На почте был народ. Алексей уселся на скамью у двери и подождал. Дина встретила его беспокойным взглядом и чуть заметно кивнула.

Расхлябанная дверь поминутно хлопала, впуская и выпуская посетителей. Выбрав момент, когда на почте остались только вихрастый подросток в гимназической рубахе и женщина, под диктовку которой он что-то писал, Дина покашляла, привлекая внимание Алексея, и карандашом указала через свое плечо на вход в соседнюю комнату.

Он прошел туда через откидную Дверцу почтовой стойки.

В комнате с зарешеченными окнами, шкафами с множеством квадратных отделений для писем и чугунным штампом на столе был один человек – седой, с вытянутым лицом, составленным из небритых вертикальных складок. Он угрюмо покосился на Алексея поверх очков в металлической оправе.

– Папа, – сказала Дина, входя за Алексеем, – посиди за меня в зале.

Ни слова не говоря, старик удалился, далеко, точно боясь обжечься, обойдя Алексея.

Дина прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Ну, что скажете?

– Вот… пришел.

– Вы думали над нашим вчерашним разговором?

– Думал.

– И как?

– Я уже решил, Дина.

– Вы уверены?

– У меня другого пути нет, – тихо проговорил Алексей: эти слова он приготовил заранее.

Оттолкнувшись от двери, Дина сделала несколько шагов к нему.

– Вы понимаете, как это серьезно?

– Я все обдумал…

– Я очень рада, если так, – сказала она, глядя на него с недоверием, которого вчера не было. – Я рассказала о вас… моим друзьям. И должна признаться, они обвинили меня в легкомыслии.

Алексей нахмурился. Неприятный холодок – предчувствие неудачи – подступил к горлу.

– Но мне все-таки удалось их уговорить, – продолжала Дина. – Они согласились встретиться с вами.

– Конечно, – проговорил Алексей, – я ничем не могу доказать, что я… что мне можно доверять, но они сами увидят.

Дина подошла вплотную, положила ладонь на верхний карман его френча.

– Я вам верю, Алеша! Я знаю, я чувствую, что вы – наш! Мы им вместе докажем, верно? – И казалось, сама себя убедив, повеселела, оживилась и заговорила быстро, вполголоса, оглядываясь на окна: – Вечером ко мне, часов в девять, как вчера, я вас отведу… Кстати, вы не можете достать лодку?

– Лодку?

– Хотя, где вам взять!

– Надолго нужна лодка?

– Часа на два..

– Может быть, смогу, – сказал Алексей. Он вспомнил про Марусиного дядю Селемчука. – Я с одним рыбаком познакомился. Попрошу у него, авось даст.

– Попросите. Если не достанете, приходите так, я сама что-нибудь раздобуду, а достанете – тем лучше. Посвистите мне тихонько, я выйду. Если все будет в порядке, я зажгу лампу в моей комнате, а занавески задерну. Если лампа будет гореть, а занавески раскрыты- тогда подождите. И будьте осторожны, Алеша, смотрите, чтобы за вами кто-нибудь не увязался,

– Ясно…

Через полчаса Алексей вместе с Марусей побывал у дяди Селемчука. Тот еще не вернулся из Херсона, но его жена, сухонькая деловитая старушка, которую Маруся звала тетей Любой, сама отвела их на берег, где стоял кособокий шалаш и на кольях висели рыболовные сети. У дяди Селемчука было две лодки. На одной, получше, с парусом, он уехал сам, другая была зачалена в мелком и узком затоне – плоскодонная, чуть больше душегубки. Эту лодчонку тетя Люба разрешила взять. Ее вывели из затона и спрятали в камышах.

Потом, зайдя к Марусе, Алексей поговорил с Храмзовым, который со вчерашнего вечера прохлаждался на сеновале, и пошел в штаб исполнять в оставшееся время обязанности писаря.

…Алексей выехал, когда совсем стемнело. Ночь была ясная, ветерок сдул туман с реки; вода рябилась и от лунного света казалась студеной.

Алексей спустился по течению до самой пароходной пристани, в темноте не заметив федосовского сада. Пришлось возвращаться. Он повел лодку вдоль берега и скоро увидел купальню. Она слабо серела во мраке, сливаясь с какими-то кустами. А за ней, на берегу, довольно высоком отсюда, мерцал сквозь деревья голубоватый огонек – окно в комнате Дины.

Привязав лодку к свае, обросшей речной слизью, Алексей поднялся на мостки и, миновав лужок, перелез через изгородь.

В доме спали. Динино окно было открыто, занавески задернуты. Алексей свистнул, подождал и свистнул еще раз.

На занавески легла тень.

– Слышу! Свет погас.

Через минуту отворилась дверь, заскрипела галька на дорожке и подошла Дина, закутанная в темный платок.

– Это вы, Алеша?

– Я.

– Лодку не достали?

– Достал. Там, у купальни…

– Ну! Молодец! Нет, честное слово, вы мне нравитесь! – она сжала его руку у кисти. – Пойдемте скорее: нас уже ждут.

Они сбежали к берегу. Алексей помог Дине сойти в зыбкую, пляшущую на воде лодчонку, спрыгнул сам и, отвязав конец, сильно оттолкнулся. Лодка вылетела на освещенное луной пространство. Алексей взялся за весла и направил ее в тень, к плавням.

– Теперь куда?

– По течению. Я покажу… Заскрипели уключины.

– Тихо! – испугалась Дина. – Нас услышат! Садитесь на корму, гребите одним веслом…

Держась друг за друга, они поменялись местами.

…Медленно придвинулась пристань. На дебаркадере светился огонь. Горели фонари, и были хорошо видны люди с мешками, ожидавшие последнего парохода из Херсона. Слышались их голоса. Плакал ребенок. По дебаркадеру шагал кто-то с винтовкой.

– Ради бога, осторожней! – шепнула Дина. – Ближе к берегу…

Возле пристани река разветвлялась. Один рукав тянулся прямо, другой – «проезжий», по которому ходили суда, – заворачивал вправо.

– Ближе к берегу! – шепотом командовала Дина.

Они свернули в «проезжий» рукав. Лодка скользила, почти касаясь бортом камышей. Алексей осторожно погружал весло, загребал сильно и беззвучно.

Пристань начала постепенно отдаляться. Когда их уже невозможно было разглядеть с пирса, Дина приказала:

– Теперь к острову!

Развернувшись, Алексей пересек реку. Впереди зажелтела отмель. Скребнув днищем по песку, лодка вползла носом на берег.

Дина выскочила первая.

– Приехали! – облегченно вздохнула она. Алексей вылез, закрепил лодку и огляделся.

Они были на одном из больших, заливаемых в половодье островов, каких много в дельте Днепра. Ивы, вцепившись корнями в берег, наклонялись к воде. За ними простиралась обширная плоская поляна, а дальше деревья чернели глухо, как стена. Было тихо, только ветерок путался в ветках. Что-то плеснуло на реке, должно быть, крупная рыбина ударила хвостом, но от этого неожиданного звука Алексей невольно подобрался. Вот еще раз плеснуло…

«Гм… заехал», – подумал Алексей и локтем потрогал кобуру нагана.

– Пойдемте, что же вы! – поторопила Дина.

Они вошли в заросли. Дина вела Алексея за рукав. Он шел, как слепой, ничего не видя вокруг. Под ногами чавкала вода. Но Дина хорошо знала, куда идти… Она уверенно сворачивала, предупреждала: «Здесь коряга»… «Кустарник-глаза берегите» – и вела все дальше, в глубь острова.

Вдруг их окликнули:

– Кто?

– Свои, – ответила Дина.

– Кто, я опрашиваю?

– Верные долгу. – Это, очевидно, был пароль.

– Дося, вы?

– Я.

Вспыхнула спичка. Кто-то, наклонившись, разжигал фонарь. Затем человек приблизился и осветил их лица.

– Привели?

– Привела, как видите.

– Почему так долго? – недовольно проговорил тот. – Дожидайся вас в этакой сырости.

– Боитесь простудиться? – насмешливо сказала Дина. – Он здесь?

– Давно уже…

Человек, ссутулясь, пошел впереди. Он был в шинели и надвинутой до ушей кепке. В свете фонаря возникали кусты, черная, пропитанная водой тропка, трухлявые пни. Тусклые блики прыгали по влажным от росы листьям.

Тропа поднялась на пригорок. Стало суше. Впереди Алексей различил тоненькую желтеющую полоску – дверную щель, а затем уже и самое строение – низкую, без окон, хижину непонятного назначения.

Их проводник приотворил дверь, впустил Дину, потом Алексея и вошел сам.

На земляном полу посередине хижины лежал короткий круглый чурбан, на нем пристроили «летучую мышь».

Рядом, повернувшись к двери и засунув руку в карман пиджака, стоял Марков.

В первую минуту Алексей не узнал его. Лампа помещалась низко, и лицо Маркова было в тени. Но вот он сделал движение, чуть наклонился, и Алексей увидел знакомые выпирающие скулы, торчащий подбородок, узкие глаза…

– Долго ж вы добирались, – сипловато сказал Марков, вглядываясь в пришедших. – Никто вас не видел?

– Никто, не беспокойся! – ответила Дина. – Вот человек, о котором я говорила.

– Ага… – Марков поднял лампу, посветил на Алексея и развел губы в улыбку. – Да, да, при-по-ми-наю, что-то такое знакомое… Мы ведь, кажется, учились вместе в первой гимназии?

– Учились, – Алексей тоже заставил себя улыбнуться. – И после встречались.

– Помню, помню! Это было, по-моему, еще при немцах, правильно? Как, бишь, твоя фамилия?

– Михалев.

Марков прищурился, копаясь в памяти.

– Ага, теперь все вспомнил! Ты меня как-то в штаб провел, что-то такое объяснял… да? Было?

– Что-то вроде было…

– А ты, брат, возмужал, трудно узнать. Ну, здорово, рад видеть.

Он поставил лампу на чурбан, протянул руку, и Алексей пожал ее.

– Садись, – пригласил Марков, – бери чурку.

– Витя, ты мне нужен на два слова, – сказала Дина.

«Витя», – отметил про себя Алексей. – Сейчас. – Марков многозначительно посмотрел на встречавшего их человека. Тот встал у двери.

– Подожди минутку, – попросил Марков Алексея и вместе с Дикой отошел в угол.

Алексей нашел чурку, сел и, сложив руки на коленях, сцепил пальцы. Вот он и встретился с Марковым лицом к лицу… Только бы не ошибиться теперь! Только бы не выдать себя!..

Дина что-то горячо шептала Маркову на ухо. Он молча слушал, иногда покачивал головой. Он был в коротком драном пиджаке поверх расшитой украинской рубахи с веревочной опояской и в холщовых партах, заправленных е грубые сапоги. На голове брыль. Ни дать ни взять – деревня… До чего ж изменился этот некогда холеный купеческий сынок! Был он старше Алексея на год или два, а на вид казался лет тридцати. Кожа на щеках задублена, глаза стали еще уже и завалились; он раздался в плечах, а голову держал низко, вытягивая коричневую жилистую шею. «Ровно волк какой…» – вспомнил Алексей слова снегиревского дьячка.

Слушая Дину, Марков искоса изучал Алексея. Тот отвернулся и начал рассматривать обомшелые стены избенки. Было заметно, что посещали ее редко. Должно быть, Марков нарочно выбрал это место для встречи с неизвестным человеком. Над камышовым потолком – стоя, Алексей касался его фуражкой – шуршали листья, где-то рядом поплескивала река, и вдруг басовито и сипло заревел гудок, заставив вздрогнуть всех присутствующих: шел пароход из Херсона. Потом гудок оборвался и послышались частые удары плиц по воде.

– Добре, сейчас разберемся! – громко произнес Марков.

Он подошел, сел на чурку напротив Алексея. Дина осталась в тени.

– Выкладывай, однокашник, каким ветром тебя занесло сюда? – сказал Марков.

Он улыбался, показывая десну. Уголки губ морщились, еще больше придавая ему сходство с оскалившимся волком.

– Что выкладывать-то, – сказал Алексей угрюмо. – Дина уже все, наверное, рассказала.

– Дина Диной, а я от тебя хочу услышать. Ты понимаешь, на что идешь?

– Не ребенок, понимаю.

– Вижу, что не ребенок, слишком велик. Тем более неясно… Объясни-ка мне, что случилось? Служил ты, служил у красных и вдруг, на тебе, – передумал! С чего бы?

– Значит, есть причина.

– Какая? Ты не бойся, выкладывай все начистоту! Алексей, будто колеблясь, оглянулся на Дину, Она ободряюще кивнула:

– Говорите, Алеша! Алексей сжал кулак.

– Я давно ищу такого случая, – сказал он сквозь зубы. – А служить можно по-разному… Вон где у меня эта служба! – И он провел кулаком по горлу.

– Что же, обидели тебя? В начальство не вышел?

– Я постов не добивался! Захотел бы – вышел…

– Значит, не захотел? А почему?

– Слушай, Марков! – Алексей подался вперед, к фонарю, глядя прямо в серые глаза шпиона. – Ни черта я тебе не скажу! Если вы те, что я думаю, так испытайте меня – сами увидите, нет – я других найду, на вас свет клином не сошелся!

– Ишь ты какой! – Марков, откачнувшись, несколько секунд вглядывался в Алексея, словно хотел проникнуть в самые сокровенные мысли. Потом медленно проговорил – Что же… Причины в конце концов всякие могут быть. Ладно, испытаем… Но пока не докажешь, что готов ради нашего дела на все, доверия не жди. А предашь… Должен тебя предупредить, Михалев: Дося тебя нашла, она одна и в ответе. Но если с нею что-нибудь случится, живым тебе не быть. Разыщем хоть на краю земли. И тогда пеняй на себя!

На один миг мелькнула у Алексея мысль плюнуть на все и выдернуть наган. Но он тотчас же отогнал ее. За спиной, простужено сопя, стоял второй бандит.

– Пугать меня нечего, – промолвил Алексей, – дело говори.

– Сейчас и дело… Ты писарь? В штабе работаешь?

– Да.

– Если хочешь, чтобы мы тебе поверили, сделай такую штуку… Вчера штабом получена новая оперативная карта фронта.

– Ага…

– Что, знаешь об этом? – быстро спросил Марков.

– Нет, нет, слушаю.

– Вот эту карту надо заполучить.

– Выкрасть, что ли?

– Ну выкрасть. Сможешь?

Алексей, приподняв фуражку, поскреб ногтем ежик своих отрастающих волос, перевел взгляд с Маркова на фонарь и снова на Маркова. Он «думал». Потом сказал:

– Трудно.

– Чего здесь трудного! Знаешь, где она висит?

– Знать-то знаю…

– А если знаешь, неужели не сможешь найти момент и снять? Как-нибудь ночью…

– Может, что-нибудь другое?

– Нам карта нужна!

К Алексею подошла Дина.

– Вы сделаете это, Алеша! – Она положила на его затылок теплую влажную ладонь. – Я уверена, вы сделаете! Помните: я поручилась за вас!

– А если заметят?

– А ты осторожно, – сказал Марков. – А влипнешь- тоже не беда: мы тебя так упрячем, что ни одна собака не найдет! Видишь: нас-то ведь ловят-ловят, а поймать не могут. В крайнем случае переправим в Крым. И уж поверь, мы услуг не забываем!

– Решайтесь, Алеша! – Дина нетерпеливо потормошила его за шею.

– Ладно, – сказал Алексей, – попытаюсь… Но только, честно говоря, не пойму, на кой вам эта карта?

– Ты что, дурной? – удивился Марков.

– Не я дурной, а вы дурные! Ну, выкраду я карту… предположим. А ее в тот же день отменят. Ты думаешь, они глупее тебя?

– Вон ты о чем! – усмехнулся Марков. – Пусть отменяют. Тем лучше. Укрепления за два дня не переделаешь, а войска уже размещены. Их переставлять надо. Сколько на это времени уйдет? А? Сообразил?

– А карту куда?

– Это тебя не касается! Доставим куда следует. Короче: сможешь ее добыть или нет?

Алексей надел фуражку, насунул ее до бровей.

– Зря болтать не буду. Постараюсь!

Дина удовлетворенно переглянулась с Марковым.

– Два дня тебе хватит? – спросил тот,

– Не знаю. Думаю, хватит.

– Карту принесешь к Досе, – уже начальническим тоном заговорил Марков. – Постарайся не вызывать подозрений, нам еще понадобится твое присутствие в штабе. Если же приключится какая-нибудь петрушка, тогда уходи немедленно, спрячься где-нибудь и дай знать тоже Досе. Прямо к ней являться нельзя, понял?

– Понял.

– И запомни, что я тебе сказал о предательстве! – Ладно! – Алексей махнул рукой.

– Тогда будем расходиться… Ты, Михалев, возвращайся один, Досю мы доставим другим путем. Кстати, пока не добудешь карту, к ней не наведывайся, еще наследишь. Сева, проводи его.

– Айда, – сказал Сева.

Алексей разглядел, что у этого второго шпиона бабьи безбородые щеки, замурзанные и угреватые, точно он целую вечность не умывался.

Дина вышла вместе с ними. В темноте за дверью она закинула руки Алексею на плечи,

– Алеша, вы сделаете то, что сказали! – зашептала она. – Вы ведь не подведете меня, я уверена!

– Что смогу, сделаю! – ответил Алексей.

Дина прижалась лбом к его подбородку, потом оттолкнула и убежала в хижину…

Алексей с Севой опустились с пригорка к реке. Сева помог столкнуть лодку и постоял на берегу, пока Алексей не исчез.

Алексей вставил в уключины весла, переправился через реку и, загнав лодку в камыши противоположного берега, подождал от пристани с минуты на минуту должен был отвалить пароход в обратный рейс. Алексей не хотел, чтобы его заметили, задержали и приставали с расспросами.

Ждать пришлось довольно долго. Журчала вода, обтекая камыши. Небо покрывали облака, гася звезды. Из плавней тянуло сладковатым запахом прели…

И вдруг донесся отчетливый плеск, такой же, какой послышался Алексею по пути на остров. Но теперь было ясно, что это не рыба: плеск раздавался равномерно и все ближе и ближе… Кто-то вплавь пересекал реку, направляясь к камышам, где прятался Алексей. Вот уже можно различить, как отфыркивается пловец и оплевывает затекающую в рот воду…

Человек появился метрах в пяти от лодки. Схватился за камыши и, тяжело выволакивая ноги из прибрежного ила, выбрался на берег. Он был в одних штанах, белевших во мраке, да на голове у него торчала не то шляпа, не то какой-то четырехугольный колпак.

Первым делом человек снял свой странный головной убор. Повозился с ним, засунул, кажется, за пояс, огляделся и тихонечко свистнул.

Алексей, сдерживая дыхание, расстегнул кобуру.

Человек подождал, прислушался и вдруг отчетливо произнес:

– Михалев… Эй, Михалев…

– Сюда! – позвал Алексей.

Храмзов (это был он) соскочил в воду, раздвигая камыши, пробрался к лодке. Алексей помог ему влезть в нее.

– Ты откуда взялся?

Храмзов трясся от холода. Он был не в штанах, а в исподниках, а то, что Алексей принял за головной убор, оказалось револьверной кобурой, которую Володя ремнем привязывал к голове, чтобы не замочить.

– Бррр-р… Д-дай чего-нибудь… с-смерз… – только и мог он выговорить.

Алексей накинул на него свой френч. Согревшись, Володя сказал:

– Думал, уберут тебя… Пришлось сплавать…

– Ты на острове был? У домика?

– Ага…

Больше Алексей не расспрашивал. Все и так было ясно: Володя следил за ним и за Диной, когда они ехали на остров, и, опасаясь за жизнь товарища, а может быть, и для контроля (не помешает!), вплавь последовал за ними. Это был настоящий помощник.

Когда наконец мимо них прошлепал пароход и скрылся в излучине реки, Алексей вывел лодку из камышей. Володя лег на дно.

– Правь за пристань, метров сто, – сказал он, – там мои шмутки.