической традиции — чуть иначе. Лев и единорог оба сидят на гербе моего института, то есть на фасаде здания Синодальной типографии. Некоторые источники указывают, что эта символика имела прямое отношение к Ивану Грозному и его печатям. Лев — символ власти, единорог — библейский символ христианства. Вместе оба зверя олицетворяли собой единство самодержавной власти. По крайней мере, это нам на лекциях сам профессор Фролов твердил. Пока у него самого не случилась эзотерика головного мозга. Я продолжу. Десятый символ очень похож на могилу или на камень над могилой, так как там установлен крест. Подпись на греческом — Петра. Понимай, мол, как хочешь. Следующий — ключи. Скрещенные два ключа — это символ римского священного престола, понтификата пап. А вот одиннадцатый — самый занятный. Четырёхугольная крепость, справа изображение колокола и надпись Ioann.

— Наверное, кремлёвские стены, ведь при Иване III возводились.

— Наверное, — загадочно ответила Лена — в логической цепочке это звено вроде бы как ни к селу, ни к городу. Руки с девятью пальцами, камень или могила Петра, Ватикан или ключи. Вот это всё означает, что пароль-ключ в Рим отправился по твёрдому указанию самого Ивана Васильевича. Бред. А паролем-ключом является не что иное, как единорог.

— Самое лучшее средство обезвредить врага, заставить его думать, что он тебя держит за… Вам по пояс будет. София Палеолог, воспитанная при византийском дворе, ставшем нарицательным в смысле изощрённой тонкой дипломатии и придворного коварства, поступила очень просто и дерзко. Отправила в Рим к папскому престолу нечто, что там легко приняли за ключ, — подытожил член президиума исторического общества.

— И хранили долгие века, — добавил полковник Дубровин — Марго нам доложила, что профессор предъявил ей некий артефакт, якобы, тайно заменённый на тот, что когда-то был дарован из папской библиотеки ради преумножения наук кунсткамере. Во времена саксонской династии. Первое, очень слабо верится, что Ватикан расстался с чем-то, действительно, ценным. Но в качестве предмета торговли рог единорога, он же — рыба-меч, вполне сгодится. Они его для этого сюда и привезут вместе с древней бормашиной и камнями из почек верблюда. Скверно то, что всё это лишь для отвода глаз. Лена права в том, что ключ — это точно не старая кость. И где он хранится? На холме Ватикана в могиле Святого Петра? Это уже где-то было.

— Было, — кивнула Лена. — Дэн Браун. Ангелы и демоны. Но в плагиате Софию Фоминичну упрекнуть трудно, полтысячи лет разницы в её пользу. Если честно, я сама пока не очень понимаю. Единственная зацепка — бой у могилы в венгерском аббатстве, о котором рассказывал генерал. Парижский словарь московитов сохранил сведения о том, что новый год до 1492 года в марте и позднее в сентябре отмечали особыми церемониями…

— Это ты сейчас к чему? — спросил Антонов.

— Пока ни к чему, мысли вслух. Смотрите. Петро Антонио Солари в 1493 году был по тем меркам уже очень немолодым человеком, 48 лет. Вдруг он скоропостижно умирает при невыясненных обстоятельствах. Вскоре после этого к папскому престолу на блюдечке привозят бесценную штуковину. Ни за что не поверю, что София позволила кому-то сбежать, не таких ловили на пути в орду. Так вот я к чему. До Центрального государственного архива древних актов мне сейчас с вашего компьютера не добраться, правда? Нужно узнать в лицевом летописном своде всё, что относится к его гибели. Это раз. Второе. Если выяснится, что он, Пьетро, как-то засветился в Италии…

— Лена, поздравляю. Твоя гипотеза… Да ты на след напала, дорогая! В оцифрованном архиве города Верона есть сведения о том, что в результате стычки двух враждующих семейств 16 октября 1494 года знатный синьор Solari заколол троих нападавших, но сам был проткнут шпагой из-под руки беспалого злодея и упал с моста Скалигеров в воду. Тело искали, не нашли.

— Лихой парень. Архитектор, говорите? Пятидесяти лет… — пробубнил Михаил под нос, однако военные аналитики его наблюдение поддержали.

— Сдаётся мне, старик Пётр Фрязин в могиле переворачивался, пока его именем соблазняли Джульетту. И резали Тибальда с компанией. Остаётся только один вопрос. Как в кино. А ключик-то где?

— Джек Поплуэлл, пьеса «Хлопотунья». Во французской версии Робера Тома «La Perruche et le Poulet», в нашей — «Ищите женщину» с Леонидом Куравлёвым и Софико Чиаурели. Глупо иметь один ключ… Один ключ может потеряться. Так пойдите и спросите у вашего слесаря!

— Подводим итог, ребята? — Дубровин мельком взглянул в окно, где уже проплывали серые от дождя пригороды северной столицы. — Рог единорога — это блеф. Но ключ тоже как-то связан с этим зверем. Белая лошадь, грива шелковая, завитая волнами, витой рог, часто с позолотой? Если это поможет нам, давайте возьмём на вооружение традиционную картинку. Допросить генерала на счёт того парня из его отряда, что отжал для себя побрякушку из могилы, думаю, не проблема. В уездный музей кого-нибудь направим. Дырка в нашей модели — это количество, качество и наличие ключей.

— Саш, послушай сейчас меня внимательно, не перебивай. Это мысли вслух, — попросила Лена, сплетая пальцы так, что сложенные указательные напоминали пистолет. — Некто, выдающий себя за Петра Фрязина, отволок обманку римскому папе и засветился в Европе. Зачем это ловкачу, вашему коллеге, средневековому авантюристу и плуту, это было делать? Чтобы всех, кто проявит большую изощрённость и проницательность, чем библиотекари папы Сикста IV… Или какой он у них уже тогда был?

— Александр VI, Родриго Борджиа… Твой тёзка, Шурик! Правил с 12 августа 1492 года. Хотя ему было больше дела до баб и грабежа, чем до забот о преумножении славы святого престола. Менялись папы тогда чаще, чем у нас председатели правительства при Ельцине.

— Так вот. Лже-Пьетро, назовём его самозванец…

— Засланный казачок! Нелегал, доверенный посланец Зои Палеолог.

— Пусть так. Мне представляется, что он насовал трефовых валетов, то есть фальшивых ключей, несколько в разных местах Европы. Их было три маленьких и два больших. Костяные рога — в Ватикане и в кунсткамере. А ювелирные, магнитные, проще говоря, похожие на правду, где-то ещё. По дороге на Русь он похоронил попону своей лошади. Раз! В Милан пройдоха вряд ли бы сунулся, ведь там его могли опознать родственники, даже спустя много лет. В Вероне он жил — два. И третий настоящий — где-то в России. Его прятала лично великая княгиня. Вот они зачем все гоняются за черновиком моей курсовой, там есть на местонахождение ключа какая-то подсказка. У меня была одна версия, что это могила самого настоящего Солари. Однако это было бы слишком просто. Будем искать. Это первое. В Кремле, надеюсь, пока мы тут ищем черепаху Тортиллу с золотым ключиком, штукатурку со стен начали отскребать? Погони-погонями, а тайник на Боровицком холме.

Замелькали за окном полустанки, когда-то дачные, сейчас — сдавленные городскими окраинами. Воспользовавшись передышкой, майор Келебдаенен, ещё не привыкший к своему новому званию, вместе со старым другом вышли в тамбур покурить. Двое бывших журналистов остались одни, и Гриша взял её за запястье. Да так сильно, что стало больно. Часы вдавил.

— Ленка, — в глазах учителя истории засветилось что-то детское, как у разбившего стекло мальчишки. — Мы с тобой столько вместе прошли. Одна командировка в Ботлих чего стоит. Не могу я вот так, втёмную с тобой. Не могу сказать прямо, сама понимаешь, подписка. Но ты вот что…Помнишь, как тебя редактором смены посадили. Даже на фамилии не смотрела, тексты просматривала. Только ты отличишь мой репортаж от чужого.

Последние слова Григорий Антонов произнёс с нажимом. И вышел из купе в коридор. Запоминается последнее. Этому нас ещё Штирлиц научил.