1

В Ледяном Дворце Нордола сотни лет не было гостей. И пусть хозяин мира предпочитает одиночество, скрашиваемое ледяным покровом бесконечных снегов, и предпочитает бесконечные минуты Вечности проводить в компании ледяных статуй- безжизненных отголосков прошлого, навек заточенных в этом жестоком мире до очередного пришествия, сейчас ситуация требует кардинальных действий. Поэтому Дарен не может оставаться в стороне, иначе хитроумный план, придуманный полторы тысячи лет назад, развалится как замок на песке во время прилива. Нужно продумать план действий, использовать в свою пользу стратегию противника…

Вернее, не противника, а бывшей сестры и союзницы, потерявшей память от бесконечных перерождений в чудовищном подобии Ада. Стирание памяти мало кому идут на пользу, даже Великим Богам, накладывая неизгладимый отпечаток. И сейчас, разливая по трем бокалам выдержанное более ста лет вино огромной крепости, Дарен попутно прикидывает развитие ситуации.

— Не поскупился. — язвительно протягивает Лукреция, едва отпивая бокал. — За последние пять тысяч лет не замечала за тобой подобной щедрости.

— Все, что угодно, для дорогих гостей, — с улыбкой произносит Бог, оставляя лишь каплю вина в ледяном бокале, мгновенно превратившуюся в льдинку. Удивительно, но даже два гостя для Нордола кажутся толпой, по сравнению с тысячами лет непроходимой мерзлоты. Ведь никто по доброй воле не решается проникнуть в ледяную пустыню, кроме тех, кому это действительно нужно.

— Благодарю, — тихо сказал Люцион, безразлично вглядываясь в хрустальное окно, открывающее прекрасный вид на снежные вершины в ярком свете Северного Сияния, переливающегося всеми цветами радуги. Выпив вино до дна, как и хозяин древнейшего мира Фабрики и всего Спектра, он тихо произнес, практически шепотом, но слово разлетелись на много километров Тронного зала, окутывая Ледяной Дворец неуловимой паутиной отголосков. — Что же мы будем делать в нашей непростой ситуации? — намеренно небрежно спрашивает Люцион, перекинув золотистые волосы на другое плечо.

— Поэтому я и позвал вас, дорогие друзья. Нужно решить, как быть дальше, — тихо произносит Дарен, наблюдая за кажущимися спокойными гостями, хоть в них столько напряжения, что можно осветить небольшой завод одним видом надменных Богов. Когда они собирались в прошлый раз, в угрюмых залах Нордола царили смех и веселье, благодаря прекрасной Налане. Не смотря на льды и окружающий холод, эта девушка разжигала пламя под ногами.

Одного взмаха ее золотых волос было достаточно Дарену, чтобы совершить безумный поступок. Один ее короткий поцелуй, не любовный, а дружеский, не говорящий ничего, и ничего не обязывающий, заставил совершить революцию, пойти против устройства миров и самой Фабрики. Одно ее слово, и он бы перевернул мир, заставил бы реки течь вспять, если бы ей захотелось! Сделал бы все, чтобы проблеск улыбки показался в надменных глазах, меняющих цвет от нежно-голубого до иссиня-черного.

Он бы все отдал, лишь бы она хоть раз посмотрела на него так… Как смотрит на эту бесхребетную сволочь, перебирающую золотистые патлы тонкими пальцами, манерно развалившуюся в ледяном кресле, чувствующего себя властителем мира, хоть он и является мелкой сошкой в старой как мир Игре. И как она может любить такого надменного ублюдка, труса, бросившего ЕЕ! Существо, что выше самого Создателя и всех известных Богов Фабрики Душ за последние тысячи лет! Ту, кто принесет избавление от мучительного гнета и раболепия. Той, о ком говорилось в древнем как мир Пророчестве.

Дарен отдал бы свой мир, распрощался бы с тягучим бессмертием, променял бы тысячи лет на то, чтобы быть обычным человеком, жить в гранях пусть и придуманного мира, самого мягкого или самого жестокого круга Ада (смотря, что считать жестокостью), лишь бы быть с ней. С той, кого не должен любить, не имеет права, но эта светловолосая бабочка покорила его сердце, стоило ей переступить порог Фабрики Душ.

У него не было претензий к внешности, гораздо важнее было то, что скрывалось под тонкой оболочкой— душа, характер, неумолимая жестокость и странная справедливость, находящая ответы на любые вопросы. Она была совершенством- идеальная Налана, похожая на орех— под твердой скорлупой сокрыта нежная мякоть. Только разломи оболочку, и получишь наивкуснейший плод.

Холодная и горькая, в тоже время такая желанная и любимая, она не позволяла Дарену лишнего, ограниваясь короткими объятиями и братскими поцелуями в щеку. Не подпускала к себе, в то время как Люцион ласкал ее тело, заставляя изгибаться змеей под чуткими пальцами, покрывал нежную кожу невесомыми и чуткими поцелуями, когда его губы оказывались в самых заветных местах.

Дарен мог бы сделать больше, гораздо больше, чем самовлюбленный павлин, не стоящий ее мизинца. Он бы положил мир к ногам своей Богини, предоставил бы ей Вселенную в полное распоряжение, как чистый лист, позволив писать свою историю. Но, к сожалению, светловолосая дива влюблена в патлатую сволочь, надменно раскинувшуюся в ледяном кресле. И ей плевать на доводы разума.

— Есть варианты, Дарен? — спрашивает Лукреция, медленно потягивая бокал с рубиновым вином. — Не знаю, что можно сделать теперь! Время потеряно, и если честно, к лучшему. Не известно, что Налана могла сделать тогда, будь у нее больше времени.

— А мне известно… — надменно протягивает Люцион, показывая жестом, что хочет наполнения бокала, следующего незамедлительно по волшебному желанию Дарена. Боги могут творить со своим миром любые кульбиты, не опасаясь кары или наказания. В любом случае, им разгребать последствия.

— Например? — холодно спрашивает Дарен, прожигая голубыми глазами надменную макушку, искренне желая, чтобы светлые волосы на голове соперника вспыхнули ярким пламенем. Однако Бог сохраняет внешнее хладнокровие, бунтующее с горячей кровью. Не зря же он пятьдесят тысяч лет был правителем несокрушимого мира, чтобы поддаться на провокацию мальчишки.

— Она бы убила всех от животного желания крови и смерти, затем упала бы на колени в залитой кровавыми брызгами Фабрике, закурила бы сигарету, и глядя на стекающие алые бороздки по белоснежному мрамору сказала бы, что ничего не помнит, кроме яркой вспышки. — жестко протягивает Люцион, заставляя остальных поморщиться, звонко усмехаясь, и его смех разносится далеко в подземелья Ледяного Дворца.

Звонкий, холодный и бездушный, слегка сумасшедший хохот проносится по ледяным залам, заставляя снег падать лавинами с покатых крыш, в то время как надменное лицо запрокидывается назад, касаясь затылком твердого основания Трона. В то время как волосы, цвета солнца, касаются высеченных кусков льда, таких же, как у нее. В то время как его открытая улыбка озаряет окружающий мир, а дикий первобытный смех приносит счастье. Такой открытый и чарующий. Только Налана могла так смеяться, плевав на устои и приличия, только она была живой. Такой же, как этот ублюдок, ставший обычной тенью. От этого еще больнее практически Властителю Небес, что любовь его жизни выбрала такого, как Люцион.

— Бред! — жестко вставляет Лукреция. — Она не способна на такое! Максимум, что может Налана, прихлопнуть пару надоедливых мух, но не купаться в крови! Это за гранями реальности.

— Именно ЭТО она и любит, дорогая. То, что за гранью реальности. Чудовищная сцена, кажущаяся тебе языческим ритуалом, будет для нее в порядке вещей. Она еще и похлопает! Ты не знаешь ее так, как я! — говорит Люцион.

— Так, как ты… — протягивает Дарен, убирая с лица выбившуюся темную прядь, пытаясь скрыть накатившее чувство раздражения. — Мы должны выполнить задуманное, без Наланы ничего не выйдет. Нужно вернуть ее, по крайней мере, постараться.

— Я думала, Люцион вытащил ее из Лимба… — тихо говорит Лукреция, рассматривая рубиновое вино в хрустальном бокале. — Она вернулась!

— Это не та Налана, которую мы помним, она потеряла память. Севар до сих пор безжизненная пустыня, в которой не растет ни травинки на сотни километров. — говорит Люцион, залпом выпивая вино. — Налана даже не знает, кто она. Конечно, я помогаю по мере своих возможностей, но этого не достаточно. Возрождение займет годы, возможно столетия, которых у нас, к сожалению, нет,… Я вытащил ее душу, но не память. В Севаре сейчас совершенно другая Налана, считающая себя человеком, слабая и глупая.

— Может это и к лучшему. Стоит признать правоту Люциона, Лукреция, — посылает презрительный взгляд Дарен в сторону блондина. — Налана на тот момент была, мягко скажем, не в себе. Ее менктеры крушили все без разбора, некоторые даже нападали на нас. Создатель тогда бросил все ресурсы на защиту Фабрики, еще немного и стены бы не устояли от такого натиска. Нужно решить, когда предпринимать вторую волну атаки? И если атаковать, можем ли мы рассчитывать друг на друга? — обводит он серьезным взглядом присутствующих, пытаясь прочитать их истинные намерения.

— Я-то готова хоть сейчас! Армия в Зигвиле ждет приказов, машины работают безотказно, и Силы Огня у моего мира предостаточно, — бодро отвечает Лукреция.

— Нашего мира, не забывай дорогая! — лениво улыбается Люцион, жестом требуя еще вина, которое мгновенно появляется. Выдерживает долгую паузу под пристальным взглядом Дарена, и наконец произносит. — Я тоже не отказываюсь от первоначального плана, но неизвестно, согласится ли Налана. Стоило ей вырваться из Лимба, почувствовать вкус жизни, как ее тут же втягивают в войну. Думаю, получив память назад, она пошлет нас своей дорогой, — усмехается он. — А сам-то Дарен, готов во второй раз предать Создателя? Обрушить на его драгоценную Фабрику полчища тварей?

— Все, что угодно, лишь бы освободиться от рабского гнета. После последней Войны Создатель стал безумен и кровожаден. Видели бы вы, что он творит с людьми в своем Истинном мире! — отвечает Дарен.

— Вот только не стоит прикрываться благородными целями! — звонко усмехается Люцион, откидывая голову назад привычным жестом. — Все мы знаем, что три мира предпочтительнее семи, делящих между собой Огонь Силы.

— А ты разве не хочешь взять себе мир? — удивленно спрашивает Лукреция, распахивая большие глаза.

— К сожалению, не могу оставить Налану одну. Мы как две половинки одного целого, идеально дополняем друг друга. Не забывай, что Пророчество стало возможно именно поэтому. «Лишь та душа, в которой в равной степени сочетаются добро и зло, может быть Создателем.» — процитировал он древние как мир слова. — Что ж, мне ясна ваша позиция, рад, что ничего не изменилось, — улыбается он, поднимаясь из ледяного кресла.

— Уходишь? — деланно равнодушно спрашивает Дарен. — Если опасаешься карателей, не беспокойся, в Нордол им вход закрыт, здесь Создатель тебя не достанет.

— Спасибо за любезность, но не хочу тратить ни вашего, ни своего драгоценного времени, — шутливо кланяется он. — Все ясно и понятно, в любом случае, без Наланы не стоит ничего начинать. Надо выждать время, пока она… осознает.

— А как же остальные вопросы? — изумленно спрашивает Лукреция. — Мы не обсудили, как ей помочь, что делать со стервой Лираной! И Нолан вызывает у меня опасения.

— Я никогда не любил этот ваш змеиный клубок! Интриги и манипуляции оставьте Нале, она царица в этом. Я предпочитаю действовать, вместо того, чтобы строить хитроумные планы на далекое будущее. Заметил по собственному опыту— жизнь не возможно спрограммировать, всегда что-то идет не так. Поэтому, адьос! — махнув рукой, Люцион превратился в едва заметную золотистую дымку, моментально испаряясь.

— Никогда не понимала его пренебрежительного отношения. — фыркает обиженная Лукреция, оставшись наедине с Дареном в Ледяном Дворце. — Как будто ему все равно!

— Поверь, это не так. — тихо и устало говорит Дарен, подливая вино в бокалы силой мысли. — Налана для него значит гораздо больше, чем может показаться. И если она сможет прожить без него, то он зачахнет как цветок без полива. Видела, во что он превратился за тысячу лет одиночества— блеклая тень прежнего Люциона. — презрительно говорит он, поднимаясь с ледяного трона, и медленно подходя к панорамному окну, за которым разлилась палитра красок Северного Сияния.

— А если Налана так и не сможет все вспомнить? — тихо спрашивает Лукреция, подходя со спины к задумчивому мужчине, осторожно кладя голову ему на плечо, и нежно поглаживая напряженные мышцы. — Что будет тогда?

— Однажды вспомнит, Севар заставит ее. Мир не может существовать без своего Бога, — отвечает он, уворачиваясь от стремящихся к поцелую алых губ. — Не стоит, Лукреция…

— Настолько ее любишь? Она никогда не уйдет от Люциона, он часть ее души, часть сердца, часть ее самой. Тебе не получить ее, никогда, Дарен. Люцион правильно сказал, нужно жить тем, что сейчас, не загадывая на будущее.

— Люблю. Но следуя его советам, я бы не стал старейшим Богом Фабрики Душ, единственным, помнящим прошлого Создателя, — холодно бросает он, отрываясь от прекрасного вида на белоснежную пустоту. — Кстати, ты хорошо держалась на Совете, — переводит он тему. — Столько удивления по поводу Машины! Не ожидал!

— Были хорошие учителя, — отвечает Лукреция, погладив темные волосы узкой ладонью.

— За Лирану и Нолана можешь не волноваться, они слишком трусливы, чтобы действовать в открытую против нас.

— Думаешь, они знают? — напрягается Богиня.

— Конечно, только вида не подают. — усмехается Дарен. — Вспомни, что Создатель делал с нами в день смерти Наланы, надеясь вычислить предателя, — острые плечи девушки, скрытые тонкой меховой накидкой, едва заметно передернулись от кошмарных воспоминаний. — Они не станут затевать бурю в стакане воды. К тому же Нолан не правитель, он не может принимать решения от лица всего Драхенрейха.

— А как же Машина? Если то, что сказали те смертные, правда…

— Боги сами творят свою Судьбу и свой мир. Мы не можем помочь ей. Время—вода, однажды все вернется к изначальному порядку.

 

2

Поддавшись его восторженному голосу медленно открываю глаза, увидев то, на что рассчитывала меньше всего— ослепительную зеленую поляну, спрятавшуюся в ущелье бесконечных гор. Ровное гладкое плато, на котором растут диковинные деревья, напоминающие карликовые растения холодной тундры, виденные в детстве в учебниках географии. Но по сравнению с песками пустыни, этот крохотный пятачок зелени кажется божественным оазисом.

Чистый свежий воздух проникает в легкие, зеленая листва маленьких деревьев и низко растущих кустарников успокаивает взгляд, а изумрудный травяной ковер кажется чем-то необычным, вырванным чудом из волшебной сказки. В жизни бы не подумала, что привычная трава может казаться чудом света, такая густая и зеленая, такая настоящая. Так и хочется почувствовать ее свежий запах, пройтись пальцами по шелковистым острым листьям, упасть на землю и валяться, крича и катаясь по густой зелени.

— Разве это не прекрасно, Налана? — тихо спрашивает над ухом голос Дрейка.

— Чудесно… — так же тихо говорю я, всматриваясь в золотисто-зеленую листву на кронах деревьев, медленно выходя из душной машины. — Что это за место?

— Не известно, — отвечает выбравшаяся с заднего сидения Лара. Присев на корточки, девушка любовно поглаживает шелковистую траву. — Те, кто возвращались из Городов, мало что говорили. Их речи были пусты и бессвязны.

— Не стоит говорить об этом, — жестко обрывает Дрейк, показываясь из автомобиля. — Прошлое не имеет значения. Сейчас нужно осмотреть это место.

— Он всегда такой? — тихо спрашиваю Лару, глядя на удаляющуюся спину Дрейка.

— На то есть причины, Налана. — отвечает она, медленно направляясь к ближайшему дереву, разглядывая необычные листья, словно чудо природы.

Оставшись одна на некоторое время, пока мои спутники убежали исследовать новый и чудесный для них мир, я медленно брожу по спрятанном в горах саду, наслаждаясь запахом цветов и растений, проводя пальцами по застывшим прозрачным капелькам росы на листьях, лаская руками нежную траву, одним словом наслаждаясь долгожданной жизнью, такой простой и в то же время не реальной, после многих дней бесконечной пустыни. Странно, но на этом месте нет насекомых. Даже самая обычная мошкара не пролетела мимо носа за несколько проведенных здесь минут. Ни одного божьего создания…

Уже решив не обращать внимания на странности Севара, я присаживаюсь на небольшой бугорок, с которого открывается потрясающий вид на темные горы, покрытые снежными вершинами, с проплешинами зеленой травы на каменистых склонах, нежно провожу рукой по траве и любуюсь открывшимся видом. Золотистое солнце лениво касается утопающих в облаках верхушек гор под нежной белоснежной пеленой. И, кажется, что нет на свете места прекраснее, чем отливающая золотом поляна деревьев и низкие облака, почти касающиеся земли.

Легкий ветерок лениво перебирает спутанные в хвосте волосы, приятно лаская кожу, в то время как взгляд устремлен на потрясающую красоту, такую простую и настоящую настолько, что открывающийся пейзаж кажется нарисованной картиной. Нереальностью, вымыслом.… Как такое прекрасное место могло появиться среди бесконечных песков, с гуляющей по ним смертью? Даже до конца не верится, что это не оживший сон, что не сплю наяву, и это происходит взаправду. Закрыв глаза, подставляю лицо нежному ветерку, слыша тихое перешептывание листьев, и чувствую прохладную свежесть, долетающую со снежных вершин. Абсолютная гармония на секунды вплелась в душу легкой мелодией покоя, останавливая время и пространство в единой точке. И, кажется, что нет ничего вокруг, кроме умиротворяющей тишины и нежного ветра, мир остановился, прекратив вращение, замерев в одной точке. Хотя, я даже не знаю, что из себя представляет Севар — мир, планета, страна, плоскость суши на континенте.… Сейчас это не важно, важен только этот момент.

«Нравится?» — раздался в ушах знакомый голос, и я невольно обернулась в ту сторону, где о чем-то увлеченно беседовали Лара с Дрейком, разглядывая крючковатые деревья и облака над головой. Они стоят в паре сотен метров неподалеку, но голос не может принадлежать никому из них. Но я знаю, чей это голос, по крайней мере догадываюсь, именно его я слышала во сне, им говорила моя прекрасная копия, и его я слышала, пробираясь через горную расщелину.

— Кто ты? — тихо спрашиваю я, радуясь, что друзья на значительном расстоянии, потому как разговор с воображаемым собеседником считается плохим знаком, думаю, во всех мирах Спектра. Отчего-то странные выражения привычно звучат в голове, не режа слуха и не вызывая вопросов, словно так и должно быть.

«К чему задавать вопросы, на которые знаешь ответы?» — усмехается голос. — «Ты должна открыть глаза, Налана, ты должна вспомнить!»

— Не понимаю, о чем ты говоришь! — резко отвечаю я. — Ты просто галлюцинация. Я давно не спала в нормальной постели и давно не наедалась досыта. Ты мне кажешься, поэтому проваливай из моей головы!

«А ты уверена в этом?» — насмешливо усмехается голос, в котором улавливаю чутким слухом знакомые интонации. — «Я знаю, ты устала… Пустыня выматывает, пустыня убивает… Она забирает частицу души и ломает на корню. Словно сорняк, вырывает все хорошее из человека, оставляя лишь инстинкты.» — приторно сладко произносит собственный голос, и столько в нем фальши, столько игры и манерности, что хочется поглубже затолкать в уши пачку берушей. — «Но пустыня ломает лишь слабых, тех, кто не может выстоять перед правдой. Тех, кто не достоин взора Создателя. Ты не такая, Налана, ты можешь противостоять им. Если раньше я сомневалась, то не теперь. Я помогу тебе!»

— В чем поможешь? — спрашиваю я, чувствуя, как страх медленно и верно заполняет сознание. Такое чувство, что разговариваю с психически больным человеком, твердо уверенном в собственной истине, не терпящей возражений.

«Я помогу открыть глаза, помогу тебе вспомнить, НАЛАНА. Ты должна узнать ИСТИНУ», — произносит голос, тягуче протягивая собственное имя жесткими интонациями, похожими на жужжание недовольного шмеля. Веки тяжелеют, тело превращается в каменное изваяние, в то время как мысли улетучиваются в далекую страну. Исчезают проблемы и реальность, оставляя только нечто, уже не теплое и не ласковое, а холодное и пугающее.

С закрытыми глазами, оказавшись в полнейшей темноте и тишине, невольно поддаюсь звукам обманчивого голоса, обещающего рай без лишних усилий, проваливаясь в нечто неописуемое, чудовищное и ужасное, выносящее остатки разума. Я не давала согласия но то, чтобы увидеть ИСТИНУ, видать голос все решил за меня, и все, что остается- плыть по течению.

Изумрудные поля, вечные каменные горы мгновенно начали трансформироваться, превращаясь в нечто ужасающее и пугающее, стоило открыть глаза. Вместо красивых зеленых полей появились кровавые реки с медленно сплавляющимися по ним частями тел- изуродованными хищными птицами конечностями, с выклеванными кусками мяса из начинающей гнить плоти, с отвратительным запахом и проплывающими мимо бесконечностями мертвых глаз отрубленных голов, смотрящих в темноту. Сотни, тысячи, десятки тысяч, они тянутся непрекращающимся караваном, бесконечной цепочкой по разливающимся полноводным рекам.

С неба падают серовато-белые хлопья, плавно оседая на кровавую землю легким налетом. С первого взгляда показалось, что это грязный снег спадает с небес, стараясь укрыть изуродованную землю, но присмотревшись, понимаю, что это пепел, опадающий снежными хлопьями, приносимый ветром из разрушенных сожженных городов. Горький и тяжелый, не смотря на кажущуюся легкость, он медленно накрывает плывущие по рекам останки, превращая их в корабли смерти. А небеса в это время постепенно заволакивают чернильные грозовые облака, которым не суждено развеяться долгие сотни лет, отрезая Севар от солнечного света.

В теле появилась странная подвижность, не свойственная в реальности, словно я сплю наяву, движения кажутся плавными, но в тоже время молниеносными. Пройдя вперед несколько шагов по течению все разбухающей от притоков крови реки, по ранее зеленой траве, моментально выжигающейся под ногами, словно накрывающий землю густой черный ковер, я осторожно останавливаюсь рядом с маячащей белоснежной горой, единственным светлым пятном на фоне адского пейзажа. Напоминает огромную груду сваленных друг на друга мячиков для гольфа высотой с египетскую пирамиду, кажущуюся одновременно далекой и близкой. Наверное, это какой-то оптический эффект, не могут же предметы плавать в пространстве, меняясь в размерах, однако сейчас все выглядит весьма логично. Внезапно мячики для гольфа завертелись в бешеном ритме, заставляя гору пульсировать, как дрожащее желе. Казалось, она вот-вот оживет, превращаясь в огромного монстра, или развалится на части от безумной пульсации, но шарики так же стремительно остановились, резко замерев, и понимаю, что она состоит из тысяч белоснежных черепов, выстроенных пирамидой друг на друге.

Пустые глазницы заглядывают прямо в душу, не позволяя отвести взгляда, мертвые зубастые улыбки усмехаются в животных оскалах, в то время как из гипнотических глазниц начинают стекать тонкие струйки крови, словно черепа плачут настоящими слезами, кровавыми слезами. Черное небо, падающий с него сероватый пепел на такую же выгоревшую землю, и кровавые потоки, стекающие с белоснежной горы черепов, создают удивительное зрелище, одновременно пугающее, но в тоже время чарующее, как некая абстрактная картина написанная безумным художником.

— Я могу помочь тебе, — раздался над ухом знакомый голос. — Помочь тебе вспомнить, открыть глаза. Нужно только захотеть, Налана. Ты должна захотеть.

— А если я не хочу вспоминать? — спрашиваю я, не в силах оторвать глаз от завораживающей картины.

—Так нужно, — передо мной резко появляется собственная улучшенная копия с блестящими золотыми волосами и сверкающими огнем глазами, кажущаяся еще более нереальной, чем кровоточащие черепа. — Дабы свершилось то, что предначертано Судьбой, — жестко произносит она, впиваясь в меня колючим взглядом ледяных глаз. — Приди ко мне, приди, Налана, и ты откроешь глаза, — неожиданно резко копия хватает меня за руку, швыряя вперед мощным толчком. Упав на гору черепов, чувствую, как она разваливается под моим весом, как холодные гладкие кости скользят между пальцами, когда пытаюсь уцепиться за них, чтобы не быть заживо похороненной под стремительно рушащейся громадой.

Воздуха чудовищно не хватает, сочащаяся из мертвых глазниц кровь заливает лицо, попадая в рот и ноздри, когда пытаюсь втянуть хоть немного воздуха, мгновенно оказавшись в кровавом море с гадостным привкусом металла, не понятно, как и почему. Вокруг плавно кружат черепа стайками морских медуз, окружая и затягивая все глубже и глубже ко дну. Когда понимаю, что воздуха не осталось, и возможно, это последние секунды жизни, черепа начинают приглушенно смеяться дружным хором, оскаливая мертвые улыбки. Их смех становится громче и громче, нарастая до предела, становясь невыносимым, разрывая на части голову. Из горла вылетает слабый крик, но не слышно ни звука, все перекрывает чудовищный хохот, а через мгновение я тону, лишенная воздуха.

 

3

Дрейк с Ларой восхищенно рассматривали красоты странного места, поражаясь тому, что на свете может существовать настолько отличный от пустоши мир, в котором есть зеленая трава, переливающаяся на солнце, снежные холмы, с которых дует морозным холодом, а облака медленно проплывают по небу. Наверняка ночью есть звезды, и светит Луна, озаряя мир серебристым светом. Все то, что им рассказывали в детстве, передавая волшебные истории из поколения в поколение, оказалось правдой. Описания природы, которые они читали в древних бесценных книгах, но никогда не могли полностью представить, не идут в подметки этому чудесному месту.

Как можно словами передать запах свежей травы, легкое касание ветерка или свежесть горного воздуха? Это нужно только почувствовать. Но никто из живущих в Севаре за последнюю тысячу лет не смог бы рассказать каково это, кроме двух людей, стоящих на краю небольшого скального обрыва, вдоль которого тянется вдаль дорожная полоса, теряясь в горах.

— Как же красиво! Никогда не думала, что увижу это собственными глазами, что однажды смогу забраться так далеко, на самый край мира! — с придыханием произносит Лара, смотря вдаль. — Как думаешь, это место было всегда, или появилось вместе с Наланой?

— Не важно. — коротко говорит Дрейк. — Главное, что мир, наконец, оживает, все как писалось в легендах. Может и от пустыни вскоре ничего не останется. — Лара нежно переплела свои пальцы с его, осторожно заглядывая в глаза.

— Если это действительно ОНА, — делает девушка упор на последнее слово, подразумевая Богиню, — вы не сможете быть вместе. Стоит ей все вспомнить, она забудет тебя. А я не забуду, Дрейк, я всегда буду рядом, — нежно говорит она. — Когда все закончится, можем вернуться сюда и остаться навсегда в этом чудесном месте, только мы вдвоем… — ее красивое лицо с выразительными синими глазами плавно приблизилось, намереваясь сорвать с губ мужчины поцелуй, но он осторожно отстранился, выпуская тонкую ладошку. Ему не нравится то, что Лара заговорила об этом сейчас, подтверждая его худшие опасения после того, как состоялся тот разговор с Наланой. В глубине души он понимает, что Лара права, но отчаянно не желает признавать это, теша себя надеждой на возможность счастья Богини и смертного.

— Не стоит, Лара, — тихо говорит он. — Если Налана не захочет быть со мной, то пусть сама об этом скажет. Мы с тобой друзья, пусть все останется, как есть.

— Ты влюбился в нее… — устало и обиженно говорит она, немного отстраняясь. — А как же я? Бросишь меня ради нее, бессмертной Богини?

— Давай не будем об этом Лара, — твердо говорит он. — Я не собираюсь бросать тебя, мы всегда будем…

— Друзьями… — холодно бросает она, намереваясь вернуться к машине, обиженная и расстроенная отказом того, которого любила большую часть сознательной жизни, начиная с раннего детства. Зеленую тишину неожиданно пронзил отчаянный крик, от которого кровь холодеет в жилах. — Что это? — испуганно спрашивает она, подскакивая.

— Налана! — испуганно выкрикивает Дрейк, срываясь с места, и бегом направляясь в сторону, откуда следует душераздирающий крик, попутно выхватывая из-за пояса пистолет. Лара не отстает от него ни на шаг, боясь остаться одной в неизвестном месте, хоть от этого нечеловеческого крика душа ушла в пятки. Человек не может кричать так неистово и пронзительно, срывая голос, доходя до безумия.

Лишь однажды она слышала подобный крик, когда один из ушедших в Город искателей редких древностей вернулся из пустоши спустя два месяца отсутствия, глядя на мир пустыми глазами мертвеца. Каждую ночь он кричал, будя крохотный Невар чудовищными криками, кричал от безумного страха, приходящего ночью в темноте, и никто не мог остановить этот крик, как ни старался. Тот искатель не произносил больше не слова, сидя целыми днями на крыльце застывшей статуей и вглядываясь в одному ему ведомую пустоту. Двадцать пять долгих ночей он изводил Невар, пока Боги не призвали его к себе в чудесный мир гармонии и блаженства. Двадцать пять долгих ночей она помогала его убитому горем сыну успокаивать отца, напевая старинную, древнюю как мир мелодию, слова которой утеряны в веках. А когда его отец скончался, принеся Невару долгожданное облегчение, убитый горем юноша обещал жениться на ней, рыдая в ее объятиях. Это было долгих десять лет назад…

И сейчас она вновь слышит этот крик, хоть молила Богов никогда больше не слышать срывающегося до хрипоты голоса, которым говорит загробный ужас, нечто, не поддающееся человеческому пониманию. Но кого молить теперь, когда пронзительный вой принадлежит одной из Создателей миров? Так может, Богиня не настолько сильна, если подвержена человеческим эмоциям? Или она вовсе не Богиня, не смотря на все чудеса, происходящие в последнее время. Возможно, еще не пришло ее время, и тогда у Лары появится шанс, окажись Налана простым человеком…

Краем сознания девушка догадывается, что так сильно привлекло Дрейка в очередной приходящей. Светлые волосы, умные холодные глаза, на дне которых плещется океан не свойственной молодой девушке мудрости, и надменные замашки правительницы, царицы, высокомерно задирающей нос даже перед лицом опасности. Лара не первый день пристально наблюдает за Наланой, отмечая ее повадки и привычки, манеру держаться, даже то, с какой грацией ей удавалось есть холодное мясо, истекающее жиром, невольно восхищаясь ей.

До того момента, когда Дрейк незримо признался в любви к красивой блондинке, оттолкнув тем самым Лару. Пусть он не сказал тех заветных слов, адресованных другой, она слишком хорошо знает этого холодного мужчину, чтобы все понять. Он влюбился как мальчишка в ту, что однажды принесет ему немало боли своим равнодушием, в то время как рядом есть бесконечно влюбленная Лара. Она слишком царственна, слишком величественна, и каким бы расчудесным ни был Дрейк, ему никогда не тягаться с Богами. Однажды она разобьет ему сердце, если их отношения завяжутся сейчас, и кто знает, что тогда сделает импульсивный и предпочитающий думать с пистолетом в руках Дрейк. И это возможно. Впервые за свою недолгую жизнь, она усомнилась в древних Богах, перестающих казаться оплотом справедливости и добродетели. Медленно, она начинает ненавидеть ту, которой поклонялась всю жизнь, как учили предки, начиная получать едва уловимое удовольствие от этого безумного крика.

— Налана! Налана, что с тобой? — подбежав к извивающейся на земле девушке, ошарашено спрашивает Дрейк. В глазах панический ужас, голос едва сохраняет спокойствие, понимая, что нельзя впадать в панику. Это просто очередной пугающий приступ кошмарного видения, которые возникают с поразительной частотой в последнее время. Лежащее на траве тонкое тело изгибается на змеиный манер, руки широко раскинуты в стороны, вырывая тонкими пальцами зеленую траву, за которую она словно пытается ухватиться, удержаться, чтобы не улететь. Ноги то упираются в землю, то подскакивают к небесам, заставляя спину прогибаться в нереальных позах под пугающим углом, в то время как голова запрокинута назад на столько, что кажется, сейчас переломится тонкая шейка от одного неверного движения. Пустые глаза уставились в никуда, зрачки закатились, открывая налитые кровью белки, в то время как чудовищный голос продолжает оглашать тишину отчаянным воем.

В первые мгновения Дрейк растерялся, не зная как помочь выгибающейся на холодной земле девушке, затем осторожно присел рядом на колени, крепко хватая ее за плечи и прижимая к себе, перед этим вылив немного воды на искаженное в гримасе лицо, отчего крик стал лишь громче. Но стоило сильным рукам захватить ее в плотные объятия, как Налана понемногу начала успокаиваться, почувствовав человеческое тепло.

— Я здесь, я рядом, — тихо нашептывает на ухо Дрейк, перехватывая вырывающиеся руки. — Все хорошо, Налана, все хорошо, я с тобой! — Лара со стороны наблюдает за развернувшейся картиной, отчаянно желая, чтобы эти руки обнимали ее, нежно гладили по спутанным волосам, как он гладит ее, чтобы сухой голос говорил глупые нежности ей, а не проклятой Богине, начинающей становиться из идола жутким кошмаром.

Глаза Наланы медленно прояснились, расширенные до черноты зрачки сузились, возвращая радужке привычный голубой цвет, руки успокоились в сильной хватке Дрейка, и, перестав вырываться, она медленно опустила кисти, потрясенно оглядываясь вокруг. Переводя испуганный взгляд с Дрейка на Лару, она устало уткнулась в плечо мужчине, громко шепча.

— Я так испугалась, так испугалась! Как хорошо, что это ты! Как хорошо, что ты пришел за мной! Я знала, всегда знала… — бессвязно бормочет она. — Что ты меня не оставишь! — покрывая его щеки короткими сухими поцелуями, словно боясь, что Дрейк вот-вот исчезнет, растворяясь дымом среди небес.

—Как я могу тебя бросить, Нала! — жадно вглядываясь в глаза, отвечает он. И тут к ней окончательно возвращается благоразумие. Отстранившись от него, словно в темных лабиринтах мозга резко зажегся свет, Налана с изумлением произносит, оглядываясь по сторонам ошалевшим взглядом.

— Дрейк? Что произошло? — в этих словах столько непонимания и испуга, что хватит на целый взвод, увидевший паркующуюся космическую тарелку. Кажется, она до сих пор не верит в происходящее, продолжая прибывать в мире фантазий.

— Все в порядке, Налана, теперь все в порядке. Ты снова с нами! — крепче прижимает ее к себе Дрейк, боясь отпустить тонкое тело, нежно целуя в шею.

— Тебе что-то привиделось, потом ты закричала, — тихо говорит Лара, присаживаясь рядом. — Не поделишься? — спрашивает она, игнорируя холодный взгляд Дрейка.

— Мне казалось, что я умерла, снова… — тихо отвечает она, неожиданно рассмеявшись громким заливистым смехом, проносящимся эхом через всю поляну.

 

4

Как бы ни были приятны и успокаивающе теплые объятия Дрейка, не могу признаться, глядя в эти доверчивые синие глаза, что видела вовсе не его. Не его руки вытянули меня якорем из кровавого моря, не его голос послужил маяком в неизвестности, а притягательный голос Люциона, произносящий разные глупости. Не знаю, почему слышала именно его, скорее всего очередная обманка этого странного места, вызывающего галлюцинации.

Неожиданно это показалось настолько забавным, что я невольно рассмеялась громким смехом, глядя на ошарашенных Дрейка и Лару. Только когда на глазах выступили слезы, смогла прийти в себя и рассказать об увиденном. Друзья слушали молча, не перебивая, даже не всегда сдержанная на эмоции Лара стояла с каменным лицом. Когда же рассказ подошел к концу, Лара тихо произнесла, отрешенно глядя на горы.

— Думаю, во всем этом есть какой-то смысл. Она показывает тебе эти картины не просто так. Сперва корабль, теперь это… — тихо говорит девушка.

— А то я сама не догадалась! — резко отвечаю ей.

— Будешь искать ее? — в голосе Дрейка появилась не слышанная ранее забота. Ведь он думает, что те слова были адресованы ему. Что ж, не стоит его огорчать, пока сама не разобралась в своих чувствах. — Это может быть обман, пустыня творит ужасные вещи с людьми, сводит с ума. Возможно это происки демонов или злых духов!

— Их не существует, — уверенно говорю я, потому, как по непонятной причине знаю ответ на этот вопрос. — В любом случае, мы едем в Город. А если ей так нужно со мной встретиться, то пусть сама меня найдет. Останемся здесь, или поедем вперед? — спрашиваю спутников, отмечая, что солнце еще высоко стоит над землей.

— Что-то расхотелось мне здесь оставаться, — отвечает Лара. — Кто знает, как на нас с Дрейком может повлиять это место. Предлагаю перекусить и отправиться в путь, — что мы и сделали.

Дальнейший путь проходил в полном молчании, все были ошарашены случившимся. Это уже не обычные видения, а нечто куда серьезнее, куда страшнее. И лишь Создатель знает, к чему эти приступы могут привести. Возможно, со смельчаками, уходящими на поиски древних Городов, происходило то же самое, и они уже не могли выбраться из тех кошмаров, что подсовывал Севар. Но отчего их видит только Налана? Почему Дрейк и Лара ничего не замечают?

Этот вопрос не дает Дрейку покоя. Пытаясь выстроить в голове логические цепочки, вглядываясь в проносящееся за окном зеленое поле, устилающее ковром горные склоны, он краем глаза наблюдает за задумчивой Наланой и внимательно смотрящей в окно Ларой на заднем сидение, косясь в зеркало заднего вида. Все предположения рассыпаются пылью на ветру. Возможно, это свойственно только Богам, но что же тогда происходило с людьми, уходящими в Город? Что произошло с его отцом, точно также выгибающимся на кровати после возвращения, и кричащим не своим голосом? Ответ на это есть только в Городе. Еще раз, бросив на Лару короткий внимательный взгляд, Дрейк попытался выкинуть мысли из головы, разглядывая проносящийся пейзаж, который мгновенно перестал вызывать первоначальное восхищение, кажущийся теперь хитроумной ловушкой, паучьими сетями, в которые затягивает их Севар.

Лара же тем временем не просто бездумно смотрела в окно, она размышляла о том, что уже несколько дней нашептывает певучий голос в голове, не похожий на собственный- чужой, но в тоже время знакомый. Вначале, она приняла его за голос разума, или интуиции, однако, голос отвечал ей, стоило задать вопрос. Это пугало, но одновременно было интересно, тем более, что девушка списала явление на пустынный мираж, или разыгравшееся воображение, особенно не прислушиваясь, гоня его прочь, словно назойливую муху. Вернее ее, голос явно принадлежит женщине, слишком высокий, слишком протяжный. Впервые она услышала ее, увидев написанную кровью на корабле надпись.

«Почему реки текут вспять, Лара?» — спросила незнакомка, и девушка застыла в немом шоке, не в силах оторвать глаза от надписи.

— Не знаю. Я сошла с ума? — тихо спросила она, радуясь, что рядом нет Дрейка и Наланы.

«Конечно, нет!» — рассмеялась незнакомка. — «Но лучше говори со мной мысленно. Согласись, разговаривать с пустотой не самый хороший знак».

«Кто ты? У тебя есть имя?» — спрашивает Лара уже мысленно.

«Если хочешь, называй меня голос разума. Открой глаза, Лара, посмотри. Она хочет забрать то, что по праву принадлежит тебе, твоего Дрейка. Хотя он не нужен ей, поиграет и бросит, как надоевшую куклу».

«Мы просто выполняем миссию, возложенную на нас Люционом! Когда все закончится, мы вернемся в Невар, возрожденный Невар.» — с детской уверенностью отвечает девушка.

«Вернешься ты, одна, а они отправятся дальше. Я слишком хорошо ее знаю… Вы нужны только, пока полезны».

«Ты врешь! Налана не такая!» — яростно выкрикивает она.

«Скоро сама увидишь, как ошибаешься», — усмехается голос разума.

Она много чего говорила потом, ненавязчиво переплетаясь с мыслями Лары, заменяя их своими настолько, что иногда девушка переставала понимать, где кончаются рассуждения голоса и начинаются собственные. Таинственная незнакомка все настойчивее входит в ее жизнь, переводя мысли в совершенно другое русло, заставляя девушку сомневаться. Попутно в голове возникают странные видения, о которых она раньше не помышляла, даже не могла такого представить еще неделю назад, а теперь картинки настолько четкие, что неотличимы от реальности. Она видит свое будущее счастье с Дрейком, совместных детей и маленький домик, видит любовные сцены, от которых заливается краской, а затем воображаемый мир рушится, рассыпаясь на миллион осколков, оставляя после себя пустоту.

Она гнала прочь нереальные картины, ссылаясь на то, что слишком долгая поездка по пустыне творит с людьми чудовищные вещи, медленно сводя с ума. Однако, видения настолько желанны и приятны, что она невольно погружается в них, словно в болото, позволяя себя затянуть, вновь вызывая картины мечтаний, которые могут сбыться.

Но теперь все изменилось, он влюбился в Налану, действительно влюбился. Лара знает это, голос разума знает это, потому что ни разу за всю жизнь Дрейк не смотрел так ни на кого, как на нее. И возможное счастье Лары стремительно рушится карточным домиком от легкого ветерка по имени Налана, унося от нее Дрейка все дальше и дальше, туда, где начинается бесконечная пустота.

«Когда придет время, ты должна действовать», — вернулась голос разума. — «Если хочешь его получить, конечно, если не хочешь увидеть пустоты».

« Я сделаю все, что нужно.» — отвечает она. — «Но как узнаю, когда придет это время?»

«Когда я получу свое», — холодно отвечает та. — «Ты должна будешь помочь, Лара, хорошо помочь. И тогда реки потекут вспять».

 

5

Ближе к закату зеленая полянка с чудаковатыми деревьями вновь сменилась горной расщелиной, но на этот раз не было подкатывающего к горлу страха темноты и замкнутого пространства. Теперь она кажется чем-то обыденным и привычным, поэтому мы довольно быстро проскочили ее, по сравнению с первым разом, когда время тянулось резиной. Еще не покидает ощущение, что минуты будто ускорили бег, убыстряя ход времени, унося за собой напряженный день. А может, это следствие пережитого стресса, но по сравнению проведенных в пустыне дней, этот можно назвать самым коротким с момента моего появления в Севаре.

Миновав оставшийся позади горный хребет, машина проехала еще около десяти километров в закатных лучах, и неожиданно остановилась так резко, что нас с Дрейком неплохо тряхнуло вперед. Голова дернулась подобно болванчику, и на мгновение показалось, что в ней произошло десятибалльное землетрясение, а внутренности подпрыгнули, оказавшись в огромном шейкере, ставшим животом.

Хорошо, что скорость была не большой, иначе последствия могли быть серьезнее, чем рассеченный лоб Дрейка, огромная шишка у Лары, ударившейся затылком, и шишка на собственном лбу.

— Какого черта, Нала? — шипит Дрейк, потирая ушибленное место, скорее от неожиданности, чем от боли. — Что-то забыла на поляне?

— Думаешь, я специально? — резко отвечаю ему. — Похоже, бензин кончился, — обреченно говорю я, глядя на обнулившийся показатель топлива. — Лара, ты в порядке? Все цело?

—Жить буду. — отвечает она, сквозь зубы. — Что теперь делать? — похоже, перспектива остаться без средства передвижения волнует ее больше, чем собственная голова, впрочем, как и меня.

— Сегодня уже ничего, только ужин и сон, — отвечает Дрейк. — Солнце садится. А завтра пойдем пешком. Город должен быть где-то близко.

— Предлагаю лечь без ужина, — добавляю я. — Кто знает, сколько нам придется идти, — устало закрыв глаза, вспоминаю, насколько тяжело приходилось без еды в пещерах и пустыне.

— Но я хочу есть, Налана! — упрямо протягивает девушка с заднего сидения, и ее голос начал невыносимо раздражать. Только ее капризов не хватало для полного счастья. — Ты же Богиня, заставь машину поехать, заставь еду появиться снова!

— Если так хочешь, отложу тебе твою порцию, но через пару дней ты почувствуешь настоящий голод, и тогда, прошу, не облизывайся на наше с Дрейком. К чему тянуть, съешь все прямо сейчас, а через недельку перейдем на сапоги! — перехожу на крик я, закуривая сигарету, чтобы хоть как-то сбросить напряжение.

— Без ужина, так без ужина. Не зачем так орать… — обиженно насупливается Лара, становясь похожей на диковинную зверушку.

— У нас ни припасов, ни оружия, воды, набранной в ручье на той горной полянке, на долго не хватит, если будем идти ногами. А еще непонятно, что за твари водятся вблизи Города, и где сам чертов Город! Что-то не вижу ни зданий, ни небоскребов, ни даже покореженных руин! — резко перехожу на истеричный крик, развернувшись к Ларе в пол оборота.

— Налана… — спокойно и твердо произносит Дрейк, пытаясь прекратить рвущийся словесный поток, но я не реагирую, продолжая вымещать скопившуюся злость.

— Пещеры, пустошь, каннибалы, сколько еще предстоит кошмаров впереди! Стоило замаячить лучику надежды в виде машины, как нет же, все не может быть так хорошо! Слишком просто, правда, доехать на машине до Города! Нет бы, положить пару лишних канистр бензина, или ваши колымаги работают от силы веры в мертвых Богов?

— Налана, успокойся, — уже тверже говорит Дрейк, но слова вновь проносятся мимо моих ушей.

— Что нас теперь ждет, хотите, расскажу! Жажда, жара и голод! Будем плестись Вечность по этой дороге, пока не сотрем ноги в кровь, а ночью замерзнем насмерть. Но если очень повезет, то продержимся несколько дней, прежде чем нами полакомятся гадкие ядовитые монстры. Десяток пристрелим, а там и патроны кончатся… — я бы еще долго говорила истеричным голосом, не обращая внимания на все больше бледнеющую Лару, готовую вот-вот разрыдаться, если бы не Дрейк.

— Да заткнись ты, наконец! — грозно рявкнув, мужчина с силой тряхнул меня за плечо, разворачивая к себе. Я настолько опешила от его действий, что мгновенно замолчала с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Всегда выдержанный Дрейк больше не в силах этого слушать. — Страшно не тебе одной, и если ты думаешь, что мы не понимаем, что ждет впереди, то глубоко заблуждаешься! В отличие от тебя, Налана, мы всю жизнь провели в Севаре, прекрасно сознавая, с чем можно столкнуться. Поэтому прекращай истерить и успокойся!

На несколько долгих секунд, показавшихся бесконечными, в салоне повисла гробовая тишина. Лара тихой испуганной мышкой вжалась в сидение, словно желая раствориться в обивке сидения, с трудом сдерживала слезы. Дыхание Дрейка постепенно выровнялось, а ноздри перестали раздуваться, как у яростного быка, он постепенно взял себя в руки. Я же отошла от первичного шока, осторожно снимая с плеча его руку, молча оглядывая спутников пристыженным взглядом. Стало не по себе от накатившей волны истерики, они ведь тоже живые люди, и боятся по пуще моего, ведь за их спинами не стоит могущественный покровитель. Все, что у них есть— это вера, которую я жестоко втоптала в грязь, лишая надежды. Опять думаю только о себе, совершенно забывая от других, и от этого становится гадко на душе. Они ведь все бросили ради меня- странную, но привычную жизнь, рискнули всем, спасли меня не раз. Сама бы не добралась даже до этих гор, даже на машине, а веду себя как капризный ребенок.

— Простите… — тихо говорю я, первой нарушая затянувшуюся тишину. — Просто все навалилось, вот и…

— Не надо, Нала, мы понимаем. Правда ведь, Лара? — та только кивнула, возвращаясь к немому созерцанию скрывающейся во тьме пустыни, потеряв к разговору всякий интерес. — Ты права, поздновато для ужина, — спокойно говорит Дрейк, и чувствую, как из его голоса уходят остатки гнева. Мы с Ларой ничего не ответили, молча устроившись на ночлег.

Лара привычно развалилась на заднем сидение, поджав под себя ноги, и быстро засопела. Дрейк не спешил откидывать назад кресло, продолжая задумчиво вглядываться в темноту. Я же, сделав вид, что сплю, погрузилась в тревожные мысли, пытаясь прогнать настойчивый страх неизвестности, переходящий в панику. Отчего-то, идя по бескрайней пустыне долгие жаркие дни, не было страха смерти, свыклась даже с жаждой и голодом, живя одним днем, в душе надеясь на лучшее. Были мысли, что пустыня бесконечна, что буду идти от пещеры к пещере, пока однажды не сварюсь раком на жаре. Фабрика Душ, Люцион, прошлая жизнь отошли на второй план, стали настолько незначительными, что воспоминания о них приходили редко, а загадочный Город казался таинственным и далеким.

Но теперь все изменилось. Когда долгожданная цель, ради которой пришлось претерпеть столько страданий и мучений, натерпеться животного страха, находится так близко, на расстоянии вытянутой руки, то потерять ее было бы настоящим преступлением. Столько тайн, столько скрытых секретов таит в себе этот дикий мир, которые я обязана узнать, отгадать главную загадку, что же случилось с Севаром тысячу лет назад, действительно ли я та, за кого они меня принимают, или это игры больного воображения? Ведь писатели часто живут в собственном мире, иногда полностью игнорируя реальность, уходя с головой в вымышленную историю.… Но, судя по тому, как отчаянно бурчит голодный живот и раскалывается уставшая голова, это самая настоящая реальность. Так, смогу ли я вынести это еще раз, вновь пройти турне по бесконечному кругу Ада? Отчаянно боюсь не успеть, боюсь не суметь, не справиться или, еще хуже, оказаться не той, истинной… обычным человеком, которому всего лишь чертовски везет. Но еще больше я боюсь того, что будет утром, и хочется, чтобы ночь не кончалась.

 

6

Приветливое утреннее солнышко встретило нас на удивление мягким светом, нежно пробуждая ото сна. В голодном животе по прежнему урчало, поэтому перекусив на скорую руку холодным мясом, запивая его чистой, набранной вчера водой, мы сложили остатки провизии в самодельные кульки из курток. Благо погода оказалась теплая, а ноши легкими, что можно отнести скорее к недостатку. Все действо происходило в полном молчании, за исключением сжатых сухих фраз. В воздухе так и чувствовалось напряжение, ведь каждый знает, что ожидает впереди, но повторения вчерашнего разговора никому не хотелось. Слишком много было выплеснуто эмоций, слишком много вскрыто больных ран, до сих пор кровоточащих, поэтому в данной ситуации молчание— лучшая тактика, которую можно избрать.

Проверив машину в последний раз и убедившись, что в ней не осталось ничего ценного, что могло бы пригодиться, в последний раз прохлопываю карманы, чтобы удостовериться, что ничего не забыто. Старая зажигалка, выкидной нож с острым лезвием, несколько пачек сигарет и письма, что оставлял для меня Люцион в самом начале пути. Не знаю, отчего храню их, но с ними чувствую себя гораздо спокойнее.

Каждый взял по импровизированной сумке провизии и воды, закинув на плечи, и мы отправились в путь. Дрейк, как истинный джентльмен, пытался отобрать ношу у нас с Ларой, аргументируя тем, что не женское дело таскать тяжести, но в этом вопросе мы впервые оказались солидарны, гордо сообщив, что три банки консервов не настолько тяжелы для наших хрупких плечиков.

Бросив прощальный взгляд на любимый «Феррари» ало-кровавого цвета, неизвестно как попавший в этот странный мир с дикими законами, привычно ставлю машину на сигнализацию, мысленно прощаясь с автомобилем.

«Прощай, машинка, может, однажды встретимся», — все- таки, я сильно люблю этот автомобиль, поэтому оставлять его в пустыне рядом с горами все равно, что отрывать кусочек собственной души. К счастью или сожалению, я принадлежу к людям, которые сильно привязываются к вещам, в прошлой жизни не могла выбросить даже треснутую чашку до тех пор, пока она сама не развалится на части.

Поэтому бросив последний взгляд на одинокую кровавую точку на фоне бесконечных песков и увивающейся вдаль ленты дороги, я быстро зашагала вперед, не оборачиваясь. Внутренний голос подсказывал, что обернувшись, я пропаду, останусь навсегда в этой пустыне, застрявшей между жизнью и смертью, если хоть раз посмотрю на автомобиль, олицетворяющий символ прошлого, утону в болоте воспоминаний.

Невольно ускорив шаг, двигаюсь только вперед, не оборачиваясь. Однажды, воспоминания о красной фурии, рассекающей пустые пригородные трассы, станут всего лишь сном, сказкой, в которую превратилась прошлая жизнь, кажущаяся теперь фантастическим романом, но пока их сети сильны, нужно не позволить захватить себя, не позволить сделать шаг назад. Как бы притягательна не казалась машина, в душе я понимаю, пусть и сквозь кровоточащую рану, что нужно двигаться дальше, без оглядки, мы как бы ни было больно. Впереди ждет настоящее и будущее, а прошлое должно оставаться прошлым.

Молча мы прошли около двух часов по удивительно спокойной погоде. Испепеляющая жара не чувствуется вовсе, ноша на плече напоминает легкую пушинку, иногда дамские сумочки бывают тяжелее нескольких банок консервов, а под ногами не сыпался песок, простирая вперед темное асфальтовое полотно, на которое то и дело накатывали волны песка, по воле легкого ветра, напоминая приливы и отливы. Поэтому в целом прогулку можно назвать удачной, если бы не нависшая тишина.

Когда подумаешь, что в этих местах миллионами умирали люди, тишина становится пугающей, и хочется как можно скорее ее развеять. Однако никто не решался начать разговор, возможно, к лучшему. Слишком многое случилось в последнее время, слишком многое нужно обдумать, но как назло, ни одна мысль не идет в голову. Хотя, трудно представить место лучше для погружение в себя, чем голая пустыня с отражающейся тишиной. Вместо этого уже привычно напеваю под нос знакомые мелодии, очень тихо, практически шепотом, боясь нарушить это хрупкое равновесие.

Не знаю, сколько мы прошли, думаю, не меньше семи километров за эти два часа. Шли медленно, экономя силы. Поэтому, когда впереди показалось нечто похожее на дом, напоминающий тонкую стальную палочку, воткнутую в песок, я не поверила своим глазам.

Подойдя немного ближе, ускоряя шаг с каждым метром, под конец я практически бегу, не взирая на боль в натертых ногах и появившуюся тяжесть за плечами от легкой ноши, потому что вижу нечто— возвышающиеся впереди небоскребы на границе пустыни, в лабиринтах которых теряется лента дороги.

Высотные здания, подпирающие крышами голубые небеса, разрезающие плывущие по небу облака, кажутся сном из сказки, такими же долгожданными и желанными, как свечи на торте в день рождение. Их становится больше с каждым шагом, они становятся все массивнее и величественнее, словно с каждым движением вперед прибавляю себе год. И вот уже впереди каменный бесконечный лес, непроходимые джунгли стекла и бетона, такие родные и знакомые, что не верится глазам.

Добежав до ближайшей точки, с которой видна панорама Города, оставив позади недоумевающих Дрейка и Лару, я падаю на колени в мягкий песок, немного сбившись с ленты дороги, и разражаюсь настолько звонким смехом, что казалось небеса посыплются крошкой от его напора. Не чувствую ничего, кроме радости и веселья, прошлое ушло, оставив за собой протяжный дым и зловонный запах погребальных костров, ушедших в небытие, в которых и сгорела прежняя жизнь.

А я продолжаю смеяться, от радости и страха, от усталости и отчаяния, от облегчения и неверия, от сотни других гамм чувств, которые невозможно передать словами, настолько нереальным кажется происходящее. Я смогла, я добралась, выжила в чертовом Аду, и если это не Город, тот самый Город, о котором говорил Люцион, о котором ходят сотни легенд среди жителей Севара, то найду злополучную ядерную кнопку, если такая имеется, или ее параллельный аналог, взорвав это место к собачьим чертям!

«Ты на месте, золотко», — неожиданно говорит вернувшийся в голову голос Люциона с заботливо-нежными интонациями. — «Больше я не смогу помочь, дальше все зависит от тебя», — в это же мгновение горячая ладонь ложится на плечо, почти обжигая обожженную солнцем кожу, и хриплый голос произносит.

— Налана, мы добрались. Это Город! — подняв восторженный взгляд на утопающие в облаках небоскребы, тихо произносит Дрейк.

 

1

Стоило нашей тройке войти в каменный мегаполис, ставший огромным кладбищем живой истории, как необъяснимое чувство тревоги зародилось в животе, закручивая тугим узлом внутренности. Казалось бы, нечего бояться в мертвом пустом городе, медленно разрушающимся временем вот уже тысячу лет, но не покидает необъяснимое чувство присутствия кого-то еще, будто за нами внимательно наблюдают.

Дело не в опустевших высотках, смотрящих на путников темными глазницами выбитых окон, не в покореженных предметах быта, то и дело встречающихся под ногами, и не в звенящей первобытной тишине. Дело в накативших ощущениях, проводящих по телу дрожь, как от небольшого удара током, когда окидываешь взглядом полную картину. Сложно описать то, что чувствуешь, попадая в это место, где когда-то кипела жизнь, ходили люди, ездили машины или их подобия, где давно происходили ссоры и радости, очень давно… Наверное, так чувствовали себя первооткрыватели древних тысячелетних городов в Южной Америке, впервые увидев древние руины отживших цивилизаций— смесь страха, интереса и восхищения.

Странно, но пока Город не напоминает руины ядерной войны, произошедшей сотни лет назад, как мне показалось в видении. Ни снесенных до основания руин, напоминающих скорее разломанные на части рыбные скелеты, никаких картинок постапокалипсиса, виденных сотню раз в фантастических фильмах. Похоже на обычный покинутый людьми город, аналог перуанского Мачу-Пикчу, удивительно похожий на любой мегаполис моего прошлого, в котором мгновенно вымерли все жители.

Достающие до небес небоскребы, поражающие высотой воображение, пустынные асфальтированные улицы с широкими дорогами, щедро занесенные песком, на которых сохранились частицы дорожной разметки, выбитые и потухшие навек витрины небольших магазинов, разграбленных вандалами, да осколки стекла под ногами и попадающиеся куски железа, веток и разных предметов, создают ощущение, что Город жил до последних минут, и продолжает жить своей странной жизнью.

Продвигаясь все дальше вглубь опустевших небоскребов, меня не покидает странное чувство, что Город действительно живой, и только прилег отдохнуть на время. Кажется, что вот-вот раздастся гудок клаксона, где-то в крошечном переулке зазвучит детский смех, а из разбитого темного окна отменная брань ругающейся пары. Так и хочется, чтобы этот Город ожил, чтобы ушла могильная тишина вечного безмолвия, чтобы зажглись покореженные фонари и вывески, чтобы он, наконец, проснулся.

Но, пока этому не суждено сбыться. Есть только бесконечная тишина, в которой звонко отражаются наши стуки каблуков по асфальту, и пугающая своей простотой безмятежность древнего кладбища. Но стоит подумать, что здесь умерли сотни тысяч людей, возможно миллионы, как вновь прокатывает легкий холодок.

По ходу движения разглядываю покосившиеся вывески, едва держащиеся на серых монолитах высоток, кажущихся пустыми и угрюмыми даже в ярких солнечных лучах, покореженную бытовую утварь, которой становится все больше под ногами, образующей целые завалы вещей, которые приходится обходить. Вглядываюсь в темные окна домов, где еще сохранились стекла на некоторых верхних этажах, и в места, похожие на взрывы бомб- авиационную атаку, напоминающую проходы в пчелиных ульях, кажется, что если Город когда-то и бомбили, то бомбили строго избирательно. Но сейчас не хочется об этом думать. К тому же резкий вскрик Лары за спиной вырвал из размышлений, чему я была искренне благодарна. Легко погрузиться в меланхолию, думая о смерти, тем более, когда утверждают, что ты воплощение Богини этого мира.

— В чем дело? — развернувшись, спрашиваю я.

— Дыры в земле! Лара провалилась! — выкрикивает Дрейк, придерживая за плечо девушку, нога которой до бедра провалилась в открытый канализационный люк, осторожно вытаскивая ее. Я подбегаю, чтобы помочь, но сильный Дрейк справился сам. Странно, открытый люк в пустом городе, нужно взять на заметку в мысленном блокноте.

— Ты в порядке, Лара? — встревожено спрашиваю я.

— Только испугалась немного… — коротко отвечает девушка, настороженно глядя в черноту под ногами, повиснув на сильном плече Дрейка, как пиявка. — Если бы не Дрейк… — показалось, или ее большие синие глаза влюблено смотрят на сурового ковбоя. На мгновение в груди всполыхнула ревность, но ее уголек мгновенно потух после спокойных слов Дрейка.

— Любой поступил бы также. Благодари Создателей, что у меня хорошая реакция, — улыбается он, оттаскивая девушку от опасного места. — И впредь, смотри под ноги, — та смущенно потупила взгляд, но ничего не ответила. — Кстати, Нал, куда мы идем? — с интересом спрашивает он.

— Не знаю… — честно отвечаю, пожимая плечами. — Должно найтись что-то, что даст ответы…

— Что-то весьма размытое понятие, — заявляет Лара, серьезно глядя на меня с каким-то нечитаемым выражением. — Можно исходить этот Город вдоль и поперек, но так и не увидеть того, зачем пришла сюда. На какие вопросы ты ищешь ответы, Налана? И нужны ли они тебе? Помогут ли даже самые правдивые истины, покуда ты не знаешь, чего хочешь? — на несколько мгновений эти слова ошарашили и поразили. Откуда в голове деревенской девчонки, живущей на окраине Вселенной в затерянном мире, такие проникновенные мысли, словно она видит меня насквозь, как воду в стеклянном графине. И самое пугающее в том, что знаю— она права, и дальнейшая цель путешествия неизвестна. Что делать, когда мы добрались до злосчастного Города, преодолев столько испытаний, что искать в древних руинах, не имею ни малейшего понятия.

—Нужно полагаться на волю Богов. Если они привели нас сюда живыми и невредимыми, то не оставят и дальше, — уверенно вставляет Дрейк. — Судьба сама найдет нас.

— Тогда предлагаю найти место, где можно отдохнуть, — устало протягивает Лара. — Ноги просто гудят! Кстати, я видела неплохое место. Стекла целы, а внутри напоминает маленькую столовую с милыми диванчиками. Думаю, там можно провести какое-то время.

— В какой стороне? — спрашивает Дрейк. Лара указала на стоящий рядом дом, в котором, присмотревшись, действительно обнаружилось некое подобие кафе за скрывающей грудой мусора стеклянную витрину, на удивление хорошо сохранившуюся. Не понимаю, как она обнаружила его, если они с Дрейком шли нога в ногу, а чтобы разглядеть это чудом сохранившееся место, нужно иметь орлиное зрение, или сильный дар предвидения. Оно напоминает спрятавшийся в густых лесах домик волшебника, скрытый от посторонних глаз. Его не заметила даже я, хотя внимательно вглядывалась в каждое здание, в каждый клочок древности, проходящий перед глазами. Неожиданно чувство тревоги снова сжало живот изнутри, но я не придаю этому значения, списывая все на голод, а зря… ТО кричала интуиция, которой я по глупости не придала значения.

 

2

Расположившись с более чем комфортабельными удобствами в древнем кафе, которое действительно прекрасно сохранилось, сочетая в себе некое подобие американского стиля пятидесятых годов с примесью Европы, мы принялись за экскурсию, бросив банки с провизией на красные диваны центрального стола. Удивительно, но стоило только войти в помещение, как жажда знаний и познания нового оказалась сильнее чувства голода, причем у всех троих.

У Дрейка первоначальный интерес был несколько иным. Тщательно проверив помещение с пистолетом в руках, и убедившись, что нам не угрожает опасность, только тогда он разрешил передвигаться по большому помещению, не обнаружив посторонних. Пока Дрейк разведывал обстановку, мы с Ларой рассматривали холл, или зал для посетителей. Надо сказать, на меня произвело удручающее впечатление- грязь, пыль, плесень на стенах и кое-где оставленной посуде, плюс тонкий непередаваемый аромат гнили, но Ларе такие мелочи были по боку.

С упоением девушка рассматривала диковинные салфетницы и солонки, не боясь поднимающейся пыли, проводила рукой по старым кожаным диванам и квадратным столам, рассматривала диковинные атрибуты древней жизни, такие как развешенные на стенах выцветшие плакаты, пытаясь хоть что-то разглядеть в тусклых аляпистых красках. Играла с найденными предметами, как ребенок с куклами, строя карточные домики из найденных на полу мобильных телефонов и кредитных карт, веселясь до безумия.

Я же могу только позавидовать ее наивности и веселью. Неспешно осматривая висящие на стенах плакаты, я наткнулась на один, вызвавший интерес. Прикрепленный к стене художественными кнопками древний календарь, на котором с трудом просматривается картинка, говорит, что последний год, виденный этим Городом, был 2706-ой, практически семьсот лет с моего времени. Хотя, могу и перепутать цифры, ведь единица похожа на семерку, но отчего-то уверена, что первая пришедшая в голову мысль правильна. Вот бы мне Ларину беззаботность и веселье.… Но семьсот лет вперед от привычного времени, пусть даже другой жизни, другого мира, это слишком много. Хотя, имеет ли значение год на разрушенных руинах, где остановилось время? Скорее информация для редчайших туристов, но от нее закололо иголками в душе, потому что это не правильно, так не должно быть!

— Все в порядке, дамы, — чинно говорит Дрейк, появляясь из-за ближайшего угла, ведущего в подсобные помещения. — Опасности нет, можем спокойно здесь задержаться.

— Нашел какой-нибудь еды? — отрываясь от своего увлекательного занятия, спрашивает Лара.

— Десяток банок фасоли на кухне, но учитывая, сколько лет они провели здесь, не рискнул бы их пробовать. Хотя по виду абсолютно новые, даже краска не стерлась. — отвечает он, только сейчас заметив, что я приклеилась к странному плакату на стене. — Нашла что-то интересное, Нала?

— Какой сейчас год? — спрашиваю я, пытаясь провести в уме подсчеты, никак не желающие складываться.

—Шестьсот девятый с момента, когда потухли звезды, тысяча двадцатый от Войны, и более десяти тысяч лет, как Боги создали Севар. — отвечает Лара, и невольно поражаюсь, откуда девушка знает все эти даты.

— Никак не возьму в толк, отчего тогда на календаре две тысяче семьсот шестой год, если Севару больше десяти тысяч лет? — задумчиво протягиваю я, возвращаясь к усевшимся за протертый от пыли стол друзьям. — Не мог же он провисеть здесь с того года, больше восьми тысяч лет? Это же абсурд!

— А с чего ты решила, что это именно календарь? — вопросительно приподнимает темную бровь Дрейк. — Это может быть датой, или временем…

— Или кодом от замка… — протягиваю я.

— Кажется, мы собирались поесть, а не обсуждать странные цифры, — отрывает от раздумий Ларин голос. — Дрейк, притащи те банки, посмотрим, пригодна ли фасоль, а то надоело одно мясо.

Фасоль оказалась на удивление вкусной и даже не испорченной, не смотря на то, что на банке не было ни единой цифры. На этом везение не закончилось. Найдя на кухне старую кастрюлю, вывалили в нее мясо и фасоль, предварительно помыв. Повезло еще и в том, что в кафе оказались электричество и вода в кране, чего никак не ожидаешь, направляясь в мертвый город. К тому же, работала электрическая плита, и не пришлось разводить костер. Впервые за долгое время я почувствовала себя настоящим белым человеком, еще раз убеждаясь, как же на самом деле мало надо для счастья, и что можно радоваться привычным вещам, как волшебному чуду.

Для Дрейка с Ларой все эти чудеса современной техники были в новинку и поначалу сильно пугали, поэтому за приготовление ужина взялась сама. Как восторженные маленькие дети в цирке, они с интересом и опаской наблюдали, как из крана течет вода, и как без огня готовится рагу, размеренно побулькивая. Это выглядит одновременно трогательно и забавно. Чувствую себя этакой няней маленьких деток, которым приходится объяснять простые истины.

К счастью моих слабых познаний в технике и устройстве водопровода на это хватило, к тому же Дрейк оказался способным учеником, быстро схватывающим информацию на лету. Сложнее пришлось с Ларой, до ужаса испугавшейся гула при смыве унитаза. Девушка решила, что это жертвенный алтарь Богам, правда, как «дары» попадают к ним, она объяснить не смогла, и мне потребовалось немало усилий объяснить истинное предназначение фаянсового друга.

В итоге к еде мы приступили только через час, рассевшись все за тем же столиком. Уплетая за обе щеки коричневатую кашицу, похожую на те самые «дары», в голове в очередной раз пронеслась мысль о том, как же сильно изменилась моя жизнь после попадания в Севар. Чтобы ощутить истинную ценность жизни, нужно отнять у человека все— проверено на собственной шкуре. Дело пошло еще веселее, когда Дрейк нашел в баре две полные бутылки хорошего виски, и ранний ужин превратился в настоящий пир.

Разлив янтарный напиток по бокалам, найденным на той же кухне, произнеся пару тостов и выпив пару стаканов, я поняла, что сегодня мы это кафе не покинем, вплоть до следующего утра. Впервые за долгие дни я по- настоящему расслабилась, отключая голову, а вместе с ней страхи и сомнения, почувствовав себя в уютном кругу друзей. И не важно, что за окном разрушенный древний Город мира на краю Вселенной, не важно, что из еды только мясо и фасоль. Этот вечер я не променяла бы ни на один из фуршетов.

Лара отключилась после пятой порции виски, когда половина первой бутылки была распита, вольготно устроившись на диванчике в конце зала, едва сумев стряхнуть с него пыль. Видно, что крепкий алкоголь ей в новинку, вот быстро и вырубилась, оставляя нас с Дрейком наедине.

— А в Неваре есть виски? — спрашиваю я, поддерживая разговор ни о чем. Говорить о чем-то более глобальном не то настроение.

— Иногда искатели приносят из городов, но стоит он очень дорого. Обычно пьем пиво или эль. Есть спиртовые настойки на травах, но их мы используем только для лечения. В последние лет тридцать с урожаем пшеницы было туго, впрочем, как и с остальным, поэтому… — грустно отводит он глаза. — Алкоголь я пью второй раз в жизни, — усмехается он, переводя тему.

— Могу я спросить, Дрейк. — кивком головы он показывает согласие. — Ты не жалеешь, что поехал со мной? Бросил все, семью, друзей, дом, и отправился к запретному Городу с приходящей, которую знаешь от силы пару дней?

— Нечего было бросать… — говорит он, передернув плечами и делая большой глоток. — Семьи у меня нет, мать умерла, когда мне было семь, а в пятнадцать отец отправился в Город, близких друзей у меня не было, кроме Лары, я всегда был один. А дом слишком размытое понятие, это не просто крыша и стены, это место, где живет твое сердце. — проникновенно посмотрел он на меня своими удивительными голубыми глазами.

— Жаль твоего отца. — тихо говорю я. — Он был искателем?

— Приключений на задницу! — усмехается Дрейк. — Собрал отряд смельчаков, которые не побоялись отправиться в Город. Только он искал не древние ценности, он искал Богиню. Перед отъездом он поделился, только со мной, что ему приснился сон, знамение, приснилась прекрасная девушка неземной красоты с золотыми волосами и глазами цвета неба, в которых отражаются облака, заточенная в Башне. И что пока она там, Севару не будет жизни, одна лишь смерть. Сказал, что сразу понял, будто это она! — еще раз отпивает он. — Не знаю, как он уломал тех парней, но с ним ушло пятеро. А вернулся только он, но уже без души, смотря на мир пустыми глазами. Он умер через месяц.

— Мне жаль. Прости, я не хотела поднимать эту тему. — тихо говорю я.

— Все в порядке, за десять лет успел свыкнуться. Но, действительно, давай сменим. Расскажи лучше о себе. Как ты напомнила, я ничего о тебе не знаю. — как можно беззаботнее говорит он, но чувствуется, что неприятный разговор оставил осадок.

— Не знаю о чем говорить.… Из меня плохой рассказчик.

— Просто говори о своем мире, о своей жизни. Мне интересно все. — подсказывает Дрейк. Невольно улыбаюсь и говорю. Вначале скомкано и неловко, а затем, набрав обороты, слова льются потоком. Говорю обо всем, о важном и не очень, о семье и друзьях, о чудесны странах, в которых побывала, о бытовых проблемах, которые теперь кажутся полнейшей ерундой, о причудах техники. А Дрейк внимательно слушает, не сводя с меня глаз, изредка задавая уточняющие вопросы. Не знаю, понимает ли он хоть половину этого монолога, или ему просто приятно слышать мой голос, для меня это не имеет значения. На душе сразу стало легче, просто поговорив о ерунде, но для него это история или какое-то ее подобие— таинственный волшебный мир, поэтому стараюсь говорить только о хорошем.

Сумерки медленно сменяются густой темной ночью, в импровизированной пепельнице затушена почти полная пачка сигарет, выкуренная на пару, а вторая бутылка виски близится к логическому концу. Чувствуя, что для шевеления языком нужно прилагать усилия, я пьяным голосом говорю.

— Дрэк, последний вопрос, и давай на боковую.

— Ты сказала, что была писательницей, выдумывала нереальные истории. О чем они? — неожиданно спрашивает он. Надо отметить, что для человека, пившего второй раз в жизни, он хорошо держит ясность мыслей, и голос совсем не заплетается.

— Это сказка, о наполовину людях, наполовину животных— менктерах, живущих в волшебной стране. А почему ты спросил? — с интересом спрашиваю я.

— Потому что ты их не придумывала. — твердо говорит он.

— Слыш, ковбой, не лезь в мою голову! Мне лучше знать, что я придумала, а что нет! — сержусь я. Дрейк не обращает на это внимание, продолжая говорить профессорским тоном.

— В древних хрониках говорилось, что перед Войной Боги Севара создали армию, солдаты которой ни на кого не были похожи— очеловеченные звери. Не чувствовали боли, не чувствовали страха, исполняя лишь приказы Создателей, — по спине пронеслась волна дикого холодного страха. Дрейк очень похоже передает основные мысли книги. — И называли их менктеры, но от животных в них было больше, чем от человека.

— Откуда ты знаешь это? — одними губами спрашиваю я, мгновенно протрезвев.

— Это не твое воображение, Налана, это воспоминание, — спокойно отвечает он.

— Это просто фантазия…

— Неужели ты до сих пор не поняла, кем являешься? Эти существа были в реальности, и возможно, есть до сих пор, спрятанные, скрытые, ожидающие возвращения Богини…

— Скажи, что ты не шутишь…

— Чтоб мне провалиться на этом месте, — серьезно отвечает он.

— Но если все это, правда, то, что же мне делать? — невольно вспоминаю свои кошмарные сны с морями крови на Фабрике, и такое чудесное поначалу настроение заметно падает.

— Это нам и нужно выяснить, но уже утром, — говорит он. Устроившись на старом красном диванчике, долгожданно вытягиваю ноги. Думала, что не усну от новой информации, однако, виски сделали свое дело, и спустя пару минут я отправилась в блаженный сон.

 

3

В роскошном подземном Дворце, как гордо называет его Богиня, истинная Богиня Севара, в коем уверена сама властительница, кипит очередной день. Люди муравьями снуют по огромной станции метро, на которой построены импровизированные дома из подручного мусора- кусков гипсокартона, деревяшек, старых не гниющих мешков и плакатов, имитирующих занавески на крошечных окнах, и слои тряпок вместо дверей. Напоминает трущобы где-нибудь в Индии или Африке. Она много путешествовала за свои смертные жизни на земле, поэтому есть с чем сравнивать.

Она была милостивыми правителями и тиранами, царями и нищими, придворными дворянами и слугами, мужчинами и женщинами, видела древнее прошлое и далекое будущее, спускалась в земные недра и осваивала просторы космоса. И умирала, умирала, умирала, до тех пор, пока не стала совершенством, пока не выиграла в неравной битве свой мир у самого могущественного Бога Фабрики.

Но все это было давно, больше десяти тысяч лет назад. Раньше она не думала о прошлом, никогда не вспоминала, однако в последнее время странные мысли не оставляют в покое. Хотела бы она быть такой же беззаботной, как эти суетящиеся людишки, свято поклоняющиеся ей с позорного момента поражения в Башне Силы, когда те, кому она безгранично доверяла, предали ее, вместе с ней уничтожив лучший из миров.

И пусть тогда спаслись многие тысячи- скрылись в глубоком метро, в пещерах, это лишь жалкий процент погибших в ту короткую кровопролитную Войну. Войну за первенство во Вселенной, Войну за новую эру, меняющую устройство мироздания. Пусть не вышло в прошлый раз, теперь все должно получиться, конечно, если будет благоволить Фортуна, потому что Богиня чувствует- эта девица именно та, возрожденная, выбравшаяся из Ада, пусть и с пустой головой. Она недостающая частица смертоносной мозаики, без которой ничего не выйдет. Но главное- она должна захотеть узнать правду, захотеть сама и сделать главную работу своими руками.

Богиня пыталась направить ее на истинный путь, проверяла на прочность, посылая кошмарные видения, но Налана не сломалась, она выстояла, выдержала все, как стойкий оловянный солдатик. Нужно отдать ей должное за силу духа, но этого мало, этого недостаточно. Богиня хочет найти предел, когда она сломается, на каком моменте. Надо сказать, девчонка впечатляет, мало кто из приходящих добирался до Города. Все либо подыхали от жажды в пустыне, либо по доверчивости попадали в городок Невар, в который она однажды явилась, неся свое слово и свою истину. Дикари до сих пор словно выполняют ее приказ, жестоко расправляясь с теми, кто не достоин того, чтобы даже помыслить занять ее место.

Лениво наблюдая за тем, как люди копошатся по своим ничтожным делам, готовя обед из найденных консервов, латая дыры в хлипких домишках, стирая белье в подземной реке, она- Создательница миров, Богиня Севара и негласно Зигвиля, неожиданно ощутила легкую грусть. Сидя на своем вычурном Троне из черного хрусталя, украшенного по краям острыми зубцами, как башни готического замка, сверкающего в холодном свете ламп не хуже ограненного бриллианта всеми цветами радуги, одним движением тонкого пальца Богиня подозвала своего верного слугу.

— Слушаю, моя госпожа, — подобострастно произносит Маркус, появляясь возле высокого Трона, стоящего на высоком постаменте в дальнем конце импровизированного городка. Богиня что-то прошептала ему на ухо из-под темного капюшона, и мужчина скрылся в небольшом подсобном помещении, приводя в действие спрятанные там механизмы. И через мгновение черный хрустальный Трон растворился в яркой вспышке.

— Как же надоело ждать! — устало произносит Богиня, поднимаясь с места, оказавшись в своих покоях, смахивающих на вестибюль перехода подземной станции, расположенных в самом центре бывшего Города. Небрежно сбросив с плеч черный плащ, полностью скрывающий лицо и фигуру, она подошла к новому зеркалу, придирчиво себя осматривая.

Положение не из лучших, слишком много сил ушло на то, чтобы донести до Наланы частицу Истины через видения, да еще и со второй девчонкой приходится возиться. Благо та оказалась легко внушаемой и не выкачала много энергии, словно сама ожидала от приходящей подвоха, не подозревая, что превратилась в легкую мишень крупного хищника. Глядя сейчас на себя в зеркало, Богиня с недовольством отмечает появившиеся круги под глазами на всегда идеальной коже, ставшей немного белее обычного. К тому же золотые волосы немного потускнели, а из глаз ушел неуловимый блеск.

Новой энергии взять неоткуда, а на поддержание мира итак уходит слишком много, и прежние запасы восстановятся только через пару месяцев, а то и через год. У нее нет столько времени на ожидание, придется изменить первоначальный план действий, переходя к запасному варианту.

— Маркус! — грозно позвала она, и темноволосый мужчина с едва заметной проседью моментально появился, отворяя небольшую дверь.

— Слушаю, моя Богиня, — говорит он.

— Что слышно наверху, мой дорогой друг? Наши гости прибыли? — спрашивает она, продолжая вглядываться в огромное зеркало.

— Ближе к полудню они вошли в Город, но не продвинулись дальше пары кварталов, остановившись где-то на окраине, как доложили разведчики. Именно в том месте, которое вы выбрали, о, Великая. — отвечает он.

— Надеюсь, они нашли мои подарки? — с усмешкой спрашивает Богиня, отрываясь от собственного созерцания. Заставить глупую девчонку найти это место, было не сложно. Сама того не понимая, она привела их в тщательно подготовленную ловушку, а еда и выпивка оказались хорошей приманкой. Подсовывать более роскошное место и меню было бы рискованно, а так уставшая от долгого путешествия Налана не должна ничего заподозрить.

— Оставили все на видных местах, как вы и приказали, — отвечает Маркус, глядя на нее влюбленными глазами. — Но, позвольте спросить, к чему оставлять столь ценный алкоголь? Понимаю, продукты, но выпивка, еще такого хорошего качества, за нее можно было выменять много ценных вещей.

— Знаешь, за что я так ценю тебя, Маркус! — звонко усмехается она мелодичным голосом, в котором появилась нотка хрипотцы. — Ты не боишься сказать мне в глаза то, о чем другие умалчивают. Но это отнюдь не поможет тебе стать хорошим стратегом. Разъясняю- с пьяным и сонным врагом гораздо легче справиться, чем с трезвым, это, во-первых. Во-вторых, Налана хорошо разбирается в дорогих напитках, и не стала бы пить пойло, которое вы гордо называете вином, — презрительно фыркает она. — И, в-третьих, нужно же хоть как-то подкрасить пилюлю нашим цирковым мышкам, которые в будущем доставят нам столько веселых минут! К тому же они нужны живыми, пока, а от одного запаха вашей бормотухи хочется бежать куда подальше.

— Ваша мудрость не знает границ, Богиня, — почтительно выдает Маркус, вызвав на прекрасном лице тонкую улыбку.

— Скоро у тебя будет много виски, мой дорогой, и всего, чего пожелаешь. Не придется считать капли раз в году, разливая янтарную жидкость по грязным пластиковым стаканам. Очень скоро все, о чем я говорила, осуществится. Но вначале, мне нужна энергия, я устала. Слишком много сил выкачали эти людишки.

— Моя Госпожа, любой готов принести себя в жертву ради вас, лишь бы вы еще сотни лет освещали нас своим чарующим сиянием. Скажите только слово и… — порывисто произносит он, готовый исполнить любое желание Богини.

—Знаю… — тихо говорит она, и белоснежная ладонь проходит в миллиметре от смуглой мужской щеки. Хоть она не может прикоснуться к нему, он чувствует горячее тепло, идущее от ее кожи. — Но как я могу принести в жертву своих детей, за жизнью которых наблюдаю уже тысячу лет! На моих глазах они рождаются, стареют, умирают, они часть моей души. Другое дело приходящие, те, что приходят из пустыни в поисках наживы и разграбления нашего славного Города. Их мне не жаль, они чужие для нас. Поэтому, приведи мне девчонку с темными волосами. Сегодня ночью, когда они меньше всего будут ожидать удара, погрузившись в алкогольный сон. Но сделай все осторожно, тихо и беззвучно, чтобы Налана с Дрейком ничего не заподозрили.

— Слушаюсь, Богиня. — покорно отвечает он, склонившись в небольшом поклоне и уже намереваясь уйти, как звонкий голос неожиданно догоняет.

—Чуть не забыла— кого бы ты там не увидел, не удивляйся. Помни, кто твоя истинная Богиня, Маркус. — коротко говорит она. — Да, и покорми малышей, бросьте им пару тварей, а то они поубивают друг друга, — коротко кивнув, мужчина удалился из покоев, оставляя Богиню в одиночестве.

Усевшись обратно на холодный Трон, незримо вселяющий в нее уверенность, Богиня легким движение откинула полы длинного черного платья, рассматривая идеально длинные ноги, тонкие и гибкие, на лодыжках которых проступили чудовищные красные шрамы, уродующие бледную кожу. Это уже тревожный сигнал, еще несколько дней, и нужно бить в набат, улепетывая, словно с горящего нефтяного поля. То, что появились шрамы, означает, что силы Богини на исходе. Обычно энергии хватает на поддержание внешней красоты, но без подпитки силы угасают, проявляя вот такие нежелательные дефекты.

Давным- давно, много тысяч лет назад, великий Бог Фабрики Душ Фогус оставил ей эти шрамы, проткнув лодыжки насквозь огненным мечом в поединке за Севар. Прежняя сентиментальная Богиня сохранила их, дабы помнить, какой ценой ей досталось божественное могущество. Но нынешняя Богиня не склонна к сантиментам, и сразу после Войны избавилась от уродливых знаков на теле.

— Надеюсь, Маркус справится быстро и без проблем… — тихо говорит она самой себе, разглядывая уродливые отметины на прекрасных ногах. Конечно, старый добрый Маркус не может ее подвести, слишком уж он влюблен в недостижимую мечту, готов сделать что угодно и как угодно ради одной ее улыбки. Даже если она потребует проглотить ему горящие угли, он сделает это, радостно улыбаясь. Наивный доверчивый человечек…

Богиня не сомневается, что он приведет девчонку, ее тревожит то, какова сейчас сила Наланы. Еще опасения вызывает Дрейк, на него не подействовал ни один из хитрых приемов. У парня слишком силен ментальный блок, не допускающий в сознание посторонних. Такой блок был только у одного человека, но это не возможно, если только.… Хотя, к чему загадывать на перед, пусть время идет своим чередом, а пока ей нужно сосредоточиться для последнего рывка, который должен принести долгожданное облегчение. По- другому не может быть.

 

4

Лара крепко спала на узком диванчике, когда сквозь сон услышала настойчивый требовательный голос разума, разносящийся в голове.

«Проснись Лара!» — твердо приказывает незнакомка. — «Ты должна принести пользу. Делай все, что я говорю, и не задавай вопросов», — девушка медленно подняла голову, все еще чувствуя тяжесть в голове, но решила не спорить с этим царственным голосом. Однако виски придал ей чрезмерное любопытство, поэтому она тихо мысленно спросила.

«Уже то самое время?»

«Нет, но ты нужна мне прямо сейчас», — отвечает голос.

«Нужна тебе? Значит, ты здесь, рядом? Ты настоящая!» — пугается девушка, чуть не падая с маленького дивана.

«Как много вопросов! Лучше отвечу на них при личной встрече, если ты все еще хочешь получить своего Дрейка», — усмехается она. Лара коротко кивает и видимо голос почувствовала это движение, потому как спокойно продолжает в том же насмешливо-надменном тоне. «Хорошо, сейчас ты должна выйти из кафе и встать в центре улицы. Сделай все тихо и осторожно, нам не нужны лишние свидетели. В противном случае твой Дрейк умрет, и сказка закончится, не успев начаться. Кивни, если поняла».

Лара поспешно кивает, осторожно поднимаясь с дивана, на котором так удобно устроилась. В голове гудит как от звука заводящегося мотора, ужасно хочется пить и все двоится в глазах. Но она верит этому странному голосу, и если голос обещает ей счастье, она не намерена упускать свой шанс, отдавать его белобрысой сучке, которая причинит Дрейку боль, только не так. С трудом переставляя непослушные ноги, она медленно движется в сторону выхода из дальнего конца зала, придерживаясь руками за столы и диваны, помогающие сохранять равновесие. Задача эта не из простых, но девушка справляется, подавляя рвущийся наружу вздох облегчения закусыванием нижней губы.

У Лары не возникает сомнений в правдивости слов таинственной незнакомки. Она готова сделать все, что угодно, лишь бы любимый был с ней, готова на все ради исполнения своего желания, даже если придется пройти огонь, воду и медные трубы, как говорили древние. Она сделает все возможное. Но неожиданная преграда встала на пути— перед сном Дрейк завалил двери, приперев один из диванов ко входу, а сверху поставив на него стол. Да уж, безопасность превыше всего.

Рассудив, что в одиночку не сможет сдвинуть баррикаду с места, Лара задумчиво уселась на ближайший диван. Конечно, разворошить это подобие крепостной стены не составит труда, а если постараться, она и диван передвинет, освобождая себе маленький проходик, но как это сделать, не потревожив Налану и Дрейка, которые слишком чутко спят. В этом она убедилась еще в пустыне, когда они просыпались от ее неосторожных движений. И если причины тревожного сна Дрейка были известны и понятны, то, что так будит Налану, заставляя ее широко раскрывать испуганные голубые глаза, для Лары остается загадкой. Возможно, под воздействием виски их сон будет более крепок, но Лара не может так рисковать.

С трудом вызывая в пьяном мозгу планировку здания, Лара с тоской припомнила, что здесь нет черного хода. С одной стороны хорошо для безопасности путников, а с другой она оказалась в ловушке, из которой нет выхода.

«Я не могу!» — почти плача выдает она голосу два коротких слова. — «Мне не выбраться! Они проснутся!»

«Черт!» — вскрикивает в голове незнакомка яростным тоном, явно не рассчитывающая на такие эксцессы. — «Придется действовать штурмом, что крайне не желательно. Ты уверена, что не сможешь сдвинуть диван?» — неожиданно спрашивает она, и впервые в голове Лары пронесся отчаянный страх. Она все видит, это некто видит каждый их шаг, каждое движение! Такого страха она не испытывала с пустыни, отбиваясь от чудовищных монстров. И впервые пришла мысль, что возможно, голос, всего лишь плод воображения. Но мысль показалась настолько ничтожной, что мигом канула в небытие.

«Не смогу,… Они проснутся и потребуют объяснений, а я…» — чуть не плача произносит девушка.

«Глупая трусиха!» — злобно отвечает голос незнакомки. — «Ладно, мои люди все сделают. Главное не бойся и подчиняйся. Они не причинят вреда, если их не спровоцировать. Я всего лишь хочу поговорить с тобой, Лара, только и всего. Но если мои люди встретят сопротивление, они будут жестоки. Ты же не хочешь этого? Не хочешь, чтобы драгоценному Дрейку оторвали ноги или переломали хребет? Для этого ты должна максимально помочь мне. Согласна?»

«Да…» — только и может выдохнуть девушка, начиная задыхаться в сдерживаемых слезах. — «Не убивай его!»

«Конечно же, нет», — спокойно отвечает она, как показалось, с некоторой иронией. Люди так забавны— маленькие цирковые мышки, готовые лизать тебе руку ради вкусного угощения, которое Богиня щедро предоставляет, а взамен бегать по лабиринтам мироздания, осуществляя ее волю. — «Будь готова, Лара».

Отгоняя от себя накатывающий сон, девушка приготовилась ждать, не веря своим ушам. В Городе живут люди, это не безжизненная пустыня и не царство смерти! Значит, жители Невара ошибаются, считая себя последними выжившими. А сколько еще в Севаре разрушенных городов, где могла сохраниться жизнь, известно одним Богам. И тут ее охватил новый приступ страха от того, как же они будут выглядеть? Вдруг это уродливые монстры типа кановаров, с хвостами, двумя головами и бездонной чудовищной пастью? На мгновение захотелось разбудить Налану и Дрейка, предупредить их о грозящей опасности, но вспомнив о том, как же плохо ей было в пустоте, передумала. Таинственная незнакомка права, она не может лгать.

Краем глаза она внезапно заметила пробежавшую по другой стороне улицы длинную тень, едва сдержав испуганный вскрик. Тень явно двигалась, плавно и бесшумно плывя в темноте, но самого обладателя рассмотреть не удалось из-за полного отсутствия освещения. Пристально вглядываясь в место, на котором мгновение назад промелькнула тень, Лара заметила еще одну, и еще двоих уже ближе к месту их временного пристанища. Четверо против их троих— силы явно не равны. И наверняка тени вооружены, если не клыками и когтями, то оружие у них наверняка имеется. Не зря же ее предупредили, что нужно вести себя тихо, и тогда никто не пострадает.

А затем все произошло настолько быстро, что девушка не успела опомниться, неожиданно для себя застыв в первобытном страхе, когда в незащищенную витрину влетел огромный кирпич, разбивая панорамное стекло. Дождь из осколков мелкими крупицами посыпался на голову, а чьи-то сильные руки схватили ее за плечи, вытаскивая в образовавшийся проем. Ноги царапались об острые углы, а один осколок, кажется, впился в ногу, но от пережитого шока Лара не почувствовала боли. Словно завороженная, она смотрит, как вскакивает с дивана Дрейк, одним резким движением выхватывая пистолет, как скатывается на пол Налана, пригибаясь от возможных пуль противников, пытаясь что-то разглядеть в темноте. А затем мир озарился огненными всполохами и разрывающим перепонки звуком выстрелов.

Хватка похитителей стала сильнее, хоть девушка и не думала вырываться, ведь она знает, что они пришли специально за ней, она послала их, они не причинят ей вреда. Сознание отключается, ощущения кажутся нереальными. Единственное, в чем она точно уверена, ее куда-то волокут в глубь Города, потому как ноги шебуршат по земле. Остальной мир для нее на несколько мгновений замер, убирая звуки, оставляя сплошную темноту с силуэтами домов.

Неожиданно похитители остановились, натянув ей на голову холщовый мешок, пропахший землей и гнилью, послышался скрипучий шелест металла, и затылок пронзила тупая боль, выбивая ее из реальности. В полнейшей, ставшей густой тишине, Лара потеряла сознание.

 

5

Впервые за долгое время я наконец-то смогла отключиться полностью, не вздрагивая от каждого шороха. И пусть спать на узком диванчике не очень удобно, это не имеет значения, приняв на грудь больше полулитра отменного виски. Из долгожданного сна вырвал громкий звук бьющегося стекла, заставивший подскочить на месте. К счастью, быстро сработали рефлексы, а может просто от страха и неожиданности я оказалась на полу, непонимающе озираясь по сторонам. Голова пока работает плохо, но то, что на нас напали понять можно без труда.

Дрейк мгновенно сделал несколько выстрелов, целясь в нападавших, и как показалось, попал, потому как те поспешно ретировались, утаскивая с собой раненного. Или не раненного.… Присмотревшись, вскрикиваю испуганным до ужаса голосом, узнавая в тащимом Лару. Длинные волосы разметались по лицу, несколько секунд испуганный взгляд пристально рассматривает нас, прежде чем слиться с темнотой.

Но почему она не кричит, не сопротивляется, не зовет на помощь? Застыла как ящерица, притворяющаяся камнем, ничего не делая для собственного спасения. А может, ее запугали, успели что-то вколоть? Кто знает, что за твари обитают в разрушенном Городе?

— Дрейк, они схватили Лару! — в панике кричу я, прижимаясь к полу, попутно шаря рукой в поисках пистолета.

— Вижу. Проклятие! — яростно ревет он, делая еще один выстрел в темноту. — Если не ошибся, их было или пятеро или шестеро. Все разбежались в разные стороны, — приблизившись к разбитому окну гусиным шагом, злобно бросает он, осторожно выглядывая из разбитого окна. — Черт, я никого не вижу!

— В какую хоть сторону ее потащили? — отчаянно спрашиваю я, приближаясь к нему ползком, стараясь обходить острые осколки.

— Что это даст, Налана! — яростно выдает он. Никогда еще не слышала в его голосе стальных ноток, и на мгновение стало страшно. — Мы не можем сейчас пойти за ними, в темноте, без фонарей и света. В лучшем случае просто заблудимся, а в худшем их там целая армия, — успокаиваясь, отвечает он. — Нас перебьют, стоит выйти за порог.

— Если ты не заметил, у нас появился второй выход, — язвительно указываю на огромную дыру. — Так что, при желании…

— Успокойся, — одергивает он меня. — Идти туда сейчас- самоубийство. В темноте, без света. Приди в себя, Нала! Я очень переживаю за Лару, но так мы погибнем все! — в его словах есть логика, поэтому, признав правоту Дрейка, молча усаживаюсь с ним рядом.

— И что предлагаешь делать? Ждать утра? — фыркаю я.

— Другого выхода нет. Знаешь, что интересно, почему Лара оказалась именно здесь? В этом месте… — задумчиво протягивает он.

— Потому что приехала с нами, — отвечаю ему.

— Да нет же! Что она делала возле выхода? Если хотела стакан воды или по нужде, так это в другой стороне. Значит, она стояла и смотрела, вглядывалась в темноту. И почему, если заметила движение, не разбудила нас?

— Думала, что показалось. Спьяну и не такое привидится. Давай в это не углубляться, сейчас нужно думать о том, как найти ее, пока не поздно. Не хочу даже думать о том, что эти монстры могут сделать, — грустно отвечаю я. Хоть Лара иногда и надоедала бесконечными вопросами, а ее странные перемены настроения вгоняли в шок, не могу передать, как сейчас на душе страшно за нее. За время нашего путешествия я привязалась к ней, как к младшей сестре или близкой подруге, и не могу вот так просто оставить ее.

— Не хочешь и не думай, — заявляет Дрейк. — На рассвете отправимся на поиски, поэтому советую хоть немного поспать, — уже дружелюбнее говорит Дрейк, внимательным взглядом охотника вглядываясь в темноту.

— Не думаю, что смогу заснуть после такого.… К тому же, тебя надо будет сменить через пару часов. Не можешь же ты всю ночь вот так просидеть, — говорю я.

— При всем желании, Нала, ты не увидишь того, что вижу я. Не обижайся, — сухо улыбается он. — К тому же я выносливый…

— Мы просто идиоты.… Не стоило так напиваться, отключаясь без задних ног. Нужно было сразу выставить караульного. Это моя вина, захотелось снять напряжение дормовым вискариком!

— Перестань, случилось то, что случилось. На все воля Богов, — отвечает Дрейк, заглянув мне в глаза теплым взглядом. — Возможно, спасая Лару, мы найдем ответы на остальные вопросы.

— Почему реки текут вспять… — неожиданно выдаю я.

— И на этот, — немного ошарашено говорит Дрейк. — Спокойной ночи, Нала.

— Если что, разбуди, — отвечаю, устроившись на ближайшем диване, уже не обращая внимания на пыль и грязь. Вопреки сомнениям, сон вновь пришел быстро. — И тебе спокойной, — тихо пробурчала я, засыпая.

Подземная Богиня глубоко ошибается, думая, что на Дрейка не действует Севар или сила Города. Да, ее влияние ничтожно, никаких голосов, никаких видений не происходит в его голове, подверженной сухой логике, прямой, как струна. Но и с ним иногда случаются таинственные озарения в виде непонятно откуда возникших чувств. Сказав Налане, что его ничто не держало в Неваре, он утаил от нее небольшую, но значимую частицу правды.

Сорваться с места, пойти против принятых устоев, заставила не только посланная Люционом записка, а внезапно возникшее в груди чувство бесконечной любви к светловолосой девушке. О ней хочется заботиться, ее хочется защищать и оберегать, и он не позволит причинить ей зло, снова.… Иногда, кажется, что он знает ее тысячи лет, а иногда, что не знает вовсе, и это странно для него. Любовь ли это, сложно ответить, только Дрейк уверен, что никогда раньше такого ни к кому не испытывал, это ново и странно. Складывается ощущение, будто его эмоции чем-то усилены, заставляя, словно магнитом тянуться к Налане. И почему он так за нее переживает, за ту, которую знает всего неделю, вместо Лары, с которой вырос, которая сгинула в темноте Города? Наверное, суровый ковбой действительно влюбился.… Устроившись поудобнее на холодном полу, до самого рассвета Дрейк не сводил глаз с темноты, слыша за спиной размеренное сопение.

Стоило рассвету взойти над разрушенными небоскребами, прогоняя ночную тьму, как сильная рука осторожно потрясла меня за плечо, пробуждая. Только знание того, что это Дрейк, не дало выхватить пистолет.

— Который час? — зевая, спрашиваю я, щурясь от солнечного света.

— Солнце встало, Налана, значит, пора просыпаться, — отвечает Дрейк. — Завтракаем и в путь, нельзя терять времени.

— Давай поедим холодным, мне лениво готовить, — недовольно бурчу я, протирая кулачками глаза, пытаясь прогнать остатки сна. Мысль, что, только проснувшись нужно провести около получаса за плитой, резко портит итак отсутствующее настроение.

— Я все приготовил, не волнуйся, — указывает Дрейк на дымящуюся рядом кастрюлю, и только сейчас замечаю вкусный запах горячей пищи. — Ты вчера все просто объяснила, а я внимательно наблюдал, — поясняет он, заметив мой удивленный взгляд.

— Да такими темпами ты скоро ракеты в космос запускать будешь! — не без гордости за ученика говорю я, принимаясь за слегка подгоревшую еду. Наспех позавтракав, мы собрали оставшийся запас продуктов в самодельные сумки из курток, как делали до этого, наполнили фляги водой, и двинулись в путь- обследовать Город, совершенно не зная, что искать.

Было бы счастьем найти хоть одного местного жителя, но при свете дня дома выглядят абсолютно необитаемыми, никаких следов жизни на улицах, кроме все большего количества попадающихся под ногами бытовых вещей, которым не одна сотня лет. То, что пластмасса действительно не разлагается, я поняла только сейчас, глядя на разбитую под ногами технику, телефоны, телевизоры, корпуса ноутбуков, ставшие бесполезным хламом, но продолжающими уродливо красоваться на дороге, словно после взрыва магазина техники. По воздуху пролетают ошметки целлофана, попадаются искореженные пластиковые бутылки и прочий хлам, которому не могу дать название. Зрелище, скажу прямо, устрашающее, особенно, когда бывшие плоды цивилизации хрустят под ногами в безмолвной тишине.

— Интересно, почему все это так просто валяется под ногами? — спрашивает Дрейк. — Искатели рассказывают, что технологии обычно находятся внутри домов, найти что-то на улице большая редкость. А здесь же все в вперемешку прямо на дороге. — широко разводит он свободную руку, окидывая хлам взглядом. — Разбитые статуэтки, части мебели, поломанные чемоданы…

— И как ты замечаешь все это в горах мусора? — скептически спрашиваю я.

— Глаз наметан, — бросает он. — Как будто люди бежали, схватив самое ценное или то, что попалось под руку.

— Думаю, ты прав, — тихо говорю я, увидев впереди огромный кордон из составленных друг на друга ржавых машин, перегородивший дорогу, оставляя только маленький проезд в центре, куда с трудом могла протиснуться легковушка. — Видно они перекрыли Город, никого не выпуская, — с ужасом говорю я, подходя ближе.

Перейдя в новый квартал, где улицы были чуть уже, а дама стояли ближе друг к другу, глазам открылось ужасное зрелище. Тысячи машин, зажатые как кильки в банке, скопились возле заграждения, практически упираясь друг в друга, образуя чудовищную пробку в одном единственном направлении— прочь из Города. Тысячи машин заполонили ближайшие улицы, большинство побиты и поцарапаны, образуя собой бескрайнюю железную реку всех цветов и оттенков. Осторожно пробираясь сквозь узкие проходы между дверями, попутно заглядывая в выбитые стекла, все больше накатывает страх. Во многих продолжают сидеть иссушенные жарой и временем скелеты, превратившиеся в мумий. Мужчины, женщины, дети, животные— мало кто сумел выбраться из железных гробов, а учитывая, что по пути нам не встретилась ни один покореженный автомобиль, никто не смог выбраться из самого Города.

По коже пробежал уже привычный страх, окатывая ледяной волной не смотря на жаркое солнце, успевшее подняться высоко над крышами домов. Затхлый запах пыли и пепла удушающим облаком стоит в воздухе, словно находишься в давно не проветриваемом помещении. Наверное, так и пахнет смерть.… О том, сколько здесь погибло в тот день, не хочу думать. Пыталась посчитать первые десятки машин, но быстро сбилась. В каждом катафалке по двое, трое, четверо… Хуже всего видеть иссушенные маленькие тельца детишек на задних сидениях, застывших в неестественных позах, и на глаза невольно наворачиваются слезы.

— Зачем преграждать дорогу, Нал? — тихо спрашивает идущий рядом Дрейк. — Кто мог совершить такое зверство? Посмотри, они никого не выпустили! А сколько осталось в домах, в лечебницах!

— Прекрати! — слишком резко отвечаю я, желая прогнать тяжелые мысли и не поддаться истерике. — Сама все вижу, не надо говорить об этом лишний раз! Тот, кто сделал это, хотел убить всех, чтобы не осталось ни одного напоминания. Значит, мои видения отчасти правдивы. Это действительно гиблое место, здесь живет одна лишь Смерть.

Прошло около часа, прежде чем мы выбрались из автомобильного потока, продвигаясь к центру по главной улице. Другие дороги, поуже, пересекали ее поперек, образуя нескончаемые перекрестки. И повсюду дома, дома и дома, никаких ответвлений дороги, как кажется на первый взгляд. И на всех стоят выцветшие на солнце, прогнившие автомобили, с десятками тысяч беженцев, спасающихся от Войны. Безжизненные окна смотрят своими темными глазницами, словно усмехаясь, говоря: «Посмотри, что ты натворила!» — возвращая в тот кошмарный пустынный сон, но быстро гоню эту мысль, не давая ей завладеть разумом.

Наверняка, это не единственный выезд из Города, подсказывает логика. Тогда, на остальных трассах других направлений творится то же самое, тот же кошмар. Отчаянно захотелось узнать причину столь массового истребления, и какое чудовище способно на это.

— Обязательно это выясню… — тихо и решительно говорю я, бросив последний взгляд на эшелон смерти, наконец, выбравшись из потока. Дрейк не слышал этих слов, или сделал вид, что не услышал, уж больно твердым показался собственный голос.

Дальнейший путь оказался практически свободен, лишь изредка попадались брошенные на пустых улицах автомобили, припаркованные вдоль обочин или оставленные просто так, посередине, с пробитыми колесами и кончившимся бензином. Что ж, первую преграду мы преодолели, пусть и с моральными потерями. С этого момента у меня появился новый страшный ночной кошмар.

— Знаешь, Нал, мне почему-то хочется выпить, — пытаясь разрядить гнетущую обстановку, говорит Дрейк. — Ты в порядке? — спрашивает он, заметив отрешенность.

— Вполне. Нужно найти Лару, или того, кто может что-то знать, — перевожу тему. Дрейк хотел было что-то сказать, но передумал. — А еще нам нужно оружие, много оружия.

— Ты читаешь мои мысли. Не волнуйся, все будет хорошо, — неожиданно обнимает он за плечи, и сразу тяжелая печаль начала понемногу пропадать.

 

6

Открыв глаза, Лара обнаружила себя лежащей в большом просторном помещении на холодном мраморном полу. Голова нещадно болела, словно в черепушке бесконечно стучит отбойный молоток, но девушка все же смогла встать на ноги. Собирая в кучу мысли, с трудом вспоминала события прошлого вечера. Голос разума, Дрейк, стрельба, чьи-то сильные руки, утянувшие прочь, а затем темнота.

Оглядывая помещение, она не может представить, где находится. Очень просторное, без окон, с высоченными каменными потолками, достающими почти до небес, и массивными свисающими электрическими солнцами, освещающие все холодным светом. Из мебели девушка обнаружила огромное зеркало в тяжелой резной раме, несколько старых кресел и огромный стол, отливающий яркими всполохами. Но больше всего ее заинтересовал причудливый стул из черного стекла, сверкающий и переливающийся радужными вспышками, с острыми пиками на спинке. Только она хотела дотронуться до этого чуда, провести рукой, как раздался знакомый голос, теперь не в голове, а совсем рядом, отскакивая эхом от пустых стен.

—Не советую прикасаться, если хочешь жить. — весело говорит появившаяся из воздуха фигура, закутанная в черный плащ. Мгновенно отдернув руку, как от огня, Лара во все глаза уставилась на незнакомку, которой здесь не было секунду назад. — Да не бойся ты так! — весело продолжает она, забавляясь реакцией перепуганной девушки. — Я тебя не съем. Просто до Трона может дотрагиваться лишь Бог, не опасаясь последствий, остальных сводит с ума, — и она звонко рассмеялась, наблюдая, как вытягивается Ларино лицо, и расширяются от ужаса глаза. — Да, расслабься, всего лишь шутка! — усевшись на Трон, фигура расположила тонкие кисти на подлокотниках, открывая взгляду кроваво- красные острые ногти на изящных пальцах, звонко ими постукивая.

— Ты голос разума? Ты говорила со мной? — тихо спрашивает девушка.

— Да, говорила.… Но ты можешь называть меня просто… Богиня! — одним грациозным движением она сбрасывает капюшон, открывая сияющие золотом волосы и пронзительные голубые глаза на прекрасном лице, заставляя Лару замереть от шока. — Неожиданно, правда? — усмехается Богиня, и по спине Лары пробегает холод, а внутренности скручиваются в тугой комок.

— Налана! — ошарашено говорит она, падая на колени. — Так ты и есть Богиня! Прости мое неверие, Создательница! — восторженно шепчет она.

— Ну-ну, не стоит, поднимись, — растягивая слова, произносит Богиня приторно сладким голосом, продолжая с интересом наблюдать за Ларой, как за диковинной зверушкой. — Ты плохо слышишь, дорогая, или мне повторить дважды? Зови меня Богиня. Имя Налана я не слышала больше тысячи лет. К тому же, разве я похожа на то жалкое подобие, что плетется сейчас по Городу с твоИм мужчиной? — делает Богиня ударение в этом месте.

—Что вы, Богиня! — восторженно отвечает Лара, делая шаг вперед, желая прикоснуться к ожившей легенде, Создательнице всего сущего, но крепкая рука хватает ее за плечо, останавливая, буквально в сантиметре.

— К Богине нельзя прикасаться. — холодно говорит темноволосый мужчина, также взявшийся из ниоткуда, как показалось Ларе.

— Простите мою глупость! — поспешно отвечает Лара. — Как же можно прикоснуться к вам такому ничтожеству, как я. Только хотела убедиться, что вы настоящая, а не плод воображения! — мужчина за спиной звонко пренебрежительно фыркает, а Богиня расплывается в широкой улыбке, открывая жемчужно-белые зубы.

— Я настоящая, как земля под ногами и небо над головой. Нам с тобой нужно серьезно поговорить, Лара, для этого я и позвала тебя. Извини, что так грубо, но другого выхода не было, — грациозно поднимается она с места, делая наигранно-грустное лицо, чуть оттопырив губы. — Но, думаю, вначале ты хочешь поесть, верно?

— Было бы неплохо… — смущенно говорит девушка.

— Маркус, распорядись, — мужчина коротко кивает, удаляясь. Когда за ним закрылась едва заметная дверь, Богиня продолжила. — А пока мы ждем обеда, расскажи, чего ты хочешь, Лара? О чем мечтаешь, к чему стремишься? Расскажи мне все, — нежно протягивает она, и в голубых глазах вспыхнул дьявольский огонек.

— Вы позвали меня за тем, чтобы поговорить об этом? — осторожно спрашивает Лара, боясь разозлить древнее Божество.

— Нет! Нет! Конечно, нет! — вновь смеется она, закидывая голову назад, открывая белоснежную шею. — Я должна знать, чтобы исполнить это. Ведь Боги исполняют желания. Согласись, человек без мечтаний уже не человек. К чему жить, если не иметь цели, а добиваясь своего ставить новую. Цель должна быть у каждого, без нее существование не имеет смысла. У тебя есть цель в жизни, Лара? Открой мне душу, Лара. Открой душу.

Мгновение девушка колебалась, уж больно нереальным кажется происходящее, но голос Богини такой ласковый и успокаивающий, а сверкающие глаза настолько тепло смотрят, даря материнскую заботу, которой она никогда не знала, что невольно захотелось открыться ей. Это казалось таким правильным, что перестало вызывать сомнений. Разве такое прекрасное существо может быть жестоким?

И Лара рассказала, рассказала все о своих чувствах, честно, без утайки. Ведь, как можно что-то утаить от Богини, живой Богини, прождавшей Лару тысячу лет ради этого разговора. Странная мысль заполнила душу теплом, разнося его по телу от головы до кончиков пальцев, но все кажется таким верным и правильным, что логика прячется далеко в сознании. Внезапно в Ларе открылась потребность высказаться, и она говорила и говорила о своих чувствах к Дрейку, о том, как много вещей их объединяет, как боится того, что Налана отнимет его, заберет себе. И по мере того, как рассказ подходит к концу, неистовая грусть накатывает на нее ледяной волной, лишая прежней эйфории, переходящей в слезы.

Сотни граней эмоций проносятся в душе Лары, в то время как Богиня становится еще прекраснее в своей красоте. Ставшие синими глаза жадно впитывают каждое слово, ловят малейший эмоциональный оттенок, проскользнувший в голосе, впитывая в себя мощной губкой. Лара заметила, как засверкали золотым волосы, из лица ушла прежняя бледность, придавая коже свежий оттенок, а губы налились красным. Создавалось ощущение, что Богиня питается ей, как изголодавшаяся по влаге земля жадно впитывает каждую каплю, также и она питается ее чувствами. Конечно, эта мысль незаметно пронеслась в задурманенной голове, но когда Богиня резко оборвала ее на полуслове, властно сказав:

— Достаточно, — по душе Лары словно пронесся ураган, оставив после себя лишь хаос и пустоту. — На сегодня хватит, — холодно проговорила она, и теперь в голосе не чувствовалось ни участия, ни доброты, только властная сталь. — Пройдем к столу, думаю все готово, — указывает она жестом на маленькую дверку, за которой скрылся Маркус, пропуская Лару вперед.

Несмело открыв дверь, девушка попала в огромное помещение, завораживающее своей красотой. Если первая комната была аскетичной, можно сказать пустынной, то здесь преобладает вычурная роскошь, начиная от увитой лепниной мраморных колон, заканчивая расписным потолком. Стены и пол в нежно-зеленых цветах, успокаивающих глаз в теплом свете. Вдоль них расположилась древняя мебель, но не развалины, которые находят жители Невара, годящаяся в лучшем случае на дрова, а та, которой и пользовались древние Боги и Короли— резная, витиеватая, с причудливыми рисунками, выложенными из камней и блесток. Есть здесь и книжный шкаф с древними изданиями на разных языках, сам по себе являющий целое сокровище, причудливый столик с разнообразными флакончиками, источающими дивный запах. Еще множество остальной мебели, но на нее Лара не особо обращает внимание, поразившись этими двумя предметами. В целом комната создает ощущение жилой, если бы не холод, царящий вокруг, словно все вещи стоят для антуража, не используясь по назначению. Если бы Лара знала слово «декорации», то назвала бы огромный зал именно так.

— Прошу к столу, дорогая, — вновь мягко говорит Богиня, указывая на накрытый на двоих небольшой столик, стоящий в центре зала. Робко помявшись, не решаясь сесть на единственный стоящий за ним стул, Лара все же устроилась на него под выжидательным взглядом Богини. Та щелкнула пальцами, и массивный черный Трон мгновенно появился рядом, вызвав очередной вздох восхищения у пораженной девушки. Богиня грациозно села за стол, продолжая с интересом наблюдать за Ларой, жадно смотрящей на невиданную ранее еду. Девушка сейчас захлебнется от собственной слюны, но приличия не позволяют жадно накинуться на деликатесы, о половине которых только рассказывали старейшины, но сами никогда не видели в глаза.

— Почему ты не ешь? Не нравится угощение? Нужно было подать что-то попроще, чем рыба с овощами и вино? Чем сейчас питаются в Неваре— консервами? Только скажи, все это заменят на банку холодного мяса и фасоль, — с издевкой говорит она, забавляясь неловкостью девушки. Но в синих глазах нет холода, скорее животный интерес, так кошка играет с пойманной мышкой, давая немного свободы и снова ловя за хвост.

— Простите, Богиня, — смущаясь до кончиков ушей, говорит Лара. — Просто ждала, когда вы начнете есть. Так полагается по этикету…

— Знаешь этикет! Похвально! — искренне восхищаясь, говорит она. — Мало кто в наше время помнит старые традиции. Люди, по большей части превратились в животных… — брезгливо морщит она хорошенький носик, замолкая. — Но не будем о грустном, не стесняйся. — поймав вопросительный взгляд Лары поясняет. — Предпочитаю принимать пищу в одиночестве, не люблю, когда за этим наблюдают. А вот от вина не откажусь. Маркус!

Статный мужчина мгновенно появился, отделяясь от темноты, наливая в тонкий бокал темно-красную жидкость, и Лару невольно обдало могильным холодом под пристальным взглядом Богини. Протянув ей бокал, Маркус молча вернулся на свое место, где-то за спинкой Трона, сливаясь с темнотой.

— Налей и себе, расслабься, — милостиво разрешает она, чем Лара и воспользовалась, наполняя второй бокал до краев. Лара коротко улыбнулась, принимаясь за непривычные угощения, стараясь показать все манеры, которые когда- либо прочитала в древних книгах и слышала от старейшин. Стараясь есть аккуратно, ножом и вилкой, девушка каждую секунду ощущает кожей оценивающий взгляд Богини, наблюдающей за ней. Не смотря на то, что еда была потрясающей, а вино дивным на вкус, ее не покидает вернувшаяся печаль, словно душу медленно разламывают на части.

— Готова поспорить, у тебя много вопросов, — мягко говорит Богиня, возвращая тепло и спокойствие одним звучанием своего голоса. — Начну с первого— я действительно Богиня и действительно настоящая. И да, я читаю твои мысли, поэтому, не отвлекаясь от еды, можешь спрашивать все, что угодно. Что это за место? Моя послевоенная резиденция, где я закрылась со своими детьми, дабы не видеть творящихся вокруг ужасов. Если ты не поняла, она под землей, но дорогу отсюда самостоятельно не возможно найти. Большинство вещей, которые ты видишь, принесены из Дворца Богов, ныне, увы, разрушенного. Детки так хотели сделать меня счастливой, что не побоялись перенести все эти предметы роскоши на глубину почти сотни метров. Что, тебя больше ничего не интересует? — с удивлением спрашивает она, приподняв тонкие брови, отпивая внушительный глоток вина.

— Кто такая Налана? Почему она выглядит, как вы, моя Богиня? — спрашивает Лара, осмелев от выпитого.

— О, это длинная история, и не буду утомлять ей тебя. Скажу только, что ты не ошибаешься на счет нее, но в тоже время не права, — с ухмылкой Чеширского кота произносит Богиня.

— Не понимаю…

— Почему реки текут вспять? В этом и ответ, — немного помолчав, она добавляет. — Налана сильна и могущественна, но очень опасна. Если не направить ее в нужное русло, то… не избежать беды. Ад повторится, только с катастрофическими последствиями, и от Севара останется лишь горстка пепла. Налей еще вина, Маркус. — нежно протягивает она. И вновь, вместе с переливающейся в стакан рубиновой жидкостью, Лара ощутила непереносимый холод, настолько сильный, что мурашки побежали по коже.

— Что требуется от меня? — с жаром спрашивает девушка, заглядывая в сапфировые глаза.

— Помочь ей сделать правильный выбор в нужное время, когда она придет ко мне, или ее приведут для разговора, как и тебя. Мне нужно, чтобы она действительно хотела этого. Тогда, ты получишь Дрейка, рыбу каждый день на обед, вкусное вино и крепкий кофе. Открой шкаф, — бросает она, указывая в дальний угол комнаты. Лара осторожно поднимается из-за стола, голова уже начинает немного улетать, но походка остается твердой. Медленно подойдя к огромному зеркалу, она отодвигает тяжелые створки, замирая от восторга. Шкаф на самом деле оказался небольшой комнатой, увешанной сотнями прекрасных платьев, разных расцветок и фасонов, обувью, сумками и прочими аксессуарами.

Иногда Ларе попадались глянцевые журналы прошлого, не разлагающиеся так быстро, как книги, и среди скромных жительниц Невара за ними была настоящая охота. Каждой хотелось увидеть, во что одевались Боги, а самое главное, попытаться сшить подобное, как на картинках. Получалось плохо, скорее подобием на настоящую вещь, но и то, это считалось успехом, надеваемым лишь на большие праздники. Сейчас же перед ее глазами целый гардероб потрясающих вещей, о которых скромная Лара могла только мечтать. Меха, шелк, кожа—все это перед ней, настоящие, ожившие легенды.

— Это может стать твоим, Лара, — раздается за спиной мягкий голос Богини. — Все это, и много больше, не только одежда. Прикоснись, — тонкий палец с алым ногтем указывает на серебристую шубку из непонятного животного, и сама не ведая, что творит, Лара зарывается носом в густой мех, чувствуя его шелковистость на коже, запах дорогих духов и нежного табачного дыма. Словно все проблемы уходят с поглаживанием серебристого меха, уносимые бурным течением реки. — Я могла бы подарить тебе пару платьев прямо сейчас, но появись ты в одном из них перед Наланой с Дрейком, возникнет много вопросов, на которые не сможешь дать ответы.

— Я не могу принять, это слишком щедрый подарок, Ваша милость! — поспешно говорит Лара, с неохотой отрываясь от шелковистого меха.

— Это лишь одежда! — закатывая вмиг ставшие васильковыми глаза, говорит Богиня. — Да, моя, да, в ней есть частица меня, как и в каждой вещи, как и в моих детях, но это просто вещи, и мне не жаль с ними расстаться. Тем более что возможно, вы с Дрейком будете новыми Королем и Королевой Севара. Конечно, если ты все сделаешь правильно.

— Что это будет за выбор? — спрашивает девушка, взятая в плен паутины открывшейся перспективы, зачарованная нежными тканями и запахами, красотой мебели и счастьем возможного будущего. Как эти понятия роскоши спишутся с реальным счастьем, ее мало волнует, ведь сказка о Золушке вот-вот станет реальностью. Она получит то, о чем и не мечтала!

— Вначале тебе нужно кое-что сказать, чистая формальность, — небрежно бросает Богиня, закрывая зеркальные дверцы шкафа. Но сказать это нужно искренне. Ты должна беспрекословно доверять мне, слушаться, подчиняться, и тогда получишь все. Повтори, если согласна— Моя душа принадлежит тебе, Аналана.

—Моя душа принадлежит тебе, Аналана. — безропотно повторяет Лара, чувствуя, как очередная волна холода до боли пронзает тело, и как крохотный комок льда появляется в груди.

—Хорошо. А теперь слушай и запоминай, что ты должна сказать, когда вернешься к своим друзьям. Это важно, иначе ничего не получишь, вместо роскоши пустота поглотит тебя, вместо счастья будет бесконечный круг Ада, а вместо радости—пляски на твоих с Дрейком костях.

— Я внимательно слушаю, моя Богиня. Слушаю и запоминаю каждое слово! — страстно говорит она, на что Аналана лишь довольно улыбнулась, начав длинную запланированную речь. Богиня не очень хороший оратор, не все вещи в жизни меняются с перерождением, но имея в голове первоначальный план, сотни раз прокручивающийся бессонными ночами, доводящийся до совершенства, она выдала настолько пламенное объяснение, что смогла бы зажечь каждый Портал Силы в Городе.

Когда она удостоверилась, что Лара все поняла правильно, то сделав короткий, едва уловимый жест Маркусу, устроилась на холодном Троне. Тот все понял без слов, в миг выполнив поставленную задачу.

— Не пробей ей череп, дорогой, — сухо бросает она, смотря, как бездвижное тело с закатившимися глазами падает на холодный мраморный пол. — Не хватало, чтобы она померла раньше времени, — брезгливо бросает Богиня.

— Простите, Ваша милость, я лишь вырубил ее, — отвечает Маркус, натягивая на голову лежащей у ног девушки все тот же пахнущий гнилью и землей мешок. — С ней все в порядке, сердце бьется, пульс есть…

— Верю- верю! — поспешно произносит Аналана. — Стало немного не по себе, когда ты ее вырубил, — тихо говорит Богиня. — Будто что-то живое всколыхнулось внутри. Ты должен привести Налану ко мне, как можно быстрее.

— Что делать с ней, Богиня? — заглядывая в прекрасные глаза своей госпожи, спрашивает Маркус. Больше десяти лет он не видел сапфирового оттенка в оживших звездах, с тех пор как последние приходящие рискнули нарушить границы Города.

— Брось поближе к нашим цирковым мышкам. Они должны найти ее. Но все должно быть правдоподобно, — холодно бросает Аналана. — Закончив с ней, перенеси меня в Башню. Нужно ускорить темпы Наланы, я устала ждать.

— Слушаюсь, Богиня, — отвечает Маркус. — Можно спросить, то, что вы сказали ей…

— Я сказала то, что сказала, — холодно говорит Аналана, перебирая тонкими пальцами золотистые волосы, ставшие еще прекраснее за счет жизненной силы смертной. — Она получит то, что хочет. Каждый получает то, что хочет, или чего достоин. Такова воля Богов, так было всегда и всегда будет, нужно лишь правильно формулировать желания. Теперь иди. И забери с собой это! — брезгливо косится она на богато украшенный стол, где вместо ароматно пахнущей рыбы на тарелке расползлись бледные могильные черви, смотрящие на окружающий огромный мир черными глазками и противно шевеля сотнями ножек.

Деликатес никогда таким и не был. То, что Лара доверчиво приняла за рыбу, которую невозможно найти в данный момент в Севаре, были лишь красиво уложенные друг на друга черви, страстно извивающиеся, переплетающиеся и пожирающие друг друга, словно молодые любовники. А то, что она не увидела истины, дает Богине очередной шанс на спасение. Ее Сила по -прежнему крепка и нерушима, а значит, она может все- отомстить предателям, исполнить Пророчество, и привести Вселенную к новой жизни. Но для этого нужна последняя часть головоломки, по имени Налана.

 

7

Исходив вдоль и поперек большую часть разрушенного Города, заглядывая в каждый переулок, куда могли добраться, мы так и не смогли найти ни саму Лару, ни следов ее похитителей, словно они провалились сквозь землю. Город остается все также тих и пуст, мертвое безмолвие повисло в воздухе, давя на разум тяжелым грузом. Ни единого звука не раздается на пустынных улицах, ни единого движения в черных глазницах окон, и ни единого намека на то, где искать Лару или ответы на вопросы.

Наспех перекусив добытыми консервами, Дрейк выдал неожиданную фразу, выпустив колечко сизого дыма.

— Мы зря тратим время, — говорит он, глядя на проплывающие над головой облака, потому что устроились мы прямо на обочине дороги. — Такими темпами Лару не найти, тем более, если она уже мертва. Она может быть где угодно, и в горах, и под землей, да хоть в одном из этих чертовых небоскребах!

— Дрейк, мы не можем прекратить поиски, пока не будем уверены на сто процентов! — возмущенно говорю я.

— И что теперь? Обследовать каждое здание, каждую комнату? Да всей жизни на это не хватит! Давай будем реально смотреть на вещи, если на то воля Богов, Лара окажется жива, и возможно, невредима, — скупо говорит Дрейк, закуривая очередную сигарету, стараясь унять собственное волнение. — К тому же, нужно раздобыть оружие, как ты, верно, сказала до этого. Так что давай займемся насущными проблемами.

— Как ты так можешь, быть таким черствым? — возмущаюсь я, хмуря брови и яростно туша свой окурок об асфальт. — Лару похитили какие-то монстры, а тебе наплевать!

— Не смей говорить, что мне наплевать! — взрывается Дрейк как пороховая бочка, резко вскакивая на ноги. — Люди умирают и пропадают, в том числе самые дорогие, это неизбежно. Это ЖИЗНЬ, Налана! Судьба, рок, называй, как хочешь! То, что случилось, уже не переделать, нужно двигаться вперед. Или хочешь, чтобы из-за бесполезных поисков нас перебили следующей ночью, которая, хочу тебе напомнить, не за горами! — указывает он на солнечные лучи, показывающие, что прошла большая половина дня. — Или у тебя есть идеи получше? Останови время, сделай, чтобы день не кончался, о, Богиня! — паясничает он. — Что, не получается? — продолжает он, видя мое напряженное лицо. — Как печально, жизнь не идет по твоим правилам…

— Хватит! — резко обрываю его, не зная как оказавшись на ногах, влепив ему звонкую пощечину. Дрейк мгновенно замолкает, ошарашено глядя в налившиеся злостью синие глаза, делает шаг назад, и, потупив голову, тихо произносит.

— Извини, не хотел ругаться, — переводя первую нашу ссору в мирное русло. — Меня занесло, спасибо, что остановила.

— Обращайся, — холодно говорю я, чувствуя, как напал гнева начинает спадать. — И все же ты прав, нужно найти оружие. А Лара… — при этой мысли в душу заползло щемящее чувство тоски, но быстро беру себя в руки.

— Где обычно хранится оружие? — спрашивает Дрейк, переводя тему. Недавняя ссора быстро оказывается забытой и незначительной. — Имею ввиду, в Городе?

— Сложный вопрос… — задумчиво потерев переносицу, отвечаю я. — В полиции, на армейских складах, в оружейных магазина. Будь мы в Америке, можно было бы просто пройтись по домам, там ствол есть почти у каждого.

— Америка- это из твоего мира? — спрашивает Дрейк. Все -таки, любопытство великая вещь, никогда не угасает, как бы ни были плохи дела.

— Ну да… — тоскливо отвечаю, потому, как вновь накатила грусть. Где на самом деле мой мир, который меня примет с распростертыми объятиями? Прошлое, оказавшееся сном, отрезано навсегда, настоящее и будущее кажутся настолько беспросветными, что хочется выть. До конце все еще не верится, что мой мир— это постапокалиптический ад, сошедший с ума. — Давай об этом потом. Надо думать о насущных проблемах. — закидывая на плечо самодельную сумку из куртки, ставшую чуть легче после обеда, решительно направляюсь вперед по пустым улицам, выискивая теперь конкретную цель— здание полиции, или на худой конец оружейный магазин. Хотя, сомневаюсь, что нам так повезет.

Мы прошли еще около нескольких кварталов, углубляясь в центр безымянного Города. Дома неожиданно стали ниже и стариннее, сменяя небоскребы, словно строились лет на сто раньше высоток. Напомнило кошмарный сон, в котором я не могла спастись от проклятых ящериц. Так и, кажется, что с секунды на секунду появятся выступающие сквозь чешую лица из выбитых окон, дружным кашляющим хором произнеся два проклятых слова: «Ты виновата!».

Но ничего подобного не произошло. Центр молча приветствует путников, улыбаясь выбитыми витринами дорогих магазинов и бывших ресторанов, в полутьме которых раскуроченная мебель смахивает на густой лес. Отчего-то здесь более жутко, чем среди небоскребов. Тишина кажется практически звенящей, если бы не редкие завывания ветра, гоняющие пыль по широким проспектам. Под ногами лишь черный, неприкрытый песком асфальт, да редкий мусор. Видно песок из пустоши не долетает на такие большие расстояния. От этого создается тягостное ощущение пустоты и одиночества.

Когда-то красивые каменные фасады покрылись темным мхом и плесенью, асфальт потрескался на жарком солнце, редкие машины превратились в ржавые скелеты. Здесь не чувствуется, что Город прилег отдохнуть на часок, нет, он мертв, давно и безвозвратно.

Внезапно Дрейк остановился, замерев, словно к чему-то прислушиваясь.

— В чем… — начала я, обеспокоенно оглядываясь по сторонам, но Дрейк одним резким движением зажал рот ладонью, обрывая на полуслове, заставляя прислушаться. Послышалось слабое движение, словно шаги по хрустящему целлофану, слышимые далеко в глубине перпендикулярной главной улицы. Резко достав пистолет и сняв его с предохранителя, Дрейк кивком головы указал мне следовать за ним.

— Нет! Давай уйдем! — испуганным шепотом говорю я. — Пусть болтается, пока не заметил нас. — Только сейчас, внутренне трясясь от страха, понимаю, какой глупой идеей было искать Лару, имея в запасе всего два пистолета и ограниченный запас патронов.

— Как ты можешь быть такой черствой! Вдруг, это Лара! — передразнивает он меня, осторожно двигаясь в сторону звука. Делать нечего, вытащив оружие, следую за его мощной спиной, стараясь пригибаться как можно ниже. Звук становится ближе, чужие шаги громче, а страх сильнее заполняет сознание. Как же не хочу туда идти, не хочу смотреть на того, кто может быть впереди. Мутант, монстр, вооруженный до зубов, или их там целая армия! Не хочу, не хочу, не хочу!

Тем временем мы подбираемся все ближе к источнику шума. Спрятавшись за скелетом перевернутой машины, Дрейк жестом показывает, чтобы я оставалась на месте, не высовываясь, но ущемленная гордость не позволяет такой роскоши. Не хватало еще, чтобы я признала собственную глупость! Поэтому, молча отсчитав пальцами от одного до трех, вместе с Дрейком выскакиваю из убежища, да так и застываю на месте, не в силах пошевелиться. По упавшей с крыше черепице и придавленными ей неудачно пролетавшими целлофановыми пакетами, медленно бредет тонкая фигурка со спутанными черными волосами, в которой узнаю Лару.

— Не верю своим глазам! — тихо говорит ошарашенный Дрейк, не спеша убирать оружие. — Лара!

Девушка остановилась, осторожно оборачиваясь, несколько секунд смотрела на нас заплаканным лицом, а затем со всех ног кинулась навстречу, повиснув на Дрейке, как муха на липкой ленте.

— Слава Богам, вы нашли меня! — сквозь слезы говорит она, поочередно лазя обниматься и целоваться то к Дрейку, то ко мне, то снова к Дрейку. — Было так страшно, так темно! Это был настоящий кошмар! Думала, буду до смерти бродить здесь.

— Постой, постой… — говорит Дрейк, когда первый поток буйной радости поиссяк, отлепляя от себя Лару. — Ты одна? Есть тут кто-то еще? — настороженно спрашивает он, оглядывая зловеще-темные окна.

— Нет, никого, — уверенно отвечает она. — Они ушли, бросили меня тут, стоило солнцу взойти— увидели, что волосы темные. Хотели убить, но передумали… — вновь девушка заходится в плаче, но осторожные объятия Дрейка успокаивают ее. — Так и сказали, это не Богиня! Они приходили за тобой, Налана!

— Успокойся, теперь все хорошо, — тихо говорит Дрейк, ласково поглаживая ее по волосам, а у меня в душе поднимается настоящая паника. Неведомые обитатели Города хотят заполучить себе Богиню— меня, черт возьми! Значит, вчерашняя вылазка была только началом. Вряд ли Лара врет, как можно врать в таком состоянии, когда через каждое слово раздается новый всхлип, поэтому остается принять ее слова на веру, что «не может не радовать».

— Они что-то говорили о складе, — неожиданно спокойно произносит она, отрывая нос от сильного плеча Дрейка. — О складе с оружием!

— Они говорили где? — воодушевляется Дрейк.

— Дрейк, — тихо говорю я.

— Что, не будь таким черствым? — беззлобно говорит он.

— Нет, спасибо, что не прошел мимо, — тихо говорю ему на ухо, надеясь, что Лара этого не услышит. Он понимающе улыбается, прижимая к груди вновь начавшую рыдать девушку.

— В той стороне, — сквозь всхлипы говорит она, показывая рукой в сторону, куда медленно плелась до нашего появления.

— Пойдемте, до заката времени мало, а еще нужно найти этот таинственный склад, — как всегда рационально говорит Дрейк, и мы двинулись вперед по узкой улочке.

 

8

Рассказ Лары не занял много времени, от силы минут пять, с учетом того, что прерывался очередным всхлипом. Проснувшись прошлой ночью, девушка хотела лишь стакан воды, но спросонья оказалась возле выхода. На мгновение задержалась возле окна, и вот ее уже тащат сквозь стекло чужие руки. В доказательство, задрав штанину, показывает начавший заживать порез, к счастью, не серьезный. Дальнейшее словно в тумане, видно ее ударили по голове, и протащили, чуть ли не через половину города. Поэтому ни о баррикадах машин, ни о застывших в них мумиях не было ни слова, такое не забывается.

А вот дальнейшее вызывает подозрение. Как-то слишком удачно она очнулась именно тогда, когда похитители бросили ее, слишком удачно запомнила про склад, и даже осталась жива, бродя по пустынной улочке с самого рассвета. Такие совпадения бывают только в сопливых фильмах и дешевых детективах, где герою помогает чудесный случай. Может, надеялась, что рано или поздно мы пройдем здесь, потому и не искала, боясь заблудиться. Но сколько бы она просидела здесь одна, без воды и пищи, что бы делала с наступлением темноты? Ведь мы могли пойти другой дорогой или не прийти вовсе. Это не поддается моей логике. Хотя, успев узнать Лару, могу сказать, что слово логика в ее лексиконе отсутствует. Наверное, тихо- мирно ждала, пока Боги решат ее судьбу.

Что-то слишком разыгралась подозрительность. Возможно, все действительно так и было, а я просто накручиваю себя на пустом месте. В конце концов, все люди разные, и в экстремальной ситуации каждый себя по- разному ведет. К тому же, могла сказаться травма головы.… Остается надеяться, что у Лары нет сотрясения, потому как с лекарствами может возникнуть серьезная проблема, да и мои познания в медицине не настолько сильны, ограничиваясь наложением шины и приемом антипростудного, когда чихаешь.

Тем временем узкая улочка подошла к концу, упираясь в широкий проспект, параллельный главному. Мы с Дрейком тщательно осматривали каждый дом, но кроме молча болтающихся в выбитых витринах покореженных манекенов, ничего не обнаружили. Вокруг только разрушенные магазины, да жилые квартиры над ними— в выбитых окнах четко видна выглядывающая мебель.

— И что теперь? — поджав губы, говорю я, когда мы в полном молчании остановились в конце улицы, оглядывая тянущийся широкий проспект на равные расстояния.

— Будем искать, — протягивает Дрейк, оглядываясь. — Или ты хотела большой стрелки, под которой красными буквами выведено «Оружие. Вам сюда»? — фыркает он.

— Переформулирую, в какую сторону двинемся? — язвительно отвечаю я. Постоянные поиски начинают смертельно надоедать.

— Не все ли равно, — отвечает Дрейк. — Лара, они говорили что-то еще, может, какие-нибудь ориентиры? — на это девушка отрицательно помотала головой.

— Что ж, пройдемся еще немного, — поворачивает Дрейк в левую сторону, по направлению к главной улице.

— Логичнее, начинать поиск с конца, чтобы не пришлось проходить дважды по одним и тем же местам, — спорю я, намереваясь отправиться направо.

— Налана, ты сама сказала, что тебе без разницы, куда идти, — начинает раздражаться Дрейк.

— А теперь нет, поэтому мы пойдем туда, — настаиваю на своем.

— Так, может нам лучше разделиться? — сердито говорит он, на что испуганная Лара громко вскрикнула.

— НЕТ! — звонко выдала девушка, округлив от ужаса глаза, а голос прозвенел как сирена на пустынной улице. — Я не вынесу этого снова! — чуть не плача говорит она.

— Лара, Дрейк пошутил! — посылаю мужчине предупредительный взгляд, и тот поспешно соглашается, не давая подруге впасть в очередную истерику. Она итак многого натерпелась за этот долгий день. — Мы пойдем все вместе, больше никто не потеряется, — успокаивающе сжав ее руку, говорю я, доверительно улыбаясь, и Лара отвечает тем же.

Внезапно ее взгляд привлекло что-то на одном из домов. Посмотрев в ту же сторону, замечаю темную, давно погасшую и разбитую вывеску над крохотным разграбленным магазинчиком. Буквы едва различимы на древнем камне, но остатки фразы еще можно прочитать: «Луч… руж… Н…т..и..е».

—Как ты это заметила? — удивленно спрашивает Дрейк, проследив за нашими взглядами, обращаясь к Ларе.

— Сама не знаю, но думаю, нам туда. С чего-то же следует начинать, — говорит она и от былой грусти и страха не осталось ни следа. Но в душу опять проник червячок подозрений- последнюю фразу Лара сказала так, как это бы сделала я, даже с такой же решительной интонацией. Слишком гладко все складывается, или вновь разыгралась успевшая отойти паранойя, или с Ларой произошли какие-то изменения. Но сейчас не время об этом думать, вот будет еще хоть немного патронов, тогда и поддамся размышлениям, а пока нужно обследовать магазинчик.

—«Лучшее оружие в Н…т..и..е». — произношу название. — Последнее это скорее название Города. Интересно, какое… Древние легенды случайно не говорили, как назывался Город Богов? — оглядывая пустые разбитые витрины, спрашиваю я. Лара не решалась отойти от нас с Дрейком ни на шаг, хоть ей и не хотелось заходить в разрушенный магазин, где повсюду шебуршащие под ногами осколки стекла.

— Название утеряно в веках, — быстро выдает она, прижимаясь к стене, наблюдая, как мы с Дрейком методично обыскиваем несколько квадратных метров, отбрасывая развалившиеся кирпичи и прогнившие доски.

— Так и думала… — устало говорю я. — Пусто. А у тебя, Дрейк?

—Тоже. Может, мы плохо посмотрели… — скептически протягивает он, окидывая оценивающим взглядом магазинчик.

—Да с самого начала это была глупая идея! Как можно было представить, что в пустовавшем тысячу лет Городе, можно отыскать оружие? Тем более, если сам Город оказался не таким уж необитаемым! — с силой ударяя кулаком в ближайшую деревянную стену, чтобы хоть как-то выплеснуть накопившееся раздражение, быстро жалею об этом, потому как руку мгновенно пронзает тупая ноющая боль, схватившая в прочные тиски от кончиков пальцев до самого плеча. — Аааа… — беззвучно выдаю сдавленный всхлип. — Проклятье!

Оказавшийся рядом Дрейк, констатировал обычный ушиб, хоть и сильный, добавив пару ласковых моей вспыльчивости, и начал методично простукивать злополучное место. После первого же удара раздался приглушенный металлический стук, словно за деревом спрятан плотный лист железа.

— Потайной сейф! Как же я не додумалась! — радостно говорю я, позабыв о боли в руке. — Наверное, там самые ценные образцы. Надеюсь, вандалы тоже не догадались.

— Надо найти то, чем пробить стену, — робко говорит Лара, крепче вжимаясь в противоположную стену. Но Дрейк итак все понял без подсказок. Взяв с пола ближайший кирпич, показавшийся самым крепким и увесистым, мужчина нанес несколько точных ударов, кроша в щепки деревянные панели. Три удара, и на уровне груди открылся плотный кусок стали. Еще пара ударов, и он стал больше. Дальше Дрейк спокойно оторвал деревяшки, напоминая голодного медведя в лесу, являя на свет тяжелую стальную дверь с кодовым замком. Подобные я видела только в банках, удивительно, что такая громадина делает в обычном маленьком магазинчике. Хотя, кто знает, что здесь было в самый расцвет жизни мегаполиса. Странности Севара быстро перестают удивлять, особенно, когда сталкиваешься с необъяснимым чуть ли не каждый день.

— Что это? — изумленно спрашивает Дрейк, указывая на цифровую панель кнопок, никогда раньше не виденных.

— Дверь откроется, только если ввести правильный код— набор цифр. — поясняю я. — Что удивительно, он работает. Видишь, зеленая лампочка горит. Наверное, какой-то автономный генератор… — делаю предположение.

— То, что не горят фонари, не значит, что во всем Городе нет электричества, — неожиданно говорит Лара. — Ты сможешь открыть?

— Не знаю.… Если неправильно ввести код три раза, замок может заблокироваться, как… не важно, — не стоит моих впечатлительных друзей удивлять еще и кредитками с сим-картами, по принципу которых, возможно, работает дверь. — А что, если… — осторожно набираю на панели виденную комбинацию с календаря из того злополучного кафе— 2706. Лампочка несколько секунд сходит с ума, мигая как взбесившийся светофор, затем раздается короткое пиканье и со скрипучим щелчком отворяется замок.

Дрейк счастливо улыбается, с противным скрипом оттягивая в сторону тяжелую дверь, открывая темный проход. Лара настораживается еще сильнее, с интересом наблюдая, но, не решаясь подойти ближе. В это время меня окутывает волна непонятного страха, отчего-то не хочется идти в эту зловещую темноту, в которой может скрываться все, что угодно.

Пошарив рукой с другой стороны двери, Дрейк наткнулся на выключатель, и холодный свет мгновенно осветил уходящую вниз лестницу. Темнота ушла, но неприятное липкое чувство опасности никуда не делось.

—Ты первый, — резко говорю Дрейку. — Кто-то должен остаться на входе, на случай, если дверь захлопнется.

—Вы идите, я посторожу. 2706, легко запомнить! — весело говорит Лара.

— Заметишь движение, стреляй не думая, — протягиваю ей свой пистолет. Предосторожность никогда не повредит, даже, если мы пробудем там всего несколько минут. Девушка утвердительно кивает, и мы с Дрейком осторожно спускаемся вниз.

Лестница оказалась довольно крутой, но широкой, впрочем, как и дверь. Так что, два человека спокойно смогут пройти плечо к плечу. Наверное, владелец магазина был весьма крупным мужчиной, раз построил такой широкий проем. Другого объяснения не могу подобрать. И хоть места с лихвой хватает для двоих, предпочитаю, чтобы Дрейк шел первым, ведь в случае опасности одного вытаскивать проще, чем двоих. Нет, я не ищу оправданию страху пустого бункера, в котором по определению не может таиться монстр, просто тянущее чувство беспокойства усиливается с каждой уводящей вниз ступенькой.

«А вдруг, это ловушка!» — проносится в голове запоздалая мысль. — «Место увидела Лара, она же и привела нас сюда. Что, если она…» — мысль оборвалась на середине, не успев сформироваться, и ноги сами застыли на середине лестницы, когда до бетонного пола оставалось десяток ступенек. Перестав слышать мои шаги, Дрейк коротко обернулся, но ничего не сказал, ловким движением вытащив пистолет, плавно сняв его с предохранителя. Все -таки, как мне повезло с ним, понимает без слов!

Спустившись вниз, он тщательно осмотрел небольшой бункер, и ту часть, которая не просматривалась с моего ракурса. Секунды тянутся невероятно долго, и когда я уже готовилась бежать наверх, выхватывая у Лары единственное оставшееся оружие, расстреливая невидимого противника, раздался его чуть насмешливый голос, приносящий облегчение.

— Чисто! Спускайся, трусиха!

— Никакая не трусиха! — тяжело выдыхая, наигранно обиженно говорю я. — Просто, это жуткое место. Еще этот холодный свет с потолка, он словно мертвый.

— Я думал, идти через вереницу машин было хуже. Что же вы, Богиня, испугались обычного подвала? — усмехается он. — Не бойся, ящики тебя не съедят.

— Называй меня Налана, а не Богиня, Дрейк, — отвечаю я, подходя в дальний угол бункера, где он с интересом рассматривает уставленные друг на друга ящики. К удивлению, их оказалось не так уж много, штук восемь огромных деревянных гробов, куда при желании можно запихнуть человека, и пара небольших коробок. Все крепко забиты гвоздями, но рядом на полу нашелся лом, ловко орудуя которым Дрейк вскрыл все ящики. На каждой крышке что-то написано, но прочитать не возможно- буквы словно размазаны. Кажется, что последнее слово похоже на название Города, но не уверена.

— Вот это да! — присвистнул Дрейк, в целом оглядывая находку, закончив открывать последний ящик. — Нал, ты могла представить такую удачу?

— Только во сне. Берем, сколько сможем унести и уходим, — поспешно говорю я, нервно оглядываясь на маячащий дверной проем. Чувство приближающейся опасности уже кричит во все горло.

— Да расслабься! Если какие-нибудь твари рискнут сунуться, у нас тут целый арсенал! На армию хватит, — одно слово, мужчины.… До конца жизни не наиграются в войнушку, и Дрейк не исключение. При виде оружия у него чуть слюни не текут от желания скорее пустить его в ход.

А радоваться, надо сказать есть чему, мы словно нашли клад на необитаемом острове. Четыре ящиков набиты автоматами Калашникова, еще три с патронами и пистолетами, и один с холодным оружием. В ящиках поменьше оказались аккуратно уложенные гранаты. (УТОЧНИТЬ)

— Жаль, нельзя взять все, — грустно говорит Дрейк, накидывая на плечи наполненный патронташ, перекрещивающийся на спине и груди.

— Собрался стрелять сразу из дюжины автоматов? — повеселев от его восторженной реакции, говорю я.

— Нал, патроны, гранаты! Нам ни один монстр страшен не будет! — рассовывая карабины, говорит он, на что беззлобно хмыкаю. Затем прячет в сапогах по огромному ножу, и я следую его примеру. На все у нас ушло около получаса, считая с затраченным временем на открытие ящиков. Наконец, полностью экипировавшись, у каждого оказалось больше сотни патронов, пояс с гранатами на бедрах, и автомат за плечами, не считая ножей в сапогах. Правда, Дрейк еще взял оружие для Лары, рассудив, что девушка не захочет спускаться в подземный бункер, поэтому его ноша оказалась двойной. Мы уже собирались покинуть столь удачную находку, когда неожиданно вниз плюхнулось тело. Лара глухо скатилась вниз мешком картошки, тихо застонав на бетонном полу, а следом захлопнулась тяжелая металлическая дверь, щелкнул замок, отрезая нас от выхода.

— Вот этого я и боялась… — тихо говорю я, встретившись взглядом с Дрейком.

 

9

Быстро подбежав к девушке, прощупав дыхание и пульс, понимаем, что она в глубоком обмороке. Дрейк попытался привести ее в чувства несколькими не сильными пощечинами, но она так и осталась лежать без сознания. Что произошло, кто толкнул Лару с лестницы, как отсюда выбираться? — вопросы лихорадочно закрутились в голове, мешая логически мыслить. Не биться же головой о железную дверь…

Дрейк продолжает пытаться привести Лару в чувства, а я медленно пятясь в сторону стены, тихо сползаю на пол, крепче сжимая рукой автомат. Холодный свет ламп угнетающе действует на сознание, давя все больше с каждой секундой, кажущейся Вечностью, но стараюсь не подпускать стремительно растущую панику близко. «Заперты, мы в ловушке! И как можно быть такими идиотами, совершая ошибку за ошибкой!» — проносится в голове четкая мысль.

— Полностью с тобой согласен, Налана. — раздается из-под потолка усмехающийся мужской голос, холодный как сталь. Мы с Дрейком невольно подпрыгнули, застыв на месте, ошарашено глядя, то друг на друга, то на бетонный потолок.

— Наверное, оттуда, — шепчет Дрейк, указывая пальцем на небольшие вентиляционные шахты, расположенные на самом верху. К сожалению, даже при большом желании, пролезть в одну из них сожжет лишь очень худой ребенок.

— Умный мальчик для деревенщины! — усмехается неизвестный собеседник. — Приветствую вас, дорогие гости, в моем Городе. А так, как я не звал гостей, то задам только один вопрос- зачем вы пришли сюда? Всем известно из покон веков, что Города находятся на запретной территории! Кто дал вам право тревожить древних Богов! — слова с яростью отражаются эхом от стен, режа перепонки.

— Мое имя ты знаешь, неплохо бы и самому представиться, — стараясь, чтобы не проскакивали нотки истерики, спокойно говорю я, хотя сама чуть не дрожу от ужаса.

— Хм… Ты права, Налана, как-то невежливо получилось, — вновь усмехается он. Чувствуется, что вся ситуация крайне забавляет этот холодный автомат. — Называйте меня ГОЛОС — Голографическая Основная Локально- Оповестительная Система.

— Ты машина, древний механизм Создателей? — спрашивает Дрейк, задрав к потолку голову.

- —Это грубое определение мне не по душе, хоть разум мой и заключен в некоем подобии… технического устройства. Но уверяю, это не помешает вас убить! — весело отвечает Голос.

— Вот только разумного компьютера не хватало… — недовольно бормочу под нос я. — Кто отдает тебе приказы? — громче спрашиваю я. — Зачем убивать нас?

— Сначала скажи, зачем вы пришли сюда? И может быть, я отвечу, — настаивает Голос, напоминая интонацией сумасшедшего.

— Мы ищем ответы, Истину, — твердо говорю я.

— Что тебе дадут ответы на вопросы, которых не знаешь? — язвительно выдает Голос. — Ты открыла глаза, но не видишь. Ты слушаешь, но не можешь услышать. Ты знаешь, но не можешь понять. Так, что ты будешь делать с Истиной, Налана? Запрячешь в долгий ящик, если не понравится, или примешь, как и подобает, а? Все секреты раскрыты, все двери распахнуты, но ты продолжаешь упорно не замечать! Нет, время Истины еще не пришло.

— Если не хочешь говорить, то выпусти нас, — настаиваю я, на что Голос звонко рассмеялся каким-то истеричным смехом.

— Выпустить? И лишить себя удовольствия наблюдать за вашей мучительной смертью? Как бы ни тааак… — хищно протягивает он. — Но, игра должна быть честной, иначе теряется весь смысл противостояния. Какая же радость раздавать ногой жалкую букашку, заведомо слабее тебя?! Двери откроются, если ответите на вопрос: — Почему реки текут вспять? Времени у вас минута, а чтобы лучше думалось… — Голос запустил холодный механический отсчет в обратную сторону с пятидесяти девяти.

— Так хотят Боги! — выкрикивает Дрейк на счете пятьдесят.

— Неправильно. Забыл сказать, осталось две попытки. И если не ответите, умрете, — ехидно протягивает Голос. — Сорок пять, сорок четыре, сорок три…

— Налана, есть идеи? — тихо спрашивает Дрейк немного дрожащим голосом. Отрицательно мотаю головой, пытаясь придумать ответ на шизофреничную загадку, но как назло, в голову лезет пресловутая логика. По идее, чем сложнее вопрос, тем дебильнее на него ответ, не имеющий отношения к здравому смыслу. Это правило пару раз подтверждалось в личном опыте.

— Реки не могут течь вспять, загадка изначально не верная, — с надеждой говорю я.

— И снова нет! — весело отвечает Голос. Готова поспорить, будь он человеком, то сейчас бы по садистски ухмыльнулся. — Последний шанс, — двадцать семь, двадцать шесть, двадцать пять…

— Может, имеются в виду не реки… песок, вода, небо… — тараторю я, испуганно схватив Дрейка за руку. — Что может течь вспять? — и тут меня осеняет. — Время! Ответ время!

— Ты еще и плохо слышишь, Налана! Почему. Реки. Текут. Вспять, — раздельно повторяет Голос. — Но теперь, это не важно. Время вышло. Три, два, один, ноль. Приятной смерти, — сказал Голос, исчезая, а из вентиляционных отверстий повалил удушающий зеленый дым с гадким запахом протухших яиц и примесью чего-то еще, не совсем понятного. Похожий дым мы видели в пустыне около недели назад, но тогда быстро смылись с того кошмарного места. Сейчас же, деваться некуда, чертов бункер наверняка выдержит даже ядерный удар.

В горле мгновенно запершило, стоило чуть вдохнуть зловонного дыма, голова закружилась, и к горлу подкатила тошнота. Долго мы точно не продержимся, от силы минут десять, и то, если повезет. Нужно что-то придумать, и быстро. Борясь с приступом сухого кашля, изнутри царапающим горло наждачкой, взбираюсь по лестнице наверх к основанию двери. Вызвав в голове четкую картинку того, как при давлении поддается тугой замок, наваливаюсь на плотное железо всем весом, попутно осматривая косяк в поисках дубликата замка, но ничего не нахожу. Похоже, вход только с наружной стороны. Не слишком практично, учитывая, сколько здесь хранится оружия, хотя бункер могли использовать и для других целей.

— Дрейк! — сквозь кашель кричу я. — Обшарь стены, поищи замок или кнопки. Тут же должен быть выход! — оказавшись на полу, судорожно перебираю руками холодные цементные стены, чуть ли не вжимаясь в них, насколько хватает роста. То же самое делает и Дрейк, отодвинув в центр вожделенные ящики, потеряв к ним всякий интерес.

— Ничего нет, Нала! — отчаянно кричит он, на всякий случай, осмотрев пол зоркими глазами. Тем временем газ становится все гуще, продолжая заволакивать нас зеленым облаком, и приходится прижиматься к полу, как можно ниже, практически распластавшись.

— Совсем ничего? Ни тайного хода, ни аварийной остановки? — глупо спрашиваю я, почувствовав тепло под носом и характерный металлический привкус на губах. Осторожно коснувшись, вижу, что пальцы окрасились красным. — Кровь… — шепотом говорю я, испуганно глядя на Дрейка, у которого помимо носа стекает тонкая струйка из правого уха. — Дрейк, мне страшно… — чуть не плача говорю я, подползая к нему. — Ларе повезло, она умрет, не приходя в сознание, — грустно усмехаюсь я. — Может и нам вырубиться головой о стену, чтоб не мучиться?!

— Никто сегодня не умрет, — решительно говорит Дрейк, теребя на поясе чеки гранат. — Как думаешь, этот газ горит?

— Любой газ горит, — откашливаюсь я, чувствуя сильнейший приступ тошноты. — Что ты задумал?

— Вытащить нас отсюда. Оттащи Лару в дальний угол и зажми уши, — приказывает он. Быстро выполняю, забившись в самый конец бункера, сжимая в одной руке Ларину ладонь, другой не выпуская автомат. — Зажми уши, говорю. — резко повторяет Дрейк, с трудом поднимаясь на ноги, опираясь о стену, больше походя сейчас на хлипкое деревце под порывами сильного ветра, чем на могучего война. Но и это простое действие требовало колоссальных усилий, потому что сама я уже начинаю терять сознание.

Большую часть бункера уже заволокло зловонным газом, но остался виден самый край каменной лестницы, куда Дрейк на удачу направил гранаты.

— Силы Богов, направьте верно мою руку, — услышала я его хриплый шепот, прежде чем закрыть уши. Затем три мощных взрыва тряхнули пространство, разрывая голову и внутренности на части, а стены окрасились спадающим с потолка огненным водопадом.

Дальнейшее помнится плохо, словно в давно забытом сне. Перед глазами только огненные красноватые всполохи и дьявольский жар, окруживший со всех сторон. Помню, что кричала, но не слышала голоса, я вообще перестала слышать, находясь в полнейшей тишине. Подползший Дрейк резко бьет по щекам, не давая окончательно потерять сознание, резко встряхивает, что-то беззвучно крича, напоминая рыбку в аквариуме.

Нужно подняться, нельзя сейчас отключиться, только не сейчас, нужно выбраться из ожившего ада. Приложив последние силы, опираясь на плечо Дрейка, осторожно встаю на ноги, благо огонь жадно обгладывает стены и потолок, как собака кость. У нас есть несколько мгновений, чтобы выбраться, пока пламя не добралось до оружия, удачно стоящего в центре комнаты. Невольно отмечаю, что в полной тишине это поразительное зрелище, переливающееся искрами и всполохами, словно над головой закатное небо, а не жар пожарища.

Дрейк действует быстро, понимая, что особого толку от меня не дождешься. Одним выверенным движением закидывает на плечо автомат, сунув мне в руки второй, проговаривая молчаливыми губами, стараясь четко произнести каждый слог, но я все итак понимаю- держать и не отпускать. Закидывая Лару на плечо, хватает меня за руку, таща по направлению к лестнице.

Стараюсь помогать ему по мере сил, опираясь на заряженный автомат, как на костыль, стараясь не терять сознания, пока мы поднимались по двадцати проклятым ступенькам, задыхаясь от угарного дыма, подгоняемые опасностью превратиться в жаркое в любую секунду. Сознание улетучивается, Лара бьется раскачивающимися ногами о каменную стену, словно тряпичная кукла. Дрейк изнывает от тяжести, удерживая на себе больше ста килограмм, крупные капли пота застилают глаза, смешиваясь с кровью. Ноги отказываются переставляться, и каждая ступенька кажется выше предыдущей, словно взбираюсь по скале, а не поднимаюсь по лестнице. К тому же отовсюду нестерпимый жар, даже от пола, а стальные ножи, спрятанные в сапоги, нагрелись настолько, что, по меньшей мере, будет ожог.

И тут внезапно приходит мысль, что гранаты могли не сработать, взорвавшись, не долетев до цели, оставив стоять проклятую дверь. Тогда мы медленно изжаримся до костей в чертовом духовом шкафу, в который превратился бункер. «Не смей так думать, Налана! Реально то, во что ты веришь!» — приходят на ум спасительные слова Люциона, попутно пытаясь представить, как мы трое, живые и невредимые, выбираемся из проклятого пламени.

Последнее, что отложилось в памяти- покореженная дверь продолжает стоять, сильно погнутая и измятая, словно великан нанес ей несколько ударов мощным кулаком. Повсюду черный ядовитый дым, в котором раздаются мощные удары о железо, один, другой, третий. Понемногу возвращаются приглушенные звуки- приближающийся треск огня, глухие крики срывающего горло Дрейка смешиваются с визгом металла. И вот, наконец, долгожданный воздух, серое мелькание перед глазами, за которым следует полет.

 

10

— Ты перешла все границы! — яростно шипит Люцион, появляясь в Башне Силы за спиной довольной Богини Севара, под чутким руководством которой верный Маркус активирует древние механизмы.

— И это вместо приветствия? Раньше ты был куда учтивее. — холодно протягивает она, всматриваясь в до боли знакомое лицо.

— Потому что ты не запускала этот чертов ГОЛОС! — вскрикивает он. — Выйди, человек, — холодно бросает он, не глядя на Маркуса, который с низким поклоном покинул главный зал Башни. Стоило кабине лифта закрыться, как Люцион продолжил. — Ты совсем спятила за тысячу лет! Хоть понимаешь своим крошечным мозгом, кого пытаешься угробить? — переходит мужчина на злобный шепот, подойдя вплотную к Аналане.

— Смертных человечков, не более, — холодно говорит она, всматриваясь в сотни мониторов, отражающих каждую точку Города в реальном времени. — Если хочешь, можешь остаться на шоу, я разрешаю, — пренебрежительно бросает она.

— Ты хоть представляешь, каких трудов мне стоило вернуть ее из Лимба? Хоть представляешь, на что пришлось пойти и чем пожертвовать? И все ради того, чтобы устроить тебе шоу? Развлечение? — яростно сверкает глазами блондин, напоминая готового броситься в атаку хищника.

— Ох, перестань утрировать, Люци! — картинно всплескивает она руками. — Как будто, она первая! Сколько таких Налан уже побывало здесь за тысячу лет, и ни одна не смогла пройти путь до самого конца, каждая ломалась. Если она истинная, то выживет, и наши страдания закончатся. Я всего лишь делаю ее жизнь чуть интереснее, — невинно говорит Богиня, хлопая большими голубыми глазами, на дне которых плещется холод.

— Ты сама хоть понимаешь, что говоришь? — фыркает Люцион. — Налана наш последний шанс на возвращение, она и есть истинная. Побывав на Фабрике, она смогла вернуться, сохранив рассудок. Сама же знаешь, что она настоящая, а вместо того, чтобы помочь, с невинным видом активируешь безумную машину смерти! Понравилась жизнь запертого паразита в клетке, питающегося чужими душами? Хочешь прождать здесь еще тысячу лет?

—В любом случае, это лучше, чем бояться собственной тени, да мерзнуть во льдах Нордола с остальными заговорщиками, бросившими меня на произвол судьбы, — холодно отвечает Богиня. — Как, кстати поживают наши друзья? Создатель еще не бросил их в Бездну за предательство? — брезгливо усмехается она.

— Не переводи тему. Мне стоило большого риска прийти сюда, но как вижу не зря. Нолан говорил, что ты безумна, но я сомневался до последнего момента, — кривится Люцион, окидывая ее холодным взглядом.

— И что же верный песик передаст своему хозяину? — усмехается она. — Что меня нужно уничтожить, вновь? Конечно, одного раза показалось мало, давайте добьем, пока она слаба! А то, когда вернется это чудовище, для всех настанет конец света! Я знаю, о чем вы думаете! — истерично кричит Богиня, направив на Люциона заострившийся алый ноготь указательного пальца.

— Нала…

— Не называй меня так! — взревела Богиня. — Маленький глупенький Люци, не видишь, что вокруг одни враги и предатели… — почти жалостливо протягивает она. — Да они сдадут тебя с потрохами, узнай Создатель о заговоре! Что трусливая курица Лукреция, у которой вместо мозгов кочан капусты, что этот похотливый кобель Дарен! А знаешь, он уговаривал уйти от тебя, в прошлый раз! — звонко рассмеялась она, закидывая голову в знакомом жесте. — Сказал, что сможет собрать разделенную душу, а ты исчезнешь. Сказал, что освободит меня от тебя, если… — немного помолчав, Богиня добавила. — Я отказалась. И чем ты мне отплатил? Бросил в разрушенном мире на тысячу лет! А вот за ней пришел быстро, за обычным человеком!

— Которым тебе никогда не стать, — твердо говорит Люцион, встряхнув золотистыми волосами, словно отгоняя назойливых насекомых. Богиня секунду ошарашено смотрела на него, а затем безмятежно-голубые глаза налились темно-синим оттенком гнева.

— Да как ты смеешь! После всего, что я для тебя сделала! Всего, чем пожертвовала, выбирать ее! — влепляет ему пощечину, но вместо звонкого шлепка рука прошла насквозь, окрасившись миллионами золотых искр, словно высекающие огонь огнива.

— Прости, дорогая, за то, что ты так… очеловечилась, — тихо говорит Люцион, проводя ладонью в миллиметре от нежной щеки Богини. — От тебя не требовалось всего этого, но ты решила идти своим путем, хотя могла просто спать все эти долгие годы и видеть сны, — грустно говорит он. — Лично ТЫ ничего для меня не сделала.

— Я спасла тебя, став такой, я сохранила жизнь в Севаре, я сохранила веру людей в нас, — также тихо говорит она.

— Не в нас, а в тебя. Люди верят в Богиню, а не в Богов, мое имя забыто в реке времени. Они поклоняются тебе, потому что ты пришла, нарушив все запреты. И хотя, ты не более чем призрак ожившего прошлого, они верят в тебя и молятся тебе, принося кровавые жертвы, Создательнице земли и неба, которая не может почувствовать даже простого прикосновения. Но скоро все закончится, ты станешь свободной, — осторожно приблизившись к Люциону насколько это было возможно, Аналана приподнялась на цыпочки на длинных ногах, жарко зашептав ему в ухо.

— Она никогда не полюбит тебя, когда узнает правду, когда узнает, кто виноват. Разве она выберет тебя, если сделает своего человечка бессмертным? А человечек любит ее, очень любит.… Не представлял себе такого развития событий, верно, Люци? — колко усмехается она, отстраняясь.

В холодных глазах плещется насмешка, смешиваясь с чем-то таким знакомым и необъяснимым, что сжимается сердце. Внешне она ничуть не изменилась, осталась такой же, как в тот последний день, когда Война Богов была проиграна, когда предатели вошли в Севар, одним метким выстрелом перечеркнув ход истории. День, когда они сделали то, что сделали.

Люцион сотни лет не мог вернуться в родной мир, не потому, что боялся преследования- в отравленный Севар не рискнул бы сунуться даже самый отважный воин Создателя, даже Боги Фабрики не рискуют появляться на краю бескрайней пустоши. Он не мог смотреть на НЕЕ. Такую родную и любимую, с которой проводил долгие дни и ночи, ради улыбки которой совершал безумства, творил ужасные вещи и шел против законов Вселенной. И вот она здесь, перед ним, та же улыбка, те же насмешливые грустные глаза, меняющие цвет от настроения, те же нотки превосходства в голосе. Остался даже запах, идущий от золотистой копны волос- свежий, но чуть терпковатый, с нотками дерева.

Ожившее воспоминание, пережившее тысячу лет. Но она всего лишь призрак, какой бы реальной не казалась. Она не настоящая, как бы ярко не горели глаза- всего лишь живая Машина, резервный механизм, спрятавший в себя сознание ЕГО Наланы на долгую тысячу лет.

— В любом случае, тебя это не касается, — спокойно говорит Люцион. — Обещай только одно— не убивать ее.

— Не могу, ее жизнь и смерть в руках Судьбы, — отвечает Богиня.

— Тогда хотя бы не мешай, иначе последствия будут колоссальными, для всех нас. Еще одну тысячу лет нам не выдержать, даже вместе с тобой. Прощай. — сказав это, Люцион растворяется в золотой дымке, уносясь прочь из Севара, оставив лже- Богиню наедине со своими мыслями. Вглядываясь отрешенным взглядом в крупные экраны, отражающие жизнь Города, она тихо сказала, обращаясь к пустоте.

— Если думаешь, Люци, что она сможет занять мое место, то глубоко ошибаешься. Это я истинная Богиня Севара, я решаю судьбы и поворачиваю реки вспять. И все будет так, как захочу я, потому что я реальна, я настоящая. Маркус! — резко выкрикивает Богиня, и ее голос насквозь пронзает вековые камни, сотрясающиеся в его звучном тембре.

— Вызывали, моя госпожа, — через несколько секунд подобострастно говорит мужчина, вместе со звонким щелчком подъехавшего лифта.

— Пусть ее приведут ко мне, сейчас. Пора доказать Люциону всю ничтожность человеческой природы. Остальных не убивайте, игра только началась.

— Моя Богиня, это, правда был он? — робко спрашивает смелый Маркус, становясь беззащитным ребенком под пристальным взглядом ледяных глаз.

— Ты о Люце? Он самый! — усмехается она. — Он думает, я поступила неправильно, включив ГОЛОС. Ладно, доставь меня назад, пора готовиться к приему гостей. Все должно быть на высшем уровне.

— Слушаюсь, Богиня. — Маркус нажимает несколько кнопок, и сверкающий черный Трон исчезает в пространстве, покидая Башню Силы. Люцион хочет поиграть, думает, что все заранее предрешено. Как же он удивится, узнав, что у Богини Севара припрятаны тузы в рукаве. За тысячу лет она переняла от Наланы очень полезную привычку — никогда никому не доверять. Трепещи, Фабрика, скоро Богиня возродится.

 

1

— Дрейк! Дрейк! Очнись! Пожалуйста, очнись! — сильно трясут за плечи тонкие пальцы, впиваясь бульдожьей хваткой. Не хотелось выныривать из теплых объятий сна, такого легкого и невесомого, что, казалось, пушистое облако накрыло его с головой. Но руки трясут слишком настойчиво, знакомый женский голос срывается на истерику, да и твердый асфальт, пахнущий порохом и гарью, не может являться предвестником хороших новостей. Поэтому резко разлепив глаза, жмурясь от тусклого закатного света, Дрейк уставился на силуэт трясущей его девушки.

Несколько мгновений потребовалось ему, чтобы перед глазами предстала испуганная Лара, с растрепавшимися черными, как ночь волосами, и заплаканным лицом. Недоуменно оглядываясь по сторонам, он пытался собрать последние картинки памяти воедино, но разум затуманили страх и огонь, вытеснив остальное. Последнее, что запомнил мужчина, был громкий взрыв, доносящийся, словно из недр земли, алое голодное пламя, вырывающееся из бункера, и тонкое тело, прижатое к груди.

Тонкие, неуловимые пальчики, так удобно легшие в ладонь, такие легкие и невесомые, которые мужчина грубо сдерживал, боясь сломать хрупкие кости, в одно мгновение вырвались из хватки, устремившись вдаль. И как он не старался схватить тонкие пальцы в отражающихся за спиной всполохах, притянуть к себе, уберегая их хозяйку, они унеслись прочь, разрывая связь. Их отбросило взрывом, они потеряли друг друга. Налана…

— Налана… Что случилось? — хрипло выдает он, глядя ошалевшими глазами на тонкую девушку с темными волосами, так отчаянно старающуюся его разбудить.

— Ее забрали, утащили прочь. Я видела краем глаза, но не решилась действовать. Дрейк, прости, я не смогла… — заходится она в истерическом плаче. — Их было так много, а еще Голос, холодный, металлический, он раздавался отовсюду и из ниоткуда. Он был словно мертвый.… Прости, я испугалась, я так испугалась.… Но они бы убили нас, и тебя и меня.… И как бы мы помогли Налане! — хрипит на его плече девушка.

Пытаясь привести мысли в порядок, Дрейк улавливает только некоторые вспыльчивые высказывания Лары. Из сказанного ясно, что Налану похитили, и Лара не смогла защитить ее, потому как сам Дрейк был в отключке. К тому же по Городу разносился тот самый Голос, что в бункере. Скорее всего, это одно существо, управляющее Городом, ему нет смысла скрываться или прятаться. Но, кто похитил Налану, где она?

—Лара! Лара! Посмотри на меня! — приподнимает он подбородок плачущей девушки, заставляя посмотреть себе в глаза. — Когда ты очнулась, что ты увидела? Говори четко и ясно, это очень важно, — твердо говорит Дрейк, отгоняя чувство сонливости.

— Помню запах гари, удушающий и тяжелый, который сменился вонью тлеющих волос и кожи. Я очнулась, когда ты ногой выбивал железную дверь, молотя по ней изо всех сил. А затем был воздух, такой манящий и притягательный, что последние мысли выветрились из головы. Пустоту сменил жар, за которым последовала яркая вспышка, чуть не сварившая мне глаза. Это было так страшно, Дрейк, когда сотни теней поднимаются из-под земли, оскаливая огромные пасти. Я ничего не могла поделать…

— Не важно, не важно, Лара, — тихо говорит Дрейк, гладя ее по спутанным волосам. — Куда они потащили ее?

— Туда, — тихо говорит она, глядя на оставшийся открытым канализационный люк, и ее невольно передернуло, как впрочем, и Дрейка.

Бездонные голубые глаза с трудом скрывают панику, а пальцы начинают мелко дрожать при взгляде в сущую темноту. Не такой уж Дрейк смельчак, каким казался, но для Лары это не имеет значение — ему не захватывать миры, не подчинять аборигенов, Дрейку уготована спокойная жизнь, если верить Богине, жизнь вместе с Ларой. А Богиня не лжет, Богиня не умеет лгать. И Лара должна сделать все правильно, если хочет собственного счастья, она должна подчиниться Голосу.

— Они исчезли под землей, Дрейк, словно никогда их и не было! — испуганно говорит девушка. — Просто схватили ее за ноги…и.… Нельзя оставаться здесь. Вставай, ну же, Дрейк, вставай! — истерично ревет она. — Я хочу уйти отсюда, они забрали Налану! О, Создатель! — плаксивый вскрик прерывает разговор, унося сознание вдаль.

— Прекрати истерику, сейчас не время и не место раскисать, — твердо говорит Дрейк, поднимаясь на ноги. В теле болит каждая косточка, в голове неприятный шум и черные точки прыгают перед глазами. Даже, учитывая то, что у Дрейка высокий болевой порог, досталось ему не слабо. Однако сейчас не время и не место показывать слабость, нужно включить запасную передачу и продолжать двигаться, нельзя раскисать и падать духом, только не сейчас. Помогая подняться на ноги плачущей Ларе, Дрейк резко встряхнул ее за плечи, приводя в чувства. — А теперь четко, расскажи, что видела, не упуская мельчайших подробностей. — последний раз всхлипнув, девушка заговорила.

— Это были люди, обычные люди, как ты и я… — говорит она, куда-то отстраненно глядя стеклянными глазами. — Был взрыв, настолько мощный, что, думала, голову разорвет на части. Огонь, повсюду огонь, а потом… нас отбросило. Налана отлетела в сторону, а ты прижал меня сильнее. Ты спас меня, Дрейк! — восторженно смотрит она на мужчину, продолжая рассказ. — Помню чувство полета, и мир закружился перед глазами, став яркими точками. Но все это не важно, потому что рядом был ты…

— Лара, не отвлекайся. Что было потом? — настойчиво говорит Дрейк, стараясь, чтобы голос звучал мягко.

— Потом была музыка… — мечтательно говорит Лара, широко улыбаясь. — Настоящая музыка…

—Что? — пораженно спрашивает Дрейк, не веря собственным ушам. В Неваре песни Богов можно было услышать только на доисторических патефонах, проигрывающих древние мелодичные пластинки, потому как те не требуют подпитки электричеством. (На самом деле жители Невара не знают о таком чуде техники, как электрические розетки.) И то, музыка звучала только по большим праздникам, таким как встреча Нового Года. А тут, среди пустого Города, в руинах и развалинах, зазвучала музыка! Дрейк не может поверить в это. — Лара, не придумывай!

— Это правда. Она доносилась отовсюду, словно спускалась с самих небес! Такая яростная, воинственная, и в тоже время навязчивая, бьющая по мозгам, не похожая на мелодичные песни Невара. Но главное не это… Нас отбросило к этому дому, — указывает она на серую стену, находящуюся на противоположной стороне от разрушенного огнем входа в бункер. — Ты был без сознания, а я вжалась в тебя так крепко, как только могла. Хотела подняться, но тут появились они… люди.… Вылезли прямо из-под земли.… Из-под земли, Дрейк! Я не видела, сколько их было, но знаю, что много. Чувствовала их шаги, их дыхание, когда они склонились над нами. Было так страшно, Дрейк! Прости, прости, что испугалась, что притворилась мертвой, когда они забрали ее! Их зловонный запах будет преследовать меня до конца жизни! — Лара вновь разрыдалась, утыкаясь носом в могучее плечо.

— Ты все сделала правильно. Все в порядке, мы найдем Налану. — тихо говорит Дрейк, нежно поглаживая копну черных волос, пытаясь хоть как-то успокоить подругу, убрать гадкое чувство вины.

— Они забрали ее, Дрейк… — тихо говорит она, практически шепотом. — На моих глазах.… А я испугалась, ничего не могла поделать…

— Ну, тише, тише. — Мягко говорит он. — На все воля Богов. В конце концов, Налана Богиня, и это ее мир. Уверен, она справится… — чуть отстранив успокоившуюся девушку, он нежно заглянул в голубые глаза, даря покой и уверенность. — Лара, нужно собрать оружие и припасы, все, какие найдешь.

— Да, да, да, конечно… — быстро говорит она, принимаясь судорожно осматривать ближайшее пространство, вырвавшись из цепких рук, пока Дрейк обдумывает сложившуюся ситуацию.

Все повторяется, колесо судьбы неумолимо крутится, не желая сбавлять обороты. Кем бы ни были загадочные похитители, они получили то, чего хотели. Богиня у них в руках, и не стоит надеяться, что ее отпустят также легко, как Лару, зашвырнув на задворки каменных руин. Они знали, кто им нужен, вопрос в том, для чего? Нужно спасти Налану, во что бы то ни было, но лезть в подземные катакомбы — самоубийство, не имея при себе даже крошечного фонарика.

Видят Создатели, как Дрейк боролся с искушением нырнуть в подземную тьму, игнорируя логику и практичность, отодвинув их на задний план сознания. Теперь он прекрасно понимает Налану. Готовую еще вчера ринуться в неизвестность вслед за Ларой, в одиночку вступить в бой с темнотой, не смотря на таящихся в ней монстров. Но Дрейк не может так поступить, груз ответственности за жизнь Лары тяжелым камнем свалился на плечи. Будь он один, ринулся бы вниз, в открытый люк, игнорирую здравый смысл. Сделал бы все, чтобы спасти любимую… Любимую? Впервые Дрейк подумал так о Налане, и эта мысль разлила по телу огненное тепло, сравнимое с жаром раскаленного вулкана.

Но нужно думать головой, сохранять хладнокровие. Глупым геройством он погубит всех. Есть Лара, которая в одиночку даже не сможет добыть себе пищи. Будет болтаться по пустынным улицам, заливаясь слезами. Есть Налана, которую утащили неведомые жители, которую нужно спасти. И вряд ли смерть Дрейка от безрассудной глупости хоть немного этому поможет.

Поэтому, собрав остатки чудом уцелевших консервов, закинув на плечи два автомата, и подхватив под руку стоящую рядом Лару, закончившую осматривать окрестности в поисках ценных вещей, Дрейк быстрым шагом двинулся вперед, прочь от злополучного бункера. Удаляясь в недра Города, он подумал, вызывая в памяти непривычное слово.

«Любимую… Я действительно полюбил ее. Полюбил навсегда», — странное чувство тепла расцвело в животе экзотическим цветком, поднимаясь выше и выше, пока не достигло уставшего мозга. От этого чувства стало тепло и радостно каждой клеточкой тела. Серые стены опустошенных домов перестали казаться мрачными склепами огромного кладбища, видевшего сотни тысяч смертей. Растрескавшийся асфальт под ногами превратился в невесомую черно-серебристую ленту, а ветер в ушах завывает яркую мелодию, вместо грустных позывов. И мир окрашивается радугой от одного короткого слова — «люблю».

 

2

— Мммм… — тихо протягиваю я, потирая нестерпимо болящий лоб. Переместив руку под волосы, нащупываю небольшой бугорок на макушке. Шишка? Но откуда? Как назло, голова не хочет давать ответов, поэтому с тяжким вздохом разлепив глаза, отгоняя такой притягательный и приятный сон, бегло осматриваюсь по сторонам.

Разум продолжает отказываться работать, но, к счастью, на зрение это не повлияло. И первое, что вижу— иссиня черный стеклянный пол, в котором, словно в зеркале, плавает отражение очень худой девушки с грязными светлыми волосами, больше напоминающими перезревшую на солнце пшеницу. Изможденное лицо, затравленные голубые глаза, смотрящие на мир диким зверьком, ставшая рванью одежда.… Несколько секунд потребовалось на то, чтобы в этом замученном существе я признала себя. Даже тени мраморного пола не могут скрыть то, во что я превратилась за время путешествия в Севаре.

Бегло ощупав тело, понимаю, что все конечности на месте, включая голову. «А как бы ты могла думать, глупая?» — раздается в голове насмешливый голос, издеваясь над моими умственными способностями. Но это сейчас не важно. Важно понять, куда я, черт возьми, попала.

Кажущееся огромным помещение от пола до потолка покрыто черным мрамором, извращенно напоминающим зеркало, потому как блестящая поверхность работает не хуже. Высокие, доходящие до небес потолки, теряются где-то в темноте. Но что меня поразило больше всего, в первые минуты, так это отсутствие мебели и окон. Словно нахожусь в каком-то подземном зале, запрятанном глубоко в недрах земли. Ледяная волна холода охватывает каждую клеточку существа, замораживая кровь, даже, когда поднявшись, растираю открытые плечи ладонями.

В этом красивом, идеально-черном зале, таком мощном и воинственном, присутствует что-то еще— едва уловимый дух смерти, неизбежности и пустоты. Из него словно невозможно вырваться, словно я вновь очутилась в кошмарном сне без выхода, где остается только кричать, пока не сорвешь голос или не проснешься.

Знаю, что бесполезно бить не многочисленную мебель о мраморные стены, знаю, что бесполезно кричать и плакать, знаю, что никто не слышит меня, а если и слышит, то не подает вида.… Знаю, что нечего терять.… Ибо нет прощения на прОклятой земле.

Истерично крича, разбивая руки в кровь о твердый неприступный мрамор, я, наконец, угомонилась, медленно сползая на пол по холодной неприступной стене. Горячие слезы испуга скатываются каким-то чужим далеким потоком, глаза отказываются слушаться, воспринимая реальность как один из пластов мироздания. Будто весь мир сжался до размеров этой комнаты, такой темной, но светлой, потому что холодные лампы свешиваются потолка, даря лучи холодных мертвых солнц. Потому что зеркальные стены отражают друг друга, расширяя пространство. Потому что холодные стены кажутся одновременно неприступными и родными, до одури знакомыми. И не пугает отсутствие мебели, кроме двух кресел в дальнем конце зала, огромного зеркала во весь рост, да икрящегося радугой стола, назначение которого не желаю знать.

Обстановка создает двоякое впечатление, когда полностью прихожу в себя, отгоняя неведомых демонов. И сейчас, стоя посреди кромешной тьмы, в которую иногда проскальзывает тонкий лучик света, я не знаю, что делать. Просто не знаю.… Осталась одна, в темноте, в пустоте. Где нет надежного плеча Дрейка, выныривающего из любой ситуации, где нет Лары, скулящей над ухом голодным щенком, ради которой нужно держаться, не смотря на то, что хочется завыть, поддавшись волкам, от страха или горя.

«Должна, нужно.… Так нужно, Налана! Ты сильная, ты справишься», — слова прожигают пустоту в душе, но я терплю, чтобы не сдаваться. Потому что, сдавшись — погублю целый мир, сотни невинных душ, не готовых отвечать за мои ошибки. Знаю и терплю, потому что должна, потому что обязана, потому что по другому не может быть…

Но сейчас, преодолев все страхи и сомнения, преодолев иллюзию пространства, меняющего формы, по сути остающимся все той же чернотой, холодным мрамором с зеркальным отражением, я поднимаюсь на ноги, судорожно ощупывая ладонями холодные стены. Холодные зеркальные стены, в которых пляшет собственное изможденное отражение. Вновь голос срывается на крик, когда паника отчаяния хватает за горло. Когда пальцы разбиваются в кровь, открывая кости со сдернутыми мясом и кожей, потому что колотила в непробиваемую стену настолько сильно, что не чувствовала боли. Должна выбраться, черт возьми! Должна! И не важно, что потребуется за то чтобы выбраться из мрачного хаоса.

— Здравствуй, — раздается чуть насмешливый звонкий голос в пустом помещении, больше напоминающий галлюциногенное эхо, чем голос живого существа, обитающего в этом непроходимом мраке.

— Здравствуй… — испуганно отвечаю я, ошалело оглядывая черные мраморные стены.

— Не стоит бояться меня, Налана. — отвечает голос, мгновенно превращаясь из нереального облака в очень красивую женщину, словно светящуюся в этой беспроглядной темноте. Слишком красива, не реальна. Такая красота не может существовать в земном мире. Мгновение, и обыденность уничтожит эти нежные плечи, отливающими золотистыми искрами на бледной коже, золотую копну волос, кажущейся настолько мягкой, что даже самая нежная ткань не в силах сравниться с податливыми золотыми прядями, эти тонкие черты лица, вырезанные из камня умелым скульптором. Но главное — глаза, сияющие ярким блеском, не утратившие силы, сверкающие, словно заточенные в зрачках айсберги.

— Здравствуй, — насмешливо повторило совершенство, положив руки на красивую грудь, открыв на обозрение острые алые ногти. Видно, что она наслаждается тем, как жадно я разглядываю ее, такую красивую и безупречную, впитывая мое восхищение, и не желая начинать разговор. Поэтому беру бразды в свои руки.

— Кто ты? — спрашиваю я, наблюдая, как невесомое существо медленно расхаживает в дальнем углу зала.

— О, Налана! Как же ты меня разочаровываешь, задавая такие глупые вопросы! Ты смотришь, но не видишь, ты слышишь, но не слушаешь, ты понимаешь, но не осознаешь! — мелодично говорит она, медленно приближаясь, отчего по коже бежит волна мурашек.

— Хватит! Прекрати! — испуганно кричу я, поддавшись странной магии этого божества. Ноги отказываются двигаться, тело не слушается, а единственный работающий орган— это язык.

— Я напугала? — мило спрашивает девушка. — Поверь, не хотела. Это нужно мне меньше всего.

— Кто ты? — повторяю вопрос едва шевелящимися губами.

— Не узнаешь? — усмехается она, отбросив копну золотых волос за спину одним движением. В голубых глазах полыхает пламя, но есть там и что-то еще, что-то светлое и мощное, дающее силы противостоять. — Неужели не узнаешь меня? — отчаянно спрашивает совершенное существо, и когда отрицательно мотаю головой, заходится в громком истеричном смехе. — Я Богиня Севара, милая. Создательница земли и неба, включая жизнь на этой грешной земле, поэтому, неплохо бы соблюсти этикет, преклонив колени перед высшим существом.

— Даже не подумаю, — неожиданно гневно отвечаю я, и твердость в голосе невозможно переубедить. — Склонять колени перед существом без имени, разрушившим собственный мир, а теперь пожирающим его остатки. Да кто ты такая, чтобы я становилась на колени перед тобой! Если хочешь убить, милости прошу, и закончим этот никому не нужный фарс из светских манер.

— Какая же ты грубая! — нагло протягивает она, приближаясь все ближе, и от каждого ее шага дыхание перехватывает накинутой на шею петлей. Воздуха становится все меньше, в то время как приближается стук тонких каблуков, разносящийся в пространстве четким эхом. — Тебя следует поучить вежливости, дорогая, — совершенство вплотную приблизилось ко мне, и я забыла, как дышать. В дальнем углу внушительного зала было не разглядеть черт лица, но теперь, когда она так близко, можно все отчетливо рассмотреть. Тонкий, чуть курносый нос, маленький подбородок и миндалевидные насмешливые глаза, скрытые идущими вразлет бровями. — Только, не говори, что удивлена. — насмешливо говорит собственное отражение, ставшее прекраснее в сотню раз.

— Поверить не могу! Ты— это я! — ошарашено отвечаю, восторженно глядя на существо. — Но, как такое возможно?

— О, Налана, это очень длинная история, а у нас не так много времени… на разговоры. Может, присядешь? — указывает она на стоящие в отдаленности кресла, грациозно направляясь в их сторону. Отмечаю, что двигается она плавно, словно кошка, в каждом движении скользит царственность и изящество. — Что же ты стоишь, Налана? — усевшись на мягкое кресло, хлопает она рукой по второму, подзывая меня. Чувствую себя загнанным кроликом, идущим прямиком в разинутую пасть удава, но ничего не могу с собой поделать. А учитывая, что нахожусь в неизвестном месте, в гостях у этого странного красивого существа, делаю вывод, что лучше ее не злить, поэтому осторожно опускаюсь в представленное кресло, обитое черной мягкой тканью. От долгожданной мягкости под спиной так и хочется расслабиться, утонуть в дурманящей обивке, но знаю, что нельзя терять контроль, поэтому крепче вцепляюсь пальцами в подлокотники, устремив на нее внимательный взгляд.

— Выпьешь что-нибудь? У меня есть потрясающий виски, выдержка тысяча лет. Или больше предпочитаешь вино? Алкоголь я берегу для особых гостей.… Сама понимаешь, в разрушенном мире каждая незначительная вещь становится ценностью.

— Виски было бы неплохо, — медленно отвечаю я. Богиня щелкает пальцами, не сводя с меня пристального взгляда, и мгновенно появляется крупный мужчина, наполняя один стакан с янтарной жидкостью. Оставив запыленную бутылку, он тихо удалился, прикрыв тонкие двери.

— Почему бокал только один? — настороженно спрашиваю я.

— Думаешь, хочу тебя отравить? — усмехается она. — Мне это не нужно. Захоти я убить тебя, давно бы это сделала, поэтому пей спокойно, — говорит она, прожигая меня насмешливым взглядом. — Думаю, у тебя много вопросов, Налана, с чего бы начать? — надменно протягивает она, показывая собственное превосходство.

— Может, с твоего имени и рассказа об этом месте? — копирую ее насмешливые интонации, стараясь вести себя также нагло и высокомерно, хотя внутри все сотрясается от страха.

— Нравится твоя решительность. Сразу к делу, да? — усмехается она, но сейчас в голосе проскакивает что-то похожее на уважение. — Когда-то я тоже была такой… Решительной, смелой, отважной, готовой ринуться в пекло сломя голову, но в один день мир изменился. Почему ты не пьешь? Не доверяешь? — удивленно спрашивает она, смотря на нетронутый стакан виски. Делаю большой глоток под пристальным взглядом, выпивая все до дна, продолжая выжидательно смотреть на нее.

— А ты? — спрашиваю я, когда горячая жидкость прошлась по горлу.

— Не могу… — тихо отвечает Богиня, положив невесомую, отливающую золотом ладонь мне на руку, которая тут же прошла насквозь, словно рука привидения. — Видишь ли, я не совсем живая… — коротко говорит она, убирая руку, от которой так и идет заразительное тепло, не смотря на всю эфемерность.

— Твою мать, кто ты такая? — испуганно вскрикиваю я, плотнее вжимаясь в кресло.

— Богиня Севара. Та, кем ты когда-то была, та кто ты есть, и та, кем ты будешь, если не хочешь допустить повторения, — спокойно говорит она, продолжая смотреть на меня, как удав на кролика.

— Повторения чего? — заворожено спрашиваю я, вглядываясь в ледяные айсберги глаз.

—Войны. Боли. Отчаяния. Неизвестности и предательств. Можешь выпить всю бутылку, мне не жалко, — кивает она на откупоренную пузатую бутыль. — Разговор будет долгим. Не смотря на то, что у нас мало времени, это того стоит, — последовав ее совету, наполняю стакан остро пахнущей жидкостью, выпивая второй стакан. На счет закуски существо не упоминало, а сама не хочу искушать судьбу, тем более что двух стаканов виски на голодный желудок вполне достаточно, чтобы ненадолго покинуть реальный мир. — Ты готова слушать? — холодно спрашивает она, на что только несмело киваю головой. — Хорошо, но учти, я не буду щадить твои чувства, скажу то, что есть.

— Именно за этим я и пришла. — отвечаю ей.

 

3

— Смелая Налана хочет ответы на вопросы.… Хочет узнать прошлое… Что ж, я помогу. Приготовься слушать и выпей еще виски, — жадно глядя, как я осушаю третий бокал, она продолжила бархатным голосом.

— Мое имя не имеет значения, но если тебе так больше нравится, можешь звать меня Аналана. Когда-то давно я была Богиней самого прекрасного из миров, самого сильного и могущественного— Севара— мира, созданного по моим задумкам, отражающего мою многогранную душу. Если можно было найти где-то во Вселенной столь прогрессивный и толерантный мир, то это без сравнения, был Севар. Не смей перебивать, — жестко говорит Богиня, увидев, что я хочу внести свою лепту в ее монолог. — Все вопросы после того, как я расскажу историю.

— У тебя много вопросов, Налана, но все они могут подождать, или ты найдешь ответы в моем рассказе. Я знаю, о чем ты думаешь, знаю, чего ты боишься, знаю твои самые страшные мечты и желания, потому что я — это ты. Не совсем ты, конечно, время сыграло свою роль. Изменилась я, изменилась ты, теперь мы больше напоминаем двух разных людей, чем ту, которой были тысячу лет назад. Не стоит так округлять глаза, Налана. В отличие от остальных, я не умею лгать, по крайней мере, тебе…

— Думаю, ты знаешь, что тысячу лет назад была Война Богов. Боги дрались друг с другом, посылая армии убийц. Брат хотел уничтожить брата, сестра шла против сестры, а прежние клятвы и узы перестали иметь значение. Мы воевали друг с другом, обращая собственные армии против тех, кого любим всем сердцем. И Севар не стал исключением, но, как ты знаешь или не знаешь, Боги не могут умереть, поэтому погибали люди. Война была жестокой и кровожадной, реки крови лились потоками. В последнюю тысячу лет каждый мир готовился к Войне, хоть никто этого не показывал. Дрехенрейх откармливал драконов, в Лиратосе создавали совершенных убийц, с легкостью противостоящим менктерам, а в Зертаоне создавали новую технику, не имеющей сравнения с достижениями Севара.

— К чему ты говоришь все это? — осторожно спрашиваю я.

— К тому, что ты должна знать, Налана. Пусть и не все, лишь крупицу, но это первый шаг к познанию. В тот раз ты была предводителем восстания. Именно ты заставила Богов действовать и пойти за собой. Ты решилась пойти против Создателя, послать к черту законы Вселенной и Фабрики!

— Я все меньше и меньше перестаю что-либо понимать. — тихо говорю я. — О каком Создателе ты говоришь?

— Владельце мироздания, приручившим Время, создавшим миры и саму Фабрику. Или ты думала, что она появилась из воздуха, или стала результатом драконьего высера? — усмехается Аналана. — Всегда есть Создатель, которому все подчиняется. Можешь называть его Высшей Силой.… Именно он решает, что будет происходить с Фабрикой и мирами. По сути, он Творец всего сущего во всех мирах. Он создал небо и землю, воду и воздух, он создал нас — Богов, а также людей и животных. Выпей еще, — требовательно кивает она на пустой стакан. Наливаю немного виски, но пить не спешу, потому, как в голове уже начинает немного шуметь, а напиваться сейчас меньше всего хочется, помня предыдущий опыт, приведший к похищению Лары. Нет, я должна сохранять контроль над ситуацией, или хотя бы над собой, но развязавшийся язык против воли выдает слова.

— И ты объявила Войну Создателю Вселенной? Создателю всего сущего! Да как такое могло в голову прийти? — строгим тоном выговариваю я, походя на сварливую мамашу.

— Именно так, — спокойно говорит Аналана. — Я подняла бунт, я собрала сторонников и создала армию, и именно я пошла против Создателя, рискнув всем, и как видишь, проиграла, — грустно говорит она. — Ты все и сама скоро узнаешь, Налана. Я же хочу только прояснить некоторые моменты славной истории Севара, и нашей с тобой в частности. Не буду описывать тебе создание армии менктеров, запутанные интриги и кровавые битвы. Рассказчик из меня не очень хороший, к тому же склонный привирать, поэтому переключусь на основные моменты. Выпей.

— Почему ты так стремишься меня напоить? — спрашиваю я, делая небольшой глоток.

— Так легче воспринимать то, что я скажу, — холодно говорит она. — Знаешь, почему мы проиграли, почему пал Севар, не смотря на всю свою мощь? — спрашивает Аналана, хитро прищурив глаза, придав красивому лицу хищное выражение, которое ей безумно идет. Ей или мне? Учитывая, что это собственная копия… — Наверняка, у тебя были видения, странные, необъяснимые.… Это воспоминания, прошлое пробивается наружу, сквозь пески и время, — задумчиво говорит она. — Прости, иногда у меня бывает так, что резко перескакиваю с темы на тему, скоро привыкнешь, — как-то робко говорит она, и остается только поражаться тому, как быстро меняется выражение ее лица и тембр голоса, словно идеальная актриса показывает все свое амплуа за несколько коротких мгновений. — Так о чем я? Ах, да, почему разрушился Севар, почему я стала отражением собственной тени, а ты оказалась заперта в Лимбе, без права на возвращение…

Проблески прошлого, которые ты видишь, это последний день Севара, последние мгновения твоей жизни, нашей жизни. У нас с тобой была сильная армия, непобедимая армия бессмертных существ. Был неограниченный запас Силы и оружия, над которыми трудились лучшие умы Вселенной. И знаешь, что самое смешное? Мы умудрились проиграть с козырными картами, — усмехается она, встряхнув золотистыми волосами. Можно назвать это извращенной степенью нарциссизма, но не могу оторвать от нее зачарованных глаз. — А все потому, что нас предали! — неожиданно резко говорит она, вскидывая руки в гневном жесте. Будь Аналана материальной, бутылка бесценного виски полетела бы в черную стену, вместо этого золотистая рука прошла сквозь стекло.

— Кто, когда? — тихо спрашиваю я, осушая стакан. Хочется курить, но не решаюсь доставать никотиновую палочку в непонятном месте, тем более в такой странной компании.

— Я люблю сигаретный дым, поэтому не возражаю, закуривай, — одобрительно говорит она, словно прочтя мысли. Мгновение, посмотрев в эти нечитаемые глаза, вытаскиваю из кармана помятую пачку, щелкаю зажигалкой, втягивая в легкие долгожданный дым. — К сожалению, с падением Севара многие вещи оказались утеряны. Сигареты в их числе… Конечно, остались склады с табаком, но мои дети не выносят курева, считают его отравой. Впрочем, так и есть…

— Как нас предали, Аналана? — возвращаю отражение из готовых заплутать мыслей.

— Снова заговорилась? Так бывает, когда долго нет подходящей компании, — закатывает она глаза, но быстро возвращается на землю. — Ты помнишь Башню, Налана? Помнишь, как включала непонятные кнопки трясущимися руками? В тот момент ты запускала меня, передавая созданной тобой Машине собственную память, чувства и желания. Хвала Создателю, нам хватило на это времени! Еще секунда, и на месте Севара осталась бы черная воронка! — молча смотрю на нее непонимающим взглядом, решив, что лучше не задавать вопросов. Пусть копия рассказывает все сама. — Нас убили, Налана, выстрелом в голову.

— Но Боги бессмертны. Ты сама сказала, — парирую я.

— Бессмертны, но сокрушимы. Скажи, когда ты впервые увидела Фабрику Душ, в теперешней жизни, тебя ничего не насторожило? Ничего не показалось странным, обманчивым?

— Не знаю.… Это имеет значение? Само по себе это странное место, там чувствуется энергия, власть и сила. А почему ты спрашиваешь?

— Потому, что ты должна научиться видеть. Это наша с тобой первая ступень. И все-таки, было что-то странное, подозрительное? — ласково спрашивает Аналана, наколдовывая легким движением руки изящную пепельницу, в которую и опустился пепел от сигареты.

— Было. На крыше Фабрики были статуи, идеально прекрасные, выточенные из белоснежного мрамора. Но две центральные оказались разрушены, словно провели в таком состоянии не одну сотню лет. Еще показалось странным, что в таком идеальном месте есть место несовершенству, словно бревно в глазу, — отвечаю я.

— Ну, хоть отметила их в памяти, — усмехается она. — Открою тебе маленькую тайну- изображенные на разрушенных скульптурах люди, это мы с Люционом. Скульптуры отображают каждого живого Бога Фабрики. Каменные изваяния, своего рода индикаторы, показывают, кто правит миром. Как ты заметила, наши разрушены. Статуи на Фабрике отражают состояние мира и правящего в нем Бога. Так что, делай выводы. Боги сокрушимы, Налана, но об этом знают только Боги. К сожалению, никто не вечен, наступает и наш конец. Однажды.… Вслед за Богами гибнет мир, потому что не может существовать без энергетической подпитки. Нам с тобой очень повезло— Севар не умер, законсервировался в состояние войны, и смог выжить…

Вот теперь я подхожу к кульминации нашего разговора, долгожданному моменту Истины, который прольет свет на многие тайны. Ты очень умна, Налана, и очень практична. Ты, или мы, знали, что ждет нас в случае проигрыша, хоть и не допускали такую возможность. Но, как говорится, лучше перестраховаться, чем потом кусать локти. Думаю, первое знакомство с Севаром не вызвало у тебя радужных эмоций, но уверяю, это легко исправить.

— Интересно как? — спрашиваю я. — Аналана, ты заливаешь мне в уши воды, больше чем во всем Мировом океане. Краткий экскурс в историю не дал нужных ответов. Такое чувство, что ты водишь меня за нос, говоря обо всем и не о чем! Я поняла про статуи, про Создателя и Богов, но как это поможет сейчас? — этот затянувшийся пустой разговор начинает невыносимо утомлять.

— Чтобы узнать Истину, ты должна кое-что сделать, оказать нам с тобой небольшую услугу, — властно говорит Богиня, поднимаясь со своего места, медленно отступая к черному Трону.

— Вот оно что… Услуга… — протягиваю я. — Почему не сказала сразу и прямо?

— Решила в начале ответить на самые волнующие вопросы, — усмехается она моей недалекости. — Теперь многое стало понятным, верно? По крайней мере, мне так кажется…

— Да ни черта не стало понятным! — вспыхиваю я, ощущая злость на это надменное существо, говорящее загадками. — Все еще больше запуталось.

— Поверь, это ненадолго.… Когда ты сделаешь то, что нужно, мир встанет на свои места, ты все поймешь и все узнаешь. Ответы на загадки мироздания будут спокойно лежать на твоей ладони. Только представь- жизнь и смерть в одной руке! Это так… завораживающе…

— Что тебе нужно? — твердо спрашиваю я, чувствуя настороженность всем телом. От милого лоска Аналаны не осталось и следа, движения приобрели твердость и уверенность, а в глазах появился золотистый огонек.

— Нужно, чтобы ты отправилась в Башню Силы, и как бы это назвать… оживила меня, — склонившись надо мной, произносит она. — От тебя ничего не потребуется, никаких усилий, лишь нажать пару кнопок. И тогда все ответы появятся здесь, — направив острый ноготь в центр лба, хищно улыбается она.

— А почему этого не может сделать кто-то из твоих людей? — спрашиваю я. — Неужели за тысячу лет не нашлось смельчака, готового воскресить Богиню?

— Только я сама могу активировать процесс, к счастью или к сожалению. А поскольку, ты— это я, то… Думаю, вывод напрашивается сам собой. — улыбается она, но в улыбке не чувствуется тепла, только холод, и какое-то странное желание обладать, захватить, заполучить. Только вот что, не могу понять.

— То есть, нужно всего лишь отправиться в эту Башню Силы, нажать несколько кнопок и вернуть тебя к жизни? — скептически говорю я, чувствуя подвох. — Может, я чего-то не знаю о физиологии Богов, но.… У тебя нет тела! — красивое лицо мгновенно приобрело напряженное выражение, словно Аналана готова броситься на меня в любой момент, одним резким движением отрывая голову, будто голодная тигрица. — Ты всего лишь голограмма, искусственный разум. Как мне воскресить тебя? — и тут голову острой иглой пронзает неожиданная догадка. И так низкая температура холодного помещения опустилась еще на несколько градусов, и по коже побежали мурашки, то ли от страха, то ли от холода. — О, черт! Ты хочешь… меня? — испуганно спрашиваю я, глядя в ледяные глаза, вновь поменявшие цвет. — Тебе нужно тело… — собственная догадка взорвалась в голове яркой вспышкой, ослепляя. Инстинкты подсказывают, что нужно бежать, спасаться из этого проклятого места, но разум приказывает телу оставаться на месте, продолжая вжиматься кресло и не делать глупостей.

— Всегда знала, что ты слишком умна! — усмехается Аналана, медленно направляясь к дальнему углу зала, звонко чеканя шаг, и стук ее каблуков о мраморный пол походит на звук заколачиваемых в гроб гвоздей. Но одновременно с этим любуюсь густыми золотыми волосами, плавно стекающими по гордой спине. Резко развернувшись, Аналана говорит мягким голосом. — Даже не пытайся бежать, только навредишь себе, — словно прочитав мои мысли, говорит она. — К тому же, ты снова все не правильно поняла.

—Что можно не правильно понять? — передразниваю я. — Два разума не могут существовать в одном теле, одной из нас придется отступить. Ты уничтожишь меня…

— Слишком умная! — смеется она. — Нала, открою небольшой секрет, писательское воображение склонно к утрированию и драматизации. Пораскинь мозгами, к чему нужно было заставлять тебя проходить столько испытаний, чтобы просто убить? Мои люди давно могли сделать это. Если так боишься за сохранность своей дорогой души, то уверяю, ты не исчезнешь, всего лишь, улучшишься. Ты задаешь себе столько вопросов, Налана— как изменить этот мир, каково быть Богиней, и прочее и прочее. Ты все узнаешь, когда выполнишь то, что предначертано. Сотни лет тебе врали, водили за нос люди, которых ты считала друзьями, обманывали, скрывали истину. И теперь, когда ты так близко к цели, нельзя отказываться. В конце концов, это лишь воспоминания, от них не убежать, как бы ни старалась, — понимаю, что она хочет запутать меня, направить на свой путь, в конце которого ждет неизвестно что, но с другой стороны подогревает интерес. Ведь мне нужны ответы, ответы на извечные вопросы.

— А если откажусь? Что будет тогда? — спрашиваю я.

— Ничего.… Сделаешь хуже только себе, и очень быстро умрешь, по сравнению с божественными мерками. Прах твоих бренных останков рассеется на ветру, а я буду ждать следующую приходящую, которая будет более сговорчивой. Выбирай, Налана— стать Богиней, или оставаться прозябать человеком. Что решаешь?

 

4

— Мне холодно… — тихо говорит Лара, кутаясь в найденный старый плед. — Может, разведем костер?

— Нельзя привлекать лишнее внимание, — сухо говорит Дрейк, укрепляя выходы небольшого магазинчика на центральной улице Города, который они выбрали в качестве ночлега. Когда случился взрыв, солнце уже садилось, поэтому они прошли не много, выбрав в качестве ночлега первое показавшееся безопасным место. Забаррикадировав двери тяжелым столом, Дрейк уселся по-турецки на подстилку из скомканных тряпок, украшавших тысячу лет назад разбитые витрины магазина одежды в стиле «унисекс». К сожалению, все, что он мог предпринять для безопасности, лишь блокировать дверь, разбитые витрины продолжают оставаться угрозой. В случае нападения остается надеяться только на то, что врагам потребуется несколько секунд, чтобы окончательно выбить остатки стекла и беспрепятственно попасть внутрь. В ситуации крайности даже несколько секунд могут решить все. — Они могут увидеть огонь из далека.

— Надо было найти какое-нибудь кафе, с кухней и умывальником, как в прошлый раз. Забаррикадировали бы стекла, и разогрели бы ужин, — тихо говорит Лара, глядя куда-то в пустоту отрешенным взглядом. — А потом легли бы на мягкие диваны, и рассказывали бы истории до самого утра, медленно распивая виски в тумане крепкого табачного дыма…

— Лара, не надо, — отвечает Дрейк. От пережитого мучает совесть, но еще присутствует дикий страх за будущее, больше не за свое, а за Наланино, за будущее Лары.… Потому что он в данный момент не знает, как поступить, и что делать с восходом солнца.

— Они забрали ее, Дрейк, утащили под землю, как кусок мяса. Просто забрали ту, кого хотели… Я вот думаю, для чего она нужна им? Что в ней такого особенного? Руки, ноги, голова, обычный человек, — отрешенно говорит Лара.

— Давай поужинаем молча, — протягивает он ей открытую банку с консервированным мясом, все больше раздражаясь от каждого произнесенного девушкой слова. Нервы итак находятся на пределе, а заунывное нытье Лары никак не способствует восстановлению душевного равновесия.

— Что нам теперь делать, Дрейк? Куда идти? — тихо спрашивает Лара, лениво ковыряясь вилкой в банке с мясом.

— Сейчас мы никуда не собираемся, поэтому, давай подождем утра, — спокойно говорит Дрейк, сдерживая рвущийся наружу гнев. Он итак сильно переживает потерю Наланы, напоминания об этом слишком болезненны. — С восходом солнца отправимся на поиски.

— Куда, Дрейк? Бесцельно ходить по разрушенному Городу, стаптывая ноги в кровь? — говорит она, превращая вилкой мясные кусочки в неаппетитную кашицу. — Мы даже не знаем, что искать, она может быть мертва… И что тогда? — ее слова очень напоминают высказывания Дрейка, останавливающего Налану от безрассудного поступка— броситься в темноту вслед за Ларой.

— Ты говоришь так, словно она умерла, — неожиданно говорит Дрейк, вздрагивая от собственных слов. — Давай, оставим это на волю Богов. Мы пойдем туда, куда поведет нас Судьба.

— Чтобы навечно заблудиться в каменных джунглях, пополнить длинную хронику не вернувшихся искателей, — фыркает Лара.

— А что ты предлагаешь? Вернуться в Невар после того, что мы сделали, выкрав приходящую? Гениальная идея! Как ты себе это представляешь- пробираться пешком по пустыне, потому что в брошенном автомобиле кончился бензин, вновь преодолевая все опасности, выжить при большой удаче, ради того, чтобы вернуться назад? Нет уж, тем более в Неваре нас ждет смерть, — говорит Дрейк.

— Конечно, ты прав, Дрейк. — тихо говорит она, накрыв его руку своей. — Но умерев мы ничем не поможем Налане. Что-то я не голодна, — откладывая в сторону банку мяса, говорит Лара. — Надеюсь, Боги будут благосклонны к нам. Спокойной ночи.

Ничего не ответив, Дрейк занял наблюдательный пост, вглядываясь в темноту острым зрением, держа наготове автомат. Теперь он не повторит прошлой ошибки, недооценив обитателей Города. Продержится половину ночи, а там можно будет и Лару разбудить. Стараясь отогнать тревожные мысли о Налане, раздумья невольно перетекли к Голосу, так любезно встретившемуся в бункере. То, что древний механизм активировался не сам, Дрейк уверен процентов на девяносто, значит, это сделал кто-то, знающий, как работает машина. Возможно, это загадочное существо и похитило Налану.

Логическая цепочка начинает понемногу складываться — если Голос — это машина, то должен быть Источник, от которого он работает. Откуда-то же взялось электричество в том кафе. Если есть Источник, то, скорее всего Налана будет там. Конечно, если он не спрятан глубоко под землей, что сильно осложнит поиски. В одной легенде говорилось, что в Городах существовали подземные лабиринты дорог и канализаций, пронизывающих всю огромную территорию, как капилляры тело каждую улицу — Город под Городом. Там и выжили люди, спасаясь от радиации. Было глупо думать, что Невар единственный оплот человечества в таком огромном Севаре.

Задумавшись, Дрейк внезапно почувствовал, что в темноте раздается шевеление, словно кто-то двигается в темноте. Присмотревшись, Дрейк увидел на крыше невысокого здания огромную тень, принадлежащую явно не человеку. Будто почувствовав на себе пристальное внимание, существо резко метнулось в сторону, ускользая, ловко перескакивая с крыши на крышу и пропадая с глаз. Дрейку показалось, как до слуха донеслись перебирания множества ног под огромным телом, и какое-то непонятное стрекотание.

Решив, что это, скорее всего, одни из тех похитителей, наблюдающих за ними, Дрейк отогнал от себя мысли о возможных чудовищах, скрывающихся в темноте. Мало ли, что могло померещиться после столь напряженного дня. К счастью, остаток ночи прошел спокойно. Выспавшаяся Лара сменила его через несколько часов, принимая сторожевой пост, и Дрейку удалось проспать до рассвета. О странной тени он решил не рассказывать.

Утро уже привычно началось с рассветными лучами. После молчаливого завтрака из холодных консервов и обследования магазина, в котором к удивлению оказалось много пригодной одежды, Дрейк отыскал большую холщовую сумку, куда и сложились остатки еды и фляги с водой, набранной из крана в туалете. О том, что вода может быть заражена вредными радиоактивными веществами, оставшимися с Войны, думать не хотелось, уповая на то, что тысяча лет достаточный срок для возрождения жизни. В любом случае, это лучше, чем умереть от жажды.

Но нашелся так же и приятный сюрприз — новая ковбойская шляпа с широкими полями, которую Дрейк гордо водрузил на голову. Пустяк, но приятно, что он вновь чувствует себя самим собой. Без привычной шляпы было не комфортно, теперь же, с автоматом за плечами, мужчина чувствует, что готов свернуть горы, покорить самую неприступную вершину, а если потребуется, то вверх дном перевернуть весь этот Город.

В последний раз улыбнувшись отражению, закинув припасы на плечи, Дрейк решительно сказал Ларе.

— Выступаем.

— Ты придумал, куда направиться? — удивленно спрашивает идущая рядом девушка, настороженно разглядывая молчаливые дома, когда они вновь вернулись на главную широкую улицу.

—Здесь должен быть Источник, питающий Город и технику. Найдем источник, найдем и Налану. — сообщает Дрейк.

— А также много ее новых друзей, которые будут не рады нашему появлению, — хмыкает Лара. — Вряд ли такое важное место будет без защиты.

— Ну, мы тоже не дадим себя в обиду, — улыбается он, кивая на тяжелый автомат. — Повезло, что оружие сохранилось…

— И как мы будем искать этот Источник? Он может быть где угодно и чем угодно, может быть под носом, а мы даже не узнаем, пройдя мимо, — резонно говорит девушка.

— Думаю, это древний механизм, и он точно находится не в центре. При входе в Город, мы с Наланой ничего не нашли, пока искали тебя. Логично предположить, что он на другом конце, ближе к горам, — указывает он рукой вперед.

— Надеюсь, ты прав… — отвечает Лара, удобнее повесив автомат.

Центр они прошли достаточно быстро, и уже к середине дня невысокие каменные дома, древние как сам мир, начали вырастать неровным забором, а на горизонте замаячили небоскребы, похожие на виденные в первый день. Чем дальше друзья продвигаются вглубь Города, тем заметнее становятся разрушения. На дорогах уже не валяются оставленные вещи, нет ни одной брошенной машины, а нижние этажи высоких домов походят на сгоревшие угольки. Нет кафе и магазинов, лишь черные стены, оставшиеся от пожара далекой Войны с едва уловимым запахом гари, витающем в воздухе.

Это уже совсем другой Город, отличающийся от виденного до центра, как день от ночи. И если там была только смерть и пустота выбитых окон, то в этой части невольно ощущается, что кто-то внимательно наблюдает за тобой, за каждым движением. Нет той зловещей тишины мертвых машин и покинутых квартир, нет давящего груза прошлого, но нет и жизни. Что-то другое, пугающее и неописуемое.

— Дрейк, тут жутко, — тихо говорит Лара, крепко сжимая его руку. — Не думаю, чтобы здесь сохранился Источник, если такой вообще существует. Посмотри, все выжжено до тла. Где же мы будем ночевать?

— Это должно нас волновать в последнюю очередь. У тебя нет странного чувства, будто за нами наблюдают? — осторожно спрашивает Дрейк, оглядываясь по сторонам. В большинстве домов окна оказались выбиты, но кое-где сохранилось некоторое количество стекол, весело искрящих в солнечных бликах.

— Не было, пока ты не сказал. Прошу, Дрейк, давай уйдем отсюда! — просит девушка. Широкая главная улица закончилась несколько минут назад, плавно перетекая в запутанную паутину проспектов и переулков, виляя и запутывая путников.

— Мы не можем повернуть назад, Лара, — твердо говорит Дрейк, хотя отважному воину самому не комфортно среди черных проемов, походящие на пасти зловещих чудовищ. — Нужно двигаться вперед.

— Что это? — резко спрашивает девушка, застыв на месте, указывая куда-то ввысь. — Что-то мелькнуло в окне!

— Тебе могло показаться, — тихо говорит Дрейк, приводя в готовность автомат, оглядывая здания, но ничего не замечая, как неожиданно раздалось слышанное ночью стрекотание. Вначале тихое, оно разрастается с каждой секундой, разрастаясь до шума, исходящего со всех сторон.

— Это мне тоже кажется? — испуганно вскрикивает Лара, крепче вжимаясь в Дрейка.

— Боюсь, что нет. Приготовься стрелять, — говорит он, высматривая невидимого врага. И тут раздался оглушительный выстрел, заставивший обоих подпрыгнуть. Подняв волну пыли, рядом с ногой Дрейка в засыпанный тонким слоем песка асфальт, вошла пуля, затем еще одна. Лара испуганно завизжала, отскакивая назад, в то время как Дрейк загнанным зверем выискивает снайпера. Кто бы это ни был, он либо очень хороший стрелок, либо редкий мазила.

— Ссслошшшить орушья, человвеки! И вас не убиттть. — доносится откуда-то сверху, сквозь непрерывный треск. А затем из-за ближайшего поворота появляется толпа невиданных ранее существ, перекрывая дальнейший путь. Быстро оглядевшись по сторонам, путники с ужасом понимают, что в одно мгновение оказались окруженными. Ни Лара, ни Дрейк не могут понять, откуда взялись твари, словно отделившиеся от домов, но то, что они настроены серьезно, понятно с первого взгляда.

Автоматы, зажатые в длинных руках, смахивающих больше на тонкие ветки с кривыми пальцами, угрожающе направлены на путников. Огромные глаза на вытянутых головах хищно сверкают золотистыми искрами. Длинные вытянутые тела на четырех тонких ножках, не похожи на человеческие, скорее на причудливо выгнутые огромные ветки, отделившиеся от деревьев. Но, что поразило больше всего,― их лица чем-то напоминают человеческие. Лица страшных безносых уродов, с длинными усиками на головах и странными клешнями в районе челюсти. Однако, при всем своем кошмарном виде, в глазах чудовищ просматривается интеллект.

― Это что еще за черт?― испуганно спрашивает Лара, в панике оглядывая монстров.

― Ссслошшшить орушья, человвеки! И вас не убиттть. ― повторяет одно из существ, воинственно направляя ствол автомата на путников, и передергивая затвор.

― Думаю, лучше подчиниться,― говорит Дрейк, осторожно кладя автомат на землю, поднимая руки вверх. Секунду колебавшись, Лара последовала его примеру. ―Послушайте, мы не хотели причинять вам вреда. Мы просто ищем свою подругу… ― осторожно говорит Дрейк.

― Мащщщать. ― отозвалось существо, тыкая в Дрейка автоматом. Затем что-то прострекотало собратьям, ответившим на странном языке. ― Великая Мать решиттть, что делаттть с человеки. ― сказало существо, в один прыжок, приблизившись к Дрейку с Ларой на тонких ножках, вырубая обоих одним резким ударом по голове.

Взвалив обездвиженные тела на спины собратьям, монстры, издавая воинственные звуки и непрекращающееся стрекот, огромным живым потоком двинулись в сторону высоких небоскребов, поднимая столпы песчаной пыли.

 

5

Медленно открыв глаза, потирая ушибленную голову, Дрейк глухо застонал. Придя в сознание, мужчина бегло осмотрелся. Вокруг огромное темное помещение, насквозь продуваемое холодным ветром, но окон не наблюдается в завешанных черной пленкой стенах. Только раздается громкое шебуршание колыхаемого полиэтилена, усиленное эхом. Найдя взглядом лежащую чуть в отдалении Лару на холодном бетонном полу, Дрейк осторожно подполз к ней, проверяя наличие пульса и сердцебиения. Удостоверившись, что девушка жива, несколько раз побил ее по щекам, приводя в сознание.

― Дрейк, мне приснился ужасный кошмар… ― тихо говорит она, просыпаясь. ― А что происходит? Где мы?

― Если ты про тех монстров, то это не сон, ― отвечает он, проверяя наличие спрятанных за поясом пистолетов, которые не обнаружились, как и патроны с гранатами. Твари оставили только ножи, не догадавшись проверить сапоги. ― Проклятие!― громко выругался он, и эхо разнесло по помещению окончание, словно в насмешку. В это же мгновение раздался знакомый стрекот, и из темноты появились трое существ. Резко подняв их на ноги тонкими, но оказавшимися сильными руками, друзей подтолкнули вперед, заставляя двигаться в указанном направлении, угрожая автоматами.

Ничего не осталось, как подчиниться. Лара не перестает плакать, в то время как в голове Дрейка лихорадочно носятся мысли о побеге. Ни куда они попали, ни что это за твари он не знает, а пытаться отобрать один из автоматов рискованно. Эти твари умеют стрелять, и скорее всего, неплохо ― вон, как ловко держат их в своих крючковатых пальцах. Будь он один, то рискнул бы попробовать, но хнычущий довесок в виде Лары будет тормозить, слишком рискованно. С другой стороны, раз эти твари умеют говорить, значит, кто-то научил их. Голос? Вероятно, но чтобы знать наверняка, нужно выяснить.

А пока их ведут в сторону широкого лестничного пролета, и вверх на несколько этажей, выше и выше. После десяти этажей Дрейк перестал считать. Проклятая лестница словно и не думает заканчиваться, холодные стволы автоматов упираются в спину, подгоняя, плач Лары становится все громче, давя на мозг. Он успокаивает себя только тем, что если бы твари хотели их убить, то сделали бы это сразу, а так ведут к какой-то неведомой Матери. Может, она окажется человеком, или хотя бы выслушает их, прежде чем убить. В конце концов, на все воля Богов.

Поднявшись на последний этаж, Дрейк с Ларой не чувствовали ног, пробежав без остановки несколько сотен ступенек. Тяжело дыша, восстанавливая дыхание, поплелись вперед по длинному коридору, куда указали твари, и оказались в захламленной вещами комнате, такой же большой, как первая. Повсюду бесконечные коробки, наполненные древними вещами, как целыми, так и битыми. Стены и пол увешаны той же черной пленкой, но здесь значительно теплее, чем на лестнице, или в помещении, где они очнулись.

Сильным движением твари толкнули их на бетонный пол, проговорив что-то на своем стрекочущем языке- трещотке, упирая дула автоматов им в головы. Больно ударившись коленями, Лара протяжно взвизгнула, а Дрейк лишь сжал зубы, решив для себя, что будет вести себя достойно в минуту смерти.

― Пожалуйста, не убивайте нас! ― взмолилась Лара. ― Мы не хотим никому зла, только ищем кое-кого… Мы заблудились…

― Перестань Лара, ― обрывает ее словесный поток Дрейк. ― На все воля Богов.

― И кого же вы ищете? ― раздался из дальнего конца комнаты вполне человеческий голос, немного прерываемый стрекотанием. Говорящая прячется в тени, словно не желая показываться на глаза, но то, что голос женский, Дрейк уверен.

― Налану, нашу подругу. Вы здесь главная? ― спрашивает Дрейк.

― Я.… Но вы пришли не по адресу. Машина под землей, ― зло отвечает существо. ― Что, захотели присоединиться к ней? Захотели лучшей жизни? Ваш Невар обречен, как и этот мир!

― Она человек, ее похитили прошлой ночью… ― говорит Лара.

― Человек? ― вскрикивает некто, быстро добавляя несколько стрекочущих фраз, и существа убирают автоматы от их голов, но продолжают держать пленников под прицелом.

Раздался приближающийся топот нескольких пар ног, смешанный с шебуршанием пленки, и из темноты появилось огромная тварь, как две капли воды похожая на остальных, за исключением практически человеческих рук, сложенных крыльев за спиной, и Наланиного лица вместо пугающей морды. Лара испуганно вскрикнула, отшатываясь, у Дрейка отвисла челюсть, и выпучились глаза в немом шоке.

― Ты уверена, что она человек? Ты дотрагивалась до нее, она может взять предметы в руки? ― тянет существо крючковатые пальцы к испуганной Ларе, дрожащей от страха.

― Она метко стреляет, и разнесла бы твою башку одним выстрелом, ― холодно отвечает Дрейк.

― Смелый чшеловек. ― трещит она, усмехаясь. ― Поднимайтесь, не надо бояться, ― отвечает существо, быстро возвращаясь в дальний угол, попутно издавая уже знакомые звуки. ― Идите сюда.

Робко поднявшись на ноги, пленники последовали приглашению, медленно направляясь за монстром. Та плюхнулась на скомканную подстилку из тряпок огромным задом, сложив на животе длинные руки, жестом указав присаживаться. Дрейк с Ларой, все еще опасаясь, устроились на второй груде тряпья, разглядывая монстра с лицом Наланы.

Тело покрыто мощным золотисто-коричневым панцирем, тоже сходство с деревянной веткой, как у остальных, те же усики — антенны на голове, и те же клешни на челюсти. Но вот глаза оказались человеческими на продолговатой голове, есть даже зародыш носа, в отличие от остальных.

― Чшеловек, не Машина…― задумчиво проговорило существо, разглядывая внимательными глазами с золотым отливом собеседников. ― Я хочу, чтобы вы рассказали все, с самого начала. И тогда решу, верить ли вам. А солжете, пойдете на корм моим детям. Давненько у нас не было на обед слуг Машины.

― Что еще за Машина? Это Источник? ― спрашивает Дрейк.

― Это сложный вопрос, начинай говорить, чшеловек. ― усмехается существо.

― Хорошо, но тогда и ты дашь нам ответы, ― смело отвечает он.

― Чшеловек не в той ситуации, чтобы торговаться. Вначале докажи, что ты не слуга Машины.

― А ты прекрати называть меня «чшеловек». Меня зовут Дрейк, это Лара, ― указывает он на побледневшую девушку.

― А я Великая Матерь, можете звать меня Нана ― царица мантидов, людей-богомолов. Вот и познакомились. Повторяю в последний раз, говорите.

― Это будет долгий рассказ, ― тяжело вздыхает Дрейк, мысленно прикидывая, сколько драгоценного времени они потеряли и потеряют еще, вместо того, чтобы искать Налану. Но спорить с этой Наной весьма глупая затея, поэтому начинает. ― Мы действительно прибыли из Невара вместе с Наланой, по одной простой причине. Она ожившая Богиня, и вот-вот должно сбыться древнее Пророчество, если уже не начало сбываться. Когда она появилась из пустоши, то рассказала удивительную историю…

В отличие от Наланы, Дрейк оказался хорошим оратором. Рассказывая все пережитые приключения тщательно и обстоятельно, вычленяя только нужные детали, и стараясь не говорить лишнего, чтобы не тратить время, он поведал царице обо всем. Речь текла плавно и лаконично, ни разу не прерываясь, словно в голове был заранее написанный текст, который он лишь читает по бумажке. До этого момента Дрейк даже не подозревал, что способен так внятно и четко излагаться. Когда рассказ плавно подошел к бункеру и зловещему Голосу, Нана насторожилась, золотистые глаза сузились в узкие злые щелки, а пальцы сжались в кулаки.

― Все понятно, ― сказала она, когда Дрейк закончил монолог. ― Что ж, я вам верю. ― Дрейк и Лара облегченно выдохнули. ―Только у Источника ее нет. Пока нет. Машина так просто не отпустит Налану, пока не получит своего. Какие ответы вам нужны?

― Машина ― это Голос? ― впервые произносит Лара за весь разговор.

― Нееет! — усмехается Нана. ―Машина куда древнее и куда могущественнее, создалась еще в незапамятные времена, задолго до Войны, как запасной вариант, резервная копия, обретшая сознание. Голос только оповестительная система, призванная защищать любыми способами, даже самыми кровавыми.

― И кого он защищает? ― спрашивает Дрейк.

― Ту, кого считает Богиней ― Машину, заключенный в нее разум, Аналану.― при звуке имени своей Богини, Лара почувствовала, как сердце сжалось в ледяной комок, а по телу пробежала холодная волна мурашек.

― Аналану?― непонимающе переспрашивает Дрейк. — Это еще кто такая?

―Часть ее души, темная часть, ―отвечает Нана. ―Из-за нее произошла Война, и случилось то, что случилось. Это она, обезумев, закрыла звезды, разделив небеса на две части.

―Но в Городе мы видели и облака днем, и звезды ночью… ―говорит Лара.

―Это ложь, великий обман! ―вспыхивает Нана, издавая злобный треск клешнями под челюстью, при этом усики на голове начали угрожающе колыхаться. ―Что вообще вы знаете об этом мире, глупые люди? Те байки, которыми вас пичкают с детства, не имеющие отношения к правде!

―Тогда, может, поделишься с нами правдой, царица мантидов? ―вежливо спрашивает Дрейк.

― А вы уверены, что хотите ее знать? ―спрашивает Нана, на что Дрейк с Ларой дружно кивнули.

 

6

―Тогда, начну с самого начала, ―говорил Нана. ―То, что Севар был безобидным миром ―это сказки. Оружие и мощь всегда здесь были в почете ―разрабатывались новые технологии, усовершенствовались старые. В подземных лабораториях создавались ужасные вещи, чудовищные вещи ―преступления против природы и человека. Те твари, населяющие пустошь, которых вы зовете кановарами ―результат мутаций, впрочем, как и мантиды. Конечно, раньше мы выглядели по- другому. То, что сейчас ―результат тысячелетней эволюции в зараженном радиацией мире, его конечный продукт. Как говорится, выживает сильнейший.

Севар был сильнейшим миром на всей Фабрике Душ, вторым по могуществу и третьим по древности. Но все равно он стоял на первом месте, потому что им правят двое Богов, когда в остальных мирах только по одному. Каждому миру свой Бог. Налана же изменила это незыблемое правило еще на заре времен. Так вы стали поклоняться Налане и Люциону.

―Тогда откуда Люцион появился? ―с интересом спрашивает Лара.

―Этого я не могу рассказать. Спросите у Богини, когда сами ее встретите, ―говорит Нана, шевеля длинными усиками― антеннами. ―Пусть тайны Богов останутся с ними. А лучше меня не перебивать.

―Извини, царица, — говорит Дрейк, послав Ларе строгий взгляд.

―Боги Севара прожили не одну тысячу лет, упиваясь своими властью и могуществом, всласть наслаждаясь жизнью. Но всего этого им было мало, они хотели большего, лучшего. Если где-то во Вселенной светила яркая звезда, на небосклоне Севара появлялось десять, не идущих с ней в сравнение по мощи. Если у кого-то были непобедимые солдаты, они создавали армию бессмертных менктеров, живущих только чтобы выполнять приказы. И все в таком духе ―самые первые, самые лучшие.

Их боялись, им завидовали, презирали и восхищались, и никто не питал к ним особой любви на Фабрике. Но однажды, обнаружилось Пророчество, древнее, как сама Фабрика Душ, созданное самим Творцом Вселенной. Никто не знает, о чем в нем говорилось, но после этого началась Война, о которой сложилось столько правдивых и не очень сказок.

И Войну эту начали Боги Севара, которым вы так слепо поклоняетесь, к которым взываете и приносите жертвы. Им было недостаточно того, что уже имеют, они захотели себе Фабрику Душ. Собрав вокруг себя сторонников, таких же безумцев, как сами, началась Великая Битва среди небес. Ослепленные своей гордыней, Налана с Люционом покусились на место, создавшее все сущее ―землю, небо, огонь, воздух, и самих Богов. Неизвестно, какова была их цель, но к счастью, они проиграли. Сторонники разбежались, поджав хвосты по своим мирам. Налана отправилась в Лимб, а Люцион исчез в неизвестном направлении, оставив после себя разрушенные руины Севара.

― Не понимаю, Войны в Севаре не было? ―непонимающе спрашивает Лара, задумчиво морща лоб.

―Конечно, была, глупая! ―недовольно кривится Нана, постукивая клешнями на челюсти. ―Армия Создателя применяла самое лучшее оружие, разрушало города, убивало людей, сжигала леса, а в довершении нанесла ядерный удар по уцелевшему. Но только после того, как Боги пали! Не должно было остаться ни одного напоминания о Севаре, мир должен был превратиться в выжженную огнем пустыню.

―Налана говорила, что видела это в своих видениях! — резко вставляет Дрейк. ― Она видела это, пока мы добирались сюда.

―Не факт, что она видела истинную правду… ―задумчиво говорит Нана, скорее сама себе, чем собеседникам. ―Вот скажите, чшеловеки, много ли людей Невара по-прежнему искренне верят в силу Богов?

―Немногие… Мы поклоняемся им, но истинную веру сохранили единицы, ―честно отвечает Лара. ―А причем здесь это?

―Открою секрет ―Боги сильны потому, что люди в них верят. Без людской веры они перестанут существовать, ―говорит Нана. ―Теперь перехожу к самому интересному, ―усмехается царица, открывая острый ряд зубов. ―Боги Севара знали это, поэтому давным — давно создали Машину ―разумный механизм, сохранивший в себе частицу души прежней Наланы. Когда Богиня умерла, Машина проснулась, ожила. Потому-то Севар и не погиб, смог выстоять. ―Дрейк и Лара лишь пораженно открыли рты. Такого поворота они не ожидали.

―Разве можно сохранить часть души? ―пораженно спрашивает Дрейк.

―Это тоже нужно спрашивать не у меня. Не знаю ответов на все вопросы! ―раздраженно фыркает Нана. ―У нее это вышло, поэтому Налана попала в Лимб, а не рассыпалась пеплом вместе с Севаром. Однажды бы люди полностью потеряли веру в Богов, и Севар бы исчез из спектра Фабрики Душ с последним живым человеком. А так, Машина стала ее страховочным якорем, огоньком, притягивающим мотылька, ―в сознании Дрейка появился образ Огня Силы, который по слухам с незапамятных времен горит в Зале Собраний Невара.

―Значит, Машина ―это часть Наланы? ―переспрашивает он.

―Почти. Она сошла с ума, ―серьезно говорит Нана. Лара внутренне возмутилась таким грубым словам о ее Богине ―самом великом существе, что она видела, но благоразумно промолчала. ―Тысяча лет среди разрухи никому не идет на пользу, особенно разумной Машине. Ей потребовалось меньше четырехсот лет, чтобы окончательно свихнуться. Когда ваши предки поднялись из недр земли, она окончательно превратилась в Аналану, утратив те крупицы добра, что были в прежней Богине.

―Выходит, Налану похитили ее люди.… Но для чего, убить? ― взволнованно спрашивает Дрейк.

―Нет, чшеловек, она хочет возродиться. А сделать это может лишь приходящая, которой хватит сил, смекалки и мужества добраться до Города, найти ответы на вопросы и при этом не умереть. ―сухо говорит Нана. Потянув длинную руку к стоящей рядом с массивным задом миске, мантида зачерпнула из нее щедрую горсть извивающихся белых червей, отправляя их в рот с громким чавканьем. ―Хотите? ―протягивает она миску гостям.

При виде извивающихся жирных слизняков, завтрак Лары запросился наружу. Дрейк же, внимательно посмотрев на копошащиеся сотни ножек, вежливо улыбнувшись, ответил, стараясь сохранить каменное лицо.

― Мы не голодны.

―Зря, очень сочные черви! ―говорит царица, отправляя в рот вторую горсть, громко расщелкивая их острыми зубами.

― Нана, так, где нам найти эту Машину, Аналану? — спрашивает Дрейк, стараясь не смотреть, как отвратительный белесый сок стекает по подбородку мантиды.

―Они в метро ―подземных туннелях, вместе с потомками людей, сумевших пережить Войну. Их много, они вооружены до зубов, и идти туда сплошное безумие. Машина жестока, попав к ней в руки, будете молить о быстрой смерти. ―Лару невольно передернуло. Не может настолько прекрасное существо быть чудовищем, этот монстр лжет.

―Тогда пойдем с нами, помоги нам бороться с Машиной, если так ее ненавидишь, ― говорит Дрейк. Нана немного задумалась, если так можно назвать кривую гримасу некогда красивого лица, затем ответила.

― Мои дети не убьют вас, вернут вам оружие и отпустят на все четыре стороны, но никто не пойдет с вами. С тех пор, как спала радиация, у нас негласное перемирие ―мы не лезем на территорию людей, они не отстреливают мантид. Конечно, без потерей не обходится, но это не массовое истребление. Так, несколько особей с обеих сторон. А нарушать из-за вас договор я не буду, тем более рисковать своими детьми, ―твердо говорит Нана. ―И, все же, дам совет, чшеловеки ―возвращайтесь в свой город, если хотите жить. Это не ваша Война и не ваш путь. Если эта Налана настоящая, ей откроется Истина.

― А если это НАШ путь? — неожиданно серьезно спрашивает Лара.

―Тогда, пусть хранят вас Боги. Можете оставаться здесь, сколько хотите, пока не будете готовы… умереть, во славу мертвых Богов, — хмыкает Нана, поднимая огромную тушу с пола. Подходя к одной из завешанных черной пленкой стен, она подозвала гостей. — Идите сюда, на это интересно посмотреть. ―Дрейк и Лара с опаской подошли к Нане, встав рядом.

Мантида сорвала черную пленку одним резким движением, открывая потрясающий вид на Город. С последнего этажа самого высокого небоскреба, руины Города лежат, словно на ладони. Видны и низкие домики цента, и выжженные проплешины песка на окраинах, где когда-то были сады и парки, вдалеке виднеются такие же небоскребы, не больше половины спички в высоту. Вид был бы красив, если бы не был настолько угрюмым и безжизненным.

― Посмотрите в небо, ―указывает ввысь тонким пальцем мантида, куда Дрейк с Ларой поспешно подняли взгляд. ―Присмотритесь, что вы видите там, где кончается граница Города?

― Рассветное небо, проплывающие облака, солнечные лучи…― медленно перечисляет Дрейк, вглядываясь в указанное направление. ―Постой! Облака словно ударяются о какую-то невидимую стену, ―непонимающе говорит Дрейк, смотря, как пушистые облака ударяются о пустое пространство вдалеке, возвращаясь назад. ―Что это?

―Купол, защитный барьер, установленный Машиной, чтобы не пугать живущих здесь людей, ―тяжело вздыхая, говорит Нана. ―А теперь посмотрите вверх, только внимательно. ―Дрейк так и сделал, и среди нежно-голубого неба увидел едва пробивающиеся яркие точки ―звезды, бледные, едва видимые глазом. ―Такой купол установлен над всем Севаром. С высоты это хорошо видно. То, что вы видите, не настоящие облака и звезды, в Городе их создает Машина.

― Для чего это нужно? ―спрашивает Лара, отшатываясь от окна.

― Создавать надежду, поддерживать веру. Ночью это хорошо видно. Чтобы те, кто на противоположной стороне поднимаясь полюбоваться ночным небом знали, что за пределами Города нет звезд, нет жизни, а есть только пустыня, ―говорит Нана.

― Но почему бы не опустить этот купол, чтобы и Невар мог видеть, верить? Так было бы разумнее, — говорит Дрейк.

― Там она не достаточно сильна. Сила Машины высока только рядом с Башней, — указывает Нана в сторону гор, охватывающих Город полукругом, где на востоке блестит маленькая точка на самой высокой вершине, сливаясь с рассветным солнцем. ―Башня Силы, душа Севара, там и спрятаны все ответы на вопросы. Там же и Машина.

― Куда же нам отправиться, Дрейк? — спрашивает Лара, жадно вглядываясь в сверкающий лучик.

― Сначала найдем Налану. — твердо говорит мужчина, отворачиваясь от окна. — Нана, можешь показать, где вход в это метро?

― По всему Городу они разрушены или забаррикадированы. Вам нужно спуститься в шахту, через нее пройти по туннелям. С нашей стороны осталась одна, рядом с горами, но путь туда не близкий, займет несколько часов. Или можете вернуться в центр, нырнув в первый попавшийся люк. Однако неизвестно, в каком из туннелей окажитесь и что там поджидает. Предупреждаю, вы пойдете вдвоем, — стрекочет богомолиха.

― Мы знаем, — твердо говорит Дрейк. — Дай нам только оружие и фонари.

― Как и обещала. Пока можете осмотреться.

 

7

― Допустим, я согласна, ―отвечаю небесно-красивому отражению, усевшемуся обратно на черный Трон. ―Что произойдет, когда ты переместишься в мою голову?

― Ничего такого, что бы ты не смогла пережить, ―усмехается Аналана, скрещивая в замок тонкие пальцы. ―Мир станет острее, четче, будешь видеть то, что до этого протекало мимо. Ты почувствуешь Силу, Налана, настоящую Первозданную Силу, узнаешь ответы на все мучающие тебя вопросы, и все вспомнишь! ―восторженно говорит она, перекидывая на другое плечо золотистые волосы.

― Звучит заманчиво.… Но не исчезну ли я сама, когда ты получишь тело? — протягиваю я.

― Мы с тобой одно целое, как я могу тебе навредить? ―недоумевает Аналана, но в ее голосе звучат ехидные нотки притворства. Понимаю, что она лжет, и ничего хорошего впереди не будет, со мной так точно, но продолжаю играть в ее игру. Пусть думает, что я поверила. Все, что угодно, лишь бы отсюда выбраться.

― Кстати, ты так и не сказала, где мы находимся? — спрашиваю я, продолжая изображать наивность, хотя некоторые догадки имеются.

― Метрополитен, его глубина прекрасно помогла пережить радиацию, ―спокойно отвечает Аналана. ―А это― обводит она рукой темное помещение, ―мой Тронный зал. Не тот, что был прежде, но нужно учиться довольствоваться тем, что имеешь, верно? Путешествия по Севару хорошо тебя этому научили, ―фыркает она, на что ослепительно улыбаюсь. ―Хочешь, проведу экскурсию?

―В другой раз. Я в прошлой-то жизни не любила подземку, не то, что теперь. Когда видишь небо как-то спокойнее.

― Не всем дана такая роскошь. Мои дети настолько привыкли к темноте и электрическому свету, что могут показываться на поверхности только ночью, без риска себе навредить. Или на несколько минут днем в защитных костюмах и плотных очках, но с этим у нас дефицит, — улыбается она, и неумолимо чувствую очередную ложь. В конечном счете, передо мной сижу я сама, пусть и тысячелетней давности. ―Что-то мы отвлеклись, тратим бесценное время на глупые вопросы, на которые сама узнаешь ответы через несколько часов. ―из милого голос резко превратился во властный и холодный. ―Слушай внимательно, Налана, когда поднимешься на поверхность, следуй строго на восток, никуда не сворачивая. Тебе нужны Рассветные горы и самая высокая на ней вершина.

― А дальше? ―жду продолжения инструктажа.

―Ты сама поймешь, что делать, ―отвечает она. ―Конечно, если ты Истинная, та, кого мы ждали тысячу лет.

―Кто, мы? ―спрашиваю я.

―Зачем задавать вопросы, на которые знаешь ответы! ―поднимается Аналана со своего Трона, подходя к неприметной дверце в конце комнаты. ―Открой, ―требует она. ―Иди по рельсам до второй развилки, поверни направо и в конце тупика будет лестница. Поднимешься по ней, и окажешься в трех кварталах от гор. Подняться тоже труда не составит, где-то проложена узкая тропинка, если, конечно, ее не завалило.… Но я старалась соблюдать порядок, ―хищно улыбается она, чуть прищурив глаза, становясь от этого еще красивее. Отмечаю, что мне идет такое выражение, но уж больно зловещим становится лицо.

― Оружие, ты не дала его, ―нервно говорю я, чувствуя, что нужно спуститься в темноту. ―Даже фонаря.

―У тебя же был карманный фонарик, в пещерах. И нож ―чем не оружие? ―в этот момент вспоминаю про предусмотрительно спрятанные в сапоги ножи. Спасибо смекалке Дрейка.

― Издеваешься?! Фонарь забрали еще в Неваре. ―гневно говорю я. ―оставили только полупустую зажигалку.

―Севар дает только то, что нужно, Налана. На твоем месте я бы не тратила драгоценное время. Сейчас рассвет, а путь предстоит не близкий.

Ничего не ответив, осторожно спускаюсь по небольшой лесенке в черный как ночь туннель, бесконечно тянущийся в обоих направлениях. Последняя ступенька оказалась достаточно высоко от земли, поэтому пришлось прыгать вниз. Больно ударившись коленом о шпалы, на ощупь потираю ушибленное место, слыша удаляющийся звонкий голос.

―Забыла сказать, никуда не сворачивай. Чуть что услышишь, беги изо всех сил. Ты не одна в туннелях.― Насмешливо протягивает Аналана, и в этот момент закрывается маленькая дверь, лишая последнего лучика света.

―Сучка! ―злобно говорю я, поднимаясь на ноги в полнейшей темноте. ―Думает, моя жизнь ―это игра. Хрен тебе, а не возрождение, чертов призрак! ―бурчу себе под нос, медленно продвигаясь, выставив вперед руки.

Идти оказалось сложно, не имея зрения. Все равно, что по минному полю с завязанными глазами, оступишься и игра окончена. Поэтому продвигаюсь медленно и осторожно, стараясь не делать больших шагов, тщательно простукивая носком место, куда собираюсь поставить ногу. Мало ли что может здесь таится― разбитые рельсы, хитроумные ловушки, или обычные ямы, о которые легко можно оступиться, полетев кубарем.

К счастью, через несколько долгих минут, показавшихся часами, впереди на потолке замаячил тонкий огонек холодного света, слабо освещая просторный туннель, словно путеводная звезда. Лампы встречались не часто, одна метров на семь- десять, но все же это лучше, чем кромешная мгла. И все же, пару раз я чуть не свернула шею, зацепившись ногой за что-то длинное и твердое, скорее всего провод.

Благополучно пройдя первую развилку, я добралась до второй, благо свет стал поярче, освещая большую часть пути древних рельсов. Подойдя ко второй, в нерешительности остановилась. Направо или налево, не могу вспомнить. Сосредоточившись на том, только бы не упасть, совершенно забыла, о чем говорила Аналана. Помню, что нельзя сворачивать, только в какую сторону? Следуя логике, можно предположить, что выход может быть где угодно, поэтому немного поразмыслив, по привычке поворачиваю налево.

Пройдя вперед пару десятков шагов, изредка освещая путь зажигалкой, чтобы невольно не упереться лбом в тупик, наступаю ногой на нечто хрустящее. Злобный громкий хруст пугающим эхом проносится в бесконечной тишине, отчего-то показавшийся смутно знакомым, словно слышала его всего несколько дней назад. А затем послышался приближающийся громкий писк, усиленный все тем же проклятым эхом.

Осветив путь зажигалкой на вытянутой руке, вглядываюсь в темноту и непроизвольно вскрикиваю от нахлынувшего ужаса. В нескольких метрах от меня стремительно приближается огромная крыса, величиной с лошадь. Огромная тварь, чуть ли не в половину туннеля ростом, несется прямо на меня, оскалив острые гнилые зубы, мерзко перебирая по каменному полу кожистыми лапками, размахивая длиннющим хвостом.

Доли секунды хватило, чтобы с диким визгом ноги понесли прочь. Проклиная себя, что выбрала не ту сторону, несусь сломя голову, не обращая внимания на препятствия. Выскочив на освещенный участок туннеля невольно оборачиваюсь― слепые белесые, но такие голодные глаза, длинные шевелящиеся усы на огромной серой морде, так и норовящие схватить зубы, в которых застряли куски гнилого мяса.

Страх придает сил, притупляя чувство времени, и оставшиеся десятки метров я проскочила за считанные мгновения, очнувшись только тогда, когда взбиралась вверх по узкой железной лестнице. И вот, когда долгожданная свобода была настолько близко, что можно почувствовать кончиками пальцев холодную крышку люка, тварь ухватилась за лодыжку мерзкой лапой, смахивающей на человечью кисть, утягивая меня вниз. Быстро саданув крысе свободной ногой по морде несколько раз, изо всех сил вцепляясь в перекладину, удается освободить ногу, и вскарабкавшись по оставшимся ступенькам, одним движение откидываю в сторону люк, выскакиваю на залитую солнцем поверхность.

Не видевшая света тварь мерзко запищала, стоило лучам коснуться чувствительных глаз, и ретировалась обратно во тьму. Я же смогла отдышаться только через несколько минут, приводя в норму сбившееся от бега и страха сердцебиение.

― Твою мать, чудом ушла! ―громко выдаю я. ―Черт, вот думала же, что направо… ―закрывая крышку, бормочу под нос.

Убедившись, что сапоги, а вместе с ними и ножи на месте, поднимаюсь на ноги, осматриваясь по сторонам в поисках чего-то тяжелого, чтобы придавить злополучный люк. Вряд ли крысы знают о смене времени суток на поверхности, но предосторожность никогда не повредит. К тому же, неизвестно, насколько эта тварь умна. Поэтому подкатив валявшийся неподалеку тяжелый камень, наглухо заваливаю крышку, тяжело усевшись на него.

― Интересно, он всего в нескольких метрах от люка. Может, его оттащили специально? ―говорю сама себе, и тут же противоречу. ― Да нет, бред какой-то. Теперь нужно решить, что делать дальше.… Искать Дрейка с Ларой, или отправиться в Башню?

Последний раз мы виделись в центре, но сколько времени прошло с того момента, сутки или несколько часов, не имею понятия. Желудок скручивает от голода тугим узлом, значит, не менее двенадцати часов, если не брать в расчет, сколько времени я провалялась без сознания. Пожалуй, вначале стоит найти воды, потому что жажда медленно, но верно начинает подкрадываться пугающей тенью. Если без еды я смогу протянуть несколько дней, то пить хочется всегда. И как назло, чертова голограмма ничем не угостила кроме виски.

Немного подумав, прихожу к выводу, что Дрейк с Ларой могут быть где угодно, даже не в этой части Города. Да и не факт, что они остались живы после того чертового взрыва, а если и остались, их могли убить мои похитители.… Нет, не нужно думать о грустном. Реальность есть то, во что ты веришь.… Поэтому, буду решать насущные проблемы, мысленно надеясь на лучшее.

Поднявшись с нагретого солнцем камня, понимаю, что силы вернулись в бренное тело, и внимательно оглядываюсь по сторонам. Практически идентичные первому дню высокие небоскребы, но более разрушенные. Первые несколько этажей практически выгорели до тла, разнося по воздуху тонкий запах гари, словно пожар произошел всего несколько дней назад, а не тысячелетие. Окна многих высоток также выбиты, многие крыши неровно разрушены, походя на обвалившийся под тяжестью «Лего». Но, что привлекло больше внимания, так это тонкий слой песка на асфальте. Наверное, с другой стороны Города такая же пустынная площадь, но тогда почему здесь песка больше, чем со стороны непроходимой пустоши? Оставим этот вопрос на потом.

Еще раз осмотрев панораму открывающегося пейзажа ―высокие дома под сенью темно-коричневых вечных гор, наполовину скрытых мощными крышами, пики которых продолжают виднеться на небесно-голубом небосклоне, укутанные тонким одеялом облаков в лучах взошедшего солнца, рассчитываю глазами сторону Востока, и начинаю свое одиночное путешествие по лабиринту мертвых улиц.

Похоже, все заканчивается также, как начиналось ―мое путешествие по Севару. Снова одиночество, жажда и голод, с той лишь разницей, что пустошь сменили гранитные джунгли. Одно хорошо, теперь не одолевает панический страх чувства неизвестности, я смирилась и будь, что будет. Знаю только то, что не хочу умереть здесь, в Городе Смерти, стать очередным мумифицированным экспонатом музея человеческой жестокости под открытым небом. Хочешь поиграть, Аналана ―будешь играть по моим правилам.

 

8

Чтобы спуститься на первый этаж небоскреба, Дрейку с Ларой потребовалось несколько долгих минут. Воспользовавшись предложением Наны осмотреться, Лара уговорила Дрейка не спешить сломя голову на поиски Наланы, которые в лучшем случае могут ни к чему не привести, а в худшем.… Этого говорить не пришлось, оба все понимают без слов.

Припомнив заверения Наны, что Налана, скорее всего в относительной безопасности в чертогах Машины, Дрейк согласился остаться на несколько часов. Ему самому интересно, как эти странные существа ―мантиды, сумевшие пережить ядерную войну, обитают среди руин. Хотя, для вида немного покапризничал, видно, от Налы заразился.

На удивление, богомолы оказались очень миролюбивыми с гостями, получив приказ своей царицы, что люди не опасны. Те, кто умел составлять хоть сколько-то полноценные фразы, прерываемые постоянным треском клешней возле челюсти, (таких оказалось мало, не более десятка из многочисленной популяции в десятки тысяч) провели незамысловатую экскурсию по окрестностям. Остальные существа владели лишь несколькими словами, но и это привело путников в дикий восторг.

Никогда раньше они не встречали существ, язык не поворачивается назвать их животными, с задатками человеческого интеллекта. Хотя, кроме кановаров, да жутких обитателей пустынь они никого и не видели, а о животных слышали лишь по рассказам старейшин и читали в древних книгах. Не смотря на все это, мантиды произвели впечатление. Скорее всего, они первые люди вот так спокойно разгуливающие по их убежищу за сотни лет ― этим следует гордиться.

Не хочу приводить трескучесть языка богомолов, сложный для понимания, и короткие диалоги, поэтому перехожу к сути. Экскурсию проводили два мантида, вооруженные автоматами, которые неплохо изучили человеческий язык. Конечно, до Великой Матери им далеко, но привыкнув через пару минут к стрекотанию, вполне можно различить связные предложения. Для детей радиации мантиды оказались достаточно умны и сообразительны, как отметил про себя Дрейк. Ему было настолько интересно погружаться в этот удивительный мир, что на некоторое время мужчина позабыл и о Налане, и о путешествии, и о поджидающей опасности.

По-моему, это все равно, что смотреть передачи о жизни аборигенов где-нибудь в Африке. Их жизнь интересна и дика, невольно поражаешься, как они смогли приспособиться к подобным условиям. Но, затем, у белого человека, привыкшего к цивилизации, возникает острое чувство, если не жалости, то страха, или другой эмоции из того же разряда.… Пусть даже этот человек прожил всю сознательную жизнь в такой дыре, как Невар.

Снова отвлеклась, но вернемся к главному. Мантиды оказались довольно сплоченной… нацией, если это можно так назвать. С четкой иерархией, на вершине которой толстым задом взгромоздилась Великая Матерь с Наланиным лицом. Ее приказы не обсуждаются, ее воля священна. Нана нечто наподобие Божества, хоть и не является Богиней, которая была всегда с момента их сотворения. Удивительно, но о древних Богах мантиды знают не хуже людей, только не верят в их возрождение, живя одним днем и насущными потребностями― еда, сон, размножение, продолжение рода. Оказалось, многих мантид породила сама Великая Матерь, поколение за поколением, но в эти детали друзья предпочли не вникать.

Интересным оказалось другое. Когда-то давно, когда Севар еще не превратился в безжизненную пустошь, мантиды спокойно обитали по всем территориям разрушенного мира. Условия для размножения были весьма пригодные, а учитывая, что существам пришлось приспосабливаться к радиации, как понял Дрейк, пришлось виду измениться, соответствуя среде. Как это случилось и почему, ответа нет, но думаю, понятно без слов ―мутации. Даже в Неваре известно такое понятие.

За те четыреста лет, что люди провели под землей, спасаясь от облучения, не важно в Городах или в скрытых пещерах, мантиды стали хозяевами мира. Мирно живя своей жизнью, они и не помышляли, что однажды из-под земли появятся захватчики в бронекостюмах, с автоматами наперевес, без разбора отстреливающими тех, кого не понимают. Мантидам пришлось защищаться. Благо, была Великая Матерь, которая смогла научить их владению оружием, языку, и прочим хитростям человеческой натуры, чтобы противостоять захватчикам. Дрейку было интересно, почему она так выглядит, но спросить он не решился.

Так вот, война длилась двести лет. Было много потерь с обеих сторон, но когда потери стали исчисляться не сотнями, а тысячами ежедневно, Машина предложила Великой Матери перемирие, на которое та согласилась. «Люди размножаются не так быстро, как богомолы. Для них потеря тысячи особей уже трагедию!»― шутили мантиды, на что Дрейк с Ларой коротко кивали, продолжая осматривать окрестности, в уме переваривая информацию. Сколько же тогда рождается каждый год, если тысяча не имеет значения? Но дальше перемирия, истории, словно не существовало. Каждый народ жил своей жизнью, иногда воруя по нескольку неудачных особей друг у друга. Мантидам люди служили пищей по праздникам, а людям… об этом не хотелось думать.

Быт мантидов мало чем отличается от человеческого, как узнали Лара с Дрейком от проводников. Укрепленные рвами и насыпями небоскребы, на манер средневековых замков, служат домами и убежищами. Несколько сотен гектаров вокруг строго охраняются караульными, сидящими на самодельных вышках, расставленных по периметру. Напоминает тюрьму, но таковы меры безопасности в этом жестоком мире. Еще пара десятков богомолов с оружием наперевес, патрулируют окрестности. Надо отдать должное, о безопасности Нана позаботилась хорошо, а учитывая, что все мантиды отличные снайперы, благодаря специфическому зрению, это оказалось не сложно. Сквозь эти укрепления не проскочит даже муха, что уж говорить о нарушителях.

Но больше всего друзей впечатлил «скотный двор», на котором существа держали своих… домашних животных ―огромных жирных червей, длинною до пяти метров. Сдерживаемые лишь тонким забором из досок, ослепленные солнечными лучами твари не моги выбраться, рано или поздно сдаваясь на волю победителя.

На Лару это произвело жуткое впечатление. Слезы так и стояли в красивых синих глазах, пока Дрейк осторожно сжимал ее плечо, даруя покой и надежду. Ей жалко тех созданий, так жестоко вырванных из земли ―родного дома, лишь для того, чтобы пойти на корм.

Сквозь слезы Лара смотрела, как слепых беззащитных существ ранят и калечат. Как закидывают удавки на шеи, как отрубают похожие на человеческие конечности, лишая возможности двигаться, превращая грозу земли в бесформенного слепого монстра, извивающуюся сосиску на вертеле. Слепые глаза смотрят в пустоту, когда проносится чудовищный сокровенный рык, одновременно с острым клинком, разрубающим твердую броню червя. Он вопит, словно младенец от жуткой боли, которого никто не понимает и не может помочь. Но, что Лара запомнила больше всего, так это последний вскрик загнанного в загон существа, когда звонкий лязг мачете отделил голову от тела, отпуская наружу потоки бело-желтой густой слизи.

― Наша пища, ―коротко сказал проводник. ―Вкусно. Особенно личинки.

Лару чуть не вырвало на месте, но она сдержалась. Скольких трудов это стоило, Дрейк может лишь гадать. И наконец, ближе к закату, экскурсия завершилась. Сидя в отведенной им комнате, друзья некоторое время обсуждали впечатления. Устроившись на подстилке из тряпок, Лара говорила насколько все это мерзко и противно. Не склонный к сентиментальностям Дрейк, молча соглашался. На него это не произвело такого эффекта, как на впечатлительную девушку, но он решил, что с рассветом они покинут это злосчастное место. Видеть смерть, пусть даже дикого существа без разума, не самый лучший вариант отдыха. Благодаря Создателей, что ничего не ел здесь, Дрейк уснул коротким тревожным сном.

Казалось, день прошел более чем хорошо, но его разбудил отчаянный тревожный визг, несравнимый с прочими, слышанными ранее. Вскочив среди ночи, как и был в одежде и кожаной куртке, сцепив крепкими пальцами вернувшийся автомат и придерживая свободной рукой ковбойскую шляпу, Дрейк в несколько быстрых скачков сбежал вниз по лестнице.

Выскочив на улицу, он обомлел от застилающего пространство черного едкого дыма, напоминающего вонь горелого мяса, настолько густого, что не видно дальше, чем на пару метров. Мир вокруг заволокло густой сажей и разлетающимся в потоках ветра серым пеплом, словно не виденная зима неожиданно пришла на границы Севара. Серый пепел падает неба, подобно снегу, непрекращающийся треск перебегающих мантидов затуманивает сознание. Существа напуганы, они в панике, не знают, что делать. Тащат нечто похожее на пожарную установку, но вряд ли от этого будет толк.

Но самое страшное ждало впереди. Окончательно скинув с себя остатки сна, стараясь не обращать внимания на спадающий с неба серый пепел, Дрейк двинулся в сторону зова, протяжного и безотказного. Так кричит существо, которому нечего терять, животное, чей смысл жизни потерян с гибелью детеныша. Так кричат те, кому незачем жить.

Подойдя ближе ко второму небоскребу, где у мантидов хранились личинки потомства, Дрейк услышал протяжный вой, настолько грустный и печальный, что захотелось вывернуть душу наизнанку, лишь бы не слышать его. Крик отчаяния, крик безнадеги… Должно быть так кричат на последнем кругу Ада, без права на спасение, когда больше нечего терять…

Осторожно подойдя, Дрейк остановился в нескольких метрах от двух стоящих на коленях фигур, не в силах отвести глаза от бушующего пламени, пожирающего некогда мощный небоскреб. Захватывая стальные основы горящими языками, огонь не дает ему шансов, действуя смело и умело, не позволяя высвободиться из цепких объятий, заставляя подчиниться огненной воле ―расплавиться, навсегда. Из огненной твердыни доносятся отчаянные писки младенцев-личинок, оказавшихся в западне. Настолько жестоко это звучит, что хочется умереть, лишь бы не слышать этого. Каждый всхлип, каждый ор, каждое похрипывание режут по нервам. Живые существа горят заживо, превращаясь в барбекю, распадаясь пеплом по воздуху среди ярких звезд, превращаясь в обычный снег, опадающий на материнское лицо.

Нана безудержно плачет на тонких коленях, уронив голову, придерживаемую большими лапками. Тонкие длинные крючковатые пальцы оплетают затылок, словно хотят вырвать мозг из черепа, разом покончить со страданиями. Нежные тонкие руки Лары осторожно обхватывают мантиду за получеловеческие плечи. Взгляд синих глаз выражает сочувствие, безудержную скорбь, но на их дне плещется нечто, не подвластное разгадке. Всего долю секунды, но этого Дрейку хватило, чтобы похолодеть от страха.

― Они убили их, моих детей… ―ревет Нана, продолжая покачиваться в только ей известном ритме. Тонкий палец указывает на полыхающий свечкой небоскреб, откуда продолжают доноситься душераздирающие крики. Крики, молящие о помиловании.

Когда мы с Ларой осматривали один из этажей небоскреба, нам мельком показали место, где хранятся коконы личинок. Подвешенные под потолком, в пустом темном зале. Существа только и ждали, когда же открыть крылья, и воспарить в такую загадочную небесную высь. Или стать армией, защищая Матерь. Они бы выбрали второе.

Лара удерживала Нану, насколько хватало сил. Не давала ринуться в огонь, сдерживая безумные порывы. Оторвавшись от заботливых рук Лары, скрывающих Нану под ночными звездами, царица обезумела, приказав всем мантидам принять боевую готовность и атаковать.

― Что ты сказала ей? ―тихо спрашивает Дрейк, подкрадываясь к самому уху Лары.

― Только правду. Что видела двоих поджигателей, скрывшихся в темноте,― отвечает девушка. Пепел продолжает садиться, разнося по воздуху вкус смерти, вкус слез, горького огня и растаявших брызг океана, которым никогда не омывать бескрайние пустыни.

― Правду…― тихо отвечает Дрейк. ―Правду. Которая несет Смерть.

― Что? ―глупо спрашивает Лара, хлопая большими ресницами.

―Убейте ИХ!!! Убейте их ВСЕХ! ―взревел отчаянный голос Наны. Голос того, кому нечего терять. Голос той, кто потерял все.

Яркие звезды светят на небосклоне, озаряя даль неприступных созвездий. Яркие всполохи во тьме продолжают разносить крики и гарь вместе с огнем, пепел оседает на древних зданиях снежным покровом, принося глубокую скорбь, боль и отчаяние, смешиваемое с криками. Но в них есть единое целое, что невозможно сокрушить, что невозможно исправить и остановить. Есть нечто объединяющее, нечто возвышенное, холодное и теплое. От которого катятся слезы, и появляется корка льда на сердце. Самый главный секрет.

―Убьем их всех! — ревет Нана, вновь утыкаясь в ладони, в то время как ее многочисленная армия направилась к единственному месту, через которому можно добраться до Машины из этой части Города. ―Вы, двое, за мной! ―приказывает она Дрейку с Ларой, медленно поднимающимся на ноги.

Золотисто — коричневый табун мантидов бегло двинулся вперед, разнося мощными лапками хлипкие для них заграждения. Богомолы мощным потоком потекли по улицам, не видя ничего на своем пути. Все по тому, что велела царица. Приказ не обсуждается ―убить, значит убить, съесть значит съесть, и ничто больше не имеет значения. Она говорит, они подчиняются ―строгая иерархия.

― Так мы хоть не будем одни…―тихо говорит Лара идущему рядом Дрейку. ―Даже в темноте есть лучик света.

Дрейк недоуменно посмотрел на девушку, кажущейся сейчас далекой и незнакомой. Это не та Лара, с которой он провел большую часть сознательной жизни, не та Лара, покинувшая Невар ради святой веры в Богов. Перед ним совершенно другой человек с холодными ледяными глазами, в которых лишь пугающая пустота.

 

9

Аналана нехотя оторвалась от созерцания столь увлекательного процесса, как карательное шествие мантидов. Отойдя от Всевидящего Зеркала на несколько шагов ―единственной связи с внешним миром, она довольно потерла тонкие ладони. Все складывается лучше, чем ожидалось. Девчонка сработала превосходно. И где только взяла огонь, чтобы поджечь этих мерзких тварей? Не важно, сейчас час триумфа!

Хитрый план сработал, вынудив Нану первой нарушить перемирие, а значит, можно будет избавиться от этих тварей без зазрения совести. Хотя, разве у Богов бывает совесть? Есть лишь правильные и неправильные решения, влекущие за собой последствия. В этот раз все прошло на ура. Еще немного, и Богиня убьет разом двух зайцев ―утолит голод личной мести и начнет новую жизнь. Как же это будет символично, построить будущее на руинах прошлого, стереть воспоминания с лица земли и возродиться новой, обновленной, очищенной. Нужно лишь подождать, когда игра войдет в финальную стадию, приводя к логическому эпилогу.

Озверевшие мантиды превратят в пепел жалких людишек, обитающих в метро, и сами погибнут от мощи возродившейся сверхновой. Никто не должен знать, никто не должен помнить прошлое, потому что через несколько часов начнется новая глава Книги Севара. Изолированных людишек Невара хватит, чтобы продержаться несколько мгновений после перерождения, а затем, можно будет спуститься с неба, как и шестьсот лет назад, воскрешая рухнувшую веру.

Вспоминая, как они падали ниц, с каким усердием благодарили, чуть не расшибая лбы о каменистую почву, когда под предлогом защиты от врагов звезды скрылись на небосклоне и тяжелый прочный купол навис над Севаром. Аналана невольно улыбнулась. Не зря она не спала, продолжая поддерживать эту маленькую ложь, на которую требовалось столько энергии и сил. Но создание отдельного городка аборигенов того стоило. Тех, кто не знает Истины, не помнит прошлого.… Для этих людей фантазия смешалась с реальностью, образуя гремучий коктейль правды и сказки. Все- таки, они с Люционом поступили мудро, эвакуировав один процент человечества под землю, будто чувствовали, что затея с Фабрикой не принесет плодов.

Но как бы ни сладостен был миг приближающегося триумфа, расставаться навсегда с верными слугами, прожившими рядом столько бесконечных дней, будет печально. На ее глазах они рождались, старели, умирали, совершая свои маленькие горечи и победы. Они ее дети, выросшие на глазах поколение за поколением, такие живые, такие радостные, беспрекословно верящие своей Богине. Однако их придется принести на заклание грязным животным ―мантидам, мутантам, пережившим Войну.

Твари будут жестоки, никого не оставят, никто не спасется, ведь чертова Нана весьма мстительная стерва. А Аналана покусилась на самое дорогое ―на невылупившихся личинок, маленьких детенышей, отдав жестокий приказ безвольной марионетке, сохранившей лишь крупицу души.

Такова цена за принятые решения. Невозможно построить новый мир на уже существующем, нужно ломать старые порядки, прививать новую веру. Также поступали североамериканские колонизаторы с индейцами, и так поступит она.

― Вызывали, моя Богиня, ―раздается за спиной твердый голос Маркуса. Жаль будет с ним расстаться, этот человек был очень полезен в последние тридцать лет. К тому же обладает недюжинным умом и умеет отстаивать собственную точку зрения, указывая ей на ошибки, что весьма ценно. Возможно, стоит сохранить ему жизнь…

― Скажи, друг мой, каковы настроения в обществе? ―безразлично спрашивает Аналана, вглядываясь сквозь прочное стекло тронного зала в свой импровизированный Город, где продолжает течь размеренная жизнь. Разжигаются костры из мусора на мраморном полу станции, готовится еда в котелках, дети бегают по узким улицам трущоб под светом электрических солнц. И скоро она разрушит этот маленький мирок, который сама же когда- то и создала. Селя ви.… Выживает сильнейший.

― Люди чувствуют приближение перемен, моя Богиня. Они знают, что вы не оставите их в темноте, что вы начнете новую эру со дня на день! ― восторженно отвечает мужчина.

― И это будет так…―тихо отвечает Аналана, продолжая наблюдать за струящейся жизнью, стоя спиной к Маркусу. Двойственные чувства прошли в этот момент по Аналане, затронув забытые грани души другого человека, бредущего сейчас по каменным джунглям, на которых Богиня и выстроила свою личность. Себя новую, жестокую… совершенную? По крайней мере, она на это надеется. ―Скажи, Маркус, у тебя возникает такое странное чувство, когда в груди все сжимается, и как- то хочется помочь. Но ты не в силах ничего сделать?

―Это жалость, моя Богиня. И, да, так бывает, ―отвечает мужчина, отводя взгляд. ― Все равно, что с больным животным, либо вылечить, либо убить. Второй вариант предпочтительнее.

― А если бы я сказала, что все человечество больные животные? Все, кого ты видишь и знаешь? Посмотри на них, такие счастливые и беззаботные… даже не догадываются о том, что я должна сделать… Мне жаль, что они умрут как ягнята на заклании.

― Моя Богиня? ―озадаченно спрашивает Маркус, переставая понимать смысл речей Аналаны.

―Как думаешь, зачем я спускаюсь к смертным раз в поколение? Зачем прохожу мимо трущоб, позволяя смотреть на меня? ―отрешенно спрашивает Аналана.

―Чтобы люди знали и помнили о своей Богине, чтобы не исчезала вера, ―отвечает он.

―А, если я скажу, что для поддержания веры придется убить очень много людей, ты будешь продолжать верить? Если скажу, что Севар может быть рожден заново только на руинах, ты останешься со мной? Примешь ли ты, если мои руки будут по локоть в крови твоих близких? ―Богиня резко разворачивается к стоящему у стены мужчине, непонимающе вглядывающегося в стремительно меняющие цвет глаза ―от ледяного холода до беспросветной ночи. Такое состояние говорит о том, что Богиня на крайнем взводе.

―Я…я… Вы не шутите? ―тихо спрашивает он.

― Прекрати мямлить! Да или нет! Есть лишь два варианта! ―резко взрывается она. ―Будешь ли ты любить меня, когда по моему приказу умрут все, кто тебе дорог? Когда рухнет привычный мир? Когда небеса взвоют от пролитой крови? Момент близится, и я хочу знать ответ, ―сухо говорит она с неприступным каменным лицом.

― Я ваш верный раб, до скончания времен, все, что вы скажете…

― Прекрати немедленно! ―вскрикивает Аналана, мгновенно подлетая к мужчине, шебурша полами легкого платья по мраморному полу. ―Хочу услышать человека, а не раба! ―немного подумав, Маркус ответил.

―Мне будет грустно от того, что они умрут. Возможно, я буду ненавидеть вас, проклинать за такую несправедливость. Но, если вы будете рядом, раны на сердце заживут быстрее, оставив лишь гадкие чувствительные рубцы. Смогу ли жить, зная, что для спасения вы убили миллионы? Не знаю.… На то и существуют Боги, чтобы решать за людей одним словом, одним жестом, истребляя народы и государства. Но, чтобы ты ни сделала, я останусь с тобой, ―искренне ответил Маркус.

В тот же момент тонкое совершенное тело прыгнуло ему в объятия с диким смехом. Не прошло, как обычно, через руки, оставляя после себя лишь сладострастную дымку, а задержалось, позволив обнять тонкую талию, скрытую струящимся черным шелком. Пройтись рукой по пахнущим свежестью и деревом золотым волосам, дотронуться до манящей шеи и чувствовать ее прикосновения сквозь одежду, такие горячие и яростные, собственнические и жадные настолько, что он всем телом понимал ―душа его принадлежит ей.

Маркус исполнил свою мечту ―прикоснуться к Богине, к ее горячим губам, сладостно впиться в них и никогда не отпускать. Ее руки скользят по телу, ее нереальные глаза полыхают радужным огнем, и она смеется! Смеется впервые за долгие сотни лет! Живая, настоящая, не сон и не видение! Спроси его сейчас, кем он готов пожертвовать, чтобы еще раз почувствовать на лице эти тонкие губы, Маркус бы бросил мир к ее ногам. Но тут, она начала растворяться, становясь прежним призраком, до которого невозможно дотронуться, тая как туман в его объятиях.

Отчаянию мужчины не было предела. Как можно жить, когда долгожданная мечта так легко проходит сквозь пальцы? Когда счастье рассыпается, не успев начаться!

― Богиня! Аналана! ― падая на колени, восклицает он, хватаясь за край призрачного платья, проходящего туманом сквозь пальцы. Но ей плевать на его страдания, мысли занимает только одно существо ―наглая сучка, воспротивившаяся воле. С другой стороны, она не ожидала, что будет легко. В конце концов, Налана ―она сама.

―Доставь меня в Башню, ―холодно произносит Богиня, усаживаясь на хрустальный Трон. Нежность, длившаяся несколько мгновений, исчезла, уступив место холодному расчету. Вновь его Богиня, вновь холодное бездушное совершенство ―заточенный феникс в обломках прошлого. Ледяные глаза, кровавые ногти и золотые волосы одновременно реальны и фантастичны. До сих пор невозможно поверить в то, что случилось несколько секунд назад. Но поддавшись старой привычке, Маркус исполняет приказ, с помощью рычагов и кнопок перенося Богиню в ее святилище.

 

1

Как же жарко под палящим солнцем! Даже в пустыне я не испытывала подобного зноя, каждую секунду покрываясь липким потом. Здесь иначе, по- другому, каменные лабиринты отдают тепло, свет солнца впитывается в кожу и волосы, заставляя желать содрать их, оставить лишь голые нервы в надежде, что их пожалеет солнечный жар. Глупо, как же глупо…

Мозги начинают плавиться, словно в них не один литр крепкого виски, глаза затуманивает, а ноги отказываются слушаться, норовя предать в самый неподходящий момент. Как же я устала, пробираясь по бесконечным каменным лабиринтам Города, продуваемая ветрами широких улиц, защищая ладонью глаза от норовящего вторгнуться в них песка…

Как же устала… Бесконечный мертвый Город, нескончаемые серые руины домов, становящиеся ужаснее с каждым новым шагом в тишине, настолько звонкой и пугающей, что хочется бежать со всех ног, выкладываясь всеми силами. Но остатки разума еще плещут в беспокойной голове, сдерживая инстинкты. Есть только одно здравое слово ―Башня! Нужно добраться, нужно суметь, тогда получу ответы. Исчезнет неизвестность, пропадет непонимание, и я стану тем, кем и должна быть! К черту Аналану и Люциона, это моя жизнь! Не важно, что было до, есть здесь и сейчас, только так и никак иначе.

Выпив немного воды из пластиковой бутылки, которую нашла и тщательно промыла прежде, чем наполнить той же водой из крана одной из не разрушенных квартир, делаю небольшой привал. Ноги отказываются идти дальше. Слишком велика усталость за последнее время. Болит голова и каждый мускул в многострадальном теле, но душу греет теплая волна счастья. Я выбралась из Города, смогла дойти до злополучных гор!

И сейчас, сидя на окраине некогда могущественного мегаполиса, в голове нет ни одной мысли, кроме того, что я победила, оказалась выше системы. Горячий песок подогревает зад, стремительно остывая в лучах закатного солнца. Тонкие пальцы задумчиво пропускают сквозь песчинки, ловя в их бликах солнечные лучи. Так хочется вечно сидеть на теплом песке, перебирая его пальцами, чувствуя нежную шелковистость и мягкость. Если добавить к этому брызги океана, то отдала бы все на свете. Лишь бы сидеть вот так, мягко и расслабленно, отрешившись от бесконечных проблем, тяжелой ответственности и чувствовать, как тело превращается в податливое желе.

Но, солнце заходит за вершины гор, принося в мир темноту, а вместе с ней и страхи, несбыточные кошмары, вырывающие мозг своей реальностью. Нужно торопиться, я итак просидела слишком долго на манящем песке, погружая в него пальцы, словно в плод свежего экзотического фрукта, потеряв бесценное время.

К черту Аналану! К Дьяволу Люциона! Я сама должна узнать, увидеть СВОИМИ глазами ту Истину, скрывающуюся в темной Башне. Уже не страшит путь, не страшит неизвестность.… Слишком много я прошла, чтобы повернуть. Теперь не осталось ничего, я одна в этом мире ―одновременно грустно и радостно, странные чувства, словно ешь проклятый дуриан с нежным вкусом и мерзким запахом.

Не знаю, к чему склониться, что выбрать.… Вот он, последний рубеж ―грань, связывающая с настоящим. Прошлая жизнь, Дрейк, Лара, все так странно, будто ничего не было, будто стою на самом краю бездонной пропасти, в которую нужно сделать только шаг, и все забудется. Исчезнут страшные сны, донимающие всю проклятую жизнь, исчезнет тревога, развоплотятся страхи. И все, что для этого нужно, оторвать зад от холодеющего песка и пойти вперед, в зовущие вершинами горы. Туда, где скрыты ответы на вопросы. В Вечность, в которой небеса сменяют цвет.

Но так не может быть сейчас. Может однажды, получив ответы, смогу изменить этот бесплодный мир. А пока остается двигаться в обратную направления солнца сторону, поднимаясь все выше и выше в горы по каменистой узкой тропинке.

Солнце зашло за узкие пики, отдавая мир ночным теням. Далекие звезды бриллиантовой россыпью высыпались на небосклоне ―вечные, неприступные небожители. Такие холодные и надменные, сейчас они кажутся лишь яркими точками, пусть недостижимыми, но уже не вызывают прежнего трепета. Не хватает лунного света для полноты картины. Смотрелось бы красиво ―серебристое сияние лунного диска, в котором проступают темные горы на ночном небе. И крошечная фигурка, осторожно поднимающаяся по узкой каменистой тропке. Всего лишь песчинка мироздания, в которой может заключаться весь мир. Все или ничего, другого варианта нет…

Неужели Аналана думала, что до заката можно управиться с таким путешествием, или просто хотела подбодрить меня, вселив ложную надежду. Не спорю, возможно, путь преодолим и за более короткий срок, но она не учла человеческих ресурсов и полного их истощения.

От подъема на гору голова начинает кружиться, к горлу то и дело подкатывает тошнота, и чем выше я поднимаюсь, тем чаще хочется сделать очередной привал. Не говоря уже о том, что я заядлая курильщица― легкие так и просятся наружу. Эта прогулка по горам одно из самых тяжелых моих испытаний. Пробираться сквозь сплошную черноту ночи, каждую секунду боясь оступиться и кубарем полететь вниз, кого угодно выбьет из равновесия.

Узкая тропка закручивается спиралью на высокой горе, обволакивая ее словно змея. Сила ветра становится все напористей с каждым пройденным метром, постоянно попадаются мелкие камушки под ногами, доставая загрубевших пяток через успевшие стоптаться подошвы, и я невольно благодарю Создателя за то, что сейчас ночь, и не видно пропасти под ногами.

Так близко, так рядом… Сантиметр в сторону, нога поедет на скользком камне, рукам не за что уцепиться. Буду карабкаться на камни, срывая до мяса ногти, из последних сил, почувствовав пустоту под ногами, стоит сделать лишь один неверный шаг.… И все закончится, навсегда. Хорошо, что не вижу бесконечной пустоты по левую руку. Иначе был бы соблазн выбрать легкий путь. А так, впереди мерцает узкая дорожка, освещенная светом звезд, в голове ни единой мысли, кроме того, что нужно переставлять ноги вперед, вперед и еще раз вперед.… Уже не важно, кто я, не важно где я, в вымысле или в реальности, мир потерял значение. Я хочу всего лишь отдохнуть…

Вместе с рассветными лучами я забралась на вершину горы. Уставшая и обессиленная, рухнула на границе площадки мертвым грузом, стоило ногам почувствовать твердость. Холодный ветер продувает со всех сторон, трепля волосы, так и норовя скинуть меня вниз.

Но все это не важно, потому что сейчас я на вершине мира. На вершине мертвого Севара, лежащего у моих ног! На равнее с проплывающими облаками, ударяющимися о какую- то невидимую стену вдалеке. И как же чист здесь воздух, как прекрасны лучи рассвета, и как хочется отрастить крылья и полететь навстречу солнцу, радуясь вместе с ним новому дню, оглашая пустошь громким свободным криком! Скоро я сделаю это, обязательно сделаю, а пока есть вопросы, требующие ответов.

Осторожно поднимаясь на ноги, приводя в порядок задеревеневшие мышцы и тело, нахожу глазами стоящую в сотне метров Башню, и замираю от ее великолепия. Сейчас не имеют значения все трудности, которые пришлось пережить, не важно, на сколько измучено сознание. Есть только здесь и сейчас. Настоящее, прошлое, будущее потерялись где- то там, за горизонтом, утонули в рассветных лучах багрянца.

В данный момент во всем мире есть только я, стоящая на краю плоского плато, венчающего самую высокую гору. Маленькая тень обычной девушки, сумевшей бросить вызов, не испугаться и пройти все испытания, ломающие тело и душу. Вот она я, вот, я здесь! Я смогла! Я смогла, мать твою! То, что для жителей Невара не более чем древняя легенда, стало для меня реальностью!

Своими глазами вижу ровное плато, словно срезанную с горы вершину, посыпанную белоснежным гравием. И Башню… вдалеке. Маленькую точку границы мироздания. Не так я представляла себе центр Силы, слушая рассказы Дрейка и Лары, короткие исторические вставки Аналаны. Думала, это будет нечто величественное, древнее и мощное, что- то несокрушимое. Сама не знаю, чего ожидала, но то, что вижу сейчас, не идет ни в какое сравнение даже с самыми смелыми фантазиями.

Сложно назвать это Башней, в привычном, человеческом представлении. При слове Башня возникают картинки средневековья, но только не здесь. Огромная высокая гора, цвета ночного неба, призывно светится золотыми всполохам, словно идущими изнутри. Яркий слепящий свет, наподобие рассветного солнца, прорывается сквозь темный камень, одиноко стоящий на белоснежной платформе колючего гравия. Золотистые лучи Силы исходят во все стороны, внушая ужас и трепет, вместе с детским восторгом.

Ноги медленно движутся по узкой дорожке, шаг за шагом. Камни хрустят под подошвами сапог, а в голове нет ни единой мысли, кроме музыки. Такой бодрой и воинственной, но в тоже время нежной. Музыки, проникающей в самую душу, заставляющей верить… Просто верить, и неважно во что.

Я не смогу повторить мотив этой мелодии, не смогу передать чувства, охватившие тело и сознание за эти несколько мгновений, пока ноги несли меня вперед. Это неописуемо! Взрыв эмоций и чувств! Много, быстро, ураган! Все смешалось!

Я перестала быть собой, видя перед глазами только распускающиеся цветы вдоль дорожки, вырастающие прямиком из засушливой почвы, подставляющие солнцу тугие бутоны. Они дурманят ароматом ―розы, лилии, невиданной красоты. Слишком прекрасные для этого мира. Они распускаются с каждым моим шагом, словно ждали этого Вечность! Поразительно наблюдать, как от одного мелкого движения рождается жизнь. Такая неизвестная и странная, окрашенная всеми цветами радуги, но она существует!

И она поет! Поет сверкающая золотом Башня, поют потрясающей красоты цветы, когда приближаюсь к ним. Громкая и мощная песнь слышна на все окрестности, пронзая уши и мозг, лишая мыслей кроме пронзительной песни. Когда, наконец, подхожу к подножию светящейся золотом скалы, силы покидают тело, и все, что могу, прислониться головой к теплому камню, сесть безвольной марионеткой, в ожидании чуда. Так хочется заснуть, закрыть уставшие глаза и отправиться в небытие, но это не возможно. Я на последнем пороге. Все или ничего.

― Здравствуй, Налана. ―раздается протяжно — насмешливый холодный Голос из стен Башни. ―Вижу, ты добралась. Преодолев все преграды, все страхи и сомнения, ты оказалась здесь, возле Башни Силы ―начала начал. Сможешь ли ты пройти последнее испытание, Налана Лукко? Сможешь ли доказать, что достойна жизни?

― Что тебе нужно? ―отчаянно спрашиваю я, борясь со страхом и предательскими пальцами, попутно царапающими черный камень в поисках входа, словно загнанное животное, попавшее в ловушку.

―Ничего, кроме Истины, Налана Лукко. ―отвечает Голос. ―Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь, оба умеем ценить правду. Я не выношу лжи, Налана, чувствую ее за километр! Люди так склонны обманывать… Других, себя, родных и близких. Нет на свете человеческого существа, которое бы ни разу в жизни не обманывало. В жизни не выжить без вранья, пусть мелкого и незначительного, но разве от этого меняется суть?

― Не понимаю, к чему ты клонишь, — деланно спокойно говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Если этот чертов псих сейчас появился, наверняка есть какие- то хитро спрятанные ловушки. Нужно разговаривать с ним, выиграть время, а там, глядишь, в голове родится гениальная мысль. ―Я никого не обманывала. Согласна, без мелкой лжи не выжить, но не вижу смысла обсуждать это сейчас. О пользе и вредности обмана можно говорить сколь угодно долго. Почему бы тебе просто не впустить меня в Башню?

― Впустить в Башню! Тебя? ―злобно смеется Голос, и по телу пробегают холодные мурашки. ―Тебя? Самую большую лгунью на свете! Да ни за что. То, что ты добралась сюда, ничего не значит. Ты всего лишь лживая маленькая дрянь, ничтожный человечек! Почему бы тебе не повернуть назад, пока есть шанс, пока я― всемогущий Голос, отпускаю тебя. Забейся в маленькую норку и проведи там остаток жизни вместе со своими друзьями.

― Они живы? ―при мысли о том, что Дрейк с Ларой выжили, смогли спастись, в душе теплым светом возродилась надежда.

― О, да… Они оказались еще глупее, чем я думал. Жаль, но это ненадолго. Скоро они попадут в хитроумную ловушку, расставленную Машиной, ―сердце предательски сжалось в комок.

―Ловушка? Что за ловушка? ―переспрашиваю я, чувствуя, что начинаю паниковать. Они не должны умереть, я не допущу этого. Им нужно помочь, но вначале надо разобраться с Башней.

― Не буду лишать тебя удовольствия лично увидеть представление. А пока, предлагаю последний раз, ―ты можешь уйти, Налана, и попытаться помочь своим друзьям, ―холодно протягивает Голос. ―А можешь рискнуть всем и умереть, как и другие до тебя, такие же лживые маленькие дряни, оскверняющие мой Город!

― Почему ты отпускаешь меня? ―непонимающе спрашиваю Голос. Должно быть, на лице отразилась гамма эмоций, потому как тот расхохотался.

―Неожиданно, что я позволяю тебе жить? Поверь, Налана, я преследую свои интересы, о которых тебе не следует знать. В любом случае, ты слишком глупа, чтобы понять их, ―надо же иметь такое самомнение и эгоцентризм! Кем бы ни был создатель этой чертовой сумасшедшей машины, он очень сильно себя любил. ―Даже позволю тебе уйти. Вот, насколько велика моя щедрость! Дарую тебе бессмертный дар ―жизнь! Нужно только протянуть руку и взять его, — пафосно изрекает он.

― Ты не Бог, чтобы даровать жизнь. Ты всего лишь машина, искусственный разум, — твердо отвечаю я. Начинаю порядком уставать от его бьющего через край самомнения.

― А кто такая ты? Лгунья, лгунья, лгунья!!! ―вопит он так громко, что барабанные перепонки чуть не трескаются, приходится зажать уши на сколько хватает сил.

― Я не лгунья! ―сквозь эхо в ушах кричу я.

― Ложь! Наглая ложь! ―вопит он. ―Лжешь всем, всегда и везде! Как легко закрыть глаза на правду, придумать собственный мир и поселиться в нем на долгую тысячу лет! Знаешь, в чем секрет успешной лжи? Она должна стать правдой. Как актер на сцене вживается в роль, так и человек вживается в собственную ложь, вплетаясь в нее, словно в паутину. День за днем, минута за минутой, вдалбливая в свою глупую голову то, чего, по сути, никогда и не было. Изменяя факты, корректируя события, он начинает жить во лжи, жить во мраке, не видя Истины. Ты настолько углубилась в собственную ложь, что перестала замечать остального. Ты смотришь, но не видишь, слушаешь, но не слышишь, чувствуешь, но не можешь понять. Ты боишься открыть глаза.

― Прекрати нести этот бред! ―вскипаю я, молниеносно ударяя черный камень Башни костяшками пальцев, о чем тут же жалею. Прав был Дрейк на счет моей импульсивности, до добра это не доведет. Но чертов Голос настолько вывел из себя, что нужно как- то снять агрессию.

― Бреееед… ―издевательски протягивает он, усмехаясь. ―А самой- то не кажется все это сплошным бредом? Ты не знаешь Истины, Налана, самой главной Истины. Скажи, что реальнее ―разрушенная ядерной Войной пустошь или твой прекрасный маленький мирок, созданный в голове? Там ты успешная писательница, фабрикантша грез и мечтаний, под рукой красавец жених и верные друзья. Куда вы хотели поехать в путешествие? Италия? Прекрасная страна, Рим восхитительный город, ожившая сказка! У тебя могли быть дети, так похожие на тебя, со светлыми волосами и меняющими цвет глазами…

―Заткнись! ―кричу я. Схватив с земли небольшой камушек белоснежного гравия, посылаю его в стену Башни. Камушек с мелодичным стуком отскакивает, возвращаясь бумерангом, и едва успеваю уклонить голову, чтобы не поцеловаться с ним лбом. ―Это был обман! Они лгали мне, всю жизнь!

―Как же легко списать собственные ошибки на других. Они лгали, потому что ты позволяла, потому что хотела, и до сих пор продолжаешь обманываться, ―если бы не механический присвист, можно было бы подумать, что в нотках Голоса проскользнуло сострадание и некое подобие жалости. ―Признай, ты не веришь в этом мир, Налана Лукко. В глубине души Севар продолжает быть для тебя страшным кошмаром, который вот- вот закончится. Ты обманываешь себя, заблудившись между сном и реальностью. Ты не знаешь, где Истина ты заблудилась в темноте.

― Я знаю, где правда, ―дерзко отвечаю ему. Надо признать, Голос умеет задеть за живое, вытащить на обозрение самые тонкие нотки души, умело дергая за ниточки. Чувствую, что он видит меня насквозь, забавляясь всем этим фарсом, как кошка с мышкой, медленно- медленно заманивая в ловушку. На самом деле, в его словах больше правды, чем я слышала когда- либо в жизни. Странница меж двух миров, не знающая дома… Забытая, потерянная душа на отшибе Вселенной, в темноте…

― Тогда, почему ты до сих пор здесь? ―глумится Голос. ―Ты могла уйти, Налана Лукко, но ты предпочла остаться. Что ж, твой выбор. Тебе был дан шанс спастись. Теперь, ты умрешь, как и все до тебя. Такая же, как все, не знаешь ничего, не видишь дальше своего носа. Жалко, я думал ты и есть та самая, но ты лишь бледная тень, всего лишь человек. Прощай, через минуту ты умрешь, ―холодно произносит Голос.

― А, может, не прав ты? ―спрашиваю я, понимая, что терять больше нечего. ―Может, это ты слепец с закрытыми глазами!

― Легко проверить, Налана Лукко. Всегда разные фамилии, но имя сохраняется…―тихо добавляет он. Непонимающе вглядываюсь в окружающую Башню пустоту, пытаясь осмыслить его слова, но ничего не приходит в голову, словно там заполненный воздухом вакуум. Что он имеет ввиду, говоря о разных фамилиях? Однако Голос не дает подумать над этим вопросом. ―Даю тебе последний шанс, самый последний. Один вопрос ―один ответ, время на раздумье шестьдесят секунд. Если ответишь, сможешь войти, ответишь неправильно ―умрешь. Все просто, Налана Лукко. Почему. Реки. Текут. Вспять, ―медленно произносит он. ―Одна минута. Докажи, что знаешь, где Истина.

 

2

Черт! Да откуда я знаю! Это противоречит законам природы, полнейший абсурд. Как они могут течь вспять? У воды собственное движение, от истока к устью, по- другому не может быть. Все равно, что пытаться развернуть ветер. Тот же вопрос он задал в бункере. Возможно, ответив, я открою сразу несколько дверей загадок. Но пока ничего не приходит в голову, а методичный писк раздаваемого из ниоткуда таймера, отсчитывает секунды до моей смерти, окончательной и бесповоротной.

Теперь не будет возрождения, не будет Фабрики Душ, не будет волшебного будущего и все по тому, что не могу ответить на абсурдный вопрос, не имеющий смысла и логики. Стоп! Время! ―ответ, который я дала в бункере. Голос не сказал, что это неправильно, только напомнил, что осталось несколько секунд, прежде чем выпустить газ. Наверное, имеются в виду реки времени. Но как можно повернуть его вспять, заставить течь в обратную сторону?

Минута, это так мало! Вот бы вернуть все назад, поменять события и ошибки. Я бы бежала отсюда, сломя голову, спотыкаясь на крошечных камнях. Только невозможно повернуть время вспять. Время вспять… Стоп! Вот он, ответ, так близко, на поверхности, еще немного и…

― Осталось десять секунд, Налана Лукко. ―раздается злобный Голос из ниоткуда и отовсюду. ―Жаааль, ты могла быть достойной.

― Это время! Время! ―отчаянно выкрикиваю я.

― Мало, ответ не полон. Четыре, три, два…― холодно чеканит Голос, и тут высказываю первую пришедшую в голову мысль, уже не надеясь на успех.

― Все повторяется! ―выкрикиваю я, сжав ладонями голову, предвкушая страшное.

― Повтори, ―по слогам чеканит Голос.

― Реки текут вспять по тому, что Богов нет в этом мире, они избирают свою траекторию. Но, если направить, если изменить, все будет по-другому. Жизнь подобна воде, повторяется, движется по замкнутому кругу. Она неизменна раз за разом, бесконечное число раз. Нужно вернуть все на свои места.

Голос застыл на отметке один, так и не решаясь произнести мне смертный приговор последней цифрой. Знаю, он не шутит, но что-то остановило его, надеюсь, мои слова. Надеюсь, сказала все правильно, хотя ни черта не уверена. Первая, пришедшая в голову мысль, как она может быть правильной? И в то же время так нужно, так верно. Тонкий противный электрический писк пронзает сознание. Черт! Неправильный ответ! Сейчас я умру! Мгновение, два, три… Голос не отпустит. Не выпустит живой, он слишком жесток. Но, видно судьба сегодня благоволит мне. После тонкого пронзительного писка послышался тот самый Голос, мучивший меня несколько минут назад. Самодовольство и вальяжность растворились, как сахар в горячем стакане.

― Рад, что вы с нами, Богиня. Добро пожаловать, ―спокойно отвечает он. В этот момент кусок стены Башни отъезжает в сторону, образую дверной проем, в который осторожно захожу. Это и был главный вопрос, ―почему реки текут вспять? Интересно, что бы случилось в бункере, ответь я тогда верно? Усмехаюсь этой мысли, и захожу внутрь.

Башня внутри оказалась совершенно не такой, как я предполагала. Ожидала увидеть чего угодно, но только не огромного холла, обитого черным мрамором. Больше напоминает вестибюль какого- нибудь банка, чем место Силы. Приглушенный теплый свет спадает с потолка, играя бликами на стоящих вдоль стен высоких колоннах, обитых все тем же мрамором, создавая ощущение нереальности происходящего. Шаги гулко отскакивают от стен и пола, разносясь далеким эхом, когда осторожно продвигаюсь в центр к широкой колонне.

Изумлению не было предела, когда обнаружилось, что передо мной не что иное, как лифт. Самый привычный настоящий лифт с раздвижными дверями и кнопкой вызова.

― Неужели Боги не смогли придумать что-то пооригинальнее? ―спрашиваю пустоту, рассматривая собственное отражение в черных глянцевых дверях.

― Башня отражает желания Богов, подстраиваясь под концепцию мира. Лифт ―наиболее комфортное средство, чтобы добраться на самый верх, в контрольный пункт, ―на удивление вежливо отвечает Голос.

―С чего это вдруг ты стал белым и пушистым? ―спрашиваю я, пытаясь найти подвох.

― Только ты смогла дать правильный ответ на вопрос за всю тысячу лет, Налана. ―отвечает он.

― Так все дело в глупом вопросе? ―вновь недоумеваю я. ―А дай я его раньше, что бы изменилось?

― Ничего. Ответ пришел тогда, когда был нужен, и той, кто достойна. Севар дает только то, что необходимо. Скоро сама все поймешь.

Осторожно нажав кнопку вызова, смотрю, как зеркальные двери плавно разъезжаются в стороны, открывая большую светлую круглую кабину, контрастирующую с чернотой холла абсолютной белизной. С опаской и интересом захожу в нее, нажимаю кнопку седьмого последнего этажа, и кабина плавно поднимается. А с виду и не скажешь, что в Башне― скале семь этажей, мне она показалась меньше и уже. Может, это какой- то оптический обман, или половина кнопок бутафория? В любом случае, сейчас нет времени на экскурсию. Нужно найти то, что поможет Дрейку с Ларой.

Когда двери открылись через несколько секунд, пропуская вперед, я только и смогла открыть рот от удивления и полного шока, охватившего тело. Сложно описать состояние, при котором страх соседствует с радостью, но именно так я себя и чувствую. Выйдя в довольно просторную круглую комнату, стены которой увиты приборными панелями механизмов, с тысячами мигающими разноцветными кнопками и лампочками, огромными экранами, и рычагами, о назначении которых не имею понятия, чувствую себя рыбой в аквариуме, впячивая глаза и безмолвно раскрывая рот. Шок, удивление, страх, все это не идет ни в какие сравнения, чтобы передать нахлынувшие чувства. Эту комнату я много раз видела во снах, бешено перебирая пальцами кнопки, запуская механизмы. Кошмары преследовали, повторялись, оставляя после себя множество вопросов, не поддаваясь объяснению. Теперь понятно, почему. Это не сны, а воспоминания.

― И, что теперь делать? Что тут искать? ―непонимающе оглядываю приборные панели, словно снятые с космического корабля. Никогда не умела разбираться в технике, механические штуки приводят меня в священный ужас. Нет, с элементарными вещами я могу справиться, подключить, отключить, но делаю это больше методом тыка или интуитивно. А с чего начать здесь не имею представления.

―Подойди к приборной панели рядом с окном, ―подсказывает Голос. ―Нажми кнопку запуска в левом углу, и следуй инструкциям, ―так я и поступила. Вдруг из небольшого круглого стеклышка рядом с кнопками, высветился синий луч, превращаясь в весьма четкую картинку. Голограмма, записанное послание― таким часто пользуются в фантастических фильмах. Маленькая светящаяся фигурка с удивительной четкостью отражает меня саму. Внезапно она заговорила.

―Здравствуй, Налана. Если ты слышишь это, поздравляю. Ты справилась. Надеюсь, Голос не сильно доставал тебя? Не сердись, это только защита. Знаю, у тебя много вопросов, но на все ответить не смогу. У меня тут… маленькие неприятности, — с нервным смешком кивает она на кого- то или что-то за спиной. ―Поэтому, слушай внимательно. Ты не сошла с ума, это не бред и не галлюцинация. Не знаю, во что превратится Севар за тысячу лет, наверняка в ад на земле, ―вздыхает она. ―Не пугайся, это можно восстановить. Сейчас тебе нужно все вспомнить, снова стать мной. Видишь ли, я это ты, этакий привет из прошлого, такой ты была в последний день Войны, такой ты умерла, или мы.… Не знаю, как правильно. Ты должна возродиться и возродить наш мир, загрузить в себя потерянные знания, эмоции, чувства, вновь обрести Силу. Я спрятала частицу в этой Машине, ―маленькие прозрачные пальчики быстро перескакивают по невидимым кнопкам. Видно, что призрачная я очень торопится, прямо, как во сне. ―Частицу себя, своей души. Тебе нечего бояться, нужно только…― в этот момент послание мерцает в возникших помехах, но быстро восстанавливается, ―надеть шлем и нажать кнопку, ―продолжает она.

Однако замечаю, что испуганный в самом начале голос сменился холодным спокойствием. Вряд ли человек, стоящий на пороге смерти, будет говорить таких хладнокровным тоном. Создается чувство, что послание будто подправлено. Но кем? Разве остались в Севаре виртуозы, способные справиться с техникой?

―Ты должна сделать это, Налана, сделать ради нас и ради будущего всей Вселенной. Жизнь всегда повторяется. Да, и на будущее, доверяй только себе, в прошлый раз тебя предали, ―доносится шум ломаемых дверей лифта, топот тяжелых сапог по каменному полу, а затем послание обрывается.

Задумчиво опираюсь руками на приборную панель. Ну, вот и все, последний шаг в неизвестную пропасть. Что случится, когда надену шлем? Что произойдет со мной, с моим разумом, когда его коснется эта Сила? Буду ли помнить Дрейка, Лару, прожитые годы в Лимбе? В кого я превращусь?

― В саму себя, Богиня, ―отвечает Голос. ―Но предупреждаю, послание несет не совсем первоначальную информацию, оно подправлено несколько часов назад. Добавлена еще одна тысяча лет. Годы, прожитые Севаром в одиночестве.

― Аналана. ―догадываюсь я. ―Она прямо сказала, что хочет вернуться. Ты прочел мои мысли?

― Нет, твои размышления логичны и предсказуемы. Сейчас ты думаешь, как обычный человек, ―с усмешкой отвечает Голос. ―Загрузив в себя память Силы, ты будешь не той, которая записывала послание, а той, кто правит в туннелях метро.

― Почему ты говоришь мне это? ―непонимающе спрашиваю я. ―Должен бы радоваться, что вернется твоя подружка.

― Она соврала тебе, а я не выношу ложь. К тому же, вместе с Аналаной исчезну и я, во мне не будет смысла. Так, оставив частицу здесь, ты сохранишь и Аналану, и меня и свой собственный разум. Не могу тебе сказать, каких воспоминаний ты лишишься, и как тебя воспримет Севар, но рассудок ты сохранишь, ―говорит он.

―То пытаешься убить, то помогаешь… Странный ты какой-то …―фыркаю я, доставая из нижнего ящика шлем, опутанный множеством проводков.

― Я помогаю открывшей глаза Богине, а не жалким людишкам. Поверь, ты с самого начала в свои силы, все могло быть по-другому. Страх, вот, что тебе мешало все это время. Неверие в собственные силы не позволяло проникнуться глубже, раствориться в Севаре. Ты продолжала цепляться за прошлое… за выдуманную жизнь Лимба, пропуская реальность сквозь фильтр восприятия.

― Все это весьма интересно, но скажи, ты можешь что- нибудь сделать с этим шлемом? Вытащить из него воспоминания Аналаны, оставив только мои собственные? ―на это Голос звонко рассмеялся.

― Башня подчиняется только Богам. Я всего лишь Голографическая Основная Локально― Оповестительная Система, по- простому Голос. В мою задачу входит охранять Город от нарушителей, посмевших посягнуть на священную Башню, на то, что осталось от Налантиса.

― Налана из Налантиса…― усмехаюсь я. ―Я сама это придумала?

― Люцион назвал его так, в честь тебя. Чтобы люди помнили, в чьем мире они живут, ―говорит Голос.

― А когда все закончится, ты будешь меня слушаться? ―спрашиваю я, соединяя шлем с приборной панелью шнуром, осторожно надевая тяжелый прибор на голову.

― С системами Аналаны я соединен сильнее, чем с тобой, поэтому нет. В любом случае, я не смогу причинить тебе вред. Чтобы начать загрузку нажми красную кнопку, индикатор показывает процент перемещенного сознания. Не своди с него глаз, дойдет до конца, ты станешь ей. Остановить ―повторное нажатие. Мы ждем вас, Богиня.

Глубоко вздохнув и мысленно досчитав от пяти до единицы, резко опускаю руку на огромную красную кнопку. В этот момент голову пронзила чудовищная боль, и невольно закричала, падая на колени, продолжая впиваться пальцами в столешницу панели. Перед глаза мелькают картинки, образы, звуки, цветовые пятна, прокручиваясь со скоростью света. Долгие годы чужой жизни всасываются в голову, становясь воспоминаниями. И вот, Башня уже не кажется сном, поющей каменной скалой, комната управления приобретает знакомые черты. Я знаю каждую кнопочку, каждую панель, знаю каждый рычажок. Это как перечитывать любимую книгу, открывая нечто новое на знакомых страницах свежим взглядом.

Пелена, наконец, упала с глаз, я узнала, я все вспомнила. Поднявшись на ноги, с диким радостным смехом осматриваю комнату, весело кружась, и тут вспоминаю про индикатор. Найдя его глазами, чуть не вскрикиваю от ужаса. Загружено девяносто пять процентов, из положенных ста. Если вычислить процент прожитых Аналаной лет получается, что половина от нее точно сидит в моей голове. Так веселилась, что забыла смотреть на бегущие цифры. Резко остановив загрузку, пока не стало слишком поздно, сдергиваю с себя шлем трясущимися руками. Это не хорошо, это очень не хорошо…

― С возвращением, Налана, Богиня Севара и Зигвиля. ―восторженно произносит Голос.

― Спасибо Голос, ―отвечаю я. Теперь нужно спасти Дрейка и Лару, пока не стало слишком поздно. Быстро пробежав по изменившимся мозгам, не замечаю особых изменений. Вроде бы, все осталось, как прежде― память не пострадала, никаких голосов в голове не появилось, только странное чувство узнавания. ―Как странно, ничего не поменялось… ―задумчиво протягиваю я, в то время как пальцы лихорадочно бегают по кнопкам, словно отделившись от тела.

Раздался жуткий гул исходящий словно отовсюду, стены Башни затряслись мелкой дрожью, и на мгновение показалось, что сейчас мощная конструкция обвалится, навсегда похоронив меня под собой. Когда же гул внезапно прекратился, с опаской посмотрев в панорамное окно, в который раз за день застываю в немом шоке. Где-то далеко за открывающейся панорамой города, вспыхнуло огромное сине-голубое пламя, возносясь в небеса завораживающим огнем. Повернувшись назад, вижу, что и показавшийся вначале обычным лифт, искрится таким же светом.

Гордое чувство удовлетворения расплылось в груди. Сила возродилась в Севаре, пусть пока не много, но со временем ее мощь увеличится, вера людей вернется, возрождая с собой мир. Я сделала все, что могла, осталось только ждать, а на это есть целая Вечность.

― Башня, покажи местоположение Дрейка и Лары, ―отдав команду, нажимаю еще несколько кнопок, вглядываясь в появившуюся на экране карту Налантиса. Замелькали улицы и дома, а затем картинка резко остановилась, указывая стрелочкой на две быстро движущиеся яркие точки в окружении сотен других. Приблизив изображение, понимаю, что они находятся под землей, двигаясь по туннелям метро. Жаль, что наблюдение производится только на поверхности города, поэтому взглянуть, что же творится под землей, не представляется возможным. Уже не удивляюсь, откуда столь глубокие познания древней техники, просто констатирую это как факт. Проследив по карте направление туннеля, куда движутся мои друзья, замечаю на центральной станции, соединяющей на себе четыре главные ветки, множество бледных точек, а среди них одну ярко-красную, с двусмысленной надписью: «Вы здесь».

―Не могу же я быть одновременно в центре города и в Башне? ―непонимающе спрашиваю себя, и тут озарение сваливается на голову ушатом ледяной воды. Древний компьютер воспринимает и меня и Аналану одинаково, как единое целое. Могу лишь догадываться, к каким это может привести последствиям― все равно, что драться с зеркалом. Пока она жива, в Севаре не будет мира, борясь друг с другом, мы только все усугубим еще больше. Значит, остается только один выход― нужно уничтожить Машину.

― Башня, перенеси меня к Аналане. ―посылаю запрос Источнику Силы, и, закрыв глаза, сосредотачиваюсь на желанном месте. Через мгновение теплый синеватый поток подхватил тело, растворяя его в себе, и мир закружился.

 

3

Остаток ночи Дрейк с Ларой пробирались на спинах мантидов по хитросплетению лабиринта улиц, добравшись до нужного места только к рассвету. Ехать верхом на широких спинах оказалось гораздо быстрее и удобнее, чем на своих двоих, но постоянно была опасность свалиться под мощные ноги, зазевавшись, и оказаться растоптанными в суматохе. Поэтому, крепче схватившись за шеи своих импровизированных скакунов, друзья только и могли, что держаться крепче, когда стадо проходило очередную баррикаду из наваленных на дорогах машин, превращая ее в смятую консервную банку многотонным весом.

Как интересно может повернуться судьба всего за несколько часов, круто изменив направление. Еще утром Нана говорила, что ни один мантид не пойдет с ними, а сейчас, благодаря трагическому стечению обстоятельств, их сопровождает целая армия вооруженных до зубов злобных существ. С таким-то числом они точно отобьют Налану, если она до сих пор в плену Машины, разгромив любое войско, вставшее на их пути.

Добравшись, наконец, до небольшого разрушенного здания, заваленного огромными камнями, Нана что-то прострекотав на своем языке, отошла в сторону Дрейка с Ларой. Объяснив им, что это разрушенный вход в древнее метро, подземный город, царица добавила, что там обитают ужасные чудовища, выведенные Машиной. Больше она ничего не сказала, лишь наблюдая за быстро продвигающейся работой.

Дрейк подумал, что на самом деле не видел существ страшнее мантидов. Даже кановары пустоши не вызывали такой ужас, как говорящие богомолы, обладающие разумом. Из приподнятого настроение стало напряженным, но к счастью, мужчина не обладает богатой фантазией Наланы, поэтому единственное, что мог представить― огромных крыс или тараканов ростом с машину.

Мантиды работали слаженно и быстро, таская тонкими длинными ручками огромные камни, и примерно через час широкий проход оказался открыт. С радостными воинственными криками существа решительно двинулись под землю, держа наготове заряженные автоматы. Легко сбежав по уходящей далеко вниз лестнице в кромешной темноте, тысячный табун оказался на довольно большой площадке, с обеих сторон которой ведут древние туннели, теряющиеся в темноте.

Сотни огоньков фонарей мгновенно осветили пляшущими светлячками древние руины, произведшие на Дрейка с Ларой необыкновенное впечатление восторга и восхищения. Им много раз рассказывали легенды о древних Городах, но увидеть все это своими глазами, не идет ни в какое сравнение. Огромные залы, равные по площади трети Невара, вырытые тысячелетия назад под землей, соединенные туннелями переходов, кажутся фантастическим сном. Насколько же великими были древние люди, раз смогли построить все это!

Но восхищение быстро уступило место страху, стоило им спуститься в туннели. Огромные мантиды не могут передвигаться по узким проходам, где раньше ходили поезда, кроме как в колонне по двое. На открытом пространстве они выигрывают за счет габаритов и рельефа местности. Оказавшись же в кишке туннеля, они становятся легкой добычей― уложить несколько рядов впереди идущих ничего не стоит, поднимется паника, и их медленно перестреляют по одному. Но не этого боится Дрейк, а давящих на голову тонн земли в сочетании с кажущимся узким туннелем и гнетущей непроходимой темнотой. Кажется, что шелест ног существ доносится отовсюду, и перестаешь понимать, где реальная опасность, а где только игра воображения. Если Дрейк выберется отсюда живым, то никогда в жизни больше не ступит в подземные катакомбы.

Станции сменяют одна другую, заводя их все дальше вглубь подземелий, нагнетая чувство страха. Все темные и безжизненные, с остатками какого-то мусора на перронах. Так и кажется, что вот-вот должно выпрыгнуть страшное чудовище из-за очередной разбитой колонны, или что рухнувшие перекрытия зашевелятся огромными змеями, оплетая их с головы до ног. Если когда-то здесь и жили люди, то очень давно.

― Нана, ты точно знаешь, куда идти? ―тихим шепотом спрашивает Дрейк идущую рядом царицу.

― Что, боишься, чшеловечек? ―усмехается богомолиха в луче фонаря. ―Осталось не долго, Машина обитает в самом центре Города. На четырех соединенных станциях живут потомки выживших и сама Аналана.

―Как можно здесь жить? ― с непритворным ужасом спрашивает Дрейк. Наверное, впервые в жизни ему по-настоящему страшно. ―Почему им не выйти на поверхность? Город вполне пригоден для жизни.

― Спроси это у нее, когда доберемся, ―холодно говорит Нана. ―Но думаю, она их попросту запугала чудовищами. Наверное, Аналане здесь нравится, привыкла к вечной темноте и не хочет к дневному свету. Вот и держит людей ближе к себе, внушая в них ложную веру.

― Давно хотел спросить, почему у тебя лицо Наланы и откуда ты так много знаешь о Городе? ―интересуется Дрейк.

― То, что я скажу, будет тебе не понятно, чшеловечек, но постараюсь объяснить проще. Когда Боги создавали свою армию, они экспериментировали на многих животным, пытаясь смешать их с генами человека, в том числе и со своими. Во мне есть частица силы Наланы, что объясняет долгую жизнь, разум и такую внешность, ―усмехается она. ―Можно сказать, я один из первых неудачных экспериментов, и к счастью, меня пожалели убить. Только через десятилетия производство менктеров наладилось, а до этого создавались вот такие существа, как мантиды и далекие предки кановаров. Мы оказались самыми живучими, уж не знаю почему.

― Тебе не обидно? ―неожиданно спрашивает молчавшая до этого Лара.

― На что? Боги дали мне жизнь, у меня множество детей. В любом случае, на все их воля, ―философски рассуждает она.

― А ты хоть раз видела менктеров? ―интересуется Дрейк, желая узнать побольше о загадочной армии Создателей, по легендам непобедимой.

― Мельком, их держали в другом блоке. Похожи на людей, покрытых густой шерстью, с хвостами и когтистыми пальцами. ―коротко отвечает Нана.

― Так, это они те монстры, обитающие в туннелях? ―вставляет Лара, испуганно оглядываясь по сторонам.

― Нет. Их отправили в другой мир на адаптацию к людским привычкам, как я помню. Наверняка, живут сейчас где-нибудь среди джунглей. Очень уж Боги любили их, особенно того несносного кота, который часто приходил надо мной издеваться. Стоял и вылизывался перед моей камерой с чувством превосходства в зеленых глазах, или поедал деликатесы, когда меня кормили жуками, ―брезгливо говорит Нана.

― А говоришь, не видела,…― говорит Дрейк. ―Может, расскажешь побольше. Интересно же!

― Давно это было, да и не люблю я вспоминать плохое, ―резко замедлив шаг, мантида прострекотала что-то на своем языке остальным. Те привели автоматы в боевое положение, пригнулись на длинных ногах, словно готовясь к прыжку, и осторожно двинулись вперед. ― Сейчас начинаются владения Машины. Лучше бы вам пойти своими двоими, чшеловеки. Буду надеяться, что вы выживете.

Дрейк с Ларой осторожно спустились со спин мантид, двигаясь вперед вместе с остальными. Нана предупредила, чтобы не лезли на рожон и ничему не удивлялись, но самое главное― не доверять Машине. Она жестока и коварна, способна на любую подлость и любой обман. От такой наглой лжи Лара мысленно возмутилась, но вида не подала. Наверное, время ее великой миссии совсем близко. Только вот в чем состоит та самая миссия, и как ее осуществить во время перестрелки, девушка не имеет понятия. На все воля Богов, ее душа принадлежит Аналане.

 

4

Оказавшись в уже знакомом тронном зале, первым делом оглядываюсь по сторонам. Абсолютная пустота, ни голограммы, ни ее жуткого приспешника. На месте только готический Трон из черного хрусталя в центре зала, источающий зловещие нотки.

― А когда-то мне нравилась эта махина… ―тихо говорю я, опускаясь на колени рядом с пустым Троном, поочередно простукивая тонкие ножки и днище вытянутой рукой. Перевернуть его все равно не получится, поэтому приходится действовать вслепую, ища генератор, приводящий в действие Аналану.

Машина никогда не была заключена в Башне Силы. По своей сути, это всего лишь маленькая микросхема, усовершенствованная настолько, что начинает плавиться мозг, стоит подумать о том, сколько же всего в нее напихано. Регулятор зрения, памяти, внешняя оболочка, голос и разум, крупица моего сознания, спрятанная про запас, призванная защищать и помогать, вместо этого разрушая и убивая. Теперь, когда в моей голове плавает миллион мыслей из прошлого, загруженные через древний компьютер, возникающие вопросы сами находят на себя ответ, не удосуживаясь даже сформироваться в голове.

Какой же я была глупой, создавая Машину! Люцион предупреждал о последствиях игр с душой, но я не стала слушать, понадеявшись на успех. Откуда же могла знать, что отделение части души, может привести к таким чудовищным последствиям? На самом деле Машина не связана с Башней, она связана с Троном, стоящим сейчас передо мной, который и работает по типу антенны, соединяясь с Источником невидимыми нитями Силы. Оттого он и может перемещаться только на последний уровень Башни, не позволяя Машине путешествовать по миру. Люцион ввел эту предосторожность, когда я хотела дать резервной копии неограниченную власть, мотивировав тем, что лучше запереть ее в одном месте, погрузив в глубокий сон. Он знал, к чему это может привести― к раздвоению личности и глобальной катастрофе.

А я глупая дура, пышущая тщеславием, хотела быть во всем и везде, даже после возможной смерти. Как же я ошибалась! В Машине нет ничего моего, в жизнь воплотились только худшие пороки, приобретя высочайшую степень превосходства над остальными чувствами. Она отражение моих кошмаров и страхов, потайных ходов души, в которые я никогда не желала заходить.

―Что ты ищешь? ―холодно спрашивает знакомый до остервенения голос. Аналана грациозно появляется в узком проеме двери, медленно следуя в мою сторону, отстукивая ритм острыми каблуками.

― Зачем задавать вопросы, на которые знаешь ответы? ―надменно спрашиваю я, поднимаясь на ноги, глядя в упор на появившееся существо. Трон так и остался в неприкосновенности. Моих сил не хватило, чтобы вынуть блок, но, может, удастся выиграть время, заболтав ее пустыми разговорами?

―Ммм… Ты вернулась, Налана… ―протягивает она. ―Новая, возрожденная, лучшая, но по-прежнему глупая. Глупая Налана, не знающая ответов!

―Все кончено, — медленно отвечаю я, идя ей навстречу, мысленно преобразовывая свои простенькие джинсы с майкой в длинное вечернее платье. Кажется, начинаю понимать, как работает Сила― реальность лишь то, во что ты веришь. Нужно только понять и осознать, нужно поверить и отдаться действительности. И вот уже моя скромная одежка трансформируется в черный цвет, удлиняясь до пола. Подобный шлейф стелется за длинными ногами, отстукивающими такой же древний ритм. И, когда наши музыки встречаются, мы оказываемся в центре черного Тронного зала. ―Я загрузила в себя память Богини, поэтому я ―это я. Отдай мне Севар, уйди с моей дороги.

― Иначе, что? ―смеется она, отражая мои движения, как зеркало. ―Убить не сможешь, поработить тоже. Что же ты намерена делать? ―усмехается она.

Действительно, что я намерена делать? Как бороться с призраком? Не кидать же в нее все подряд! И тут в голову приходит такая знакомая и понятная мысль,― чтобы уничтожить Аналану, нужно уничтожить сам Трон, являющийся генератором ее энергии, сохраняющий жизнь в Машине на протяжении сотен лет. Сотен лет… за которые она погубила бессчетное количество душ, медленно высасывая их из людей и перерабатывая в энергию для своей батарейки.

Вот, почему никто из искателей никогда не возвращался из Городов. Аналана заманивала их, постепенно высасывая души, питаясь ими, превращая в безжизненных зомби. И во всем этом виновата я! Как и задумывала, Машина работает на сохраненной части моей души, которая давным-давно себя исчерпала, а чтобы выжить, нужно питаться. Вот она и питается.… В момент все стало настолько прозрачно и понятно, что стало тошно от самой себя. Я создала монстра, ослепленная гордыней и тщеславием. Эту ошибку нужно исправлять, чем скорее, тем лучше.

― Вот, что! ―выкрикиваю ей в лицо, резко подскакивая к сверкающему холодными искрами Трону. Усилием мысли, материализовав в руке стальной прут, начинаю отчаянно молотить по хрусталю, пытаясь разнести в дребезги хрупкую вещицу. Однако все попытки оказываются тщетны, лишь золотистые искры летят в разные стороны с каждым новым ударом. Выпустив первоначальную ярость, затуманивающую глаза, отхожу на несколько шагов от Трона, решительно не понимая, почему проклятая стекляшка не превратилась в пыль. Прут опадает из ослабевших пальцев, звонко стукаясь о мраморный пол, а я продолжаю ничего не понимать.

― Как забавно за тобой наблюдать! Все равно, что обезьяна с гранатой! ―смеется она. ―Как ни старайся, ты не сможешь уничтожить меня. Это нужно захотеть всей душой, а не девяноста пятью ее процентами. Долбись ты об Трон хоть тысячу лет, результат останется прежним, или ты забыла, что я такая же Богиня, как и ты?

―Богиня без тела и мира, оживший призрак. Скажи, Аналана, каково быть таким чудовищем, как ты? Или тебе доставляет удовольствие смотреть, как люди страдают, год за годом, отдавая тебе души в обмен на пустые обещания вечного счастья? ―вспыхиваю я.

― А то ты такая святая! Прям лучик света в темноте! ―ехидно усмехается она, приближаясь к Трону, лениво поглаживая острые пики на спинке. ―Вы с Люционом были такими душками, создавая менктеров.… Заботилась ли ты о благе людей, врученных тебе Силой душ, создавая бессмертную армию? Лишая их Фабрики, возрождения и отпущения грехов, ты думала о них? ―нападает она. Холод кольнул сердце острой иглой, вытаскивая из головы сумрачные картины, кажущиеся ожившими кошмарами. Чужие воспоминания, втиснутые в голову, мгновенно приобретают четкость, и раскаяние вместе с обидой заполняет душу.

― Не я, а мы с тобой, ―отвечаю ей. ―Во- вторых, не стоит приплетать сюда прошлое. Сейчас важно то, что будет дальше, между нами. Аналана, если в тебе осталась хоть грань разума, позволь мне править Севаром. ―взываю к ее логике. ―Позволь возродить наш мир. Все, что прошу,― не мешай мне.

―Как же ты глупа… Лимб плохо влияет на умственные способности. Повторяющиеся жизни не идут на пользу, они одурманивают, лишают главного― способности мыслить, понимать. Нда, во что же я превратилась, в глупую болванку…― картинно сокрушается она. ― Пойми, возрождение Севара не главная цель. Это только мир, всего лишь земля под ногами да небо над головой. Ты ставишь слишком низкие цели, надо мыслить шире! Но этому тебе учиться еще долгие годы. И, если уж мы говорим так откровенно, то я не отдам тебе Севар. Ты лишила себя знания теми самыми пятью процентами, оставшимися в Башне. Загрузись ты до конца, без сомнения, стала бы Богиней, непобедимой Наланой, первой среди первых, и я бы с поклоном отдала тебе бразды правления. Но, ты такой же призрак, бледная тень своего прошлого.

Думаю, Аналана могла бы много рассуждать на счет философии Богов, но в этот момент раздался оглушительный взрыв. Из жерла туннеля выскочило алое пламя, перемешиваясь с ужасающим грохотом. Обломки железных дверей взмыли в воздух, быстро находя цели, впиваясь остриями в беззащитных людей, живущих на проклятой станции, раня, калеча и убивая. Многие укрылись от неожиданного бедствия, но многие не смогли, оставшись в своих домах-хибарах, радостно принимая смерть. Все это я наблюдала через панорамное окно, внезапно открывшееся в непроницаемой стене.

Смерть невинных людей, жестокую гибель и мучения. И реки крови, стекающие из пронзенных железом тел тонкими струйками, превращаясь в настоящий потоп. Кровь течет по мраморному кафелю из пробитых вен и артерий, быстро заполняя собой пол. Выжившие истерично прыгают в туннели, что-то выкрикивая, скрываясь в темноте словно тараканы. В ушах начинает звенеть от нарастающего шума, но ничего вокруг не слышу. Только капельки крови падают перед глазами на древние рельсы, и сотни бездвижных глаз смотрят неотрывно мертвым взглядом.

Чудовищной силы взрыв разворотил половину станции, пропуская внутрь из темноты туннеля невиданных существ, жутких мутантов, вооруженных до зубов, но впервые за все путешествие по Севару мне не было страшно.

 

5

Когда мы подобрались к логову Машины, Нана велела молчать. Несколько мантид отправились вперед, в туннель, заложив гранаты возле стальных дверей. Машина хорошо себя охраняет, использовала все меры предосторожности.

Взорвав дверь туннеля, мантиды яростно двинулись вперед, не обращая внимания на мертвых под ногами, расстреливая непокорных человечков. Пули свистят в воздухе, трупы падают на мраморный темный пол, залитый кровью, поднимая мрачные брызги. Потери терпят обе стороны, множество богомолов испускает дух, дергаясь в конвульсиях, но армия продолжает наступать.

Сложно представить, что происходит в эти несколько секунд, кажущиеся Вечностью. Повсюду огонь, темный дым застилает глаза, сквозь рокот и лязг металла доносятся приглушенные крики и стрекотания. Кажется, что разверзся ад, выпустив на волю своих слуг. Какая ирония, учитывая, что все происходит на глубине больше сотни метров.

Спрятавшись за большим обломком слетевших ворот, Дрейк крепче сжал руками автомат, не решаясь вступать в бой. Мужчина никогда не был трусом, и смелости и решимости у него хоть отбавляй. Однако отнять жизнь человека, людей, кажется кощунственным. Всю жизнь в Неваре его учили, что человеческая жизнь бесценна, а в виду изрядно поредевшего числа людей после Войны, никому не приходила в голову мысль убить другого человека. Конечно, случаются и исключения, но убийства приходящих давно превратилось в традицию, став вместо кроваво ритуала священнодействием во славу Богов.

Бойня, разворачивающаяся на его глазах, не идет с этим ни в какое сравнение. Люди убивают мантидов, мантиды убивают людей, жестоко, кроваво и бессмысленно. Вот, оказывается, как выгляди Война― опаленное море смертей, тонущее в крови.

Дрейк встречался со смертью в своей жизни― мать, затем отец, иногда кто-то умирал из друзей и соседей, поэтому иллюзий он не питает. Но смерть никогда не была настолько ужасна, как сейчас. Когда в детстве он слушал рассказы старейшин о древней Войне Богов, то представлял себе нечто возвышенное, идущее ради великой цели, как величественные солдаты атакуют мощные стены. Все, что угодно, но только не это. Неужели тогда все происходило также? Нет, еще хуже. Нельзя убивать, не зная точно, что это необходимо. В чем необходимость здесь, он не понимает, но зато теперь отчетливо понимает, что Война лишена возвышенной романтики, и никто не имеет права ее начинать. Тем более сам Дрейк не желает в этом участвовать. Нужно скорее найти Налану, хватать Лару и выбираться из этого кошмара.

Осторожно оглядевшись по сторонам, уворачиваясь от целящихся в него стволов, Дрейк заметил на стене в дальнем конце станции, что-то странное― огромное панорамное окно, вырезанное в мраморе. За крепким стеклом одиноко маячит такая знакомая фигурка. Светлые волосы блеснули вдалеке как солнечный луч сквозь густые тучи, и мгновенно скрылись, уводя прочь свою хозяйку.

― Налана! ―выкрикнул Дрейк, порываясь встать, но тут же был пригвожден на место чьей-то сильной рукой. Тонкие стальные пальцы болезненно впились в плечо, удерживая его на месте.

― Не торопись, чшеловек, это не она, ―говорит оказавшаяся рядом Нана, отстреливаясь.

― Как? Я сам видел! ―возмущается он. Пусть он знает Налану всего несколько дней, перепутать эти золотистые волосы он не в состоянии. За тысячу лет ни у кого из рожденных в Неваре не было таких волос. Лишь у приходящих из поколения в поколение волосы цвета солнца, и у самой Наланы.

― Ты увидел призрака прошлого, глупый чшеловек! ―стрекочет Нана, и голос ее больше напоминает змеиное шипение, столько в нем ярости. ―Это и есть Машина! Аналана! ―выкрикивает она, выстреливая в далекое стекло, но пули не причиняют ему никакого вреда, оно не трескает и не разбивается. Дрейк настолько потрясен услышанным, что даже не придает этому чуду внимания. Становится не до древних технологий и небьющихся окон, когда среди свиста пуль слышишь подобное.

― Я знаю, как она выглядит! По-твоему я слепец или дурак? ―возмущается он, выскальзывая из цепкого захвата, крепче сжимая автомат.

― И то и другое. Дрейк, ―впервые Нана назвала его по имени, ― в Машине часть ее души, отчасти это она и есть. Ты спрашивал, почему у меня ее лицо? Вот тебе и ответ! Беги, спасай призрак, если такой слепец, но через минуту от тебя не останется ничего, кроме пустого тела, ―жестко говорит она, вновь бросаясь в бой, оставив ошарашенного Дрейка так и сидеть за листом толстого железа. Несколько мгновений подумав, он все же решил рискнуть и пробраться ближе к злополучному окну. Пусть даже это не она, поговорить с этой Машиной все равно придется, тем более что перевес на стороне мантидов.

В этой суматохе, к своему стыду, Дрейк начисто позабыл про Лару, исчезнувшую из поля зрения еще в начале боя. Оружие у нее было, но он рассчитывал, что в меру природной трусости и инстинкту выживания, девушка не кинется в бой, отсидевшись в каком-нибудь безопасном укрытии. Как же он ошибся, когда Лара оказалась в самой гуще событий. Она не лезла на амбразуры, не расстреливала врагов и не подставлялась под пули, однако, попала в самый эпицентр урагана Богов, сама об этом не подозревая.

 

6

В последнее время Богиня редко говорила с ней, повторяя только то, что близок волшебный час Икс. Нужно лишь немного подождать, и тогда жизнь изменится, но только, если Лара будет сильной и сумеет преодолеть все препятствия на пути к такому волшебному счастью. С Дрейком, с ее Дрейком, навсегда. Чаще Богиня приходила в коротких снах, показывая девушке возможное будущее, которое так красиво расписала в ее первый и единственный визит в таинственный храм, как Лара про себя называла это место. Пока не увидела, что храм на самом деле― подземный Город, и вера ее не укрепилась еще больше. Ведь только истинная Богиня смогла построить подземный Город, с множеством туннелей и станций, и только она может заставить реки течь вспять.

Лара настолько уверена в этом, что сама мысль о возможных сомнениях кажется святотатством. Она не задавала вопросов, когда Богиня приказала сжечь личинок твари, чтобы избавить мир от этих ошибок природы, молча выполнив приказ. Не задавала вопросов, когда Аналана приказала привести их в бункер, а затем, инсценировав несчастный случай, свалилась с лестницы, незаметно захлопнув за собой тяжелую дверь. Лара знала, что Богиня не даст ей умереть, она же обещала ей вечное счастье, даруя такие светлые надежды. Светлые, как ее волосы, чистые, как ее голос. Да разве такое красивое существо может врать?

Богиня часто приходила во снах, разговаривала с ней на разные темы. Конечно, смысл этих разговоров исчезал вместе с пробуждением, но тогда, в зачарованных грезах, все казалось просто и понятно. Тогда она чувствовала тепло и спокойствие, только во сне она могла быть защищенной. Сейчас же остался только холод, исходящий из самых глубин души, который не пересилить даже яркому пламени, убивающему и одновременно чарующему. Холод, который ничто не сможет растопить, словно жизнь потихоньку вытекает из тела.

Когда- то давно она слышала, что перед тем, как человек умрет, оставив сей грешный мир, первыми холодеют кончики пальцев― это кровь затормаживает циркуляцию по телу, оттекая от конечностей. Странно, но на пороге новой жизни, она чувствует приближение смерти, продолжая мерзнуть сильнее и сильнее из ночи в ночь. И вот, мерзнут руки и ноги, не смотря на адскую жару Севара, ночами она кутается в два одеяла, стараясь не стучать зубами от холода, чтобы не услышал Дрейк, а эмоции методично растворяются в пространстве. Словно все воспоминания засасывает дикий ураган, хорошие и плохие, оставляя после себя только оглушающую пустоту, высасывая душу Лары капля за каплей.

Странно, но с Богиней она не чувствовала ни холода, ни появляющейся пустоты. Во снах она всегда приносила с собой спокойствие, забирая проблемы, оставляя после себя короткое эфемерное чувство счастья.

К сожалению, будь Лара умнее и не настолько ослеплена собственной ревностью, давно бы поняла, что все эти перемены происходят не просто так. Еще пару недель назад она бы не могла помыслить о том, чтобы причинить вред живому существу своими руками, как бы отвратительно оно не было. А сейчас в голове девушки рождаются пугающие своим цинизмом идеи и хитроумные планы, чужая жизнь перестала иметь значение. Осталась лишь несбыточная мечта фантазийного будущего, которое так обещала Богиня. Беда в том, что чем сильнее Лара привязывается к Аналане, чем больше закрепляет собственную веру во всемогущую власть подземной Создательницы, тем больше образуется пустота в душе, и тем сильнее чувство холода и страха возможной неудачи, которую нельзя сбрасывать со счетов. Час Икс близок, и она не может допустить провала, не тогда, когда на кону все.

«Богиня! Богиня, что мне делать?»―мысленно взывает девушка, спрятавшись от рикошетящих пуль за высокую черную колонну на краю станции. Сумев пробраться в безопасное место, Лара боится пошевелиться, затаившись.

«Я же сказала, что ключ к успеху это терпение. Всему свое время», ― мысленно отвечает она.

«Они близко, мантиды! Они могут навредить вам!» ―испуганно вопит в голове разум. ― «Скажите, в чем моя миссия? Что нужно сделать?»

«Как похвально!»― едко протягивает Аналана. ― «Люблю таких исполнительных слуг. И поверь, скоро ты все узнаешь. А пока постарайся не умереть».

«Я могу помочь!» ―продолжает настаивать Лара.

«Какая же настырная! Если так хочешь помочь, ты должна спрятаться. Не показывайся никому на глаза, ни Налане, ни Дрейку, пока я сама тебя не вызову. Беги по туннелю прочь и выбирайся на поверхность. Укройся в маленькой норке, мышка, и жди моего приказа», ―сердито отвечает Богиня.

― Но, как же Дрейк сможет найти меня? ―уже в голос спрашивает она.

«Делай, что велено! Сейчас мне не до твоих фокусов! Хотя, постой… Ты еще можешь пригодиться…»― неожиданно ласково протягивает она. ― «Хочешь послужить мне?»

―Все, что угодно, Богиня! ― радостно отвечает она.

«Тогда расслабься, закрой глаза и впусти меня в разум. Позволь мне заполнить его и не сопротивляйся». ―Лара так и поступила. В туже секунду девушка перестала чувствовать свое тело, оно словно стало чужим, отказывалось слушаться. Фокус зрения изменился, а звуки долетали сквозь вату. Паника подкатила к горлу, Лара не знает, что происходит. Возможно, она умирает?

―Расслабься, глупая. ―доносится ее собственный насмешливый голос, а губы против воли растягиваются в усмешке. ―Так и должно быть, ―резко передернув затвор автомата, девушка молниеносно двинулась вперед, отстреливаясь по ходу от врагов, в любого, кто наставлял на нее оружие. Четко и методично, пуля в голову промеж глаз, и вот на полу очередной труп, неважно человек или мантид.

Сама Лара сжимается от страха и ужаса, наблюдая за происходящим из темного пространства, образовавшегося в голове, пока тело, ведомое чужим разумом, отчаянно движется в бой. Она позволила Аналане управлять собой, впустила внутрь, теперь она может сделать все, что угодно. Внезапно странная мысль пришла в ее многострадальную голову, когда Лара впервые за последнее время осталась наедине с собой.

«Что же я наделала! Она убьет их всех, всех до последнего», ―вихрем пронеслось в голове, когда движимое марионеткой тело взбежало по небольшой лестнице, открывая спрятанную дверь в маленькую комнатку, оказавшуюся чем-то вроде рубки управления станцией. ― «Богиня, прошу, не убивайте Дрейка!» ―отчаянно взмолилась девушка, со стороны наблюдая, как собственные пальцы нажимают непонятные кнопки и рычаги. Из второго туннеля, параллельному взорванному, раздался страшный гул, и тяжелые стальные двери начали с грохотом опускаться вниз, открывая беспросветную черноту.

― Всего лишь человек, как и ты, ―холодно отвечают ставшие чужими губы. ―Через пару десятков лет родишься заново, а пока мне нужна Сила всех душ этого мира.

 

7

―Что это еще за твари? ―ошарашено, спрашиваю я, не в силах оторваться от кровавого зрелища. Существа напоминают гигантских богомолов, расстреливающих людей со снайперской точностью. Однако жители метро не уступают. Похватав автоматы из своих хибарок, яростно расстреливают тварей в ответ, прячась за колоннами из прочного мрамора и из туннелей-окопов. Видать, готовились заранее, знали, когда твари нападут.

Только этого мне не хватало для полного счастья ―озверевших радиационных мутантов, к тому же разумных. Вон как лихо существа управляются с автоматами! Мои божественные силы пока не восстановились, Севар слишком слаб, вера людей практически угасла. Единственное, на что сейчас могу рассчитывать― это мелкие чудеса в виде возникшего в руках лома. Чтобы Сила вернулась полностью нескольких часов не достаточно. В первый раз потребовалось несколько лет, чтобы понять, как управлять миром, а затем… появился Люцион. Был бы он сейчас здесь, точно знал бы, что делать.

Найти бы безопасное место, отыскать в этой неразберихе Лару и Дрейка, и спокойно подумать. Сейчас это самое главное. Обернувшись назад, понимаю, что осталась одна в Тронном зале. Аналана куда-то подевалась. Вряд ли она испугалась тварей, с ее-то характером. Наверняка задумала очередной хитрый план, граничащий с безумием. И как прикажете понимать логику свихнувшейся Машины? В любом случае, я не в том положении, чтобы рисковать. Нельзя допускать ошибок. Может, отправиться обратно в Башню и хотя бы снять барьер с неба? Увидев этой ночью звезды на небе, а вдалеке горящие факелы Силы, люди поймут, что я вернулась. Вера вспыхнет новым огнем, и тогда уже можно будет что-то предпринять.

Отойдя от панорамного окна, усаживаюсь на холодный хрустальный Трон, который тысячу лет назад превратила в батарейку, нескончаемый генератор этого прозрачного чудовища, и к ужасу понимаю, что перехитрила саму себя. Машину не уничтожить, Трон мне в одиночку не сломать, по крайней мере, сейчас, а Люциона носит черте в каком мире, прячась от агентов Создателя. Надеюсь, у него хватило ума не расходовать оставшуюся Силу, пока я прохлаждалась в Лимбе? С Фабрики тем более помощи ждать не придется, все слишком трясутся за свои бесценные божественные шкуры, а я сейчас уязвима, как никогда раньше.

Ситуация хуже некуда! Остаться в Севаре не могу, восстановить его пока тоже. К тому же, без Люциона это будет не просто сложно, а займет годы, а то и десятилетия. Конечно, для меня, прожившей десять тысяч лет, это секунда, но хоть что-то улучшить хочется сейчас, хоть восстановить почву и воду. А для этого нужна Сила, которой у меня пока нет…

Задумавшись над этой интересной ситуацией, в которой и оказалась по собственной глупости, не замечаю, как дверь в дальнем конце комнаты осторожно приоткрылась, впуская внутрь человека. Он двигался настолько тихо и бесшумно, а я оказалась настолько погружена в себя, что не ожидала подвоха, когда за спиной резко передернулся затвор автомата, заставив подскочить на месте.

―Не вздумай двигаться, ―говорит знакомый голос Дрейка. ―Руки вверх.

Радости моей нет предела, увидев рядом такое знакомое родное лицо, поэтому поднявшись на ноги, первым делом кинулась к нему со счастливым криком, но взгляд холодных глаз приковал к месту. Никогда еще он так не смотрел на меня, даже в день нашей первой встречи посреди пустоши, даже, когда по моей вине умер его друг, была какая-то нотка теплоты.

―Дрейк, это я. Опусти оружие, ―миролюбиво говорю ему, поднимая руки ладонями вперед, и начиная осторожно двигаться в его сторону мелкими шажками.

― Знаю, где Налана? Что ты с ней сделала? ―спрашивает он, не думая опускать прицел, оглядывая меня с ног до головы.

― Глупый, я и есть Налана! ―ближе подхожу я. ―Лара с тобой, она в порядке?

―Если ты и в правду Налана, докажи, ―не унимается он, продолжая держать меня на прицеле. Тяжело вздыхаю, припоминая последние события, как мы увидели звезды в окрестностях Невара, как он спасал меня множество раз, как рассказывала о своей жизни, сидя на пустынной дороге, как он поцеловал меня… Медленно дуло автомата опустилось, вместе с этим возвращая глазам Дрейка теплоту. Искренняя улыбка тронула тонкие губы, и через секунду сильные руки крепко сжали меня в объятиях, резко притянув к себе, а в рот проник требовательный язык.

Поцелуй вышел страстным и жарким на фоне развернувшегося перед глазами ужаса и рек крови. Несколько долгих мгновений мы не могли оторваться друг от друга, не могли насытиться, словно не веря в реальность происходящего. Но тут Дрейк резко оторвался, отрезвляясь.

― Как же хорошо, что мы нашли тебя, Нала! ―сжимает он меня в объятиях. ―Здесь творится настоящий кошмар, но ты не бойся, мы выведем тебя. Мантиды победят и тогда…

―Мантиды? ―переспрашиваю я, испуганно глядя на ликующих тварей сквозь стекло, с головы до кончиков тонких ножек залитых человеческой кровью. К этому времени кажущаяся бесконечной перестрелка постепенно сходит на нет, и результат оказался не на стороне людей.

―Люди — богомолы, ―поясняет Дрейк. ―Мы наткнулись на них на другой стороне Города после твоего похищения. Знаешь, они довольно милые, если узнать их получше. Уверен, вы подружитесь с Наной! Представляешь, она разговаривает и еще… ―осекается он на полуслове, словно не желая открывать страшную тайну. ―В общем, ты должна сама все увидеть, пойдем, ―тянет меня за руку к выходу мужчина, когда звуки стрельбы окончательно улеглись.

Картина, представшая глазам, стоило нам оказаться по ту сторону бронированного стекла, может послужить прекрасными декорациями к постапокалиптическому фильму, или послужить очередным ночным кошмаром, который не скоро удастся выкинуть из памяти. Победившие благодаря численному перевесу твари, стаскивают убитых в центр зала, сваливая тела, словно мешки с мусором друг на друга своими длинными руками — лапками. Многие тут же, в стороне от остальных поглощают добычу, дерясь с сородичами за каждый кусок мяса, не брезгуя ни людьми, ни собственными соплеменниками, истекающими гадкой черно- желтой кровью, похожей на разлитую краску. Мощные клешни в основании челюстей с легкостью перекусывают кости, издавая мерзкий скрежет ломаемых сухих веток, при этом издавая настолько противное гадкое стрекотание, перемешивающее с чавканьем, что желудок просится наружу.

«Милые» создания посмотрели на нас огромными глазами, на мгновение, оторвавшись от еды, оскалив чудовищные зубы, с которых капают струйки крови, перемешивающиеся с гадостного цвета грязно- желтой слюной. На мгновение показалось, что они готовы разорвать меня в клочья, и невольно уцепляюсь за руку Дрейка, готового в любую минуту вздернуть автомат. Проследив за этим жестом, мантиды вернулись к прерванному процессу пожирания.

Видно, зрение у них на высоте, потому как чудовищные головы подняли абсолютно все монстры при нашем появлении. От дальнего конца станции отделилась самая жирная тварь, по размерам походящая на слона, медленно двигаясь в нашу сторону. Сердце на секунду сжалось, но исходящей от существа опасности, не чувствовалось. Захоти оно меня сейчас пристрелить, думаю, справилось бы даже с расстояния в несколько десятков метров. Оно только открыло вполне человеческий рот, чтобы заговорить, дойдя до середины станции, как раздался оглушительный скрежет опускаемых железных ворот, отделяющих другой туннель от станции. И начался второй круг Ада.

 

8

Богиня заливается диким смехом, открывая ворота туннеля, за которым скрывается ужас ночи― страшные монстры, ужасней которых не видел Севар с момента сотворения десять тысяч лет назад. Хуже только проклятые мантиды, продолжающие жить и размножаться вопреки всему. Теперь она покончит со всеми ними одним махом, свершив свою месть.

Пребывание в чужом теле, ощущение конечностей, возможность дотронуться руками до заветных предметов, именно коснуться, почувствовав твердость, воистину, настоящее драгоценное чудо. Но сегодняшняя месть еще слаще, еще радостнее и приятнее! Шесть сотен лет она желала поквитаться с монстром― ошибкой прошлого, из жалости, оставленной в живых, которая не согласилась преклонить колени перед своей Создательницей.

«С какой стати мои дети должны служить тебе, мертвой Машине? Мои Боги были живыми и отныне Севар― наша земля. Боги покинули своих чшеловек, и теперь вы ничто.»― сказала тогда Нана с усмешкой, до бешенства рассердив сошедшую к тому времени с ума Аналану. Как может тварь, созданная ей же в лаборатории, не подчиняться, посметь ослушаться приказа покинуть Город? ― «Никакая ты не Богиня, а лишь ее бледная тень!» ―прострекотало чудовище.

Последствия оказались ужасны. Аналана закрыла половину неба, поместив Севар в подобие непроницаемого купола, отделив облака и звезды в высшие слои атмосферы, тем самым усилив испепеляющий жар солнца. Без дождей почва превратилась в сухой песок меньше, чем за десятилетие. Иссыхающие моря и реки не могли наполниться под жарким солнцем, мельчая с каждым годом. Подземные источники истощили себя настолько, что запасов катастрофически не хватало.

Гибель постучалась на порог громом в ушах. Люди умирали тысячами, унося с собой живительный Огонь Веры― символа вечного могущества Богов. К сожалению, когда волну безумной ярости сменило понимание происходящего, оказалось поздно. Ядерная зима плавно перетекла в иссушенную пустошь, которая грозила никогда не закончиться. Но ужас ситуации оказался даже не в этом. Источники Силы иссякали без постоянной подпитки, и вместо двух сохранившихся небесно- голубых факела, виденных с любой точки огромного Севара, осталось лишь два крошечных огонька. А Силы все исправить уже не было. Надо было поддержать собственное существование за счет людей, верящих, что в древних Городах спрятаны несметные сокровища, используя души, как батарейки.

Аналана забыла главное правило, первый постулат Фабрики Душ, выработанный еще на заре времен, когда только начали появляться первые миры и Боги. Решение Бога непоколебимо и бесповоротно, ответственность за поступки несет только он сам, поэтому двадцать раз подумай, в какую сторону чихнуть или пернуть.

Постепенно Севар отошел от границы гибели, худо- бедно поддерживаясь на имеющихся ресурсах, к тому же всегда была надежда на приходящих, что хоть одна сможет преодолеть страх и ужас, доказать, что действительно способна. Для этого потребовалась долгая тысяча лет. И вот теперь, когда Богиня была так близко к возрождению, все вновь пошло наперекосяк. В этой ситуации остается только импровизировать.

Чтобы хоть чем-то убить скопившееся время, Аналана возобновила любимое когда-то занятие― эксперименты, выведение новых видов. Конечно, туннели метро не лучшее место для подобного хобби, и работать приходится с весьма ограниченным материалом― крысами, червями, теми же мантидами, пойманными на поверхности, и конечно людьми. Желая вывести новую армию суперсолдат, она не останавливалась ни перед чем. Слова «этика» и «гуманность» для нее стали пустым звуком, окончательно покинув лексикон, сменившись садистским интересом ученого. Вдобавок, она была твердо уверена, что раз получилось создать армию менктеров, полулюдей― полуживотных, обладающих сознанием, то выйдет и сейчас. В сохранившихся лабораториях лучшие умы, которых можно было найти в разрушенном Севаре, создавали чудовищных тварей под дистанционным командованием Машины и Голоса, который не давал ей окончательно свихнуться. У Севара вновь было два Бога, только механических.

И вот, что удалось получить в условиях тотального дефицита препаратов и лекарств, с кое-как работающей электроникой и нехваткой кадров, применяя все подряд, от скрещивания геномов до радиации. Работа шла черепашьими шагами, потому как часть энергии шла на поддержания существования кучки выживших, обеспечивая их продуктами и необходимыми вещами. Однако упертость Машины не оставляла шанса на провал, и спустя пятьсот лет после начала исследований, Севар получил «детей тьмы» ―дакнесов, как назвала их Аналана.

Разумного мозга они не имеют, а цикл жизни сводится к бесконечному пожиранию, и неважно чего или кого. Дакнесы сжирают все, что движется, они вечно голодны и редко чувствуют насыщение, при этом быстро размножаясь. Кого и с кем тогда скрестила Аналана, чтобы вывести этих монстров, она уже не вспомнит, да это и не имеет значения― важен сам результат. Монстры получились на славу― злые, голодные и жестокие, идеальные солдаты, чтобы выжить в условиях вечного холода и темноты подземелий. А самое главное, они не нуждаются в драгоценной Силе. Все, что нужно дакнесам― один мантид в неделю, чтобы они от голода не пожрали самих себя.

Уже пару сотен лет Машина держит их здесь, в закрытом с двух сторон железными воротами перегоне туннеля, рядом со своим Городом. Пару раз она пыталась выпускать их наружу небольшими отрядами, но толку от этого было мало. Хоть те и находили мантидов, доставляя множество неудобств по ночам, при свете солнца от них не было никакого проку. Дакнесы могут обитать только в электрическом свете метро. Вот Машина и ждала подходящего момента испытать свою армию, до сегодняшнего дня.

Когда тяжелые двери туннеля полностью открылись, ее творения вырвались наружу, оглашая станцию крысиноподобными пищащими звуками. Вечно голодные, не знающие пощады, они накинулись на мантид, разрывая тварей голыми руками, свершая ее месть. Теперь нужно найти безопасное место и подумать, решить, что делать дальше. Пожалуй, в этом они схожи с Наланой, все- таки основные стороны души не меняются даже за тысячу лет.

 

9

Как же я ошибалась, наивно полагая, что после Войны Богов, повторяющимися кошмарами Лимба и ужасами постапокалиптического Севара, не смогу чего-то испугаться. Когда с грохотом открылись двери туннеля, и из темноты послышались чавкающие звуки, перемешивающимися с крысиным попискиванием, слишком громким под высокими потолочными сводами, первая мысль была― крысы. Черт, она натравила крыс, огромных мутантов размером с лошадь, с длинными усатыми мордами, крепкими зубами, способными перегрызть даже сталь, и длинными мерзкими кожаными хвостами, одним ударом которого легко можно снести голову.

До сих пор моим самым жутким кошмаром являются крысы, передергивает даже от одного слова, а уж представив, по телу проносятся жуткие мурашки и хочется бежать сломя голову. Не знаю, какое чувство к ним больше― страх, презрение или отвращение. Ведь не смотря на свою отталкивающую внешность, это безумно умные твари, способные перенести даже ядерный удар и при этом выжить.

И вот теперь жуткая фобия становится реальностью. И если кановары были ужасны, мантиды пугающи, то это попискивание вызывает настоящую панику. Как назло, лучшее, что могу сейчас сделать― просо удрать, сверкая пятками, как тогда, в туннеле.

Несколько секунд тянутся вечностью, и вот из темноты появляются жуткие существа, не поддающиеся описанию. Бегущие на двух ногах, кончающихся тонкими крысиными лапками, голыми и розовыми, такими же руками, твари имеют вполне человеческое тело, или так кажется издалека. Из безволосых голов торчат какие-то отростки, на манер усиков- антенн, а под ногами топорщатся веревки голых хвостов.

Почуяв мантид, твари издали хором протяжный звук и кинулись в атаку, ловко переходя из положения, стоя на четыре конечности. Ловкие, проворные, быстрые, твари карабкаются по стенам и потолку, цепляясь за малейшие выступы с ловкостью скалолазов, и уворачиваясь от весьма точных пуль богомолов в одно мгновение. Забираясь на высокие колонны и люстры, активно помогая себе хвостами, твари спрыгивают с высоты на мантидов, впиваясь в горло мощными острыми зубами, отрывая конечности и головы голыми руками. Длинные мощные хвосты работают на манер лассо, вырывая из длинных рук богомолов автоматы, деля тех беззащитными перед монстрами.

Пара тварей слишком близком подобралась к нам с Дрейком, но тому удалось уложить их точными автоматными очередями. Бросив мимолетный взгляд на монстров, я застыла в немом шоке. Чем-то похожи на людей, но лица настолько отвратительны, что точно сложно сказать, какому существу они принадлежат. Белесые слепые глаза атрофировались за ненадобностью, скорее всего существа никогда не видели дневного света, ориентируясь усиками на голове. Изо рта торчат хищные острые зубы, настолько огромные, что верхняя челюсть не помещается в рот, накрывая нижнюю, словно шторами. Кожа имеет сероватый оттенок и кажется слишком плотной для человеческой, покрытая чем-то на подобие брони или панциря. А на конечностях, словно одетые в розовые перчатки, одинаковые тонкие крысиные лапки.

― Что это за мерзость? ― с ужасом выкрикиваю я, пятясь к спасительной двери в Тронный зал.

― Без понятия, Нал, но надо уходить! ―кричит Дрейк, отстреливаясь бесконечными очередями.

― А как же Лара! Вы же пришли вместе, она должна быть где-то здесь! ―отвечаю я. Однако страх захватывает сознание ледяной волной. Звуки выстрелов, треск ломающихся костей и крысиный писк вперемешку со скрежетом мантид вгоняют в очередной приступ паники. Будь у меня хоть крупица прежней Силы, сожгла бы это место очищающим огнем одним щелчком пальцев, а пока нужно позорно спасаться бегством.

― Лара! Лара! Отзовись! ― испуганно выкрикивает Дрейк, оглядываясь по сторонам.

―Я здесь… ―доносится хриплый голосок из туннеля. Подскочив на звук, Дрейк одним движением хватается за протянутую тонкую руку, вытаскивая заплаканную девушку со спутанными черными волосами. ―Дрейк, что происходит? Кто это? ―шепчет она, переводя на меня затравленный взгляд загнанного зверька. В синих глазах столько животного испуга, столько ужаса и отчаяния, но отчего-то, на крошечное мгновение показалось, что больше всего Лара боится не дерущихся между собой монстров, а… меня?

― Это Налана! Не узнаешь, что ли? Как ты там оказалась? ―спрашивает он, порывисто обнимая Лару за плечи.

― Не важно, ―отвечаю за нее. ―Нужно уходить, и быстро!

В одно мгновение тонкая дверка за спиной распахнулась, и мы втроем оказались в Тронном зале. Разбить хрустальный Трон у меня, конечно, не вышло, зато пододвинуть его к двери, тем самым ее, забаррикадировав, оказалось возможным. Заметив, что Дрейк хочет помочь, практически коснувшись ладонью холодной поверхности, резко одергиваю его руку.

―Не прикасайся! Эта штука высасывает из людей души, ― отвечаю я, при этом его лицо стало белее мела, а держащие автомат руки чуть заметно затряслись. Лара наблюдает за всем с каким-то отрешенным спокойствием, эмоции покинули лицо, оставив непробиваемую холодную маску. Скорее всего, последствия шока.… Не обращая на испуганных друзей внимания, беру себя в руки и как можно более ровным тоном произношу. ―Голос, ты здесь?

― Я всегда здесь, Богиня. ― спокойно отвечает он, раздаваясь из- ниоткуда.

― Сможешь перенести нас в Башню? ―спрашиваю я, видя, как твари начинают атаковать бронированное стекло. Видно закончили с мантидами, и чувствуют запах живой добычи.

―Тебя куда угодно, Налана, но я не верю твоим друзьям. В одном из них я чувствую ложь, ―равнодушно говорит он. ―Поэтому перенесу только двоих.

―Перенеси нас всех в Башню. Немедленно, ―чувствую, как в собственных интонациях появились нотки стали, а в душе зародился гнев.

― Отказываюсь. Только двоих или тебя одну, ―упирается он.

―Да как ты смеешь, глупая машина! Я тебя создала! Я твоя Богиня!

― Согласен, но создала меня не ты. Моя функция защищать Богов любыми способами, и если для этого нужно погибнуть одному человеку, что ж, пусть будет так. Ты все равно отправишься в Башню, вопрос в том одна или с компанией. Дакнесы обладают удивительной силой и через несколько минут выбьют стекло. Трон им, конечно, не обойти, но они ворвутся сюда, и тогда я буду действовать согласно инструкциям, ―на мгновение задумываюсь, припоминая, какие же инструкции заложены в Голосе, и руки вмиг холодеют. Он перенесет меня в Башню, хочу того или нет, закроет систему, не позволяя выйти в мир, пока опасная обстановка не уляжется, но к тому времени будет слишком поздно.

―Идите, вы с Дрейком, ―неожиданно твердо говорит Лара, видя сомнения на моем лице. ―Я останусь.

―Как благородно, человек, ―отвечает Голос. ―Если Богиня согласна, то…

― Они убьют тебя! ―выкрикивает Дрейк. ―Не делай глупостей, я остаюсь. Налана, скажи ей! ―смотрю на двоих дорогих мне людей и не знаю, какое принять решение. Ненавижу делать подобный выбор, кому жить, а кому умирать. Глаза мечутся между ними, сердце разрывается, а паника становится все сильнее от того, что крепкое стекло дает маленькую трещинку под мощным напором тварей.

― Я решила, Дрейк, и делаю это ради тебя, ―быстро девушка чмокает его в губы. ―Есть, где спрятаться? ―спрашивает она Голос.

― Маленькая дверь в конце зала. Дальше выход к путям. Если поторопишься, дакнесы не учуют тебя, ―ответил Голос, на что Лара коротко кивнула, побежав в указанном направлении.

―Мы вернемся, Лара! ―кричу ей вдогонку. У самых дверей девушка остановилась, пристально заглянув мне в глаза нечитаемым взглядом. Столько в нем было надежды и в тоже время понимания, что это лишь слова, не имеющие отношения к реальности. Но под этим скрывалось что-то еще, будто мертвая пустота в глазах, создавая ощущение, что она давно себя похоронила.

― Знаю, ―кивнула она, закрывая за собой неприметную дверь. В этот же момент нас с Дрейком подхватил волшебный поток небесно- голубого пламени, превращая тела в эфемерную дымку, и чернота вокруг закружилась.

 

10

Верхний уровень Башни встретил нас уже знакомым размеренным гудением механизмов в радужном свете сияющих лампочек. Освещенная небесно-голубым Огнем Силы центральная колонная, на самом деле срывающая под светом лифт, вызвала у Дрейка священнодейственный трепет. Впервые в жизни он своими глазами увидел живой Огонь, горящий без дров и словно спускающийся с небес. Краем глаза, заметив, что колени мужчины начинают подгибаться, а сам он готов пасть ниц, поклоняясь свету, резко одергиваю его за руку, приводя в чувства.

―О, Создатель! Сейчас не время для твоих языческих ритуалов! ―нервно говорю я, подбегая к приборной панели. ―Когда выберемся из этой переделки, сможешь молиться на Огонь сколько угодно, но поверь, он тебя не услышит и не ответить, не зависимо от того, как сильно будешь расшибать лоб!

―Ты все вспомнила,…―скорее констатирует факт, чем спрашивает Дрейк. Отчего-то голос его полон печали и скорби. ―С возвращением, Богиня.

―Спасибо, ―сухо бросаю через плечо. Сейчас не время и не место эмоциям, нужно действовать быстро и расчетливо, пока Аналана не добралась сюда с оставшимися в живых прихвостнями. Хотя, учитывая, что перемещается она только посредством Трона, у нас есть несколько часов. Однако вопящее шестое чувство подсказывает, что нельзя терять ни секунды. ―Дрейк, постарайся ничего не трогать, ―говорю я, видя как, стянув новую ковбойскую шляпу, он с увлечением рассматривает мигающие кнопочки, а руки так и чешутся нажать парочку. Он недовольно отходит от механизмов, словно ребенок, чью желанную игрушку поставили на полку, и как можно спокойнее продолжает разговор.

― Если ты теперь Богиня, то почему не сделала ничего в метро с теми тварями? Почему позволила помыкать собой Голосу, позволив Ларе уйти? И с каких пор это психованный Голос вообще тебя слушается? ―вполне логично задает он вопросы. Тяжело вздохнув, отрываю бегающие по панели пальцы, разворачиваюсь к нему лицом и произношу.

― С тех пор, как я ответила на вопрос, Голос признал меня и во всем помогает. Аналана сама того не ведая натолкнула меня на эту мысль, ―усмехаюсь я, отводя глаза от его строгого взгляда. ― Затем, как бы это сказать… Башня помогла мне вспомнить, все, что было раньше. А сделать ничего не могу, потому, что Огонь Силы достаточно слаб и нуждается в некотором восстановлении. Севар сейчас словно восстанавливается после тяжелой болезни. Ты же не потребуешь от стоящего пару часов назад человека на краю могилы вечером пуститься в зажигательные пляски? ―язвлю я. ―Так и я не могу от щелчка пальцев проявить радугу на небе. Пока Силы не восстановились, нужно ждать…

― Чего же мы ждем? ―спрашивает он.

― Сложно объяснить.… Для начала надо кое-что сделать, ―отвечаю ему, возвращая интерес кнопкам. Тонкие пальцы быстро скользят по древним панелям, ни на секунду не постаревшим за долгую тысячу лет. В мозгу яркими всполохами проскальзывают комбинации кнопок того или иного действия, с ураганной скоростью сменяя друг друга. Несколько долгих минут, и вот уже знаю практические возможности Башни, вернее вспоминаю, словно давний сон, и радость понимания захватывает разум.

―Голос, скажи, где сейчас безопасно? ―спрашиваю я, не переставая нажимать на кнопки.

―Уточните вопрос, Богиня, ―миролюбиво отвечает он. ―Опасности подстерегают в каждом мире, что конкретно вы хотите знать? ―немного забавляет его переход от фамильярности к деловому общению.

―Опасности лично для меня со стороны Богов и Правителей. Нужен спокойный мир, где я смогу восстановит прежние силы и отыскать Люциона. ―при имени Люциона Дрейк едва заметно скривил губы, но больше ничем не выдал себя. Создается ощущение, что он ревнует.

― Так восстановить силы или отыскать Люциона? ―начинает ехидничать Голос.

― Предпочтительней первое, но и второе не помешает, ―говорю я, отчего-то стараясь не смотреть на Дрейка. Через несколько секунд Голос ответил, видимо размышлял.

―Самые благоприятные миры, пожалуй, Нордол и Зигвиль. Драхенрайх и Лиратос настроены исключительно против вас. Натис сохраняет нейтралитет, хоть и склоняется на вашу сторону, но там особой поддержки не дождетесь. Зертаон готовится к войне, причем неизвестно с каким противником, ―усмехается Голос. Готова поспорить, будь у него лицо, на нем бы взыграла презрительная ухмылка. Так что предлагаю выбирать между вечной зимой и вечным летом.

― Ничего не изменилось за тысячу лет… ―протягиваю под непонимающим взглядом Дрейка.

― Изменилось. Дарен так просто не отпустит тебя, за свою защиту он потребует очень много. А в Зигвиле ждет засидевшаяся без Войны армия, жаждущая убивать, и убивать много. Разумнее всего остаться в Севаре, дождаться восстановления Силы.

― Ты шутишь? ―непроизвольно вырывается нервный смех, проносясь громовым раскатом под высокими потолками.

― Вовсе нет. Сейчас в моих словах практичный расчет и здравый смысл. До тех пор, пока уровень опасности Севара не снизится до единичной отметки, никто не сможет попасть в Башню, и никто не сможет из нее выбраться. Вы можете просидеть здесь несколько десятилетий, ничего не опасаясь, медленно наблюдая за рождением новой, лучшей жизни. Вы будете смотреть, как с каждым днем Огонь Силы увеличивает мощь искра за искрой, как возрождается Вера! Трехразовое питание я смогу обеспечить. В конце концов, что такое десятки лет для вечных Богов?!

― Люцион дал тебе слишком много полномочий, Голос. Особенно, не слушаться меня.

― Я назвал самое надежное место во Вселенной. В родном мире вы сильнее всего, Богиня. Даже с крохотным запасом Силы сможете отразить любую атаку. Моя задача защищать Богов, смею напомнить, и с ней я прекрасно справляюсь, ―наигранно обижается Голос.

― Знаю, но мы не можем ждать десятки лет. К тому же я не хочу превратиться в подобие Машины. Единственный вариант Зигвиль, так понимаю?

― Кроме Севара, да, ―отвечает он.

― А сможешь найти Люциона?

― Это не просто. Он столетия курсирует по разным мирам, скрываясь от всех и вся. В последний раз я чувствовал его энергию в Нордоле, но не долго, затем связь оборвалась.

―Понятно…― отчего-то печально говорю я, и это не укрылось от острого слуха Дрейка, так и смотрящего на бесконечный потолок, выискивая динамики. ― А ты сможешь сделать кое-что для меня? Не позволить Аналане разрушить то, что я сейчас сотворила? ― с надеждой спрашиваю я, отходя от кнопок.

― Только если она не знает, что это сделали вы своими руками. Можно убедить Машину, что эффект вызван последствиями. Думаю, это будет для нее шоком, уж слишком Аналана не любит перемены! ―злорадно усмехается Голос. ―Обещаю, что постараюсь сдерживать ваш… эффект столько, сколько смогу, ―выдерживает он театральную паузу. ―Но, помни, Налана, она очень умна и очень жестока. Ей нечего терять и в том ее опасность. Скоро она поймет, ―предупреждает Голос.

― «Скоро» может длиться десятки лет, ―парирую я.

― А может и несколько часов, ―холодно бросает он. ―Не повторяй прошлых ошибок, Богиня. На Фабрике тебя погубило то, что должно было спасти, а именно Вера.

― Голос, обещай, что позаботишься о Ларе. Не дай ей умереть, спаси ее. А чтобы лучше дошло, сохрани ее тело и рассудок в добром здравии, пока не придет то самое время, ―неожиданно говорю я.

― Хорошо, хорошо! Сделаю все, что в моих силах и даже больше! Твердо уверена, что Зигвиль то самое место? ―спрашивает он.

― Других вариантов кроме Башни нет, ―отвечаю я, чувствуя, как внутри все сжимается. Проклятие, я не готова к столь резким изменениям! Не готова видеть эти лживые лица, предавшие меня в самый ответственный момент. А ведь придется им улыбаться, прося крова и защиты, не смотря ни на что. Как же гадко! Уже чувствую себя грязной от бидонов лжи, тонкой струйкой просачивающихся на голову. Смогу ли после всего, после того, как меня предали, вновь поверить самодовольным Богам? Не стоит сейчас об этом размышлять, когда теплая волна небесно-голубого пламени подхватывает нас с Дрейком, унося в неизвестность.

 

***

― Признаться, я крайне удивлена, что ты выжила! ―восклицает прекрасная Богиня, сидя на своем черном хрустальном Торне, поверхность которого пытаются царапать острые ногти, но вместо этого слегка касаются, делая вид. Пройдись такие кровавые длинные когти по настоящему стеклу, у половины Севара разорвались бы перепонки от протяжного звука.

― Я тоже рада, Богиня. ―убито говорит Лара, стараясь не смотреть на потрясающе красивое существо с через- чур надменным взглядом.

― Ты не счастлива, Лара? ―притворно- озабоченно спрашивает Аналана, перекидывая призрачные золотые пряди на другое плечо. Черный цвет длинного платья настолько оттеняет их, что они кажутся лучами ожившего солнца, усиливаясь сверкающей сиянием кожей до золотой белизны. На мгновение кажется, что в Богине столько золота, что можно покрыть этим все крыши Невара, настолько нереальной она кажется на первый взгляд.

Солнце днем, Луна в ночи, она освещает путь, показывая истинную дорогу веры и правды, боли и сомнений. Она самая яркая звезда на небосклоне, далекая и неописуемая, кажущаяся настолько близкой, что можно протянуть руку и обжечься, отдалиться, и замерзнуть. Ее искренность столь же фальшива, как театральные постановки, как глобальные лед и мороз. Ведь, она не оставляет ничего, кроме пустоты.

―Разве, ты не счастлива, Лара? ―грозно повторяет Богиня, слегка меняя положение на кажущемся неудобном Троне. ―Я дала тебе многое, больше того, что должна была дать. ―Лара чувствует, как не мигающий тяжелый взгляд пронзает ее темный затылок, как чужие мысли пробиваются в сознание, в котором не осталось ни малейшей защиты. Медленно, по-хозяйски, чужие холодные руки копаются в ее мозгу, нагло просматривая самые сокровенные крупицы памяти, причиняя тем самым невыносимую боль.

Лара давно поняла, кто такая Аналана и чего она хочет. Однако власть Машины настолько поработила ее, что девушка может лишь безмолвно кричать, открывая и закрывая рот, при этом, не издавая ни звука. Слишком сильно, слишком больно, и нет возможности вырваться из зловещего капкана. Теперь все далеко зашло, пути назад нет.

Никогда Лара не боялась настолько, как сейчас, когда чужие пальцы осматривают ее мозг. Она не боялась прошлой жизни, не боялась в пустоши, не боялась тварей и Города, даже не боялась смерти. Потому что в душе был луч надежды. Теперь его место заняла пустота, белизна, Чистый Абсолют, в котором ничего нет― ни времени, ни пространства, нет эмоций. Сплошное равнодушие на фоне белого ничто.

― Я благодарна, очень! ―заливаясь слезами перед Троном, выкрикивает девушка. Стоя на разбитых коленях, она пытается обхватить руками эфемерные ноги Богини с тонкими лодыжками и ярко-алыми симметричными шрамами. Но они проходят сквозь пальцы, и Лара ударяется лбом о подставку Трона. Девушка тихо всхлипывает под презрительным взглядом ставшими синих глаз, а затем отчаянно произносит. ― Не убивайте Дрейка! Я сделаю все, что пожелаете! Только не убивайте его!

―Планы изменились. Ты справилась с заданием, помогла Налане сделать выбор. Это много значит для меня. Значит, что она по прежнему человек, какой бы силой не обладала… Но, я не знаю, что с ней делать… Твоя просьба не будет выполнена. ―холодно говорит Аналана, растягивая на губах дьявольскую подобию усмешки.

―Нет! Вы обещали! ―взмолилась Лара, превращаясь в жалкого червяка, распростертого на полу. Валяющаяся в ногах девушка вызывает только чувство брезгливости, как таракан, от которого необходимо избавиться как можно скорее. Но, что-то подсказывает Богине, что Война только началась.

―Моя Богиня, вы оставите это существо в живых? ―надменно спрашивает Маркус, шевеля носком ботинка безвольную Лару, боящуюся пошевельнуться. Веди так себя Налана, Богиня приказала бы в тот же миг отключит все системы и спалить к чертям остатки Севара, лишь бы не видеть такого убожества своим воплощением.

― Она нужна, Маркус, очень нужна.

 

***

Как обычно, Невар готовится ко сну в первозданной темноте. Ветви вековых деревьев ложатся тонкими пальцами- ветками на стальные крыши, отсвечивая безумные тени в едва уловимых отголосках свечей. Вдалеке завывает свинарник и гудит водонапорная башня. Почти в каждом доме погас свет, и мир устремился в беспроглядную голодную черноту― очередные безрадостные будни. Учитывая то, что они обманули доверие Создателей, позволив приходящей скрыться, их ожидает голодная мучительная смерть― как одна из легенд, что рассказывали предки.

Старейшине Мору не спалось в эту злосчастную ночь. Сидя в своей хижине, старик ближе прижался к тонкому стеклу, чуть не навалился на него грудью, вглядываясь в иссиня-черное небо, такое нерушимое и далекое, грозное и беспросветное, что вряд ли мог представить возникшее чудо. Когда на темной ночи Севара неожиданно вспыхнули яркие холодные точки, Мор решил, что это Боги прогневались на них за недостаточную веру. Но, стоило в небе зажечься десяти огням, тысячи, как самый скупой на одобрения член Совета, выскочил на улицу в одной ночной рубашке, достающей до икр.

Светлая ткань развевается под бликами звезд, казавшись лишь наваждением, но громогласный крик старого Мора сложно перепутать со сном. Подняв тонкие руки к звездному небу, старик бежит словно мальчишка, пробуждая весь город. Люди выскакивают из домов, устремляя взгляд в маленькие окна, наблюдая, как тысячу лет погасшие Огни Силы воскресают новым пламенем― небесно — голубым возрожденным Огнем.

― Богиня! ―вскрикивает старик, падая на колени. Свет небесного пламени ослепляет, но он не смеет отвести глаз. Слишком чарующе зрелище возродившегося Пламени, слишком живо и таинственно, чтобы противостоять ему. Оно чарующе, завораживающе, неподвластное ни одной из стихий, и в то же время умиротворяющее. ― Мы всегда верили в вас, Богиня!

―Знаю, ―восклицает тонким голоском существо, приближающееся к Залу Собраний. Черные волосы скрывают лицо, а голос кажется отсутствующим, словно его никогда не было на этом клочке Вселенной. ―Знаю! Славься имя Богини! ―проговаривает существо, и адское пламя, вырвавшееся из тонких пальцев, превращает городок и его жителей в серый пепел, медленно спадающий на пустошь, словно снег зимой, погребая прошлое под своими остатками.

Больше ничто не спасти, ничто не исправить, и нет пути назад. Есть прошлое, настоящее и будущее. Если первые два я могу прогнозировать с девяносто- процентной четкостью, то последнее оставляет собой неразгаданную загадку, которая не под силам лучшим умам человечества. И эти последние проценты очень меня пугают. Такова жизнь, и ничто не изменить в этом мире. Да славься Фабрика Душ со всем ее могуществом!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ