«Внимание! Ваша акция не санкционирована. Немедленно разойдитесь, повторяю, немедленно разойдитесь. В случае неповиновения полиция имеет полномочия применить силу. За неповиновения вам грозит ответственность в соответствии с кодексом об административных правонарушениях».
Искажённый щёлкающий звук громкоговорителя взрезал монотонный гомон толпы. Движение на Невском проспекте замерло, уткнулось в её тело. Та скорость, та математическая организованность пчелиного роя, с какой на главную улицу города из переулков, телескопически разворачиваясь, вышли сплочённые группы, настораживало ещё больше лозунгов и неожиданности эмоционального пожара, вспыхнувшего, как верховой пал соснового бора. И чем симпатичнее и невиннее были девчонки, что несли лозунг «нам нужны знания, а не образовательные услуги», тем более зловеще выглядели крепкие парни в капюшонах у них за спинами. Красные, белые, голубые. Воздушные шарики в цветах государственного флага. В какой момент начнётся массовый «чпок» их лопания? А главное, зачем понадобился такой звуковой грим. Это же дети! Это только начало. Стена консерватизма, борьба с казуистикой? Все значимые социальные потрясения второй половины XX века начинались так, с мальчишек, едва-едва вошедших во вкус политического самосознания. Мы же сила, когда нас много! Мы же можем «перевоспитать казуистику, сломать стену преподавательского консерватизма, мы же можем отличить схоластику от добротного альтруистического производства полноценных специалистов». Слово импрессарио произошло от итальянского imprendere — предпринимать. Пусть в университете Афин есть зона, куда полиции вход запрещён. Обычай, полученный как трофей революционных событий. Всегда и везде у таких вот событий есть свои инженеры, сценографы, психологи и бухгалтеры. Ну а те, кто «они же дети»? Видя перед собой морального лидера, как Алан Чумак в телевизоре заряжающего воду, школяры даже не задумываются, что на самом деле хотят сломать, и из чего построить. Важнее всего для них та гармонь, об игре которой неоднократно предупреждали Макаренко и Песталоцци. Бумага плакатов и скандирование лозунгов — лишь гарнир к основному блюду в этой исторической точке социального общепита.
Когда-то очень давно прабабушка Лены, остановившейся около входа в круглое здание метро на площади Восстания, получила письмо. До восстания в октябре 1917 года будущему страстотерпцу императору и министерской синекуре оставалось сделать ещё парочку непоправимых ошибок. О, где ты, свободная пресса… Голос общества и ухо чуткое его, как сказал известный кинорежиссёр. Тебе бы присмотреться и прислушаться не только к хозяевам печатного станка. Не только к горлодёрам на площадях. К людям думающим.
«Свет мой, Екатерина Константиновна. Как бывший штабс-капитан охранного ведомства докладываю Вам, любезный друг мой, об ощущении протеста в молодом сердце. О природе его и анатомии. Протест — это страсть. Любовь и ненависть. Это адреналин, которого в нынешней жизни у юношей очень мало. Они уже почти не дерутся. А протест — это полёт. Страх и преодоление себя. Это мечта, что ты можешь всё, и мир изменится вокруг, когда чувствуешь плечо товарища и видишь его глаза. Это свобода и ненависть к несправедливости. Романтизм, доведённый до абсолюта, Желание жертвовать всем ради сверхцели. Любые рациональные рассуждения только укрепляют твою веру в товарищей и в общее дело. В протесте и в борьбе они получают всё. И друзей, и врагов, и настоящую жизнь. В наше циничное время там, на площади, на баррикадах они считают себя настоящими героями, в которых влюбляются и на которых равняются. Эти эмоции ни с чем не сравнить. Революционная романтика пьянит и тянет, как дурман. И это ещё не все чувства, которые испытывает молодой человек или девушка с гимназической скамьи, которые потоками вливаются в ряды фабричных и заводских рабочих. Это не все чувства тех, что с нежным пухом на верхней губе попали в этот вихрь стихии. Понятно, что и последствия, и похмелье бывают горькими. И трагичными. Но в молодёжи это заложено изначально. Этой болезнью многие заболевают. Победить это в наше подлое и бездушное время невозможно. Вот и делайте выводы в этой ситуации, господа прагматики и власть имущие. Время пришло. С ними нужно считаться.
За сим кланяюсь Вам, милостивая государыня Екатерина Константиновна. Моё почтение матушке Вашей, княгине Елене Николаевне.
27 января 1917 года. Санкт-Петербург. В. Ф. Розанов»
Вот и «побасенка». Хотя и протёк сквозь пальцы песком и кровью XX век, исчезли с лица земли целые народы и четыре империи, человечество так и не научилось на собственных ошибках. Первым фаршем революции они-то и становятся, гоголевские «полные благородного стремления юноши» и тургеневские барышни. А слышат ли сердца детей, такие ранимые и чуткие к фальши и несправедливости, «мудрые цари и глубокие правители»? Скорее нет, миру не дают задремать в мире побасенками, хотя на самом деле это всё тина и плесень. И дети выходят на бой к дворцам. И мелеет жизнь без них.
9 января 1905 года Россия была потрясена кровавым воскресеньем. Но витамин попа Гапона продолжила глотать и век спустя. Поверила Горькому, что воспел «честь безумцу, что навеет человечеству сон золотой». И забыла слова британского писателя Томаса Карлейля: «революцию начинают романтики, осуществляют фанатики, а плодами её пользуются негодяи».
— Началось в колхозе утро!.. — проговорила Лена, видя весёлую бедовую скорость, с какой проспект стал превращаться в тень собственного прошлого. — кажется, всерьёз за нас взялись. Борьба с коррупцией протухла, новая тема.
— В этом бедламе легче затеряться, — возразил напарник. — Наша задача — выбраться из города как можно скорее. Я бы не стал светить карточки и наши документы на вокзалах. Ну что, выдержишь до Москвы на паре колёс?
— Когда уходишь от погони, ни о чём другом уже не думаешь. Кажется, это сказал граф Калиостро, — грустно ответила она. — А нас что, уже гонят?
— Не хочу тебя два раза расстраивать. Посмотри туда! — разведчик едва заметно повёл бровями вправо. — Видишь двоих в полицейской форме? Не будь у одного закатаны рукава, а там украинский трезубец, не догадаешься.
— И что мы делаем? Да ты с чего взял… Легавый как легавый.
Тот, на кого показал Михаил, что-то буркнул в рацию. Моментально по периметру площади впритирку к бордюрному камню двинулись сразу две машины, причём одна из них — задним ходом. За правилами дорожного движения в нарастающем протестном хаосе следить было уже некому. Видя, что их собираются взять в клещи, спецназовец буквально втолкнул подругу в колыхающееся людское море. Впечатление складывалось такое, что разом все студенты сдали последний экзамен сессии и пришли снять напряжение на дискотеку. Удачные шпаргалки и выявленные бдительным деканом «бомбы» — всё это ещё выплёскивалось в их возбуждённое общение перед основным блюдом созванной через социальные сети сходки. Революция знаний! Хотим сами выбирать себе преподавателей и дисциплины, долой государственный стандарт высшего образования. Хотим мастер-классы опытных практиков, а не манную кашу учебных программ. Список «хотим», если вдуматься, вовсе не был набором глупостей юношеского максимализма. Скорее, наоборот.
— Слушай, а ведь скелет молекулы стероидов одинаков и у инфузории, и у нас! — горячо говорил товарищу какой-то второкурсник — Всё одинаково у всех организмов, это ли не акт творения? Циклопентапергидрофенантрен как доказательство частицы бога… Химия и жизнь, брат, химия и жизнь! Это всё от нас скрывают? Почему Дарвина до сих пор не развенчали? Профессура боится лишиться своих диссертаций, вот почему. Даёшь реформу генетики!
— Слушай, а почему нас не берут в телевизионные ведущие? — хорошо поставленным голосом говорила спутнице миловидная девушка, — на первом канале ведущая новостей работает с дефектом связок. Да ещё и дикция у неё как у козы беззубой… Птамушта! А на втором канале вчера слышала: война для Валентины Николаевны началась с оккупации Киева, тогда она была молодой советской радисткой. И они работают, а мы?..
— Слушай! А ты помнишь, к нам приходила, рассказывала о профессии эта женщина из Русского географического общества. Вот ведь кто про Крым всё правильно рассказал. Крым наш, не наш. Это феодализм. Крымчанам он принадлежит. А крепостное право окончательно оформилось за полтораста лет, началось всё с Соборного уложения в 1493. Я за это пятёрку получил!
— Слушай! Ты вчера говорил, что написал в Facebook этому политологу, как его… Ну, типа доказал, что гетманщина — это не украинское название.
— Слушай, да не вспоминай козла этого. Пошёл он к ядрёной фене.
— Слушай, ну расскажи нам-то!.. Интересно же!
— Слушай, а чего рассказывать-то? Гетманство произошло от немецкого слова Hauptmann — начальник. Konnen Sie mir uberset-zen, was bedeutet das? Вон, Машку спроси, она на истфаке.
— Слушай, да не было никогда такого государства — Украина. Окраина. А гетманом называли главу реестровых казаков с 1648 года. После Богдана Хмельницкого были гетманы левого и правого берегов Днепра. При Петре I гетмана назначали царским указом, а при Екатерине II вообще упразднили. То, что в «Белой гвардии» Булгакова описано — это всего-то с апреля 1918 по декабрь. Там в то время диктатура была.
— Слушай, Машка, а ты почему с журналистики на истфак перевелась?
— Слушай, да всё не так было! Я сначала в МИТРО училась. В Москве. А в прошлом декабре слухи пошли, что у них аккредитацию отберут. Тогда домой и вернулась. Сессию сдала, представляешь? А в июле отобрали у них.
— Слушай, а за что отобрали-то? Там же звёзды преподавали.
— Слушай, звёзды там только звездили. А учили нас профессиональные неудачники. Те, кто ушли из профессии так давно, что забыли профессию, а профессия забыла их. Нас в поле не выпускали, мы репортажи писать так и не начали! Зато становление журналистики в США в XX веке и интервью на телевидении как жанр на примере США, радио в США тёрли весь семестр!
За ручку, как маленькую девочку, напарник волок Лену сквозь шеренги и ряды молодых, жадных, голодных до правды без вымысла и инвентарного номера. А она под защитой его цепкого взгляда и атомной реакции сорвалась в собственные грустные мысли. Ведь когда-то и она так же, студенткой, шла на баррикады. Как в 1905? Нет, нет, наша правда правильнее. Так же и нынче влюблённые юноши думают, что в 1905 и 1991 их предки заблуждались. Но прабабушки вытащили на своих плечах Троцкого, а Лена и её сверстники — Ельцина. «Да ты что, не понимаешь?.. Они преступники!» — кричала тыча в телевизионный экран пальцем студентка Лена, доказывая кому-то из родных правоту момента. Где-то в альбоме хранится её чёрно-белая фотография того грозового года, когда ещё в марте она улыбалась на фоне плаката «КПСС — виновница голодовки шахтёров». А несли тот плакат то ли инженеры, то ли поэты. Похмелье наступило потом. Когда страну разгрызли по кускам. А в Госкомимуществе отдельные кабинеты занимали вербовщики из западного полушария. Тогда, почти четверть века назад, на курсы для журналистов, освещающих экономические темы, была отправлена и корреспондент Радио «Страна» Елена Кочетова. Её соседей «по парте», научив, как заказчику надо правильно рассказывать о стране России, рекрутировали на службу ему тут же. Позже многие её соученики исправно слесарили в либеральных изданиях. Лену соблазнять перестали почти сразу, увидев насмешку в голубых глазах. У неё был иммунитет. Благодаря детству на Чистых Прудах, воспитанию, что дали родители — ведущие инженеры, и спортивные лагеря Московского авиационного института. И ещё знание того, как устроен часовой механизм истории… Дети, дети-дети, они же дети, ох, бедные дети! Снова вы тащите на своих плечах во власть политических авантюристов, а взрослые ничего не могут вам втолковать о собственных трагических заблуждениях. Детям, что считают себя взрослыми, не миновать протестной моды. Неужели седина на висках необходима, чтобы понять: революция и баррикады — это смертельно опасная мода. И как любая мода — это спектакль и бизнес-план с расходным реквизитом, массовкой и благими намерениями лозунгов, которыми, как известно, выстлан путь в ад. Мяу, Изнаур!.. Где твоё знаменитое «мяу»?
— Знаешь, а ведь они правы, — сказала Лена неожиданно, — студентам не догмы надо вколачивать, а учить их думать, анализировать и принимать решения. По любой специальности. Вот, если бы тебе не рукопашный бой преподавали, а заставили бы переписывать устав караульной службы?
Михаил быстро оглянулся на неё, но ничего не успел ответить. В толпе раздался душераздирающий визг, и вперёд перед расслабленными физиками и лириками выдвинулись крепкие парни без следа сданных зачётов на лицах. В воздухе что-то просвистело, затем пахнуло новогодними петардами. Дико завыла сирена скорой помощи. Толпа, тяжко вздохнув, колыхнулась влево к вокзалу, словно огромная стая сельди. Бегом, боком, чуть не ползком, почти поперёк общему движению, напарники вывинтились из массы людей, выйдя на Литовский проспект. Вошли в первую попавшуюся открытую дверь, что оказалась обувной лавочкой. Только там удалось отдышаться. Получив от какой-то запаниковавшей девицы локтем под рёбра, Лена тихо материлась.
— Ну что, цела? Вздохни глубже… Ничего, острой боли нет? Тогда это ушиб, через неделю синяка не останется, — разведчик усадил её на кожаный пуфик. — Лен… Ситуация очень серьёзная, сама видишь. Хочешь — не верь. Но всё это полыхнуло с той же спички, что за нас взялась. Ответь мне честно только на три вопроса. Можешь односложно. Да или нет. Прошу. Это важно.
Лена кивнула и стащила с себя кроссовок, чтобы обмануть продавцов.
— Чтобы всё это кончилось, надо найти ключ. Ты согласна с этим?
— Да, согласна, — на её лице отразились и покорность, и решимость.
— Ты знаешь, как найти ключ? Ты знаешь, что делаешь?
— Знаю. Но гарантировать не могу, — сардоническая усмешка.
— У тебя есть, где спрятаться вместе с ключом на время?
— Есть. Но туда я пойду одна. На время. — совсем тихо, совсем грустно.
— Отлично. Тогда давай ставить задачу. Рассказывай, куда рвём когти. В кафе, где отравили твоего однокурсника, ты оставила путеводитель. Думаю, что нас сейчас вылавливают на Балтийском вокзале или в конечном пункте. Лет уже пятнадцать Иван-город входит в пограничную зону. Электричка туда придёт вечером, 147 километров всё-таки. Предлагаю ехать по Таллинскому шоссе. На Обводном канале есть автовокзал, но это опасно. Засекут.
— Нам туда не надо, — сказала Лена, любуясь безвкусной босоножкой, — девушка, принесите правую! По-моему, всё-таки жмёт. А ты как думаешь? В Иван-городе ловить нечего. Нарвские водопады — это очень красиво. Первое оборонительное сооружение с регулярным прямоугольным планом и десятью башнями — обманка. Миш, эта крепость все войны пережила, про неё в кино фраза была, помнишь, шведский посол волость требовал? Иван Великий не идиот был, хранить сокровище у стратегического противника под носом. Не едем мы в Эстонию! А на счёт электрички идея отличная. С документами нам в кассу соваться нельзя, раз мы в бегах. Бонни и Клайд, блин… А что твои коллеги, не собираются прикрывать двух агентов?
— Леночка!.. — он уселся перед агентом Гречанкой на корточки и стал помогать ей расстёгивать идиотскую пряжку на босоножке. — Сегодня наша задача выпасть из поля зрения всех служб. Как повернутся события — никто не знает. Депутат Мартынов срочно вылетели в Рим. Тоже страхуется. Какие резервы задействовал второй фигурант — пока не известно. Ему нужна ты. В случае успеха поиска ключа в живых он тебя не оставит, можешь об этом не мечтать. Свидетели ему ни к чему. Ты ведь ему объявила цену, так?
— Объявила. Но без связи вряд ли узнаю, что он готов её заплатить. Для начала, Миша, нам нужна связь! Второй вопрос. Мы сможем к завтрашнему утру оказаться в Москве рядом с гостиницей «Космос», если не на поезде?
Скоро сказка сказывается. Сим-карта для мобильного телефона была куплена у азиатского коробейника тут же, на площади перед Московским вокзалом. Интеллигентный спокойный питерский архитектор Андрей Палин вошёл в положение приятельницы по туристической интернет-тусовке, очень быстро приехал в кафе на Невском. Заплатил своей карточкой и за путёвки в Ярославль и Ростов Великий, забронированные тут же, благодаря WI-FI для клиентов. Взамен он получил ослепительную серию её улыбок и наличные. За авиационные билеты Лена заплатила со своего смартфона своей кредиткой за пять минут до прихода «скорой финансовой помощи». Каковы бы ни были административные ресурсы стратегического противника, распылить его силы в Питере на Нарвское направление, а в Москве — на бардак Домодедова, было изящным оперативным решением. Ещё через полчаса чёрный мотоцикл взял курс на трассу А-118. Над его задней фарой красовался питерский номер. До столицы оставалось 706 километров пути и девять часов нервотрёпки. Малая Вишера, Окуловка, крепкий сладкий сон за 1320 рублей, отданных за билеты на электричку, перестук колёс и вопли разносчиков мороженого и газет. Это всё могло бы быть в мирной студенческой жизни. Но не теперь.
— Миш, а у тебя ещё номера регистрационные есть, в Бологом сменим? — свернув голову, через стекло шлема всадница рассматривала мелькнувшие слева задворки Апраксина двора и Сенную площадь. — а пистолет настоящий ты мне под куртку засунул? А заче-ем?
Будь он один, обязательно бы поставил чёрного железного мустанга на дыбы перед Обуховским мостом. Обычай. Но сзади его обнимают любимые женские руки. Как же хочется свернуть сейчас с Московского проспекта и оказаться с ней вдвоём на аллеях залитого солнцем Петергофа. Не теперь.
Летит, летит вперёд дорога под резиновые копыта чёрного мотоцикла, он лавирует между выстроившимися в пятницу на выход из городской суеты машинами, словно амбарный кот между ящиками. Мелькнула слева церковь Вознесения, серой строгой громадой заслонил солнце Технологический институт, запестрела киосками мороженого суетная набережная Обводного канала, блеснул золочёными крестами Новодевичий монастырь. Выросли на пути Московские ворота. Круговое движение увело направо толкотню машин в сторону аэропорта Пулково, трасса М-10 перепрыгнула речку Саблинка и ушла на юг. Всё!.. Пятничная пробка осталась сзади, встречный ветер ударил по коленям, шаловливо защекотал шею. Ну же, жми!..
Эх, отчего у коней не вырастают крылья?.. Разве так волнует нас путь-дорога, однобокая и однообразная через строчку рельсов из окна поезда или электрички, из иллюминатора железной птицы. Отведайте её вот так, сидя за спиной настоящего воина, когда скакун под ним наслаждается собственной мощью и скоростью. И ты чувствуешь, как дрожат его мускулы, как ровно и спокойно бьётся сильное сердце. Вверх по склону холма, вниз к реке. Синь с белыми хлопьями облаков и берёзовые колоннады лесных дворцов, зеркала озёр, волнистый, необозримый воздушный простор. Эх!.. Как хочется сейчас раскинуть по сторонам руки и взлететь над серой лентой асфальта, выше и выше, удивляя попутных ласточек, разглядеть там далеко зелёную маковку собора и розовые стены монастырской трапезной с высоты совиной атаки. Вы ещё никогда не путешествовали из Петербурга в Москву верхом? О, Русь, не так ли и ты несёшься под колёса скатертью самобранкой, распаренная в смеси тумана и солнечных лучей, самоварная, в серых щепочках своих руин и стеклянном обмане напоказ. Голубое небо купается в отражении воды, за задним колесом гонится грозовая туча, свистит ветер. Нет, не догонишь!..
Чудово, Великий Новгород, Валдай… Колокольчиком звенит дорога. Ты хотела покоя, Леночка! Никогда в жизни ещё тебе не было так спокойно, как в эти пару часов бешеной скачки до автозаправочной остановки. Спина мужчины, к которой уже хочется прижаться щекой и скакать, скакать… А мысль, неутомимая, быстрая, благодарно платила мечте образами памяти.
Чёрный конь всхрапнул, замотал мохнатой головой, переступил всеми четырьмя копытами. Свадебный поезд, опушённый соболями, овеянный ладаном, сияющий самоцветами. Крещённая в греческую веру византийская принцесса, получившая имя «мудрости» после имени «жизнь», выдержала страшный ненавидящий взгляд римского прелата. Выносной хрустальный крест, что специально был отдан ей в приданое, дабы предшествовать ходу венчальной процессии, оказался отвергнут духовным пастырем будущего мужа. Не бывать латинскому кресту впереди православного! Ничто не брало бородатого упрямца в белом головном уборе. Ни слово разумное о том, что в Херсонесе Таврическом крест сей обвенчал Русь с христианством. Ни мольба о снисхождении. Ещё в пятнадцати верстах от белокаменных кремлёвских врат ближний боярин жениха, Фёдор Давыдович Хромой, навис, аки тучища с градом и каменьями, над жидковатым папским легатом Антонио Бонумбре и велел тому подчиниться приказу великого князя «крыж» отправить в обоз. Полемика русского медведя с ощетинившимся римлянином была краткой: боярин в ответ на возражения и шипение просто вырвал церковную утварь из рук гостя, да и всё. Не бывать тени латинской веры на земле русской, так сам митрополит Филипп велел! Синьор Антонио тут же вцепился в воспитанницу кардинала Виссариона и стал напоминать Зое Палеолог, какая роль и миссия ей, бесприданнице, доверена в медвежьих лесах Московии. «Не возражайте мне, синьора, вы ведь знаете, что гнев покровителей ваших как медленный яд — убивает на расстоянии, долго и мучительно. Ежели не примет католичество русский государь, как это совершил отец ваш Фома, род ваш проклят будет в назидание и во исполнение того же наказания, на Константина объявленного. Да вы меня не понимаете, синьора? До последней девочки в роду, пятьсот лет потомкам вашим ждать преображения из доли покаянной». София сдавленно отвечала, что не в силах сопротивляться насилию. Требовать даже супруга не всегда может, невесту бесприданницу тут же спровадят восвояси! Сдёрнув с ладони меховую перчатку, что на новой морозной родине назвали varejka, она с робкой надеждой прикоснулась к гладкой поверхности креста. Резное дерево ответило лёгким теплом, горный хрусталь — зимним холодом. Чего же больше будет в её жизни здесь? Племянница последнего императора подняла глаза: на неё почти в упор смотрел статный черноглазый красавец, совсем юноша, прибившийся к процессии в венгерских землях. Кажется, Петр? Из греческих земель. Да, так тому и быть. Надо сказать великому князю Иоанну, что у креста должна быть своя былина: пусть его как бы прислали греческие патриархи во благословение российского государства. И тогда использовать его на процессиях крестных ходов. Ведь впервые именно такой крест явился императору Константину перед судьбоносной Мильвийской битвой с вещим словом «с ним победишь». Как бы ни старались на берегах мутного Тибра выбить из неё веру предков, она была и останется верна греческой церкви. Ведь даже слово Христос, прозвище Спасителя, — греческое. Означает оно мессия. Зоя подняла глаза к тёмному, в редких всполохах голубизны, небу своей новой родины, осеннему небу, ноябрьскому, неприветливому. Губы зашептали странную, нездешнюю и не тамошнюю, неканоническую молитву, идущую от самого встревоженного, пропускающего удары сердца. «Господь вседержитель, оставь нам долги наши. Предаю врагов моих в руки твои, и молю лишь об одном: пусть даже мысль о них не касается ни меня, ни моих близких». Сверлящий неистовой злобой взгляд сеньора Бонумбре гнался за её мыслью, вгрызался в тревожное и радостное ожидание свадьбы с князем. Снова дунул пронизывающий осенний ветер, сорвал с белоствольных берёз золотые сердечки увядшей листвы, закружил их в хороводе.
Всё-таки упрямство русских граничит с полным варварством. В обозе ли место тончайшей работе серебряных дел мастеров? Высший смысл убрать чуждое с глаз долой объяснимо и правильно, но тонкое эстетическое чувство Зои поднимала бунт. И не могла знать будущая София Фоминична, что в этом она никак не права. Привезённый ею в приданое роскошный крест, что назовут корсунским из-за его понтийского греческого происхождения, ждёт славная судьба. Хрустальный выносной крест станет главным украшением ею же задуманного кафедрального Успенского собора Московского кремля, лучшей крепости с инженерной и политической точки зрения, дополняя так-то ещё и его идеологическое объединяющее качество. Спустя полвека с небольшим Симоновский архимандрит Иосиф напишет об этом памятнике благочестию так: «за престолом же крест большой Корсунский обложен серебром, в пяти местех писаны господские праздники мусиею на золотых цках, в нём же в гнёздах сто семь хрусталей». Финифтью, какой позднее славен будет на весь читающий мир славный город Ростов на озере Неру, на середине и по концам в кругах Корсунского креста выведены распятие, благовещение, воскресение, Деисус. Как же красиво!.. Этой же изысканной, трогательной и певучей красотой будет полна и легенда о ключе священного сокровища, что она передаст своим потомкам. На концах корсунских крестов через перемычку крепятся круглые диски, обычно в каменьях самоцветных изображающие святых. Такая же медаль окажется и по центру в пересечении двух перекладин. Однако в княжеском обозе по приказу принцессы ювелир, приехавший ещё из Константинополя, снимет центральную овальную брошь-амулет, заменит её на маленькую раку с мощами. Диск с единорогом, символ веры в Иисуса Христа, сакральная вещь. Даже в Ватикане об этом не догадывались, думая, что рог единорога надо понимать буквально.
Брошь, амулет или хитроумная медаль, сработанная в седой древности, когда диковинные звери ещё ходили по земле, отлита из серого с едва заметным золотым отливом металла. Необычайно прочного, тёплого в холод и прохладного в жару. Нажмёшь на камень самоцветный, и, подобно лепесткам цветка, раковина распустится и сплетётся вновь в хитроумной работы ключ с множеством борозд и выемок… Точно тех, что были гривой и копытами, хвостом и рогом сказочного создания. Ключ от ковчега завета, благословение небес, что держал в руках сам Спаситель, со дня въезда в град Москву до конца дней своих великая княгиня будет везде возить с собой. Ну а в духовной грамоте, обращаясь к супругу, заповедует ему. «Как закроются навеки очи мои, прости и благослови меня, государь и муж мой. Таинство, во искупление грехов нам завещанное, соверши в точности. Путь Страстной в Китай-городе пусть пройдёт тот, кого Господь сподобит. Но главная веха его, что уже в чертах стен, тобой построенных, как и в храме Гроба Господня в Иерусалиме, иконами числом пять богородичным. Девять, как пальцев руки. Камень могильный с крестом Петровым. Ключ помести в храм древний, что мы избрали местом долгой молитвы нашей. И лунный свет пусть хранит путь туда. Похоронив меня по обычаю православной веры, дождись первого спаса и, благословясь, моли Господа о душе моей там на спас второй». Содержание грамоты, продиктованной Софией Палеолог вечером в крещенский сочельник 1503 года, за два с половиной месяца до её кончины, станет известно лишь адресату — великому князю Иоанну III и тому из её детей, кто записывал последнюю волю византийской наследницы, и через века передаст далёким потомкам великую тайну места.
Красиво, красиво. Русь святая, она же вся в серебре. Снега, льда, выбеленной солнцем и дождями осины узорчатых крыш. А чуть обольёт её своими лучами солнце, становится позолоченной, как кресты на куполах её церквей. Хрусталём сверкают зеркала озёр, смотрят в них святые с голубых прозрачных небес, кутаясь в лебяжий пух облаков. И что бы ни носили мы на груди, маленькие ладанки с ликами небесных покровителей или обычные православные крестики из золота или алюминия, древней тайной будет веять от увиденных в музейных витринах равносторонних «мощеников». Ровных, как две перевязанные веточки, корсунских крестов. Какие выносят на Пасху во время крестного хода, какие хранятся под музейными витринами. Какие к нам на Русь пришли из греческого города в западной части полуострова в северной части Чёрного моря. Из земли, о которой мы говорим: наш Крым.
— Миш, ты не устал? — справа от трассы появился указатель съезда на город Вышний Волочок, вороной мустанг нёсся вперёд уже два часа.
— Заправиться надо, поворачиваю… — Михаил не стал её пока пугать, но интуиция вопила во всю мощь, чуя рядом засаду. Взгляд в зеркало заднего вида — так и есть, два автомобиля с тонированными стеклами тоже взяли курс в соседнюю полосу, не включая сигнал поворота. — Оружие достань.
— Что? Да ты чего… — она на всякий случай подняла забрало шлема.
Рассуждать было некогда. Можно ещё понять, что с полупустой трассы одновременно свернут две одинаковые машины в стиле рэкета 90-х, однако в безопасную картину не вписывалось желание сразу всех пассажиров пойти в кафетерий, куда отправились двое с мотоцикла. Семеро мужчин недоброго вида перемещались, словно атакующее звено хоккея. Слаженно, быстро, в заранее оговоренных направлениях, отсекая им пути к отступлению.
— Села! — разведчик сделал ей знак опуститься за холодильник с пиццей и мороженым. — С предохранителя сними. Сейчас они нам что-то расскажут. Когда скажу — прикрой — бей слева направо во всё, что движется. Старайся попадать в головы или ниже пояса. Бронежилеты. Поняла?
Чужое оружие. Хотя рукоятка легла в ладонь как нужно. Но это не тир. Лена почувствовала прилив дикой паники, но тут же утрамбовала её вглубь. И тут же в пустом помещении кафетерия, куда только обслуга растворилась, зазвучал до боли знакомый голос руководителя её диплома.
— Елена свет Николаевна! — запись в смартфоне на громкоговорителе, или это на самом деле воскресший Фролов вышел по Skype? — ты выиграла этот тур, моя девочка. Пора воспользоваться плодами блестящей работы. У тебя есть знание, обменяй его на жизнь в достатке и комфорте с любимым человеком. Сейчас ты скажешь нам, где находится ключ. А мои помощники оставят на стойке у кассы твой английский паспорт на имя Heleny Rusinski. Не волнуйся, он настоящий. В конверте ещё банковская карточка на твоё имя и pin-code. Миллиона евро и отеля в собственность в Сан-Ремо ведь хватит тебе на первое время, правда? А потом, если ты согласишься сотрудничать, для тебя приготовлено место в руководстве Euronews. Леночка, на размышление у тебя две минуты. Ты ведь уже всё решила, правда? И мы знаем, что за эти полгода у тебя украли полжизни. Долги надо возвращать.
— Не вздумай отвечать, — шепнул Михаил одними губами, — они тебя пока не успели увидеть. Будут стрелять на звук.
— Но я же им живая нужна — прошелестела она, слыша, как сердце пропустило пару ударов. Доктор Onde назвал фамилию её Марка. — Вроде.
— Да, но торг пойдёт в другой валюте. Пули вынимать не станут.
— Лена, твоё решение имеет срок годности. В случае отказа мы и без твоей помощи справимся. Только чуть дольше. Главное будет у нас в руках.
И в этот момент произошло то, что называют моментом истины. Боец, что держал в руках гаджет с голосом беглого профессора, повернулся к ней лицом. Сразу стало всё понятно. Никто, никакая организация не успела бы за считанные три часа изготовить британский паспорт с той фамилией, о какой она намекала однокурснику в кафе. Это блеф. А в это кафе приехал пресс-секретарь того самого чиновника, чья фотография была в её альбоме. Ах, если бы сюда видео-регистратор! Хотя, конечно, господин может запросто от слуги и отречься. Тем более, что пресс-слуга ему полагался в прежней его должности во главе одного из ведомств, до перехода на Старую площадь.
Думала ли в этот момент об этом перепуганная беглянка? Конечно же, нет, но человеческое сознание — штука невероятно сложная и занятная. Мы думаем словами только тогда, когда есть время рассуждать. Цейтнот диктует своё — думая образами, психика освобождает место рефлексам самозащиты. Итак, торг закончен. Её «заказ» вернуть всё и всех выполнять никто и не собирался. Паспорт на стойке, видите ли… Ложь. Значит, как сказала Багира в «Книге джунглей» Редьярда Киплинга, «нам остаётся только драться». По периметру торгового зала, отрезав им путь к отступлению, расположились семеро мужчин. В две крупногабаритные машины, при желании, впихнуть можно десяток. Один остался охранять транспорт, следовательно…
Этими подсчётами занимался уже Михаил. Автоматически. Движение у стеклянных дверей привлекло внимание продавца, он вышел из подсобки. От неожиданности выронил на пол что-то вроде обливного ведра. Залп! Бедный парень осел за кассой, даже не успев ничего понять, из шеи забила кровь. Вдребезги разлетелась кофе-машина, заискрив проводкой.
— Прикрой! — напарник чуть ли не кубарем выкатился из-под низкого холодильника, стреляя в кувырке через плечо. И снова оказался на ногах, как кошка. Следить за его кульбитами для Лены означало бы погибель. Стоя на коленях, она высунулась из-за своего укрытия. Пресс-секретарь, говоришь? Уже нет. С пяти метров не попасть стыдно.
А над головой прогрохотала автоматная очередь, пули ушли в корпус холодильника, резко запахло фреоном. Миша, где ты, Миша!.. Слева, слева направо. Страх — лучшая плётка. Душа ушла куда-то в пятки, зато мозг взял нужный курс. Ещё одного бойца она сняла в тот момент, когда он выскочил напарнику за спину из мелкого коридора с туалетами. Голова его оказалась вне видимости, зато в зону ниже бронежилета она уложила сразу две пули. Дикий вой боевика перекрыл даже грохот падения полки, которую Михаил уронил на ещё одного нападавшего. Уронил удачно, добив ребром ладони в основание черепа. Минус три… Как она почувствовала движение сзади? И снова на колени, боком под стойку бара, Противник заграбастал воздух, а в горло ему вонзился кухонный нож. С посудной полки, надо думать. Вот так ещё сколько можно палить, пока полиция не приехала? Чужой пистолет в руке. Время кажется застывшим. Лицо в проёме. Выстрел. Попала. Стыдно было бы промахнуться. Олимпийское упражнение — пять выстрелов, четыре секунды. Но это не тир. Мамочка, мамочка… Их было десять? Почему стало так тихо… Чуть поодаль забренчала миска, исполнив гамму затухающего вращения. Голову поднять можно, интересно? Того, что в мотоциклетном шлеме застряла, как минимум, одна пуля, Лена старалась не замечать. Пара патронов у неё ещё оставались. Распрямляя ноги медленно, как в йоге, она выпрямилась и увидела, что двое мужчин стоят напротив друг друга уже без оружия. Ровно посередине между ними лежит труп бойца с автоматом. У её напарника позиция точно выгоднее: упав на левую сторону, он успеет дуло развернуть в сторону неприятеля и дать очередь. Но, что это?.. На кожаной куртке офицера спецназа уже расплывалось кровавое пятно. Слева. Глядя в упор на последнего из оставшихся на ногах боевиков, он словно решал в уме какую-то математическую задачу.
Когда стреляешь с расстояния в несколько метров, необходимо быть готовой к тому, что чистой из этого приключения выйти не получится. Крест девяток — это когда мишень из плотной бумаги. В жизни мотоциклетный шлем могут забрызгать выбитые твоим выстрелом мозги. К счастью, часть черепа наёмника снесло в другую сторону.
— Миша!.. — она бросилась к боевому товарищу, уже не видя ничего. И поскользнулась в луже крови. Радоваться тому, что на чёрных джинсах грязь не очень видно возможность появится чуть позже. Пока она видела только синеватые языки пламени на пятнах разлитой крепкой выпивки, осколки стекла и то, что у ставшего родным человека левая рука висит плетью.
— Уходим, быстро!.. Сейчас я подгоню мотоцикл, а ты прыгай в седло, рви чеку и бросай под машину, поняла? Вон ту, ГАИ. Делай вид, что бежишь сама к ним от страха, поняла? Умница, спасибо тебе, спасла меня…
Когда он обнял её здоровой рукой и поцеловал в висок, до спортсменки дошло, какая тригонометрия занимала раненого спецназовца. В кармане его куртки был ещё один нож. Настоящий, десантный. Легендарный НР-4. Тот, о котором она сама, немного разбираясь в холодном оружии, мечтала сто лет.
— Ну шо, Микола, двигай ляжками!.. Пора брать честну компанию, — со стороны пассажирского сидения автодорожных инспекторов сначала вылетел окурок, потом стала открываться дверь, — эй, да вот она сама…
Со всех ног к машине с проблесковым маячком, от ужаса размахивая руками, бежала блондинка с мотоциклетным шлемом на поясе. В тот же миг из-за дальней стойки заправки с визгом вылетел чёрный байк. Дальнейшее в последние секунды своей жизни ряженый видел, как в замедленном кино. Её указательный палец продевается в кольцо, рывок, приседает на корточки, и разрывная граната катится, слегка подпрыгивая, под кузов. Выписав плавную дугу, мотоцикл подлетает к ней слева, прыжок, и черная молния уже с двумя всадниками уносится прочь. Раз, два… Подсолнухи, кабанчик слопал мыло, а мамка гонит его с рушником. Солнце, какое яркое солнце, если смотреть на него со стога снизу вверх! Хворостина больно бьёт по голым ногам, батька заметил, что он сменял брюкву с огорода на американскую жвачку. Три. На майдане сняли брусчатку и посадили редис. Зачем столько горилки? Братва начинает бузить, треба ехать к москалям зашибать бабки. Четыре. Чёрный мотоцикл уже давно не достать осколкам, на такой скорости разлёт тридцать метров для него безопасен. А что она сделала, эта женщина? Красивая, глаза как голубые озёра. И такое озеро там, наверху… Мамо! Она там, она смотрит и закидывает на плечо рушник. Четыре. Взрыв. Всё?… Черно. И луч во тьме.
— Миша, ты же ранен, ты как? Давай остановимся, перевяжем тебя хотя бы, — она чувствовала, что у напарника с каждым метром уходят силы.
Частый березняк справа от автомобильной трассы М-10 оказался почти чист без раздавленных пластиковых бутылок и прочих следов присутствия грибных десантов. Остановка для отдыха не имела официального знака, кем-то использованного в качестве поддона для костра на мокрой земле, зато и мотоцикл не пришлось перетаскивать через канаву у обочины. Стиснув зубы, Михаил позволил стащить с себя кожаную куртку. Рубашку агент Гречанка разрезала его же десантным ножом, без намёка на обычную дамскую дрожь обмыла рану водой из бутылки, зачем-то пощупала языком. Дезинфекция с помощью французских духов, перевязка гигиеническими прокладками. Теми самыми, с крылышками. Военно-полевая санитария XXI века заставила бы его рассмеяться, не будь ситуация настолько не подходящей для смеха. Но у Лены, кажется, паника осталась где-то на перекрёстках прошлой жизни. Бинт из шёлкового шарфа и петля для руки из её собственного ремня довершили шедевр первой помощи. Потом она полезла в сумку и извлекла мобильный. Зашипела, пресекая его возражения, обожгла голубой молнией из глаз, в две секунды собрала конструктор из аккумулятора, трубки и купленной около вокзала безымянной сим-карты.
— Лёшенька, Лёша! Привет, это Лена. Лёш, очень нужна твоя помощь. По первой профессии. Нет, ноги целы. Пуля в плече. Мышца, вроде бы… Лёш, любые деньги. Нельзя нам в больницу. Застрянем тут надолго, а дома очень важные дела. Помоги, пожалуйста. Да, хорошо. Позвоню, как приеду. Пенталгин можно дать? Горького, девятнадцать… Хорошо. Спасибо тебе!
— Ты кому звонила? — пульсирующая боль выше сердца била в виски.
— Не волнуйся, ради бога… Это мой одноклассник. Хирургом был в те самые лихие девяностые в травматологическом пункте в Солнцеве, каждый день с огнестрельными ранениями приезжали. Жена взвыла, что денег нет. Развелись. У него сейчас свой маленький автосервис в Твери. Поможет. Сам всё сделает, обещал найти малый хирургический набор и препараты. Честно говоря, я мотоцикл никогда не водила. Ты мне подскажешь, как чего?