1 Все это я, Лукиан, написал, зная глупости древних. Глупостью людям порой кажется мудрость сама. Нет у людей ни одной безупречно законченной мысли; Чту восхищает тебя, то — пустяки для других. 2 Будучи юным еще, Ферон, сын Мениппа, постыдно Деньги отца промотал, в тратах не зная границ. Это узнал Евктемон, старинный приятель Мениппа, Юношу он пожалел в бедности горькой его И, прослезившись, сказал: «В свой дом я тебя принимаю; Зятем ты станешь моим, я и приданое дам». Но не успело к Ферону богатство вернуться нежданно, Как обратился опять к тратам привычным Ферон. Так он приданое все расшвырял до последней монеты, Ставши рабом живота, сделавшись блуда рабом. Снова беднягу Ферона несчастий волна захлестнула, Гибельной бедности вал, снова нахлынув, увлек, Плачет опять Евктемон, но он не Ферона жалеет. Горе! Приданого нет, дочери горестен брак. Опыт его научил. И узнал Евктемон, что не станет Деньги чужие беречь, кто и своих не сберег. 3 Смерть ожидает тебя — так истрать, не жалея, богатства; Но не окончена жизнь: побереги-ка добро. Мудр только тот человек, кто, постигнув и то и другое, В меру добро бережет, в меру и тратит его. 4 Смертны владения смертных, и все они быстро уходят. А не уходят — так мы сами уходим от них. 5 Целая жизнь для счастливых — такое короткое время, А для несчастных людей ночь бесконечна одна. 6 Нет, не любовь обижает наш род, но беспутные люди Все безрассудства свои рады свалить на любовь. 7 Быстрая радость приятна. Но если замедлит с приходом, Станет ненужной, и вот — больше не радость она. 8 Всякий худой человек продырявленной бочке подобен: Сколько в нее ни вливай — бочка все так же пуста. 9 Можешь поступок постыдный укрыть от людей; от богов же Даже и в мыслях своих скрыться тебе не дано. 10 Самое тяжкое зло, что приходится вынести, — это Друг вероломный, когда дружбы союз предает. Мы в нем не видим врага, а, напротив, по-дружески любим, И оттого пострадать больше приходится нам. 11 Если ты тайну узнал, запечатай молчанием губы. Ибо сокровищ важней речи иные беречь. 12 Только в богатстве души настоящее наше богатство; Все остальное таит больше печалей в себе. Только того справедливо назвать подобает богатым, Кто достоянье свое с пользой сумел применить. Если ж за счётами он изнывает и вечно стремится Нагромоздить на добро новые горы добра, — Я уподоблю такого пчеле, наполняющей соты: Ей лишь работа, а мед весь достается другим. 13 Ахеменида землей я была, но землею Мениппа Стала теперь; и к другим после еще перейду. Первый считал, будто мною владел он, второй — что владеет, Но у меня лишь один вечный владелец — Судьба. 14 Коль улыбается счастье, тебе улыбаются люди; Станешь молиться богам — боги услышат тебя. Если ж несчастье случилось, то все от тебя отвернутся. Стоит нагрянуть беде — станет враждебен любой. 15 НА СУДЬБУ Многое может свершить негаданно воля богини. Гордых смиряет она, помощь смиренным дает. Пусть золотые текут по полям твоим реки, однако Должен ты будешь пред ней гордой склониться главой. Ибо не мальву ломает Борей, не болотные травы — Валит он наземь и дуб, и горделивый платан. 16 Лучше гораздо решенье, созревшее медленно. Если ж Было поспешным оно — скоро раскаешься в нем. 17 Шесть часов для труда предназначены; те, что за ними, Самым значением букв смертному молвят: «Живи». 513 18 Если ты скор на еду, но вял и медлителен в беге, — Ешь ты ногами тогда, рот же для бега оставь. 19 Моешь индуса зачем? Воздержись от работы напрасной: Сумрак ночной озарить ты ведь не можешь лучом. 20 Апис, кулачный боец, никого и не ранил. За это Был от соперников он статуей этой почтен. 21 Всюду, где были в Элладе кулачных бойцов состязанья, Я, Андролей, приходил биться на каждом из них. В Писе я стал одноухим, без глаза остался в Платеях, Полуживого меня в Дельфах едва унесли. Начал отец мой просить и сограждане, чтобы с арены Или калекой меня, или хоть мертвым забрать. 22 Животворящая, будь благосклонной, Грамматика! Голод Лечит лекарство твое: «Гнев, богиня, воспой…» 514 Надо прекраснейший храм за такую воздвигнуть заслугу, Жертвенник в нем водрузить, жертвами полный всегда. Ведь, всеобъемлющей, все преисполнено в мире тобою: Полнится море тобой, гавани все и пути. 515 23 Демона много болтавший, зловонный изгнал заклинатель: Но не заклятьями, нет — только зловоньем своим. 24 Даже Химера, свидетель Гомер, так ужасно не пахнет, Также и стадо быков, дышащих страшным огнем, 516 Лемнос, исполненный скверны, 517 и гнусные Гарпий объедки, У Филоктета нога гнойная так не смердит… Все полагают, что ты превзошла, Телесилла, зловоньем Лемнос, гниения смрад, Гарпий, Химеру, быков. 25 На состязанья в Немею явился поэт, но увидев Лучших поэтов, сказал: «Горло болит, онемел!» Если ж на играх Пифийских он встретится с ними и скажет, Что опифел он, никто верить не станет ему. 518 26 Все собираюсь спросить, расскажи мне, Гермес, как спускался В мрачное царство теней этот болтун Лоллиан? Если молчал он, дивлюсь: и тебя поучал он, пожалуй. Встретить такого, увы, даже и мертвым — беда. 27 Пира известны условья. Сегодня же на необычных, Новых условиях, Авл, вас приглашаю на пир: Песен не будет поэт распевать, разваляся на ложе; Ты же не будешь хлопот с их разъясненьем иметь. 28 Я, Каллимах пятилетний, беспечно играл и резвился, Но бессердечный Аид взял и похитил меня. Все ж не рыдай обо мне: хоть и мало я прожил на свете, Мало изведать пришлось жизненных горестей мне. 29 НА СТАТУЮ ЭХО Эхо гранитную, Пана подругу, ты видишь, приятель. Звуки и голос она любит назад возвращать. Всех голосов отраженье она, пастушья забава, Слово скажи и, его мигом услышав, уйди. 30 НА СТАТУЮ АФРОДИТЫ КНИДСКОЙ Пафию видел ли кто обнаженной? Лишь тот и увидел, Кто обнаженную здесь Пафию эту воздвиг. 31 Статую эту, твой образ, тебе посвятил я, Киприда. Мог ли прекраснее я что-либо в дар принести? 32 НА СТАТУЮ ПРИАПА Зря ты Приапа, меня, по обычаям нашим поставил Здесь, Евтихид, сторожить сгнивший, ненужный сушняк. Пусть я и рвом окружен, вор придет и, не видя поживы, Только и сможет меня, сторожа, он утащить. 33 Нежной своей красотой Лаида легко подчинила Грецию ту, что смогла гордых мидян победить. Старость теперь победила Лаиду, и ныне Киприде Зеркало дарит она, милое лишь молодым. Старости истинный облик она страшится увидеть, А отраженье седин ей ненавистно теперь. 34 Главку, Нерею, Ино, Меликерту, а также Крониду Бездны морской и еще Самофракийским богам, Смерти избегнув в волнах, я, Луциллий, теперь посвящаю Волосы: кроме волос, нет у меня ничего. 35 Трезвым в компании пьяных старался остаться Акиндин. И оттого среди них пьяным казался один. 36 Лампу глупец погасил, терзаемый блох легионом, И объявил им: «Теперь вам не увидеть меня». 37 Если увидел ты грудь, свои плечи и плешь и дивишься, Кто это, — спрашивать брось: это плешивый дурак. 38 Волосы крась, если хочешь, но старости ты не закрасишь. Снова разгладить тебе этих морщин не дано. Так перестань, я прошу, лицо притираньями мазать: Вместо лица у тебя стала личина теперь. Минуло все. Не безумствуй! Не смогут и все притиранья Старой Гекубе вернуть юной Елены красу. 39 С зобом своим Диофант никогда не нуждается в лодке, Даже тогда, когда он должен залив переплыть. Но, положив на свой зоб всю поклажу, поверх на нее он Ставит осла и плывет, все паруса распустив. Да, незаслуженно в море сопутствует слава Тритонам, Если совсем как Тритон плавать умеет зобач. 40 Никона нос крючковат и чует вино превосходно; Только не может узнать сразу, какое оно. Это постичь даже летом он за три часа не сумеет; 519 Ибо на двести локтей нос выдается вперед. Нос величайший! И если наш Никон ручей переходит, Носом, как будто крючком, ловит он маленьких рыб. 41 Ты, живописец, берешь только облик вещей, но не в силах Так написать, чтоб могли краски твои зазвучать. 42 Бит стал софистом, — дивлюсь: он и мыслить не в силах, и даже Так говорить, чтобы все поняли речи его. 43 Белую легче ворону найдешь, черепашек крылатых, Чем в Каппадокии всей путного ритора ты. 44 Артемидор обладает богатством несметным, но тратить Он не решается, жизнь жалкого мула влача. Так вот и мул; на спине таскает он золота много, — Пищею служит ему только лишь сено одно. 45 Если ты думаешь, что с бородой вырастает ученость, То бородатый козел есть настоящий Платон. 46 Мудрость какая на деле у киника (с палкою был он И бородой), показал нам превосходно обед. Киник, усевшись за стол, от редьки, бобов воздержался, Ибо, как он пояснил, доблесть — не раб живота. Но лишь увидел на блюде свиную он белую матку, Мигом был ею смущен хмурый кинический ум. Так, вопреки ожиданью, он просит ее, и съедает, И говорит, что она доблести не повредит. 47 НА ПОДАГРУ Нищий, богиня, противен тебе, ты смиряешь богатых; Знаешь, всегда и везде как беспечально прожить. Нет тебе радости большей, как в ноги забраться чужие; Впрочем, оружье и сок мирры приятны тебе, Радует свежий венок и влага Авзонского Вакха, — Этого ты никогда у бедняка не найдешь. Вот почему избегаешь ты бедности скудной порога И веселишься, войдя в ноги и дом богача. 48 Часто, мой друг, ты вино присылал мне, и часто, бывало, Благодарил я тебя, нектара сладость вкусив. Если ты любишь меня и теперь, то не шли: не нуждаюсь В этом вине я — латук кончился весь у меня. 520 49 Пусть ни один из богов не дает мне той пищи, какую Ты с наслаждением ешь, Эрасистрат, за столом! Боль от нее в животе; уж лучше совсем не обедать. Дети врага моего пусть эту гадость едят! Голод согласен терпеть я, как прежде, но пусть не придется, Уподобляясь скоту, быть на пиру у тебя. 50 Волосы — ум у тебя, когда ты молчишь; заболтаешь — Как у мальчишки, в тебе нет ни на волос ума. 51 Сына любимого врач прислал ко мне обучаться; Должен грамматику был мальчик пройти у меня. «Гнев воспой…» мы прошли и «…тысячи бедствий соделал», Но лишь за ними успел третий последовать стих: 521 «Многие души могучие славных героев низринул В мрачный Аид…» — и ко мне сын перестал приходить. Как-то я встретил отца, и сказал он: «Спасибо, приятель, Только науке твоей сына я сам обучу: Собственноручно в Аид низвергаю я многие души, И без грамматики я их отправляю туда». 52 [Сделать ты мне обещал статуэтку любимого сына], Но чужеземного мне ныне мальчонку принес, Морду собаки надев на него; 522 мне больно подумать, Как это Зопирион мой от Гекубы рожден? 523 Эрасистрат я, торгующий мясом, Анубиса-сына У исикеев купил, только шесть драхм заплатив.