— Фаворская, во что ты опять вляпалась? — усатый, грозный, потный как всегда, одноклассник заполнил своим гудящим басом не только помещение небольшого ангара в пригороде Твери, но и, кажется, ближний космос. Взял Лену за плечи, осмотрел как дорогую статуэтку, — хороша, чертовка, ничуть не меняешься… Быстро иди, мойся, ассистировать будешь.

Двое мужчин остались наедине. Бывшему пограничнику сержанту Лёхе Поповичу достаточно было обменяться с незваным гостем парой фраз, чтобы понять: раненый — не нарушитель, а наш. Операцию было решено проводить в условиях душевой автосервиса, а медицинский спирт имелся в достатке. В качестве местной анестезии пригодилась какая-то адская смесь, хранимая «на всякий пожарный случай». Ремонт машин — занятие небезопасное. Ожогами и травмами хирургу приходилось и в новом воплощении заниматься нередко. Пуля, подлейшим образом застрявшая в сантиметре от лёгкого, выниматься без рентгена согласилась только после нескольких матерных анекдотов. Лена проявила чудеса дипломатической выдержки. Во время перевязки раненому было велено молчать, и он просто закрыл глаза, вспоминая, как чёрный байк послушно покорился новой всаднице. Сначала робкой, а потом уверенной, как только стала понятна техника вождения с помощью наклона тела вправо и влево на скорости. Вышний Волочок, Торжок… Правой рукой он обнимал сзади тонкую талию, а на его предплечье ложилась её мягкая тёплая грудь. И боль запиралась внутри тела, отпуская на волю его растущее желание. Едва на другой стороне дороги показалось слияние Волги и Тверца, амазонка чуть сбавила скорость и повернула к нему голову:

— Наш друг сам заедет за нами в музей… На своей машине. Грузовой. Байк туда вкатим. Оно и к лучшему. До закрытия есть немного времени, там уже нет посетителей. Мне нужно тебе показать кое-что.

Оставив вороного мустанга у порога, они заплатили служительнице сто рублей с каждого наличными вместо восьмидесяти за билет и вошли внутрь. Не задерживаясь возле чучел кабанов, деревянной модели церкви и бумаги с немецким орлом о порядке возвращения конфискованных советской властью земельных угодий, они прошли к стенду с древнейшими экспонатами.

— Смотри, Миша, — на всякий случай санитарка держала его под руку, и лишней опеки в этом не было, перед глазами уже вспыхивали зарницы, — вон под номером четыре брошь овальная, видишь? Написано — часть конской упряжи, предположительно, XV век. С эпохой угадали правильно.

— Ты хочешь сказать, что это?.. То, что мы искали?

— Нет, не совсем то. Это пряжка, которую рядовой нашего сценариста привёз из боевой командировки на озеро Балатон. Копия.

— А в чём разница? Красивая штуковина. Знаешь, на открывалку чем-то похоже. Пиво открывать. У тебя такой магнит на холодильнике. Только чуть поменьше. С Нюрнбергом, кажется. Камушек занятный. Не видел таких.

— Звёздчатый обсидиан, редчайший вид вулканического стекла. Часть учёных считает, что этот минерал и вовсе — внеземного происхождения. В чём разница, ты поймёшь, когда возьмёшь в руки подлинник. Этот как ни гни — всё останется таким же. А настоящий ключ раскладывается, меняет форму.

— Ты что, держала его в руках? — как ни было военному разведчику плохо, он не смог сдержать изумления. Всё-таки эта женщина — сама тайна.

— Увы, нет. Но я знаю, каким он должен быть. Это написала в духовной грамоте великая княгиня Московии, племянница императора Византии. В той части завещания, которую не могли прочитать наши временные начальники.

В витрине краеведческого музея тверского быта лежала металлическая пряжка примерно с детскую ладошку, овальной формы. Вставший на дыбы белоснежный жеребец играл передними копытами, выставив остроконечный витой рог. Тёмной туманной космической чернотой со всполохами комет и метеоров тянула к себе взгляд сердцевина драгоценной вещи. То ли попона на спине диковинного зверя, то ли чей-то бездонный глаз.

— Товарищи, семнадцать часов, музей закрывается!.. — плаксиво запела от входа служительница, для пущей убедительности щёлкнув выключателем электричества. Подсветка музейной витрины погасла, погружая в сон тайну пятисотлетней давности. А, вполне вероятно, куда большего срока хранения.

На улице Горького, что идёт параллельно набережной, их уже ждала Газель со специальными полозьями для эвакуации повреждённых средств индивидуального автомобильного передвижения. Алексей Попович, рослый и могучий, как его двойной былинный тёзка, заволок мотоцикл в кузов так, словно это был обычный рыболовный спиннинг. Через пять минут они были уже на другом берегу великой русской реки в маленьком автосервисе, въезд в который располагался напротив ворот невзрачного монастыря.

— Ну что, там монашки поселились наконец-то? — для поддержания непринуждённой беседы спросила Лена, пока одноклассник парковался.

— Ленка, понятия не имею… Мало ли девок мужиков себе не нашли. В старину туда всех отправляли на перековку, если набедокурили. Зачем тебе?

— Лёш, работаешь напротив, а не знаешь. Это место примечательное. До революции обитель была третьеклассной, женской, необщежительной. Ни в одном путеводителе его нет. А зря! Первое упоминание в летописях знаешь, когда? 1514 год. Это когда в Нижнем Новгороде стены кремлёвские строили. А новый собор строил не кто-нибудь, а сам Росси. На графские деньги.

— Ну, это ты у нас про каждый забор историю знаешь… Нам, простым работягам, знаешь ли, мотоциклистов из перестрелок вынимать привычнее. Тебя, небось, не поделили? Колись уж, Фаворская. В больницу нельзя им. Да ты хоть понимаешь, голуба моя, что это подсудное дело?

— Лёшенька, ты ведь меня знаешь. Никакого криминала. Потом тебе орден дадут и сделают главным врачом Бурденко. И шефом гаража Кремля.

— Ага! Догонят и ещё дадут. Ворота закрывай, пульт вон лежит…

— Попович, я тебя знаю. Ты лучше всех всё сделаешь. Лучше любого рентгена анатомию видишь. Аденозинтрифосфорная кислота образуется в митохондриях. Помнишь, мы с тобой биологию списывали? А как Юлька с лестницы слетела, да подбородком о мрамор? Ты велел кровь смыть…

— Зуб она тогда сломала, помню. Но и осела спьяну как мешок. Хуже было нам со Славкой на второй этаж её переть, тушу такую. Спать класть. Всё, хватит разговоров. Как называется монастырь? Верно, знать надо.

— Рождества Христова. Кстати, познакомьтесь, Михаил…

— Алексей… — хирург аккуратно пожал пациенту руку. — а ты что стала? Марш быстро в соседнюю душевую, грязь с себя сними всю эту, брось в машину стиральную. Куртку твою… И его.

Сам очищу. На ночь останетесь. И не возражать. Ты ещё здесь? Халат надень белый. И повязку. Там повесил.

Обезболивающее подействовало на редкость быстро. Тот случай, когда анестезиолог заботится о пациенте вне служебной рутины, а препарат берёт из собственной тумбочки. Закрывай глаза или не закрывай, всё одно и то же: голубые озёра, внимательные, вопрошающие. И чуть ниже их — бело-зелёная медицинская маска. Усатый хирург справится за какие-нибудь четверть часа. Навык ремонта механизмов не ослабил точность и аккуратность движений. А поведению операционной сестры можно было только удивляться: когда ей в лицо брызнуло из повреждённой артерии, грохота обморочного тела об пол не раздалось. Если ещё вспомнить, как она в метро пострадавшим помогала, остаётся только догадываться, куда эту маленькую женщину, радиоведущую, актрису и снайпера, зашвыривала судьба.

О борт обливной кастрюли брякнула извлечённая пуля.

— Тампон и зашиваем!.. Ленка, пот мне вытри. Слушай, ты же вроде с виду приличный человек, — гудел владелец автосервиса с умными руками врача, — вон, наколка войск дяди Васи. Чего ты связался с этой хулиганкой? Аферисткой, бандиткой с большой дороги. Где ты вообще её подцепил? Она в шестом классе соседу по парте на ногу поставила железный стул. Парень потом месяц в гипсе проходил!

— Он первый начал… — возмутилась Ленка, — стал отнимать у меня цанговый карандаш, руку пропорол. Шрам вот, до сих пор, полюбуйся!

— Это было превышение необходимой самообороны, — невозмутимо констатировал медик. — Дальше — больше. Хобби переросло в профессию. Она знаешь кого в «Снежной королеве» в седьмом классе играла под новый год? Во-от… Потом прямо с ножом явилась на урок географии. Учительница как увидела, её чуть не до Португалии снесло. Я карту в виду имею. У доски.

— Слушай, Лёха… А боярыня твоя где? В церкви, что ли? — сделав губки бантиком, санинструктор ловко сменила тему.

— Как же, в церкви… Она со своим любовником дунула на Кавказ.

— Да ладно! Шутишь, что ли? — изумилась одноклассница.

— Не шучу, — тяжело вздохнул бывший хирург и сделал последний стежок на плече пациента, — первой жене безденежье не понравилось, вторая оказалась обычной… Ладно. Что уж теперь. Не на кол же их сажать, в самом деле. Вы вот что!.. Оставайтесь у меня, пока пыль не осядет. Мотоцикл ваш я посмотрел, там следы очень интересные. За грузовиком ехали, что ли, а из кузова щебёнкой постреливало? Молчите уж. Захотите, сами расскажете.

Запотевший хрустальный графин с водочкой, селёдка залом с зелёным луком и молодой картошкой. Щедра ты, земля волжская. Патриархальна и мудра, не спросишь лишнего. Не потревожишь боль душевную, не выдашь доброго человека гонителям. Умытый, забинтованный, с рукой на перевязи, Михаил с чувством невероятного покоя смотрел, как любимая женщина трет на кухне друга своего детства крепенькую огородную свёклу для какой-то особенной тверской примочки для заживления ран. А усатый огромный Лёша с богатырской фамилией прилаживает к стене розетку для доисторического проводного телефона, чтобы она могла позвонить маме. Ни одного лишнего вопроса. Вот это настоящая дружба, остаётся только развести руками.

— Мама, привет! Представляешь, я встретила Лёшку Поповича! Да, по дороге в Москву. Он тебе привет передаёт. Тебе взаимно от неё. Знаешь, я у него останусь, надо отметить встречу. Не волнуйся, всё успеем! На, на тебе его… — Агент Гречанка успокоила самое дорогое для неё существо на всей планете, при этом не соврав ни единым словом и ничего не засветив. Пусть наёмники чиновника с фотографии лопнут, разгадывая её легенду-былину.

Пока одноклассник рассказывал по телефону, когда правильно в этом дождливом сезоне оставлять на ночь открытыми кабачки на огороде, Лена взяла пульт от телевизора и включила канал областных новостей. «Сегодня около трёх часов дня в пяти километрах от Вышнего Волочка на трассе М-10 произошло чрезвычайное происшествие. В результате разборки преступных групп в стиле 90-х была сожжена автозаправочная станция. С места события передаёт наш корреспондент. В кадре появился усталый репортёр со старым микрофоном, соединённым проводом с камерой. «Как нам удалось выяснить, камеры видеонаблюдения не дали никаких результатов. Две, находящиеся в помещении кафе и у касс, были намеренно выведены из строя выстрелами в упор. Ещё одна, направленная на стойки с бензиновыми пистолетами, совсем сгорела после подрыва машины». Корреспондент отступил вправо, оператор показал дымящиеся обломки автозаправочной станции, сотрудников МЧС в огнезащитных костюмах и горы белой пены. В середине живописного хаоса красовался остов полицейской машины с выбитыми стёклами. Около неё уже лежала шеренга чёрных пластиковых пакетов в человеческий рост. «На месте происшествия работает следственная бригада. Всех очевидцев, если таковые найдутся, просят предоставить данные их видео-регистраторов». Репортёр закивал. Ведущая поблагодарила его и добавила: «как сообщает Интерфакс со ссылкой на свои источники в правоохранительных органах, следователи в качестве основной отрабатывают версию передела сфер влияния ОПГ. В её пользу говорит тот факт, что сгоревшая на заправке машина ГИБДД имела фальшивые регистрационные знаки. Таким образом, тема коррупции…»

Хозяин дома очень внимательно дослушал репортаж, иронически кося глазом в сторону свалившейся ему на голову парочки. Переключил канал. «В Санкт-Петербурге в результате стихийных волнений студентов пострадали уже двадцать пять человек, двое находятся в больнице в тяжёлом состоянии. Напомним, призыв выйти на протестную акцию распространили накануне в социальной сети…». Следующая кнопка на пульте. Репортёр в кадре. Крики перепуганных девушек, водомёт. Ах, нет, это антиглобалисты в Гамбурге. «В заключение выпуска к культурным событиям в северной столице. Завтра на Васильевском острове открывается совместная выставка нашей кунсткамеры и странноприимного дома Святого Духа из Рима, объединённая общей темой развития естественнонаучных знаний позднего средневековья. Её изюминкой обещает стать легендарный рог диковинного животного, украшенный яшмой и золотой чеканкой. На протяжении столетий раритет принимали за головной рог носорога или фантастического единорога, однако сравнительно недавно было доказано, что это кость рыбы-меч. Ряд аналитиков полагает приезд в Санкт-Петербург итальянской экспозиции весьма двусмысленным, дескать, таким образом власть на фоне студенческих волнений «знания вместо услуг» делает неловкую попытку оправдаться. Одним из инициаторов проведения выставки стал депутат Государственной Думы…».

— Nulla dies sine linea, — проворчала Лена, — благодетель хренов.

Медик её латынь понял, кивнул. Вытащил из гардероба серую ветровку с тёмно-синей отделкой, протянул недавнему пациенту:

— Ни дня без строчки… Она по привычке новости смотрит, никак своё радио из головы не выкинет. А меня уже тошнит от баб с привоза, что орут, мол, наше сало эволюционирует. И наши не лучше. Ты прикинь, вроде бы, твой размер? Если чуток великовато будет, оно и к лучшему. Руке свободно.

— Лёш… Мне очень неудобно тебя спрашивать! Деньги у нас есть, — одноклассница посмотрела на тверского купца почти жалобно. — Прости.

— Вот дурочка! — он добродушно рассмеялся — да я тут скоро стихи от скуки начну писать. Вы мне хоть вечер нормальной жизни подарили. Будет что вспомнить, да и мотоцикл починять — одно удовольствие. Не помятые снегоходы этих дураков с долларами вместо мозгов. Хочешь, в электрик его тебе покрашу, или оленя тюнингом нарисуем, как в «Снежной королеве»? Куртки ваши на выброс… Мухе… Мухаммеду из одежной лавки звонил уже — принесёт на выбор. Он свой, не беспокойтесь. В Дагестане пограничником был. Сказал, что поставит товар на кон в нарды. Ты играешь ведь?

Разведчик, разумеется, играл. Восток — дело тонкое. Там нарды — игра, требующая степенного разговора уважаемых мужчин. Войну и мир, свадьбы и строительство сёл определяли эти чёрные и белые костяшки.

— Вы, надеюсь, понимаете, что проиграли уже всё до трусов? — серый от гнева, благообразный синьор в сотый раз пробегал глазами меню ресторана в одном из самых уютных районов Рима по ту сторону от туристических троп через мутные бурые воды усталого Тибра. — княжна — тонкая штучка. Нельзя с ней так топорно, вы понимаете? Вопросы крови — самые сложные вопросы в мире… Так? Не помню правильно цитату. Неужели было трудно на самом деле вытащить этого её женатого любовника из орды, назначить её обратно на радио на какую-нибудь культурную программу. Терпеть не могу эту бабу, однако прекрасно осознаю, что требуется настрадавшемуся человеку. Покой, покой и ещё раз покой. Надо же было додуматься послать головорезов в погоню… Они ушли вдвоём, да? Положили дюжину бойцов. Поздравляю, господин депутат. Поздравляю! Теперь она влюбится в своего спецназовца, и у нас не останется козырей. Вы ведь даже не пытались с ней торговаться.

— Послушайте, профессор, вы меня отчитываете, как школьника. — член комитета по внутренней политике заказал себе омаров и ковырялся в Яндексе в поисках инструкции по этикету их поедания, — а ведь у нас и успехи есть. В пятницу на митинги в пяти крупных городах вышли сотни тысяч студентов! В Москве перекрыли Садовое кольцо. С этим Кремлю придётся считаться. Мы почву подготовили, пока вы тут полонезы разводите на счёт нервов этой бабы. Взять её за горло и вытрясти всё, что знает!

— Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков! Высоцкий пел, — доктор Onde провёл пальцами по мавританкой бородке и сердито засмеялся. — Мало! Детки уже лазили на столбы весной, когда с коррупцией боролись. Ждали, что им десять косых евро выдадут, если их полиция загребёт. Нет, бесценный конгрессмен! Устойчивость государственной системы в России завязана на уважении к личности. Тему «вас не уважают и обманывают» надо топливом подкармливать каждый день. Про духовную грамоту Софии уже пресс-релиз состряпан, так? Кость брошена, так? Чем вы завтра эти сотни тысяч удивить намерены, ведь их мамочки по рукам-ногам свяжут, узнав про двоих психов в больнице, что сами полезли на фонарные столбы, сами руки-ноги сломали, упавши. Елену Кочетову надо перетянуть на нашу сторону, не иначе. Сейчас она НИЧЕГО не знает. Страх, если вы её прижмёте, выбьет из неё мысли и догадки. Обещайте ей место не пресс-секретаря СВР тогда уже, а министра печати и информации, чтобы полетели клочки по заулочкам. Девочки очень злопамятны, месть сладка. И не забудьте объявить помощника нашего царя будущего кем-то вроде отщепенца или бешеного пса… Сорвался с привязи, мол. Да перед нею надо теперь поклоны земные бить, чтобы поверила вам.

— Перед кем, перед этой безработной журналисткой? — скривился член нижней палаты, окуная пальцы в мисочку с лимонной водой.

Американский профессор печально посмотрел на собеседника. Резво расчерчивали персиковое итальянское небо чёрные стрижи, ловили толстых упитанных мух. Зазвенел на мощёной улочке проезжающий велосипед. Рим потягивался после жаркой сиесты, наигрывал на концертино возле старинных храмов, раскатывал для многочисленных туристов тесто пиццы. Всё-таки они правы, те, кто называет русских ватниками. Если судят лишь по такой элите. Объяснять ему, что княжна Фаворская в колыбели слышала передаваемую от бабушки к внучке семейную легенду и может её с чем-то сопоставить из той лавины информации, что изучала в архивах ещё в студенчестве, из той массы профессиональных знаний, что ей дала работа на радио? Пожалуй, этот… Да, депутат ничего не поймёт. Его мир заканчивается персональной машиной, кофейной машиной в приёмной и сексуальной машиной секретаршей там же. В том далёком, очень далёком девяностом году, докладывая на студенческой конференции, Елена, сама того не осознавая, объявила о великом открытии. Священная улица Китай-города — туристический маршрут. То, что находится за Кремлёвской стеной — иное качество. МОЛΩN ЛАВЕ — остроумный ребус. Выдуманный сценаристом, его злейшим врагом, сделавшим его калекой там, в склепе Тиханьского аббатства. Этот ребус был выдуман только ради одной цели — разогреть воображение последней из рода Софии Палеолог, далёкой её правнучки. Заставить кровь забурлить в жилах, заговорить, разбудить наследственную память. И пусть склеятся воедино намёки, рассказы старших и всё то, о чём боялись рассказывать детям при большевиках и орде, поляках и французах. Тверская помещица, бывшая радиоведущая, аристократка духа, спортсменка, актриса, бывшая комсомолка и просто красавица… Духовная грамота племянницы последнего византийского императора была для неё той же сказкой, услышанной на ночь в детстве, какой для большинства малышей является история о попе и его работнике. Или колобок.

Напротив доктора Onde сидел, самодовольно облизывая жирные губы, комсомолец в третьем поколении Андрей Мартынов, знавший о собственной родословной только то, что дед спьяну замёрз под забором в Костроме. Этот человек полагает, что может и должен управлять Россией? Устроить майдан, перебить часть мирного населения. Ах да, ещё вскрыть череп княжне.

— Вы всё испортили. Мне придётся самому вылетать в Россию, — сквозь зубы процедил профессор. — Передайте Пилату… Так вы зовёте бывшего прокурора из администрации, что мне необходимо с ним увидеться. Думаю, это лучше всего сделать в людном месте. Скажем, на передаче в Останкино.